Еще раз (гет)

Словно выпотрошенные, опустошенные, высосанные, они лежали на кроватях в мужской спальне. Симус, Дин и Невилл остались в гостиной — все равно не заснуть этой ночью.

Рон не сказал ни слова, когда Джинни легла рядом с Гарри, только безмолвно позвал к себе Гермиону. До носа доносился запах чего-то цветочного, сладкого — тот самый, что исходил от волос Джинни. Она прижалась к нему всем телом, согревая и даря малую толику спокойствия, наполняя пустую голову разумом, вдыхая жизнь в замерзшие легкие.

Искаженное мукой лицо Джастина вырезали и приклеили к изнанке полога. Гарри старался не смотреть туда. Одно-единственное желание — лежать так вечно — заполняло целиком, без остатка владело им, и он с удовольствием позволял себе эту небольшую роскошь. Связать две сколько-нибудь ясные мысли между собой было столь же непосильной задачей, как создать еду из ничего.

Внизу, Гарри побился бы об заклад, до сих пор суетились люди. Снейп приказал вынести тело Джастина из гостиной, и Гарри с Роном тут же достали палочки, стряхнув с себя оцепенение. Уилкис сидела на корточках, сжав виски руками, волосы ее чуть растрепались. Мэри Вейн убежала строчить письмо Кингсли, девчонки плакали и не могли поверить, что Джастин, только что выпивавший за здоровье Гарри, больше никогда не откроет глаз. Ремус исчез куда-то, наверное, проверять все входы и выходы, но толку-то? Сто раз все проверено, а яд все равно оказался в бокале.

Джинни задремала, и Гарри тоже попытался закрыть глаза, но сон ушел надолго, если не навсегда. Удастся ли ему снова когда-нибудь заснуть, зная, что в любой момент могут убить. Волдеморт, каким бы сильным магом он ни был, проникнуть в Хогвартс не помышлял: подсылал верных слуг, хитрил, а в мае пришел с явными намерениями, объявил о них так громко, что в Хогсмиде услышали. Подготовился.

Гарри кисло улыбнулся в темноту.

Отравитель Джастина действовал втихую. Исподтишка пробрался в гостиную… использовал ли чью-то личину? Подсолил вино и так же незаметно скрылся. Или не скрылся? Быть может, оставался в комнате, пока не убедился в успехе покушения?

Он почти подскочил на кровати, Джинни вздрогнула и прошептала: «Гарри?»

— Тс-с, — поцеловал ее и, когда она снова закрыла глаза, еще долго разглядывал длинные рыжие волосы. Что, если бы яд достался Джинни? Окно мигом разукрасил морозный рисунок, как зимой. Или Рону, Гермионе? Ремусу…

В ослабевшем мозгу вспыхнула лампочка. Наверное, он слишком часто видел Ремуса рядом с…

— До прихода Уилкис никто не пытался умереть.

Друзья подскочили, когда в полной тишине спальни раздался отчетливый голос Гарри.

— Я думала об этом, — отозвалась Гермиона. Никто из них не встал с кроватей, так и остались желать ничком. — Очень очевидная версия, слишком просто.

— А тебе надо, чтобы сложно? — съязвил он.

— Как это выглядело со стороны: тишь да гладь, все живы, приходит Уилкис — и нате вам.

— А что, разве не так было?

— Так, но… она же не дура так подставляться.

— Мне казалось, что именно ты ей не верила, Гермиона.

Брат и сестра Уизли притихли, стараясь раствориться во тьме.

— Не верила, и сейчас не верю, но произошедшее сегодня смахивает на скверный фарс. Такие очевидные вещи редко оказываются правдой.

— Гермиона в чем-то права, дружище, — Рон подал признаки жизни. Гарри не сомневался, что Гермиона поблагодарила его рукопожатием или еще чем получше. — Уилкис два месяца кряду имела великолепную возможность расправиться с тобой. Взяла бы да пристрелила на одной из дуэлей.

— Но рядом почти всегда Ремус.

— Почти, но не всегда. К тому же, если быть честным, Ремус для нее вряд ли серьезный соперник.

— Но, может, в жертвы был намечен не я. Может, нас опять хотели напугать. Или предупредить…

— Не в стиле Пожирателей — предупреждать.

— Есть только один способ проверить…

— Сегодня, Гарри, профессор Бинс рассказывал о пятидесятых, — Гермиона перекричала их обоих. — Об истоках организации Пожирателей смерти, о Волдеморте, имя которого еще можно было произносить. Он называл имена первых Пожирателей, и если бы Рон не спал, а ты не отлучился…

Джинни едва слышно вздохнула. Гарри сполз пониже и носом зарылся в ее плечо, чтобы не вскочить и не придушить Гермиону. Ну сколько можно уже говорить об истории!

— …вы бы тоже услышали и записали, что среди первых слуг Волдеморта был некто с фамилией Уилкис. И, может быть, я даже не смею на это надеяться — задумались бы!

Обрети тишина плотность, точно повышибала бы стекла. Гермиона тяжело дышала, Гарри приподнялся на локте и зажег свет: «Люмос!»

— Что ты сказала?

— Я сказала, что среди предков Уилкис был как минимум один Пожиратель. Малфой, кстати, чуть перо не поглотил, когда услышал имя своего деда. Гласность…

— Но тогда все сходится! Она сама Пожирательница… или хочет отомстить за родственников… или…

— …еще сотня объяснений, — прервала поток Гермиона. — Я тоже так подумала, но потом поняла, что в корне неправа.

— И в чем же?

— Во-первых, Снейп бы знал. Во-вторых, будь это правдой, ты бы здесь уже не сидел. Вернее, не лежал.

— Мы ходим по кругу, Гермиона! И все сводится к нескольким простым вещам: доверяем ли мы Снейпу — это первое.

— Доверяем, — с ноткой сомнения подтвердил Рон.

— Второе: хотят ли Пожиратели убить меня мгновенно, не изгаляясь. Если они жаждут мести и моей мучительной смерти, тогда все понятно, а если нет… тогда у нас опять трудности.

— Гермиона, а что за человек Вектор? — Джинни заговорила впервые с тех пор, как они пришли в спальню. Гарри удивленно вытаращился на нее. — Я сама не изучала нумерологию, потому не знаю ее, в коридорах изредка встречала.

— Обычная, знаток своего дела, доброжелательная, — Гермиона начала перечислять достоинства. — Всегда посоветует, как найти кратчайшее решение. А почему ты спрашиваешь?

— Пока я бродила по замку, и ждала вас… в общем случайно наткнулась на Вектор и эту вашу Уилкис. Сначала не поняла, что за новая тетка, а потом увидела ее в гостиной.

— Ну-ка, ну-ка, — Рон сел, — расскажи нам, сестренка, о темных делишках преподавателей.

— Мне пришлось спрятаться за гобеленом, когда услышала шаги. После того, как Филч чуть в глотку мне не залез этим своим прутом, я решила, что осторожность не помешает…

— Ты думала, я тебя не узнаю?

Вектор пискнула, когда палочка почти проткнула кожу.

— Думала, сменила фамилию — и оревуар? Кто этот слабоумный, что женился на тебе? Нет, сучка второсортная, я тебя хорошо запомнила. Только посмей прикоснуться к парню, я тебя по стенке размажу. Впрочем, я размажу тебя в любом случае. За брата.

— Я-то тут при чем? — обмерев от страха, пролепетала Вектор. — Пусти меня.

— Я придумала, — Уилкис ядовито улыбнулась. — Обеспечу тебе местечко в Азкабане. Там уютно, и дементоры такие гостеприимные. Сгниешь — не заметишь. Любо-дорого посмотреть будет на твои останки.

— Ты не посмеешь, — взвыла она, — я ничего не совершала!

— А мне это неважно. Бросай свои штучки. Еще раз повредишь кому-нибудь из студентов…

— Это не я, умалишенная! Пальцем к ним не прикасалась.

— Ну гляди, — Уилкис убрала палочку от ее горла и скрылась на лестнице.

— Она так быстро промчалась, что я даже моргнуть не успела, — закончила Джинни.

— Уилкис грязно ругается? Вот это да! — восторженно воскликнул Рон.

— О каком брате Уилкис говорила? За что она собирается зверски расправиться с беднягой Вектор? — Гарри чувствовал, как голова, еще минуту назад пустая, взбухла от мыслей.

— Наверное, у нее есть брат, — медленно проговорил Рон, — связанный с Пожирателями, а эта Вектор сдала его министерским ребятам. И теперь Уилкис хочет ее саму скормить дементорам.

— Подходит, — кивнул Гарри.

— Ничего не подходит, — сердито спустила их с небес на землю Гермиона. — Что за парня она упоминала? Уж не Гарри ли? «Только посмей прикоснуться к парню, я тебя по стенке размажу». Стало быть, ей этот парень если не дорог, то нужен. И мы опять возвращаемся к началу.

— Есть только один способ проверить, — проговорил Гарри тихо, но услышали его все. — Мы не сможем узнать, что творится в голове Уилкис, пока… не проникнем в нее.

Гермиона ахнула.

— Ты же не хочешь?..

— Именно. Стоит рискнуть.

— О чем вы? — с таким раздражением Рон задавал вопросы, когда не догонял, о чем Гарри с Гермионой говорят.

— Не зря же Снейп жертвовал своим личным временем, чтобы заниматься со мной окклюменцией.

— Гарри, ты же не… — Джинни встревоженно сжала его ладонь.

— Он нападал на меня заклятием Легиллименс; немного тренировки на ком-нибудь из вас — и можно действовать. Нет, Джинни, не на тебе.

— Ты хочешь применить его к Уилкис, — догадался Рон.

— Угу, кто не рискует…

— Она убьет тебя, — покачала головой Гермиона.

— Вы будете за дверью! И если что придете на помощь. У нас нет иного способа выяснить что-либо про нее. Добровольно ничего не скажет, на Ремуса и Шеклболта надежды мало, к Макгонагалл или Снейпу я сам не пойду, уж лучше гнев Уилкис!

— А эта Мэри Вейн? С ее болтливостью…

— Вряд ли она много знает, — Гарри вздрогнул от навязчивой мысли. Нет, конечно, нет, она оказалась в гостиной случайно, пришла с Ремусом. — Хуже уже не будет. — Кого он хотел уверить, себя или друзей?

— Да, ну оторвет тебе что-нибудь жизненно важное, — беспечно махнул рукой Рон, хотя в голосе его звенело беспокойство.

— Ну что, есть добровольцы, готовые поучиться окклюменции?

— Может быть… — начали Гермиона и Джинни одновременно.

— Не ты! — хором произнесли Гарри с Роном, и девчонки обреченно переглянулись.

~*~*~

— Так, Рон, сосредоточься, пытайся мне сопротивляться, потому что Уилкис наверняка без боя не сдастся. Еще раз. Легиллименс!

Фред с Джорджем, младше тех, которых знал Гарри, опрокинули на Рона банку с пауками; миссис Уизли, вне себя от выходки сына, прислала громовещатель; Гермиона в больничном крыле; Гарри выбрали чемпионом, а его, Рона, нет; мозг опутал запястья, очень больно, жжет; Гарри кричит ему: «Ну так уходи!» и указывает на дверь палатки…

— Стоп, Рон. Ты не сопротивляешься мне. Но надо признать, что нападать несколько легче, чем обороняться.

Друг выглядел виноватым и подавленным.

Они занимались уже не меньше двух недель. Перед тем, как начать, Гарри дал клятвенное обещание, что все увиденное в роновой голове останется между ними.

— Давай еще раз. И представь, что я ведь могу добраться не только до невинных детских воспоминаний, — пригрозил Гарри, надеясь вызвать в Роне страх за свои личные секреты.

Похоже, он действительно перетрусил, потому что на этот раз держался до последнего, однако от Гарри не ускользнуло, что Рон боится близости лучшего друга и сестры. И это стало неприятной неожиданностью. В представлении Рона Гарри, похожий на призрак из медальона, смеялся над Джинни и обнимал Гермиону.

— Так, думаю, достаточно, принципы я понял, а ведь Уилкис не ожидает от меня нападения. Завтра Защита последним уроком, я задержусь, вы подождете за дверью. Если услышите, что меня убивают, — вяло пошутил Гарри, — можете вмешаться.

— Ты так великодушен! Только бы не слишком поздно. — Рон посерьезнел: явно переобщался с Гермионой и теперь с тревогой всматривался в лицо друга.

Весь следующий день Гарри провел в полузабытьи. Очень не хватало Джинни, которая покинула Хогвартс через два дня после мрачных событий, он скучал по теплу ее рук и умиротворяющему шепоту, в груди ныло, как если бы за воротами школы вновь разгуливали дементоры. Но не будешь же, как идиот, ходить всюду под прикрытием Патронуса, как бы ни хотелось.

— Гарри, ты уверен?..

Память услужливо подсунула под нос тот день, когда Гарри собирался поговорить с Сириусом через камин. Крестный бы одобрил действие нахрапом. Или нет? Он почти пожалел, что выронил Воскрешающий камень в лесу.

Гарри освободился от цепких пальцев Гермионы, схватил ее за плечи и одним духом прошептал:

— Меня хотят убить, а это единственный способ выяснить, кто и как скоро. Ждите за дверью. Пожалуйста.

Он помешкал, пока однокурсники собирались и покидали класс. Ремус (как бы Гарри ни жалел о мучениях Люпина) очень вовремя превратился в волка и пережидал трансформацию, укрытый Гремучей ивой.

— Вы что-то хотели, мистер Поттер?

Они остались вдвоем. Сейчас или никогда.

Гарри вскинул палочку и выиграл всего лишь секунду: нападения Уилкис действительно не ожидала.

— Легиллименс!

Гарри споткнулся, полетел вперед, ударился о ее огромные зрачки и провалился в них. Он падал все ниже, кувыркался, пока не натолкнулся на темноту, и дыхание перехватило. Тьма набросилась со всех сторон, оставляя лишь крохотное пятно посреди черной комнаты. Будь у него время, Гарри сообразил бы, что, кроме этого пятна, Уилкис ничего в комнате не запомнила. Все ощущения, сосредоточенные на кончиках пальцев, стекались в плотные, протяжные сгустки звуков.

Густые темные волосы полностью скрывали лица, но и увиденного Гарри хватило, чтобы краска залила щеки. Простыня сбилась, обнажая широко разведенные девичьи коленки, небольшие округлые груди и острые плечи. Мальчишка, чью спину крупными бусинами прошили позвонки, отпихнул одеяло, и Гарри зажмурился бы, будь он в своем уме. Темнота пропиталась жаром, дрожью, прикушенными в беззвучном стоне костяшками пальцев и ударом распахнувшейся двери.

«Выбью дурь!.. Пропащая дрянь», — басовито рыкнул бесплотный голос, эхом отбросивший девчонку на пол. Она казалась комком изломанных костей.

Заклятие угодило по бедрам, по низу живота, мелькнула рука, ягодицы, согнувшийся пополам человек в чем мать родила выставил перед собой палочку, попавшую в пятно света. Несколько высоких фигур закрыли собой даже тьму, вздулась парусом простыня, Гарри летел вперед, подтянув колени к подбородку, ступнями ударился о твердую поверхность и прищурился, силясь рассмотреть, где находится (не мог же потерять очки?).

Он не увидел ничего, кроме размытого пятна.

— Твари, — взвыл привидением хрипловатый голос, протопав мимо Гарри и забрав с собой эхо. Такие ломкие голоса бывают у подростков, когда не искажены временем. — Ненавижу вас, суки.

Мальчишка, уже одетый, опрокинул что-то тяжелое, грубое, с грохотом перевернувшееся и рассыпавшее всякий хлам.

Мерзкие суки!

Не смей, щенок!..

Скрип и удар двери о косяк.

Гарри швырнуло к стене, по бедрам вновь полоснуло болью, чернота завертелась, исчезая в крохотной точке света, и его выбросило на пол кабинета профессора Уилкис.

Гарри отдувался и отплевывался, будто только что вынырнул со дна Большого озера. Он ощупал свои ноги, убеждаясь, что не ранен, и боль испытал чужую, после поднял голову и увидел, что Уилкис отделилась от стены, подошла к ближайшей парте, вцепилась в нее.

— Я… что это… — Гарри тщетно искал слова, но все они попрятались под языком.

Профессор сделала несколько глубоких вздохов и присела на стол, за который держалась.

— Зачем? — поморщилась Уилкис, хотя в ответе не нуждалась.

Гарри, раздираемый совестью и неопределенностью, помотал головой.

— Я идиот… я не хотел… натворил…

Профессор жестом велела ему замолчать.

— Хотел узнать чуть больше, верно, Гарри?

Он ждал. Ждал, когда же уже она размажет его по стенке — и будет права.

Уилкис на секунду прикрыла глаза, на крохотный миг Гарри померещилось, что профессор плачет, но щеки оставались сухими.

— Я любила этого человека. Мальчишку, которого ты видел. Меня не было рядом, когда его не стало, а я бы все отдала за этот последний день. За возможность увидеться.

В глазах защипало. Гарри проглотил комок в горле, но на его месте тут же вырос другой, еще больше.

— То, что ты видел… — Уилкис явно разговаривала с собой, а не с Гарри. Улыбка скользнула по ее губам подобно тени и застыла в глубине темных глаз. — Отец вытащил нас из постели — голых, лохматых, потных и готовых вспыхнуть, но не от стыда, а от жажды упасть в кровать снова и продолжить. Чтобы родители смотрели и не могли пальцем пошевелить от ярости; что сотворят с нами после, волновало ничтожно мало. — Уилкис отмерла и наконец взглянула на него. — Вернувшись в Англию, я вспоминаю его все чаще. Наверное, поэтому ты ухватил сопутствующие образы первыми.

Гарри словно оглох, онемел от волны, исходившей от профессора, но тем не менее все понимал. По ощущениям его сейчас выволокли на людную площадь, сорвали одежду и заставили в подробностях рассказывать, чем он занимался в душе пару лет назад.

А толпа улюлюкала и тыкала пальцами, глядя, как тело отзывается на воспоминания.

— Мне было шестнадцать, и шрамы, оставленные отцом, — одно из двух свидетельств, что этот мальчишка был в моей жизни.

Гарри сидел ни жив, ни мертв, чувствуя себя неуместным, излишне наглым, дерзким, посмевшим в грязных ботинках залезть Уилкис в душу. Он с трудом заставил себя оставаться на стуле, вместо того чтобы вскочить и броситься из кабинета вон.

— Макгонагалл называла это болезненной тягой, а родители считали, что в шестнадцать лет за такую тягу стоит наказывать. Ненормальные они были, родители-то, помешанные на самих себе. Старомодные.

Голос ее трезвел, а Гарри вместе с ним.

Он молился, чтобы Уилкис выкинула его из кабинета, спустила с лестницы, назначила наказание, коих он не зарабатывал уже давно. Сделала что-нибудь, да вот хотя бы банку с тараканами швырнула, как Снейп. Но банки под рукой не было, и профессор не торопила Гарри.

— Иди ужинать, — бесцветно сказала Уилкис после долгого молчания. Он вздрогнул, как если бы ударила. — Больше ты здесь ничего не узнаешь.

Это и без того понятно, теперь будет следить за ним еще пристальнее. И поделом.

Кусок в горло не лез, разумеется. Как добрел до Большого зала — не запомнил.

Рон с Гермионой насели на него с удвоенным рвением, но Гарри отбивался от вопросов коротким: «Ничего не видел, она меня вышвырнула».

— Ага, и поэтому ты просидел там около получаса, — с нажимом заметила Гермиона.

Полчаса? А как будто полгода.

— Ну, она меня отчитывала за попытку, — отбрехался Гарри, — еле отбился.

— Все на месте? — с напускной заботой поинтересовался Рон. — А то Джинни я что скажу…

— Кстати, Рон, — его несерьезность стала иголкой, проткнувшей пузырь терпения, — хватит думать уже, что я хочу обидеть твою сестру. У тебя в мозгах черт-те что творится по этому поводу, я видел, — жестоко припечатал Гарри, намеренно позабыв о своем обещании. Он покосился на Гермиону и обошел поистине острые углы: — Я люблю Джинни. Пока мы охотились за крестражами, пока я таскал на шее этот медальон, только мыслями о ней и спасался, представлял, как вернусь к Джинни, когда Волдеморт будет повержен. Мне нужна только она, больше никто, — припечатал Гарри, еще раз украдкой взглянув на подругу. — Вы мне как брат с сестрой, — на всякий случай добавил он в надежде, что Рон вспомнит старый разговор.

— Да я… — замямлил тот, сцепив руки в замок, совсем как Ремус, когда смущался или волновался.

Горит озеро, гори и рыба, решил Гарри и, поднявшись со скамьи (для того, чтобы задать фору, не иначе, вдруг придется спасаться от гнева Рона бегством), выпалил:

— И ты прав, друг, если предполагаешь, что во время истории магии мы с Джинни не просто целовались. В нашей спальне, и не в первый раз, — чтобы развеять последние сомнения, уточнил он и, не глядя, как Рон открывает и закрывает рот, пулей вылетел из зала.

Казалось, случившееся в кабинете Уилкис сотворило с ним непоправимое — прорвало в груди дыру, прострелило отверстие во лбу, и удерживать в себе сокровенное, почти непристойное становилось все труднее.

Гарри задыхался от собственной дерзости и нарастающей тревоги. Что с ним сделает Рон, стоит вернуться в гостиную, страшно представить. По меньшей мере, превратит в слизняка, посадит в банку и схоронит на грядках Хагрида. Да уж, не так он представлял окончание своего жизненного пути.

Почему он скрыл от друзей увиденное в голове профессора Уилкис? Наверное, потому что даже под пыткой не смог бы выразить словами все, что испытал сам, а уж чужие ощущения и подавно.

«Это настолько личное, что я словно подглядывал в замочную скважину», — корил себя Гарри.

Он не мог отделаться от мысли, что где-то видел мальчишку из воспоминания, несмотря на то, что таких мальчишек в Хогвартсе пруд пруди — черноволосый, высокий, худощавый. Да вот хотя бы сам Гарри отлично подходит под описание. Вместо лица он видел пятно, а задницы у всех схожи.

Усмирив неуместное веселье, Гарри сбавил шаг и остановился, прислушался: вроде бы тихо, значит, Рон не преследует его, подгоняемый жаждой мести.

— Ты ничего не рассказывал ему?

Тихий голос Уилкис, полный настороженности, подставил подножку, и Гарри чуть не полетел кувырком.

Ну что у него за способность оказываться в самых неподходящих местах?!

— Нет, как договаривались, но я не так уж чтобы много знаю, — кисло отозвался Ремус.

— Не прибедняйся, — осадила Уилкис. — Ты знаешь то, чего он не может знать в силу объективных обстоятельств, — вздохнула, кажется, осмотрела коридор, судя по звуку шагов. — Ладно… видишь ли, догадаться несложно, если сложить два и два… Я все еще надеюсь, что сумела вовремя остановиться.

— А если нет? Так ли страшно, что правда станет известна?

— Несмертельно.

Гарри осторожно выглянул из-за угла. Ну вот, опять подглядываешь, Поттер, буркнула совесть.

Уилкис нервничала, Ремус покусывал губу.

— Но нежелательно. В том вероятном случае, если я права, мы не можем доверять даже гриффиндорцам. Не говоря уже… о моих подопечных, — она улыбнулась чуть ли не с горечью. — Если станет точно известно, на чьей я стороне, пиши пропало, навалятся скопом, сожрут нас всех и не подавятся. Таинственность, дорогой мой, защищает лучше всяких чар. Пока Пожиратели гадают, что я делаю в Хогвартсе, проверяют, не мне ли поручена операция, и боятся помешать своими действиями, у нас есть время. Как только поймут, что я действую не в их пользу… — Уилкис покачала головой.

— Даже я сомневался до недавних пор, — Ремус подошел к ней поближе и взял в руки ее ладонь, чуть сжал.

— По этой причине было так трудно убедить Шеклболта и Макгонагалл. Ну, старушка Минерва никогда не питала ко мне теплых чувств, и даже мою табуретку, честно сделанную на седьмом курсе, считала непотребством. Шеклболт же не избежал вируса власти: получив ее, мгновенно решил, что уж при нем-то в стране все станет хорошо. А так не бывает — чтобы сразу и без последствий.

— Но как вам в голову пришло?..

— Как ни странно, две недели, проведенные мною в Азкабане много лет назад, сыграли нам на руку.

В пальцах Гарри забегали мурашки, на макушку плеснули вонючей желчью, и теперь она стекала по волосам и щекам.

«Я же говорила», — шепнул кто-то голосом Гермионы.

— А дальше дело техники, — Уилкис подступила к Ремусу совсем близко, и Гарри сдержал порыв зажмуриться.

— Рад, что ты здесь.

— Будем считать, что я соскучилась по Англии, — она послала ему слабую улыбку, прижалась к груди и на несколько мгновений замерла в несмелых объятиях.

Падать в глубокий колодец не приходилось, Гарри уже лежал на дне.

Он не был излишне наивным, чтобы полагать, что в мире не существует обмана и лицемерия. Он отлично понимал, что семьи не только создаются, но и разрушаются, но перед глазами у него всегда была крепкая семья Уизли, на слуху — рассказы о любви матери и отца.

Правда и Уизли, и его родителей решительно потеснила ссора на кухне Гриммо, 12, перекошенное лицо Ремуса, его тупое убеждение в собственной правоте и обреченность, когда ему пришлось вернуться к Тонкс. Быть может, они не смогли тогда понять истинных причин такого поведения и списали на закостеневшие предрассудки?

Гарри ущипнул себя и чуть не вскрикнул. Разве не приносил Ремус фотографии сына и с гордостью не демонстрировал их? Крестник Гарри уже научился изменять не только цвет волос, но и форму носа; Люпин часами мог рассказывать о проделках Тедди…

«А вот Тонкс упоминал редко», — подсказал холод.

Поттер открыл глаза. Объятие распалось, Уилкис испарилась — в ее привычке. Ремус выглядел довольным, и Гарри внезапно не хватило воздуха.

Не мог же Люпин… Ну не мог!

— Вот ты где, — он вздрогнул, увидев Гермиону. — Не бойся, Рон отказывается разговаривать. Вообще, ни словечка не произнес, я начала беспокоиться, как бы он не онемел от возмущения.

— Да? — только и выдавил Гарри, соображая, о чем это она, и тут до него дошло: — Так ты знала?

— Ну конечно. Видишь ли, девушки тоже имеют свойство делиться секретами друг с другом, — лукавая улыбка Гермионы стала шире. — Но я, в отличие от Рона, не делаю из этого трагедию. Мы в самом том возрасте, если ты понимаешь.

— Ты меня утешила, — по телу заструилось тепло. — Честно. Остается ждать, пока Рон смирится.

— Он быстро отойдет, ну подуется пару дней.

— Иногда мне кажется, что я ему предложил… Ей-богу!

Гермиона захихикала, предоставив Гарри возможность в который раз убедиться в ее невозмутимости и довольно свободных взглядах на мир.

— Послушай, я, наверное, что-то типа вредноскопа, настроенного на Уилкис. Пока стоял здесь…

Когда Гарри закончил рассказывать, Гермиона заходила по коридору. Гарри уделил особое внимание описанию жестов и взглядов, чтобы она поняла все правильно и — пожалуйстапожалуйста! — переубедила его. Учитывая, что Уилкис уже в шестнадцать лет точно знала, чем заняться с мужчиной, перед подругой стояла нелегкая задача.

К тому моменту, когда Гермиона заговорила, он насчитал двести шестнадцать ее шагов.

— Ремуса можно понять, — набрав в грудь воздуха, выпалила та.

— Чего? — Гарри представил, как его челюсть отпала.

— Уилкис взрослая женщина, которую с натяжкой можно назвать красивой, куда до нее Тонкс.

«Тонкс — метаморфиня!»

— А Ремус, сам понимаешь, не утопал в женском внимании все эти годы. Что там у них происходит, мне не ведомо, но сдается, что Уилкис крутит им как хочет, использует. Это ужасно, Гарри, — сорвалась Гермиона, — представь, что почувствует Тонкс!

— Ты права. Я поговорю с Люпином.

— Гарри, не лезь в это дело, — встревожилась Гермиона, противореча себе же. — Они взрослые люди, сами разберутся в своей семье. Вспомни, чем закончился разговор в прошлом сентябре.

— Ну хорошо, тогда давайте все возьмем попкорн и понаблюдаем, как отец моего крестника обманывает его мать! — едко произнес Гарри. — Лучший друг моего отца, к слову! Думаешь, она ему врет? — поостыв, поднял брови.

— Почти уверена. Увлечение часто застит глаза, — мудро протянула Гермиона. — И ее слова насчет Азкабана — что имелось в виду?

Следующим утром на Защите он внимательно вглядывался в Уилкис, в Ремуса, искал неуловимые, незримые признаки того, что их связывает нечто большее, нежели профессиональный интерес. Но не заметил ровным счетом ничего. Подчеркнутая холодность.

Рон сподобился преподавателям Защиты: прикинулся немым и глухим. Он прикинулся бы и слепым, но тогда натыкался бы на однокурсников и предметы.

Гарри хмыкнул и не стал навязываться, тем более что в дверном проеме нарисовался тот, кого в этом кабинете не видели больше года.

— Профессор Снейп, — торжественно представила Уилкис. Так объявляют особо важного гостя. — Директор любезно согласился принять участие в наших дуэлях.

Малфой, кажется, облизнулся от предвкушения.

— Скоро преподавателей станет больше, чем нас, — Гарри наклонился к Гермионе, и только тогда Рон отмер, по-хозяйски накрыв ее руку своей.

— Похоже, это и есть то, чего с нетерпением ждал Ремус. Зрелище.

Снейп самодовольно поджал губы.

— Много времени я уделить не смогу, — процедил сквозь зубы, точь-в-точь как на своих уроках, — но несколько показательных поединков… С кого мы начнем, профессор? — он обернулся к Уилкис, и та пожала плечами:

— Предлагаю попробовать Поттера, Грейнджер, ну, и Уизли, пожалуй.

Гарри не понравилось, с какой интонацией она назвала фамилию Рона.

— Как будто к столу нас подает, — пробормотала Гермиона и передразнила: — Вот ваше меню, профессор.

— По сигналу, — предупредила Уилкис, когда они выстроились друг против друга, трое на трое.

Шесть вспышек вылетели из палочек, слились в белый шар и разлетелись в стороны. Гермиону зацепило сразу, и она, вскрикнув, распласталась на полу. Рон бросился было к ней, но Гарри, позабыв о том, что они не разговаривают, рявкнул: «Все в порядке!»

Снейп издевательски ухмыльнулся, Ремус едва не поддел Гарри, а Уилкис повела палочкой широким жестом, собрав с учительского стола все мелочи и пустив влет на соперников. Рон бросился на пол и потянул за собой Гарри. Чернильница брякнулась о стену и расплескала содержимое.

— Остолбеней! — крикнула Гермиона снизу, угодила Уилкис прямо в грудь и перекатилась к друзьям.

— Есть, — пропыхтел Гарри, отползая за парту, — умница!

— Осталось двое, — констатировал Рон.

— Долго вы собираетесь прятаться? — недовольство Снейпа заглянуло в их укрытие.

— Бомбарда! — завопил Гарри, выставив над партой лишь руку с палочкой.

Стол Уилкис с грохотом взорвался, осыпав Люпина и директора щепками.

— Экспеллиармус!

— Ступефай! — поддержали атаку Рон с Гермионой, но Ремус уже успел прицелиться и, стоило Рону показаться из укрытия, накрыл его заклятием Инкарцеро.

Уилкис, избавившаяся от действия заклятия, но не имевшая права вернуться в сражение, отлевитировала Уизли к однокурсникам, а сама продолжила алчно наблюдать за схваткой.

Спустя пару минут Гарри расправился с Ремусом заклятием-подножкой, закрепил успех очередью парализующих, и теперь они боролись только со Снейпом.

Снейп поднял брови, будто с удивлением обнаружил свое одиночество. Лениво он отражал попытки Гермионы разбить его щит, и весь вид Снейпа говорил о раздутом самодовольстве. Ну, и капельке презрения, как без этого.

Гарри видел, что профессор недоволен своими студентами: не используют невербальную магию, позабыли все, чему он их учил!

Ну что ж, профессор, давайте сыграем по вашим правилам. Собрав волю в кулак, Гарри изо всех сил подумал «Вспыхни!» и указал на Снейпа. Кончик мантии запылал.

— Наконец-то, Поттер, — прошипел он, потушил пламя и едва не пропустил вспышку от Гермионы. — Протего! — Снейп отправил проклятие обратно, оно получилось таким мощным, что бедная Гермиона пролетела через весь класс и сползла на пол.

— Гад! — вне себя от злости заорал Рон, подбегая к ней. — Врежь ему, Гарри! — Гарри понял, что обиды уже забыты.

Но Снейп уже исчез в складках мантии, Гарри замер и приготовился драться с ним, как с настоящим врагом. Они остались один на один.

— Поттер, — послышался едва слышный зов за плечом.

Гарри резко развернулся, успел увидеть сверкнувшие глаза директора и рухнул как подкошенный.

— Браво, Северус! — раздались редкие хлопки, и Уилкис помогла Гарри подняться. Забини вторил ей.

— Это несправедливо! Профессор Снейп гораздо более искусный маг, — воскликнула Падма Патил. — Он воспользовался тем, что мы пока не умеем исчезать и появляться без аппарации!

— Это умение, — едва слышно перебил Снейп, — не входит в школьный курс, мисс Патил. Такая жалость. Поэтому, увы, если вы хотите иметь его в своем арсенале, можете начинать тренироваться хоть сейчас. Все в ваших руках, — выплюнул он, не сдержав досаду. — Жизнь вообще несправедлива. Противник не будет справляться о ваших навыках, Поттер, противник будет использовать свои. Ах да, минус десять очков Гриффиндору за нелестный отзыв в адрес директора, Уизли. Когда мисс Грейнджер научится отражать собственные заклятия, может быть, и я перестану быть гадом.

Снейп попробовал просверлить в Гарри дыру взглядом, но Поттер, взбешенный пренебрежительно-издевательскими аплодисментами Уилкис и ухмылочкой Панси Паркинсон, отвернулся к стене.

Сладкая парочка сволочей и Ремус — третий лишний. Всегда лишний.