Обратный отсчет (джен)

Светящееся табло на поверхности браслета явило число «86».

Было около четырех часов дня. На стоянке такси за углом Айрон-стрит толпился народ, но с бесстрастным нахальством идущего на всех парах атомного ледокола мадам Дюбурри пёрла напролом, раздвигая неподатливую людскую массу плечом, прижимая к себе саквояж, гипнотизируя особенно неуступчивых увальней блеском непроницаемых темных очков.

— Ну-ка вы, медведь, меня пропустить! Хамьё! Я есть полный вегетососудистый инвалид, мои вазомоторные центры лишены торможения! Моя бедная папа только что попала в больницу с переломом нога, энурез и острая макулярная дистрофия! Р-разойдись! Кр-ругом арш! — Он плюхнулся на заднее сиденье первой попавшейся машины и отрывисто приказал водиле: — Гони! Десятка сверх счетчика, если через пять минут будем у Заячьего парка!

Таксист не спорил. Мотор вкрадчиво, почти бесшумно взвыл; автомобиль тронулся. Сдвинув шляпу на лицо, Антиплащ устало, в изнеможении откинул голову на спинку сиденья и закрыл глаза.

Он полагал, что в запасе у него есть по меньшей мере полчаса. Войту, конечно, уже известно о том, что он побывал в Павильоне, но ушлый докторишка не может знать наверняка, что герениты похищены; пока бесчувственного Грюенна не обнаружат, пока не сообщат о случившемся в полицию, пока Войт не получит необходимую информацию по своим неведомым каналам — пока все эти телодвижения не будут проделаны, он, Антиплащ, в относительной безопасности и еще имеет шанс скрыться не только от полиции, но и от всеведущего ока Тайной Организации — только бы Мегавольт не подвел со своей глушилкой! Антиплащ не знал, что буквально через три минуты после его ухода из Павильона Грюенн пришёл в себя и, изловчившись, ударом ноги опрокинул столик, на котором стоял принтер — и на жуткий дребезг убиенного прибора в кабинет поспешил встревоженный Джонс; Антиплащ не знал, что о похищении геренитов уже известно не только в полиции, но и в ШУШУ, и несколько ближайших патрулей направлены на поиск преступника «по горячим следам»; и уж подавно Антиплащ не мог знать о том, что в полицейском участке на Айрон-стрит у Войта есть «свой человек»… Краем уха он уловил позади, за домами, отдаленный вой полицейских сирен, но не связал это с происшествием в Павильоне, тем более что такси уже остановилось у кованой ограды Заячьего парка; расплатившись, грабитель выскочил из машины и в несколько шагов пересек пустынную автомобильную стоянку. Вот и распахнутые ворота парка… третья скамейка слева от входа… Антиплащ остановился.

В условленном месте Мегавольта не обнаружилось. Парк вообще сегодня, в непогожий осенний день, был пустынен и неприютен: мокла забытая кем-то на скамейке вчерашняя газета, валялся под кустом одинокий, полуспущенный футбольный мяч, лениво, бесшумно падали с деревьев листья, кружась в воздухе, мягко опускаясь в блестящие лужи по краям песчаных дорожек… Но Мегс! Где же Мегс? Испугался дождя? Заблудился? Опаздывает? А может быть, его выследили и перехватили люди пронырливого старикашки Войта? Антиплащ похолодел. Или Мегавольт решил, что все это дело не стоит и ломаного гроша? Или вообще позабыл обо всем на свете, уткнувшись в какой-нибудь замшелый номер «Радиолюбителя» полувековой давности? С этого ненормального психа станется! Хотя… Нет, нет! Умом Мегс не блещет, это верно — но он не трус и не подлец, он должен, должен был прийти и передать главарю глушилку, он должен был сдержать слово, несмотря ни на что, он никогда еще не был замечен в нарушении обещаний, данных друзьям… не друзьям даже — Антиплащу; да хоть бы его прострелили навылет от уха до уха вездесущие агенты Тайной Организации — он должен был восстать из могилы и с глушилкой в руках сидеть вот здесь, на этой растреклятой скамейке…

Антиплащ с досадой хлопнул себя по лбу. Ну, конечно! Идиот! Он сказал Мегавольту: «Жди меня у третьей скамейки слева от входа», — но не сказал, от какого входа! Мегавольт, конечно, решил, что от Центрального, у него просто мозгов не хватило бы допетрить, что главарь имел в виду Западный вход, ближайший к Павильону — а всего их в огромном Заячьем парке, чуть дальше, ближе к побережью реки переходящем в настоящий лес, не менее пяти-шести… И отсюда, от Западного, до Центрального не меньше полумили — по бесконечным, усыпанным гравием парковым аллеям, безлюдным в это время дня и в это время года, незаметно, исподволь перетекающим одна в другую, образующим на лесистых неухоженных окраинах парка настоящий лабиринт… А такси он уже отпустил… Ладно. Для начала надо переодеться в нормальную, человеческую одежду взамен этого нелепого маскарада — и тем самым избавиться от изобличающих его улик... Антиплащ свернул на крайнюю дорожку: где-то здесь, рассчитывая на встречу с Мегсом, он и припрятал свое бесценное барахлишко, где-то вот здесь, в зарослях сирени за трансформаторной будкой… Да-да! Он огляделся и, убедившись, что аллея по-прежнему пуста, юркнул за будку, нащупал под корнями ближайшего сиреневого куста плотный полиэтиленовый пакет, потянул его на себя, торопливо распутывая онемевшими от холода пальцами скользкий затянувшийся узел… и замер, услышав над ухом внятный щелчок взводимого пистолетного курка.

— Не дергайся, смертничек, — спокойно, насмешливо произнес над ухом знакомый голос. — Не делай резких движений, как говорит наш обожаемый плешивый босс… — В шею Антиплаща по-прежнему упиралось дуло пистолета; крепкая рука ухватила его за шиворот кардигана, заставляя подняться. — Надо же, ну и прикид! Старикан сказал, что ты где-то здесь, но я тебя сразу и не приметил, пока ты не полез за своими шмотками. Ха! — Весело хрюкнув, Бобби сорвал с головы Антиплаща широкополую дамскую шляпу, а с лица — темные очки, и растянул губы в торжествующей щербатой ухмылке. — Ап! Вот и знакомая нахальная рожа… Ну-ка! Нос, обыщи его!

Антиплащ медленно выпрямился. Из-за угла трансформаторной будки выскочил Нос — именно нос, с каким-то невзрачным, незапоминающимся человечком на заднем плане, служащим, по-видимому, исключительных размеров носу не более чем досадным придатком. Оба глаза у человечка слегка косили к переносице, почтительно разглядывая Его Величество; да и говорил человечек, чуть гнусавя, тоже в нос — обращаясь к этой, явно мнящей себя центром вселенной части лица, потеснившей на этой и без того скудной физиономии все прочие, куда менее значительные персоны. Быстро, ловко, как-то по-крысиному шустро обладатель габаритного феномена обрыскал антиплащовскую шляпу и небрежно отброшенную дамскую сумку — и нащупал в ее шелковой утробе многообещающий холодок металла:

— Нашел!

— Что? — быстро откликнулся Боб.

— Пушку!

— И все? Обшарь его карманы. — Боб был настроен решительно. Его волосатый, жаждущий немедленных действий кулак угрожающе возник у пленника перед глазами. — Где герениты, сволочь? — Он замахнулся, намереваясь дать кулаку волю, на секунду отвёл дуло пистолета чуть вбок — и в то же мгновение, извернувшись всем телом, Антиплащ поднырнул под занесенную руку… разогнувшись, будто пружина, он сильным ударом боднул противника, находящегося в состоянии неустойчивого равновесия, головой в грудь. Это помогло: крякнув от неожиданности, Боб, раскорячившись, как лягушка, с руганью повалился навзничь; Антиплащ перепрыгнул через него и, не оглядываясь, метнулся сквозь заросли сирени прочь, на дорогу, к выходу из парка.

— А-а! Полиция! Убивают! Грабят! Насилуют! Пожа-ар! — завопил он. Ему было все равно, что кричать — лишь бы кричать, привлечь хоть чье-то внимание, ошеломить нападающих, покусившихся на почтенную, прогуливающуюся по парку бальзаковского возраста даму, на которую Антиплащ, по крайней мере издали, все еще походил… Увы! До Центральной, более оживленной, части парка было слишком далеко, а засыпанная опавшими листьями аллея, как и прежде, была тиха и безнадежно пустынна — лишь мягко шуршал дождь, да молчали вокруг безучастные, погруженные в думы о предстоящей зиме деревья… Отшвырнув бросившегося наперерез Носа, Антиплащ в два прыжка миновал мокрый газон и выскочил на дорожку — но тут ноги его запутались в длиннополой, намокшей в траве юбке, и, стреноженный на полном ходу, он ничком, в полный рост рухнул на гравий. В следующее мгновение в глазах его потемнело: подоспевший Бобби от всей души приложил его по темечку рукояткой пистолета.

— Ах ты… ублюдок подзаборный! Сбежать, значит, вздумал, а? От меня не убежишь! — Навалившись на Антиплаща и прижав его коленом к земле, он злобно, с ненавистью выкручивал пленнику руки, заводя их за спину и скручивая узлом, прямо-таки урча от удовольствия. — Нос, наручники! Живо!

Неумолимое, чуть холодноватое железо сомкнулось у Антиплаща на левом запястье (на правом мешал злополучный браслет, но Бобби не растерялся и не долго думая защелкнул свободное кольцо наручников у себя на правой руке). С остервенением дернул пленника туда и сюда, словно кукловод, поигрывающий подвешенной на ниточках марионеткой.

— Ну? Где герениты, мразь? Говори, не то… Обшарь его карманы, Нос! Да сними с него наконец эти тряпки!

Стянув с Антиплаща юбку, манто и остатки замызганного кардигана, Нос деловито, с профессионализмом опытного таможенника ощупал, охлопал (обнюхал?) пленника с головы до ног, прошелся по карманам, выудил горсть мелочи, перочинный нож, скомканный, заскорузлый носовой платок и надорванный пакетик жвачки; только в сапоги заглянуть то ли не догадался, то ли побрезговал, то ли, бросив взгляд на обтянутые дешевыми джинсами антиплащовские колени, попросту побоялся: не хотел получить чувствительный пинок в нос, ага.

— Болваны! — тяжело дыша, превозмогая звон в ушах и тупую ломоту в вывернутом запястье, процедил Антиплащ. — Ни черта вы не найдете! Вы что, думаете, я работаю один? Герениты уже давно у моего сообщника, и вам до них дальше, чем до Луны…

— У сообщника? У какого сообщника? — Боб потемнел лицом — и с такой силой дернул пленника за скованную руку, что, показалось Антиплащу, чуть не оторвал ее напрочь. — Кому ты их передал, гнида? Говори, не то…

— Да пошел ты!.. Об этом я буду говорить с твоим боссом, понял? Веди меня к нему, там и потолкуем… и насчет геренитов, и насчет «ключа», и насчет всего остального.

— С боссом? — Бобби внезапно успокоился — и, помолчав, как-то нехорошо, с потаенным умыслом усмехнулся. — Ладно. Хочешь увидеть босса — будет тебе босс. Все будет! И «ключ»… и теплый прием, и холодное пиво, и кофе-гляссе впридачу. Сейчас! — Он выудил из внутреннего кармана полицейскую (?) рацию и нажал на кнопку. — Хелло, шеф! У нас тут возникла небольшая проблемка… С геренитами, ага. Сплыли они, короче, в неизвестном направлении… Угу. Разумеется. — Кивнув, он убрал рацию и вновь одарил пленника злорадным оскалом. — Доволен? Босс тоже горит желанием тебя увидеть. Пошли! Тут недалеко, Нос нас на своей таратайке в три минуты домчит… Ну? Пшел!

— Куртку можно надеть? — хмуро спросил Антиплащ: стоять под холодным дождем в одной тонкой, напитавшейся влагой водолазке было довольно-таки неуютно.

— Можно. Даже нужно — чтобы не было видно наручников. Накинь на него куртку, Нос, и застегни верхнюю пуговицу. Ага. А это шмотье, — он кивнул на траурный, изгвазданный в грязи гардероб мадам Дюбурри, — убери в пакет и утопи в ближайшем пруду. Давай пошевеливайся… Топай, смертничек! — Взяв Антиплаща под руку, словно давнего приятеля, Боб решительно зашагал по дорожке парка, подталкивая пленника пистолетом в бок, то и дело с ухмылкой ему подмигивая, роняя слюни в унисон каким-то упоительным предвкушениям… Да. Положение было отчаянное. Сбежать, прикованный к своему пленителю, Антиплащ не мог. В том, что из штаб-квартиры Войта живым его не выпустят, он не сомневался. Бобби мог бы спокойно, безо всяких сомнений и угрызений пристрелить его и в безлюдном парке — и не сделал этого только потому, что не знал конкретно, где находятся герениты, но рассчитывал очень скоро это выяснить (где и как — Антиплащ страшился даже представить). Конечно, он сумел выиграть время, наплетя Бобби байку о мифическом неуловимом сообщнике — но, в конце концов, чем ему это поможет? Никаких путей к спасению он пока не видел, никаких возможностей для побега не представлялось — оставалось, как говорится, положиться на капризную волю Провидения: может быть, удобный случай подвернется чуть позже, когда они выйдут к Центральному входу, у которого (Антиплащ отчаянно на это надеялся!), дожидаясь бедового главаря, все еще топчется верный старина Мегс…