Ты в моих венах (гет)

Следующим утром Джейн проснулся в прекрасном настроении: он был доволен тем, как прошел ужин прошлым вечером. Он понимал, что вел себя как скотина по отношению к жениху Лисбон, но ничего не мог поделать с присущим ему чувством зависти. К тому же он не обязан быть милым и дружелюбным с мужчиной, что жил той жизнью, о которой Джейн по-настоящему мечтал… пусть даже сам и отказался от нее когда-то. Но Джейн оправдывал это тем, что уходил от женщины, которая была достойна лучшего, не подозревая, что оставляет он не только её. Знай он о ребёнке… ну, тогда все могло бы быть иначе.

Но думать о том, как все могло бы сложиться, было совершенно бессмысленно — ведь он не мог узнать наверняка. А прямо сейчас имело значение лишь будущее — над ним Патрик и работал, собираясь получше узнать свою дочь. Что бы ни ждало всех их впереди, это было первым, что нужно было сделать.

Он тихонько постучал в дверь дома Терезы, лениво разглядывая окрестности. Джейну нравилось это место — жить на берегу океана было здорово. Он прекрасно понимал, почему Лисбон влюбилась в этот дом. Джейн все еще размышлял об этом, когда дверь отворилась, и он встретился взглядом с Терезой. Он улыбнулся, с удовольствием отмечая проступивший на её щеках румянец:

— Привет.

— Привет, — нервно качнув головой, ответила она. — Я… думаю, тебе стоит войти.

— Вот это я называю гостеприимством, — поддразнил её Джейн.

Тереза наградила его знакомым суровым взглядом, прежде чем отступить назад, пропуская Джейна:

— Дани в гостиной.

— Она знает, что я должен прийти?

Лисбон кивнула:

— Ждет с нетерпением.

Джейн ухмыльнулся:

— Значит, нам не стоит и дальше заставлять её ждать.

Мужчина позволил хозяйке дома провести его в гостиную. Патрик уже неплохо знал это место, во всяком случае, первый этаж, но его подмывало получше разглядеть фотографии, развешанные на стенах. Однако он понимал, что увидеть свою дочь воплоти было куда лучше.

Едва переступив порог гостиной, Джейн увидел Дани, увлеченную приготовлением предстоящего на послеобеденное время развлечения. Посреди комнаты стоял небольшой столик, накрытый скатертью с оборкой, и девочка расставляла на нем пластиковый чайный сервис. Мужчина остановился и услышал тихий смех Лисбон:

— Тебе не удастся отвертеться от этого, — прошептала она.

Джейн усмехнулся:

— А с чего ты взяла, что я намерен выкручиваться? — прошептал в ответ Джейн, все так же не сводя глаз со своей дочери.

Она выглядела восхитительно: пластиковая тиара украшала ее вьющиеся волосы, одета девочка была в розовое платье, чуть великоватое по размеру, с достаточно большими руками-фонариками. На руках красовались белые перчатки до локтя, и завершали этот ансамбль большие пластиковые бусы под жемчуг и браслет.

Дани настороженно смотрела на отца своими большущими глазами. Она не улыбалась, и ее былое смущение и застенчивость снова вернулись. Джейн первым решился пойти навстречу:

— Здравствуй, Дани. Как же здорово снова тебя увидеть.

Уголки губ девочки едва заметно дрогнули, но она продолжала смотреть на Джейна немного настороженно:

— Тебя долго не было.

— Я знаю, — грустно ответил Джейн. — Но я приходил каждый день. Мы просто постоянно расходились и не заставали друг друга.

Он сделал недвусмысленный акцент на последнем предложении зная, что Лисбон была виновата в их разлуке. Он также понимал, что Тереза корит себя за этот поступок. Ну, что ж, она это вполне заслужила. Патрик опустился на колени, оказавшись в нескольких футах от дочери:

— Но теперь мы будем проводить больше времени вместе. Я обещаю.

Дани выглядела счастливой, услышав эти слова:

— Обещаешь?

Джейн положил ладонь на свою грудь в районе сердца:

— Чтоб я сдох!

Она хихикнула, сморщив носик:

— Нет, папочка, не умирай.

Он усмехнулся в ответ:

— Я и не собираюсь, солнышко. Теперь мне есть ради чего жить.

Дани расплылась в теплой улыбке и, наконец, сократила расстояние между ними, удивив Джейна настоящими крепкими объятиями.

— Я так рада, что ты пришел, папочка.

Джейн обнял ее крепче:

— Я тоже счастлив оказаться здесь, — он еще раз порывисто прижал девочку к себе, прежде чем отпустить. — Что ж, вижу тут чайный сервис, а чай-то есть?

Малышка активно закивала головой:

— Мамочка сказала, что ты любишь чай.

— О, она абсолютно права: чай, удобные диваны, мою дочь, — усмехнувшись, перечислил Джейн. — Не обязательно в таком порядке.

Повернувшись, Патрик успел заметить, как смягчилось лицо Лисбон, поймав нежность, проскользнувшую в ее взгляде.

— Твоя мама к нам тоже присоединится?

— Да! — с энтузиазмом прокричала Дани, стирая с лица Лисбон былую уверенность.

— Ох, я даже не знаю. Я поставила жаркое в духовку, и… — Дани тут же надула губки: навыки манипуляции она явно унаследовала от Джейна. ¬— Ну хорошо, я согласна на чашечку чая.

Лисбон уселась на ковре с противоположной стороны стола и взяла в руки детскую чашечку. Но Дани тут же остановила ее:

— Не сейчас! Ты не готова!

— Нет? — спросила Лисбон.

— Нет! — девочка сказала это с таким выражением, будто ее мать упустила какую-то до неприличия очевидную вещь. — Вы же не одеты!

Лисбон взглянула на свою одежду: обычные джинсы и удобная футболка. Некоторые вещи не изменились за минувшие годы, и это, как раз-таки, относилось к одежде Лисбон, но Джейна это нисколько не беспокоило — он любил привычный комфорт.

— Хорошо, и как же нам одеться?

Дани задумалась. Она унаследовала от Лисбон эту маленькую забавную привычку хмуриться, когда на чём-то сосредоточена. Подойдя к пластиковому боксу, откуда торчало несколько плюшевых игрушек, она стала вынимать из него возможные подходящие аксессуары. Джейн заметил, как Тереза злорадно хихикает:

— Первым нарядим папочку.

О, так она думает, что это будет весело.

Дани решила последовать совету мамы: достав ярко-розовый боа из перьев, она протянула его Джейну:

— Надень это, папочка.

Лисбон походила на кота, дорвавшегося до огромной банки со сметаной, вот только её ждало разочарование. Джейн с радостью принял боа из рук дочери и обмотал его вокруг своей шеи так, будто являлся законодателем травести моды.

— Ну, что скажешь?

Дани хихикнула, Лисбон же едва сдерживала смех:

— О, тебе невероятно идет этот цвет, — Тереза кусала губу, скрывая вырывающийся смешок.

Джейн улыбнулся в ответ:

— Полагаю, теперь твоя очередь.

Лисбон нахмурилась. Ох, она совсем позабыла об этой части маскарада. Но Дани, конечно же, помнила прекрасно.

— Надень это, мамочка, — девочка протянула ей белую шляпу, украшенную розовым пером в тон боа Джейна.

Тереза посмотрела на этот безвкусный атрибут одежды, но в итоге водрузила его себе на голову. Теперь была очередь Джейна справляться с подступающим приступом смеха при виде нелепого внешнего вида бывшей напарницы. Но он сумел вернуть себе самообладание:

— Что ж, когда подадут чай? Я умираю от жажды.

Дани тут же бросилась к сервировке. Взяв чайничек, она стала разливать воображаемый чай по чашкам. Джейн, улыбаясь, взял свою и, держа чашечку очень осторожно, сделал вид, что отпил обжигающий напиток.

— Вкуснотища.

Лисбон последовала примеру и тоже сделала «глоток», кивая головой в знак согласия с Джейном.

Всё это лже-чаепитие было довольно веселым и глупым. Дани обладала невероятным воображением, и ей ничего не стоило начать перешептываться с выдуманными друзьями.

Джейн был настолько счастлив, что готов был добавить своих собственных выдуманных приятелей, да или просто включиться в придуманную Дани историю. Лисбон, не обладая такой буйной фантазией, как у Джейна или дочери, просто старалась поддерживать их идеи. Патрик видел, что Тереза получала огромное удовольствие, просто наблюдая, как веселится её малышка. И он прекрасно понимал её.

Они всё еще дурачились, когда раздалась громкая трель телефона, нарушив их игру. Лисбон быстро поднялась и, сбросив шляпу с головы, поспешила ответить, оставив Дани и Джейна одних. Патрик старался и дальше поддерживать игру, но теперь, когда мамы не было рядом, Дани растеряла былую уверенность. Она стала вести себя тише, хоть и продолжала беседу. Правда теперь она предпочла разговор с игрушками, а не с отцом.

Джейн решил воспользоваться отсутствием Лисбон, чтобы внимательней рассмотреть дочь. В его памяти крепко сидел её образ, но лишний раз полюбоваться малышкой всегда было приятно. Её кудрявые волосы пышной массой ниспадали до плеч — глаз было не оторвать от этой красоты. Ему было больно осознавать, как сильно Дани напоминала ему Шарлотту. Настолько, что игнорировать этот факт оказалось невозможно. У девочек были одинаковые кудрявые волосы, цвет кожи, форма губ и милая улыбка. Лишь глядя в глаза Дани, Джейн вспоминал, что это не Шарлотта, а другое очаровательное создание.

Патрик был удивлен, когда понял, что не чувствует вины. Не то чтобы он не думал об этом — если бы он мог почувствовать себя виноватым, он бы не стал отказываться от этого чувства. Но он не собирался намеренно копаться в себе в его поисках. Он никогда не пытался этого делать. Вина, которую он чувствовал после того, как оставил Лисбон, была вызвана причиненной ей болью и тем, что он был не в состоянии стать мужчиной, в котором она нуждалась. Но Джейн никогда не жалел о времени, проведенном вместе с Терезой.

И поэтому Дани, будучи плодом этих прекрасных отношений, вызывала лишь чувство благодарности.

Девочка заметила, что он её разглядывает, и покраснела в точности как её мать:

— Папочка, почему ты так смотришь?

— Тебя разглядываю, — честно признался Джейн.

— Почему?

— Потому, что ты красивая, — ответил мужчина. — И я никак не могу насмотреться на тебя.

Она снова покраснела и застенчиво склонила голову, снова как её мать. Джейн лишь улыбнулся:

— Ты знаешь, что ты похожа на меня?

Дани кивнула:

— Мамочка показывала мне твои фотографии. Она сказала, что я похожа на папу и на сестру.

Малышка застала Джейна врасплох упоминанием о Шарлотте. Разглядывая дочь, он как раз задумался о том же и теперь услышал свои мысли из уст девочки.

— Да, — подтвердил Патрик. — Ты очень сильно на неё похожа.

— Я заставляю тебя грустить?

— Что?

Она отвела взгляд и стала теребить в руках одну из своих маленьких чашечек:

— Мама сказала, что ты грустишь, когда думаешь о моей сестре. А если я выгляжу, как она, то… ты вспоминаешь её, … и поэтому тебе становится грустно из-за меня.

Джейн пораженно смотрел на дочь, удивляясь её зрелости и сообразительности. Эта фраза маленькой девочки опустошила его. Он понимал, что не может отрицать факт того, что думал о Шарлотте, но Патрик не мог позволить Дани думать, что она причиняет ему боль.

— Нет, — поспешно ответил Джейн, не в силах удержаться от порыва и погладить дочь по волосам. — Ты не заставляешь меня грустить. И никогда не станешь причиной моей грусти.

Он аккуратно повернул её за подбородок. Темно-зеленые глаза встретились со светлыми:

— Ты очень сильно похожа на Шарлотту, но это вовсе не ранит меня. Это делает меня счастливым. Ты напоминаешь мне о том, что у меня есть сейчас. Именно поэтому я никак не могу перестать смотреть на тебя. Ты… ты позволяешь мне снова почувствовать себя цельным.

Дани улыбнулась, её глаза светились счастьем:

— Ты не бросишь меня, — она не спрашивала, это было утверждением.

— Нет, — Джейн покачал головой в ответ.

— Хорошо, — сказала малышка и снова удивила мужчину, бросившись к нему в объятья.

Джейн крепче прижал её к себе, смакуя чувство, что может по-настоящему обнять дочь. У него, наконец-то, появилась возможность прижать её к себе крепче, ощутив умиротворение от осознания того, что у него есть ребенок… живой и такой прекрасный.

Он улыбнулся и поцеловал её в макушку, вдыхая сладкий аромат шампуня. А затем, выпустив её из рук и снова улыбнувшись, сказал:

— Я никогда не устану любоваться тобой. Единственное, чего мне по-настоящему хотелось бы, так это увидеть тебя совсем маленькой.

Дани улыбнулась в ответ и, вскочив на ноги и выпалив «Я знаю!», бросилась к дивану. Забравшись на него и преодолев расстояние до дальнего угла, который упирался в большой цвета вишни шкаф, она, к беспокойству отца, попыталась залезть на выступающую полку. Джейн подоспел как раз вовремя, подхватывая девочку, не дав ей упасть.

— Что ты хочешь достать? — спросил он. — Я могу подсадить тебя.

— Вот это! — Дани указала на фотоальбом в кожаном переплете.

Джейн поднял её, что было совсем не сложно — она была лёгкой словно перышко, — и Дани схватила своими крохотными ручками альбом. Он аккуратно опустил малышку обратно на пол, и, как только её ступни коснулись твердой поверхности, она бросилась в центр комнаты и плюхнулась на ковер, устраивая фотоальбом перед собой. Джейн сел рядом с Дани, с не меньшим нетерпением желая взглянуть на фото.

Первая фотография, как он и ожидал, была сделана в родильном доме, в котором Дани появилась на свет. На снимке был его второй ребенок, всё еще мокрый и красный от плача, не знающий, что делать со своими собственными долговязыми конечностями. Но уже тогда она была прекрасна, делая свои первые вдохи, едва появившись на свет. Хотел бы он быть рядом в тот момент. Следующая фотография тут же стала его любимой. Измученная Лисбон сидела на своей больничной постели с полной неподдельного счастья улыбкой на лице и смотрела на свою маленькую девочку, дремавшую у неё на руках. Джейну стало любопытно, кто сделал этот снимок: Кейт или один из её братьев. Нужно будет обязательно спросить Терезу об этом. Если она, конечно, захочет поделиться с ним этой информацией.

Перевернув страницу, Джейн увидел изображения, на которых Дани было несколько недель отроду. Она улыбалась беззубой улыбкой, одетая в розовый комбинезончик. Патрик не сомневался, что автором этого снимка была её мать. Далее следовала серия разных фотографий: некоторые были постановочные, некоторые — сделаны спонтанно её матерью или кем-то ещё. Джейн тут же отметил несколько снимков, на которых Дани была вместе с Лисбон — дыхание перехватывало от того, насколько Тереза выглядела счастливой на этих изображениях.

Листая страницы альбома, Джейн все же заметил, что Дани не смотрит фотографии вместе с ним, а наблюдает за его реакцией. Джейн не смог удержаться и не подшутить над дочерью: разглядывая фото он скорчил рожицу и покачал головой:

— Нет, это точно не ты.

— Это я! — возразила Дани.

Но Джейн продолжал делать вид, что не верит:

— Нет, не ты. Где же тогда твои волосы?

— Там они!

Он взял фотографию и поднес её ближе к девочке:

— И где же? Ты видишь хоть что-то?

Дани схватила альбом, чтобы разглядеть снимок внимательней и, спустя мгновение, обескуражено произнесла:

— Не знаю, что с ними случилось… Может, они выпали.

Джейн усмехнулся и решил наконец-то сжалиться над малышкой. Сделав вид, что всматривается в фотографию, он, наконец, кивнул:

— Нет, это все-таки ты, — Патрик повернулся и многозначительно посмотрел на дочь. — Потому что это самый красивый ребенок, которого я когда-либо видел.

Дани весело захихикала. Джейн продолжил листать страницы альбома, наблюдая, как меняется его девочка с возрастом. Вот здесь она ползет по полу, а тут уже шагает по коридору или стоит наряженная у Рождественской ёлки с грудой подарков рядом. Внимание его привлек следующий снимок, по всей видимости, с её первого дня рождения: Дани улыбалась измазанной в торте мордашкой.

— Когда твой день рождения? — спросил Джейн, немного расстроенный тем, что не знает ответ на этот вопрос.

— Третьего марта, — гордо продекламировала Дани. — Мне будет пять лет.

Патрик кивнул, сделав в уме несколько расчетов. Он не был удивлен полученным результатом, но решил пока держать это при себе. Во всяком случае, пока дочь рядом. Задав еще несколько вопросов о дне рождения, Джейн вернулся к просмотру альбома. Прошло совсем немного времени, и Дани начала ёрзать на месте. Для такого монотонного занятия, как просмотр фотоальбомов у детей обычно не хватает усидчивости и терпения. Джейн отложил альбом в сторону, решив, что обязательно вернется к нему снова, чтобы сохранить в своем дворце памяти каждый снимок. Сейчас же он обратил всё своё внимание на малышку.

— Хочешь поиграть во что-нибудь? — аккуратно спросил Джейн.

Дани задумалась на мгновение, а затем с горящими глазами выдала:

— В «Улику»!

Джейн в удивление поднял бровь:

— Чо купил тебе эту игру?

— Ага, мамочка сказала, что он подарил мне её ради забавы.

— Она права, — Джейн догадывался, что Чо выбрал такой подарок, дабы обучить Дани полицейским штучкам с раннего возраста. Не то чтобы Патрик был против этой идеи, ведь если бы малышка оказалась точно такой же, как и ее мать, это значило бы, что она была на правильном пути.

— Будешь играть?

— Конечно, — сказал Джейн, — но я хочу быть профессором Плам.

— Это Питер Плам!

— Виноват, — ответил Джейн и с радостью помог ей подняться на ноги, сам же он поднимался куда медленнее, ведь был не таким быстрым, как четырехлетка. Но он с радостью последовал за Дани по лестнице в её комнату.

Он видел ее только один раз в темноте, наблюдая за спящим ребенком. Ребенком, который навсегда изменил его жизнь. Теперь он нашел время, чтобы полюбоваться её комнатой, выполненной в лавандовых тонах. Он не сомневался, что ее любимый цвет — фиолетовый. Потрёпанный оранжевый жираф сидел на подушке, тот самый, которого она прятала рядом с собой, когда Джейн впервые взглянул на дочь.

Дани сразу же схватила явно любимую настольную игру с нижней полки и радостно побежала вниз по лестнице. Джейн улыбнулся её бьющей через край энергии и снова последовал за девочкой. Ещё раз окинув взглядом комнату, он заметил фотографии, украшающие прикроватную тумбочку. Там были фото её мамы и самой Дани — очевидный выбор. Одно — его, что не должно было бы удивить Патрика, но удивило. Было странно, что его дочь была неравнодушна к его жизни, в то время как сам он оставался в тени. Но фотография, которая действительно поразила его — снимок Шарлотты. Он понятия не имел, как Лисбон нашла его, но был уверен, что она пустила в ход свои связи. Он мог представить, как их малышка просит Лисбон показать ей фото сестры, когда Тереза рассказывает ей о семье. Это напомнило ему о том, насколько удивительной была Даниэла… стоит ли говорить, что он применял то же самое прилагательное и к её матери.

Джейн вернулся вниз, где Дани уже разложила игру и выбрала части. Она собиралась играть за Полли Пикок, ему же приготовила фиолетовое поле Плама, как он и просил. По-видимому, это была детская версия классической игры, подходящая для её возрастной группы, но правила, в целом, были теми же. Будет не сложно.

— Хорошо, — сказал Джейн, а затем указал на кубик: — Дамы вперёд.

Лисбон была вынуждена долго выслушивать свою будущую невестку по телефону, с её бесконечными тирадами о репетиции ужина и церемонии; видимо, ей нужно было как можно скорее принять решение о конечном меню, или мир рухнет. Всё закончилось тем, что Тереза пообещала сделать свой выбор из отправленного по электронной почте списка, зная, что «сделать выбор», означало перенаправить список Кейт.

Наконец она смогла закончить разговор и вернуть свое внимание к Джейну и Дани. Дело не в том, что она не доверяла Джейну малышку, причиной всему были её страхи относительно того, что могло бы случиться. Всё из-за неизвестности — невозможно было предугадать, что он собирается делать в следующие несколько недель. Патрик мог уехать завтра или на следующей неделе, но частичка Терезы все-таки надеялась, что на этот раз он может остаться. Наверное, это было глупо, сколько раз она еще собиралась становиться Чарли Брауном для его Люси?

Она обеспокоенно пересекла гостиную, не уверенная, что её ждет.

Тереза понимала, что не должна была удивляться тому, что Джейн и Дани так хорошо поладили, но все же не удержалась, найдя их, увлечённо играющих в настольную игру. Дани все еще была одета в платье и жемчуг, Джейн же отбросил боа. Они были в восторге от игры.

Лисбон не стала входить в комнату, просто осталась тихо стоять в коридоре, наблюдая за разворачивающейся сценой. Дани предположила, что Венди Уайт взяла рюкзак и спрятала его под крыльцом, и Джейн сверкнул такой же злой ухмылкой, как тогда в офисе, демонстрируя полную руку тузов во время игры покер. Он с радостью показал дочери карту Венди Уайт и вырвал у нее из рук карту смерти, заставив Дани добродушно смеяться. Она любила соревновательную игру и, похоже, нашла своего единомышленника.

Тереза тихонько отошла от комнаты, решив не беспокоить отца и дочь, и вернулась на кухню, чтобы обдумать увиденное. Она могла бы отрицать, что картина, которую она только что наблюдала, застав их обоих такими счастливыми, как-то повлияла на нее. Но именно этот образ рисовало её подсознание. Она так долго мечтала увидеть что-то подобное. Правда, это было давно, до того, как она перестала верить. Было трудно принять, что это происходило наяву, и часть ее разума восстала, злясь на Джейна за то, что всё случилось так поздно. Но другая её часть, та, что была связана с сердцем, напомнила Терезе, что никогда не будет слишком поздно, она всегда будет ждать его.

Лисбон потрясла головой, отругав себя уже за то, что позволила себе подобные мысли. Ждать Джейна больше не входило в её планы, с тех самых пор, как была запланирована её собственная свадьба через несколько недель.

Она постаралась сосредоточиться на себе, а не думать о том, что отец ее ребенка возвращается в ее жизнь. Ей нужно было позаботиться об ужине, приготовив какой-нибудь гарнир к жаркому, кипящему в духовке.

Не составило труда высыпать готовый салат из пакета в миску, но вот с пюре придется повозиться, так как полуфабрикатам Тереза не доверяла. Поэтому ей пришлось очистить и отварить картофель, растолочь его, но не сильно, так как Дани любит комочки, — Энни придется с этим смириться. Также Лисбон добавила немного мини-морковок, поварив их в сахарном сиропе и корице — это добавит приятных красок и витаминов в тарелку Дани.

Наконец Лисбон разобралась с готовкой, ощутив облегчение: настало время ужина Дани, а значит и подходящее время, чтобы Джейн ушел. Она глубоко вздохнула и направилась в гостиную, дабы прервать игру. По всей видимости, Дани собиралась выдвинуть очередную догадку, а то и вовсе решить загадку. Лисбон на миг задумалась, не поддавался ли ей Джейн, давая шанс выиграть, или… возможно, её дочь была умнее его. Она не удивилась бы при любом раскладе.

— Дани, — сказала Лисбон, привлекая внимание и отца и дочери. — Время ужина.

— Ура! — воскликнула Дани, всегда думающая о своем желудке. Она тут же бросила игру и подбежала к матери, её большие зеленые глаза смотрели на мать в нетерпении. — Папа останется?

Лисбон не была готова к такому вопросу, решительно настроенная держать дистанцию.

— Уверена, у папы есть дела.

— Нет, — сказал Джейн, не скрывая широкой улыбки удовольствия. — Я свободен, как птица.

Лисбон хотела врезать по этой довольной физиономии, чтобы стереть улыбку с его лица, но не собиралась делать этого перед их дочерью. Она хотела придумать какое-то подходящее оправдание, чтобы сказать «нет», но ее дочь была быстрее.

— Пожалуйста, мамочка?

Чёрт, ну зачем она была так добра с самого начала?

Она тяжело вздохнула и пожала плечами:

 — Хорошо, папа может остаться, — а затем, бросив Джейну предупреждающий взгляд, добавила: — До тех пор, пока он обещает не высмеивать мою готовку.

Джейн улыбнулся и подмигнул:

— Я бы никогда не оскорбил повара.

Лисбон не была в этом уверена, но гордо провела Джейна и Дани на кухню. Девочка бросилась к столу, и Тереза была немного тронута, когда Джейн, как любой нормальный отец, помог дочери забраться на ее детский стульчик. Она отвернулась, сосредоточившись на сервировке тарелки для Дани: приличная порция мяса и зелени, и обязательно стакан молока. Джейн был достаточно умен, чтобы понять, что себя он должен обслужить сам; она, само собой, не собиралась играть для него Донну Рид.

Оба взрослых расположились за столом напротив друг друга с полными тарелками еды.

Дани просияла, посмотрев на каждого из родителей, а потом склонила голову, сложив ладони вместе:

— Бог — великий, Бог — хороший

В день смурной и в день погожий

Его руки кормят нас,

Поблагодарим его сейчас.

Спасибо, Господь, за наш ежедневный хлеб. Аминь.

Лисбон улыбнулась дочери, прежде чем сосредоточиться на своей тарелке с едой. Она, может, и не была четырехзвездочным шеф-поваром, но жаркое было съедобным. Тереза бросила на Джейна предупреждающий взгляд:

— Ни слова.

Он поднял руки, сдаваясь.

— Я собирался похвалить повара.

Она закатила глаза:

— Просто ешь.

Джейн ухмыльнулся, с жадностью набросившись на еду. Дани и ее отец продолжали дурачиться, когда девочка задавала многочисленные вопросы о его жизни. Джейн был счастлив заполнить несколько пробелов, обменявшись некоторыми забавными историями из его жизни с циркачами. Лисбон в основном молчала, одним ухом слушая их разговор; она знала некоторые истории, но не все. Она также понимала, что его детство было мрачнее, чем должна была знать его дочь. Как ни следовало ей знать и о злоупотреблениях ее дедушки.

Дани и Джейн помогли убрать со стола. В завершении ужина малышке было обещано мороженое, дабы уговорить её съесть все овощи. Энни вошла в тот самый момент, когда Джейн кормил из коробки мороженым сидящую на столешнице Дани. Прямо на глазах у недовольной Лисбон.

— Когда ты стала одной из Кливерсов? — спросила Энни, заработав свирепый взгляд от тетушки.

— Очень смешно, — ответила Лисбон, но Энни просто улыбнулась в ответ на явное неудовольствие своей тети.

— Боже, я умираю с голоду, ты приготовила что-нибудь вкусненькое?

— Жаркое.

Энни сморщила нос.

— Полагаю, меня ждёт пицца с Дженной.

Она сняла пиджак с прикрепленным к нему именным бейджиком и переключила всё своё внимание на Дани.

— Эй, ДиДжей, ты тут здорово проводишь время с Чудо-парнем?

Она игриво бросила пиджак на Дани, и девочка захихикала из-под ткани.

Джейн с интересом посмотрел на нее:

— Вообще-то, если ты помнишь, у меня есть настоящее имя.

Но Энни просто бросила на него вызывающий взгляд.

— Мне больше нравится Чудо-парень.

— Что ж, я бы предпочел Супермена, но и это сойдет, — Джейн отошел, заработав самодовольную улыбку от девушки.

— Не думаю, что Кларк Кент, однажды обрюхатив женщину, не знал бы об этом, — ответила Энни.

— Эй! — быстро вмешалась Лисбон. — Не забывайте, что здесь ребенок.

Но было уже слишком поздно.

— Мама, что Энни имела в виду?

Лисбон закрыла глаза и застонала, прежде чем послать своей племяннице уничтожающий взгляд.

— Ну спасибо тебе за это.

Энни засмеялась, взъерошивая волосы ДиДжей.

— Лучше тебе не знать, малыш. Ты еще скажешь за это спасибо.

Она все еще смеялась, когда выходила из кухни, поднимаясь наверх в свою комнату.

Довольный Джейн проводил её взглядом.

— Твоя племянница тот ещё персонаж.

Лисбон закатила глаза.

— Она — целый сборник персонажей.

Тереза подошла к дочери, которая все еще сидела на столешнице; её рот был перепачкан растаявшим мороженым.

— Ты только посмотри на себя, замарашка, — сказала Лисбон нежно, отрывая бумажное полотенце и слегка смачивая его водой. Она вытерла лицо дочери и, прежде чем снять ее со столешницы, слегка щелкнула малышку по носу.

Энни сбежала вниз по лестнице и крикнула: «Я ухожу!», направляясь к двери.

Её тётя сделала несколько шагов по направлению к коридору.

— Не задерживайся допоздна!

Но Лисбон знала, что это совершенно бессмысленное замечание. Энни могла и делала всё, что ей хотелось. Тереза тяжело вздохнула, покачав головой. Повернувшись, она посмотрела свою дочь с Джейном.

— Что ж, сегодня только ты и я, Дани.

— И папочка, — добавила девочка.

Лисбон немного вздрогнула, но тут же легко кивнула головой.

— Да, и папа.

Дани быстро схватила Джейна за руку и потянула обратно в гостиную, наверное, чтобы закончить игру. Лисбон медленно пошла следом. У неё не было роли в их игре, как и уверенности в том, что она вообще думает об этом дне.

Она вошла в комнату и обнаружила, что Дани уже катается по полу от смеха, а Джейн улыбается той самой улыбкой абсолютного счастья. Они пытались вернуться в игру, но оказалось, что оба слишком увлечены друг другом, чтобы отвлекаться на что-то ещё.

Лисбон перешагнула через фотоальбом, а затем вернулась, чтобы взять его в руки. Открытая ею страница была первым днем рождения Дани, она отлично помнила этот день. Кейт принесла небольшой торт, на который весело накинулась Дани, моментально перепачкавшись с головы до ног глазурью из сладкого сливочного крема. Томми и Энни, приехавшие в Калифорнию, смеялись вместе с ней, глядя на учиненный ее дочерью беспорядок. В ту ночь Лисбон уложила свою малышку спать и какое-то время наблюдала, как уставшая, но довольная Дани посапывает в кроватке. Затем Тереза вернулась в свою комнату, закуталась в рубашку Джейна и несколько часов прорыдала в подушку, потому что он не мог видеть это прекрасное невинное создание. Плакала, потому что боялась, что он всё испортит.

И до сих пор боится.

Дани и Джейн дурачились еще час или около того пока Лисбон молча смотрела на них. Оба были растроганы, но в тоже время взволнованы этим моментом сближения. Она иногда перелистывала фотоальбом, улыбаясь фотографиям своей прекрасной дочери; было понятно, почему он тоже просматривал его.

Наконец настало время, когда Дани нужно было отправляться ко сну.

— Пойдем, Дани, — сказала Лисбон, вставая. — Нам пора чистить зубы и ложиться в постель, пожелай папе спокойной ночи.

Девочка подскочила на ноги, позабыв об игре, и прыгнула на колени к Джейну.

— Спокойной ночи, папочка, — сказала она, обнимая его. Лисбон была немного удивлена, что её дочь так быстро привязалась к мужчине. Но Джейн выглядел расслабленным и приободренным, — придерживая девочку одной рукой, второй он теребил её кудряшки.

— Спокойной ночи, Дани, — сказал Джейн. — Я люблю тебя.

Лисбон ждала, сможет ли Дани повторить его слова и не могла понять, что чувствует, когда дочь промолчала. С одной стороны, было естественно, что ее маленькая девочка все еще была настороже. Было приятно осознавать, что, возможно, они все-таки держались на каком-то расстоянии. С другой стороны, ей стало немного грустно, что Джейну не посчастливилось убедиться в том, что дочь тоже любит его, ведь так это и было. Лисбон не нужно было слышать, как она говорит об этом — это отражалось в улыбке девочки.

Дани отстранилась от отца и взяла мамину ладонь, направляясь к лестнице. Она улыбнулась Джейну и помахала ему своей крохотной ручкой. Было немного хлопотно переодеть Дани в ночную рубашку и проследить, чтобы она почистила зубы. В конце концов, Дани забралась в постель, тихо прислушиваясь к голосу матери, когда Лисбон читала ей очередную главу книги «Секретный сад». Не потребовалось много времени, чтобы ее малышка заснула, свернувшись клубочком на боку. Вскоре на полу окажется половина её одеяла.

Тереза выключила свет и подоткнула одеяло вокруг дочери, прежде чем наклониться и поцеловать её в висок.

— Я люблю тебя, Дани — мой подарок, моя надежда, моё всё.

Затем она тихонько вышла из комнаты, чтобы спуститься вниз. Она знала, что Джейн не ушел; он просто не мог сделать хоть что-то так, как ей того хотелось; кроме того, он, несомненно, хотел поговорить.

Разумеется, Джейн сидел на диване в гостиной с фотоальбом на коленях. Он поднял взгляд, когда она вошла. Глаза его сияли, а губы были расслаблены — то было невесомое счастье, которое Лисбон видела на его лице лишь в те моменты, когда они оба были свободны от груза ответственности и боли.

— Мексика, — просто сказал Джейн.

Лисбон оказалась застигнута врасплох неожиданным упоминанием страны. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, о чем говорил Джейн. Он рассматривал фотографии с первого дня рождения Дани, и через минуту она поняла, что он имел в виду. Она кивнула:

— Мексика.

Она сразу вычислила дату, как только ее врач сказал ей точный срок, да и вариантов, если честно, было не так уж много. Дани имела честь быть зачатой в ветхом, разваливающемся гостиничном номере в Мексике. Не очень-то хорошее начало.

Джейн вздохнул и перевернул страницу альбома.

— Думаю, я не должен удивляться. В тот раз мы не особо понимали, что делали, пустив по ветру всю осторожность.

Она нахмурилась.

— Так ты надеялся, что ошибаешься?

— Да, — ответил ей Джейн. — Я бы предпочел то время, когда мы были не такими разгневанными и дикими. Например, как в последний раз.

Лисбон покачала головой, садясь в мягкое кресло.

— Я рада, что это произошло не в последний раз.

— Так ты предпочитаешь яростную страсть?

— Имеешь в виду больше, чем занятие любовью из жалости, которое было твоим способом сказать прощай? — резко ответила Лисбон. — По крайней мере, то, что произошло в Мексике, было чем-то реальным, даже если это и было безрассудно.

Джейн закрыл альбом и посмотрел Терезе в глаза.

— Каждый раз был реальным, Лисбон.

— Нет, не был, — ответила она. — В Мексике мы действительно были честны друг с другом.

— Крича и оскорбляя друг друга, — напомнил он. — Это кажется тебе славной историей?

— Ничто в нашей истории никогда не было славным, так почему зачатие нашего ребенка должно стать исключением?

— Ты говоришь так, будто всё кончено, — заметил Джейн. — Но очевидно, что наша история все еще рассказывается. Наш ребенок тому доказательство, не считая всего остального.

Лисбон вздохнула и покачала головой.

— Джейн, это уже не наша история. Наша закончилась, когда ты оставил меня. Теперь она моя. Моя и Дани, а не твоя.

Ему не понравилось то, что он услышал, но Лисбон не собиралась уступать. Джейн был огромной частью ее жизни, больше десяти лет он имел над ней власть, а еще он подарил ей дочь. И хотя Тереза всегда будет благодарна ему за этот подарок, она не собиралась вновь отдавать ему себя.

Джейн напрягся.

— Дани — мой ребенок. Я всегда буду частью ее жизни.

— Это всё слова.

— Ты вообще не веришь в меня?

— Ни капли, — просто сказала она. — Слишком часто ты лгал и бросал меня.

Джейн замолчал на мгновение, прежде чем грустно кивнуть.

— Я это заслужил.

Она не ответила, но пристально всматривалась в его лицо, будто искала там ложь.

— Но ты знаешь, как я отношусь к своим детям. Так что, если ты считаешь, что я не изменился, значит, и это все еще неизменно.

Лисбон снова села в кресло, не купившись на его слова.

— Я верю, что ты любишь Дани, я просто не уверена, как много значит для тебя эта любовь.

— Не оскорбляй меня, намекая, что Шарлотту я люблю больше.

— Ты не можешь отрицать, что существует разница между тем, как ты любил свою жену и как ты любил меня.

Он посмотрел на нее, его лицо было серьезным.

— Да, есть разница.

— Ты прав. Ведь твои отношения с женой не были основаны на том, чтобы постоянно причинять ей боль.

— Дело совсем не в этом, и ты это знаешь.

— Тогда в чем? В том, что ты никогда не бросал ее?

Джейн задумался. Он не знал, может ли сказать, в чем была настоящая причина. Вздохнув, он решил пойти другим путем:

— Ты не поймешь.

— Возможно, ты прав. Даже спустя почти что пятнадцать лет я до сих пор не понимаю тебя.

Джейн поднялся и направился к двери, прежде чем сказать через плечо:

— Она освободила меня. А ты спасла.

Его слова немного удивили Лисбон; она поднялась с кресла и последовала за ним.

— Что ж, Джейн, твой способ показать это ужасен. И то, что ты говоришь, будто я так чертовски много значу для тебя, не стирает тот факт, что ты играл моими чувствами на протяжении десяти лет.

— Не стирает, — согласился Джейн, в его глазах блеснула досада. — Как и тот факт, что ты собиралась растить моего ребенка с совершенно незнакомым человеком.

Она напряглась, скрестив руки на груди.

— Мой брак с Крисом не имеет к нам никакого отношения.

— Зато он имеет отношение к будущему Дани, а сейчас Дани — это мы, — спокойно ответил Джейн.

— Тогда что тебе нужно? — спросила она его. — Крис — хороший человек, ты встречался с ним. Ты знаешь, что он не причинит боль Дани или мне. Он надежный и добрый, и он не исчезает каждый раз на полгода.

— Тебе не нужно перечислять все его достоинства, — сказал ей Джейн. — Я и так знаю, что он обойдет меня почти что во всех областях.

То, как он произнес это «почти что», с ухмылкой и обжигающим взглядом, пустило дрожь по ее телу, и она знала, что он заметил.

— Это не соревнование, Джейн. Я выхожу замуж за Криса.

Он небрежно прислонился к дверной раме.

— Я нахожу это немного… необычным.

— Почему?

— Ну, у тебя уже был опыт помолвок раньше — как правило, ты все тщательно обдумываешь и избегаешь поспешных решений. Особенно это касается отношений.

Она подняла бровь.

— Потому что нам с тобой потребовалось десять лет, чтобы переспать?

Он улыбнулся, удивленный ее комментарием.

— Ты встречалась с ним три месяца на момент свадьбы Чо, верно?

— Да, — ответила она; конечно, Джейн это знал.

— Сколько времени прошло с тех пор, прежде чем вы обручились?

Лисбон не была уверена, к чему ведёт Джейн, но у неё не было причин не быть с ним честной.

— Около семи месяцев.

Он кивнул.

— Остается около пяти месяцев на планирование свадьбы. Жестковатый график, а?

— И что, если так?

Джейн напоминал того раздражающего ребенка в классе, который всегда знает ответы.

— Тереза Лисбон, которую я знал, никогда бы не вышла замуж за мужчину, с которым знакома чуть больше года. Если бы только она не была безумно влюблена, что, конечно совершенно не так…

— Прости?!

-…Или ты снова пытаешься убежать от чего-то, — продолжил Джейн. — Хочешь знать, что я думаю?

— Нет.

Но он проигнорировал ее, как обычно.

— Увидев меня на свадьбе Чо, ты испугалась. Ты поняла, что мы все еще связаны, как бы сильно ты не пыталась это изменить. Ты ускорила свои отношения с Крисом в попытке навсегда разорвать нашу связь.

Лисбон уставилась на него.

— Пошел ты.

Джейн рассмеялся.

— Я приму это в качестве подтверждения.

— Заткнись. Хочешь верь, хочешь нет, но мои отношения с Крисом никак не связаны с тобой.

Он продолжил хихикать, улыбаясь и глядя прямо на неё.

— Ты хоть любишь его?

Лисбон послала ему взгляд, но не ответила. Она сказала себе, что просто не хочет играть в эту игру; вот только узел в животе предупреждающе сжался, указывая на очевидную истину — она попросту лгала самой себе. И теперь, как не крути, но она понимала, что удовлетворила любопытство Джейна. От него невозможно было что-то утаить.

Джейн самодовольно усмехнулся.

— Увидимся с тобой и Дани завтра.

Он развернулся, чтобы покинуть дом, и, открыв дверь, вышел наружу. Но затем он остановился, оборачиваясь. В его глазах плясали чертенята.

— Как бы я не старался забыть Мексику, должен признать, эти воспоминания согревали меня по ночам.

Он нахально подмигнул ей, а затем направиться к своей машине, оставив Лисбон стоять с горящими щеками и бешено колотящимся сердцем.

Тереза вернулась к привычной вечерней рутине. Она не стала выключать свет, надеясь, что Энни, когда бы та не вернулась, будет достаточно трезвой, чтобы самостоятельно открыть дверь. Лисбон переоделась в длинную рубашку, почистила зубы, нанесла немного ночного крема и пошла прямиком в постель. После долгого и выматывающего разговора с Джейном уснуть было нелегко. Все сказанное вызывало разочарование и неудовлетворенность, однако Лисбон была полна решимости игнорировать и Джейна, и его игры разума.

Наконец она погрузилась в сон, готовая насладиться забвением. Но то был не настоящий сон, то было воспоминание.

— Убирайся отсюда, черт возьми, и не ищи меня снова!

Но Тереза не двинулась с места: это у нее из них двоих был пистолет, и, кроме того, она прекрасно знала, что Джейн не причинил бы ей вреда. По крайней мере, физически.

— Нет, ведь я пришла сюда ради тебя. А теперь прекрати быть упрямой занозой в заднице.

— Я заноза в заднице?

Лисбон смотрела прямо в глаза Джейну.

— Еще какая, но пора прекращать все это. Красный Джон мертв, поздравляю, так что самое время вернуться.

— Нет.

— Черт возьми, Джейн, чего ты хочешь? Ты появляешься, чтобы потрахаться, и на этом все?

Он посмотрел прямо ей в глаза.

— Я хочу, чтобы ты ушла.

Лисбон твердо стояла на покрывающем пол протертом ковре.

— Ну так я не уйду.

— Катись отсюда к чёрту, пока не пожалела, — Джейн никогда не разговаривал с ней подобным тоном. Он либо действительно боялся, либо по-настоящему злился.

Ей было все равно, его угрозы были нелепы.

— И как же я пожалею? Ты не ничего не можешь мне сделать, эгоистичный ублюдок.

— Не вынуждай меня.

Лисбон усмехнулась.

— Пустые угрозы — все, что у тебя есть.

— Да пошла ты.

— Забавно, обычно уходишь ты, — напомнила ему Лисбон. — Но с меня хватит роли девушки в твоём порту. Либо ты возвращаешься насовсем, либо не возвращайся вовсе.

— Девушки в моем порту? Ты сама выбрала эту роль, — спокойно заметил Джейн.

— Нет, ведь у меня не было выбора, — призналась она ему честно, её взгляд был твердым. — Я потеряла всякую власть с тех пор, как ты решил, что я принадлежу тебе.

Джейн уставился на нее, и Тереза не была уверена, трогают ли его эти слова.

Он подошел к ней. Взгляд его был холоден.

— Ты хотела трахнуть меня с самого первого дня.

Лисбон отвесила ему пощечину.

— Да пошёл ты на хер, сукин сын.

И она повернулась, чтобы уйти, хоть и поклялась не делать этого. Но Джейн быстро схватил ее за талию и толкнул к стене.

Лисбон пыталась отбиваться от него, даже когда почувствовала, как его губы грубо целуют ее.

— Нет, остановись, — сказала она, продолжая сопротивляться, несмотря на разливающийся по телу липкий жар. Но вместо этого Джейн схватил ее руки и завел ей за голову, впиваясь пальцами ей в запястья. Он яростно поцеловал ее; безо всякого разрешения его язык ворвался в ее рот. Не то чтобы оно было ему нужно, ведь Лисбон быстро ответила на поцелуй, выгибаясь всем телом, чтобы прижаться ближе к Джейну.

Она застонала, когда его зубы нашли мочку ее уха, кусая, а затем успокаивая укус.

— Я ненавижу тебя, — прошипела она.

— Я знаю, — сказал Джейн, на этот раз спускаясь к пульсирующей венке на её шее.

— Я люблю тебя, — сказала она ему, слова звучали жестко, но честно. — Я люблю тебя… и ненавижу тебя за это.

На этот раз Джейн остановился, отстраняясь, чтобы посмотреть ей в глаза.

— Я знаю, — он отпустил ее запястья, и она обняла его за шею, потянув за волосы, чтобы его губы снова накрыли ее.

Лисбон билась в своей постели, мечась между сном и реальностью. Она не могла вырваться на свободу, да и не хотела, если честно. Воспоминания были настолько сильными, что казалось, будто она переживает все это снова и снова.

То, чего ей и хотелось.

Джейн уже возился с её штанами. Расстегнув пуговицу, а затем и молнию, он стащил брюки с её ног. Она выскользнула из них, едва не упав, но Джейн вернул ей равновесие, прижав Терезу еще сильнее к стене. Он начал расстегивать рубашку, но Лисбон недооценила его нетерпение. Джейн рванул полы ткани, и пуговицы разлетелись по полу, один рукав был разорван по шву.

Лисбон не успела удивиться, как он расстегнул лифчик, к счастью, не испортив эту часть одежды. Он хотел было перейти к трусикам, но ее обнаженная грудь отвлекала его, ему пришлось остановиться и взять один сосок в рот, кусая и потягивая, заставляя ее извиваться в экстазе. Еще никогда они не были такими, настолько необузданными и безумными, но, опять же, у них никогда не было секса во время ссоры.

Она нащупала пуговицу на его брюках и осторожно расстегнула молнию, прежде чем сунуть руку внутрь. Из горла Джейна вырвался приглушенный стон, когда ее пальцы сомкнулись вокруг его затвердевшей плоти. Хватка была твердой — Тереза собиралась свести его с ума. Очевидно, она добилась своего: Джейн рывком убрал её руку, и Лисбон услышала звук рвущейся ткани, когда он сорвал с неё трусики. Его брюки и боксеры упали на пол, рубашка осталась на месте. Схватив Лисбон за бедра, он притянул ее ближе, так, что его член почти касался ее влажных складок.

Она обвила ногами его талию, и Джейн сразу же ворвался в нее. Под этим углом ощущения были почти болезненными, но ей было плевать. Здесь и сейчас не оставалось места ласкам и нежностям, это был жесткий и быстрый трах. Джейн начал набирать уверенный ритм, вдалбливая ее в стену при каждом толчке. Она впивалась ногтями в его спину, помечая его, как своего. Ему же не нужно было оставлять на ней отличительных знаков, — он и так прекрасно знал, кому она принадлежала.

Жар внизу ее живота распалялся, разливаясь и наполняя ее тело жидким теплом. Кожа Джейна становилась очень скользкой от пота, он громко стонал ей на ухо.

— Ещё, — прошептала Тереза, застонав, когда его уже и без того невозможный темп стал еще безумнее. Ее мускулы напряглись, когда она приблизилась к разрядке, руки сжались вокруг Джейна, и она, наконец, шагнула за край удовольствия с громким стоном.

Но Джейн продолжал толкаться в неё, снова и снова пробуждая в ней волны жара, пока она кончала. Она дрожала, когда, наконец, вернулась к реальности, полностью истощенная, едва заметив, что больше не стоит у стены. Но она знала — когда Джейн вышел из неё, его член все еще был тверд, как сталь.

Лисбон хватала простыни руками, одеяло она спихнула ногами на пол. Вспотевшая, Тереза извивалась на кровати, уже не уверенная, действительно ли она спала. Лисбон попала в ловушку воспоминаний, и ее тело изнывало, требуя большего.

Тереза оказалась брошенной на убогий матрас, пахнущий плесенью и грязным бельем. Но она не думала о том, как давно стирали простыни, не в тот момент, когда Джейн схватил ее за бедра, перевернул на четвереньки и ворвался в нее сзади. Лисбон ахнула; ее голова упала на матрас, когда он снова начал свои толчки.

Он был глубоко, заполняя ее полностью, воспламеняя огонь внутри, пока её не переполнило дьявольское пламя. Она уже близко, так близко, как если бы еще не падала в эту пропасть. Его ритм все еще быстрый, но уже сбивчивый, и она знает, что он тоже не сможет продержаться еще дольше.

Его дыхание обжигает ей ухо, грудь касается её спины.

— Моя, — он почти рычит.

Тереза содрогнулась, почувствовав, как внутренние стенки в последний раз сжимаются вокруг него, и снова рухнула в бездну, на этот раз сильнее прежнего. Джейн сделал еще два жестких толчка; тело Лисбон все еще сжималось в конвульсиях, когда Патрик, наконец, достиг предела.

Лисбон любила это чувство, — этот момент ощущения его тепла, полностью заполняющего ее. Но одновременно и ненавидела… ведь этот момент, как и сам Джейн, слишком быстро исчезал.

Ее глаза, наконец, распахнулись, и Лисбон села в постели. Ее рубашка прилипла к коже, кровать была влажной от пота и желания. Ее тело пульсировало, а возбуждение было действительно болезненным. Она хотела прекратить это, хотела дотянуться и завершить начатое, но знала, что этого будет недостаточно.

Вместо этого она перевернулась и коротко вскрикнула в подушку, издав резкий вопль разочарования и гнева из-за произошедшего. Затем она встала с постели, неловко пробираясь в ванную, чтобы стянуть с себя непригодные рубашку и трусики. Прохладная вода помогла ей унять жар разгоряченного тела, а ароматный гель для душа замаскировал запах желания.

Но ничто не могло замаскировать ее мысли.

Она прислонилась к плитке, позволяя воде каскадом струиться по телу, пока Тереза делала вдохи и выдохи.

Стена, затем кровать, а затем пол, кровать еще два раза, душ, и снова кровать.

Они часами цеплялись друг за друга, выплескивая свои разочарования и гнев. Яростный порочный секс, а после ядовитые слова, приводящие к очередному сексу. Сон пришел намного позже, когда они оба были слишком истощены, чтобы сражаться дальше и притворяться, что их гнев не был тонкой завесой, маскирующей их истинную любовь.

Лисбон выключила душ и обмотала полотенце вокруг тела, вздрагивая от того, насколько она была чувствительна. Потребовалось бы больше времени, чтобы успокоиться, если бы она решила-таки уступить своим потребностям.

Она могла бы. Могла бы позвонить Крису прямо сейчас или просто удивить его в своей квартире, заняться помолвочным сексом, который никто не нашел бы неуместным. Лисбон рассмотрела этот вариант, причесывая мокрые волосы, и быстро отказалась от него, сказав себе, что было уже слишком поздно для подобных визитов, но зная правду. Секс с Крисом был нормальным, он знал, что делать и понимал, что ей нужно, играя по правилам «дамы вперед», как любой джентльмен с юга.

Но Крис никогда не вжал бы её в стену, никогда не стал бы заниматься диким яростным сексом, никогда не стал бы доминировать над ней с возбуждающей страстью, которая пугала и будоражила ее. Он был уверенным и надежным, … но предсказуемым. Это было неплохо, но это не возбуждало.

Лисбон покачала головой — у нее были десять лет азарта и возбуждения, и это закончилось тем, что она лежала на полу, как смятая бумажка, оставленная всеми, кого она любила. С нее достаточно диких чувств; ей нужно было вырвать Джейна из своего сознания раз и навсегда.