Вместо Ночного дозора (джен)

16.06.302 и далее. Столица встретила короля еще менее гостеприимно, чем он сам ожидал. Идея переселить на юг северян, как талая вода весной, прорвала все недовольство Джоном, которое раньше пряталось, зарождалось или только намечалось.

Лорды Простора и Дорнийских марок были возмущены тем, что в их прекрасные и высококультурные земли расселят грязных северных язычников. Среди нашей высокой рыцарской культуры появятся вонючие немытые северяне, и, главное, они будут есть наши мясо, хлеб, овощи и фрукты и пить наше вино, поглощать запасы, которые мы скопили на зиму. Изысканные леди думать не хотели, что грубые северные женщины будут жить, причем долгое время в их домах, а их сопливые невоспитанные дети портить нравы наших детей и заражать их принесенными с Севера болезнями. Джон не сомневался, что крестьяне, которые в отличие от лордов, действительно небогаты или просто бедны, смотрят еще злее на прибытие северян, но даже не стал это выяснять у помощников Рида, чтобы не загружать голову лишними проблемами. Но лорды Долины, Речных земель и Дорна, которым по плану доставалось совсем немного северян и то высказывали недовольство, хотя и не столь откровенное.

На фоне этого недовольства поднялось прежнее недовольство септонов речью Джона про Старых богов. Верховный септон вел себя подобострастно как прежде. Но большая часть Праведных и многие рядовые септоны и септы стали говорить о том, что, конечно, Старые боги раз помогли королю Джону в битве против Тайвина, они не будут это отрицать, но дальше он сам ходил в септу, защищал Веру от жрецов Рлгора. А вот на Севере старые боги не защитили Север от нашествия Иных и вихтов, не остановили замерзание залива, отделяющего этот берег от Севера. а так называемый древовидец даже не предупредил Джона и других приверженцев Старых богов про изменение направления движения Иных. А вот переселение северян на Юг — это именно то время, когда наконец должно осуществиться отложенное на тысячу лет обращение северян в правильную веру.

Другие, более практичные септоны не говорили высоких слов про тысячу лет, а вполне реалистический аргумент, что если гости будут учиться у хозяев их вере и вместе с ними ходить молиться в септы, то конфликтов будет меньше, они будут становиться своими, которым будут охотнее терпеть в своих домах и даже помогать. Все это было совершенно правильно, только абсолютно невозможно, северяне наверняка придут на Юг с мыслью сохранить Север в себе, в своих душах.

Самые равнодушные к религии северяне будут ходить в богорощи, собираться там и вместе вспоминать Север, временно отданный ужасным нечеловеческим врагам. Люди будут повторять все сказания и истории, услышанные на Севере, подвиги Северных королей, старинные битвы против андалов, наверняка вспомнят Теона Старка, Голодного волка, остановившего нашествие андалов и совершившего набег на Андалос, прародину южных лордов. Эти воспоминания, которые неизбежны, будут вредить отношениям северян и южан, но вряд ли с этим что можно что-то поделать.

Мысль об удачном моменте об обращении северян захватила не только септонов, она захватила самых набожных рыцарей и основную опору септ, вдов и других пожилых женщин, леди и простолюдинок, учащих своих дочек и внучек, а порой также сыновей и внуков вере и различным жизненным навыкам. Пожилые леди, раньше были готовы едва ли не молиться на Джона, когда он взял столицу, не причинив вреда ее жителям, и защитил их от врагов веры во главе с кровавой огненной жрицей Рлгора. Они простили ему даже кощунственный брак с тремя женщинами, ведь если вспомнить, что Таргариенам Вера разрешает жениться на сестрах, а основатель династии Эйгон Завоеватель имел двух жен, то кощунственный брак Джона выглядит уже и не таким кощунственным. Но они не приняли его речь про Старых богов, которая нарушала их представление об единственно верной религии и единственно верных правилах жизни, передаваемых ими следующим поколениям. И их захватила идея, что теперь они вместе с септами и септонами могут проповедовать веру усталым путникам, что они принимали на себя в зависимости от возраста роли Матери или Старицы, или обе роли сразу, встречая добром людей, спасающихся от страшной беды и благодарных им за это, а также одновременно обучающих заблудших и невежественных истине и мудрости.

Джон, злой на древовидца и сомневающийся в нем, почувствовавший трещину в своих отношениях с северными лордами, не был готов вступить в бескомпромиссную борьбу с этим движением, получающим все большее распространение, и начавшее охватывать не только служителей церкви и пожилых леди, но и многих рыцарей, не отличающих особой набожностью и безгрешностью поведения, но считавших, что своим участием в обращении северян в истинную веру они очистятся от своих грехов и станут достойны рая после своей грешной земной жизни. Семиконечная звезда и рыцарские клятвы не налагали на рыцарей обязанностей проповедовать, это было делом септонов, которым полагалось знать едва ли не наизусть Семиконечную звезду и владеть ораторскими и риторическими приемами, чтобы убеждать и просвещать новообращенных, однако идея рыцарям очень нравилась. Они одновременно спасали себя от посмертного наказания за свои многочисленные грехи, а также выступали не только в роли хозяев дома, но также пастырей и наставников для своих нежданных гостей. Таким образом не только лорд, но и земельный рыцарь и даже присяжный рыцарь мог почувствовать свое старшинство и превосходство по отношению к северным лордам, не говоря уж о присяжных воинах и различных простолюдинах.

Все размышления о полезности или вредности борьбы с движением проповедничества среди ожидавшихся северян вертелись в голове Джона на фоне очень сложных отношений со своими женами. Если в прошлое его возвращение в столицу ему ставили вину забеременевшую Ашу, но сейчас его вина перед Маргери и Арианной многократно превосходила прежнюю. Про Ашу и ревнивая Арианна, и злившая Маргери знали, что он просто выполняет обещание, данное Аше еще брака и нежных чувств к ней не испытывает или почти не испытывает, и она явно ему не дороже своих королев. С Винафрид ситуация была другой, Винафрид появилась в Красном замке еще до Маргери и даже до Арианны и ее кузин, обе королевы знали, что он неравнодушен к Винафрид и не женился на ней только из политических соображений. Они искренне надеялись, что их главная конкурентка будет выдана замуж на Севере, Джон постепенно забудет о ней, и она не будет больше становиться на их пути. Но оказалось все иначе, Винафрид настолько влюбилась в Джона, что отказывалась от любого брака, а ее звали наследники сильных лордов Севера и Юга, и, хуже того, сам Джон о ней не забыл, и, бросив законных королев, провел с ней по разным слухам от недели до целой луны.

О беременности Винафрид они еще не знали, но вполне предполагали, что она родит от Джона, и очень боялись, какую фамилию Джон даст сыну по-настоящему любимой женщины, не возьмет он детей Винафрид на воспитание в Красный замок. Они вспоминали и лорда Эддарда, взявшего в свой замок наравне со своими детьми своего племянника, и еще больше вспоминали отца и мать Джона, чей сын каким-то чудом оказался законным, и чья законность делает законными их детей. Они очень боялись оказаться вдвоем в роли Элии, забытой и заброшенной своим мужем и согласной признать законными бастардов от вытеснившей ее любовницы принца Рейегара. Происхождение самого Джона сулило им самые нерадужные перспективы.

Их страхи и обиды усугубились еще и тем, сколько времени он проводил со своей третьей женой. Она, в их представлении была какой-то неправильной дополнительной женой, бесплодной поставщицей драконов, но именно она путешествовала с Джоном куда-то за Стену, неделями жила с ним в Винтерфелле и на Медвежьем острове и даже присутствовала на собрании Северных лордов, куда вообще не приглашали южан, изображая там его единственную королеву. А третий дракон, предназначавшийся для наследника престола, был полностью уведен беспардонной Арьей, пробыл с ней все время, пока она лечила свои переломы. И теперь уже его отобрать и вернуть в Королевскую гавань и вовсе невозможно, Арья и Дейенерис со своими драконами ломают лед у Стылого залива, что по словам Джона сейчас является важнейшим делом в Королевстве.

Маргери при поддержке беременной Арианны выплескивала Джону в лицо все обвинения, а потом тащила его в постель, требуя, чтобы ей сделал еще одного сына. Она очень любила своего маленького Эддарда, тряслась над ним как наседка, но постоянно получала напоминания от своих родных, особенно отца и бабушки, что маленькие дети, особенно мальчики, часто болеют и умирают, и если Эддард умрет, а Арианна родит сына, то род Тиреллов потеряет свое королевское будущее. Маргери задевало такое отношение к ней и ее сыну, она его любила не за то, что он наследник престола, а просто потому, что он — ее сын и боялась его смерти из-за любви к своему малышу, а не только из-за опасности утраты будущего статуса королевы-матери. Но она в первую очередь была послушной дочкой, внучкой и сестрой и выполняла наказ отца, бабушки и братьев зачать и родить второго сына, чтобы закрепить положение их рода.

Чтобы как-то унять бесконечный поток ее обвинений, от Аши до Арьи, предшествующий соитиям, Джон ей сказал, что мейстеры ему объяснили, что, как женщине для возбуждения и появления влаги требуется ласка и нежные признания, так и мужчине для создания хорошего семени, порождающего сильных сыновей, тоже нужна ласка и нежные слова, а не обвинения и укоры, И если бы ее губы и язык были заняты не проклятиями Винафрид, а ласками и поцелуями тех мест, которые создают мужское семя и доставляют его в ее чрево, то ее шансы родить сильного сына были бы гораздо выше. Послушная Маргери привыкла доверять знаниям Джона и мейстеров, но все же отметила, что Тиена и Нимерия, которых Арианна нередко приглашает помочь ей доставить удовольствие Джону, немало занимались именно этим, но, тем не менее, Арианна родила дочь, а не сына. На что Джон ответил, что сильная и здоровая дочь — это тоже прекрасно, и вообще Арианна беременна уже второй раз в отличие от нее, а никаких безотказных способов не существует, ибо если бы они существовали, то у каждого лорда было бы по 44 сына как у Хутора из Семиконечной звезды, и каждый из них имел силу Воина, мастерство Кузнеца и мудрость Старицы, а девочки вовсе не рождались бы. И в следующие ночи Маргери была нежна и ласкова с Джоном, старалась доставить ему побольше удовольствия, а о Винафрид, Дейенерис, Аше и Арье говорила коротко и невнятно, уже почти засыпая после третьего соития.

Арианна даже по дневным разговорам заметила, что тон общения Маргери с Джоном изменился, она стала говорить мягче, а когда они проводили ночь втроем, была просто поражена произошедшим переменам. Раньше это именно она своими смелыми ласками привлекала Джона, теперь оказалось. что Маргери, которая прежде в основном укоряла Джону длинными речами о Винафрид и о прочих прегрешениях Джона, теперь не уступала ей в своем старании возбудить Джона и доставить ему удовольствие.

Глядя на Маргери, она стала перед выбором доставить себе моральное удовольствие, высказав вместо Маргери все слова про Винафрид, Ашу, Арью и про все другие его прегрешения, или продолжать доставлять физическое удовольствие Джону, что стало несколько затруднительно из-за живота беременной Арианны. Ее порывистому характеру больше отвечал первый способ, но ей уже было уже 25 лет, она так и не родила сына, и второй ее ребенок скорее родится опять дочерью, как говорили повитухи, поэтому она, скрепя сердце, выбрала второй путь, только стала еще чаще приглашать Тиену и Нимерию, чтобы они ласкали ее и Джона.

В результате своего небольшого обмана Джон хоть ночами стал получать ласку, а не попреки. Хотя он не обольщался их нежностью, ласки его жен, даже весьма смелые и очень приятные, были скорее результатом выбора стратегии подхода коров к быку-производителю, чтобы он лучше и чаще их оплодотворял, чем супружескими нежностями. При изменении обстоятельств они вполне могли сменить стратегию, если бы решили, что иная стратегия лучше отвечает их интересам.

Но главным для Джона стал о желании южан обратить прибывших северян в веру Семерых. Этот вопрос надо было не обсуждать не в Малом Совете, а произносить речь с Железного трона, которая потом разойдется по стране.

Джон собрал полный Тронный зал, пригласив множество лордов из Простора и Дорнийских марок и прочих мест, где он собирался разместить северян и произнес, как ему казалось, одну из лучших речей. И, разумеется, на самые почетные места места он пригласил Верховного септона и его Праведных.

Лорды, леди, рыцари и простолюдины, септоны и септы,

Я уже посылал письма многим лордам, теперь говорю всем людям Королевства, Иные перехитрили нас, вместо того, чтобы пробиваться через Стену, которая и была построена, чтобы преградить им путь, они пошли обходным путем через Стылый берег и далее через Ледовый залив к Северу. Сам залив довольно широк, но посередине залива находится остров Медвежий, который отделяет от Стылого берега примерно 20 лиг, а с юга от него около Темнолесья глубоко в залив вдается Медвежий мыс, между окончанием мыса и Медвежьим островом всего десять лиг. К настоящему времени полоса свободной воды между Медвежьим островом, владением лордов Мормонтов, и Стылым берегом, составляет всего шесть-восемь лиг.

Не надо думать, что мы ничего не делаем, в заливе борются со льдами, Иными и вихтами, два дракона, которыми управляют королева Дейенерис и моя кузина Арья, туда привезены тысячи горшков с диким огнем, в нем находятся сотни кораблей и лодок, которые ломают лед, там работают и сражаются тысячи людей, половина Ночного дозора. Я думаю, что если холода не будут резко усиливаться, то мы продержимся еще семь-восемь лун до того момента, когда Иные и вихты прорвутся по льду через залив и попадут в огромный и густой Волчий лес, где борьба с ними в приносимым ими тумане невозможна и будет вести только к гибели наших воинов, превращению их в вихтов и увеличению армии нашего врага.

Я долго изучал всю территорию огромного Севера на карте, в полетах на своем драконе, в пеших и конных путешествиях и пришел к выводу, что на заснеженном Севере, где в каждом сугробе могут прятаться Иные и вихты, нам их не сдержать. Если при наступлении Иных и вихтов останется население и скот, то они все погибнут, и не просто погибнут, а увеличат армию врага на четыре миллиона солдат, которую мы уже не сумеем одолеть.

Поэтому я принял тяжелое для моего сердца, для каждого жителя Королевства, северянина и южанина, для каждого лорда и каждого простолюдина решение об эвакуации жителей Севера на Юг. Я долго думал над планами этой небывалого в истории предприятия и пришел к выводу, что основной путь должен идти морем, из Белой гавани в Королевскую и далее пешком в Простор и Дорнийские марки. Иные менее важные пути эвакуации ведут на Кремниевый палец, единственный участок Севера, который не эвакуируется, а принимает гостей, а также в Долину, в Речные земли и Дорн. Есть еще пути, но они берут много меньше людей, и я не буду о них говорить.

Основные сражения с Иными мы будем вести на незамерзающих болотах Перешейка, владениях лорда Рида и его вассалов, где озерные жители станут воинами и проводниками, а вместе с ними будет сражаться Королевская армия, Ночной дозор, все могущие носить оружие мужчины и женщины из Свободного народа, иначе говоря, одичалых, по окончанию эвакуации к нам присоединятся армии лордов Севера, а при необходимости — потом и армии Юга. Естественно, в битве будут сражаться все три дракона, а наши пироманты в Королевской гавани и на Кремниевом пальце будут днем и ночью готовить для нас дикий огонь.

Основная нагрузка, которая падает на южан — это прием трех или четырех миллионов северян, примерно одной десятой населения Королевства. Я понимаю, что непросто поселить, причем не на короткое время, а довольно надолго чужих незнакомых людей, я не берусь даже оценить длительность этой войны, хотя верю, что мы сможем одолеть нечисть. Такой войны никто не вел уже восемь или десять тысяч лет, и легенды об той далекой войне настолько расходятся друг с другом, что из них мало что можно понять.

Хотя мы все жители единого Королевства, но между северянами и южанами есть заметные различия, они проявляются в обычаях, в манере говорить, в еде и в вере. На вере я хочу особо остановиться. Сейчас распространяется идея использовать эвакуацию северян для обращения их в веру Семерых. Не сомневаюсь, эта идея появилась из самых добрых и праведных чувств, но если в нее вдуматься и рассмотреть ее со всех сторон, то это в конечном счете получается, что это недобрая идея, нарушающая религиозный мир в нашей стране. Северяне придут к вам усталые от длинного и тяжелого пути, потерявшие надолго родную землю, но желающие сохранить ее в своих душах. Что значит сохранить землю в своих душах — это сохранить в душе память о своей земле, свои обычаи, свои песни и легенды и свою веру. Разумеется, скажем честно, непрошенные гости, нежеланные ни хозяевами¸ ни самими гостями, но вынужденные прийти, северяне должны с уважением относиться к религии Семерых, основной религии нашего Королевства, но и хозяева также должны с уважением отнестись к религии гостей, не мешать им молиться в богорощах и около сохранившихся чардрев и заменяющих их древних деревьях, не мешать вырезать лики на чардревах и проводить свадьбы и другие ритуалы по северным обрядам. Мы помним, как огненная жрица Рлгора Мелисандра сожгла лики Семерых на Драконьем острове и богорощу около Штормового предела и пыталась навязать веру в их бога. Мы вместе, северяне и южане, сумели защитить от нее наше Королевство. Так не будем ей подражать.

Отношение к словам короля было разным. Немногочисленные присутствующие в зале северяне ему горячо аплодировали и что-то выкрикивали. Люди, которых эта эвакуация мало касалась, отнеслись к речи скорее благожелательно, они смогли примерить на себя обе роли и решили, что взаимное уважение к вере друг друга — это наилучший вариант, многие из них тоже аплодировали Джону. Но большинство молчало, им не понравилось сравнение с Мелисандрой, но у них не было сильных аргументов против этого, кроме своей крепкой веры в Семерых. Но мало кто из знатных лордов Вестероса отличался крепкой верой. Но были среди присутствующих были септоны и септы, набожные рыцари, рыцари, которые хотели спастись трудами по обращению неверных, и просто старые леди, в основном вдовы, для которых молитвы перед ликами Матери и Старицы были непременной частью их жизни. Они были обижены сравнением с Мелисандрой, они-то в отличие от нее несут истинную веру и помогают спасти свои души от ада неверным, погрязшим в своих заблуждениях. Самые верующие даже считали, что нашествие вихтов и Иных на Север, и эвакуация его жителей — это божье наказание им за неправильную веру.

Джон увидел реакцию зала и продолжил.

Я слышал, что многие считают, что нашествие Иных и вихтов, наступающая Долгая ночь — это беда Севера, даже вина Севера за неправильную веру. Но это очень узкий взгляд на происходящее. То, что происходит, больше касается Вестероса, чем Эссоса и, тем более Соториоса, который вообще особо не страдает. Неужели вы думаете, что распространенные там вера в Рлгора, гискарские и дотракийские веры лучше веры в Семерых и старых богов, что их религии лучше и правильнее наших, а религии Летних островов и неведомые нам религии неведомых народов Соториоса еще лучше.

Нет, происходит все иначе. Это всемирная беда, которая начинается с нашего Севера, потом, если мы не защитим Север и Перешеек, отделяющий его от Юга, охватит весь Вестерос, а потом погубит вслед за нами Эссос и Соторис и весь Планетос. Северяне и озерные жители, примут на себя главный удар, спасая весь Вестерос, и не только весь Вестерос, но и весь мир. Это наши северные армии будут уводить жителей, чтобы Иные не сделали из них вихтов, а потом будут сражаться на болотах, это озерные жители предоставляют свои земли для ведения боев и сами будут сражаться, это наши драконы поражают огнем Иных и вихтов в Ледовом заливе, а потом будут поражать их на болотах Перешейка, это наши пироманты в поте лица готовят дикий огонь, это наши кузнецы делают оружие и доспехи наших воинов, это наши земледельцы будут собирать скудные зимние урожаи, это наши повара, кухарки и просто хозяйки домов готовят еду из собранных запасов, это наши женщины-матери, южанки и северянки, растят своих детей в трудной обстановке войны. Это наша общая война, мы все вместе спасаем весь мир от страшной беды, обрушившейся на него.

Это часть речи в отличие от предыдущей вызвала аплодисменты и крики, отчасти просто подчиняясь, отчасти потому, что король довольно открыто помянул божественные лики Воина, Кузнеца и Матери.

Но через несколько дней разговоры о нежелании видеть северян на своих снова стали вестись, сперва редко и шепотом, потом открыто и часто. Вслед за ними, хотя не столь открыто, как раньше, возродились рассуждения о необходимости обращения северян в веру Семерых, раз уж их приведут к нам, на наши андальские земли.

Джон понял, что эти беседы неустранимы, и больше не предпринимал попыток с ними бороться, а не обращая внимания на них, распределял места, куда и в каком количестве направлять северян. Самыми большими проблемами были одичалые, а также горные и лесные кланы, по своим обычаям не так далеко ушедшие от них. В конечном счете он решил разместить их пустынных гористых и лесистых местах между сгоревшим Летним замком и рекой Слейн в Штормовых землях, а в случае буйного поведения отправлять в совсем дикие места в Красных горах на границе Простора и Дорна.

6.07.302. Среди забот о размещении северян Джон получает письмо от Аши, она пишет, что родила сына ростом едва ли не два фута и весом более десяти фунтов, и хочет назвать Квеллоном в честь ее могучего и мудрого деда, которого сам Джон поминал на вече. Но если Джон против, то она согласится с тем именем, которое даст Джон. Джон поздравляет в письме Ашу, пишет указ об узаконивании Квеллона, сына Аши Грейджой, под ее фамилией, говорит великому мейстеру занести его в список указов, но по возможности никому не сообщать о нем. Не хватало только новых попреков Арианны и Маргери, которые соревнуются в смелых и нежных ласках его интимных мест, но иногда при этом смотрят так, что он понимает, что они целуют, а не откусывают только из-за того, что сами нуждаются в этих органах, как для зачатия детей, так и для получения удовольствий.

И когда Джон почти полностью отчаялся каким-то образом убедить лордов Простора и других андальских королевств принять поласковее северян и не навязывать им свою веру, ему вдруг повезло — забеременела Маргери. Конечно, никто не знал, родит она девочку или мальчика, но надежда получить запасного наследника сразу изменила настроение Мейса и Оленны с Уилласом. При всем различии их умственных способностей, они преследовали одни и те же цели, да и способы их добиваться их не так уж сильно различались, разница была скорее в умении их добиться желаемого.

А жена Уилласа, Аллирия Тирелл, не забывшая о том, что она целый год считалась не кузиной, а сестрой Джона, всегда поддерживала своего якобы брата во всех его начинаниях. Хотя, впрочем, и кузиной она была лишь в устных откровениях, известных каждому в Просторе, Дорне и Красном замке, формально она оставалась тетей нового лорда Эдрика и сестрой своей матери, так и оставшейся жить в Звездопаде, в той самой комнате, из окна которой она якобы выбросилась девятнадцать лет назад.

Поэтому кампания за приобщение северян в вере в Семерых как-то увяла, да и высказывания против прибывающих северян стали мягче, наоборот, самые подобострастные придворные стали говорить, что родственники будущего короля приветствуют родственников и соратников правящего короля. Маргери после слов какой повитухи то ли действительно поверила, то ли просто говорила, что она опять родит мальчика, а Арианна — девочку, как ее дядя, принц Дорна, у которых шесть дочерей и ни одного сына. Арианна почему-то тоже поверила в слова, сперва он плакала о том, какая она невезучая, а потом, почему-то успокоилась и вместо прежней враждебности к Маргери стала, наоборот, проявлять самые ласковое отношение и ночью, и днем.

17.8.302. Воспользовавшись новыми настроения Мейса Тирелла, а вслед за ним нового десницы и других лордов Простора, Джон с собрался вместе с Маргери и небольшой свитой за две-три недель объехать несколько замков Простора. Но не тут-то было, Арианна, несмотря на свой живот, сказала, что она тоже будет сопровождать своего мужа и вместо скромной поездки Джона и Маргери получалась огромная королевская делегация, едва ли не такая, как некогда приехала к лорду Эддарду уговаривать его стать десницей короля, только огромную карету Серсеи Арианна и Маргери решили не брать, чтобы не напоминать Джону о казненной королеве. Планы путешествия Маргери и Арианны росли день ото дня, и в конечном счете, королевы планировали доехать едва ли не до Хайгардена (путь Ренли, только в обратную сторону), потом повернуть в Дорнийские марки и через Принцев перевал, мимо башни Радости, где родился добраться до Дорна.

Джону в этих планах не понравилось почти все. Cтоль длинный маршрут он сразу отверг, заявив, что у него не хватит времени, ибо королю и всаднику дракона надо руководить армией и помогать Арье и Дейенерис защищать Ледовый залив, Арианне надо рожать не в пути, а в Красном замке, а такая огромная делегация будет отнимать у лордов и крестьян запасы, которые можно использовать для приема оглодавших северян. Он впятеро сократил ее размер делегации, заставив лордов и леди из его свиты отказать от собственной свиты и большинства слуг. И, тем не менее, все выглядело очень торжественно. Торжественность делегации подчеркивали сопровождавшие их символы власти Джона — бежавший впереди Призрак и летящий над ними дракон. А опережая их на день пути, первыми ехали вестники, оповещающие лордов и простой народ, и за ними квартирьеры, которые заранее для короля и двух королев расставляли теплый шатер с очагом и огромной бадьей горячей воды для омовения королевских тел.

Вторые беременности обеих королев (хотя беременность Маргери еще не была видна, но о ней были оповещены едва ли не все жители Простора) и бродящие слухи о рождении у Аши сына-богатыря, а также о беременности Винафрид, по-видимому, в головах многих жителей Простора, ассоциировались с легендами о Гарте Зеленой Руке, якобы зачавшим родоначальников практически всех знатных домов королевства. Так как в Просторе еще не было настоящей зимы, то опасность ситуации для Королевства не осознавалась большинством жителей, а Джон еще сохранял ореол великого победителя, соединившимся со слухами о необычайной мужской силе, что облегчало задачу Джона, приехавшего уговаривать лордов и простолюдинов взять на постой жителей Севера.

Септонам не нравились все эти разговоры, но в народе, по-видимому, еще не полностью умерла вера в Гарта, героя или бога плодородия, к каждому месту ночевки короля приходили мужья, которым не удавалась зачать детей, приводившие своих жен, нередки были уж не очень молодые девушки с родителями, просившими оплодотворить их неудачливую дочь. Но охрана с участием важного септона отгоняла развратных язычников, оставляя королю проводить ночи со своими женами и нередко еще Нимерией, Тиеной и Фалией, которые также имели негласное право не только заходить в королевский шатер, но и оставаться на всю ночь.

Однако воспоминания о подвигах Гарта Зеленой Руки, как оказалось, были распространены не только среди крестьян. Наоборот, лорды гордились своим происхождением от его многочисленных сыновей и дочерей, а знатные бездетные пары напрямую и через посредников просили короля оказать благорасположение супруге. Им отвечали, что подобная просьба оскорбляет королев и нарушает святость брака просивших, те понимали неискренность ответа, но не смели возразить, даже воочию наблюдая непонятные роли Нимерии, Тиены и Фалии в королевской семье.

Но Джон мало думал обо всем этом, он переживал о том, как Виман, Марлон и Винафрид принимают беженцев, много ли людей погибло и пропало за долгий путь, не ходит ли беременная Винафрид общаться с больными людьми. О том, что происходит в Ледовом заливе, как Арья и Дейенерис летают в холодном тумане и в метелях, сколько дозорных гибнет, раскалывая лед, отгоняя льдины и отбивая нападения вихтов. О Дейенерис, которой он обещал прибыть к ее следующим благоприятным для зачатия дням, и не выполнил своего обещания, хотя он посылал ей письма из каждого замка, где был ворон для далекого и бедного бревенчатого дома на Медвежьем острове, гордо называвшимся замком, или переправлял через Темнолесье, замок Гловеров, которых хоть кто-то знал в Просторе. О том, как Бринден Талли, Робб, Манс и лорд Рид учат войска сражаться на болтах Перешейка, ладят ли между собой Королевские войска, северяне, одичалые и озерные жители. О том, как идет создание филиала гильдии Алхимиков в Кремниевом пальце. Но более всего Джон думал о бедной Винафрид, о косых взглядах, которые кидают на любовницу короля, и о ребенке, которого он зачал не из-за долга, а из-за любви.

Чтобы оправдать свое роскошное путешествие по осеннему Простору в то время, когда миллионы северян покидают родные места, спят на снегу, мучаются от болезней, неделями мерзнут и тоскуют в лагерях около Белой гавани, Джон не только разговаривал с лордами о поселении знатных домов с прислугой и личной гвардией, но и с простыми людьми о размещении крестьян и ремесленников. Для этого в каждом городке, каждом большом селе, через который проезжала процессия, его гвардейцы созывали людей людей и, стоя рядом с местными лордом и леди, Джон произносил речь о необходимости помочь северянам. Его рассказы не был очень точными и искренними. Из них получалось, что Иные и вихты уже прорвались на Север, что жители убегают от них, а армия защищает беженцев и готовится дать главный отпор в Перешейке, чтобы не дать Иным прорвать на юг, в Речные земли и далее, в Простор. Он не говорил о религии, он говорил об обычаях, как будто молитвы перед чардревами были не религией, а традициями, обычаями, напоминающими сохранившиеся в Просторе остатки поклонения Гарту Зеленой руке и всему, что он вырастил, желая помочь людям прокормиться. Впрочем, возможно, он и не совсем лгал, различные мейстеры, демонстрируя свою ученость, писали разное про веру в Старых богов и про какие-то другие верования Первых людей в разных Королевствах, а между нынешними официальными Праздниками урожая и древними молитвами разным богам о плодородии земель наверняка была какая-то преемственность.

При этом между замками и большими селами он гнал свою процессию с самой большой скоростью, которую могли выдержать его беременные королевы, и не в одном замке не задерживался больше, чем на день-два. Он просил лордов не обижаться, он говорил, его душа болит за всех подданных и прежде всего за тех, кому сегодня тяжелее всех. И ему стыдно наслаждаться красотой и сытостью осеннего Простора, когда не только Королевская армия и Ночной дозор, но и его третья королева и любимая сестра бьются с Иными на далеком Севере, а все северяне, от мала до велика, утопая в снегу, бегут, спасаясь от страшной нечеловеческой силы. Но даже при таких скоростях, становившихся все более тяжелыми для беременных королев, Джон не выдержал более полутора лун странствий по Простору, оставив своих королев, Матиса Рована и Уилласа Тирелла со своей женой уговаривать жителей Простора и 3.09.302 сел на Визериона и полетел смотреть, что творится на Перешейке и на Севере.