Преданная душа (гет)

— М-да, а в мое время это была главная портретная галерея, и никто особо не разделял предков по деяниям, — Варис шагнул на отозвавшиеся звонким стуком паркетные плашки старой галереи, окинул взглядом портреты.

В свое время он почти и не бывал тут — только когда заскочил забрать нелюбимый портрет, который решил использовать в ритуале из-за сродства. Как раз в финале эксперимента ему предстояло быть уничтоженным. Кто же знал, что так обернется, и любимая сестра окажется отравлена ядом властолюбия, который лил ей в душу её супруг. И решится на такое: на насилие над чужой душой. И на убийство. Ведь, не окажись он заперт, возможно, все-таки сумел бы спасти отца, оттянуть время и найти лекарство...

Тогда, в зале, Варис, естественно, не сказал этого. И многие подробности сам понял позже, когда король после долгого допроса разрешил ему наведаться в архив вместе с дознавателями, уточнить, что же произошло после «гибели» принца. И очень жаль, что большую часть времени он не мог наблюдать за тем, что происходило вокруг. Будучи лишь заключенной в портрете душой, он не мог видеть, только относительно четко слышал и ощущал магические эманации.

— Теперь вот так, — Велина шагнула следом, повторяя его движение, обвела взглядом портреты.

Сегодня ей казалось, что в их взглядах еще больше гордости — и за нее тоже. Ну а главная гордость — в глазах идущего рядом Вариса. Они оба, не сговариваясь, направились к изуродованному портрету.

— Забавно: никогда его не любил, — заметил он, разглядывая свое разрезанное лицо.

— Почему? — полюбопытствовала Велина. — Мне казалось, художник очень точно передал твое желание побыстрее сбежать от повинности, — и рассмеялась.

На «ты» они стали общаться сразу, она просто привыкла за те месяцы, что разбирала дневники и свитки, он... тоже привык. Пусть там, в лаборатории, он не воспринимал всё так четко — да и в целом всё время заточения казалось Варису сильно затянувшимся сном — но большую часть он помнил. И голос Велины, обращенный к нему, — особенно. Только вот, как во сне же, не мог ни ответить, ни улыбнуться. А сейчас — мог.

— Это желание — да, но остальное он благополучно забыл. Пойдем в лабораторию?

— Да, идем! А что он забыл? — Велина была готова к тому, что прозвучит та самая нелепая фраза-пароль, но не к тому, что телепорт откроется прямо перед ними, ляжет светящимся овалом на паркет — проекцией голубоватого луча от кольца принца. И когда успел перепривязку сделать.

— Хотя бы то, что я лекарь душ, — Варис подал ей руку, помог переступить, коснувшись ногой уже пола лаборатории — свет будто бросился в лицо, поглотил и исчез. И Варис как-то разом посерьезнел. Последний раз за прошедшую с бала неделю Велина видела его таким, только когда пересказывала королю то, что в сердцах бросил Аларик — и бывший пленник картины подтвердил её слова.

Хорошо, что отец и король были на стороне Велины, искренне желая ей добра, иначе... Иначе она не знала, что бы вышло. Возможно, её все-таки выдали бы за того эш Тилон? Как выдавал дядя Аларик других девушек, ни капли не считаясь с их мнением, а то и расстраивая намечавшиеся «на стороне» браки. Отец после того, самого первого разговора отозвал Велину в сторону и молча обнял. А потом сказал, что брат еще ответит за изломанные судьбы племянниц и более дальней родни.

— Велина, я хотел бы поговорить с тобой. Это важно.

Она собралась, отбрасывая ребячливость и то, что занервничала, выдала только метнувшаяся к перышку в ухе рука.

— Я очень внимательно тебя слушаю, Варис.

— Если бы не ты... — он невольно передернул плечами. — Моя благодарность не знает границ. И поэтому знай: я не хочу тебя неволить. Всё, что я делал, — чтобы защитить тебя. И если наша помолвка покажется тебе обузой...

Велина отняла руку от бедного измочаленного пера, посмотрела на сжавшуюся в кулак ладонь и на принца. Видимо, взгляд был весьма красноречив: Варис заткнулся.

— Давай поразмыслим логически. Ты очень не хотел становиться королем, не так ли? И тебе очень нравилась та ученая деятельность, которой ты занимался. И сейчас ты явно продолжишь работу. Наша помолвка будет тебе обузой?

Варис предпочел не открывать рот, чтобы не ляпнуть еще лишнего, просто покачал головой. Ему лично ничего и не могло помешать, кроме, разве что, Аларика, оказавшегося страшным консерватором, не принимающим никаких новых методик лечения душ. Во многом именно поэтому более чем десятку молоденьких аннор пришлось столь несладко. Но король, по счастью, был менее консервативен, и им обоим дали добро на исследования. И теперь Варис искренне хотел продолжить их, желательно, не в одиночку. И, кажется, это было взаимно, потому что Велина продолжила:

— Прекрасно. Мне — тем более. И еще одно... Когда я разбирала бумаги... естественно, я не могла не прочесть их. С самого начала, Варис, с самого первого твоего дневника. До самой последней написанной тобой строчки.

Принцам положено быть умными. Варис, в принципе, умным и был — но по тем дневникам, прочитанным от корки до корки, Велина поняла, что с эльфийками у него было... мягко говоря, никак. Озадаченное выражение на его лице это только подтверждало. Пришлось говорить прямо.

— Я тебя узнала настолько же, насколько ты был откровенен в своих записях. И влюбилась в тебя — того, каким ты сам себя видел. И я очень хочу узнать, какой ты — настоящий, живой. Поэтому — нет, даже не думай и думать не моги от меня избавиться. Через положенное время я хочу назвать тебя своим мужем.

Чего она не ожидала — что вместо ответа Варис изящно поклонится, поймает её руку и мягко поцелует. Причем в его исполнении жест не выглядел ни дурацким, ни неуклюжим, нет.

— Благодарю, моя ан.

— А еще мне очень, ну просто очень хотелось сделать вот это, — Велина шагнула ближе, коснулась свободной рукой его щеки, чувствуя тепло и гладкость кожи. Запустила пальцы в легкий шелк волос, тоже теплый, похожий на нити тонкого пуха, что собирают из семенных коробочек дерева рааш, из которого мастерицы провинции Раатаанн делают самую тонкую пряжу.

— А мне... — пальцы Вариса пробежались по перышку, осторожно погладили многострадальное ухо.

Велина сама не поняла, как он оказался ближе, а потом и наклонился. Губы его, несмотря на кажущуюся пухлость, были жесткими, но сам поцелуй оказался нежным и ласковым. И недолгим, к её большому сожалению. А потом она просто прижалась щекой к его груди, слыша, как сильно и быстро бьется его сердце. Её собственное сейчас частило не меньше. Варис обнял её, и впервые рядом с кем-то можно было расслабиться. Будто понимая это, он осторожно погладил её по спине.

— Всё хорошо, моя ан. Всё хорошо.