Проклятие (гет)

— Что это?

— Крекеры.

— Я была без сознания два дня, а ты приносишь мне пачку печенья? — уточнила Гермиона.

— Что тебе еще надо? — сухо спросил Малфой.

— Ну, не знаю, может, горячий куриный бульон, который придаст мне сил? Или что-то легкое, — пожала плечами Грейнджер, которая, несмотря на то, что пришла в себя еще утром, по-прежнему испытывала сильную слабость и была вынуждена оставаться в постели.

— Шпинат, томленый в сливках? Стейк из лосося? Спаржа на пару для госпожи Грейнджер? — вежливо поинтересовался Драко. А когда она просияла, прищурился и процедил сквозь зубы: — Жри. Свое. Печенье.

Выплюнув последнее слово, Малфой смерил Гермиону тяжелым взглядом и, не давая ей и шанса ответить или возразить, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Чуть громче, чем следовало бы.

Гермиона со вздохом откинулась на подушки. Она знала, что если Малфой исполнит ее просьбу и не сбежит после обряда, с ним будет нелегко. Но она не думала, что с ним будет настолько нелегко.

Они неплохо ладили, пока искали контрзаклинание, даже в некотором роде притерлись друг к другу — она знала, сколько кусочков сахара он кладет в чай, в котором часу просыпается, и еще с десяток нюансов в том же духе. И Драко знал столько же, если не больше, фактов о ней самой. И, святые небеса, Гермионе даже казалось, что Малфой если и не рад, то хотя бы нейтрален к ее попыткам ободрить его и поддержать. По крайней мере, он больше не плевался ядом и не шипел что-то там о жалкой в своей жалости Грейнджер после каждого доброго слова, сказанного в его адрес.

А теперь они не просто вернулись к отправной точке, а откатились назад лет на десять.

Гермиона понимала — ему нелегко. Такой человек просто не может в один миг заделаться добряком и альтруистом. Все в нем отторгает такой путь, и без сторонней помощи вряд ли он способен на него ступить. Но то, что Драко остался, заботился о ней, пока она металась в горячечном бреду, о чем-то да говорит. Ему просто нужно еще немного помощи в принятии того, что изменения, которые он не может не замечать, никакая не слабость, а уж скорее наоборот.

Верила ли Гермиона в то, что Малфой способен отказаться от плана побега? Признаться, нет. Или да. Или нет? Ну, может, и да, но не до конца. Она искренне надеялась. И до сих пор не могла понять, что побудило его принять такое решение. Ведь ей самой так и не удалось найти верные слова, чтобы убедить его остаться.

И когда Грейнджер, очнувшись, нашла в себе силы слабо сжать его ладонь и плохо слушающимся языком пробормотать слова благодарности, Малфой повел себя самым непредсказуемым образом. Вместо ответного рукопожатия или хотя бы обычного кивка, он вскочил словно ошпаренный, метнулся к двери и, прежде чем вылететь из комнаты, одарил Гермиону взглядом, которым, пожалуй, Медуза Горгона смотрела на своих жертв.

За исключением этого эпизода и злосчастных крекеров, которые он принес ей на обед, ее взаимодействие с Драко Малфоем полностью отсутствовало.

Грейнджер потянулась к тумбочке за пузырьком с тонизирующим зельем, когда помещение озарило мерцающее свечение. Посреди комнаты стоял полупрозрачный сияющий олень. Что ж, Гермиона знала, что так будет.

* * *

— Что с ним произошло? — встревоженно спросила она.

— Расщепило, — пожал плечами Драко. — Наверное, не рассчитал силы, перенося нас, или ему помешал барьер, который эти олухи установили. Не знаю, у меня нет объяснений.

Грейнджер отработанными движениями поправила повязки на теле спящего домовика.

— Что ты ему даешь? Какие зелья?

— Стандартный набор, — ответил Малфой, — и на удивление — ему помогает это лучше, чем нам, людям.

— Не в зельях дело, — отмахнулась Грейнджер, — домовые эльфы выносливее людей, и способность к регенерации у них... Эй, ты куда?

Малфой молча вышел из комнаты, не дослушав ее объяснения. И Гермиона, торопливо и как можно тише прикрыв за собой дверь, последовала за ним, догнав уже в гостиной. Грейнджер плотнее запахнула полы мантии, надетой прямо на голое тело. Ее аккуратно сложенную одежду Малфой благополучно забыл прихватить после ритуала, а искать в очередном магловском доме что-то взамен времени не было — как только она смогла подняться с постели, тут же поспешила осмотреть Сэмми.

— Как будто я еще не все видел, — сказал Драко, заметив ее жест и сопровождая свои слова кислой усмешкой.

— Да и не только видел, — неловко пошутила Гермиона, — после такого ты обязан на мне жениться.

— Или удочерить, учитывая, сколько возни было после с твоей лихорадкой.

— Или сказать “спасибо”, за то, что сделала для тебя, — Грейнджер выжидающе посмотрела на Малфоя.

Пауза затянулась на несколько секунд, пока Малфой по всей видимости боролся с необходимостью выразить благодарность и желанием съязвить.

— Спасибо, — коротко произнес он.

— Хорошее воспитание победило, это успех, — Гермиона позволила себе легкую улыбку.

Драко промолчал, глядя куда-то в сторону.

— Как они нас нашли? — озадаченно спросила Грейнджер, возвращаясь мыслями к антитрансгрессионному барьеру, как к возможной причине ранений Сэмми.

Малфой пожал плечами и отрицательно покачал головой, давая понять, что сказать ему нечего. Мерлин, если бы кто-то платил ему за каждый вопрос, на который он не знает ответа.

Драко прошелся вдоль окна, вдоль книжных полок и замер у камина, глядя на тлеющие угли. На Гермиону он не смотрел.

— Знаешь, Гарри назначил мне встречу, — поделилась она, — вполне предсказуемо. А теперь, когда моя палочка у них, связать меня со всем этим... Вопрос времени.

Когда Малфой понял, что совершенно забыл о волшебной палочке, которую Гермиона выронила во время обряда, он почувствовал себя настоящим идиотом, которого голые сиськи заботили больше, чем собственная безопасность.

Не то чтобы его сильно волновало, что теперь Поттер узнает о связи своей подружки со всем этим делом, но в таком предприятии важно не оставлять зацепок и следов, а он...

— И чего хочет от тебя наш Потти?

— Наверное, спросить, какого черта я вытворяю, — невесело усмехнулась Гермиона.

— И ты пойдешь?

— Конечно. Я же должна убедить его дать нам время.

Малфой кивнул, избегая встречаться взглядом с Грейнджер. Заложив руки на спину, он собрался было окончить этот разговор и покинуть комнату, но Гермиона, с непонятно откуда взявшимися силами и прытью, загородила ему проход.

Она не любила ходить вокруг да около, терзаясь предположениями и догадками. Малфой вел себя с ней не так, как три дня назад, и она не понимала, почему.

Сейчас он был либо необоснованно резок, либо вообще никак себя не проявлял, являя ей свою отстраненность и безразличие. Что-то в этом было помимо стандартного набора малфоевских комплексов и тараканов, она чувствовала это.

И Гермиона не была бы самой собой, не попытайся она выяснить в чем дело. Малфой, который стоял перед ней, был типичным Малфоем. Но она-то видела и другую его сторону. И мириться с такой переменой в поведении она не хотела. Носиться с малфоевскими бзиками как с младенцем, не было ни сил, ни желания.

— Малфой, что происходит? — прямо спросила Гермиона.

— О чем ты? — равнодушно поинтересовался он, принимаясь разглядывать свой маникюр.

— О том, как ты ведешь себя. В чем дело?

— Ни в чем.

— Тогда почему ты то избегаешь меня, то ведешь себя так, будто я твой враг номер один? — не отступала Гермиона.

— Вспомнил вдруг, как я тебя ненавижу, Грейнджер, — спокойно ответил Драко.

— Опять? — раздраженно отозвалась Гермиона, которую вся эта бессмыслица и недосказанность начинала выводить из себя.

Как и его ленивая манера тянуть слова. И мина на лице, будто вся мировая скука и тоска обрушились именно на его голову. И, Мерлин Великий, как же ее бесит его привычка надевать на себя этот равнодушно-надменный образ мини-Люциуса, как только тема разговора начинает его напрягать. Хочется подойти и тряхнуть этого поганца как следует, лишь бы добиться от него хоть каких-то эмоций. Даже когда он хлопает дверью, выбегая из комнаты, в этом больше правды, чем в текущем разговоре.

— Тогда почему ты остался?

— Может, поэтому и остался? — Драко наконец встретился взглядом с Гермионой.

Однако вопреки всем законам романтической литературы, где встреча “его” и “ее” глаз непременно высекает искры и провоцирует предоргазменное состояние, взгляд Малфоя был настолько нейтрален, что, пожалуй, на утреннюю овсянку он смотрел с большей эмоциональностью, нежели в данный момент на Грейнджер.

Драко попытался было ее обойти, но не тут-то было. Гермиона была настроена решительно.

— Мы не договорили, — безапелляционно заявила она, заслоняя собой дверь.

А Малфой нарочито медленно вытащил из рукава волшебную палочку, довольно усмехнулся, когда рука Гермионы ощупала безнадежно пустой собственный рукав, и с хлопком исчез.

Когда он материализовался за ее спиной, Грейнджер обреченно закрыла глаза, облокотившись на дверной проем. Она слышала удаляющиеся шаги Драко. И могла поклясться — на его лице сейчас играла самая мерзкая из всех мерзких ухмылок, что только видел этот свет.

* * *

Рейд по одежным шкафам и комодам принес ей неплохую добычу. Когда все еще разгоряченная после душа, с вьющимися пуще обычного влажными волосами, Гермиона примерила свои трофеи (футболку да джинсы, найденные в спальне, судя по всему — подростка), она нашла свой облик вполне достойным. Куда лучше пыльной дорожной мантии, которая чего только не повидала за прошедшие дни.

Как назло, стоило хотя бы вскользь припомнить недавние события, на ум моментально приходил эпизод. Стыдоба. Негоже взрослой здравомыслящей девушке предательски краснеть. Хвала небесам, Малфой тот еще гад, но ведет себя — не придраться. Будто ему действительно абсолютно безразличен этот нудистский шабаш, который имел место быть. А может, ему действительно все равно?

Все равно ли ему, и какой отклик в ней самой находит данная мысль, Гермиона решить не успела, потому что ее привлек звон стекла, который доносился из приоткрытого окна, выходившего во внутренний дворик.

Двор был очень небольшой, наверное, даже чуть меньше традиционного, что обычно прилагается к магловским городским домам. Клочок земли с не самым ухоженным газоном, парой цветущих кустов да маленькая терраска, где и обнаружился источник странного звука — всего навсего Драко Малфой с парой пивных бутылок.

Увидев Гермиону, он, вопреки ожиданиям, не наградил ее убийственным взглядом и не сделал вид, будто ее здесь нет, а лишь протянул уже початую бутылку пива, поудобнее устраиваясь в плетеном кресле.

Вечерело. Сад исходил шорохами и шелестами, запахом свежей зелени, цветов и сырой земли. В воздухе было влажно и прохладно.

— Никогда бы не подумала, что увижу Драко Малфоя с магловским пивом, — сказала Гермиона, удобно устраиваясь в садовом кресле по левую руку от Малфоя, — которое он, вдобавок, предлагает мне.

Грейнджер приняла бутылку из его рук и, немного погодя, сделала малюсенький глоток. Горькое. Она терпеть не могла такую бурду.

— Ты оскверняешь мое пиво своим происхождением, девчонка, — прищурившись, продекламировал Малфой нарочито сварливым тоном.

Гермиона попыталась было сдержать улыбку, но получилось у нее из рук вон плохо. Глядя на ее тщетные попытки, Драко только довольно хмыкнул.

— Все это имеет значение пока ты сыт, здоров, а твоя задница в тепле и безопасности. Убери что-то одно из этого, и, ба-ам, — Малфой отсалютировал Грейнджер напитком, — все идет нахрен.

Он замолчал, глядя на какую-то точку на линии горизонта и периодически прикладываясь к бутылке.

Какое-то время Гермиона обдумывала сказанное им и поражалась резкой смене его настроения — несколько часов назад Малфой ясно дал понять, что на разговор не настроен, а сейчас ни с того ни с сего разоткровенничался.

— Твои родители тоже пришли к такому выводу? — осторожно спросила она.

— Это забавно. Ты так аккуратно обходила стороной вопросы о моих родителях. Хотя могу поспорить, они раздирают тебя на части с первой нашей встречи в твоем кабинете, — Малфой усмехнулся, глядя на притихшую Грейнджер.

Она молчала, ожидая его ответа, а Драко не торопился. Он то принимался разглядывать горизонт и небо, то переводил взгляд на Гермиону.

— Нет, они к такому выводу не пришли, — наконец ответил он. — Спрашивай, Грейнджер, я не побегу в гневе резать маглов и не взорвусь.

Гермиона чувствовала себя двояко. Совесть кольнула острой шпилькой от мысли, что она так бесцеремонно лезет в столь деликатную тему, но жажда разобраться и узнать правду покоя не давали уже давно.

— Ты ничего не говорил про отца, — начала она, как можно аккуратнее подбирая слова. — Понятно, что Министерство его местонахождение не волнует, раз они прицельно ищут именно тебя. С ним уже, э-э... — Гермиона замялась, в поисках наиболее нейтрального выражения: — Он уже не интересует их?

Малфой со смешливым огоньком в глазах наблюдал за попытками Гермионы сформулировать свой вопрос. Когда ее вымученная фраза наконец прозвучала, он слегка поцокал языком и покачал головой.

— Браво. Избежать слов “жив” и “умер” было нелегко, но ты это сделала, — усмехнулся Драко. — Вряд ли Министерство будет интересоваться мертвецом, Грейнджер.

Что ж, то, что с Люциусом что-то произошло, ей было ясно с самого начала. В конце концов, он был первым и самым явным винтиком этого загадочного проклятия. Если уж создана целая группа, занимающаяся именно этой темой, логично предположить, что начали они с Люциуса Малфоя.

— Что произошло? — тихо спросила Гермиона.

— Случай на производстве.

— Ч-что? — переспросила она.

— Несчастный случай в Азкабане, — пояснил Малфой чересчур смешливым и легким тоном для такой нелегкой беседы. — Да, такое случается. Особенно, когда кому-то это очень надо.

Может, кого-то и могла обмануть эта неуместная для такой болезненной темы манера повествования, но уже не ее. Малфой был предсказуем — если предмет разговора нельзя было сменить, он вел себя как по сценарию — демонстрировал утрированное безразличие к теме разговора.

— А Нарцисса? Что случилось с ней?

Драко откинулся на спинку кресла, глядя куда-то поверх головы Гермионы.

— Она отвлекала их, чтобы я мог уйти, — спокойно сказал он. — Может, сдали нервы у кого-то из парней Поттера. А может, моя мать была настолько хороша, что не оставила им выбора.

Гермиона пригубила отвратительный напиток, пытаясь как-то справиться с хороводом мыслей в своей голове.

— Ты знал, что она собирается сделать? Я имею в виду ее поступок, он был для тебя предсказуем? Или нет?

— Знал ли я, что моя мать собирается переключить внимание мракоборцев на себя, чтобы я мог уйти? — уточнил Малфой. — Грейнджер, ну конечно, я знал. Это вообще-то трудно не заметить.

— И ты позволил ей так рисковать? Зная, насколько это опасно? — ошарашенно спросила Гермиона.

На ум ей сразу пришли собственные родители, ради спасения которых она бы без раздумий отдала все. И саму себя в первую очередь

— Гермиона, — Драко чуть наклонился к ней, — думай, что хочешь. Но когда дети хоронят своих родителей — это нормально. А когда наоборот — нет.

Грейнджер только и могла что, нахмурившись, сосредоточенно смотреть куда-то вглубь сада, путаясь в собственных противоречивых эмоциях, примеряя все эту ситуацию на себя.

— Это бы свело ее с ума, — продолжал Малфой, — знай она, что не сумела их остановить. Такой исход — лучшее, что могло быть для моей матери в сложившейся ситуации.

— Это звучит страшно, — тихо сказала Гермиона, — я бы так не смогла.

Малфой издал звук, который, видимо, означал, что он совсем не удивлен.

— Все это, — он сделал неопределенный жест рукой, — подкосило ее. Мама таяла на глазах, так что это был лишь вопрос времени. А что может быть правильнее, чем отдать жизнь за своего ребенка?

— То, как она поступила... Как ты поступил, это очень сильный поступок, — ответила Гермиона, — и смелый. Как и то, что ты сейчас здесь. Они бы гордились твоей храбростью.

— Грейнджер, ты серьезно? — невесело рассмеялся Драко. — Родители бы назвали меня идиотом. Я должен был бежать, как только “разобрались” с моим отцом, а не пытаться решить нерешаемую задачу.

— То, что ты больше не незрелый мальчик, который идет на поводу у навязанных идеалов, не делает тебя идиотом. У каждого из нас свой путь, и он вовсе не должен повторять путь наших родителей.

Гермиона придвинулась к Малфою и стойко выдержала пристальный взгляд, которым он смерил ее.

— Сплошная безвкусица и пафос, Грейнджер, меня сейчас стошнит, — медленно проговорил он, отворачиваясь от нее. — Да, меня тошнит от тебя. От твоего всепонимающего взгляда. От этих "типа" правильных слов. Ты даже улыбаешься как-то слишком... Нелепо. Тошнотворно. Совершенно отвратительно.

Гермиона в сердцах стукнула Драко по коленке.

— Ты вообще нормальный? — с вызовом спросила она. — Неделю назад после стольких лет ты наконец вел себя как человек, а не безмозглый тролль! А сейчас! — Гермиона издала звук, напоминающий нечто среднее между рыком и фырканьем. — Ты можешь нормально разговаривать со мной или нет?

Малфой молча сделал глоток, глядя на то, с каким жаром и запалом Грейнджер нападала за него, и потер ушибленную коленку.

— Нет, не в этой вселенной, — весело ответил он.

— Можно подумать, в другой бы что-то поменялось, — зло огрызнулась Гермиона. Она уже всерьез подумывала о том, чтобы запустить в него своей почти полной бутылкой.

— Конечно поменялось бы, — кивнул Драко. —Где-то в параллельном мире я бы пришел к тебе на прием. Ты бы вылечила меня от чего-то очень опасного, а потом, — он внимательно смотрел на все еще рассерженную Грейнджер, — я бы пригласил тебя выпить кофе.

Гермиона, нахмурившись, ответила на внимательный взгляд Малфоя, а затем молча принялась рассматривать сад. Нельзя сказать, что она чувствовала себя, будто ей вылили ушат воды на голову. Хоть она и не витала в облаках, а твердо стояла на бренной земле, доля женского романтизма и чутье на еле уловимые нотки симпатии у нее все же были. За резкой сменой малфоевского настроения, за его переменчивым отношением к ней самой должно было быть что-то помимо страха перед неясным будущим и неуверенности в правильности собственных действий.

Да и, признаться, им действительно было хорошо вместе. Не только говорить, пикироваться друг с другом, обсуждать все на свете и все в таком духе, но и молчать им было более, чем комфортно. Как будто они попробовали это очень много лет назад, а сейчас вдруг вспомнили, насколько притягательна для них эта разделенная друг с другом тишина.

— Полегчало? — наконец спросила Гермиона, понимая, что озвучил он это не для нее, а для самого себя, в первую очередь.

— Да-а, — рассмеявшись, согласился Малфой, — а ты просто чудо-женщина, Грейнджер.

— Это еще один тонкий маневр, чтобы меня оскорбить?

Драко отрицательно покачал головой.

— Нет, вовсе нет. Хотя... — он хитро прищурился, потирая руки. — Шучу. Любая бы на твоем месте... Ну, ты знаешь, девушки любят конкретику в таких вопросах.

— И не говори. А тут какое-то мутный намек на гипотетическое свидание в альтернативной вселенной, — Гермиона сложила пальцы латинской буквой V и сделала ими жест, который должен был означать сомнительность вышесказанного.

Они обменялись тихими смешками, а затем оба, расслабившись в плетеных креслах, слушали тишину, шорохи и запахи вечернего сада. Драко то и дело прикладывался к пиву, и когда расправился со своей бутылкой, молча принял из рук Гермионы ее, почти нетронутую.

Удивительно, как одна короткая фраза способна освободить нас. Как будто он скинул тяжелый груз, который много дней таскал на себе. Завтра он проснется, и опять начнется безрадостная ерунда с неопределенным финалом. Зато сейчас ему легко и свободно и очень приятно просто молчать вдвоем.

— Знаешь, я бы согласилась, — произнесла Гермиона после долгой паузы и, поймав вопросительный взгляд Драко, продолжила: — Выпить с тобой кофе. В параллельном мире я бы обязательно согласилась.

— Ай-й, Грейнджер, — шутливо скривился Малфой, — не стоило этого говорить.

— Почему нет?

— Не надо усложнять, — объяснил он.

А когда Гермиона накрыла его ладонь своей и слабо сжала, ему вдруг подумалось, что это все как-то чересчур приторно и отдает дешевым романом. Ночь, сад, он и она. И по законам второсортного чтива, сейчас бы ему целовать Грейнджер, пьянея от запаха и тепла ее тела, а потом подхватить на руки, подняться на второй этаж и, пинком захлопнув за собой дверь спальни, до самого рассвета не отпускать ее.

Но это было бы уместно лишь в стремительно развивающейся истории со счастливым концом. Где двоих сталкивает судьба, и они проходят путь от ненависти до робкой привязанности.

А его, Драко, история совсем не такая. Поэтому он скинул ладонь Гермионы, и твердо повторил:

— Не усложняй.

А что она? А ей оставалось лишь озвучить ложь, которую каждый из нас говорил хотя бы раз, оказавшись в безнадежной и тупиковой ситуации.

— Все будет хорошо, — сказала Гермиона, — мы обязательно найдем выход.

Так они и сидели, наслаждаясь молчанием друг друга и тишиной, пока вечерняя сырость и холод не вынудили их отправиться в спальню, каждого — в свою.