Проклятие (гет)

Он не помнил, как оказался здесь. Точнее знал теоретически, что он как-то сюда добрался. Но как именно он это сделал? Пришел пешком? Трансгрессировал? Воспользовался камином?

Драко осмотрелся. Небольшое помещение, деревянные панели на стенах. Было бы совсем темно, если бы не десяток свечей, паривших в воздухе. И он, абсолютно нагой, в центре пентаграммы, мелом начерченной на полу.

Несмотря на странное ощущение нереальности происходящего, Малфой точно знал, что он должен делать. Опустившись на колени, Драко крепко сжал палочку и, направив на левую ладонь, одними губами прошептал заклинание. Ладонь рассек глубокий порез. Малфой с силой сжал руку в кулак, поморщившись от неприятных ощущений. Капли крови мерно застучали об пол. Другой рукой Драко принялся чертить в воздухе руны. На секунду они проявлялись ярким свечением, растворяясь уже в следующее мгновение.

Время и место выбраны идеально. Драко чувствовал Силу, которая била ключом. Место Силы, что словно водяная жила, скрывалось в тысячах футах под землей. Воздух был пронизан магией. Как и всегда в этот день. В День Весеннего Равноденствия границы миров стирались, позволяя магии беспрепятственно перетекать из реальности в реальность.

Одна руна сменяла другую, и вот наконец голос зашептал слова древних формул. Драко трясло, то ли от холода, то ли от Силы, что раз за разом накатывала волнами, растекаясь по венам.

Мерлин, началось!

На руках выступили вены и сосуды. Руки покрывались чудным узором, будто кто-то накинул на них черную сеть. И эта сеть пульсировала в такт биению сердца. Кисти, предплечья, низ живота, лицо — все было покрыто десятками, а может даже сотнями пульсирующих сосудов и капилляров, стремившихся к сердцу. Драко сильнее сжал рассеченную руку и увидел, что кровь, стекавшая на пол, сменила свой алый цвет на угольно-черный. Значит, он все сделал правильно.

— ...sanguis novus est, — на выдохе прошептал Малфой окончание формулы.

Несколько секунд ничего не происходило. Только продолжала пульсировать черная сеть, заполнившая собой все нагое тело. Казалось, это продолжалось целую вечность. Но наконец смоляной узор стал отступать, возвращая крови багряный цвет.

Драко шумно выдохнул, пытаясь справиться с дрожью. Он следил за тем, как светлеют и вовсе растворяются сосуды, дюйм за дюймом освобождая кожу. Осталось совсем немного возле самого сердца.

Малфой ничего не успел ни подумать, ни осознать. Чернота накрыла его, отправляя в забытье.

* * *

— Ау, Гермиона, ты с нами? — Гарри пощелкал пальцами перед носом подруги, которая уставилась остекленевшим взглядом на чашку чая.

Приглушенные и очень далекие голоса друзей доносились как будто из-под толстого слоя воды. Сознание Гермионы пребывало в каком-то вакууме, где не было ни красок, ни звуков — ничего. Вдруг пустота дала трещину, и мир наполнился ощущениями — раздраженными голосами друзей, ароматом чая, шумом улицы, красками и запахами цветущей весны.

Трое друзей сидели на открытой веранде их любимого местечка в Косом переулке. Заведение было точной копией горячо любимой в школьные годы чайной в Хогсмиде.

— Я... Гарри, прости, — Гермиона слабо улыбнулась, — о чем мы говорили?

Гарри неопределенно махнул рукой, отвечая на ее улыбку.

Их чайные посиделки перед началом трудовой недели были милой традицией и настоящей отдушиной, позволяющей отвлечься от хлопот и проблем.

— Гермиона, ну сколько можно думать о работе, а?

О работе? Возможно, да. Или нет... Девушке казалось, что до возгласа Гарри “Ау, Гермиона!”, ее физически здесь... не было?

“Что за бред?” — подумала Гермиона, извиняюще улыбаясь друзьям.

— Мерлин, кто о чем, а Гермиона Грейнджер... — обреченно начал Рон.

Гарри опасливо покосился на подругу. Работа — тема опасная для их троицы. Ненавистная, болезненная для Рона. И горячо, а иногда даже фанатично, любимая Гермионой.

— К твоему сведению, — перебила его Грейнджер.

— ...опять о том, что уже сидит у меня в печенках, — не обращал внимания Уизли на попытки девушки прервать его излияния.

— Рон!

— ...о своей чертовой целительской практике, чтоб ее соплохвост сожрал!

— Рональд Билиус Уизли! — Грейнджер несильно стукнула кулаком по столу, грозно воззрившись на него. — К твоему сведению...

— Мерлин... — прошептал Рон, закатив глаза и прячась за свежим выпуском “Пророка”.

— К твоему сведению! — наконец перехватила инициативу Грейнджер. — Я регулярно выслушиваю о квиддиче и “охеренных ножках”! Так что будь любезен и потрудись сделать вид, что и мои интересы тебя хоть каплю волнуют! — девушка гневно сверкнула глазами, переводя взгляд с одного друга на другого. — Вас обоих!

Гарри смущенно буркнул что-то примиряющее, глядя, как Гермиона нервно кромсает вилкой кусок пирога, пока Рон с подчеркнутым интересом сосредоточился на газете.

Повисшую в воздухе паузу прервал возглас Грейнджер. Она вскрикнула и выхватила у друга “Пророк”.

— Смотрите, вот здесь!

Троица уставилась на изображение, занимавшее неприлично мало места на самой последней странице выпуска.

— Мать моя Моргана, это же... — Рон выпучил глаза то ли от удивления, то ли от ужаса.

— Нарцисса Малфой, — подытожил Гарри, нервно передернув плечами.

Гермиона пробежала глазами по статье. Хотя, статьей это можно было назвать с натяжкой. Пара скупых строк о том, что миссис Малфой скончалась, следствие ведется. Далее приносились соболезнования ныне единственному отпрыску дома Малфоев, и далее, и далее.

С колдографии на друзей строго смотрела и поджимала губы сдержанная и чопорная Нарцисса Малфой. Даже на мизерном портрете на последней странице газеты она выглядела идеально.

— Вот это да, — выдохнул Рон, — что произошло? Она вроде не собиралась... — и осекся, осознав, как глупо прозвучали его слова.

— Это не наше дело, что там произошло, — отрезал Гарри, отодвигая от себя пустую чашку.

Рон с удивлением уставился на товарища. Чего-чего, а такого ответа он точно не ожидал. Любознательность Поттера давно стала притчей во языцех. Да, в таком вопросе любознательность — нонсенс, но все же, это ведь Малфои, с их-то прошлым!

— Гарри прав, Рон, — строго произнесла Грейнджер, демонстративно избегая взгляда Рона, — это касается исключительно семьи Малфой.

Хотя, признаться, ее и саму смутило неожиданное известие. Может, стоило попросить Гарри узнать об этом в Министерстве?

Но не могла же Гермиона поддержать любопытство Уизли после его хамского поведения! И еще хуже — ввязаться в очередную бессмысленную перепалку с Роном! Святая Моргана, дай ей терпения!

* * *

Самый перспективный колдомедик столетия по версии журнала “Колдомедицина сегодня” заглянула в ежедневник для проверки списка пациентов на текущий день.

Несколько старых знакомых, особых любителей экспериментировать с экзотическими растениями и животными.

Парочка снобов, которым чувство собственной важности не позволяет обратиться в муниципальную лечебницу и вынуждает втридорога оплачивать услуги частного колдомедика.

Трое новых клиентов, и один из них с очень необычным именем. Гермиона даже издала тихий смешок.

Для новых пациентов следовало подготовить договор. Ничего особенного, просто вид магического контракта о неразглашении личных данных лечащегося. Хоть это были и не слишком сложные чары, но все же Гермионе пришлось потрудиться над их созданием, и в душе она очень гордилась своим изобретением.

Грейнджер легко взмахнула над пергаментом палочкой, выводя одной ей знакомые фигуры и нашептывая слова заклинания. За этим занятием ее и застал первый пациент.

Не отрываясь от пергамента, Гермиона свободной рукой сделала приглашающий жест в сторону кресел. Боковым зрением она видела, как темный силуэт переместился от камина к мягкому креслу и выжидающе замер.

Взмах волшебной палочки, и на долю секунды пергамент вспыхнул золотистым светом. Готово.

— Мистер Ретт Батлер? Серьезно? — девушка опустилась в кресло, с неприязнью встречаясь взглядом с молодым человеком.

* * *

Гермиона Грейнджер его удивила. Оказывается, она не заумная книга, которой придали невнятную внешность угловатой девчонки, а девушка.

Пожалуй, он впервые отметил это, когда увидел то интервью в журнале. Статью сопровождало большое изображение мисс Всезнайки. Вопреки ожиданиям, с колдографии на читателей внимательно взирала вовсе не сутулая растрепанная зубрила, а молодая женщина с копной аккуратных локонов и удивительно живым взглядом.

“И парой отнюдь недурных ножек!” — вдруг подметил он.

Драко Малфой сделал этот вывод неожиданно для себя, пока пересекал кабинет Гермионы Грейнджер от камина к креслам.

“Ноги Грейнджер? Ну-ну”, — одернул себя Драко, устраиваясь поудобнее. Он всматривался в пергамент, озаривший комнату яркой вспышкой света.

— Мистер Ретт Батлер? Серьезно?

— Мне нравится это произведение, — произнес Малфой, конечно, привычно растягивая слова.

Гермиона поморщилась: то ли от манеры, которой была произнесена фраза, то ли от того, что заносчивый говнюк Малфой знает и любит “Унесенных ветром”.

— Зачем ты пришел? Зачем скрыл свое имя? — колдоведьма постукивала палочкой по столу, рассматривая бывшего однокурсника.

Язык вряд ли бы повернулся назвать его красавцем, уж точно он был не похож на идеальных золотоволосых волшебников со страниц “Ведьминого досуга”. Но что-то приятное и цепляющее в чертах лица было.

“Статное и... породистое? Что за ерунда? Самоуверенный говнюк — вот характеристика в самый раз!” — мысленно фыркнула Гермиона.

— Десять баллов за вежливость, Грейнджер, — ехидно хмыкнул Малфой, — если ты всех пациентов так встречаешь, я удивлен, что они у тебя вообще есть.

Гермиона глубоко вдохнула и выдохнула. Его тон ее не удивил. Выдержка и профессионализм.

“Ну не засранец ли?” — услужливо подкинул внутренний голос риторический вопрос.

— Ты не ответил.

— Ах да, какой я бестактный, — наигранно удивился Драко и сделал эффектную паузу. — Я пришел, чтобы получить лечение. Невероятно, правда? — Малфой закинул ногу на ногу, демонстративно развалившись в кресле.

— А второй вопрос — почему не записался на прием под своим именем, ну, я полагаю, это не должно удивлять владельца частной консультации, если у него, конечно, есть хотя бы унция мозгов, — закончил Малфой, нарочито рассматривая свой маникюр.

Гермиона молчала, сверля Драко взглядом.

— Послушай, Грейнджер, — начал тот, прерывая затянувшуюся паузу, — ты не горишь желанием находиться со мной в одном помещении, я это понимаю. Но, увы, мне это безразлично. Сейчас мне нужна твоя заумная голова и профессиональные навыки.

“Кажется, мир сошел с ума, раз чертова Грейнджер — мой единственный шанс”, — Малфой неуютно заерзал в кресле.

Драко внезапно поднялся и, заложив руки за спину, показательно прошелся по кабинету. Грейнджер, мать ее, все еще не проронила ни слова. Его легкое волнение начинало перерастать в легкую панику.

Гермиона внимательно следила за бывшим однокурсником.

“Кожные покровы бледнее обычного, серые тени под глазами, бескровные губы”, — мысленно отметила она чутким взором профессионала.

— Ну хорошо, — спокойно произнесла Гермиона, — извинись за то, что годами вел себя как придурок, и перейдем к делу.

— Это шутка? Нам что, опять по двенадцать? — мгновенно вскипел Драко.

Малфой враждебно сощурился, наблюдая, как губы девушки подернулись тенью язвительной улыбки.

— Может, мне еще и на колени перед тобой встать? — прошипел Драко.

— Малфой, я не шучу, — предупреждающе произнесла Гермиона, — либо так, либо выметайся из моего кабинета.

Девушка кивнула на камин, смерив Драко презрительным взглядом. Она не сомневалась, что он уйдет.

Однако уходить Драко Малфой не собирался.

После войны под сводами поместья Малфоев с завидной периодичностью звучала фраза о том, что может их род — вовсе не род героев, но они превосходно выживают и приспосабливаются.

“Надеюсь, ее магловские мозги хотя бы вполовину так хороши, как все говорят. А не то я засуну ей эти извинения так глубоко в...” — Драко остановил внутренние излияния оскорбленной личности. Он выпрямился и, приторно улыбаясь, изобразил легкий поклон в сторону собеседницы.

— Грейнджер, пожалуйста, прости меня, — процедил Драко, буравя взглядом однокурсницу, которая, впрочем, смотрела в ответ не менее пристально, — за то, что имел неосторожность неоднократно задевать тебя и твоих милейших друзей в годы нашей ветреной юности.

Хотя глаза и метали молнии, губы Малфоя растянулись в угодливом оскале.

Выдержав триумфальную паузу, Гермиона приглашающе махнула рукой в сторону кресла, сопроводив жест не менее приторной, чем у Малфоя, улыбкой.

— Начнем.