Вопреки року (гет)

— И кто она? — остановил брата Ангарато.

— Ты о чем?

— О ком, — поправил тот Айканаро. — Я же вижу. И, поверь, рад за тебя. Когда представишь свою возлюбленную?

— А должен? — несколько жестко спросил Аэгнор, однако отрицать очевидное не стал.

— Конечно, это твое… ваше дело, но я не понимаю, к чему вся эта скрытность. Через пару лет на помолвке ведь все равно…

— Пара лет! — горько усмехнулся Айканаро. — Мы не можем так… так долго тянуть.

— Тогда через год. Все же приличия соблюсти стоит, даже если она синдэ, — недовольно ответил Ангарато.

— Все намного… сложнее, брат.

— То есть?

— Она человек.

— Что?! Ты в своем уме, Айкьо?! Как такое возможно?!

— Представь себе, возможно, — рявкнул Аэгнор. — И заметь, не я первый начал этот разговор! Ты бы вообще первый раз ее увидел свадьбе.

— Но подумай, пройдет полвека или чуть более…

— И я останусь один. Навсегда.

— Именно!

— Но у нас будут эти пятьдесят лет! Будут!!!

— Финдарато знает?

— Нет. Еще его мне не хватало сейчас выслушивать — как правильно, как неправильно любить. Ему-то откуда об этом знать?! Он уже и Амариэ свою забыл давно. Наверное.

— Ну-ну, — покачал головой Ангарато. — Ему, главное, так не скажи.

— В общем, ты теперь все знаешь. Поддержишь меня или нет — решать тебе, но свадьба через месяц.

— Что?

— Ее родители дали согласие. Остальное… остальное меня не волнует!

Дверь оглушительно хлопнула, выпуская Аэгнора из комнаты.

«Да какое мне дело, что скажет Артафиндэ! Может, еще личного разрешения Нолофинвэ испросить?! А если отрекутся от родства со мной, то что ж, уйду к ней в леса. Но… Эру, как бы я хотел дать ей свое бессмертие! За что ты так поступил со вторыми твоими детьми?» — с этими мыслями он спешил вдоль поля, где золотые колосья, подобно дорогому его сердцу морю, колыхались на ветру.

— Андрет! — ликующе вскричал он, завидев любимую. Подхватив девушку на руки, он закружил ее и долго потом не выпускал из объятий.

Наконец, поставив ее на землю, Аэгнор достал из кармана небольшую шкатулочку.

— Я понимаю, что мне следовало сделать это раньше, когда я просил твоей руки, но я не успел тогда закончить его. Прими же сейчас этот дар, мелиссэ, — он откинул крышечку и протянул Андрет кольцо. Золото разных оттенков переливалось и создавало неповторимую игру света, огранка камней, их размер и форма дополняли, но не подавляли собой металл.

— Любимый! Это же… это же цветы на поле, — ахнула дева.

— Те самые, что окружали нас в тот вечер. Ты позволишь? — Айканаро взял кольцо и надел на палец своей невесте.

Поцелуй их был долгим и сладким, летним и жарким, словно и не чувствовалась в воздухе скорая осень.

* * *

«Кажется, получилось», — подумал с удовлетворением Куруфин и, поднеся мифрильную кольчугу к окну, еще раз внимательно оглядел.

Длинная, чтобы закрывала роа жены до середины бедра, а руку до самого локтя, она была по вороту отделана витиеватым узором из того же металла, выполненным в виде побегов вьюнка:

«Идеально подходит для нис».

Рядом на столе лежали наручи, тоже сделанные из мифрила. Теперь, если любимая надумает куда-нибудь нежданно отправиться, ему будет гораздо спокойнее — такой доспех практически не пробить.

«Хотя, лучше бы ей не довелось испытать его на себе», — подумал Курво.

Закатное небо полыхало всеми оттенками алого, отбрасывая на металл тревожные блики. В памяти Искусника не замедлил всплыть эпизод их первой встречи в Белерианде. Бой, мелькание мечей, скрежет стали, крики тварей Моринготто. И посреди этого всего переодетая нэром Лехтэ. Муж даже головой тряхнул, прогоняя это воспоминание, вызывавшее в нем противоречивые чувства.

«Нет, просить ее быть немного осторожней бессмысленно. А, значит, пора вручать подарок».

Свернув кольчугу, он захватил наручи и покинул мастерскую. В такой час жена, вероятней всего, сидела в своих покоях и вышивала, поэтому он взбежал по лестнице и, пройдя по отделанному деревом коридору, толкнул дверь. Замерев на пороге, он оглядел открывшуюся ему картину, и губ Фэанариона коснулась легкая улыбка. Жена накладывала на полотно гобелена золотые стежки, порой сосредоточенно хмурясь и чуть покусывая губу. Рядом на серебряном блюде лежали жемчужины.

— Не пора ли заканчивать? — поинтересовался нолдо и в несколько шагов пересек разделявшее их пространство.

Любимая от неожиданности вздрогнула, но, увидев мужа, просияла:

— Ясного вечера.

— И тебе, — ответил он.

Наклонившись, он с удовольствием поцеловал супругу, ощущая, как от одной ее улыбки напряженная после долгого дня фэа успокаивается.

— Да, ты слышала новости? — спросил он, устраиваясь на стуле за столом так, чтобы видеть освещенное закатными лучами лицо Лехтэ.

— Нет, — ответила она и, заинтересованная, подалась вперед. — А что случилось?

— Ваш с Тьелпэ зеленый камень, внутри которого сын сделал птицу, вдруг оказался целебным.

Тэльмиэль даже руками всплеснула:

— Каким же образом?

— Не знаю, — пожал плечами Искусник. — Я специально после ухода гонца осмотрел отколотый тобой образец — самый обычный минерал без малейших признаков магии. Остается предположить, что таковым он стал в результате действий сына. Хотя Тьелпэ уверяет, что делал обычное украшение, но, может быть, свет души мастера неосознанно повлиял…

Жена улыбнулась, и было видно, что новость ее весьма порадовала.

— Что ж, если так, — заговорила она, размышляя, — то, может быть, это новое свойство пригодится кому-нибудь после боя, чтобы исцелиться. Ведь рано или поздно…

— Да, однажды сражение состоится. Мы не будем вечно терпеть тень Ангамандо, — ответил он, немного мрачнея. Однако, вспомнив, зачем именно поспешил к жене, Искусник улыбнулся и продолжил:

— Не исключено, что так. Во всяком случае, не стоит забывать о таком свойстве камня. Но это не все новости.

— А что еще?

Глаза нолдиэ вспыхнули любопытством, и Куруфин рассмеялся:

— Подарок. Вот, посмотри, тебе должно понравиться.

Он встал и, подойдя ближе, развернул блестящий сверток. С губ супруги сорвался вздох восхищения:

— Какая красота!

Мастер довольно улыбнулся, а Лехтэ бережно провела пальцем по сверкающим звеньям мифрила:

— Это мне, да?

— Конечно, мелиссэ. Впрочем, вторую, похожую на эту, гонец увез во Врата для Алкариэль.

— Я рада, что у нее будет столь непревзойденная защита. Я примерю?

Она с надеждой посмотрела на мужа, и тот вновь улыбнулся:

— Разумеется. Она же теперь твоя.

Любимая надела подарок прямо на платье и, подойдя к зеркалу, оглядела себя.

— Сидит превосходно, — заключила она. — Еще раз благодарю тебя, мельдо.

— Рад, что нравится. Вот, возьми еще к ней наручи.

Когда те заняли положенное им место, Куруфин заключил, что итогом работы он и правда доволен.

— Теперь ее, видимо, стоит испытать, — проговорила задумчиво Лехтэ.

Искусник немного ехидно приподнял брови и сложил руки на груди:

— Не на орках, я надеюсь? Испытания в мастерских она прошла вполне успешно.

— Нет, конечно же, не в бою. Я понимаю, что ты меня туда не пустишь. Да и сама не рвусь, если честно. Но, может, охота…

В голосе мелиссэ отчетливо слышалось предвкушение веселой шутки, и муж поддержал тон:

— Например, единоборство с кабаном. Ты бы справилась, даже не сомневаюсь.

— Тогда отправляемся? — рассмеялась Лехтэ.

Курво посерьезнел:

— Забудь. И все же проверить, как ты будешь чувствовать себя в ней в движении, надо, это правда. Так что охота состоится. Только не на кабана, а на оленя. Устроит?

— Ладно, так уж и быть. Спасибо!

Она подбежала и расцеловала мужа в обе щеки. Тот всего на одно мгновение растерялся, а после обнял любимую.

* * *

Морифинвэ возвращался в Таргелион, полный решимости незамедлительно найти Лантириэль и объясниться с ней. Однако, при подъезде к своим землям, его встретил отряд верных, спешивший к своему лорду с важными новостями.

— И где пропали те наугрим?

— На перевале, что ведет к водопаду.

— Обвалы? Сели? Лавины?

— Не было, лорд.

— Ирчи?

— Ни следа.

— Так какого рауко?! — вспылил Карнистир. — Может, и не было никакого отряда?!

— Но…

— Не перебивай! Мы же знаем, что часть подгорного народа забыла заветы Дюрина и продалась Морготу.

— Предполагаем, лорд. Доказательств-то у нас нет.

— Теперь есть! Они и не шли в Таргелион. Свернули на северные тропы и поспешили к своему хозяину!

— И нас подставили.

— Ничего. Догоним. И поговорим с ними по душам. И мечам, — хохотнул Карантир и разом помрачнел — встречу с любимой вновь придется отложить.

Не дав себе даже отдохнуть с дороги, лишь оставив необходимые распоряжения, Морифинвэ с отрядом отправился коротким, но нелегким путем на север, чтобы перехватить возможных врагов. Других мыслей, что могло случится с гномами, у него не было.

Без устали нолдор продвигались, уже пешие, по узким тропам, прислушиваясь и пытаясь уловить хоть малейший признак присутствия здесь подгорного народа. Лишь к вечеру третьего дня уловили они запах дыма. Селений в тех краях не было, да и кто бы в здравом уме согласился жить среди голых скал?

— Наши пропавшие? — предположил один из верных.

— Скорее всего, — согласился Карантир. — Подойдем ближе и узнаем.

Нолдор беззвучно приблизились к повороту тропы, за которым располагалось небольшое плато. Гномы сидели у костра и то и дело поглядывали в противоположную сторону, словно ожидали кого-то.

— Отряд небольшой, всего-то семеро, — тихо проговорил один из нолдор.

— Хорошо. Будем надеяться, не все наугрим переметнулись, — поддержал другой.

— Тише, — отозвался третий и указал на странные тени на другой стороне открытого участка.

Три огромных летучих мыши приземлились перед гномами, тут же приняв обличия темных майар.

— Предатели! — рявкнул один из них. — Решили привести сюда нолдор?!

— Никого кроме нас здесь нет, господин, — отчаянно проговорил науг.

— Лжешь! Я говорил тебе, не вздумай обмануть Владыку — пожалеешь.

Тонкая, но сильная рука легко подняла коренастого гнома над землей и с силой бросила на камни.

— Он твой, я предпочту полакомится кровью нолдор, — голос майа оказался женским, под стать чертам фигуры.

— Благодарю, госпожа, — тень тут же метнулась к лежавшему гному, способному лишь слабо шевелится. Майа склонился к его шее и прокусил ее. Крика не последовало — науг молчал, подавленный чарами слуги Моргота, довольно быстро выпившего свою жертву.

— Что прикажете, госпожа?

— Пусть расскажут, что сделали и почему предали, — распорядилась она и шагнула навстречу одному из замерших гномов.

— Где третий? — спросил Карантир верного, наблюдавшего вместе с ним за происходящим на плато.

Словно в ответ на нолдор сверху обрушилась огромная летучая мышь. Однако цели своей не достигла — двое копий почти нашли свою цель, пробив ей крыло. Таиться больше не имело смысла, и воины Таргелиона, выхватив мечи, выбежали к костру.

— Какой роскошный ужин вы мне привели, коротышки, — рассмеялась Тхурингветиль, легко сворачивая шею стоявшему рядом с ней гному.

— Подкрепись, — кивнула она раненному майа и указала на нолдор: — Никто из этих не должен уйти.

Бой оказался нелегким. Несмотря на то, что противник был малочислен, он отличался коварством и отменно владел темной магией. Нолдор не сразу поняли, что сражаются с мороками, тогда как реальные враги быстро расправлялись с наугрим.

Чудом оставшийся в живых гном, воспользовавшись ситуацией, попытался сбежать, но был настигнут крылатым слугой Моргота:

— Предателям не уйти!

— Но я… — начал науг и осекся: как-никак своего короля он предал.

— Вот видишь, — пропел майа. — А за предательство полагается смерть!

— Проклятые нолдор! — вскричал он. — Да сожжет вас огонь севера!

Сыто облизнувшись, майа кивнул телу науга:

— Сожжет. И уже скоро.

— Но ты этого не увидишь, тварь! — раздался голос Карнистира и его меч наконец нашел свою цель.

Черная кровь брызнула на камни, а майа стремительно начал менять форму.

— Какая мерзость, — в сердцах произнес Морьо, откидывая сапогом дохлую летучую мышь.

Еще одну в это же время добивали товарищи и все бы хорошо, если…

— Нет! — закричал Морьо, спеша к одному из верных.

— Да, опоздал, — усмехнулась Тхурингветиль, выпуская из своих лап безжизненное тело. — Он был вкусным. Я бы еще продолжила развлекаться с вами, но, увы, мне пора.

Несколько стрел разом сорвались в полет. Кто-то метнул кинжал, а прыгнувший вперед Карантир ударил мечом. Откуда-то сверху раздался хохот:

— Мимо, эльфики, мимо!

Тхурингветиль исчезла, спасаясь от нолдорской стали. Как ни сильна она была в чарах, однако понимала, что долго прятаться за мороками не сможет.

«Хорошо, хоть на прощание успела расцарапать руку этому мерзкому лорду. Заметит не сразу, он же сначала кинется к выпитому мной, потом покричит, покомандует, захочет взять меч, а не сможет!» Мерзкий хохот летучей мыши эхом отразился от скал.

— Тело заберем с собой, — распорядился Морифинвэ. — Гномов камнями завалим здесь.

— Да, лорд.

— Никто не ранен?

— Вроде бы нет. А вот у вас на руке царапины…

— Ерунда! — отмахнулся Карнистир. — Полоснула когтями, когда чуть не достал

ее. Тварь!

— Умеет же глаза отводить.

Меч убитого нолдо вновь ударился о камни.

— Раукар подери! Что происходит?! — Карантир непонимающе взглянул на свою руку, чьи пальцы только что не смогли взять оружие.

— Тварь! — вновь прокричал он, повернувшись к северу.

— Лорд, поспешим в крепость. Целители помогут вам.

* * *

— Смотри, Ненуэль, птицы летят на юг. Что-то слишком рано в этом году — еще даже вишни с яблоками не созрели.

Две девы стояли посреди полей Тумладена и смотрели, не отрываясь, на затянутое плотными серыми облаками небо. На лицах их лежала печать тревоги, и дочь Глорфинделя то и дело покусывала губу, устремляя взор на восток.

Идриль покачала сокрушенно головой и разулась. Травы обняли ее щиколотки, словно прижались испуганно, и нолдиэ, отрешившись мыслями от внешнего мира, прислушалась к шепоту земли. Пусть донник, зверобой и аржанец выросли в безопасной долине и не знали беды, однако воды, что их питают, проделали долгий путь. Что могут они поведать?

Принцесса, будто наяву, услышала журчание глубинных подземных токов. Ее мысль побежала меж пород, вдоль русла все дальше и дальше на север, пока, наконец, не услышала сотрясавший землю тяжелый гул. Фэа ее объял наполнявший воду страх, и Итариллэ распахнула глаза.

— Так что, ты говоришь, сказал Тьелпэ? — спросила она, обернувшись к подруге.

— Что мир не вечен, и война однажды вновь разразится.

Дочь Тургона нахмурилась:

— Не уточнил, когда?

— Нет, — покачала головой Ненуэль. — Наверное, сам не знает.

— Вероятно. Что ж, мне кажется, пора поговорить с отцом.

— Что ты скажешь ему?

— Пока не знаю. Но не волнуйся — твоего секрета я точно не выдам.

Девы сели на ожидавших их поблизости лошадей и поспешили в сторону Ондолиндэ. Ветер бил им в лицо, словно хотел скинуть. Наконец, они миновали стены и на одной из улиц расстались. Ненуэль вернулась в мастерские, где ее еще ждала работа, а Итариллэ отправилась во дворец.

— Где отец? — спросила она у одного из верных, дежуривших в дверях.

— Был у себя в кабинете, принцесса, — ответил он.

— Благодарю.

Поднявшись проворно по витой мраморной лестнице, она прошла длинную, увешанную портретами галерею и толкнула неприметную дверь, сливавшуюся с окружавшей ее мозаикой. Тургон стоял у стола и, наклонившись, что-то сосредоточенно писал.

— Здравствуй, атто, — поприветствовала она.

Тот поднял голову и, увидев дочь, просиял:

— Рад видеть, малышка. Как твои дела?

Идриль не ответила и, подойдя ближе, заглянула в бумаги. Там был план выработки обнаруженного недавно рудника, а так же отчет о прошлогодних запасах зерна. Дева нахмурилась, и Тургон посмотрел на нее вопросительно.

— У меня для тебя сообщение и вопрос, — наконец заговорила она.

— Я слушаю внимательно, — ответил отец.

— Времена мира заканчиваются — вот то, что я хотела тебе сказать.

Турукано сложил руки на груди и прошелся по комнате.

— С чего ты взяла? — наконец спросил он, оглянувшись на дочь.

Та пожала плечами:

— Неважно. У нисси свои способы узнавать неведомое.

— Вам кто-то сказал? — спросил он прямо.

— С севера надвигается страх. Птицы летят на юг, и вода, что питает травы, внушает им ужас.

— Моринготто готовится нанести удар?

— Возможно. У меня нет власти заглянуть в мысли валы и узнать его намерения, но все указывает на это. Скажи, отец, ты будешь участвовать в грядущей битве?

Идриль посмотрела на него испытующе, и Тургон невольно поежился:

— Зачем? Здесь, в кольцевой долине, мы в абсолютной безопасности.

— Ты так считаешь? Хочешь продолжать прятаться? Что ж, в мирное время это, возможно, не вызывало вопросов. Но скажи, что подумает дядя Финдекано, если ты не явишься на бой? Что скажет дедушка, да и весь столь не любимый тобой Первый Дом? Я полагаю, слово «трус» будет самым мягким.

Тургон невольно поморщился, должно быть, воочию представив все то, о чем говорила дочь. Он подошел к окну и посмотрел в низкое серое небо.

— Чего ты хочешь? — спросил он прямо.

— Призови Эктелиона и Глорфинделя, — решительно сказала Идриль. — Отдай им приказ — пусть начинают готовиться к битве. Хлопот предстоит много, и годы, отпущенные нам, пролетят незаметно.

Тургон вздохнул и опустил взгляд. На лице его отчетливо читались обуревавшие его противоречивые эмоции. Итариллэ встала и, приблизившись, обняла отца и поцеловала его в лоб:

— Не буду тебе мешать. Поразмышляй обо всем, что я сказала. Но, мне кажется, это единственно верный выход.

Оставив Турукано в тяжелых раздумьях, она неслышно выскользнула за дверь и притворила ее за собой. А тот все стоял и смотрел в небо, раздумывая, что предпринять.

* * *

— Государь, вам письмо. Из Дортониона, — гонец спешно вошел в зал и протянул свиток, чуть склонив голову.

— Благодарю, — Финдарато взял послание брата. — Отдыхай. Мне все равно потребуется время, чтобы написать свое.

— Не уверен. Лорд Айканаро сказал, что не ждет ответа.

— Вот как! — удивился Финрод и быстро распечатал свиток.

«Все спокойно… дым над Тангородримом лишь временами… укрепления готовы… встретил свое счастье».

Тут Финдарато прервался и улыбнулся: «Теперь и Айканаро нашел любовь… Амариэ, как ты там одна, родная?»

Однако отбросив подобные мысли, король Нарготронда продолжил читать:

«Не прошу благословения, лишь понимания, а не будет и оного — переживу…»

— Что? — вскричал Финрод. — Она человек?!

— Простите, государь, я могу чем-то помочь? — гонец тут же поднялся с места.

— Нет, ничем. Прости, не сдержал эмоций.

Артафиндэ дочитал свиток.

— Ты прав, ответа не будет, — обратился он к дортонионцу. — Но я прошу тебя передать моему брату это.

Финрод подошел к шкафу и достал одну из шкатулок:

— Вот. Этот перстень. Больше ничего. Теперь ступай.

Финрод дождался, когда за гонцом закрылась дверь и обхватил голову руками:

«Как помочь тебе, брат? Ты же сам обрекаешь себя на вечные страдания. Она уйдет в положенный час, а ты… до конца мира останешься один. Айкьо, за что тебе эти муки?»

Немного успокоившись, Финдарато прислушался к голосу своей фэа:

«Я ничем не смогу помочь тебе. Ты выбрал свой путь. Надеюсь, ты узнаешь перстень отца и поймешь, что я хотел тебе сказать. Но сейчас… мое место не в Дортонионе. Я должен откликнуться на зов сестры».

— Эдрахиль, — позвал он верного и друга. — Завтра собираем совет.

— Дурные вести с севера? Я видел гонца из Дортониона.

— Нет, — немного помолчав, ответил он. — Пора отправляться в Дориат. С военно-дипломатической миссией.

— Я понял тебя… вас, государь.

— Оставь, — отмахнулся Финдарато. — Ты же знаешь, что я предпочел бы ограничиться переговорами.

— Но в прошлый раз, когда собрал нас, как только получил письмо, начал подсчитывать оружие и воинов армии Нарготронда!

— Я ПРЕДПОЧИТАЮ, но не исключаю и иное решение проблемы. Если там правда правит тьма… с ней нельзя договариваться.

— А синдар? Ты готов сражаться с ними?

— Только в крайнем случае.

— Даже так?

— Я никого не поведу за собой силой! Надо — уйду один.

— Не надейся! От меня точно не сбежишь, — как мог, постарался разрядить обстановку Эдрахиль.

Финрод кивнул и, назначив время совета, вернулся к себе. На душе было тревожно, и ему очень хотелось, чтобы и Артанис ошиблась в своих подозрениях, и Айканаро никогда не встретил ту деву.

* * *

Едва небо на востоке сменило цвет с чернильно-черного на чуть более светлый фиолетовый, Искусник с Лехтэ спустились во двор, где их уже ожидали верные с лошадьми. Ворота отворились, выпуская лорда и его спутников, и Лехтэ спросила, посылая коня рысью:

— В ближайший лес?

— Да, — подтвердил Искусник. — Я знаю один солонец…

— Отлично, — обрадовалась жена, и глаза ее блеснули азартом, который, не замедлив, передался и мужу.

Он задорно улыбнулся ей, и оба, не сговариваясь, пустили коней в галоп. Те летели вперед, словно несомые ветром, грудью разрезая мягкое море трав, и ветер свистел, путаясь в гривах, а так же в волосах всадников.

Ближе к лесу нолдор вновь поехали рысью, а после и шагом.

На горизонте уже успели показаться первые лучи Анара, позолотив восток. Природа просыпалась, и пернатые, прочистив горлышки, завели свою ежедневную радостную песнь. Журчал вдалеке родник, и Лехтэ заметила чуть задумчиво:

— Немного жаль в такое утро лишить зверя жизни.

Курво только головой покачал. Как в жене уживаются столь противоречивые чувства — любовь к охоте и любовь к зверям, он до сих пор понимал с трудом. Однако, несмотря ни на что, обе они мирно сосуществовали в груди нолдиэ и друг другу не мешали.

— Если хочешь, — ответил он, — мы просто погуляем.

— Посмотрим, — откликнулась она.

Спешившись, она приподняла ветку ели и скользнула вглубь леса. Мягко ступая знакомыми, много раз хожеными тропами, Лехтэ с удовольствием вдыхала аромат утра. Курво шел рядом, а верные держались на несколько шагов позади. Наконец, когда до солонца оставалось не более полулиги, Лехтэ заметила на дереве след кабана.

— Мельдо? — она остановилась и взглядом указала на находку.

Тот покачал головой, но жена не сдавалась:

— Все-таки оленя мне жалко.

— А без добычи ты уехать не можешь никак? Я угадал?

— Верно.

Раздался тяжелый вздох. Наконец, спустя несколько минут, Искусник решил:

— Хорошо. Но я буду рядом.

Лехтэ поцеловала его с благодарностью в щеку и скользнула вперед, двигаясь параллельно следу. Вскоре оный вывел их на небольшую полянку, окруженную дубами, и стало ясно, что кабан тут кормился. Взяв у одного из верных копье, нолдиэ обошла ее по периметру и заняла позицию с подветренной стороны.

Анар постепенно понимался, и вскоре умытые росой травы засеребрились, окрасившись в яркие изумрудные оттенки. Стояла тишина, нарушаемая лишь пением птиц и стрекотом кузнечиков. Наконец, вдалеке послышался шум.

Один из верных скользнул в темноту и, вернувшись несколько мгновений спустя, махнул рукой.

— Это он, — пояснил Искусник жене. — Наш кабан.

Лехтэ напряглась и перехватила поудобней копье. Зверь вышел и принялся завтракать. Нолдиэ резко поднялась в полный рост и послала оружие в полет.

— Что ж, по крайней мере теперь ясно, что в кольчуге ты чувствуешь себя превосходно, — подвел он итог, глядя на безжизненно упавшего зверя.

Верные остались разделывать тушу, а Куруфин с женой направились к ближайшему ручью. Тот весело прыгал по камням, и Лехтэ, сев на берегу, любовалась. Курво же, встав чуть поодаль, не сводил взгляда со своей мелиссэ. С блестящими глазами, в которых еще светился азарт, с немного растрепавшимися волосами, она сейчас была удивительно похожа на ту юную, порывистую Тэльмэ, которую он полюбил в Амане. Сев рядом, он бережно провел немного шершавой ладонью по ее щеке и, отведя в сторону темную прядь, поцеловал в шею.

Над их головами раскинули ветви скальные и черешчатые дубы, образуя шатер.

Лехтэ вздрогнула от неожиданности и обернулась к мужу:

— Мельдо…

Тот прислушался, как гулко бьется в груди сердце, а после подался вперед и поцеловал супругу. Та ответила ему с пылом, запустив пальцы в волосы, и тогда Искусник, решив на время забыть, что он лорд и должен бы помочь верным, отбросил в сторону сомнения и, отодвинув подол платья Лехтэ, провел рукой по ее нежной коже и увлек за собой на траву.

«В конце концов, наши спутники еще не скоро справятся с тушей, а дозорные хорошо охраняют границы Химлада».

Мысль растворилась, уступив место страсти.