Записки Мышонка — принца и волшебника (джен)

— У Ронни хуже, — без сомнений сказал Блейз.

— Да брось, посмотри на эту «а» у Гарри! — возразил Драко.

— Вам надо что-то делать с почерком, парни. Это же позор! А ну как шрамы останутся?

Меня мутило. Гермиона сидела в кресле с выражением искренней чистой ярости на лице.

— Это же… — начала она высоким дрожащим голосом, — незаконно! Если родители узнают…

— Маме и без меня проблем хватает!

— Сириус сойдёт с ума и натворит глупостей! — хором воскликнули друзья и почти синхронно спрятали руки за спины.

На отработке у Амбридж они писали строчки. Собственной кровью. Заколдованное перо оставляло на тыльных сторонах их левых ладоней порезы, точно соответствующие написанному на пергаменте.

— Это всё равно не поможет, — сказал Драко со вздохом, — учителя Хогвартса имеют право сами определять наказание. Не нравится — отчисляйся. У нас только порка и заточение запрещены. Что? Помните, на первом курсе нас в Запретный лес отправили? Отец потом… — он осёкся и отошёл к камину.

— Это издевательство! — сказала Гермиона, вставая и смахивая злые слёзы. У Блейза в сумке, конечно, обнаружилась небольшая аптечка, так что порезы он залечил за несколько минут, а пока они бледнели и заживали, они с Драко затеяли спор, у кого хуже почерк.

— Отпадная штука, — заметил Блейз, убедившись, что всё зажило без следа, — такое перо. Тоже, что ли, на наказание нарваться?

Друзья посмотрели на него с сомнением, как будто пытались разгадать смысл странной шутки.

— Зачем? — спросил Гарри недоумевающе.

— Не скажу, маленький ещё!

— Может… — произнёс я, пока разговор опять не свернул куда-нибудь не туда, — может, мы поговорим о том, что с этим делать?

— Сходить к профессору МакГонагалл, — предложила Гермиона, и мы сошлись на том, что это пока —лучший вариант.

Я долго не мог уснуть, сочиняя письмо Паркеру, но так ничего и не придумал, к сожалению. Учитывая предупреждения о том, что почту будут читать, надо было формулировать слишком уж аккуратно — и в таком случае выходило совершенно непонятно. Поэтому оставалось только надеяться, что Гарри и Рон не станут нарываться на проблемы, и всё будет хорошо.

Я сходил на чаепитие к хаффлпаффцам. А потом, вспомнив про обещание, разыскал Сьюзен и отдал ей «Генриха V» в одном томе с двумя частями «Генриха IV».

— Я прочитаю и верну тебе книгу, — сказала Сьюзен, убирая Шекспира в сумку. Мы стояли в библиотеке, в проходе между стеллажами. В общем-то, мне пора было идти на гербологию, да и тем для разговора не было, но я задержался ещё на несколько минут, расспрашивая её про каникулы и начало учёбы.

— Амбридж эта… — Сьюзен поёжилась, — тётя сказала, что с ней надо вести себя осторожно. Она умная, злобная и мстительная.

— Мне сказали примерно то же самое, — вздохнув, поделился я. Сьюзен быстро оглянулась и понизила голос:

— Иногда это так раздражает! Казалось бы, у тёти куда больше власти, чем у этой… этой, но нет — она ей улыбается и даже как-то приглашала на чай.

— Я тоже не люблю политику, — признался я. — Но, кажется, мои, эм… ребята из спецслужб считают, что я должен в ней разбираться.

— Я предпочитаю законы, а не интриги, — улыбнулась Сьюзен. — Ну, и раскрытие преступлений, конечно. А ты?

— Историю. Но вряд ли кто-то позволит мне покрываться пылью в библиотеках.

— Звучит грустно…

«Да», — подумал я, но вслух сказал:

— Как знать, может, если бы все вокруг твердили мне, что я должен интересоваться историей, я бы её так не любил.

На том и разошлись, но после короткого разговора моё настроение заметно улучшилось.

* * *

Гарри изменился. В конце прошлого семестра у него окончательно пропали круги под глазам, лицо слегка округлилось, он выглядел здоровым и энергичным. А теперь он вдруг снова, как в сентябре, сделался бледным, замученным, а круги вернулись, притом большие и чёрные. На уроках Гарри зевал, стал рассеянным, раздражительным, а в один день и вовсе поругался одновременно с Роном и Гермионой из-за пустяков.

— У нас Поттер сломался, — озвучил очевидную мысль Драко, провожая спины злых гриффиндорцев долгим взглядом. И не поспоришь.

Искать Гарри по школе стало труднее — он больше не приходил на наш подоконник за рыцарскими латами, редко бывал в волшебной комнате на восьмом этаже. При этом он стал пользоваться мантией-невидимкой, а значит, не было возможности попросить сэра Томаса его найти. Я думал поговорить с ним после уроков, но он виртуозно сбегал или прикрывался Роном.

А потом гриффиндорцы собрали нас на восьмом этаже, и Гермиона торжественно презентовала гениальную идею — клуб изучения защиты от тёмных искусств. Или, если оставить в стороне лишний пафос, —группа студентов, которые собираются учиться самозащите в обход Министерства магии и запретов Амбридж.

Драко поддержал затею немедленно. В принципе, я в этом и не сомневался — в последнее время они с Гарри сблизились. Я опасался, что Гарри будет ревновать своего обожаемого крёстного, который теперь стал ещё и опекуном Драко. Но на деле, насколько мне было известно, он каким-то образом додумался до того, что объявил Драко «ну, почти что братом, только не кузеном, кузен у меня уже есть, и он мерзкий».

Я посмотрел на Блейза. Он посмотрел на меня.

— Вы нарвётесь на неприятности, — озвучил я логичный вывод, — а потом она просто запретит ваши собрания, и всё.

— Я и не думала, что ты захочешь участвовать, Берти, — прохладно сказала Гермиона. — Вероятно, тебе и не придётся ходить по улицам одному, без телохранителей. Но все остальные хотят быть готовыми дать отпор, если будет нужно.

Признаюсь — задело. Вроде бы глупо на это обижаться, я никогда не обладал качествами, подходящими военному, и, даже не будь магии, мне едва ли светил Сандхёрст — склад характера не тот. Но в интонациях Гермионы было что-то помимо констатации факта.

— Кто будет с вами заниматься? — спросил я, понадеявшись, что обида никак не отразилась на моём лице. — Флитвик?

— Флитвик… — протянул Гарри. — Нет. Его дуэльный клуб — это про эффектные жесты и безобидные чары. Едва ли против Пожирателей смерти поможет умение выращивать пионы в ушах противника.

— Тогда кто?

— Мы сами, — ответила Гермиона. — А точнее, Гарри. Он из нас единственный, кто сталкивался лицом к лицу с тёмными силами и… Что смешного, Блейз?

— Гарри… учит… защите! — совершенно нарочито изображая, что сейчас упадёт от смеха, простонал Блейз. — Мерлин, это шутка года!

— Я говорил, — заметил Гарри ровно. — Вы можете не присоединяться.

— Блейз! — оборвал я неуместный спектакль и посмотрел на замученное лицо Гарри. — Гарри, никто не умаляет тех испытаний, которые ты пережил. И да, ты единственный из нас сталкивался с Риддлом. Но чтобы учить кого-то защите от тёмных сил…

— Нужно, — уже без тени веселья сказал Блейз, поднимаясь из кресла, — хоть немного про эти тёмные силы знать.

— Я знаю достаточно, — кивнул Гарри, — чтобы научить своих друзей постоять за себя!

— Не только нас, — произнесла Гермиона, тоже вставая. — Мы решили, что нужно дать возможность учиться всем, кто захочет. Не важно, с какого они факультета и курса.

— Слушайте, — произнёс я, уже понимая, что никакие мои слова не убедят друзей, — вся эта министерская программа без практики, сама Амбридж — это дело рук Фаджа, который не хочет, чтобы в школе Дамблдор организовал что-то вроде армии сопротивления Министерству.

— Гермиона сказала так же, — серьёзно покивал Рон. — Именно поэтому…

— Поэтому вам нужно посидеть тихо! Хоть немного! — взмолился я.

— Без толку, — вздохнул Блейз и, увы, он оказался прав. Мне чудом удалось не разругаться с друзьями окончательно, но я видел — и Рона, и Гарри остро задело то, что я не поддержал их. Драко мои резоны понимал, поэтому обиженным не выглядел. Гермиона смотрела так, словно знала всё заранее — и заранее пережила разочарование во мне.

* * *

Каким тоскливым выдался следующий поход в Хогсмид! Блейз сначала болтался рядом, однако, глядя на его нервные жесты, я сам прогнал его туда, где он на самом деле хотел быть — подозреваю, где-то недалеко от Луны Лавгуд. Он ворчал и сопротивлялся, но ушёл. А я остался совсем один, если не считать клацающего деревянным протезом Грюма. Тот только подлил масла в огонь, спросив, куда делась моя «банда». Сдавать друзей я не хотел, поэтому обтекаемо ответил, что у них свои дела. Но на душе сделалось ещё тоскливее. Может, стоило присоединиться к ним?

Да, я считал это нелепостью, бестолковой и опасной затеей, но что мне стоило держать эти мысли при себе? Сейчас я вместе с ребятами отправился бы на Очень Тайное Собрание, назначенное в «Кабаньей голове» — неприметном трактире на окраине деревни. Сидел бы, пил сливочное пиво, слушал бы пылкие речи. Возможно, сумел бы удержать кого-то от слишком опрометчивых поступков. Вот только сама идея выглядела опрометчивой от начала до конца! И мне было запрещено нарываться на конфликт с Амбридж.

В последний день каникул Паркер снова вернулся к этой теме. Мы уже переехали обратно в Лондон, и пресс-секретарь увёл меня гулять по Гайд-парку. На нас показывали пальцами, кто-то фотографировал, но, по большей части, туристы не докучали и не мешали разговорам. Сначала Паркер отвлекал меня пустой болтовнёй, а потом посмотрел очень строго и сказал:

— Постарайтесь не вступать в конфликты с мадам генеральным инспектором. Фадж убеждён, что мы его союзники, и будет лучше, если у него не появится поводов в этом сомневаться.

Поучаствовать в школьной организации, которая была создана в пику Амбридж, на мой взгляд, вполне тянуло на «вступление в конфликт».

По пути мне повстречались Джинни и Колин. Джинни выглядела молчаливее обычного, а Колин, как обычно, восторженно тараторил. Видел ли я новый выпуск газеты? У них пока нет главного редактора, никак не найдут, но они сами справились, коллективно — здорово, правда? А знаю ли я, что мадам Амбридж заинтересовалась газетой и попросила себе экземпляр? А это хорошо или плохо? А как я считаю — возродился Сами-Знаете-Кто или нет?

— Колин! — простонала Джинни, а я просто улыбался и кивал. Колину редко требовались ответы — обычно хватало вопросов. — Я думала, он это перерастёт!

— Да не тараторю я! — со скоростью пулемётной очереди выдал Колин. — Просто Альберт спешит, да, Альберт? Надо всё разузнать, чтобы его не отвлекать! Кстати, а ты…

Когда мы распрощались через пятнадцать минут, одиноким я себя больше не чувствовал — скорее оглохшим. И был очень удивлён, когда, зайдя пообедать в «Лисью нору», увидел за столиком сидящую в одиночестве Сьюзен. После приветствий она пригласила меня присоединиться. Грюма она тоже пригласила, но тот проворчал, что не голоден, устроился на стуле в углу и прикрыл настоящий глаз. Волшебный при этом продолжал зорко оглядывать помещение.

— Ты с Ханной? — уточнил я, разглядывая накрытый белой льняной скатертью стол.

— Одна сегодня. Ханна, она… — Сьюзен наморщила нос, — они с Эрни пошли в кафе мадам Паддифут. Ну, знаешь, у всех свои вкусы, некоторые любят конфетти и мишуру в розовом кофе. А Джастин занят… другой активностью.

— Эта активность происходит на окраине деревни? — осторожно спросил я.

— У всех свои вкусы, — повторила Сьюзен, — некоторые любят грязные стаканы.

— Знаю таких, — вздохнул я, и на этому тему отсутствия друзей закрыли. Сьюзен, конечно, дочитала обоих «Генрихов», и, пока ждали заказ, я дополнял шекспировские страсти историческими комментариями.

«Лисья нора» была симпатичным заведением в деревенском стиле, но дороже и пристойнее паба. Здесь на стенах висели плетёные соломенные шляпы, украшенные ромашками, в длинных кадках, отделяющих разные зоны, цвели волшебные подсолнухи, которые издавали негромкое мелодичное позвякивание. Всего десять столиков, из них сейчас заняты были только три, причём мы со Сьюзен были единственными студентами. Когда тема Шекспира себя исчерпала, я начал придумывать новую, но не успел. Сьюзен отставила чашку чая в сторону и сказала:

— Я понимаю, что тебе нельзя это обсуждать, тем более публично. Но ведь тебе можно слушать? У меня есть некоторые выводы относительно событий последних лет, могу я их озвучить?

— Да… — неуверенно кивнул я. Сьюзен откинулась на спинку стула, положила руки на колени и заговорила:

— Когда мы учились на первом курсе, ходило много разговоров о том запертом коридоре. Я знаю, что среди старшекурсников Рейвенкло шло негласное соревнование — кто вскроет защитные чары первым. Никто не справился. Но потом по школе поползли слухи. Одни говорили про монстра, после вторжения тролля на Хэллоуин предполагали, что там сидит другой тролль, больше и злее, только неясно, зачем он нужен. Вероятно, что-то охранять. Но что? Тогда у меня не было ответа, сейчас тоже. Во всяком случае, вряд ли это был философский камень, о котором тогда ходили разговоры. Фламелю просто не было смысла отдавать такой ценный, уникальный артефакт в чужие руки — он хранил его шестьсот лет, думаю, он знает, как его обезопасить. Тем не менее, в конце года произошло нечто особенное. В ходе событий погиб профессор Квирелл, а все причастные получили от профессора Дамблдора огромное количество призовых очков... Тебе не скучен этот рассказ?

— Ни в коем случае, продолжай.

— Спасибо. Я думаю, произошло следующее. После ограбления Гринготтса директор Дамблдор и мсье Фламель устроили ловушку с обманкой в конце. Почему-то Квирелла уже подозревали, поэтому ловушку разместили в школе — у него под носом. План бы сработал отлично, если бы не новая вводная — Гарри Поттер. Я почти уверена, что слухи о событиях в подземелье правдивы. Квирелл был одержим духом Сам-Знаешь-Кого, пытался вернуть его к жизни и ради этого стремился заполучить камень. Квирелл погиб. Дух Сам-Знаешь-Кого — едва ли. И Гарри Поттер принимал во всём этом непосредственное участие. Не говори, права я или нет, если не хочешь.

— Я просто слушаю.

— Второй курс был… ужасен. Я долгое время думала, что Гарри — на самом деле наследник Слизерина. Но никаких доказательств не было, авроры прочесали школу — ничего не нашли. Да и после всех событий Гарри вёл себя как обычно. Изменился, пожалуй, Драко Малфой. И Гермиона Грейнджер. Возможно, кто-то из них был причастен — хотя я сомневаюсь, что даже директор Дамблдор с его лояльной позицией оставил бы виновного в нападениях учиться в школе.

Сьюзен говорила спокойно, как будто не только давно всё продумала, но даже подобрала нужные формулировки.

— И, наконец, наш четвёртый курс. Гарри вынудили участвовать в Турнире Трёх Волшебников, а потом он появился из лабиринта и объявил, что Сам-Знаешь-Кто вернулся. Я долго анализировала все события года, вспоминала, что говорила тётя. Она не то чтобы часто откровенничает, но этим летом она настояла, чтобы мы с мамой съездили в Испанию. Я провела там весь июль и половину августа — полагаю, тётя просто не хотела, чтобы я оставалась в Британии, но потом успокоилась, хотя и не до конца. А теперь у нас в школе Амбридж, и это не совпадение. Не говоря уже о смерти мистера Уизли — всем очевидно, что её причиной стал не несчастный случай. Я практически уверена, что Сам-Знаешь-Кто всё же возродился. Это невозможно, немыслимо, но в одной книге, которую дал мне Джастин… — она улыбнулась, — возможно, в одной из моих самых любимых книг говорится: «Отбросьте всё невозможное, то, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он ни казался». Мне кажется невероятным, что Сам-Знаешь-Кто восстал из мёртвых. Но я нахожу невозможным, чтобы такое количество людей одновременно сошли с ума по одному и тому же поводу.

— Это очень… интересные рассуждения, — сказал я, на самом деле восхищаясь тому, как точно Сьюзен, даже без доступа к дополнительной информации, всё проанализировала. — Но…

— Но вопрос у меня остаётся только один. Если всё так… почему тебе нельзя присоединиться к группе любителей пить кислое сливочное пиво из грязных стаканов?

Я фыркнул на эту формулировку, пожал плечами и спросил, не налить ли Сьюзен ещё чаю. Она согласилась, и мы ещё минут двадцать говорили об истории магии и детективных сюжетах.

А на следующее утро на доске объявлений в гостиной повесили объявление следующего содержания:

«ПРИКАЗ ГЕНЕРАЛЬНОГО ИНСПЕКТОРА ХОГВАРТСА

Все ученические организации, общества, команды, кружки и клубы настоящим упраздняются.

Организацией, обществом, командой, кружком и клубом считается регулярно собирающаяся группа из трёх и более учеников.

За разрешением на реорганизацию обращаться к генеральному инспектору (профессору Амбридж).

Никакие организации, общества, команды, кружки и клубы учеников не могут существовать без ведома и санкции генерального инспектора.

Всякий ученик, уличённый в принадлежности к организации, обществу, команде, кружку или клубу, не санкционированным генеральным инспектором, будет исключён.

Основанием настоящего приказа является Декрет об образовании № 26. Подписано: Долорес Джейн Амбридж, генеральный инспектор».

— Вау… — протянул кто-то у меня за спиной.

— Мордред! Она и газету имеет в виду? — воскликнула Панси раздражённо.

— А квиддичная команда? Тоже ведь регулярный сбор…

— А если мы дружим вчетвером и регулярно собираемся?

Шум нарастал, усиливался — и растворился в тишине в один момент. В гостиную вошёл декан.

— Вы опоздаете на завтрак, — сообщил он таким тоном, что многим, я уверен, вообще есть расхотелось. — Судя по всему, вы ознакомлены с содержанием приказа о студенческих организациях. С полным текстом декрета может ознакомиться любой желающий в моём кабинете или в кабинете генерального инспектора.

Я усомнился, что найдётся такой самоубийца, а декан продолжил:

— Разумеется, команда Слизерина по квиддичу продолжит играть. Это не ставится под сомнение. Скажу сразу: вероятно, все команды получат разрешения, но должен предупредить — если генеральный инспектор сочтёт необходимым, она внесёт изменения в состав. Каждый, кто дорожит своим местом, должен это учитывать. Далее… — сложив руки на груди, Снейп обвёл нас тяжёлым взглядом чёрных глаз, — через старост сегодня до трёх часов необходимо подать информацию о других группах и кружках, которые вы возглавляете. Старосты проверят данные и не позднее пяти часов сдадут мне список в формате: название группы, председатель, состав участников. Вы также можете обращаться напрямую к профессору Амбридж за регистрацией межфакультетских групп. В таком случае старосты обязаны меня об этом информировать. Если я узнаю о том, что кто-то из студентов Слизерина присоединяется к незаконным организациям, гарантирую, у вас немедленно закончится свободное время. На этом всё.

В течение дня я четыре раза посещал кабинет мадам Амбридж — помогал отстаивать общество защиты русалок, клуб любителей клубкопухов, две музыкальные группы, группу прорицаний и футбольную команду Дина Томаса.

— Опять вы, мистер Маунтбеттен-Виндзор, — с широкой улыбкой спросила профессор Амбридж, когда я, постучавшись, вошёл к ней в пятый раз. — Неужели вы участвуете во всех этих обществах?

— Скажем так, мэм, кажется, меня избрали их покровителем. Или живым талисманом, — я тоже улыбнулся, показывая, что и сам нахожу ситуацию как минимум забавной. Хотя в том, как у меня просили помощи и защиты, ничего забавного не было. Скорее уж, выбивало из колеи. Почему все эти люди думали, что я способен помочь им? Но, конечно, я никому не отказывал: забирал у очередной расстроенной хаффлпаффки (или насупленного гриффиндорца) описание организации и списки, поправлял воротник мантии и отправлялся к мадам генеральному инспектору.

— Что вы мне принесли на этот раз? Садитесь, мой милый, садитесь. Чаю? Однажды я всё-таки уговорю вас почаёвничать со мной, — она хихикнула.

— Однажды я приду к вам не после обеда и не перед ужином, мэм. Спасибо за приглашение, — я пододвинул стул, сел поудобнее, положил на стол очередной свиток пергамента. — В этот раз я пришёл от имени школьной газеты. Так вышло, что я был инициатором этого проекта. Разумеется, если бы мистер Диггори не выпустился, пришёл бы он — в конце концов, он управлял газетой три года. Но…

Я вздохнул, а с лица Амбридж пропала сладкая тошнотворная улыбочка. Сладко-тошнотворно. Я понял, что мне напоминает всё общение с ней — гаденький лекарственный сироп. Сколько сахара ни добавляй, омерзительный привкус останется надолго.

— Газета... — протянула мадам Амбридж, — что же, у них нет главного редактора?

— Сейчас там работает редколлегия, мэм. Вы наверняка видели последний выпуск, школа любит эту газету.

— Да-да, конечно, мистер Маунтбеттен-Виндзор. Я всё понимаю. И всё же я считаю, что такой важный орган как газета не может существовать самостоятельно. Вы меня понимаете?

— Не совсем, мэм. Я из того мира, где пресса независима. Во всяком случае, большая её часть. Вы хотите сказать, что «Ежедневный Пророк»?.. — я не договорил и уставился на Амбридж самым преданным взглядом, который только сумел изобразить.

— Глупости! — воскликнула она несколько визгливо. — Но «Пророк» пишут взрослые волшебники для взрослых волшебников. А школьная газета оказывает влияние на неокрепшие умы. Пожалуй… — она кинула на меня быстрый взгляд, — я могла бы разрешить выпускать её и дальше, но при условии, что главный редактор будет назначен. И он будет приносить мне газету на утверждение. Я не покушаюсь на свободу слова, — маленький смешок, — только забочусь о том, чтобы дети не узнали чего-нибудь вредного для их неокрепшей психики. К примеру, этот репортаж о жизни подводного народа, — она достала предыдущий номер, — зачем он был нужен? Кадры могут довести первокурсников до истерики!

Ничего страшного в изображении королевы русалок не было, как по мне. Но я покивал, а Амбридж спросила:

— Кого вы посоветуете на должность главного редактора? Может… мистер Теодор Нотт?

— Он не в газете, не вникнет в процессы, — покачал я головой. Будь моя воля, я предложил бы Джастина. Но согласится ли Амбридж на магглорождённого? — Как насчёт Эрни МакМиллана? Он староста Хаффлпаффа…

И подумал про себя: «Прости, Эрни». Учитывая точку зрения Амбридж, эта должность была чем угодно, но только не привилегией.