Где-то рядом (джен)

— Иди ко мне, — ласково позвал Ньют. Ухватившийся всеми конечностями за ветку ниффлер заинтересованно повернул мордочку в сторону протянутой руки. — Не бойся.

Ниффлер поводил из стороны в сторону клювом, принюхиваясь, и, не впечатлённый пустой ладонью, продолжил своё восхождение, неуклюже пытаясь изобразить из себя ленивца. Какая бы сила ни заставила его отправиться на исследование новых территорий, позволять ему и дальше подвергать себя опасности Ньют не собирался. Пришлось воспользоваться раз сработавшей уловкой, на этот раз вместо медальона предложив пару сиклей.

— Вот так, — расслаблено улыбнулся Ньют, ссаживая ниффлера с рук у миски, полной червей. — Не шали.

В будущем необходимо соорудить для зверька новое жилище. Нора у корней дерева или выстланное сухой травой дупло невысоко над землёй подойдут. И, может, несколько укротят его любознательность.

Ньют выбрался из чемодана и, оглядевшись по сторонам, снял предусмотрительно наложенные магглоотталкивающие чары. Здесь, в одном из многочисленных лондонских переулков, в которых едва могли разминуться двое, он чувствовал себя спокойней, чем в Министерстве. В меньшей степени опасался, что кто-то заметит его вылезающим из чемодана и поинтересуется, есть ли у него разрешение на дополнительные расширяющие чары.

Смахнув успевший тонким слоем покрыть крышку снег, Ньют взял чемодан за ручку и скорее поспешил на остановку. Аппарировать по незнакомому адресу он не решился, а Каминную сеть Тесей в записке попросил не использовать. К маггловскому транспорту, в отличие от многих других магов, Ньют предубеждения не испытывал и по опыту своих кратких европейских путешествий держал в кармане немного монет. И всё же, когда рядом остановился потёртый автобус цвета хаки с заделанным досками окнами, и Ньют, высоко подняв воротник пальто, чтобы укрыться от мелкого снега, поднялся на второй этаж, он испытал лёгкий укол беспокойства.

Автобус двинулся на север мимо ларьков, где продавали жареную рыбу с картошкой, чей запах мешался с ароматом печёных каштанов. Желудок недовольным бурчанием напомнил, что, покормив ниффлера и лукотруса, о себе Ньют совершенно забыл.

Рядом, держась за руки, сидела негромко переговаривающаяся парочка.

— Какое счастье, что так долго ехать.

— Но мы же завтра опять увидимся, Питер.

— Если, конечно, ночью наш убийца нигде не объявится, тогда я буду вынужден выйти на службу…

— Ах, Питер, я так надеюсь, что этого не произойдёт.

— Но ведь…

— Я по тебе скучаю.

И так сжавшийся в самом углу Ньют попытался слиться с бортиком. Он смотрел на мелькающие витрины, сверкающие, точно льдинки, и липкий снег, хлопьями опадающий на тротуар; на грязные воды не спешившей замерзать Темзы. Несколько судов плавно скользили по тёмной речной глади, и, прищурившись, в свете мостовых прожекторов можно было разглядеть людей, снующих туда-сюда по палубам.

— Тише, Питер, — рассмеялась девушка. — Ты сломаешь пластинку.

— К чёрту пластинку!

Ньют сошёл за одну остановку до нужной, увидев лавку кондитера. Купив на оставшиеся маггловские деньги лакричные палочки (от привычных с детства эти отличались тем, что вкус их не менялся в процессе жевания) и спросив у постового, в какую сторону ему свернуть на перекрёстке, он быстрым шагом направился к цели, по привычке стараясь запомнить путь.

По обеим сторонам дороги располагались дома, выстроенные в линию. В три этажа, из потемневшего от смога кирпича, они были совершенно одинаковыми, если не считать номеров на дверях, которых всё равно было не видно, и разного цвета штор на освещённых окнах.

Ньют усмехнулся. Да, с Тесея, с его любовью к одинаковым рубашкам, сталось бы поселиться в таком районе. Хотя Ньют не был уверен, что идёт именно домой к брату, но куда же ещё?

Нужный дом отличался от прочих тем, что его, очевидно, никто, кроме Ньюта, не видел. Взгляд дожидающегося работы, присев на край парапета, мальчишки в красно-чёрной форме стал рассеянным, стоило Ньюту пересечь невидимую границу между миром обычным и миром магическим. Мотнув головой, мальчишка вернулся к наблюдению за прохожими.

Табличка, прикрученная к стене, гласила, что в этом доме располагается лавка мистера А. Планкетта, ювелира. Достав из кармана записку и сверив номера, Ньют взялся за дверной молоток.

Тук-тук!

Дом оставался тих. Тогда Ньют постучал ещё раз, громче.

Ему открыл немолодой мужчина в лиловом китайском халате. Аляповатые птицы хаотично перемещались по ткани, привлекая всё внимание к себе.

— Вовсе незачем так стучать, молодой человек, — недовольно проворчал мужчина, отнимая ото рта изогнутую трубку. — Звонок отлично работает.

— О, эм… — замялся Ньют. — Здравствуйте.

Мужчина в халате меж тем прошёл через вторую дверь и скрылся в глубине первого этажа, на ходу опуская тяжёлые потёртые бархатные шторы, скрывающие всё пространство дальше ведущей наверх лестницы.

На площадке второго этажа показался Тесей.

— Ньют, скорее, поднимайся, — позвал он, скрываясь за дверью, оставив только лёгкий шлейф табачного дыма.

Ступени немного поскрипывали. Несколько портретов людей в старомодных нарядах молчаливо следили за гостем со стен.

— Ты, наверное, ждал меня раньше, — сказал Ньют, торопливо вытирая ноги о коврик и позволяя зачарованной щётке смахнуть налипший снег с ботинок.

— Сейчас время не исчисляется минутами, — отмахнулся брат, отходя к одному из трёх занавешенных тюлем широких окон. На нём была горчичного цвета рубашка, выбивающаяся из всех представлений Ньюта о предпочтениях брата в одежде.

Получив небольшую передышку на то, чтобы снять пальто и шарф, Ньют с любопытством разглядывал гостиную. В первую очередь в глаза бросился камин — слишком низкий, чтобы в нём мог поместиться человек. Это объясняло просьбу не использовать летучий порох.

В нос ткнулась золотистая бабочка и тут же распалась дождём из блёсток. Ньют дёрнул головой, морщась, глазами пытаясь отыскать источник этой магии.

— Тесей, ты что, похитил ребёнка?! — распахнув глаза, Ньют в ужасе уставился на брата, безмятежно продолжавшего курить, будто бы спящая на диване девочка всегда была частью здешней обстановки.

— Я похитила, — вкрадчиво поправил другой голос, принадлежащий Сибилл Спенсер. На ходу листая какие-то бумаги, она вышла из соседней комнаты. Дверь сама собой неслышно закрылась за её спиной.

Ньют в смятении смотрел то на Тесея, то на целительницу, то на девочку, над чьей головой порхали золотые бабочки.

— Из Больницы святой Исидоры, — продолжила Сибилл, откладывая бумаги на крышку бюро. — Это…

— Психушка, — закончил за неё Тесей, помрачнев и отвернувшись к окну.

— Её зовут Мод. — Целительница присела на краешек дивана, любовно заправила девочке за ухо выбившуюся из косы тёмную прядь волос. Спящая дёрнулась, сжав маленькие кулачки, но прикосновение ко лбу её успокоило. — После нападения у неё развились мутизм и бессонница — последствия небрежно наложенных чар Забвения. Подойдёте?

Ньют вовсе не так представлял себе поиск свидетельницы. Не то чтобы у него была в голове какая-то чёткая картинка, но воображение рисовало обстоятельный разговор в такой же гостиной, только в присутствии родителей девочки. Хотя как бы Тесей объяснял, кто он такой и какое отношение имеет к расследованию нераскрытого убийства?

— Неправильно было похищать Мод, — сказал Ньют, поджав губы. — Даже если из… психушки.

Страшилка для магов в тех странах, где действуют более жёсткие законы, чем в Англии. «Не используйте магию при магглах, иначе они нападут», «не применяйте колдовство при магглах и всегда следите за своей палочкой» и множество тому подобных шепотков. Ньют считал это не более чем пустыми россказнями, вредными к тому же. Как с той же саламандрой, которая вовсе не ядовита и никогда ядовитой не была.

Но о психиатрических клиниках он кое-что знал. Никаких леденящих кровь ужасов и кошмарных подробностей. Но никто бы не хотел оказаться в таком месте. Не видеть жизни, не иметь надежды…

— Неправильно было так обращаться с её памятью и убивать тех людей, — отозвался Тесей, наполовину отдёргивая тюлевые занавески и толкая оконную створку, впуская в помещение свежий воздух.

— Мод вернётся домой, не волнуйтесь. — Сибилл ободряюще улыбнулась Ньюту, который так и не сдвинулся с места, продолжая сжимать ручку чемодана в напряжённой ладони. — К родителям, к брату. Я вылечу её.

Исподлобья Ньют смотрел на целительницу, слушал её уверенный голос, наблюдал, как ладонь нежно поглаживает темноволосую голову. Так мать успокаивала его в детстве, когда шторм за окном не давал заснуть.

— Я знаю, что это для благого дела, — наконец сказал Ньют, глядя точно на вполоборота повернувшегося к нему брата. Тот беззвучно усмехнулся. — Но это всё равно неправильно.

— Ты голоден, должно быть? — Тесей потянулся, разминая затёкшие плечи. Желудок Ньюта незамедлительно отозвался на упоминание еды и её отсутствия. — Я скоро приду.

Проводив взглядом стремительно удалившуюся спину в горчичной рубашке (всё же, какой удивительный цвет), Ньют обернулся к целительнице.

— Почему вы на это согласились? — С ним-то всё ясно и так. Бёрни его коллега, Тесей его старший брат, и, пусть по разным причинам, но обоим он хотел помочь. — Я имею в виду… Вы ведь пошли на преступление.

— Подойдёте? — хитро подмигнула Сибилл вместо ответа, не оставляя иного выбора. Только сейчас Ньют заметил, что на маленьком круглом столике рядом с диваном стопкой лежали листы бумаги и цветные карандаши.

— Память — тонкая, сложная материя. — Сибилл взяла часть листов из стопки и протянула Ньюту, присевшему в кресло напротив. Ей пришлось сильно прогнуться вперёд, чтобы дотянуться до него, потревожив покой девочки. Та завозилась на диване, но лёгкое прикосновение ладони ко лбу снова вернуло её в объятия сна. — Избавление от воспоминаний — это настоящее искусство, требующее вдумчивого, трепетного отношения. Поэтому в стиратели памяти не берут без специального обучения. — Ньют перевернул листы. Правый уголок его губ дёрнулся. Много зелёного, чего-то, похожего на человеческий силуэт, из страницы в страницу. — Мало просто наложить чары Забвения, нужно не оставить в памяти следов, по которым человек сам восстановит потерянное.

Ньют отложил листы, понимая, что и на тех, что Сибилл оставила при себе, всё то же самое.

— Если остался «зазор», воспоминание будет возвращаться. Во снах или ощущением дежавю. Обычно ни к каким неприятным последствиям это не приводит, но не все отделываются легко. — Целительница опустила взгляд на обманчиво безмятежное лицо Мод. — Когда мы ещё дети, мы впитываем всё — плохое ли, хорошее ли, — как губки. Мы не замечаем, как детские переживания формируют нас, руководят нашими действиями. Как под действием обстоятельств темнеют помыслы…

Ньют слушал, не перебивая и размышляя. Целительница говорила о детях, но он думал о взрослых.

Кресло, в котором сидел Ньют, было немного потёртым на ручках и спинке, и пахла тёмно-зелёная обивка с цветочным рисунком сухостью, как после чистящих заклинаний.

Ни одной статуэтки, изящной фарфоровой вазочки или рамки для фотографий не стояло на каминной полке. Ньют как-то был дома у Дениз, и там все свободные поверхности занимали совершенно нефункциональные маленькие красивые вещицы. Так было и в семейном поместье.

В углу стояла четырёхступенчатая подставка для цветов, но ни один горшок не занимал предназначенное для него место. В гостиной вообще не было растений, ни неприхотливого кактуса, ни выживающей даже у самых забывчивых хозяев аспидистры.

Никаких небрежно брошенных перчаток на бюро. Никаких книг на полках застекленных шкафов. Только чайная пара на кофейном столике да верхняя одежда на вешалке давали понять, что кто-то здесь обитает. Да и то как занятой постоялец гостиницы в командировке, а не как постоянный жилец.

— Что вы собираетесь делать? — Губы Ньюта сжались в тонкую напряжённую линию. — Как вы собираетесь восстановить память Мод, Сибилл?

Чуть наклонив голову набок, целительница посмотрела на Ньюта внимательно. Ему невольно вспомнился профессор Дамблдор, имевший привычку так же наклонять голову, выражая своё ободрение. Только он ещё носил очки-половинки, скрывавшие выражение глаз и придававшие ему величественность и таинственность. Светловолосая целительница же не выглядела неземным созданием.

— Доводилось когда-нибудь присутствовать при хирургической операции?

— На человеке — нет.

— Хм… Но принцип, полагаю, всегда один. Сшиваешь красное с красным, белое с белым, жёлтое с жёлтым, и наверняка будет хорошо.

Ньюту хотелось бы верить в это, но пока что оптимистичный настрой Сибилл он не разделял.

— Когда ты работаешь с воспоминаниями, — вдохновлённо продолжила она, — нужно точно знать, что хочешь найти. Нет общей картины, нужно двигаться вперёд вслед за хозяином воспоминаний, и, когда ты находишь то, что ищешь, это похоже на грубо зашитую грязную рану. Гноящийся шов нужно распороть, очистить и заново зашить, но теперь уже по всем правилам.

Ньюту стало интересно, выглядел ли он таким же вдохновлённым, когда в драконьем заповеднике взахлёб рассказывал о подопечных? Скорее всего да, иначе отчего бы Пьеру было отставлять тарелку всякий раз, когда Ньют, увлёкшись, начинал жестикулировать?

— Сколько вам понадобится на это времени? — спросил он, отмахиваясь от золотой бабочки, которой, очевидно, надоело кружить только над головой Мод.

— От нескольких дней до недели.

— А потом вы вернёте её домой?

— Конечно… О, что это?

Ньют почувствовал шевеление под жилетом. Зелёная макушка показалась на свет и тут же спряталась. Запустив ладонь под ткань, Ньют двумя пальцами поймал лукотруса, пока тот не запаниковал и не причинил себе вреда.

— Когда же ты успел ко мне пробраться? — задал риторический вопрос Ньют. Похоже, лукотрус теперь считал спасителя своим деревом, которое требовалось охранять от любых посягательств. В таком случае, стоило уже выбрать ему имя.

— Мне как-то такой же оцарапал руку, — задумчиво сказала Сибилл.

— Должно быть, вы потревожили его дом.

— Хотела подрезать ветви у рябины.

— В следующий раз предложите лукотрусу сначала мокриц. Это его задобрит, и вы сможете спокойно поработать. Только действуйте быстро.

Она тихонько рассмеялась в кулак, наблюдая за любопытным лукотрусом, возвращённым в нагрудный карман. Даже приглушённый, её смех был тёплым, заразительным, и Ньют тоже улыбнулся на короткое мгновение, пока его голову не посетила волнующая мысль.

— Скажите, — отвернув взгляд к пустующей подставке для цветов, спросил он, — вы бы стёрли воспоминания человека, если бы он попросил об этом?

Он не видел её взгляд, но чувствовал. Непоколебимая уверенность.

— Он никогда не попросит.

Дверь легонько щёлкнула, возвещая о возвращении Тесея. Нос Ньюта почуял восхитительные запахи еды: жареное мясо, а ещё пирог и наверняка любимый братом клюквенный соус. Он поднялся с дивана, взял в руки чемодан.

— Ты не остаёшься? — обескуражено спросил Тесей, опуская бумажный пакет на столик.

— Нет. — По привычке Ньют не смотрел на брата, взгляд его остановился на закрытой двери, ведущей, очевидно, в спальню. — Я немного пройдусь. Нагуляю аппетит.

Подумаю о некоторых вещах.

— Я скоро отправлюсь домой. Если вдруг что, — сказал Тесей, закрывая за ним дверь.

Спустившись на первый этаж, Ньют чуть не запнулся о стул, решивший вдруг скакнуть вперёд. Будто мебели вечером стало одиноко, и ей таким образом захотелось исполнить свой мебельный долг, приняв в деревянные объятия хоть одного посетителя.

Ньют напрягся, но на шум никто не вышел, поэтому он прошмыгнул мимо перегородившего проход стула и шагнул в прохладу вечернего Лондона. На улице понемногу поднимался туман. Пока ещё лёгкий и полупрозрачный, как шаль, вскорости он обещал обвить серыми щупальцами весь север города. Но Ньюту, впервые за долгое время, нравилась погода. Совершенно иррационально, но это было так.

Он прошёл ещё дальше на север по улице, пока впереди не замаячил парк, и тогда остановился, достал из-за пазухи вскрытую упаковку лакричных палочек и закусил одну, прислонившись к углу дома, на первом этаже которого располагался ресторан. Судя по доносившимся оттуда звукам, что-то праздновали. Важное, должно быть.

Стоящий через дорогу постовой, всю последнюю минуту наблюдавший за Ньютом, видимо, счёл его вполне благопристойным членом общества, и обратил взор к дверям ресторана. В пробивающем туман свете уличного фонаря было заметно, как он переминается с ноги на ногу.

Наверняка, подумалось Ньюту, подобные картины живописуют в каждом третьем детективном романе в мягкой обложке из тех, что так любит читать Тесей. Сам он не нашёл в себе любви к этому жанру, хоть и пролистал в своё время парочку из чистого любопытства. Ньют попытался представить, что мог бы написать неизвестный автор о теперешней лондонской погоде: «По утрам от Темзы поднимается туман. Белый и слоистый, он стремится из грязных глубин к таким же серым облакам, принося им видения подводных мусорных кладбищ и нераскрытых городских тайн. Позднее частички этих видений возвращаются на землю вместе с тяжёлыми весенними ливнями, которые, падая на черепичные крыши, вдохновляют живущих под ними романистов. Человеку в этой жизни трудно обойтись без тайн и старинных легенд, без тех сказочных историй, что по ночам нашёптывают друг другу скучающие привидения. В такие минуты глаза, устремлённые в сторону реки, видят одну лишь белесую пустоту, как если бы край одного берега был краем вселенной, а часы на невидимой башне звонят торжественно и протяжно, указывая путь в непрозрачной пелене подобно маяку»*⁽¹⁾.

Ньют улыбнулся накатившему вдруг вдохновению, поудобней перехватил ручку чемодана и перешёл декоративный мостик. Здесь, на заснеженной аллее, мысли его вернулись в гостиную на втором этаже дома ювелира. Не спросив у Тесея, живёт ли он там последние три месяца, Ньют всё же был уверен, что да — живёт. Приходит провести редкие часы отдыха, не стремясь закрепиться, обозначить пространство «своим», как делают это животные. Это даже не убежище, где можно побыть наедине с собой. Просто — место.

Тесей похитил ребёнка, и это было неправильно — Ньют не ставил под сомнение это своё утверждение. Наверняка после произошедшего коррекции памяти подвергнут и семью Мод. Воспоминания удалят, как опухоль, будто и не было вовсе убийства, больницы, похищения. Просто…

Тесей хочет, чтобы восторжествовала справедливость. Ньют и сам хорош, ведь это он вручил брату средство, позволившее провернуть отвлекающий манёвр и найти Мод. И, стало быть, поступил также неправильно, нарушив, помимо прочего, пару законов магической Британии.

Но оно того стоило. Должно было стоить.

Ньют посмотрел на чемодан в руке. Если он будет путешествовать по всему миру в поисках магических зверей, что будет для него допустимым и недопустимым? Нет, не если — когда. Браконьеры, жестокие законы, просто испуганные люди. Как он будет решать?

Ньют остановился, поняв, что перестал понимать, где находится. Вокруг только туман и лысые деревья, и холоднее, чем в жилом квартале. Начали подмерзать ноги и голые руки. Нужно было возвращаться домой: в тепло и к горячему ужину, тем более что лакричной палочкой сыт не будешь.

Он вынул палочку, чтобы аппарировать, когда спиной почувствовал на себе угрожающий взгляд. Готовый ко всему, он развернулся, чтобы вовремя отразить разрезавший пелену тумана синий луч.

Опешив в первые мгновения, Ньют едва не получил вторым Оглушающим заклинанием в грудь, но вовремя отскочил в сторону, контратакуя, высунувшись из-за мощного ствола дерева. Он не видел своего противника, слышал только шаги, глухо звучащие в тумане.

— Калиго эванеско!

Серое марево вздыбилось, расходясь в стороны, как расходятся разрезаемые волнорезом воды. В образовавшемся коридоре он увидел человека (мужчину, возможно?) в плаще и шляпе, и больше ничего, потому что тот взмахнул палочкой, обрушивая завесу вновь.

— Ступефай! — донеслось приглушённо. А следом от синего луча по стволу дерева пошла трещина, вынудив Ньюта выскочить из-за укрытия.

Он не ожидал, что, развеяв ненадолго туман, не только разглядит своего противника, но и выдаст точное свое расположение. Хлопок аппарации прямо перед носом заставил его отступить на шаг, а следом удар — слишком короткая дистанция, чтобы использовать магию, — выбил палочку из руки.

Ньют пнул мужчину (да, теперь можно было сказать точно) в колено, не позволяя схватить себя и, очевидно, аппарировать. Спешно он шарил глазами по асфальту, пытаясь отыскать упавшую палочку, без которой не стоило надеяться выйти из схватки победителем. Но удача не благоволила ему в эту минуту. Тогда Ньют накинулся на едва успевшего подняться волшебника, выбивая палочку и у него, сравняв условия.

— А-а-а! — завопил мужчина, схватившись за лицо — это пронырливый лукотрус по руке Ньюта перескочил на нападавшего неизвестного. Положительно, теперь точно надо придумать для него имя.

Воспользовавшись шансом, Ньют отскочил и, наконец, заметил верную палочку, оказавшуюся рядом с кучкой обломанных с придорожных кустов тонких чёрных веточек. Он схватил её, твёрдо сжав в руке, и направил вперёд, на лишившегося шляпы волшебника. Но тот вдруг вытянулся по стойке смирно и доской рухнул на спину.

Не спеша опускать палочку, короткими шагами Ньют приблизился к телу. Напряжённо вглядываясь в туман, он подставил лукотрусу чемодан, по которому тот взобрался на рукав, устроившись затем у шеи под воротником.

В этот самый момент чья-то бесцеремонная рука схватила его за плечо, увлекая в вихрь парной аппарации. Ньюта будто протянули через узкую трубу, а затем надули насосом. Он ненавидел парную аппарацию.

— Сесиль?! — не смог сдержать удивления Ньют, сразу после появления в другой точке пространства развернувшийся лицом к, как он думал, новому противнику. — Какого…

— Ньютон? — вступил третий голос, тоже удивлённый.

Как оказалось, по другую сторону ждала не тюремная камера, заброшенный дом или ещё Моргана знает что, а площадка перед воротами, ведущими к дому Скамандеров. У этих самых ворот как раз стоял Тесей. Какое поразительное совпадение…

— Каван, — чуть нахмурился старший брат. Обеспокоенный его взгляд помрачнел. — Что с вами стряслось?

Ньют понял, что руки у него нервно подрагивают, и набрал полную грудь воздуха, прежде чем ответить:

— Кто-то напал на меня. Не знаю, что ему было нужно.

Но Тесей будто бы не слушал. Всё его внимание было направлено в сторону Каван, стоявшей опустив голову.

— Сесиль помогла мне. — Ньют сделал шаг в сторону, загораживая коллегу. Ему не был понятен взгляд Тесея, но растущее в душе чувство противоречия требовало защитить любого, на кого брат смотрит с таким обездвиживающим холодом.

— Это случайно вышло. — Каван ловко обогнула Ньюта и затараторила: — Я, вообще-то, к тебе шла, когда услышала заклинания. Всё так внезапно получилось, но я рада, что никто, ну, почти никто не пострадал…

— А, собственно, — прервал её Тесей, — для чего я был тебе нужен?

Каван замерла на долю секунды и уже ровным голосом произнесла:

— Слушание перенесли на послезавтра.

На лице Тесея не дрогнул ни один мускул. Он сделал несколько шагов вперёд, протягивая Каван руку, которую та, не мешкая, сжала.

— Спасибо, что сообщила.

— Это ведь очень важно и… — Она закусила губу, торопливо развернулась на каблуках. — Не стоит благодарности.

Ньют заметил, как вновь на её лице появилась нервная улыбка, прежде чем исчезнуть в вихре аппарации.

Отзвуки хлопка ещё звенели в ушах, когда Ньют, глядя брату прямо в глаза, задал волнующий его вопрос:

— Тесей, ты следишь за мной?

1) *Вольно переделанная цитата из рассказа Г. Лавкрафта «Загадочный дом на Туманном Утёсе». Анахронизм.

Вернуться к тексту