Вместо Ночного дозора (джен)

Но оказалось, что у Джона вообще нет возможности скорбеть. Он разрывался между двумя представлениями о своем долге.

С одной стороны, он как муж Дейенернис, брат Арьи и король, уважающий свою героическую Королевскую гвардию, должен сесть на дракона и лететь в столицу, чтобы там перед всем Судом и всеми жителями Королевской гавани сказать горькие слова о посмертной славе двух любимых и героических женщин, нет, даже четырех, причисляя к ним Обару и Бриенну. Он должен восславить и великого воина Барристана Селми, который на шестьдесят седьмом году жизни бросился в безнадежный бой, защищая королеву и ее сына, а также Деймона Сэнда и Арчибальда Айронвуда, которые недолго служили в Королевской гвардии, но закончили ее так, как им велел их долг, и вместе с ними второй отряд Королевской гвардии и также пикинеров, которые под командой Амбера встретились в открытом бою с сомкнутыми рядами Иных и вихтов и победили их.

Но, с другой стороны, именно их подвиги открыли возможности для наступления, первого настоящего наступления в этой войне, и упустить эти возможности означало обесценить, обессмыслить их подвиги. А такое новое и непонятное дело как фронтальное наступление на Иных Джон не мог передоверить никому, даже Роббу и Бриндену Талли. Дейенерис когда-то сказала, что он «в глубине души остался одиноким бастардом, который может полагаться только на себя» *1), и она была права. Кроме того, два дракона из трех остались без всадников, теперь они могут летать лишь скопом, подражая единственному дракону, которым правит всадник. Но если все драконы потеряют всадников, то их просто будет невозможно отправить в бой, они еще пожгут своих, приняв их за вихтов.

И Джон остался на войне. Поздним вечером он собрал всех командиров и всех воинов, которые находились поблизости. В сопровождении трех драконов и двух волков он положил тела Дейенерис и Арьи на деревянный помост и сказал громким голосом, хотя и срывающимся порой от душивших его слез.

Воины Семи королевств, члены Ночного дозора и Свободный народ!

Мужчины Вестероса!

Сегодня мы хороним двух героических женщин, которые сделали для победы больше, чем мы все, вместе взятые. Дейенерис отдала все, включая своего ребенка, моего сына, и свою жизнь. Арья сражалась со мной вместе не только в этой войне и войне за Север, но именно ее Нимерия привела стаю волков на битву с Тайвином, и именно ее знание подземного хода в Красный замок позволило мне отобрать Королевскую гавань у лживых Джоффри и Серсеи быстро и с малыми потерями. Великие воины не совершили столько подвигов, сколько совершила одна худенькая четырнадцатилетняя девочка.

Но мы провожаем не только их. Мы также провожаем великого героя Семи королевств Барристана Селми, закончившего свою жизнь последним замечательным подвигом, мы провожаем и его товарищей Деймона Сэнда и Арчибальда Айронвуда, погибших, защищая королеву и рожденного ею принца, членов второго отряда Королевской гвардии и рядовых пикинеров, смело пошедших в бой против сомкнутых рядов Иных. Особо я хочу сказать про Бриенну Тартскую и Обару Сэнд, которые сперва выполнили свой женский долг — помочь королеве в родах, а потом долг Королевских гвардейцев, погибнув в неравном бою.

С завтрашнего дня мы начинаем пытаться перейти в наступление, это будет трудно, очень трудно, мы не избежим с больших потерь, но мы обязаны это сделать, иначе окажется, что наши лучшие товарищи, наши героические женщины погибли зря. Мы должны своими подвигами восславить их подвиги.

Клянемся?

Клянемся! Клянемся! Клянемся!

Его слова подхватили тысячи воинов, стуча пиками, алебардами и щитами.

И на этом траурная церемония закончилась, он велел отправить текст его слов воронами в Королевскую гавань, чтобы зачитать в Тронном зале, в септе Бейлора и площади перед ней. А также он приказал отдать тела Арьи и Дейенерис безмолвным сестрам, чтобы те подготовили их кости для захоронения Дейенерис в септе Бейлора и Арьи в крипте Винтерфелла рядом с его матерью в те далекие дни, когда они дойдут до Винтерфелла. В этот день он снова верит в победу, не может быть, чтобы весь случивший ужас был напрасен.

После этого он приказал к завтрашнему дню подтянуть большие катапульты и стрелять большими горшками, не тратя весь запас, но и не жалея дикого огня по всем направлениям, где были уцелевшие катапульты. Он хотел даже не нанести урон, вряд ли урон от освобождения нескольких десятков ярдов будет велик, а прежде всего немного подвинуть линию раздела, чтобы воодушевить своих воинов и припугнуть поредевшие ряды Иных.

Все дни Джона, и даже этот траурный день, были заняты войной, у него не времени думать о чем-то ином, вспоминать Арью и Дейенерис. Но по вечерам мысли о дорогих ему погибших женщинах и о мертворожденном сыне его не оставляли. Если об Арье и Дейенерис он воспоминал с болью и горечью, то его мысли о сыне двоились. Он помнил, как он не хотел иметь от Дейенерис детей, боясь наследственного таргариенского злого безумия, как он потом порадовался тому, что она вроде бы бесплодна, и, наоборот, как он в порывах страсти старался сделать ей ребенка. Он не понимал, почему Иные так охотились за его сыном, он должен был обладать замечательными талантами и стать великим королем, или в нем сконцентрировалось все злое безумие, и именно таким он был нужен Иным. Вслух он называл только первую версию, но в глубине душе не мог решить, какая из двух верна. Эти раздумья мучили его каждую ночь, но утром он их откладывал в сторону, ибо главным делом была война.

Когда катапульты начали обстрел стороны Иных, Джон сел на Визериона и в сопровождении двух других драконов пролетел над зимней землей в половине лиги от линии раздела. Опять-таки он вряд ли убил много Иных, они плохо видны в ночном тумане, но при этом он убедился, что на самом деле либо ряды Иных поредели, либо убиты лучшие. Оставшиеся Иные не могли создать ни густого тумана, ни сильной метели, и Джону удалось сжечь стадо коров, множество лошадей, потерянных в ходе неудачного рейда СмоллДжона, а также один из табунов рисвелловских лошадей. А посреди белого снега появилась прерывистая линия черной топкой земли, которую легко преодолевали Иные, но многие вихты не могли преодолеть, проваливаясь в трясину.

Чтобы воодушевить своих командиров, он, вернувшись, несколько преувеличил свои успехи. Ибо предстоял переход к самому главному — рейдам пеших и конных пикинеров в зону снега. Отсутствие всадников у двух драконов позволяло Джону одномоментно прикрывать только одно направление, а по его мысли направлений атаки должно было быть много, и наступление должно было вестись одновременно по всем возможным направлениям. Пока враг растерян и деморализован, необходимо отвоевать столько, сколько возможно. Это неминуемо ведет к большим потерям, но без этого не обойтись. Джон не знает, каковы резервы у Иных, но его резервы еще велики, от южных королевств на войне присутствуют лишь отдельные отряды добровольцев, хотя они в общей сложности располагают как минимум стотысячной армией. Сейчас надо научиться побеждать Иных, даже вопреки всем принципам Джона, старающегося сберечь своих воинов.

Все дни Джона были заняты войной, у него не времени думать о чем-то ином, вспоминать Арью и Дейенерис. Но по вечерам мысли о погибших и о мертворожденном сыне его не оставляли

Рейды оказались очень тяжелыми, действительно Иных стало меньше или погибли лучшие, но способности сражаться они не утратили, в первый же рейд погибло много воинов, много больше, чем ожидал Джон, и ему потом пришлось долго летать и сжигать вихтов, в которых их превратили Иные. Однако и самих Иных после рейда стало меньше, теплые подземные воды стали топить снег, среди белой земли образовывалось все больше черных пятен, ожили некоторые замерзшие ручьи, ускоряя таяние снегов. Попытки оставшихся Иных нагнать холод, туманы и метели были малоуспешными, созданные сугробы таяли на следующий день, а метели были слабыми и редкими, не мешающими полету драконов для сжигания Иных и вихтов. В одном месте даже возобновился вроде бы погасший торфяной пожар и сотни вихтов провалились и сгорели в дымящейся земле. В конечном счете Иные отошли за полосу, сделанную Джоном, бросив множество вихтов, в том числе даже небольшой табун лошадей, увязший в трясине. Но и за полосой, сделанной Джоном, появлялись черные пятна и пробивались ручьи, разрезающие снежный покров на части.

Джон понимал, что из многих десятков лиг Перешейка, потерянных в ходе отступления, отвоевано меньше одной лиги, что неизвестно, какими еще резервами обладают Иные. И если даже, на что он надеялся, действительно начался перелом в войне, то сделан лишь маленький самый первый шажок к победе.

Но этого не понимали в столице и замках южных лордов, несмотря продолжающуюся суровую зиму, им казалось, что наступление уже идет полным ходом, и победа не горами. Джону очень не нравились эти настроения, его армия измотана необычной войной, наступление идет трудно, потери очень велики, и необходимо срочно подготовить свежие силы в большом количестве, ибо воинов, непривычных к войне на Перешейке, между топкой трясиной и сугробами, к войне с непонятными безжалостными нечеловеческими врагами, нельзя сразу бросить в бой. Нужна, как минимум, одна луна, а лучше полторы или две луны для подготовки под руководством командиров, имеющих опыт этой войны, а также болотных жителей, знающих местность.

Кроме рассуждений о победах, которых они не одержали и еще неизвестно, одержат ли вообще, Джон получал с Юга и другие известия. Кейтлин сперва написала Роббу, что Санса понемногу приходит в себя, стала ходить на заседания Совета и помогать северянам, но после гибели Арьи опять впала в отчаяние и снова сидит и вышивает, поливая вышивку слезами.

Винафрид Джон писал регулярно, отправляя письма через Флинтов, но про предсмертные слова Дейнерис он писать не стал, такие вещи можно сказать только наедине. Зато Винафрид после смерти Дейенерис и Арьи отправила ему длиннющее письмо несколькими воронами, где кроме обычных сообщений об их детях написала, что считала Арью своей сестрой, напоминавшей ей ее зеленоволосую Виллу, а про Дейенерис честно написала, что на самом деле она ревновала Джона к ней, но не обижалась на нее, даже когда та попыталась ее, беременную, напугать драконом, что она уважала Дейенерис за ее храбрость и упорство и скорбит по поводу гибели самой Дейенерис и сына Джона и Дейенерис. Она также писала, что верит в грядущую победу, понимает, что Джона и всех, кто с ним вместе воюет, ждет еще множество испытаний, и желает, чтобы он сам выжил и испытывал меньше тяжелых утрат.

Другие новые сообщения из столицы совсем не нравятся Джону. Как пишет сменщик лорда Рида на посту мастера над шептунами, что про Арью мало кто помнит, что по Дейенерис скорбит в основном ее кружок сторонников Таргариенов, явно готовый развалиться, ибо он сначала создался для поддержки Джона, потом поддерживал их обоих, в последнее время переключился на одну Дейенерис, а сейчас после ее гибели потерял общую цель и смысл своего существования.

Большинство лордов и леди считают, что Дейенерис сыграла свою роль и без нее будет легче. Для ведения дальнейшей войны хуже всего то, что, преувеличивая достигнутые успехи, южные лорды и леди распространяют идею, что имеющейся армии хватит для победы, а вклад Юга заключается в том, что они кормят северян-беженцев, и еще дополнительно посылать войска для какой-то странной нерыцарской войны было бы ненужным излишеством. И особенно сильны эти настроения в Просторе, возможно, с подачи Мейса Тирелла, ставшего дедом наследника престола и потерявшего на этом (а может быть и раньше, начиная с коронации Ренли) реальное представление о собственной значимости и собственных возможностях. Похожие настроения распространены и в Западных землях. которые вообще-то северян не кормят, но грабежи Робба и наложенную на них контрибуцию считают достаточным вкладам в общую победу для королевства, лишившегося своего великого лорда, своей красавицы-королевы, своего маленького Ланнистера на троне и своего влияния в Семи королевствах. Джону страшно не нравились эти настроения, не только тем, что они вредят ведению войны, которая отнюдь не выиграна, лишь остановлено, и непонятно, надолго ли, наступление Иных. Еще больше ему не нравилось то, что важные лорды настолько перестали уважать короля, сперва выступившего в защиту своих северных суеверий, а потом отдавшего Север Иным, что считают себя вправе за него принимать решения, сколько войск нужно выделить, причем эти дураки ведут эти глупые рассуждения в тот момент, когда страна стоит на пороге гибели.

16.08.303. У Джона клокотало в душе, когда он читал сообщения о настроениях и высказываниях южных лордов, ему хотелось кричать «Предатели! Изменники! Трусы!», но он не мог во время этой страшной войны устраивать еще внутреннюю войну, ему надо уговорить этих глупых южных лордов, объяснить дуракам, что судьба Королевства и всех людей висит на волоске, и теперь не только него и его армии, но и от них зависит, погибнут люди или нет. Поэтому в ответ на эти настроения он объявляет о полном сборе Малого совета, всех трех его частей через две луны. Он оставит командовать на время своего отсутствия только Манса и Робба, который делегирует ему и Сансе право представлять Север. А все остальные должны прибыть в Красный замок, даже мейстера Эйемона, совсем одряхлевшего, но по-прежнему сохранившего память и способного помогать ему и Сэму при подготовке военных советов, он сам лично привезет на драконе.

Еще больше Джону не нравились настроения его жен и их фрейлин, родственниц и глупого Лораса, оставшегося в цветнике красивых женщин, не имея никакой тяги к ним. Особо не прячась, Арианна, Маргери и их окружение радуются не только своим сильно преувеличенным представлениям о победах, но также смерти Дейенерис, ее сына и Арьи. Их главное беспокойство в том, что Джон наверняка захочет иметь драконьих всадников для ведения войны, и они переживают, не отберут ли эти временные всадники причитающихся их детям Дрогона и Рейгаля. Джон ждал такой реакции, и сама Дейенерис так себя вела, что не могла не вызвать у Маргери и Арианны подобных чувств. Но когда он представлял себе их радость по поводу гибели Дейенерис, он испытывал злость по отношению к ним и нежелание встречаться с ними. Про их довольство смертью Арьи он даже думать не хотел, боясь навсегда утратить какое-либо влечение к ним.

А само наступление вопреки слухам на Юге шло трудно, каждая лига уносила множество жизней, как видел Джон, занимаясь дальней разведкой, к прежним ослабленным Иным подходят новые вполне свежие Иные и ведут с собой вихтов, хотя вихтов не так много, и значительная часть из них больше похожа на гнилые трупы и почти скелеты, чем на недавно умерших людей, и двигаются они еще медленнее, чем прежние, причем немалую долю вихтов составляют не люди, а животные, похожие на гниющую падаль. Из-за сокращения числа вихтов опасность нападения из сугробов сократилась, но пикинерам приходилось встречаться с самими Иными и немногие из них могли выдержать схватки со столь ловкими бойцами, не проваливающимися ни в мягкий снег, ни в топкую землю. Метели и туман, которые напускали Иные, усилились, но были все равно слабее прежних, однако необходимость управлять сразу тремя драконами, заставляла Джона осторожничать, боясь потерять своих самых ценных бойцов.

В то же время вовсю заработала мастерская пиромантов на Кремниевом пальце, и новые пироманты научились делать ядра едва ли не любой мощности и не любых размеров, поэтому каждая стычка с Иными начиналась с забрасывания их горящими и взрывающимися ядрами. Некий пиромант даже научился и научил других делать ядра с диким огнем, набитые крупными осколками обсидиана, удачный бросок которых мог ранить или даже уничтожить до трех-четырех Иных сразу. Теперь перед пикинерами шли лучники и арбалетчики, которые стреляли стрелами и болтами, несущими уже подожжённые подобные ядра, а потом они расступались и пропускали пикинеров, идущих в атаку. Однако весь этот маневр — поджигание ядер, быстрые выстрелы, пропускание одной шеренги через другую, рукопашный бой с Иными, требовал немалой выучки, особенно если все это надо было делать на почве, где чередовались топкое болото, лед, сугробы и лужи с горящей сверху пленкой дикого огня. Воины задевали друг друга, падали, ядра взрывались в руках, осколки обсидиана ранили своих воинов, не носивших тяжелых доспехов, чтобы удавалось сражаться с ловкими Иными. И число умельцев сокращалось быстрее, чем готовили новых.

Поэтому наступление шло, но темп его падал, на некоторых местах оно замирало вовсе, и за прошедшие две луны с начала наступления они лишь приблизились, но так и не дошли до исходной линии противостояния. А потери были огромными, Королевская армия и армии лордов Севера сократились почти вдвое, армия Манса, более других пренебрегавшая выработавшимися правилами, уменьшилась почти втрое, лишь Ночной дозор, получивший опыт в Ледовом заливе и оставивший там множество воинов, сумел потерять всего четверть своего состава.

Очередная дальняя разведка, которую провел Джон перед полетом на Совет в столицу, показала, что откуда-то с севера, вдоль Королевского тракта, скорее всего из самих Земель Вечной Зимы, двигаются новые и немалые отряды Иных, на этот раз идущие быстрым темпом из-за отсутствия вихтов в своем составе. Поредевшая армия Джона и драконы без всадников не могли справиться с этим пополнением. Впрочем, наряду с надвигающейся бедой был и хороший признак — неожиданно стали удлиняться дни и сокращаться ночи, по-видимому, Иных уже не хватало и на войну, и на управления днем и ночью. Но это не было сильным облечением, в отличие от неповоротливых вихтов, Иные в белом тумане умудрялись днем прятаться так хорошо, что места их дневных укрытий удавалось найти редко и с большим риском для ищущих. Конечно, за время удлинившихся дней больше таял снег, но появление новых больших отрядов Иных грозило отобрать это преимущество.

*1) Слова Дейенерис из главы "Возвращение в Винтерфелл"