Вместо Ночного дозора (джен)

19-26.10.303. Приостановив наступление, Джон полетел в столицу, он жалел, что не мог забрать с собой Робба, но кто-то все же должен руководить войскам, однако миниатюрного старого Эйемона он все же посадил перед собой на дракона и привез в Королевскую гавань, предварительно выяснив, что до столицы уже добрались все остальные члены Совета. Первая встреча с Маргери и Арианной с виду была необычайно трогательной, они показали ему нарядных детей, он подержал их на руках, Элия и Эддард назвали его папой, обе жены выразили скорбь и сочувствие по поводу смерти Дейенерис и ее сына, Арьи, Барристана, других воинов, храбро защищающих нас. Они даже сказали, что нам будет не хватать Дейенерис в нашей постели, собственноручно, не допустив до этого слуг, вымыли Джона, уставшего с дороги и вытерли теплым и мягким полотенцем. Они не дали ему встретиться с членами Малого Совета, отложив это до завтра и затянув в постель, где соревновались друг с другом в ублажении мужа. А после пира в честь появления короля в столице, где были одни славословия и поминовения, но никаких серьезных разговоров, они пригласили к себе всех трех фрейлин, которые прошлись руками, губами и языками по каждому кусочку кожи Джона, уделяя особое внимание его мужскому достоинству и самым интимным уголкам.

Джон расслабился от моря секса, встречи с детьми, пира, бесконечных тостов в его честь, но прямо назавтра наступили суровые будни. Он начал дела с разговора с десницей и получил от сурового Матиса Рована уклончивые и невнятные ответы на все вопросы — от отношений южан с беженцами-северянами до отправки войск на войну, даже про состояние запасов продовольствия Матис Рован давал расплывчатые ответы. К смене десницы Джон еще не был готов, но свернул разговор с ним и пригласил к себе бывшего десницу и нынешнего мастера над монетой Вимана Мандерли, у которого он выяснил все вопросы, касающиеся финансов и запасов продовольствия, дела оказались не слишком хороши — в настоящий момент все вроде бы было неплохо, но впереди была длительная война, а чаемая победа несла не только радость, но и затраты на возвращение северян и восстановление Севера. При этом уже к моменту разговора на эвакуацию, обустройство и дальнейшее проживание северян была истрачена не половина пожертвований северных лордов, а более трех четвертей.

А еще Виман Мандерли рассказал, что рыцари Простора, дорнийцы, рыцари из Западных земель и даже некоторая часть рыцарей из Долины не хотят сражаться на Перешейке, они не понимают эту войну, опасаются нечеловеческих врагов, не привыкли к холодам и трясинам, к невозможности применения рыцарской конницы. Многих, скажем честно, пугают враги, которые за несколько минут перебили всю Королевскую гвардию, начиная с Барристана Селми, и они прикрывают свою трусость самыми разными придуманными обстоятельствами и предлогами. Во главе противников отправки южан на войну стоит Мейс Тирелл, лопающийся от гордости быть дедом обоих наследников престола и главным кормильцем беженцев-северян. Но, как ни странно, его, хотя и несколько уклончиво, поддерживает Оберин Мартелл, он не боится, чего в нем нет, так это трусости, но ему кажется, что его дорнийцы, привыкшие воевать совсем другим манером и в других условиях, плохо проявят себя в этой войне и утратят славу быстрых, смелых и хитроумных воинов. Поэтому вроде бы он поддерживает отправку дорнийцев, а фактически ставит разные препятствия их отправке. Ну а люди Западных земель после разгрома в войне с северянами, грабительского рейда по их землям (о том, что грабить и разорять начали именно они, все уже, конечно, забыли), контрибуций и навязанного им карлика-лорда вообще не хотят защищать Север. При этом они как все будто не понимают, что прорыв Иных за Перешеек означает гибель всего Королевства и их самих в том числе.

По словам Вимана Джон более всего может рассчитывать на рыцарей Долины, которые имеют опыт войны с дикими горцами и вообще уважают воспитанников Эддарда Старка — Джона и Робба. И еще, довольно неожиданно, готовы отправить свои отряды недавно воевавшие с Севером железнорожденные, возможно дело в том, что многие из них примирились с Мормонтами и сражались вместе с северянами на Медвежьем острове. Особенно рвется в бой Аша Грейджой, которая теперь возглавляет дом Грейджоев, а Родрик Харлоу, хотя и осторожно, но поддерживает ее. Его наследник, Харрас, просто рвется в бой, даже побольше, чем Аша, после поражения на Севере, да и вообще позорного участия в войне как наемники за деньги Ланнистеров, он хочет показать себя героем.

Перед сбором Совета Джон подумал о том, что Совет было бы полезно основательно перетрясти, но, занимаясь войной, он поменял немногое, за последнее время, после назначения Матиса Рована десницей, он добавил ему вторым заместителем (кроме Ройса) Джейсона Маллистера, назначил Вимана Мандерли мастером над монетой, торговлей и ремеслами, а Сансу Старк — посредницей между северянами и южанами, также добавил в ученики Харраса Харлоу, заменил Дорана Мартеллла на Андерса Айронвуда и ввел в основной состав Нимерию Сэнд, хотя ее роль одновременно члена Малого совета, фрейлины Арианны и фактически женщины для удовольствий для Джона была несколько странной. Он хотел ввести в основной состав Бриндена Талли и Сэма Тарли, но фактически оба находились при нем на войне, так что ходить на заседания не имели никакой возможности. Также тихонько с согласия самой Винафрид он вывел ее из Совета, ибо ее два появления там за одним столом с Маргери, Арианной и Нимерией едва не привели к женской драке, которая, вероятно, могла стать первой в истории Малого Совета. Но про Ашу Грейджой Джон просто забыл, и она, выполняя его приказ, появилась на заседании Совета и неполитично поцеловала не только руку, но и губы короля.

Джон открыл заседания Совета рассказом, что действительно произошло в день смерти Дейенерис, Барристана и Арьи, как шло наступление, насколько велики потери. Закончил он свое выступление тем, что в виду огромных потерь всех воюющих армий и подхода подкреплений противника наступление, по-видимому, заканчивается, так как войск, обученных тактике этой войны и при этом не сильно поредевших и не вымотанных до предела, почти не осталось. Кроме того, отсутствие всадников у двух из трех драконов снижает наши возможности, Драконы без всадников могут только повторять действия моего дракона, и эффект от них вдвое меньше, чем от драконов, которых направляют всадники, и я могу жечь драконьим огнем только одно место, а не сразу три разных, как было раньше. Поэтому срочно нужны два всадника драконов.

Закончил Джон тем, что он благодарен лордам Талли, Хардингу, извините, Аррену, Баратеону и Харлоу, которые прислали ему в помощь отряды воинов, которые сейчас проходят подготовку. Но этого мало, нужны не отдельные отряды, а армии, причем от всех королевств, включая Простор, Дорн и Западные земли. Более всего нужны пикинеры, арбалетчики, лучники и бомбардиры для скорпионов и катапульт, в коннице пока большой потребности нет, многочисленная конница потребуется, если мы сумеем обратить Иных в бегство, но пока на это никак не похоже. Мы даже не дошли до той линии, с которой началась война в Перешейке. Единственное, чем что я могу сказать успокоительное новым воинам, которые придут на войну, что львоящеры, как живые, так и львоящеры-вихты большой опасности не представляют, живые оказались довольно трусливы и бежали далеко от линии противостояния, львоящеры-вихты немногочисленны и вообще в основном спят, несмотря на то, что Иные их гонят в бой. При этом они кажутся мертвыми, хотя в темноте к ним лучше не подходить. Больше всего опасность от львоящеров в той части Перешейка, где идет обучение, но болотные жители заранее очищают места подготовки от них и следят, что они не мешали воинам учиться и не залезали в шатры, где воины спят.

Последние слова Джона о львоящерах немного сняли напряжение, но все равно те члены Совета, которые не приехали с войны, были поражены, они были уверены, что дело идет к победе, что война скоро заканчивается и надоевшие им северяне уберутся домой. Теперь оказывается, что война в разгаре, что победа не близка и не гарантирована, а от них требуется ехать воевать и как можно скорее.

— Так, значит, Ваша светлость, надо собирать войска и идти к Перешейку, — воскликнул Эдрик Шторм, недавно ставший Баратеоном.

Он в отличие от старших товарищей рвался на войну, как из-за своего молодого задора, так из более прагматических отношений. Его любили старшие лорды, старались ему помочь, но с трудом воспринимали его как сюзерена. Ему надо было доказать, что он Верховный лорд Штормовых земель, а не просто симпатичный лопоухий мальчик. Рвался на войну и Гаррольд Хардинг, уже довольно давно ставший Арреном. Его в отличие от Эдрика ценили как воина, он доказал свое воинское мастерство на турнирах и в стычках с горцами, однако он, будучи верховным лордом, все равно оставался в тени Джона Ройса, своего тестя, давнего члена Малого Совета и заместителя десницы. Тесть его наставлял в военном деле, вместе с Нестором Ройсом — в управлении Долиной, и наедине ругал за измены Изилле, которые, естественно, не прекратились, хотя и стали более скрытными. Ему надо было освободиться от этой зависимости, стать действительно первым лордом Долины, а не вторым или даже третьим-четвертым (после Нестора Ройса и Аньи Уэйнвуд). Рвались на войну Аша Грейджой и Харрас Харлоу, соревнуясь между собой за роль лучшего наследника Родрика. Не рвался, но не отказывался от участия в войне Эдмар Талли, чьи земли были бы следующими после Перешейка в случае победы Иных.

Но лорды Простора, Дорна, Западных земель, да и многие старшие лорды Штормовых земель, особенно из Дорнийских марок, имели другое мнение. Их общая позиция состояла в том, что принимая у себя беженцев и снабжая армию провизией, они уже принимают участие в войне и большего от них не требуется. Однако у каждого были и свои особые причины, Оберин Мартелл боялся, что дорнийцы потеряют свою воинскую славу на этой войне, Андерс Айронвуд уже потерял в авантюре Дорана сына и предполагаемого жениха своей дочери, а на этой войне — племянника, и больше не хотел терять своих людей. Но самым упорным противником войны был тесть Джона, дедушка его наследников Мейс Тирелл. Трусоватый и неумный Тирелл уловил, что Джон не наказывает его за неподобающие слова и пытался вести себя с Джоном, едва ли не как тесть с примаком, по-видимому, он вообразил себя новым Тайвином Ланнистером при Эйрисе, не обладая даже малой частью его ума и силы воли. Мейса пыталась остановить его мудрая мать, понимающая, что такие игры с королем могут длиться лишь до тех пор, пока король их допускает, но Мейс, проигрывая королю в словесных стычках из-за недостатка ума, пытался компенсировать недостаток ума наглостью и долгими разговорами за спиной короля на пирах в Хайгардене.

На Совете Оберин и Айровуд в основном молчали, вероятно, обдумывая, сколько они должны отправить войск, не вызывая недовольства в Дорне и не нарываясь на негодование и жесткую реакцию короля. Однако глупый Мейс вслух произнес то, что совсем не следовало говорить — о том, что Простор кормит северян, о том, Дейенерис зря летала до самого последнего дня, что все равно уже два наследника уже есть, что стоило ли королю так рисковать собой, что получить мертвое тело третьего наследника.

Невыдержанный Джон Амбер, потерявший на этой войне сына, буквально взорвался, объясняя, что, именно охотясь за этим мертвым и очень нужным им младенцем, Иные скопились в таком необычном количестве и пошли сражаться сомкнутыми рядами, что они никогда до этого не делали. Также он сказал, что король совершил великий подвиг, нырнув под пики, вклинившись в ряды Иных и вырвав мертвое тело младенца у Иного из второго ряда, проткнув его при этом насквозь своим валирийским мечом.

Мейс Тирелл не мог осознать, что Иные — это не просто враги, а какая-то странная нечеловеческая сила, что для Иных мертвое тельце младенца, причем третьего в линии наследования, может почему-то представлять великую ценность, и заявил: «Вы зря рисковали собой, Ваша светлость». Амбер довольно громко прошипел: «Трус и дурак!». А Джон, уже немало выведенный из себя Тиреллом, фактически отказывающимся давать отправлять войска, сказал то, что совсем не следовало говорить: «Это был мой сын, мой сын с Дейенерис, явно обладающий зачатками какого-то великого дара, ради которого за ним так охотились Иные. Он мог бы стать великим королем Семи королевств, а стал приманкой для наших врагов». Но Тирелл тоже не промолчал и еще раз повторил, что сын Дейенерис был бы третьим в очереди. Вконец обозлившийся Джон громко ответил ему: «Когда вы, лорд Тирелл, короновали Ренли, вы об очереди наследования как-то не думали!». Тирелл замолк, и Оленна и Алерия, которую Тирелл зачем-то привел с собой на Совет, с обеих сторон схватили его за руки, чтобы он не позорился дальше.

У Маргери на глазах появились слезы, и она заискивающе посмотрела на Арианну, надеясь, что та найдет хлесткий ответ, но Арианна тоже спасовала и повернулась к Нимерии. У той, в отличие от остальных, нашлись какие-то слова, хотя несколько в сторону от обсуждаемой темы: «Конечно, это кажется мелочью тем людям, которым сражаются и гибнут на войне, но весь юг обеспокоен сокращением запасов продовольствия и еще более замерзанием виноградников, столь необходимых для изготовления вина, в том числе нужного нашим воинам. А прибывшие с Севера люди ничего не понимают в виноградниках, и, пытаясь помочь, только мешают южанам заниматься этим важным делом». Джон был до того раздражен, что уже не слышал, что Нимерия резко уклонилась от темы и занимается тем, что гасит спор, обвинение в незнание виноградарства вряд ли существенно для северян. «По-моему, ты занимаешься не виноградарством», — начал он. Нимерия сжалась, не хватало еще, чтобы он при всех напомнил ей о том, где этой ночью путешествовали язык и губы Нимерии во время соития Джона с Арианной, но продолжил Джон по-другому: «Когда ты последний раз была в Дорне и на каких виноградниках ты работала?» Она пробормотала, что была в виноградниках Сильвы Сандагар три года назад. «И там тебе очень мешали северяне, не смыслящие в виноградарстве?» — иронически спросил Джон.

Потом он встал и сказал.

— А теперь переходим к делу, споры окончены, приказывает король. Каждое королевство поставляет армию в половину от своей максимальной возможности, в основном пехоту и совсем немного конницы, пока она почти не нужна. Трусов и зеленых юнцов не брать, мы не с людьми боремся, наш враг — это нелюди, быстрые и ловкие как Барристан Селми или Эртур Дейн и безжалостные как Гора. Нужны пикинеры, алебардники, лучники, арбалетчики и бомбардиры. Жертвы будут велики и все пришедшим воинам придется еще полторы-две луны учиться, чтобы можно было их отправить в бой. Так что посылайте по частям, самых первых едва ли не завтра. Ну и не забывайте по прокорм своих воинов, фураж, теплую одежду, мейстеров и маркитанток.

Еще скандальнее прошло обсуждение драконьих всадников, здесь Джон вступил в прямые пререкания со своими женами, которые еще прошедшей ночью так страстно целовали его, соскучившись по мужской ласке. Они сперва допытывались нельзя ли вообще оставить двух драконов без всадников, но в этом Джон им резко отказал. Затем они предлагали Сансу, которая им казалась наиболее безопасной, но та напрочь отказалась, сказала, что она не воин и вообще боится высоты. Затем они назвали еще ряд, кандидатур, столь же далеких от войны как Санса, или тех, кого драконы наверняка не пустят на свою спину, если вообще не сожгут.

Но и позиция Джона была не столь простой, как он ее пытался представить. После смерти Дейенерис он очень много думал над ее словами, конечно, его мало интересовал залив Драконов, но его очень привлекала жизнь с той женщиной, которую он любил. Он не был готов бросить Семь королевств в состоянии войны и даже послевоенного разорения на Севере, но дальше его мысли двоились. Он представлял, как он забросит своих королев и наследников и будет открыто жить с Винафрид, занимаясь только детьми от Винафрид, почти как его отец жил с его матерью, бросив Элию и детей, и при этом опасался, не приведет это к таким же результатам. Потом он представлял, что он так и останется с Маргери и Арианной, лишь украдкой встречаясь с Винафрид. Тогда его мысли снова переключались на брак с Винафрид и жизнь с ней  в Миэрине. Но немного помечтав об этом, он становился в тупик, думая, на кого он оставит Семь королевств, обе его жены, Мейс Тирелл и Оберин Мартелл были весьма неподходящими кандидатурами, чтобы править Королевством.

Его претендентами на место временных драконьих всадников был Робб и лорд Рид. Но обе кандидатуры обладали большими изъянами — Робб уже раз не сдержал свое слово, а Рид не был настоящим варгом, да и во многих отношениях был темной лошадкой, он был вроде бы добрым, мягким и честным человеком, но способным ради пользы дела ударить в спину противника, руководить пытками и в общем-то пожертвовать жизнью своего сына. Робба он попросил написать несколько двусмысленную расписку, что тот обязуется по первому требованию короля передать дракона его сыну и сделать все, что в его силах, чтобы дракон принял нового малолетнего всадника. Но имя этого сына не уточнялось, все думали об Эддарде, но в голове Джона это был выбор между Эддардом и Брандоном.

Но, к счастью, имена Винафрид и ее детей не всплыли в разговоре на Малом Совете, глупые возражения Мейса вызвали молчание вроде бы решительных лордов Простора, Рована, Тарли и Редвина, и неожиданное резкое выступление вроде бы трусливого Сэма Тарли, который сказал, что надо принимать предложения короля, что свежие силы пойдут в бой только через две-три луны, а сейчас, если не будет полноценных драконов, то усталые поредевшие войска покатятся назад и все, отвоеванное такой дорогой ценой, будет потеряно. Хотя толстый Сэм, похожий на мейстера, никем не воспринимался как полководец, но его страстная речь с множеством сугубо военных подробностей, говорящих о детальном знании хода войны, характера местности и расстановки войск произвела сильное впечатление на лордов. Рендилл Тарли поглядывал на Тирелла, но украдкой кивал, явно восхищаясь своим сыном, которого он когда-то проклял и был готов убить за его трусость и неспособность к боевым искусствам. После речи Сэма Джон повторил маневр, которым закончил предыдущий спор, он также встал и сказал, что обсуждения закончены, теперь говорит король, и он как король принимает решение о временной передаче драконов лордам Старку и Риду вплоть до того, как он прикажет лордам передать драконов его детям.

Ночью Маргери и Арианна укоряли его, как он мог так легко отвергнуть все их возражения, неужели он не боится, что Старк, уже нарушавший свое слово, и загадочный Рид отнимут драконов у Эддарда и Элии. Идея, что Джон может отдать драконов детям Винафрид им не приходила в голову, впрочем, она была в их представлениях действительно бредовой, так как другая идея, что он может ради жизни с Винафрид отказаться от Железного трона Семи королевств, была для них обеих совсем невозможной. Поэтому разговор шел только о реальном положении дел на войне, а здесь он ссылался на речь Сэма, который был при нем кем-то вроде заместителя начальника штаба и знал не хуже, чем Джон и Бринден Талли, где сколько войск, в каком они состоянии, что доносит наземная разведка, что разведал сам Джон. И обе его жены и жены впятером с тремя фрейлинами ничего не могли ему противопоставить.

Только, несмотря на все ласки, которые ему могли доставить пять женщин, ему стало скучно с ними. Запредельные удовольствия от ласки и внимания пяти женщин одновременно понемногу превратились в рутину, а разговоры стали повторяться. Маргери и Арианна были неглупыми, неплохо образованными для женщин, у Маргери явно были дипломатические таланты, а Арианна, тоже обладая меньшими, но тоже заметными дипломатическими талантами, была еще довольно решительной. Еще умнее были Нимерия и Тиена, хотя им обеим Джон не слишком доверял. Однако все пятеро не могли сравниться с плохообразованной Дейенерис, которая летала на драконе, не терялась в самым страшных ситуациях, могла брать штурмом города и обсуждать на-равных с Джоном дела Королевства. И все они не могли сравниться с Винафрид, которая рисовала карты не хуже его командиров, могла принимать корабли на пристани и торговаться с капитанами. А также предложила отдать разом все семейное серебро ради спасения северян.

Его очень тянуло полететь на Драконий камень под каким-либо предлогом, а предлогов было много — от наблюдений за изготовлением обсидианового оружия до поминовения Арии в компании ее жениха. И он не выдержал, до полета он посетил септу Бейлора, гильдию пиромантов, еще раз обсудил с Виманом Мандерли запасы продовольствия в стране и возможности сбора обозов для армий разных королевств, поговорил с Сансой об Арье и о проблемах беженцев-северян, отказался в разговоре с Рованом от скорого воссоздания Королевской гвардии, лишь приказав тому усилить охрану его королев и детей.

За те три дня, что он провел на острове, он трижды пересказал Винафрид последний разговор с Дейенерис. Сперва она просто ему не поверила, что Дейенерис как бы завещает Джона ей, потом понемногу выспрашивая подробности и точные слова Дейенерис, начала верить и назвала это несбыточной мечтой, Джон не разубеждал ее, не уверял, что решится так поступить, он явно колебался, разрываясь между желаниями и обязанностями.

— Мне очень хочется, чтобы мы смогли это сделать. Хотя там тоже непросто, и с рабами, и с рабовладельцами, и с пиратами, и с твоими не справившимися родителями, и особенно с окрестными городами и дотракийцами. Но дела в Королевстве, особенно на войне и на Севере могут пойти так, что я не смогу оставить Королевство, у меня нет хорошей кандидатуры регента на время взросления Эддарда. Эддарда я не смогу забрать, его вместе с Криганом, Элией и Мирией надо учить здесь, в Вестеросе, и обязательно с моим участием. Я отправлю их всех на некоторое время в Винтерфелл, но Робб и Джейн меня не заменят. В общем шанс, что мы бросим Вестерос и уплывем в Миэрин сменить твоих родителей, существует, но он очень мал, и поэтому рассматривай это как несбыточную мечту, а не как наш план жизни.

— Я буду мечтать об этом, представлять, что у нас с тобой свое царство, что Брандон вырастет его следующим королем. Но только мечтать, не более того. А ты хоть изредка приезжай к нам, без Арьи мне будет здесь совсем одиноко. И я не знаю, на ком ты женишь Джендри, как отнесется к нам его будущая жена, пока Белая гавань не будет готова нас принять.

Маргери и Арианна долго ему выговаривали за эту поездку. Он ничего не отвечал, он их даже жалел, но не мог их полюбить. В последнюю ночь они, лаская его, поминутно говорили, но мы вдвоем ведь лучше Винафрид, мы можем еще позвать наших фрейлин, если тебе хочется. Одна Винафрид никогда не доставит тебе столько удовольствия. Он как будто не понимали, что любовь и искусство любви — это совсем разные вещи.

Но попрощались они мирно и ласково, старшие дети его снова назвали папой. И даже Мейс Тирелл, которому жена и мать объяснили, что он несколько зарвался, наедине с Джоном встал на колени и извинился перед королем. На публике он себя самоувереннее, на колени не становился, но все же почти извинился перед королем, заверил его, что соберет требуемые войска, как можно быстрее, и выразил все знаки почтения, которые Верховный лорд должен выражать Его светлости.