Где-то рядом (джен)

Они пытаются предстать в ореоле тайны, но на самом деле поступки любого из нас — следствие глубокой раны. Наши слова — как капли вытекающей крови. Горе ведь в полной мере раскрывает людей.

«Мор. Утопия»

Великобритания. Декабрь 1918 г.

Он встретил брата случайно. К счастью, в этот раз свело их просто желание переждать под козырьком дождь со снегом, считающийся нормальной лондонской зимней погодой.

— Здравствуй, Ньютон.

Ньют высунул нос из шарфа, в котором прятал лицо от колючего ветра.

— Здравствуй, Тесей.

Брат стоял в тени козырька и курил. Тёмные волосы и плечи его потёртого серого пальто с высоким воротником были припорошены снегом.

Ньют переминался с ноги на ногу, чувствуя себя очень неловко. С момента возвращения обоих из Европы прошло уже порядка трёх месяцев, но виделись они лишь мельком в коридорах Министерства, да на воскресных ужинах у матери. И за весь этот внушительный срок слов, сказанных друг другу, хватило бы, чтобы уложить в одну эпитафию. У Ньюта складывалось впечатление, что брат избегает его. Намеренно или нечаянно — он судить не брался.

— Ньютон, — Тесей чуть повернулся всем корпусом и выпустил в сторону облако сигаретного дыма. Подхваченное ветром, оно унеслось дальше в переулок. Хвала Мерлину. От запаха табака у Ньюта начинали слезиться глаза, — сможешь встретиться со мной в обед в «Одуванчиковой кошке»?

На мгновение у Ньюта перехватило дыхание. Он нахмурился. Если Тесей прочёл его мысли и решил совместной трапезой искупить три месяца отчуждения, то идея была провальная. Но брат смотрел тем самым, судя по колдографиям — унаследованным от отца — взглядом, что давал понять — дело серьёзней, чем может показаться. Таким взглядом Тесей смотрел на маму, когда уезжал в командировку «по делам Министерства» почти четыре года назад.

— Да, хорошо, — согласился Ньют, исподлобья наблюдая за старшим братом. Тот удовлетворённо кивнул и, испепелив в руке недокуренную сигарету, вышел из-под козырька.

На покрытом тонким слоем снега асфальте осталось два чётких тёмных следа от подошв. Ветер словно бы неохотно гнал снежинки под козырёк. Одна, вторая, третья… падали, кружась, наземь, искажая ровные линии.

Ньют фыркнул. Да уж, не успел начаться рабочий день, а он мыслями уже успел уйти куда-то далеко. Бёрни отпустил бы по этому поводу несмешную шутку, кажущуюся ему, однако, невероятно остроумной. Ньюту оставалось лишь делать глубокий вдох и успокаивать себя мыслью, что к концу года в Подразделении зверей может освободиться место, и, если всё сложится удачно, он подаст прошение о переводе.

Работу Ньюта можно было по праву считать самой скучной в Министерстве. На верхних уровнях часто говорили, что в Бюро распределения домовых эльфов идут неудачники или тупицы, которым нельзя доверить даже полы мыть — обязательно опрокинут ведро на какой-нибудь сложный инструмент. Если не утопятся в нём до этого, конечно.

В чём-то Ньют разделял эти предубеждения — Бёрни любил от скуки поныть о несправедливости жизни, если ТРИТОН завален и путь к более престижным профессиям оказался закрыт. С его точки зрения Ньют стоял ещё на ступень ниже, потому что экзамен вообще не сдавал. Как молодой лев, пытающийся взять власть в чужом прайде, он хорохорился, скалил зубы и пытался показать, как он силён. Правда, дальше слов дело не заходило. И хорошо. Вряд ли три года работы с драконами посчитают за смягчающее обстоятельство на суде.

Ньют повесил пальто на вешалку. Сегодня он пришёл раньше всех, рассчитывая до обеда разобраться с теми обращениями, что не требовали ничего, кроме подписи и ответа по стандартной форме. А потом, под предлогом поиска материалов по иску Фэрфорд, закопаться в библиотеке на весь день.

Бумаги Ньют любил больше людей, но гораздо меньше, чем животных. Перед людьми у бумаг было преимущество — они молчали, но, в отличие от зверей, к третьему часу работы становились невыносимо скучны. Уму непостижимо, как Тесей справлялся со всей той бюрократией, что неизбежно следовала за каждым расследованием. Не иначе использовал какие-то чары, которым авроров специально обучали, чтобы не отвлекать от более важных дел.

— Доброе утро, Ньют! — В кабинет заглянул сухонький старик, на морщинистом лице которого ярко блестели зелёные глаза.

— Доброе утро, мистер Теккерей.

Начальник Бюро оглядел пустующий кабинет, потом вынул из кармана жилета массивные часы на толстой серебряной цепочке и покачал головой. Раньше мистер Теккерей работал в Отделе магических игр и спорта, пока даже магически усиленный голос не стал подводить. Ньют знал это, потому что помогал ему с лекарством для захворавшей шишуги и, пока возился со ставшим агрессивным зверем, наслушался спортивных баек.

— Вы ещё работаете по иску Фэрфорд?

— Так точно, сэр, — по привычке отчеканил Ньют, на мгновение выпрямившись и посмотрев точно в глаза начальнику. И тут же снова ссутулился и отвернулся к вешалке.

— Хорошо. — Мистер Теккерей взялся за дверную ручку. — Как закончите с сегодняшней своей работой, идите в архив.

Иск Фэрфорд отличался от большинства обращений, что поступали в Бюро, не на шутку взбудоражив их маленькое болотце. Возникший интерес так же быстро угас, только Ньют вцепился в это дело, радуясь, что теперь есть чем заняться и не надо придумывать повод отлучиться с работы, чтобы поискать в библиотеке старый бестиарий или анатомический атлас — как повезёт.

— Привет, Скамандер.

Ньют и не заметил, как в кабинете стало на одного человека больше.

— Здравствуй, Бёрни.

Коллега фыркнул и, небрежно швырнув пальто на спинку стула, плюхнулся на скрипучее сиденье, широко зевая, всем своим видом показывая, как он любит свою работу.

— А я тут брата твоего встретил. — Бёрни взял в руки тоненькую стопку бумаг и сделал вид, будто внимательно их изучает. — Слышал, он поймал того психа, что устроил резню в Ньюбери. Поди, на повышение теперь пойдёт.

Внутри потеплело от гордости за брата. Может, поэтому он предложил пообедать вместе? Хочет поделиться радостной новостью.

— А что там было?

— Скамандер, — Бёрни прекратил делать вид, что работает, и поднял голову, одарив Ньюта одновременно презрительным и недоумевающим взглядом, — ты что, «Пророк» не читаешь?

Ньют читал. Только в последнюю неделю у него по утрам не было на это времени, так что свежие выпуски шли на подстилку Тому ни разу не открытыми.

— Ну, вот будет повод почитать, — ехидно оскалился Бёрни, наслаждаясь чувством превосходства над отставшим от жизни коллегой. — Уверен, уже завтра имя убийцы будет на первой полосе!

Ньют только покачал головой. Каждая такая новость вовсе не вызывала в его душе лихорадочного возбуждения и интереса. Люди, пусть и незнакомые, погибли. И это обсуждается так, будто в город цирк приехал.

— Мисс Каван не пришла ещё? — В кабинет заглянул мистер Теккерей, и Бёрни немедля уткнулся в бумаги. — Что ж, — оглядел он полупустой кабинет. По правде сказать, Ньют не понимал, зачем в Бюро, куда за неделю может ни одного нового запроса не прийти, работает четыре человека вместе с начальником, — как появится, пусть зайдёт.

— Похоже, её опоздания достали даже этого терпилу, — резко оживился Бёрни. Он недолюбливал Каван. Ньют не знал, что там произошло, да и знать не хотел. Но Сесиль от скуки предпочитала отвлекаться чтением книг, а не сплетнями и сомнительными шуточками, так что симпатии Ньюта были на её стороне.

— Угу, — безучастно буркнул он, ставя последнюю печать. Теперь домовой эльф Хекки по всем правилам был передан во владение семьи Эджком. А значит, на сегодня всё.

* * *

«Одуванчиковая кошка» открылась совсем недавно, но уже успела полюбиться всем, поэтому в обеденное время здесь было полно народу. В основном молодёжь. Старшее поколение неизменно предпочитало «Дырявый котёл». Ньют же находил это заведение мрачным и неуютным, а когда в первый раз оказался там с матерью, здорово испугался слепой ведьмы, напророчившей ему будущее, полное разочарований и тьмы.

— Амариллис, будь добра, чай и какао.

— Как всегда, чёрный с мятой?

— Да, пожалуйста.

Девушка в белом переднике кивнула и, ловко лавируя между столиками, удалилась в сторону кухни.

— Ты чем-то обеспокоен, Ньютон?

Ньют почувствовал на себе взгляд брата. У Тесея имелась привычка пристально смотреть на собеседника, отчего внутри становилось неприятно холодно и неуютно. Или это только у Ньюта возникало такое ощущение? Официантка, судя по широкой улыбке, находила Тесея приятным клиентом.

— Ничего важного. Так, небольшая рабочая сложность. Не о чем волноваться.

Он не лгал. Просто считал, что от его жалобы проблема сама не решится. Да Тесей наверняка и сам знал, как сложно что-то найти в министерских архивах, с учётом того, что у каждого отдела архив свой, друг с другом они практически не контактируют, а чтобы получить доступ к делам Визенгамота, нужно пройти семь кругов бюрократического ада. Ньют предпочёл бы год провести в пещере с нунду.

— Хорошо. — Тесей отвёл взгляд, и Ньют внутренне выдохнул, чуть поднимая голову. Из-под отросшей и почти падающей на глаза чёлки он наблюдал, как брат гипнотизирует принесённую девушкой в белом переднике чашку чая, и как ложка зачерпнула сахар — один раз, второй, третий — четыре ложки на стакан какао. Как Ньют любит.

— Ты хорошо знаешь своего коллегу Алана Бёрни?

Ньют не ожидал такого вопроса. Пока он был в архиве, времени строить предположения не было, хотелось поскорей разобраться в описях, чтобы выкроить немного времени для библиотеки.

— Ну, мы разговариваем, — поведя плечами, ответил Ньют, пряча взгляд в кружке. Более подходящих слов для описания сложившихся между коллегами отношений не находилось.

Тесей фыркнул. Впервые за долгое время Ньют увидел усмешку на его обычно каменно-спокойном лице.

— Твоя коллега, мисс Каван, была разговорчивей. Кажется, её характеристика мистера Бёрни включала слова «невыносимый нытик», «пустоголовый болван» и «паршивый комик».

Теперь уже пришла пора Ньюта коротко улыбнуться. Сесиль отличалась некоторой прямолинейностью, не стеснялась в словах. И теперь понятно, почему она сегодня опоздала на работу.

— Ты ведь не просто так спросил. Что случилось?

Ньют поднял голову, на мгновение ловя взгляд Тесея. Голубые глаза брата потускнели от усталости, будто знали недостаточно сна в последние недели. Обычно это Ньют отводил взгляд, но в этот раз Тесей, моргнув, обратил внимание направо. В футе от их столика на стене висела картина — простой пейзаж, дорога и клёны. Подобное чуть ли не в каждом доме можно увидеть. Только на этой вдруг появилась белая в рыжую полоску кошка. Должно быть, ей надоело нежиться среди одуванчиков на висящей над барной стойкой картине. Даже нарисованные кошки любят гулять сами по себе.

— Пока что ничего, — сказал Тесей, неотрывно наблюдая, как кошка грациозно вспрыгнула на нижнюю ветку клёна. Помахивая в воздухе хвостом, добралась по ней до края картины и, напоследок потянувшись, исчезла за ним. — И, надеюсь, ничего не произойдёт. Но если в ближайшие несколько дней Бёрни подойдёт к тебе и предложит забыть все его насмешки за кружкой огневиски, не соглашайся.

Тесей отвернулся от картины, во взгляде его почудилась мольба. И сейчас было совсем неважно, каким образом — от Сесиль или из воспоминаний Ньюта — добыты мелкие детали. Тесей предупреждал об опасности, и Ньют слушал старшего брата, как послушный сын внимает наставлениям отца.

— И если заметишь что-то подозрительное, напиши мне записку.

Тесей положил на столешницу несколько кнатов и встал, снимая со спинки стула серое пальто. Грудь сдавила навалившаяся вдруг тоска. Конечно, брата ждала работа, особенно важная в такие неспокойные времена. Но так хотелось посидеть ещё немного вдвоём. Поговорить о чём-то отстранённом, хоть о рецептах пирога с печенью. Ньют сейчас был бы рад даже послушать о каком-нибудь расследовании, хотя бы о том, что завтра украсит громким заголовком первую полосу «Ежедневного Пророка».

— Тесей…

— Да? — Снова взгляд мимо, и рука, непроизвольно дёрнувшаяся навстречу, безвольно опустилась.

— Ты же приедешь на выходные к маме? — Ньют почувствовал, что краснеет. Ведь совсем другое хотел сказать, да не смог.

— Конечно. — Тесей остался невозмутим, даже если заметил румянец на щеках брата. Интересно, что он подумал? — До встречи.

Сбоку послышалось мяуканье. Кошка вновь вернулась на картину с клёнами и теперь умывала мордочку, урча. Ньют улыбнулся, получив в ответ довольный прищур голубых глаз.

* * *

Проведя остаток дня в библиотеке, Ньют вернулся домой поздно и, проверив Тома, рухнул на кровать. Сны его были беспокойными, он то и дело выныривал из липкой бездны, проваливался в её объятия вновь, забывшись только под утро — и не услышав будильник. Естественно, о том, чтобы прочитать свежую газету, и речи быть не могло. Тут на работу не опоздать бы. Ньют, несмотря на нелюбовь к ней, держался за эту должность. Недоучке из Хогвартса непросто устроиться, а деньги ему сейчас были ой как нужны.

Поэтому в кабинет он влетел запыхавшимся зайцем, чуть не сбив с ног мистера Теккерея.

— О, Ньют, здравствуй, — немного рассеяно поприветствовал подчинённого старый волшебник. И тут только Ньют заметил, что в кабинете они не одни. То есть не в привычной компании. Каван хмурилась и сидела за своим столом, необычно ровно держа спину. Бумаги же на рабочем месте отсутствующего Бёрни сосредоточенно перебирала женщина в простой чёрной мантии, при взгляде на которую возникало инстинктивное желание спрятаться.

Женщина оторвалась от своего занятия.

— Доброе утро, мистер Скамандер, — голос её напоминал шелест ветра. — Боюсь, сегодня ваш рабочий день закончится, не начавшись. — Она говорила, будто чеканя фразы по привычной форме. — Вашему коллеге, Алану Бёрни, предъявлены обвинения в серьёзном преступлении. Прошу вас, поднимитесь на второй уровень для дачи показаний.

— А кому? — растеряно спросил Ньют. События развивались стремительней, чем он предполагал из предупреждения Тесея.

— Вас там встретят, — не отрываясь от бумаг, ответила женщина. Она взмахнула палочкой, и стопка документов, которую она держала, переместилась в картонную папку. — Мистер Теккерей, подпишите вот этот протокол…

На чуть подрагивающих ногах Ньют покинул кабинет. Вчера у него не было возможности об этом подумать, а сейчас времени было предостаточно: к лифту вёл длинный коридор.

Бёрни не казался человеком, способным на преступление. В общем-то, он не казался способным ни на что, кроме пустого словоблудия. Он был старше Ньюта на два или три года, прозябал в Бюро пять лет и, если верить Каван, два из них точно любил порассуждать, как много теряет Министерство, держа такого способного мага в таком болотце. Поначалу Ньют, добрая душа, искренне сочувствовал Бёрни, пока не понял, что к чему. Коллега напоминал ему капризное животное, имитирующее болезнь, чтобы получать внимания больше остальных. Только что делать с такими зверями, Ньют знал, а с людьми — не представлял.

Двери лифта открылись на втором уровне. В кабину влетела стайка бумажных самолётиков. Ньют, вместе с ещё несколькими волшебниками, вышел, оглядываясь в поисках обещанного сопровождающего. Здесь, в Отделе обеспечения магического правопорядка, ему доводилось бывать нечасто. В его работе не было нужды контактировать с патрульными или, упаси Моргана, аврорами. Так что всё вокруг ему было в новинку.

— Мистер Скамандер!

Ньют обернулся на оклик. К нему приближался высокий мужчина, чьи длинные седые волосы были собраны в высокий хвост. К жилету был приколот серебряный значок аврора.

— Дедалиус Селвин. Я как раз вас ищу.

— Здравствуйте. Я думал, авроры только тёмными магами занимаются.

— Так и есть, — хохотнул Селвин, оставив Ньюта в недоумении. — Пройдёмте, вы должны дать показания. Много времени это, впрочем, не займёт. Вы ведь не общались с подозреваемым в неформальной обстановке?

— Это так, — коротко ответил Ньют, следуя за аврором. Ему всё ещё не верилось, что Бёрни может быть преступником.

— Селвин! — Знакомый голос заставил Ньюта замереть каменной статуей. Тесей умел появляться неожиданно — и, судя по выражению лица, аврор не ожидал встречи. — Ньютон?

— А вы быстро, Скамандер.

Ньют искоса глянул на брата. Он казался ещё более уставшим, чем вчера в «Одуванчиковой кошке». Должно быть, всю ночь провёл за работой.

— Отлично. У меня для вас как раз ещё одно дело.

— Я слушаю, сэр. — Голос Тесея не выражал никаких эмоций.

— Вы отвыкли от магических дуэлей, Скамандер. Вам нужно больше практики. Поэтому жду вас вечером на тренировочной площадке.

Тесей недоумевающе вскинул брови. Но, похоже, в иерархии Аврората Селвин стоял выше.

— Да, сэр.

Брат кинул настороженный взгляд на Ньюта. «Всё в порядке», — подумал тот, надеясь, что его мысль будет услышана.

— До вечера, Ньютон.

— Сюда, мистер Скамандер.

Селвин махнул рукой, призывая следовать за ним дальше по коридору, и Ньют покорно поплёлся сзади, украдкой бросая взгляды по сторонам. Например, стену справа занимал ряд портретов директоров Отдела. С самого основания Министерства эти люди стояли на страже порядка волшебного сообщества Британии. Должно быть, когда Тесей проходит здесь каждый день, эти мужчины и женщины укрепляют его веру в работу. Ответственную и важную.

— Проходите, мистер Скамандер.

Они оказались в небольшом кабинете, большую часть которого занимали картотечные шкафы.

— Присядьте, пожалуйста.

Ньют опустился на предложенный стул, а Селвин сел за стол так, что свет из окна за его спиной теперь скрывал его лицо. Сверху послышалось хлопанье крыльев, и на столешницу опустился ворон. Он, наклонив голову, тёмным глазом внимательно изучал посетителя, будто пытаясь заглянуть в душу и удостовериться, что всё, сказанное в стенах кабинета, будет правдой.

— Так… дата…

Из ящика стола выскользнули бланк и перо, под диктовку аврора записывающее полное имя Ньюта и прочие формальности.

— Итак, приступим. Как давно вы работаете с Аланом Бёрни?

— Три месяца, — ответил Ньют. Он чувствовал себя неуютно. Как будто перед невыразимцем, только на этот раз от него хотят узнать о человеке, а не о драконах.

— Были ли вы знакомы с Аланом Бёрни до начала работы в Министерстве?

— Видел несколько раз в Хогвартсе. Это считается?

— Вы разговаривали?

— Нет.

Селвин постукивал пальцами по краешку стола. Так люди делают или когда задумываются, или когда нервничают.

— Общались ли вы в нерабочее время?

Ньют снова отрицательно покачал головой. Ворон перед ним чистил пёрышки, сунув голову под крыло и выгнув грудь.

— Как бы вы охарактеризовали Алана Бёрни?

Чувство, что он отчитывается перед невыразимцем, усилилось. Ньюту никогда не приходилось давать характеристику людям, у него не было опыта. С животными проще. Он знал, какие слова подобрать, чтобы расположить к подопечному волшебника, ничего в магических созданиях не смыслящего.

— Как обычного человека. Он выполнял свою работу. Это ведь самое главное.

— А отношения в коллективе?

— Что?

— Как он относился к коллегам?

— Он много шутил. Не всегда удачно, но беззлобно. — Ньюту не нравилось, что о Бёрни говорили в прошедшем времени. Как будто он умер. — Мисс Каван может рассказать больше. Они дольше работали.

— А как он относился к вам?

Ньют поднял было глаза на аврора, но тут же опустил. Яркий свет из окна ослеплял, не давая толком разглядеть выражение лица человека напротив.

— Мы не были дружны, но и не конфликтовали. — Ньют врал, конечно. Пару раз Бёрни откровенно напрашивался на драку. Как дворовая собака в вольере с медведем, он ходил кругами, скалил зубы, но первым не нападал. — Я ничего о нём и не знаю, кроме имени да пары фактов, которые и вам наверняка уже известны.

Селвин некоторое время молчал, поглаживая ворона по оперению на груди.

— Прочтите и подпишите, мистер Скамандер. И можете идти.

Покидал Ньют второй уровень с гадким чувством на сердце.

«Саламандра так названа, потому что противостоит огню. Её яд из всех имеет наибольшую силу. Другие гады убивают по одному, а она сразу многих. Ведь если она проникнет на дерево и напитает плоды ядом, то убьет всех, кто их съест, и даже если в колодец упадет, сила ее яда убивает всех, кто выпьет воды из колодца…»⁽¹⁾

Ньют потёр переносицу и отложил книгу. Это был старый бестиарий, написанный на латыни довольно витиеватым языком и это, помимо знаков препинания и мелкого, хоть и аккуратного почерка, создавало дополнительные проблемы при чтении. Ньют не мог назвать себя специалистом в мёртвых языках, а потому рядом, среди прочих бестиариев, так же лежал толстый словарь.

Случись кому-то забрести в библиотеку, притаившуюся у самого пересечения Косого и Лютного переулков, и подняться в читальный зал на втором этаже, он бы застал любопытнейшую картину. Жилистого, долговязого, будто ещё не до конца выросшего молодого человека, под светом магических свечей склонившегося разом над пятью книгами разной степени древности. Этот «кто-то» покрутил бы пальцем у виска, ведь зачем сличать пять разных бестиариев, когда можно взять самый новый и все нужные сведения искать там? С точки зрения Ньюта это было неверно. Ведь так нельзя узнать, в какой момент в новый толмуд прокрались фатальные ошибки. Сейчас любому известно, что саламандры совсем не ядовитые и мерзкие, а приятнейшие существа, а вот волшебники в двенадцатом столетии считали иначе. Сколько же заблуждений о магических зверях так и кочует из века в век, из книги в книгу?

— Библиотека закрывается через десять минут, мистер Скамандер, — в его закуток заглянул дряхлый библиотекарь. Он кутался в несколько белых шалей и горбился, отчего становился немного похож на привидение. Сходство только усугублялось выцветшими глазами, седыми волосами и бледной кожей, будто припорошенной мукой.

— Да-да, я сейчас! — Ньют принялся лихорадочно собирать свои заметки, разбросанные по всему столу, закрывать книги, поднимая в воздух клубы песочного цвета пыли. Старый библиотекарь что-то неразборчивое пробормотал себе под нос, принимая из рук Ньюта фолианты. В прошлые пять раз он упорно отказывался от того, чтобы тот самостоятельно расставил книги по полкам, и пришлось смириться с нежеланием старого волшебника показаться немощным в глазах молодого поколения.

Накинув пальто и задрав воротник повыше, Ньют выскочил на улицу. С непроницаемо-серого неба капал дождь. За три года в Карпатах Ньют отвык, что зимой может идти что-то кроме снега, и потому недоумённо задрал голову. Люди вокруг, привыкшие к превратностям лондонской погоды, спокойно проходили мимо, не обращая на него никакого внимания. Ведь правда, в Косом переулке можно много чем заняться: поглазеть на новую модель «Дубравы», пропустить стаканчик грога в «Дырявом котле»… а не пялиться на небо так, будто год безвылазно просидел в египетских подземельях.

Серое пальто хорошо предохраняло от влаги, но стоять под промозглым дождём дальше совсем не хотелось. Ньют, стараясь огибать лужи, быстрым шагом двинулся к арке, ведущей в город. Перед тем как аппарировать домой, он хотел купить для матери бутылочку её любимого сливочного пива.

— Я дома, — оповестил он о своём приходе, закрывая дверь и скидывая пальто. Ноги были неприятно мокрыми. В этой части Англии осень не хотела так просто сдавать позиции и, хоть Ньюту нужно было пробежать всего пару ярдов до веранды, он всё равно успел набрать воды в ботинки.

— Здравствуй, радость моя, — из дверей в столовую показалась мама, ещё не успевшая сменить рабочий комбинезон на домашнюю одежду. Она обняла Ньюта за шею и легко чмокнула в щёку. От её рыжих волос пахло мокрыми перьями и сухим сеном.

В выходные, если не было важных дел, Ньют старался покидать свою съёмную комнатушку, большую площадь которой занимали книги, и проводить время в родном гнезде.

— Я надеялась, ты не успеешь попасть под этот ливень, — мама покачала головой, наблюдая, как растут лужи на полу прихожей.

Ньют едва улыбнулся, собираясь сказать что-то ободряющее, да так и замер с ботинком в руке. В дверях появился Тесей. Совсем вылетело из головы, что он тоже собирался эти выходные провести здесь.

— Возьми, — старший брат протянул небольшое синее полотенце с охряными греческими узорами по краям. Ньют с большей радостью предпочёл бы высушить голову магией, но Тесей, очевидно, посчитал невежливым накладывать чары на младшего брата.

Полотенце было тёплым, если не сказать — горячим. Тут дело точно не обошлось без магии. Ньют уткнулся в него, наскоро промокнул волосы. Когда он отнял полотенце от лица, Тесея рядом уже не было.

Не было Тесея и в столовой. Только мама что-то записывала в толстую счётную книгу.

— Как продвигается твоя работа, Ньют?

Естественно, она спрашивала не о переселении домовиков.

— Потихоньку, — несколько уклончиво ответил Ньют. — Ещё предстоит разобрать гору литературы, но, знаешь, большинство этих авторов страдают одним и тем же недостатком. Они в глаза не видели тех, о ком пишут. Только послушай, что я сегодня прочёл о гиппогрифах. — Ньют прокашлялся и принял позу лектора, придав лицу наиболее высокомерное выражение, на которое был способен. — «О твари этой говорят, что породила его кобыла, кою покрыл гриф. От лошади у него задняя часть тулова; голова же грифья, лапы с когтями и крылья, на коих, понятно, он ловко летать умеет. Вывел же этого зверя Августус из Рифеи, известный также как Августус Полоумный, поскольку возмечталось ему иметь для перемещения по воздуху такое животное».

Мама понимающе фыркнула.

— Что ж, вот тебе мой совет. — Она закрыла книгу. — Когда приступишь к самому главному, избавься от высокопарного слога. Даже слушать это невозможно, не то что читать.

— Да, я знаю, — кивнул он, присаживаясь за стол. Тут же перед ним возникла кружка какао. Мистле знала о любимом напитке «молодого господина». — Я помню лекции профессора Бинса и знаю, как писать не нужно.

Конечно, дело было далеко не только в языке проекта мечты Ньюта. Он не хотел, совсем не хотел писать, отталкиваясь от чужих слов. Всех этих зверей, обитающих далеко за пределами Британских островов, нужно было увидеть своими глазами. А для этого нужны были деньги. Деньги, которые сложно скопить, зевая на работе в крошечном Бюро.

— Ты мог бы попросить Тесея…

— Нет, — резче, чем хотелось бы, прервал её Ньют. Взгляд его на мгновение стал печален.

Они уже как-то говорили об этом. Ньют не хотел просить помощи у старшего брата. Ни финансами, ни протекцией. Ему и думать не хотелось, что Тесей может пойти к кому-то просить за него.

— Будь добр, найди Тесея. — Мама за столько лет привыкла общаться командами, и в определённом возрасте Ньют перестал это замечать. Когда она говорила, в голове раскрывался воображаемый блокнот, и воображаемое алое перо само записывало указания. Мама улыбнулась своей прекрасной, чарующей улыбкой, похожей на блик солнышка, и поднялась из-за стола. — Кажется, он кусочничает на кухне. Передай ему, кстати, что если он будет болтать своей ложкой в стакане так, будто разгоняет колоколом демонов, я его отлуплю. И не посмотрю, что он аврор.

Последнюю фразу она произнесла уже из прихожей. Шаги на лестнице дали понять, что мама поднялась на второй этаж. Собиралась переодеться к ужину.

Тесей и правда сидел на кухне с газетой в одной руке и сигаретой в другой. В тяжёлой каменной пепельнице перед ним уже лежало два окурка.

Ньют поморщился. В кухне, несмотря на распахнутое окно, было надымлено. Тесей курил не переставая с самого возвращения, а начал, должно быть, ещё раньше. Ньют и сам как-то поддался на уговоры Корнея, украинского драконолога, и раскурил с ним самокрутку. Ему совсем не понравилось, и с тех пор он совершенно не понимал, как можно добровольно накачивать себя этой дрянью.

— Я не услышал, как ты вошёл. — Тесей затушил сигарету и взял в освободившуюся руку палочку. Небрежным, привычным движением он развеял дым, но лучше не стало. Ньюту всё равно казалось, что он видит брата сквозь табачное марево: холодным, чужим человеком. — Ты здорово научился подкрадываться.

— Тебя мама искала. — Ньют пропустил мимо ушей последние слова брата. Тесей всегда знал, когда к нему приближались. Ньют так и не научился полностью закрывать свои мысли.

— Что-то случилось? — В голубых глазах промелькнуло беспокойство.

— Нет. Просто она просила передать, чтобы ты не перебивал аппетит. Иначе тебя отлупят. — Ньют невольно улыбнулся. Они с братом уже разменяли третий десяток, а мама по-прежнему относилась к ним, как к детям.

— Что, прямо так и сказала?

— Ага.

Тесей фыркнул:

— Что ж, я, как примерный сын, подчинюсь. И не буду строить предположения, куда подевалась вся ливерная колбаса.

Ньют скосил глаза, чувствуя, что краснеет. Вовсе не прав Тесей в своих догадках. Ливерная колбаса маме совсем не по вкусу.

Тесей явно сделал вид, что не заметил, как Ньют изменился в лице. Он встал со своего места, возвращая палочку в шлевку у пояса. Поравнявшись с братом, он остановился, но, ничего не сделав, продолжил свой путь.

Край подоконника у открытого окна был блестящим от воды. Ньют плотно затворил раму, вздохнул, прислонившись лбом к тут же запотевшему от его дыхания стеклу. Перед глазами дождевые капли собирались в дорожки, быстро стекая вниз по гладкой поверхности.

Он ничего не мог поделать со всё усиливающимся неприятным ощущением, что всё изменилось. Конечно, они с Тесеем и раньше редко могли найти общий язык, стоило Ньюту миновать порог детства. Но тогда брат хотя бы не отстранялся. Это Ньют держал дистанцию, боясь приблизиться к человеку, заменившему ему отца. В голову закрадывалась скребущая душу мысль: «То же самое ли чувствовал Тесей?»

— Хозяин, — из-за шкафа показалась лысая голова с большими ушами, — ужин готов. Извольте проследовать в столовую.

Ньют кивнул, собирая себя в кучку. У него получалось уже несколько месяцев переживать семейные ужины. И в этот раз справится.

* * *

К тому моменту, как на столе появился сливовый пудинг, подробности истории о свинье на чердаке стали ускользать от сознания.

— Но как она оказалась в постели викария? — всплеснув руками, спросила мама, широко улыбаясь.

— О, сейчас я как раз об этом расскажу…

Проходив большую часть вечера в странном полусонном состоянии, к ужину Тесей необыкновенно оживился. Стал весел и бодр, каким его в этом доме не видели уже лет шесть.

Сначала Ньют решил, вспомнив о недавнем разговоре с Бёрни, что причина в раскрытом деле. Что брат просто устал на работе, стараясь успеть как можно больше до выходных, и поэтому так погружён в себя. Но Тесей молчал. Он ничего не говорил о работе, и даже история о свинье, из постели викария уже успевшей переместиться на баржу посреди Темзы, касалась работы другого отдела, а не Аврората. И это было странно. Почему он не хочет поделиться такой новостью?

— А как твоя работа?

Вопрос застал Ньюта врасплох. Последние несколько минут он ковырялся вилочкой в пудинге, уйдя в себя с головой. И как-то позабыл, что мама обязательно захочет его разговорить. Она старалась соблюдать баланс за столом.

— Да как обычно, — без энтузиазма ответил он, не поднимая глаз от тарелки. Он не любил разговоры о работе. Но в последнее время ничего другого в его жизни не происходило, если не считать походы в библиотеку. Но о своём magnum opus говорить было страшно. В присутствии Тесея, даже отлично зная, что тот поддержит идею, Ньют стеснялся. Всё, что он делал, казалось незначительным на фоне подвигов брата. По ночам, борясь с мешающими уснуть мыслями в голове, Ньют часто корил себя за безосновательные страхи. Но победить их пока не мог.

Тесей напротив как-то странно на него посмотрел, заставив Ньюта внутренне сжаться. Ему удалось освоить азы Окклюменции, но недостаточно хорошо, чтобы всегда держать сознание закрытым. Брат не раз повторял, что не читает его мысли, но Ньют слишком громко думает, чтобы не были слышны отголоски.

— Ну, хорошо, — ещё шире улыбнулась мама, вытирая салфеткой уголки губ и вставая из-за стола. — Не засиживайтесь допоздна. — Проходя мимо, она потрепала Тесея по голове и, перегнувшись через стол, легонько щёлкнула Ньюта по носу. — Спокойной ночи.

Без мамы, у которой улыбка не сходила с лица, в столовой повисла тяжёлая тишина. И похолодало, будто где-то рядом притаился дементор.

— Спокойной ночи. — Тесей встал, задвинул за собой стул и вышел. У него была странная, деревянная походка.

Ньют остался в одиночестве. Посуда со стола уже исчезла, скатерть сменилась на свежую. Только свечи ещё горели в старинных бронзовых, начищенных до зеркального блеска канделябрах. Сидя лицом к спинке стула, Ньют разглядывал своё отражение в одном из них, стоящем на декоративном трёхногом столике. Ножки его были выполнены в виде львиных лап — дед собственноручно выточил его из лавра после путешествия в Грецию к дальним родственникам.

Если оглядеться, можно понять, что больше всего памяти о прошлых поколениях Скамандеров хранила именно столовая, а не гостиная. Только здесь, в светлой длинной зале, окнами выходящей на сад, вся семья собиралась за одним столом, чтобы обменяться новостями. И здесь же они старались оставить свой след.

Критская фреска — привёз из экспедиции двоюродный дед, несколько киликов на полке потухшего камина — наследство бабушки, две халцедоновые фигурки гиппогрифов в центре стола — мамины, часы с именными стрелками — отцовские.

И только они с Тесеем не принесли ничего этому месту.

Тяжёлые мысли не покидали голову и ночью. Ньют долго ворочался в постели, силясь уснуть, но не смог. Тогда он перевернулся на спину и уставился в потолок, будто ждал, что сейчас высшие силы огненными буквами напишут ему рецепт от бессонницы.

Он резко сел на кровати, потянулся к лежащей на тумбочке палочке и нечаянно смахнул на подушку колдографию. Старая, с чуть подпаленным верхним правым углом и чётко видными следами сгибов, она была дорога сердцу. Ведь на ней они — все трое и ещё живой кот Бандит — улыбались, позируя на фоне галечного морского пляжа. На память.

Волнение удваивает страдание, часто говорила мама. Но ведь всё закончилось хорошо? Все же вернулись…

Паркет холодил босые ступни. Ньют пошарил ногами под кроватью, но не нащупал тапочки. Если он прогуляется за стаканом тёплого молока на кухню, ничего страшного ведь не произойдёт, не так ли? Не настолько пол холодный, чтобы можно было простудиться.

Часы в прихожей показывали почти три ночи. Если бы не выходной, завтра на рабочем месте Ньют чувствовал бы себя выброшенной на берег рыбой. Он не был соней, для хорошего самочувствия ему вполне хватало пяти-шести часов покоя, но нарушение режима тяжело сказывалось на умственной деятельности.

Из-под двери кухни пробивался трепещущий свет. Ньют приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Так и есть, Тесей сидел у окна и курил, подперев свободной рукой подбородок.

— Ты не спишь, — вырвалось у Ньюта. Брат встрепенулся, словно с него спало оцепенение, стряхнул сигарету над пепельницей.

— Слишком много думаю в последнее время, — криво усмехнулся Тесей, делая затяжку.

Ньют ему не верил. В неровном свете горящей на столе свечи он поднял глаза на брата, собираясь сейчас же всё тому высказать, но слова застряли в горле.

Тесей выглядел... как выразился бы Корней: «краше в гроб кладут». Ньют не замечал раньше залёгших под потускневшими голубыми глазами теней, кривой ухмылки, не сходящей с бледного лица подобно маске, и этого ощущения тяжести. Ему казалось, причиной тому был табак. Ньют не помнил, когда в последний раз видел брата без сигареты в руке. Он ненавидел этот запах, плотно въедающейся в кожу, отдавая привкусом несводимой тоски.

«Зачем ты мне врёшь?» — хотел спросить Ньют, но Тесей неожиданно заговорил:

— О чём ты говорил сегодня с Селвином? — и момент был упущен. Робость перед братом вновь подняла голову.

— Он задал несколько вопросов о Бёрни. — Ньют отошёл к плите. Взмахнув палочкой, он подпалил дрова, чтобы подогреть молоко. — Спросил о работе, о прочем таком. Да ты ведь и сам знаешь эти процедуры…

У плиты было тепло и уютно, но спиной Ньют всё равно чувствовал пристальный взгляд брата. И запах тоже никуда не девался.

— Он не спросил ничего необычного?

— Например? — Ньют обернулся через плечо.

— Он не спрашивал обо мне?

На поверхности молока появились первые пузырьки.

— Нет, но… Что происходит, Тесей? — Брат врал о бессоннице, но, может, он хоть объяснит, во что впутался Бёрни? Может, хоть ненадолго покинет свою каменную раковину? — В чём обвиняют Бёрни? Я не верю, что он преступник.

Тесей загасил сигарету и достал из портсигара очередную. Он молчал и продолжал молчать, пока не начала тлеть белая бумага и первый пепел не пал на стол некрасивой серой горкой.

— У меня есть некоторые предположения, но… Держись подальше от этого дела, Ньютон. Если предчувствия меня не обманывают, здесь замешаны опасные люди.

— Но почему?.. — Ньюту было обидно. Да, Тесей всегда был скрытным, но они ведь братья. Ему можно довериться.

— У тебя молоко сейчас убежит.

Он обернулся, едва успев поднять серебряный ковшик до того, как взбунтовавшаяся пенка перевалила бы через край. А когда обернулся — Тесея уже не было на кухне. А вместе с ним исчез и дым, и опустела пепельница.

1) *Исидор Севильский «Этимологии», XII.4.36

Вернуться к тексту

— Ньют, ты такое сейчас пропустил! — Каван была необычайно возбуждена, аж подрагивала — так хотела поведать свою историю. Может, для неё это и было типичное поведение, но Ньюту не доводилось видеть коллегу где-то помимо работы, и поэтому он был удивлён.

— Что случилось?

— Приходила репортёрша из «Пророка»! — Размахивающая руками Каван походила на мельницу. Ньют даже побоялся, что она уронит тяжёлую вешалку или один из картотечных шкафов, на грохот прибегут люди из соседних кабинетов, и тогда в маленькой комнате станет не протолкнуться, потому что наверняка Каван захочет всем рассказать о… — Спрашивала о Бёрни. Как давно работал, кем был. Представляешь, его обвиняют в убийстве!

— Что? — опешил Ньют. Он не мог назвать себя знатоком людских душ. Да что там говорить, он маму и родного брата не всегда мог понять! Но за последние три года ему пришлось многому научиться. Заточённый где-то в казематах при Министерстве Бёрни походил на мелкого контрабандиста или взяточника, но никак не на хладнокровного убийцу.

— Двоих магглов! — Каван пылала праведным гневом. — На глазах маггловского ребёнка!

Теперь Ньют смотрел на Каван во все глаза. Всё это казалось смехотворным, такие обвинения, статья для газеты. Будь здесь Тесей, он наверняка бы уже что-то понял, сложив в голове паззл. Ньют же только мог сказать, что дело нечисто.

— Бёрни… убийца?

— О! — Коллега резко обернулась к своему столу и в следующее мгновение перед Ньютом упала толстая старая папка. — Заходил секретарь из архива Визенгамота, передал дела по твоему запросу. Держи!

— Ага, спасибо, — без особого энтузиазма отозвался Ньют. С иском Фэрфорд всё ещё нужно было разобраться, и как можно скорее, потому что сроки поджимали. Конечно, если бы Ньют только и делал, что искал похожий прецедент в прошлом, перебирая в архиве папку за папкой (то есть это делал бы архивист, а от Ньюта требовалось только знать нужные номера, выяснить которые тоже было делом не десяти минут), он бы справился за неделю. Теоретически. Возможно. Разбирайся он в юриспруденции лучше. Но не просить же, в самом деле, помощи у Тесея…

— Мисс Каван, — в дверь просунулась седая голова мистера Теккерея, — будьте любезны, сделайте мне чай без сахара.

Сесиль, помимо своей основной работы, также исполняла обязанности секретаря и «девочки с чаем». Она кивнула, отрываясь от учётной книги.

— Пять минут, мистер Теккерей. — Она вскочила со своего места, на ходу указывая палочкой на чайник. — Ньют, а тебе сделать? С сахаром, да?

— С-спасибо, — неловко улыбнулся тот, рефлекторно готовясь, что Бёрни сейчас отвесит очередную колкость на тему подозрительной заботы Каван. Но тишину заполнил свист чайника. Конечно.

Ньют не очень любил чай. То есть, в отсутствие выбора, он мог пить и его, но перед глазами всё равно стояло какао с четырьмя ложками сахара.

Он отставил чашку, едва сделав глоток, и взялся за перо. В 1714 году мистер Бэрк подал очень похожее требование в Бюро. Правда, потом выяснилось, что он наложил на свой дом расширяющие чары. Стоит выписать это, вдруг пригодится…

* * *

— Вот вы где, мистер Скамандер.

Ньют вздрогнул. Он был слишком поглощён изучением анатомического атласа фантастических зверей, найденного старым библиотекарем где-то в хранилище, что не заметил, как в читальном зале появился кто-то ещё. То есть в библиотеке всегда был кто-то ещё, но к вечеру желающих покорпеть над старыми манускриптами становилось меньше.

— Мистер Селвин? — Ньют не сразу узнал аврора, с которым разговаривал два дня назад. — Вы по поводу Бёрни? — А зачем бы ещё понадобился аврору сотрудник самого скучного подразделения Министерства Магии?

— Бёрни? — Селвин вздёрнул брови, будто впервые в жизни услышал эту фамилию. — Нет, я по поводу вашего брата.

Рукам стало холодно.

— Что с Тесеем? — быстро и испуганно выпалил Ньют, всем корпусом разворачиваясь на стуле. — Что с ним?

Звук собственного сердца оглушал, пальцы покалывало. С несвойственной ему прямотой Ньют смотрел прямо в глаза гонцу, принёсшему вести… дурные ли?.. благие ли?

— Он жив. — Аврор верно истолковал тон младшего брата своего коллеги и выражение его лица. — Сейчас он в больнице Святого Мунго и, я уверен, хотел бы видеть вас.

Позабыв о разложенных на столе бумагах и книгах, Ньют вскочил, хватая пальто и чуть не опрокидывая открытую чернильницу. Но он этого даже не заметил. Все мысли его были сконцентрированы на Тесее. Жив. Главное, что жив.

— Не надо торопиться.

Ньют так спешил спуститься на улицу и аппарировать к больнице, что позабыл о Селвине, ловко лавирующем меж столов в попытке его догнать.

— Простите, — извинился Ньют, притормаживая и пряча взгляд под отросшей чёлкой.

Селвин ободряюще хлопнул его по плечу, отчего Ньют дёрнулся. Чужие прикосновения, пусть даже такие, выражающие искренние чувства, ему не нравились.

— Твой брат крепкий малый. Поваляется дня три на койке, придёт в себя и снова будет бодр.

Вспоминая уставшие голубые глаза брата, Ньют не был так уверен. Но ничего не сказал, и молчал весь путь вниз по лестнице, и когда они аппарировали в подворотню напротив вечно закрытого невзрачного универмага. Он редко и тяжело дышал, в голове была только одна простая цель — увидеть Тесея. Живого. Ни одна другая мысль не могла закрепиться в сознании.

— Вам на пятый этаж, палата Элфиаса Бербиджа.

Ньют вздрогнул. Словно лунатик, уснувший в своей постели, а пришедший в себя в незнакомом месте, он беспокойно озирался по сторонам. В больнице Св. Мунго ему доводилось бывать очень давно, в детстве, навещая заболевшую драконьей оспой бабушку. С тех пор вид лимонных мантий целителей и плакатов в духе «Чистый котёл — залог сохранения полного комплекта конечностей до конца жизни» вызывали у него неприятное чувство под сердцем.

— О, нам сюда! — бодро оповестил Селвин об окончании их пути. Всё это время он был для Ньюта сродни волшебной золотой нити, не дающей потеряться в царящей повсюду суматохе. — Можно?

Ньют вытянулся, силясь заглянуть через плечо открывшего дверь аврора в попытке увидеть Тесея. Но весь обзор загораживала светловолосая целительница, держащая в руках пустой кубок.

— А вы…?

— Ньют Скамандер, — скороговоркой проговорил Ньют, не дав Селвину и рта раскрыть.

Целительница внимательно посмотрела на посетителей, то ли стараясь найти в рыжем, всё ещё выглядевшем подростком, Ньюте фамильное сходство, то ли пытаясь разглядеть под верхней одеждой какие-нибудь гостинцы, которые наверняка запрещены.

— Моему пациенту нужен покой, — тон её был суров, — но на пять минут я вас оставлю.

Девушка пропустила их в палату и вышла, неслышно прикрыв дверь.

В два широких шага Ньют преодолел расстояние между дверью и больничной кроватью у окошка, занимаемой Тесеем. Голубые глаза внимательно следили за его приближением, и он шёл на этот взгляд, словно держался за верёвку, брошенную узнику зыбучих песков. Глупое, должно быть, было у него лицо…

Наконец, подойдя достаточно близко, он присел на краешек кровати, в ту же секунду опуская взгляд с лица брата на его лежащие поверх одеяла руки. Голова шла кругом от радости и страха, и от мимолётной боли, когда ещё в библиотеке показалось, что… что всё.

Захваченный не улёгшейся ещё бурей эмоций, Ньют с силой сжал ладонь Тесея, бездумно поглаживая нездорово бледную кожу большим пальцем, чувствуя бугорки костяшек…

— А я тебя предупреждал.— У Ньюта опять вылетело из головы, что он в палате не один. Селвин подошел, и теперь тень его падала на прислонившегося к спинке кровати Тесея. — Что этим всё кончится, если ты не одумаешься.

Тесей нехорошо прищурил глаза, и пальцы его под ладонью Ньюта дёрнулись.

— Не лезь не в своё дело, Селвин.

Ньют вздрогнул от тона брата. Нечасто ему приходилось слышать в его голосе угрозу. Никогда, в общем-то. Он украдкой переводил взгляд с аврора на Тесея, внутренне сжавшись, предчувствуя беду. Он знал, что бывает, когда два дракона не могут поделить самку или территорию, и что в таком случае делать. Но с людьми такой фокус не пройдёт.

— Пять минут вышли.

Спасение пришло неожиданно в лице всё той же светловолосой целительницы.

— Пациенту нужен покой. — Она обвела всех троих выразительным взглядом. — Ньют, к сожалению, вас это тоже касается.

— Я навещу тебя завтра, — горячо пообещал Ньют до того, как неумолимая целительница выставила его за дверь.

— Он поправится. — Селвин похлопал Ньюта по плечу, как ребёнка.

— Во что ввязался Тесей? Ему грозит опасность?

Аврор одарил Ньюта странным взглядом. Было трудно понять, выражал ли он сочувствие, удивление или какую-то другую эмоцию.

— Тесей слишком рьяно ищет смерти.

— Но кто ему угрожает?

Это было важно. Ньют не был опытным боевым магом, никогда не увлекался расследованиями (разве что прочитал пару маггловских детективов, которые очень нравились брату), но он очень хотел помочь.

— Вам нужно чаще смотреть по сторонам, Ньют, — покачал головой Селвин. — Надеюсь, в следующий раз мы встретимся при менее трагических обстоятельствах.

* * *

Мама не пришла в больницу. Ньют собирался перехватить её у самой палаты, чтобы сразу поделиться благими вестями, но она не пришла.

— Идите лучше домой, — посоветовала — а скорее, приказала — светловолосая целительница, заметив, что он прогуливается по этажу. — У вас был тяжёлый день. Вам тоже нужно отдохнуть.

Может, сова просто ещё не прилетела, или маму вовсе никто не оповещал о случившемся, и она сейчас делает припарку для копыт Иокасты, пребывая в неведении.

Ньют сглотнул, выходя на улицу. Несмотря на поздний час, людей вокруг было предостаточно. Лондон никогда не спал. Большой, тёмный и шумный, он умел считать только сотнями и тысячами, не беря в расчёт мелкие монеты.

Ньют не знал, как сказать матери, какие подобрать слова, чтобы успокоить, а не, наоборот, посеять в душе панику. Это Тесей умел читать мысли. Ньют же понимал только безмолвную прямолинейность животных.

— Мама? — с порога позвал он, переминаясь с ноги на ногу. Дом казался холодным и неуютным, будто давно заброшенным. Только белых чехлов на мебели не хватало. — Ты дома?

Ответом ему была тишина.

Нервно прикусив нижнюю губу, Ньют сбросил пальто и обувь, быстрым шагом преодолевая расстояние до дверей в гостиную. Может, мама просто зачиталась?

Угли в камине почти потухли, оттого-то и казалось, что в просторной комнате очень холодно. Тяжёлые шторы были спущены, горел только единственный канделябр на столике у камина.

Ньют услышал хриплый всхлип.

— Мама?

Она сидела на диване, подобрав колени к груди и уткнувшись в них лицом. Белые руки её сжимали розарий⁽¹⁾ из розовой яшмы. Раньше Ньюту не доводилось его видеть.

Его шаги заставили маму встрепенуться. Она подняла мокрые, покрасневшие глаза, встретившись взглядом с Ньютом, и, сипло выдохнув, вновь заплакала.

Ньют оторопел. Он растеряно посмотрел по сторонам, словно ожидая, что вот-вот в комнате появится Тесей. Раздвинет шторы, затопит камин и одним словом успокоит маму. Но вместо высокой фигуры брата он увидел полупустую бутылку из-под огневиски.

— Мама… что ты?.. — Он правда не понимал. Материнская ладонь крепко ухватила его за плечо, притягивая, и когда заплаканное лицо оказалось у шеи, Ньют замер, не находя сил пошевелиться.

«Это из-за Тесея, — как обухом по голове, — она уже знает».

— Мама, мама, — неловко проводя ладонью по рыжим волосом, пытался он утешить ее. — Всё хорошо, с Тесеем всё хорошо.

— За что? — надрывный, грудной всхлип в самое ухо. Голос матери был искажён, словно горло ее было обожжено. — За что мне это снова?

Ньют вздрогнул. Не с ним, не с ним сейчас вела диалог мама.

Ньют не привык видеть маму такой. Всю свою жизнь он видел женщину стойкую, энергичную, которая, кажется, знала шутку к каждому подходящему случаю, которая учила его обращению с гиппогрифами и всегда, всегда улыбалась. И Ньют привык к этому, привык, что его матери просто не может быть плохо, что её никогда и никому не придётся утешать. Особенно ему.

— Мама...— Он крепче обнял её за плечи, чувствуя под ладонями выпирающие косточки. О, Моргана, как же она похудела…. — Не плачь, мама, всё хорошо.

Ответом ему был лишь новый всхлип.

— Мы вернулись, мама, вернулись. И я, и Тесей. Мы живы, мы здоровы. Мы с тобой.

— Ох, Ньют, мальчик мой. — Она покачала головой и сама обняла его, прижимая вихрастую макушку к груди, упираясь в неё подбородком и чуть раскачиваясь, будто баюкая. — Я так боялась. Столько лет боялась, что сова прилетит не в воскресенье, как обычно, а в другой день. Столько боялась… Она ведь прилетала однажды…

Ньют знал, конечно, что мама волновалась. После того, как Тесей остался на континенте, после того, как Ньют сбежал в Карпаты, оставив только записку на кухонном столе. Но не думал, что мама боялась. В мире животных смерть — что естественная, что насильственная — была лишь частью круговорота жизни. В своей голове Ньют просто перенёс это знание на людей.

— И теперь снова. Снова Тесей чуть не погиб. Это так тяжело, Ньют, так тяжело.

— Я знаю, мама.

Перед самым его носом качался от прерывистого дыхания кулон на длинной цепочке. Янтарная капелька с отпечатком следа ящерки внутри. Ньют знал — это свадебный подарок отца.

Ньют знал, но это знание не находило отклика в сердце. Он смотрел, как раскачивается кулон в такт дыханию, как маятник гипнотизёра. Смотрел, как играет красками янтарь. И чувствовал пустоту.

— Я совсем расклеилась. — Мама отодвинулась и вынула из кармана платья платок, утерев им глаза. Она улыбнулась тепло, как улыбалась каждые выходные на семейном обеде. — Не нужно мне было так тебя волновать.

— Ничего, всё в порядке, — вымученно улыбнулся Ньют, пряча глаза. — Тебе надо поспать. Утро вечера мудренее — так говорит мой знакомый.

— Да, надо поспать. — Мама перевела взгляд на свои руки. Она тряслась, будто в лихорадке. Ньют потрогал ладонью её мокрый лоб: он был горячим. — Покормишь гиппогрифов, радость моя?

— Ложись здесь. — Ньют снял с подлокотника дивана толстый шерстяной плед. — Я сделаю тебе горячего чая и затоплю камин.

Только он хотел встать с колен и позвать домовуху, как мама ухватила его за запястье.

— Посиди со мной, пожалуйста. Совсем немного.

— Конечно, мама.

Он сидел рядом, наблюдая, как постепенно разглаживаются черты знакомого с детства лица, как стрелочками высыхают слипшиеся от влаги ресницы и становится размеренным дыхание. Ноги затекли, и, когда Ньют поднялся, ему пришлось схватиться за спинку дивана и закусить губу.

Он убрал недопитый огневиски в бар, механическими движениями порубил мурлокомль. Мысли его были далеко, не здесь. Они блуждали где-то среди заснеженных перевалов Карпат. Каждый проведённый там день мог стать последним… Нет, это ложь, не стал бы. В долине, где они держали драконов, было безопасно. Но за стеной защитных заклинаний…

Странно, что ему не снятся кошмары.

Гиппогрифы в этот раз не были рады его приходу, как обычно. Ньют быстро поклонился, приближаясь к длинной кормушке, и быстро же ушёл, пока вожак табуна не решил, что к нему недостаточно почтительно отнеслись.

Вернувшись, он сначала заглянул в гостиную. Мама безмятежно спала, положив руку под голову.

Он так мало знал о ней. Знал ли он больше о Тесее?

Доски паркета поскрипывали под осторожными шагами. Дом казался таким неуютным, покинутым. Здесь так много комнат, и большинство пустует уже не первый десяток лет.

Северное крыло. Здесь комната для рукоделия, мастерская с широкими окнами во всю стену, где когда-то писала картины бабушка, музыкальная комната. Ньют так давно не заходила сюда, кажется, целую вечность. Но хорошо смазанные петли не скрипели, и пол не покрывал толстый слой пыли. Домовуха знала свою работу, поддерживая в доме порядок, служа уже второму поколению Скамандеров.

Ньют провёл рукой по роялю. Белая ткань чехла пошла складками. Ньют играл не очень хорошо, всегда отдавая предпочтение скрипке, но знал несколько композиций в достаточной мере, чтобы не краснеть за их исполнение перед Тесеем. Тот играл куда лучше.

Раньше на комоде, где хранился футляр со скрипкой, стояла колдография: вся семья в сборе у рояля, пытается играть в шесть рук с переменным успехом. Сейчас рамка отсутствовала. Мама переставила к себе, наверное.

На втором этаже было ещё тише. Гостевые спальни пустовали, мама сегодня ночевала в гостиной, и никто не мял простыни в двух зеркально отраженных комнатах в конце коридора.

«Здесь или в библиотеке?»

Ньют знал, что поступает неправильно. Нельзя копаться в чужих вещах без разрешения, тем более в таких личных. Но будить маму было жестоко. Ей нужен отдых.

А Ньюту нужно разобраться в себе.

В спальне было очень уютно. Мама любила свет и пространство, поэтому после ремонта заменила панели тёмного дерева на светлые, сняла тяжёлые картины, вместо этого поместив на стены пару изображений толстых, довольных жизнью низзлов. Мягкий ковёр цвета топленого молока приглушал шаги, пока Ньют шёл к секретеру темно-бежевого, как и вся прочая мебель в комнате, цвета.

— Алохомора!

Замок щёлкнул, и Ньют поднял крышку. Ему все же было совестно за это. В конце концов, когда Тесей читал его мысли, ему становилось очень неприятно и обидно, что родной брат так с ним поступает. А письма — это те же мысли, только принявшие новую, неизменную форму.

В секретере на верхней полке лежали учётные книги. Приход, расход, заказы на разведение редких пород — это всё не интересовало Ньюта. Мама когда-то пыталась посвятить его в сложную науку ведения бухгалтерии, пока ещё подростком он не признался, что не хочет заниматься в будущем семейным делом, потому что тогда не сможет путешествовать.

Ньют перевёл взгляд на нижнюю полку, где стояло несколько коробок и шкатулка с драгоценностями. Ньют вынул первую из них, перевязанную пеньковой верёвкой. Он медлил, но, сделав глубокий вдох, решительно потянул за конец узла.

Мама сказала, что ей приходится переживать «снова». Почему «снова»? Что знали мама и Тесей, чего не знал Ньют?

В коробке хранились письма. Аккуратной стопкой, конверт к конверту — все одинаковые, из тёмного пергамента, с остатками сургуча на оборотах.

Бережно, словно прикасаясь к реликвиям, Ньют перебирал конверты. Вот подписанный его рукой двадцатого апреля 1916 года, а внутри совсем короткое послание: «Мама, у меня всё замечательно, но много писать не могу, нужно быть все время с Галечкой. Она сломала крыло». Галечка умерла через неделю. Инстинкт погнал её из пещеры в небо, к сородичам, но крыло не удержало, и дракониха рухнула в ущелье.

Вот письма Тесея. Он всегда писал сухим языком отчёта: «Дорогая мама. Я жив и здоров, и, знаю, это тебя обрадует, далеко от боёв. Сейчас нас расквартировали в Ардеа. Большего сказать не могу — совершенно секретно». Ньют и не знал, что брат был в Италии. Тесей всегда писал коротко, сообщая только, что жив и где находится, но много спрашивал о самом Ньюте, о его драконах и ситуации в Карпатах.

Пара писем от Персиваля Грейвза — их он трогать не стал. И вот, под ними, ответ.

Простой лист бумаги с неровным левым краем, будто вырвали из книги. Чернила уже начали выцветать, а в нескольких местах их смазали капли влаги. Но печать была всё такая же яркая.

«Извещение. Ваш сын Тесей Скамандер…»

Погиб. И дата. 22 апреля 1915 года.

Ньют сжался в комок, опускаясь на стул, продолжая сжимать в руках бумажку.

22 апреля 1915 года. Он прочёл об этом во французской газете через неделю, будучи уже в Карпатах, куда сбежал за три дня до страшной даты. Он тогда ещё плохо знал французский и попросил, нет, потребовал у Дениз перевести первую полосу, украшенную колдографией. Под групповым снимком чёткие фамилии: Фоули, Олдридж, Брукс, Верретт и Скамандер. Единственный выживший.

Наконец поняв, во что он ввязался, он только и мог, что смотреть на лица на колдографии, пока пришедший за Дениз Корней не заглянул в газету и, заметив знакомую фамилию в статье, не покачал головой. «Ты скоро привыкнешь», — сказал он, а Ньют не верил. Как к такому можно привыкнуть?

Можно.

«Они послали похоронку раньше, чем его нашли. Скоты!»

Что пришлось пережить маме? Когда она узнала правду? Из газеты, или ей всё же послали опровержение? Нет, в коробке его нет.

Ньют смотрел на письма в своих руках, словно потерял что-то важное и не мог найти. Даже сформулировать для себя толком не мог, что же на самом деле он надеялся найти в коробке. Внутри было пусто, и хотелось чем-то её заполнить. Раньше помогала забота о драконах, потом — о Томе и паре кошек, для которых уже нашлись новые хозяева. Когда было пусто, нужно было только занять руки. Пойти приготовить еды, навести порядок в комнате, выбросить ненужные бумаги и протереть пыль. Без магии. Она требовала большей концентрации.

Раньше можно было взять в руки скрипку. Но играть Ньюту давно уже не хотелось.

Мама играла на арфе. Тесей на рояле. Кажется, целую вечность дом не наполняли звуки музыки, ни траурной, ни триумфальной. Здесь не скорбели и не радовались.

Просто делали вид, что жизнь продолжается.

1) *Розарий — традиционные католические чётки.

Вернуться к тексту

— «Группе обеспечения магического правопорядка удалось задержать Алана Рассела Бёрни, подозреваемого в жестоком убийстве двух магглов, в его доме в Ковент-Гарден», — сообщила официальный представитель Отдела обеспечения магического правопорядка Мелисса Ледбеттер…

— Сесиль, — прервал Ньют коллегу, зачитывающую ему первую полосу «Ежедневного Пророка», — прости, но мне сейчас не до новостей о Бёрни.

Каван замолчала, посмотрела сначала на Ньюта, потом на серое пальто в его руках, и протянула:

— А-а-а… Ты к брату собираешься.

— Угу, — буркнул Ньют, на ходу застёгивая пуговицы. Ночью он так и не смог заснуть, до рассвета просидев у ящика со спящим Томом, перечитывая письма Тесея и бережно хранимые газетные вырезки. Ох, Мерлин, он знал о своём брате не больше, чем в этих газетах писали…

— Пусть почитает. — Каван сложила «Пророк» и протянула Ньюту. — В Мунго свежую прессу не найти. Наверняка целители считают, что их пациентам нельзя волноваться. — Она фыркнула.

— Спасибо. — Ньют знал, что больным в Мунго приносят прессу каждое утро, и Тесей, скорее всего, от безделья уже прочитал сегодняшний номер трижды, но принял из рук Каван газету.

Время было обеденное, а потому в холле больницы снова было много народу. Без Селвина, уверенно прокладывающего путь к лестнице, Ньют чувствовал себя в толпе не так уверенно. Несколько раз он, пытаясь не столкнуться с кем-нибудь, оттаптывал ноги возмущающимся магам, краснел и извинялся.

На стук в дверь никто не отозвался, и Ньют рискнул заглянуть внутрь.

Тесей, остающийся единственным обитателем палаты, зашевелился в царстве белых одеял и подушек и с видимым усилием, опираясь на руку, сел, подгибая ноги к груди.

— Я принёс тебе газету, — выпалил Ньют и тут же опустил глаза. Далась ему эта газета, нет бы сказать: «Здравствуй, Тесей. Как самочувствие?»

— Спасибо, — кивнул брат, отодвигаясь назад, опираясь теперь о спинку кровати и давая Ньюту больше места, чтобы сесть. Тот, по своему обыкновению, занял самый краешек, сохраняя дистанцию.

— Как ты? — Принесённая газета перекочевала в руки Тесея. Тот не стал её разворачивать, а положил на колени, буравя взглядом.

— Поправляюсь. — Губы брата дрогнули, складываясь на мгновение в подобие улыбки. — Обещают отпустить через три дня, но я собираюсь настоять на домашнем лечении. А то скоро пересчитаю все листья на обоях от скуки.

— Хочешь, я принесу тебе книг? Честертона, я знаю, ты его любишь…

— Нет, не хочу тебя обременять, — отрицательно покачал головой Тесей, разворачивая, наконец газету. Он нахмурился. — Не мог бы ты принести мне чашку чая?

— Хорошо, — поджав губы и надеясь, что этот жест детской обиды остался незамеченным братом, Ньют встал. Конечно, он сходит за чаем. Как отказать Тесею, когда тот просит?

— Ньют, здравствуйте! — Светловолосая целительница чуть не налетела на него на середине коридора.

— Здравствуйте, — машинально поздоровался он, но волшебница уже побежала дальше, остановившись только у палаты Элфиаса Бербиджа.

Ньют прошёл через несколько двойных дверей, прежде чем выйти обратно к лестнице. Всё время, что он поднимался на шестой этаж, портреты весьма суровых на вид целителей окликали его, ставили диагнозы и предлагали способы лечения. Но Ньют знал, что на лице у него не обсыпной лишай, а веснушки, и сутулится он не потому, что кто-то наложил на него проклятие.

В светлом кафетерии людей было немного — в основном целители, занимающие столы у окна напротив буфетной стойки.

Пока домовой эльф подогревал чайник, Ньют, положивший перед собой пару кнатов, разглядывал деревянную столешницу.

Над большой керамической кружкой поднимался ароматный пар. Кажется, мята. Да, в больнице только и пить, что чай с успокаивающим эффектом. Ньют бы и сам не отказался, даром что предпочитал какао, но руки потряхивало, отчего по поверхности напитка шла рябь. Ночью он влил в себя несколько кружек, и это даже помогло, но теперь организм требовал хотя бы четыре часа здорового сна. Нужно было только до вечера продержаться.

— Скамандер! — Ньют замер у самой двери. Она была закрыта, но выкрикнувшая фамилию женщина, похоже, стояла к ней слишком близко, чтобы её не было слышно. — Будь здесь Грейвз, он бы просто снова разбил тебе нос, — Ньют напряжённо вслушался, ещё не понимая, что послужило причиной явно неприятного и на повышенных тонах диалога, — а потом вы бы напились дрянного виски и, может быть, всё стало бы хорошо. Но нет ни Грейвза, ни Лакрой, только я и, во имя всех святых, тебе придётся меня послушать.

Если Тесей что-то и ответил на этот горячий выпад, его нельзя было услышать. Ньют только мог представить, как брат опускает газету и своим приятным, всегда спокойным голосом, отвечает. Тесей никогда не кричал.

Или Ньют никогда этого не видел.

— Прочти мои мысли! — Ньют нахмурился. Тесей держал в секрете свои способности и, если кому-то открывался, значит, очень доверял этому человеку. — Прочти! — Голос стал тише, по эту сторону двери его уже было едва слышно. — Я так и думала…

Ньют сместился в сторону, чтобы казалось, будто он только пришёл. Пар всё ещё вился над кружкой. Ему могли поверить.

— Ой, простите! — Как и с десяток минут назад, целительница снова чуть на него не налетела. Щёки её пылали. — Я вас не заметила.

— Всё хорошо. — Ньют держал кружку перед собой, как щит.— Чай не пострадал. Тесею ведь можно чай?

— Конечно. — Девушка резко стала серьёзной, как и подобает сотруднице медицинского учреждения. Она принюхалась. — Мята очень полезна для здоровья. Для душевного равновесия — особенно. Я вас оставлю пока.

Быстрым шагом она пошла дальше по коридору, который как раз начал заполняться её коллегами. Обеденный перерыв подходил к концу. По-хорошему, Ньюту тоже нужно было торопиться на работу, но… Подождёт.

— Твой чай.

— Спасибо. — Тесей отложил газету, взял чашку, сделал глоток и поставил на тумбочку. — Тебя не хватятся на работе?

— Нет, не думаю… В последнюю неделю я больше времени провожу в архивах, чем в кабинете.

— Работаешь над книгой?

Ньют вспыхнул. Конечно, Тесей знает о его мечте. Тесей, кажется, знал на этом свете всё и обо всех.

— Нет. Мадам Фэрфорд требует, чтобы ей предоставили ещё одного домовика, и мне поручили подготовить ей ответ. Слушание через две недели, а мне ещё гору бумаг нужно перевернуть.

— Фэрфорд, — задумчиво протянул Тесей, постукивая пальцами по газете. Он оживился, будто ему задали увлекательную задачку. — Я слышал о них. Скандальное семейство.

Ньют вспомнил, в каких словах описывал явление мадам Фэрфорд в Бюро мистер Теккерей, и не смог мысленно не согласиться.

— Я что-нибудь придумаю, — преувеличенно уверенно сказал Ньют. Он мог сказать, что легко укротит дракона, расположит к себе единорога и подружится с трёхголовым псом. Разобраться же в хитросплетениях юриспруденции… ну, он честно пытается.

— Напиши письмо Оливеру Фоссету, он когда-то занимался…

Тесей не успел договорить, потому что в палату снова вошли, но на этот раз не светловолосая целительница, а невысокий огненно-рыжий мужчина в лимонной мантии. В руках он держал бумаги, а ещё каждые несколько секунд поправлял очки на носу.

— О, я смотрю, вы очень бодры, мистер Скамандер! — В голосе целителя жизнерадостность плескалась через край. — Отличный признак! Скоро совсем поправитесь.

Тесей всё ещё был слишком бледен и, по мнению Ньюта, не выглядел человеком, чьему здоровью больше ничего не угрожало.

— Мисс Спенсер полагала…

— Мисс Спенсер, — фыркнул рыжий целитель, — всего лишь стажёр, до этого три года шившая людей нитками. Подумать только, какое варварство!

— И всё же…

— Пустяки. Вы молоды и сильны, мистер Скамандер. Вам нужно поправлять здоровье в кругу родных, а не здесь. Тем более, что я не вижу причин для беспокойства. А укрепляющие зелья вы можете принимать и без моего контроля, не так ли?

Тесей кивнул. Ньют ждал, что брат только обрадуется возможности вырваться из больницы, но тот, напротив, помрачнел.

— В таком случае, уже завтра вы будете наслаждаться домашней едой, — отвратительно оптимистично заверил его целитель, прежде чем напомнить Ньюту, что пациенту нужен покой, и выпроводить его из палаты, не дав толком попрощаться.

* * *

— Как там брат?

— Завтра выписывают на домашнее лечение.

— Это ведь замечательно! Теперь вы сможете чаще видеться.

— Да… Да, ты права.

Ньют опустил голову в лежащий перед ним бланк ответа, вот уже пятнадцать минут пытаясь уложить в своей голове, кто такая Элладора Блэк, домовик Валли, и при чём здесь летучий порох.

— Наверняка он такой мрачный, потому что тут такая сенсация, а Тесей во всём этом не участвует.

— Да, наверное.

Ньют чувствовал себя странно и смотрел на своё искажённое отражение в блестящей металлической ложечке, лежащей поверх пустой кружки. Он должен был радоваться, строить планы, может, злиться, грустить и сочувствовать, надеяться, верить в свои идеалы и идти к мечте, дыша полной грудью. Но всё было будто не сейчас и не с ним. Будто он только наблюдал из зазеркалья, как отражённый в ложке Ньют. С интересом, но без сопереживания.

И он совсем не мог вспомнить, как давно с ним это.

— Ты выглядишь таким уставшим. Не хочешь чаю с сахаром? Эта больничная атмосфера, она так давит. Особенно эти портреты… Жуть. Так что?

— Спасибо.

Он поднял голову, разглядывая спину Каван, облачённую в лиловую мантию с серебристым узором. Она всегда приходила на работу нарядная, вызывая у Бёрни постоянные вопросы типа «уж не на свидание ли ты собралась? Кто этот несчастный?», и что-то насвистывала под нос, занимаясь чаем, если в кабинете они оставались вдвоём с Ньютом.

— На здоровье, Ньют.

Чашка звякнула о блюдце. Немного напитка выплеснулось через край.

— Ой, прости, я случайно. Я сейчас…

— Я сам уберу, — сказал Ньют, поднимая палочку и замечая, что руки коллеги чуть трясутся.

Минута, когда они притронулись к чашкам, прошла в молчании.

— Сесиль, — позвал он её по имени. Каван улыбалась. — Скажи, а где ты была, пока шла война?

Она перестала улыбаться и переменилась в лице. Стала совсем другой. Черты заострились, глаза словно заволокла дымка, смотрела она куда-то мимо Ньюта.

— Я не хочу об этом говорить, — хрипло прошептала она. — Никогда не спрашивай меня об этом.

И уткнулась в свои бумаги, оставив чай остывать.

Закусив губу, Ньют опустил взгляд на бланк. Элладора Блэк в красках расписывала, как сильно постарел её домовой эльф, настолько, что стал глуховат и едва держал в руках поварёшку. И, какой ужас, уронил свечу в вазу с летучим порохом, что привело к разрушению камина и части стены, переместившихся куда-то в Сассекс.

К бланку с обратной стороны был приколот ответ из Отдела магических происшествий и катастроф, сославшихся на постановление Министра N652 и потому отправивших госпожу Блэк с её проблемой в Бюро. Правда, из-за обилия ненужных подробностей Ньют так и не понял, что именно госпоже Блэк нужно. И лучше бы работу с ней взвалил на себя мистер Теккерей. А Ньют сошлётся на занятость, потому что сроки по иску Фэрфорд правда горят. И потому, что он никак не может взять себя в руки, злится на себя, и мысли совсем ускользают.

Он словно все ещё был в палате Элфиаса Бербиджа, разглядывал идеально-белую больничную простыню, держа ладонь на ладони Тесея, чувствуя мерное биение пульса у самого запястья. И больше ничего не было нужно. Смешно: ещё два дня назад он сокрушался, что не может найти в себе сил поболтать с братом о погоде, а теперь, едва — снова — его не потеряв, радовался просто возможности сидеть рядом.

Он не помнил себя без Тесея. Брат был всегда. Всегда рядом, всегда где-то за правым плечом, как ангел-хранитель. Ньют не помнил, чтобы хоть раз Тесей отлучался, например, в гости к школьным друзьям. Словно в Рождество, на Пасху и летом весь мир за пределами родного дома переставал существовать.

По крайней мере, пока Ньют сам не ступил на первую ступеньку, ведущую в вагон алого Хогвартс-экспресса. Он тогда здорово перетрусил, но Тесей так уверенно смотрел вслед уходящему поезду, что Ньюту стало спокойнее. В него верили.

— Скамандер, вы сейчас бумагу кляксой испортите.

— Простите. — Ньют вздрогнул, резко увёл руку в сторону, из-за чего собравшиеся на кончике пера чернила поразили не бланк, а столешницу. Расползлись по дереву иссиня-чёрной каракатицей. — Я… я размышлял.

— Да уж, я вижу. — Мистер Теккерей нависал над ним, как грозовая туча, вот-вот готовая разразиться первыми молниями, но почему-то медлившая. А Ньют чувствовал себя мальчишкой, застрявшим в поле без зонта и вынужденным прятаться под небезопасной кроной одиноко стоящего дерева.

Мистер Теккерей вздохнул. Лицо его разгладилось, гром и молнии в глазах уступили место усталости.

— Идите-ка вы домой, Скамандер. — Ньют бегло глянул на часы. До конца рабочего дня ещё оставалось несколько часов. — Всё равно от вас толку никакого. Сам займусь Элладорой Блэк.

Он схватил со стола бумаги, едва не опрокинув чернильницу, и вышел, не дав Ньюту и спасибо сказать.

— На твоём месте, — подала голос Каван, — я бы не сидела с таким удивлённым лицом, а собралась поскорее домой, пока старик не передумал.

Ньют обернулся на коллегу. Та сидела, подперев рукой подбородок, пока самопишущее перо что-то быстро выводило на бланке. Черты её лица разгладились, она вновь выглядела самой обычной молодой волшебницей, скучающей на не самой интересной работе.

Ньют был вынужден признать: без Бёрни, его неуместных шуток и производимого им шума в Бюро стало ещё скучнее.

Из Министерства он выскочил прямо под дождь, тут же холодом заструившийся по лицу, норовя пробраться под воротник. От разгулявшейся стихии пришлось спрятаться под карниз, под которым курило несколько человек.

— Когда уже чертям из магхозяйства, — проворчал один из волшебников, — повысят зарплату? Устал я что на работе в окне дождь видеть, что на улице под ним торчать.

Его коллега пробурчал что-то неразборчивое, не вынимая сигарету изо рта.

Ньют посмотрел на низкое серое небо. Хотелось уже нормальной зимы. С белым снегом, будто в танце кружившимся на ветру, сугробами, ледяными узорами на окнах и настоящим холодом, а не этой промозглой сыростью, наполняющей лёгкие водой.

В Карпатах было именно так. Непривычно, конечно, особенно в самую первую зиму, потому что взятая с собой тёплая одежда не была рассчитана на украинский климат, но коллеги-драконологи помогли ему быстро раздобыть всё необходимое. И тогда он оценил всю красоту заснеженных пиков, над которыми кружили железнобрюхи, серо-стальные и опасные, как их горная родина.

Дождь всё шёл, когда Ньют, прикрывая голову бумажным пакетом, вбежал по ступенькам дома, где снимал квартиру. Казалось, что погода всё ухудшается. Если ночью ударят заморозки, утренний Лондон превратится в каток.

— О, Ньют, вы сегодня рано, — улыбнулась ему выглянувшая из своей квартиры домовладелица.

— Миссис Марен, доброго вечера, — вежливо поздоровался Ньют, убирая ногу с первой ступеньки ведущей наверх лестницы. У него были хорошие отношения с домовладелицей, почему то уверенной, что он голодает, а потому вечно пытавшейся отловить и накормить Ньюта чем-нибудь сытным. Поначалу это очень смущало, пока он не понял, что вдове просто нужна иногда компания.

— Зайдёте ненадолго?

Ньют кивнул, проходя в небольшую прихожую, где на изящной деревянной вешалке сушились плащ и мокрый зонт, вода с которого стекала в подставленный тазик.

Здесь же стояло несколько больших сумок.

— Вы собираетесь куда-то, миссис Марен?

Домовладелица высунулась из кухни.

— Дорогая моя кузина совершенно уверена, что в моём возрасте, — при этих словах миссис Марен хохотнула. Она была не молода, но и не стара. Ньют не взялся бы определить её возраст, — английская зима пагубно сказывается на здоровье, и мне просто необходимо отдохнуть у неё с мужем в Италии. Мне ведь всегда нравилась Италия, там всё прямо-таки пропитано историей. Эти руины, рощи… Сharmant.

Разувшись, Ньют прошёл на кухню, такую же уютную и светлую, как и всё в этой квартире, сверкающую чистотой — и совершеннейшей неожиданностью было вдруг увидеть там кошку. Трёхцветная, с тёмным пятном на розовом носике и зелёными глазами, она сидела на подоконнике и с интересом поглядывала на диффенбахию в горшке.

— На Помпеи было бы неплохо поглядеть, — продолжала миссис Марен, ставя на стол чашки и киш с мясом и овощами. — Я слышала, они ни на минуту не прекращают раскопки, можно понаблюдать за процессом вживую, так сказать.

Кошка спрыгнула с подоконника, при этом задев горшок, отчего тот опасно качнулся, но устоял.

— Это замечательная идея, миссис Марен, — сказал Ньют, тут же поднося к губам чашку и делая глоток, чтобы дать вдове продолжить.

— Думаете? — Миссис Марен постучала пальцами по подбородку, чем тут же привлекла внимание кошки. Та оказалась рядом, поставив передние лапы на колени хозяйки, явно надеясь выклянчить кусочек пирога.

— Я не очень внимательно слежу за прессой, — качнул головой, как бы сожалея, Ньют, — но, кажется, в Италии всё спокойно. Разве нет?

Миссис Марен отщипнула кусочек от своего куска пирога и кинула кошке. Та поймала угощение на лету, облизнулась и села на задние лапы, всем своим видом показывая, что хочет ещё.

— Ньют, не сочтите за навязчивость, но не могли бы вы присмотреть за моей кошкой?

— Конечно. — Он справлялся с драконами, что ему какая-то кошка?

— У вас ведь, кажется, мать за городом живёт? Если Хаски будет доставлять какие-то неудобства, вы могли бы отвезти её туда?

— Хаски? — Ньют посмотрел на трёхцветную кошку. — Довольно необычная кличка.

А он ведь много понимал в необычных именах.

— Да вот, прицепилась, — улыбнулась миссис Марен. — Эх, всего неделю она у меня прожила.

В голове Ньюта уже формировался список возможных проблем и потенциальных способов их решения. Кошки — натуры тонкие, перемены мест не любят. Кто знает, что будет твориться в этой милой голове?

Когда Ньют был сильно младше, он как-то попросил Тесея рассказать, о чём думает нежащийся на солнышке в высокой траве Бандит. Считает ли мышей, чтобы заснуть? Любуется облаками или же просто наслаждается своей жизнью всеобщего любимца? Брат лишь рассмеялся и сказал, что ему придётся выучить кошачий, чтобы понять мысли Бандита. А ему боязно узнать о себе много нового и неприятного. Ньют расстроился, конечно, но не очень сильно. У Бандита всегда были возможности дать понять свои желания и даже сказать «спасибо». И не нужно было быть легилиментом, чтобы понять его простое и искреннее «мяу», вытащив занозу из мягкой лапы.

— Хаски, значит. — Ньют улыбнулся кошке. — Я думаю, мы подружимся.

— Спасибо вам, Ньют. Я тогда её вам завтра принесу. Вы берите киш, а то совсем не притронулись! Я вам его весь заверну! И не смейте отказываться, — сурово добавила она, снимая пирог с блюда и заворачивая в бумагу.

Ньют давно уже понял, что отказываться бесполезно. Кажется, в тот момент, когда в первый раз увидел семейную фотографию своей домовладелицы.

Первым делом, наконец-то поднявшись к себе, он проведал Тома. Тот мирно спал в гнезде, свернувшись в колючий шарик, только струйки дыма иногда вырывались из его ноздрей. Обрывки газет, которые Ньют кидал ему каждое утро, уже превратились в пепел, и Ньют простым заклинанием избавился от него, взамен положив разорванный бумажный пакет. Он не знал, почему Тому так нравится подгребать к себе бумагу. Возможно, это напоминало ему о месте, где его вывели.

Следующем пунктом в вечернем распорядке Ньюта обычно шло приготовление ужина. Но сегодня миссис Марен своей щедростью освободила его от этой необходимости, и можно было, например, сосредоточиться на сделанных в библиотеке записях. В последние два дня у него совсем не оставалось времени на это.

Ньют зажёг стоящую на столе масляную лампу, лучше Люмоса освещавшую его рабочее место. Которому очень требовалась уборка.

Раньше Ньют, стеснённый в пространстве, старался расположить всё максимально удобно и близко, чтобы утром в Хогвартсе, собираясь на уроки, ничего не забыть и не потерять. Однако получив в своё полное распоряжение целую, пусть и небольшую, комнату, где об уборке ему никто не напоминал, он умудрился всего за пару месяцев превратить её в филиал библиотеки, просто достав из магически расширенного чемодана все скопленные за три года в Европе книги и записные книжки. Здесь же к стене были прикреплены карты и рисунки некоторых встреченных в Карпатах существ. Красными кнопками на картах были отмечены места, в которых ему совершенно необходимо было побывать. Южное полушарие удостоилось особенно пристального внимания.

Сунься в эту квартиру кто посторонний — у него сразу возникло бы множество вопросов. Благо Ньют первым делом наложил несложные магглоотталкивающие чары, так что ни у кого не возникало желания попросить у соседа, например, соли. А кошку завтра он лучше сам заберёт.

Со вздохом Ньют опустился на кровать. Мысли о работе в голову совсем не шли. Стоило остаться одному, как перед глазами снова встал образ Тесея в больнице. И даже то короткое время, что он с удовольствием посвятил Тому, не развеяло эту картину. Хотя раньше, когда не было ни единой свободной минуты, не было и времени думать о страшном. Драконы, конечно, требовали куда больше внимания. Да их вообще было больше.

Ньют вернулся к коробке. Том всё так же безмятежно спал, и Ньют опустился на колени, кончиком пальца оглаживая то место, где иголки были мягче.

После возвращения ему нравилась тишина его нового жилища. Чары оградили его от происходящего за стенами, и он, впервые за три года, мог работать, не отвлекаясь и никем не отвлекаемый. Но сейчас тишина казалась липкой, как тина, неприятной настолько, что Ньют пожалел, что у него нет обычного маггловского патефона, чтобы поставить пластинку и представить, что в комнате есть ещё люди.

Как-то само собой пришло решение. Наилучшее, пожалуй, в этой ситуации. Вряд ли мама будет против Тома, если он не станет поджигать занавески. А он не станет. За это Ньют мог ручаться.

Он принялся собирать самое необходимое в чемодан.

— Ньют, радость моя, не ожидала.

Мама стояла на веранде с волшебной палочкой. Ударившие ночью морозы превратили лужи от вечернего дождя в полупрозрачный лёд, намертво сковавший крыльцо. Исходящий от палочки жар плавил его. По ступенькам уже бежали первые ручейки.

— Здравствуй, мама. — Ньют обнял её свободной левой рукой, удерживая чемодан так, чтобы не ударить по ногам. — Я подумал, что тебе наверняка будет тяжело одной с Тесеем. Он же такой зануда.

Она звонко рассмеялась.

— Ты проходи в дом, холодно же, — похлопав по спине, поторопила она Ньюта, входя следом. Ещё не рассвело, и на улице действительно было прохладно. — На работу не опоздаешь?

— Я только чемодан оставлю, — быстро заговорил Ньют, простым заклинанием отсылая свою поклажу в комнату на втором этаже. — А вечером вернусь, всё разберу. А, и ещё со мной будет кошка.

— Ты завёл кошку? А как давно? Что за порода? Как назвал?

— Это домовладелицы. Беспородная. Хаски. Всё, мам, мне пора! До вечера.

Он обнял мать и выбежал на улицу, едва не поскользнувшись на обледеневшей дорожке, ведущей от дома к воротам. И аппарировал к «Дырявому котлу», рассчитывая попасть в кондитерскую в Косом переулке до того, как очередь желающих полакомиться фирменными кренделями с корицей выстроится до самого Гринготтса.

На четвёртом уровне в такую рань было предсказуемо пусто. Только парочка сонных волшебников выползла в коридор, и по их виду нельзя было точно сказать, ложились ли они сегодня спать или всю ночь провели на каком-то срочном вызове.

— Если эта Гризельда, чтоб ей икалось слизнями, снова поднимет нас на ноги, потому что ей в полночь полтергейст мерещится, — сокрушался один из парочки, когда Ньют к ним приблизился, — видит Мерлин, я найду способ сдать её целителям из Мунго!

— Старухе уже сто двенадцать, — флегматично отозвался его собеседник, — ей хочется внимания, вот и атакует все отделы по любому поводу. Вот увидишь, в следующий раз к ней авроров пошлют, потому что её дом осадят инферналы.

— Как этот… как его? Беркли? Бакки?

Ньют замедлил шаг.

— Бёрк. Год назад громкое было дело. Ух!

— И всё равно…

Волшебники удалились за пределы слышимости, а Ньют всё ещё стоял как вкопанный и смотрел им в спины. Наконец, мотнув головой, он продолжил путь к Бюро.

— Ты сегодня рано, — непроизвольно вырвалось у него при виде Каван. Та сидела за столом в мрачном расположении духа и что-то быстро писала.

— Мистеру Теккерею не нравится, что я опаздываю на работу, о чём он мне вчера любезно сообщил, — отозвалась она, не поднимая глаз от записей. — Ты что-то хотел?

Ньют чувствовал себя очень неловко. И это чувство только усилилось, когда он достал коробку лакричных палочек.

— Я хотел извиниться за вчерашнее, — на одном дыхании выпалил он. — Я заметил, что тебе нравятся лакричные палочки и… вот.

Каван отложила перо и, закусив губу, подняла взгляд на Ньюта.

— Ньют, ты очень милый, и твоя забота тоже очень милая, но... — Она замялась. — Давай забудем. Давай решим, что ты никогда не спрашивал, а я ничего не отвечала. Понимаешь?

Ньют неуверенно кивнул, но коробку со сладостями не убрал.

— Давай тогда выпьем чаю за… — Он забегал глазами по сторонам, ища вдохновение. Взгляд натолкнулся на календарь. — За то, что до Рождества осталось чуть больше четырнадцати дней.

Напрягшееся было лицо Каван расслабилось. Она кивнула, разворачиваясь, чтобы сделать чай, пока Ньют распаковывал лакричные палочки.

— Не думала, что скажу это, — произнесла она, расположившись на краешке рабочего стола, — но без Бёрни здесь как-то тихо.

Сидящий рядом Ньют перевёл взгляд на пустой стол, сиротливо стоящий прямо напротив двери. Даже масляную лампу и ту упаковали в коробку и унесли. Будто за этим столом никогда никто не сидел, и он просто стоял в кабинете по чьему-то недосмотру, и скоро ему найдут нового владельца, если вообще не унесут, поставив на освободившееся место новые картотечные шкафы.

— Я тут подумала вчера… Ньют, ты слушаешь?

— Я просто задумался. Продолжай, — улыбнулся он, оборачиваясь к коллеге. Она откашлялась.

— Я думаю, ты прав, Бёрни не убийца. Мне казалось, он вообще болеет, бледный в последнее время ходил.

Ньют внимательно слушал. В его памяти отложилось только то, что в последние две недели до ареста Бёрни утроил усилия по выведению Ньюта из душевного равновесия. Если он болел, это могло получить логическое объяснение. Некоторые звери, когда им плохо, становятся агрессивнее.

— Не похоже на симптомы какой-нибудь магической болезни, — нахмурившись, сказал Ньют. — У него ведь глаза были нормального цвета? — Каван кивнула. — Пятен на коже я не видел. Обычную простуду он бы вылечил за час, зайдя за зельем в аптеку.

В памяти всплыло, что в прошлом месяце Бёрни ненадолго брал больничный.

— Я думаю, это была не обычная болезнь. Я слышала, у магглов есть курительные порошки, снимающие боль и вызывающие эйфорию…

— Опиум.

— Как?

— Опиум, — повторил Ньют. — Магглы запретили его продажу, потому что он вызывает привыкание, а потом и помутнение рассудка.

Надо было признать, версия звучала правдоподобно.

— Ты в этом разбираешься?

— Нет… Не то что бы. Знакомый разбирался.

Каван замолчала, уткнувшись в кружку, которую крепко сжимала в ладонях, поставив на колени.

— Мне не нравился Бёрни, — прерывал Ньют неуютное молчание, — я не хотел бы с ним работать, но я не верю и не смогу поверить, что он убил человека. Не такой он…

— Слишком трусливый и недоумок, — вставила Каван.

— Да, именно, — непроизвольно хохотнул Ньют. — Такие не убивают людей в мирное время. — Он соскочил со стола, задев Каван, отчего та чуть не выплеснула на себя чай.

— Ты куда?! — крикнула она, стоило Ньюту схватить с вешалки пальто.

— В библиотеку! Скажи мистеру Теккерею, что я работаю с Фэрфорд!

Дверь захлопнулась.

* * *

«Чудовищное преступление, потрясшее всё магическое сообщество Британии», «неслыханное нарушение Статута Секретности», «министерским стирателям памяти едва удалось замять»… Эти и другие, не менее громкие, заявления сопровождали упоминание имени Бёрни уже третий день. Будь Ньют простым читателем «Ежедневного пророка», он не был бы удивлён. Подобные преступления были редкостью для немногочисленного, в сравнении с маггловским, магического населения Туманного Альбиона, поэтому каждый такой случай широко освещался прессой и становился темой для самых горячих обсуждений.

На столе стояла коробка, куда складывали свежие выпуски, чтобы потом подшить в папку и убрать на полку. Волшебники с колдографий махали руками, всем своим видом призывая купить невероятное и крайне необходимое новое средство от облысения или продукцию фирмы «Волшебные фейерверки» («Драконы! Кельпи! Грифоны! Совершенно безопасно!»). И только один волшебник на первой полосе мрачно смотрел в камеру, сжимая в руках арестантский номер.

Каван оказалась права: выглядел Бёрни очень неважно, будто не спал несколько дней и плохо ел.

Ньют бегло просмотрел оставшиеся листы, но их занимали сообщения о погоде, о рынке мётел и о новых поправках к закону о магическом транспорте. Месяц назад — Ньют помнил, потому что об этом за ужином говорили мама и Тесей — кто-то анонимно опубликовал в «Пророке» статью, где между цитат из Аристотеля и Конфуция ясно читалось «маги должны стоять выше магглов». Скандала не получилось, тираж изъяли, главного редактора попросили в бессрочный отпуск, и всё, казалось бы, затихло. Тесей отказался говорить больше, но и так было понятно, что статьи теперь проходят цензуру.

Ньют вытащил из коробки нужный выпуск. Субботний. «Объявлен список игроков, вошедших в Сборную Великобритании по квиддичу», «Генри Поттер — кандидат в Министры?» и прочее, прочее. Ни одного упоминания фамилии Скамандер.

А Бёрни был уверен, что будет.

— Ньют, — позвал приятный женский голос, — я так и думала, что найду вас здесь!

Это была та целительница из Мунго. Мисс Спенсер, кажется. В лимонной мантии и небрежно накинутом поверх лавандовом пальто. Собранные в пучок светлые волосы растрепались.

— Почему? — настороженно спросил Ньют. Не так-то много людей знало, где он предпочитает отлынивать от работы.

— Тесей говорил, вы здесь всё свободное время проводите.

«Ах, Тесей...»

— С ним что-то случилось?

— Нет, — отрицательно качнула головой целительница. — И я очень рассчитываю, что не случится, поэтому и пришла.

Она вынула из складок мантии небольшой флакон. Хрустальный, обычный, из тех, что полагается привезти с собой в первый же учебный год в Хогвартсе.

— Это лекарство ему необходимо.

— Но разве ему не назначили всё, что нужно? — Ньют разглядывал подозрительный флакон, не протягивая к нему руку. Зелье в нём было почти прозрачным и немного отдавало желтизной. Хотя это могла быть игра света. Значит, не Уидосорос.

— Назначили, — согласилась целительница. — Но это зелье поставит Тесея на ноги в два раза быстрее. Уверена, вы не хотите, чтобы ваш брат слишком долго маялся бездельем.

— Почему вы тогда сами ему его не передадите?

События последних дней, отсутствие даже намёка на какое-то удачное расследование Тесея в газете, ранение… Ньют будто протёр испачканные линзы очков, и теперь мир стал куда чётче, пусть даль всё ещё была размыта. И всё, что он видел, всё, что касалось брата и Бёрни, настораживало.

— Ньют, послушайте, — как преподавательница, уставшая объяснять элементарную формулу вечно отвлекающемуся ученику, вздохнула целительница. — Я знаю, что Тесей легилимент, но не знаю ваш домашний адрес. А я не могу аппарировать в Дорсет и искать вас там, потому что меня ждут пациенты, а лекарство Тесею нужно уже сейчас. Быстрее было найти вас в Лондоне.

— Скажите, что с моим братом. — Ньют сложил руки на груди, смотря на целительницу искоса — не в глаза, а на серебряную серёжку с синим камешком. — Это ведь не просто ранение, его много раз ранили, и он приходил в себя. Я знаю.

Ньют врал. За прошедшие три года он видел брата от силы пять раз. На награждении, потом мельком на трёх собраниях и на пьянке в честь рождения сына у кого-то из общих знакомых. Понятия он не имел, как Тесей справлялся со всем этим, потому что они даже не разговаривали толком. Только письма связывали их, и Ньют теперь честно себе признавался, что это было к лучшему. Потому что если бы Тесей рассказывал больше, если бы не держал дистанцию, Ньют не смог бы так просто и легко просыпаться каждое утро и идти к драконам. Не смог бы без дрожи ловить каждый слух: про Монс, Сомму, очередной обстрел Аргонского леса, зная, что брата послали куда-то в тот же район.

Это было отвратительно. Знать, что так было лучше для обоих. Что, может быть, они только поэтому живы.

Целительница поставила флакон с лекарством на стол, освободив руки. Она не сложила их на груди, закрываясь, как сам Ньют, а держала расслабленными. Взгляд у неё был цепким. Так Тесей смотрел иногда, очень давно, на маленького Ньюта.

— Ньют, вам часто говорят, что вы не похожи на брата?

— Бывает.

Всю его жизнь, на самом деле.

— Не верьте им. Вы очень похожи.

— Вы ошибаетесь.

Дело не только во внешности. Характеры, привычки, повадки. Совсем разные люди.

— Вы оба ужасно упрямы. — Целительница вздернула голову, отчего её и без того растрёпанная причёска рассыпалась по плечам светлыми локонами, чуть вьющимися у концов. — Вы работаете с животными, вы знаете, что первый взгляд обманчив, что можно найти подход к самому агрессивному и неконтактному зверю, даже если это займёт несколько месяцев. А я работаю с людьми и, смею заверить, кое-что понимаю.

— Вы хотите, чтобы я попросил Тесея быть не таким упрямым? — фыркнул Ньют.

Она поправила длинную, падающую на глаза челку, убирая прядь за ухо.

— Я не считаю, что у меня есть особое моральное право учить вас или Тесея жизни, потому что кому, как не вам обоим, знать, куда ведёт вымощенная благими намерениями дорога. Но да, было бы неплохо, если бы вы поговорили. Просто поговорили.

Ньют расправил плечи, глядя теперь прямо в глаза своей собеседнице. Серые, как пронизывающий до костей морской туман. У них было много общего с голубым льдом глаз Тесея.

— Раз вы так хорошо понимаете людей, значит, знаете, что мы с братом не умеем просто разговаривать, — довольно резко сказал Ньют.

— Знаю. — На лице женщины не дрогнул ни единый мускул. — А вы накричите друг на друга. Подеритесь, разбейте друг другу носы, я потом залечу, не в первый раз. Разнесите какой-нибудь заброшенный маяк.

— Вы думаете, сразу станет легче? — хмыкнул Ньют, сомневающийся в действенности подобных методов, но признающий, что целительница права. Это может тянуться очень долго. Они с братом будут жить, пересекаясь за семейными обедами, здороваясь в коридорах Министерства. Однажды Тесей женится — и, конечно же, Ньют произнесёт на свадьбе пару традиционных тостов, даже не глядя на брата. Может, станет крёстным… Но Ньют не хотел. Не хотел, чтобы его семья и дальше оставалась тремя фортами-союзниками, а не единой крепостью.

— Прямо сразу — конечно же, нет, — мягко ответила целительница. — Но вы ведь всё равно можете попробовать. А сейчас прошу меня извинить, меня ждут пациенты.

Она развернулась, поправляя съехавшее с плеч пальто.

— Как вас зовут? — окликнул её Ньют. И когда она обернулась, добавил: — Должен же я знать, к кому обращаться, чтобы вправить нос.

— Сибилл, — улыбнулась целительница. — Сибилл Спенсер. Не хворайте, Ньют.

Сунув ладони в карманы лавандового пальто, она быстро спустилась по лестнице, чуть не столкнувшись с хмурым библиотекарем, извинилась и исчезла из виду.

Ньют схватил оставленный флакон с лекарством, пряча в ладони за спиной. Незачем будоражить любопытство старого библиотекаря.

— Нашли что искали, мистер Скамандер? — прохрипел библиотекарь. В руках у него была охапка тубусов, в которых хранили старые свитки.

— Да, спасибо за помощь.

— Я тут ещё нашёл несколько текстов, которые могут вас заинтересовать…

— Спасибо большое, — Ньют снял со спинки стула пальто, незаметно перекладывая флакончик в карман, — но я лучше завтра посмотрю. Мне надо спешить на работу. До свидания!

Библиотекарь покачал головой, когда Ньют пронёсся мимо. Конечно, ноги несли его совсем не в подземелье Министерства, не в маленький, без окон, кабинет Бюро переселения домовиков. Флакон, что он сжимал в кармане, придавал сил. Впервые за последние несколько дней Ньют не чувствовал тяжести воздуха, а морось и туман не казались такими уж отвратительными.

— Ньют!

Он почти налетел на волшебника, успев затормозить в последний момент.

— Какая удачная встреча!

— Здравствуйте, мистер Селвин, — вежливо кивнул Ньют, пытаясь обойти аврора. Тот, однако, очень ловко и непринужденно преградил ему дорогу.

— Не хотите ли составить мне компанию за чашкой чая?

— Извините, я очень спешу, — буркнул Ньют, напрягшись. Ему хотелось поскорее добраться до дома. До брата.

— Я хотел поговорить о Тесее, — произнёс волшебную фразу Селвин. Ньют тотчас навострил уши и прекратил искать глазами способы половчее обойти высокого аврора.

— Хорошо.

Вдруг это что-то важное? Вдруг это касалось ранения брата? Не стоит от такого отмахиваться.

— Я очень рад. — Селвин чуть отошёл, как бы пропуская Ньюта вперёд. Так авроры ненавязчиво сопровождают свидетелей. — Я полагаю, «Кошка» вам нравится больше «Котла»? Уютное местечко, как раз для молодёжи.

Ньют перестал рассматривать брусчатку под ногами и поднял взгляд на неожиданного собеседника. Несмотря на длинные седые волосы, Селвина нельзя было назвать старым. Глаза у него были ярко-карими, молодыми.

— Амариллис, будь добра, дарджилинг. На две персоны.

Девушка в белом переднике кивнула и бойко удалилась к другому столику. Посетителей было довольно много, они переговаривались, создавая впечатление оживленного улья.

Они заняли столик под пейзажем с ивами. Только кошка в этот раз не разгуливала по веткам. Оглядевшись, Ньют заметил её, прыгающую среди одуванчиков на родном полотне.

Аврор молчал и не сводил с Ньюта взгляда, от которого внутри постепенно холодело, пока на белую скатерть не опустился поднос. Чай и большая кружка какао. Амариллис заговорщически подмигнула Ньюту.

Селвин пригубил чай, прикрыв глаза, наслаждаясь вкусом. Голос его, который Ньют уже и не чаял услышать, будто чарами оградил их столик от всех посторонних звуков:

— Да, уютное место. Я, конечно, из ностальгических чувств отдаю предпочтение «Дырявому котлу». Помню, мы с вашим отцом отмечали там каждый сданный экзамен, первое успешное дело…

— Вы знали отца? — Ньют внимал с жадностью. Конечно, аврор был знаком с ним. Они ровесники, наверняка. Вместе учились, вместе работали. Столько всего нового теперь удастся узнать…

— Конечно. — Селвин прикрыл глаза, вспоминая. — Старина Гектор. Смелый, как грифон и гордый, как гиппогриф. Безрассудный, как все мы в молодости, презирающий правила.

Ньют невольно улыбнулся. В тех же словах отца описывала мама, только глаза её при этом сразу темнели. Ньют был слишком мал, когда отца не стало, и всё, что ему осталось — колдографии и чужие рассказы.

— Сложно было найти более въедливого аврора, чем ваш отец, Ньют. Если он нападал на след преступника, то шёл до победного конца.

Против воли заалели щеки. Это было приятно. Знать, что отец был героем. Немного тяжело, конечно. Потому что отец так и не увидел, как ловко Ньют управился с первым своим гиппогрифом; не пожелал удачи в первом учебном году, помахав рукой с перрона Кингс-Кросс. И уже не примет в дар экземпляр книги, которую Ньют обязательно напишет.

— Тесей пошёл в Гектора. Одно лицо, один характер, разве что кажется спокойнее. — Селвин обратил внимание на чай. Ньют же всё помешивал сахар в какао, вовсе о нём позабыв. — А вот презрения к правилам в нём ещё больше. И напарница у него под стать была. Безрассудная, дерзкая, но большого ума. Дороти Брукс…

Ньют моргнул, словно очнулся ото сна. Он уже видел это имя. В старой французской газете под групповым снимком.

— Мистер Селвин, — холодно прервал его монолог Ньют, — вы ведь мне всё это рассказываете — про отца, про Тесея, — потому что чего-то хотите от меня.

Ньют был честен с собой: он далеко не так хорошо понимал людей, как зверей. Ему тяжело было разобраться во всех тех ритуалах, которые ежедневно совершали его соотечественники. Но «тяжело» не значит «невозможно». Он чувствовал ложь, он распознавал разные уловки, к которым прибегают люди, когда им что-то нужно. Потому что Тесей так делал, а за ним Ньют наблюдал всю свою жизнь.

— Давайте говорить честно. — Ньюту было неприятно. Его любовь к отцу, которого он едва помнил, его любовь к брату попытались использовать. — Чего вы хотите?

Селвин некоторое время молчал, пристально разглядывая Ньюта. Карие глаза его смеялись.

— Вы тоже очень похожи на Гектора, — спокойно ответил он, будто не заметив, что его маленькая хитрость раскрыта. — Любите прямоту.

— Так давайте прямо и поговорим.

Селвин вдруг улыбнулся. На мгновение, но неподдельная искренность проскользнула в этой улыбке.

— Мне нравится ваш настрой. И я надеюсь, что ко встрече с Тесеем он сохранится. Потому что мне очень важно донести до сына моего близкого друга одну мысль.

Ньют молчал и слушал. Селвин отпил чай.

— Передайте Тесею, чтобы поправлялся скорее. И что отец бы им гордился.

— Всего лишь?.. — не смог сдержать удивления Ньют. Он-то думал, что такое вступление предваряло поручение министерской важности.

— А вы думали, — хохотнул аврор, — я через вас ему расследование подкину, чтобы без дела не скучал?

Ньют смущённо покраснел.

— Пока целители не признают его здоровым, пусть расслабится. — Селвин одним глотком допил чай и засобирался.

— Мистер Селвин! — окликнул аврора Ньют на улице. Тот обернулся, чуть наклонив голову в немом вопросе. — Не расскажете, как продвигается дело Бёрни?

— А вот до умения Гектора вытягивать информацию вам ещё очень и очень далеко, Ньют. Не расскажу.

Закусив губу, Ньют проводил Селвина взглядом.

Хаски глядела на Ньюта в упор умными зелёными глазами. Ньют внимательно смотрел кошке меж ушей. Воздух между ними дрожал от напряжения. Тонкий лукотрус, прижатый когтистой лапой к полу, притих, рассчитывая прикинуться простой веткой. Вопрос, где кошка его поймала, сейчас волновал Ньюта меньше всего.

— Давай подумаем как два разумных существа, — обратился он к Хаски. Конечно, проще всего было бы просто использовать магию и освободить пленника, но это могло испугать кошку. А Ньют рассчитывал построить с ней добрососедские отношения.

— Посмотри на него, — Ньют указал пальцем на едва трепыхающегося лукотруса, — вот что ты планируешь с ним сделать? Не съешь, он ведь невкусный.

Кошка наклонила голову, внимая, а потом зевнула, сильнее придавив добычу к полу. Ньют не подал виду, что это его взволновало. Кошки, они такие, вкусовые качества жертвы их интересуют в меньшей степени (особенно когда каждый день перепадают мясные обрезки с хозяйского стола), а вот возможность поиграть с ней, то отпуская, то нагоняя и пугая до полусмерти… В этом отношении кошки очень походили на некоторых людей.

— У твоей игрушки слишком много острых сучков, — применил другую тактику Ньют. — И когда она устанет от тебя убегать, то нападет. И, в лучшем случае, останешься без глаз. Как ты тогда будешь играть с мышами?

Хаски дёрнула хвостом. Она была недовольна, но не могла не признать правоту Ньюта. Она родилась на улице и умела ценить будущее. Поэтому миролюбиво подняла лапу, отпуская лукотруса. Тут настало время Ньюта. Он проворно поймал несчастного за тонкое зеленое тельце. Ещё предстояло успокоить его…

Лукотрус всеми конечностями ухватился за большой палец Ньюта. Листики, служившие ему подобием человеческой шевелюры, подрагивали. Да и всё тоненькое тело сотрясал мелкий тремор.

— Тише, тише, малыш, — ласково прошептал Ньют, оглядываясь, не зная, куда бы переместить испуганное создание.

— Я слышала шум. — В дверь заглянула мама. — Всё в порядке, радость моя?

— В полном, — бодро улыбнулся Ньют, быстро пряча лукотруса в карман жилета и пытаясь встать так, чтобы не было видно ящика с Томом, от которого поднимался лёгкий дымок, и царящего на кровати бардака.

— Её можно погладить? — К счастью, мама отвлеклась на Хаски. Кошка, помахивая поднятым хвостом, величественно проследовала в коридор.

— Пока она к нам не привыкнет, лучше не рисковать, — покачал головой Ньют. Сам он получил глубокую царапину, когда выпускал новую обитательницу дома из коробки.

— Какая-то у нас тяга к своенравным котам. У меня до сих пор шрамы от Бандита не сошли.

Ньют улыбнулся. Всё его детство Бандит считал, что охотиться на высунутые из-под одеяла ноги хозяев — цель всей его кошачьей жизни. А если двери на ночь запирались, он оскорблялся до глубины души и страдальчески мяукал, пока его не пускали внутрь.

— Зато с ними веселее. — Ньют аккуратно выпроводил маму из комнаты и сам вышел следом. Устроенный Хаски шум не разбудил Тома, так что можно ненадолго оставить его. Пепел можно убрать и позже. А Тесей, кажется, был в библиотеке.

— Твоя правда. Пойду найду её, пока она не попыталась выбраться на улицу к гиппогрифам.

— Я смогу объяснить ей, что лезть в загон — плохая идея. — Судя по продемонстрированным Хаски способностям, кошка должна была бы и сама догадаться об опасности подобной затеи. Однако стоило удостовериться.

— На ужин рыба в сливочном соусе. Не опаздывай.

У лестницы на первый этаж они разминулись. Мама спустилась по ступенькам вниз, а Ньют, немного помявшись, впившись взглядом в обвивший столбик перил плющ в горшке, будто ожидая от него совета, прошёл дальше по коридору. К библиотеке.

Тесей устроился с ногами в кресле у открытого окна и курил, в левой руке держа раскрытую книгу в яркой мягкой обложке. Судя по названию, очередной детектив. Голубые глаза внимательно скользили по строчкам, увлечённо следя за сюжетом, в чём бы он ни заключался. Тесей зажал сигарету в зубах, чтобы перевернуть страницу, и пепел с тлеющего конца упал ему на колено.

— Ш-ш-ш… Проклятье, — ругнулся он. — Тергео! Ньютон?

Тесей затушил сигарету и отложил книгу. Ньют зябко поёжился. Из-за открытого окна в библиотеке было прохладно. Зачем брат к нему спиной сидит? Простудится же.

— Я встретил целительницу из Мунго…

— Сибилл? — Тесей оживился. — Она что-то передала?

— Вот. — Ньют вынул из кармана флакончик с зельем и протянул брату, украдкой отфыркиваясь. Даже открытое окно не спасало от запаха табака.

— Она что-то ещё сказала? — Брат принял флакон, взболтнул и поднёс к свету.

Ньют открыл рот, но… Вся решимость, которую он копил с библиотеки в Косом переулке, вдруг куда-то испарилась. Он смотрел на Тесея в кресле, все ещё нездорово-бледного, но явно счастливого, как бывает счастлив человек, вырвавшийся из всей душой ненавидимой больницы. Брат вдруг показался Ньюту самым обычным человеком.

— Я прочёл в «Пророке» про твоего коллегу. — Тесей поставил флакон на столик, вынул из портсигара новую сигарету и прикурил. Завитки светло-серого табачного дыма потянулись ввысь к потолку. Открытое окно не очень помогало проветриванию, ветерок больше относил дым вглубь библиотеки. Наверное, даже если уйти в дальний её конец, где на полках стояли самые старые и пыльные тома и всегда царил тёплый полумрак, этот запах настиг бы и там. Он, казалось, неотрывно следовал за Тесеем. Даже когда тот держался и не курил перед матерью или за столом.

— Я не верю, что он виновен, — твёрдо сказал Ньют. Брат сделал глубокую затяжку. Чуть повернувшись корпусом, он выдохнул дым в открытое окно. Некоторое время он продолжал сидеть так, закусив сигарету зубами, пока его брюкам снова не стало угрожать падение пепла.

— Почему ты так уверен? — Тесей смотрел внимательно, чуть прикрыв глаза, как следящий за добычей хищник, уверенный, что ей не убежать, сколь быстра бы она ни была.

Иногда, наблюдая за тем, как брат двигается, колдует, с кем-то разговаривает, Ньют сравнивал его с рысью. Не хватало только чёрных кисточек на ушах и когтей, обманчиво миролюбиво спрятанных. Ньют был готов поставить галлеон, что будь его старший брат анимагом — наверняка принимал бы вид этой опасной кошки. Вот и сейчас, даже сидя в кресле, Тесей подобрался, будто готовясь к прыжку. Мурашки непроизвольно начинали бегать вдоль хребта.

— Потому что в нём нет такой решимости.

— Люди полны сюрпризов.

— Нет, — уверенно сказал Ньют. — Бёрни никогда не напал бы даже на того, кто слабее. По крайней мере, не в одиночестве.

Чуть сведя брови к переносице, Тесей молча слушал. Так сосредоточенно, что совсем забыл о зажатой меж пальцев сигарете. Благо держал он её теперь над пепельницей, так что ничто не угрожало чистой до зеркального блеска поверхности журнального столика. Серая дорожка на стеклянном дне расплывалась кругом.

— Моя коллега, Каван, считает, что Бёрни курит опиум. Его могли...

— Он не наркоман.

— Что? — растерялся Ньют. Тесей не имел привычки кого-то перебивать, предпочитая дослушать до конца, прежде чем раскатать все аргументы собеседника по брёвнышку.

— Он не наркоман, — повторил Тесей. — Я хочу знать, что ты думаешь об этом деле.

Опустив голову, Ньют пристально изучал ворс ковра. Цвета сандалового дерева, средней жёсткости и средней же длины. На нём можно было спокойно лежать в погожий денёк, читая книгу. А если солнце начинало припекать, стоило перекатиться чуть левее и устроиться в тени высоких книжных полок, оставив место на кресле и столике теплолюбивому коту.

— Я считаю, что его подставили. — Прозвучало не очень уверенно.

Откинувшись на спинку кресла и вспомнив о сигарете, сгоревшей почти до фильтра, Тесей одной долгой затяжкой прикончил её и небрежно уронил в стеклянную пепельницу. Не спеша, впрочем, тянуться к портсигару за новой.

Переминаясь с ноги на ногу, Ньют наблюдал за братом. Смотрел, как от глубоких вдохов мерно вздымается его грудь. Проклятие ведь поразило лёгкие? Разве ему можно курить?

— Ты хочешь его спасти?

— Я хочу разобраться. — Ньют был уверен, что Бёрни ему «спасибо» всё равно не скажет.

Не проронив ни слова, Тесей потянулся к портсигару. Взял, повертел латунный прямоугольник без гравировок в руках, но, так и не открыв, спрятал в карман брюк.

— Я оставил в Аврорате кое-какие бумаги. — Тесей спустил ноги с кресла и подался вперёд, уперев локти в колени и положив подбородок на сцепленные в замок ладони. Сходство с рысью испарилось, теперь брат больше походил на сыщика из тех детективных романов, что так любил читать. — На дне верхнего ящика стола. Они скреплены серебряным зажимом. Он зачарован, но тебе вреда не причинит.

Глаза брата азартно блестели. Не осталось и следа той усталости и апатии, что туманили их холодную голубизну в первые часы пребывания в родном доме. Но было в этом блеске что-то нездоровое. Возбуждение, слишком яркое, почти безумное, как у вдохновлённого художника под дурманом. Или у чующего близость свежей крови хищника. Что, пожалуй, было ближе к истине.

— Если я возьму эти бумаги, это повредит твоей работе?

На лице Тесея промелькнуло удивление.

— Нет, конечно. Меня не отстраняли от службы. Так что ничего не случится.

Ньют недоверчиво глядел на брата из-под отросшей и нависающей над глазами чёлки. Тесей ведь не стал бы рисковать любимой работой? Может, нет никакого подвоха? Бумаги ведь принадлежат брату?

Наконец, не зная, куда спрятаться от ожидающих ответа проницательных голубых глаз, Ньют кивнул, чувствуя, как внутри натягивается струна. Он никогда не мог отказать Тесею.

— Спасибо. — Брат встал, потянулся, разминая затёкшие мышцы. Босые его ступни утопали в ворсе ковра. Тесей ловко обогнул Ньюта, в чьей душе всё крепли ростки осознания, что всё может обернуться самым ужаснейшим образом. Как эти бумаги связаны с Бёрни? И не связаны ли они с ранением Тесея? Ведь тот предупреждал…

— Кстати, у нас появились новые соседи, — внезапно сказал брат, хлёстким движением палочки отправляя недочитанную книгу в полёт до нужной полки.

— И что? — не понял Ньют.

— Ничего, — пожал плечами Тесей, стоя в дверном проёме и закуривая. — Но мама наверняка попросит тебя купить завтра сладостей в Косом переулке. Советую опередить события.

Тесей скрылся из вида, оставив только табачный шлейф, от которого слезились глаза. Ньют вынул палочку и, взмахнув ею, изгнал ненавистное марево из всегда такого уютного и безопасного пространства библиотеки. Но вместе с ним пропал и сухой запах книг, который Ньюту, напротив, очень нравился.

Затворив окно, он опустился в кресло, хранившее тепло Тесея, по примеру брата прижав колени к груди, подобно горгулье с крыши средневекового собора. Кресло было большим, рассчитанным на какого-нибудь потомка великанов, потому что, если прижаться к одной его стороне, рядом вполне мог бы поместиться ещё один человек не самого крупного телосложения.

Повторив жест брата, Ньют уткнулся лбом в сомкнутые ладони, усиленно размышляя. Но в голову всё больше шли картины из детства, когда в этом самом кресле высокий и по-подростковому нескладный Тесей читал маленькому Ньюту занудные книжки по Трансфигурации, пока тот не засыпал. Конечно, брату нужно было готовиться к СОВ, а Ньюту хотелось внимания, вот Тесей и нашёл лучший для всех выход.

— Забыл про ужин, радость моя? — В библиотеку заглянула мама.

— Зачитался немного. — Ньют подскочил с кресла. — Уже иду.

Весь ужин Ньют просидел как на иголках, боясь лишний раз посмотреть в сторону Тесея. Брат казался спокойным и был немногословен, только таинственная улыбка то и дело тенью находила на его лицо. Мама же непринуждённо болтала, рассказывая о новом сорте орхидей, семена которого ей пообещала давняя знакомая из Чарминстера. Ньют кивал и поддакивал невпопад, в голове подчёркивая пункт «вернуть лукотруса в оранжерею» в списке дел. Пока что спасённое от Хаски создание приютило лимонное дерево в комнате Ньюта.

Накладывая себе ещё рыбы, Ньют решил, что больше не будет отступать.

* * *

На второй уровень Министерства Ньют поднялся в обед, спокойный и чётко представляющий план своих действий. Со всеми сомнениями он договорился ещё ночью, твёрдо решив, что прежде чем отдаст Тесею так нужные тому бумаги, потребует рассказать всё.

Ньют не жаловался на проблемы с ориентированием. В Хогвартсе отличная память не раз помогала ему, когда приходилось ночью красться потайными коридорами к Астрономической башне, чтобы покормить свившую гнездо в укромном закутке скопу. Так что, пройдя несколько коридоров и дубовых дверей, он приближался к Аврорату, надеясь, что на месте будет кто-нибудь из коллег Тесея. Потому что так сразу сложно будет найти нужную кабинку. Не заглядывать же в каждую из них, в самом деле?

У ведущей в занимаемый Авроратом большой зал двери он увидел женщину в форменной аврорской мантии, сосредоточенно жевавшую сэндвич и читавшую зависшую перед ней служебную записку. То и дело она отрывалась от чтения, поглядывая на наручные часы, и хмурилась. Ждала кого-то, наверное.

— Здравствуйте.

Женщина снова отвлеклась, и записка начала плавно опускаться по воздуху вниз. Ньют успел подхватить её раньше, чем та коснулась пола, и протянул женщине, взявшей её за самый краешек испачканными в соусе пальцами.

— А я вас знаю, — доброжелательно отозвалась она, откусывая кусок от сэндвича. У неё были дымчато-серые глаза и сразу привлекающий внимание шрам, пересекающий лоб и бровь справа. — Вы же брат Тесея, верно?

— Да. Я вас не помню, извините. — Ньют не ожидал такого радушия. И что в Аврорате о нём что-то знали. От этого становилось как-то неловко.

— Мы не были представлены. — Волшебница завернула остатки сэндвича в бумагу, глазами поискала, обо что вытереть испачканные руки, и, не найдя ничего лучше, использовала как салфетку прочитанную записку, скомкав её и бросив в урну у двери. — Я была на награждении Тесея.

Ньют плохо помнил тот день. Всё слилось в мешанину из лиц, высокопарных слов и музыки. Всё внимание Ньюта принадлежало только брату, такому идеальному в парадной аврорской форме, прямому, как лиственница, и сохранявшему каменное выражение лица, даже когда его обступили какие-то важные министерские чиновники и репортёры. Ньют очень гордился братом. И, стоя в отдалении, — улыбался коротко стриженному на военный манер затылку искренне и счастливо, и ещё шире — когда поймал направленный точно на него взгляд голубых глаз.

Естественно, эта пелена эмоций скрыла всё прочее. В том числе лицо стоящей сейчас перед ним женщины. Хотя, возможно, тогда у неё ещё не было этого приметного шрама.

— Аманда Уиллоу. — Они пожали друг другу руки. — Дайте угадаю, Тесей попросил что-то забрать, да?

Ньют кивнул.

— Я вас провожу. Как он там, кстати? Ещё не пытается раскрыть таинственные исчезновения кур у магглов от скуки?

— Пока что нет.

Тесей нашёл себе дело поинтересней.

— Удивительно. Неужели даже не допросил всех местных сплетниц? — Уиллоу хохотнула. — Не похоже на него. Если бы мы знали, что, чтобы заставить Тесея отдохнуть, нужно отправить его на больничную койку, давно бы сами стукнули его по голове.

— Вам бы его ещё и связать тогда пришлось бы, — осторожно заметил Ньют. Тесей всегда отличался трудоголизмом, но всё же в разумных пределах. И то, что брат загонял себя на работе, было ещё одним тревожным симптомом.

— Ваша правда, — хмыкнула волшебница. — Вам сюда, кстати.

Ньют успел заметить, что большинство кабинок пустовало. Конечно, время было обеденное, и вряд ли авроры так уж жаждали провести его в компании взглядов разыскиваемых преступников, шелеста сталкивающихся в воздухе бумажных записок и бесконечного шума несуществующего дождя за волшебными окнами. Всего за пару минут пребывания в Аврорате Ньют понял, что Отдел магического хозяйства точно добьётся повышения зарплаты.

Кабинка, занимаемая Тесеем, не выделялась на фоне остальных. И это удивило Ньюта. Он ожидал, что всё свободное пространство будет обклеено листами с какой-нибудь важной информацией о расследованиях, картами, на которых красными булавками будут отмечены места преступлений; на худой конец его бы и вырезки из «Трансфигурации сегодня» устроили. Но прямо над столом висел небольшой акварельный рисунок ликориса, а стену по правую сторону занимали колдографии. Их было немного, но Ньюту было легко представить, как его брат, серьёзно задумавшись, разворачивается на стуле и разглядывает эти снимки в поисках вдохновения.

Вот справа вверху Ньют младшего школьного возраста обнимает за шею добродушного гиппогрифа, вертится, то и дело пытаясь спрятать лицо в серых перьях. Рядом колдография мамы, сидящей на клумбе и сосредоточенно плетущей венок из одуванчиков. Под этими двумя — целая серия групповых снимков. Мужчины и женщины в военной форме разных стран и подразделений. Одни и те же люди мелькали от карточки к карточке, менялась только одежда. Но даже штатское не оттеняло мрачную решимость, запечатлённую на их лицах. Центральное же место занимала карточка, на которой двое мужчин обнимали стоящую между ними коротко стриженную светловолосую женщину. В них без труда опознавались сам Тесей, Персиваль Грейвз и Дениз. Место снизу слева пустовало, но осталось немного клея от волшебного скотча. Колдографию, висевшую здесь, сняли совсем недавно.

Ньют переводил взгляд с одного снимка на другой. Есть ли у Тесея дома такая же стена, или он предпочёл завести фотоальбом? Где вообще теперь живёт Тесей? Ньют так и не потрудился у него поинтересоваться.

Мотнув головой, Ньют обернулся к столу. Он выглядел так, будто хозяин отлучился всего пять минут назад. Небрежно кинутые поверх какой-то книги пергаменты, кружка, на дне которой виднелся тёмный след от остатков чая, забытое в чернильнице перо…

— Экскуро!

Кружке вернулась её первозданная чистота.

Верхний ящик стола был приоткрыт, и сначала Ньют не придал этому значения. Там лежало несколько желтоватых страниц, явно вырванных из какого-то журнала. Некоторые строчки были бегло подчёркнуты карандашом. «Его мысли всё возвращались к наступлению и взрывам», — попалось на глаза Ньюту. «7 ноября. Говорит, что перестал чувствовать вкус и запах после обстрела. 9 ноября. Проснулся ночью, поняв, что плачет «не из-за чего». Сразу собрался», — прочёл он следующие подчёркнутые строки.

Громкий крик, отразившийся от высокого потолка зала, заставил Ньюта уронить страницы, от чего они разлетелись по столу, и выглянуть в проход между кабинками. Кричали где-то рядом.

— Я тебя поймаю, тварь! — взревел мужской голос с истеричными нотками. — Гладиус!

— Блейн! — Ньют узнал голос Уиллоу. — Опусти палочку!

Быстрым шагом, ориентируясь на слух, Ньют петлял меж кабинок.

— Отпусти, Уиллоу! — не унимался мужчина. — Я эту тварь сейчас!..

— Тихо! Ты сейчас пол-Аврората разнесёшь!

— Я услышал шум. — Ньют вынырнул из-за угла очередной кабинки и оказался на небольшом пятачке свободного пространства между окном и дверями в коридор. Уиллоу пыталась удержать опущенными руки мужчины в такой же, как у неё, аврорской мантии. Тот ещё вырывался, но, похоже, волшебница одерживала верх.

— Эта тварь украла моё перо! — чуть тише рыкнул аврор, недобро глянув на Ньюта, который был совсем ни при чём. — Отпусти меня. Я его верну!

— Нашли, что искали? — Уиллоу коротко обернулась через плечо. Её лицо выражало озабоченность. — Блейн, успокойся. Это брат Тесея, — произнесла она с нажимом, — Ньютон…

— Можно просто Ньют, — по привычке поправил Ньют.

Упоминание Тесея подействовало на разбушевавшегося волшебника магическим образом. Он всё ещё тяжело и гневно дышал, но перестал вырываться. Однако Уиллоу не спешила освобождать его руки из крепкой хватки.

— А что случилось? — миролюбиво спросил Ньют. Он был не рад, что застал такую сцену. Он явно был лишним здесь. Но просто развернуться и уйти ему не позволяла совесть.

— Блейн всего лишь потерял перо, — неловко улыбаясь, начала волшебница, но была перебита коллегой, который снова предпринял попытку освободиться:

— Я не терял, Уиллоу! Это ниффлер стащил!

— Откуда ему здесь взяться? Наверняка тебе снова…

— Я не псих! — злобно рявкнул Блейн. Глаза у него были красные, яростные и будто бы воспалённые.

— Я этого и не говорила, — попыталась успокоить его волшебница. Блейн походил на распалённого быка, готового вот-вот вырваться и насадить на рога не слишком ловкого матадора.

— Я мог бы поискать ниффлера, — предложил Ньют. Ему не нужно было быть легилиментом, чтобы прочесть «зачем вы ему потворствуете?» на лице Уиллоу.

— Ну, хоть один нормальный человек в этом борделе, — победоносно произнёс волшебник и перестал дёргаться.

— Вы видели, куда он убежал?

— Туда. — Блейн кивнул в сторону окна. Присмотревшись, Ньют заметил решётку вентиляции у самого пола и мысленно тяжело вздохнул. Если ниффлер и правда существовал, он уже мог быть на любом из уровней Министерства.

Стараясь не производить лишнего шума, Ньют приблизился к решётке, зазоры между прутьями которой были слишком узкими, чтобы просунуть пальцы, но не стали бы существенным препятствием для ниффлера.

Встав на колени, Ньют внимательно разглядывал пол и стены рядом с вентиляцией. Тёмный паркет здесь был не такой потёртый и исцарапанный, а по четырём чуть более светлым пятнам можно было предположить, что раньше на этом месте долгое время стоял стул. Оглядевшись, Ньют обнаружил его лежащим на боку у противоположного окна.

Приглядевшись, Ньют заметил тонюсенькие царапины на полу, по дуге ведущие к вентиляции. Возле неё лак в нескольких местах был содран. Явно когтями.

Нужно было снять решётку. Но Ньют, увы, не знал подходящего заклинания.

— Вы можете отвинтить решётку?

— Да кусок стены вынеси просто! — прозвучало предложение от Блейна.

— Это не понравится директору, — шикнула волшебница.

Ньют прикусил нижнюю губу, задумавшись. Он мог бы подманить ниффлера на что-то золотое или серебряное, кольцо там или запонки. Но у него с собой ничего не было. Даже кошелёк он оставил в кабинете.

— У вас не найдётся цепочки или браслета? — спросил он.

— Зачем это?

— Выманить ниффлера.

Уиллоу что-то пробурчала себе под нос, покачав головой.

— Не дёргайся, — сурово посмотрела она на Блейна, отпуская его руки и расстёгивая цепочку на шее. — Ловите!

Ньют поймал украшение, оказавшееся простым серебряным медальоном с лиственной гравировкой на крышке. Ньют повертел его в руках, передвинулся, чтобы его теперь нельзя было увидеть, если смотреть из вентиляции, и, зажав меж пальцев цепочку, отпустил медальон на небольшом расстоянии от решётки.

— Не шумите, — строго сказал он аврорам, с недоумением наблюдающим за его действиями.

Первые несколько минут ничего не происходило. Руку уже начало покалывать, а в голове зарождались сомнения. Да и обед скоро должен был закончиться, а рабочий шум точно испугает зверька, он не покажется, если вообще найдёт выход из лабиринта вентиляции… Но тут послышались скрежещущие звуки.

Ньют весь обратился в слух и вскинул руку, ещё раз напоминая безмолвным наблюдателям, чтобы не вмешивались.

Сначала показался клюв и часть мордочки. Учуявшие желанную добычу ноздри широко и часто расширялись. Следом полностью показалась голова. Чёрные глаза-бусинки смотрели только на покачивающийся медальон, не обращая внимания на Ньюта, который усиленно притворялся статуей. Наконец ниффлер вылез полностью и теперь, низко пригибаясь к полу, крался к покачивающемуся украшению. Вот он потянулся к нему крохотной лапкой…

— Попался! — победоносно воскликнул Ньют, хватая зверя за задние лапки и лишая возможности вывернуться. Зверёк протестующе курлыкнул, молотя в воздухе передними конечностями, но не имея возможности оцарапать удерживающую его руку.

— Я же говорил! — ухмыльнулся Блейн. — Дай это сюда, я с ним разберусь!

— Нет, — твёрдо сказал Ньют.

— Да как ты… — вновь вспыхнул аврор.

— Он брат Тесея, — с нажимом напомнила Уиллоу, что снова сработало, и волшебник только яростно сверкал глазами, наблюдая, как Ньют поудобнее перехватывает ниффлера.

— Не нужно с ним разбираться, — улыбаясь испуганным глазкам-бусинкам, произнёс Ньют. — Если пощекотать ему брюшко, он и сам всё отдаст. Смотрите.

На пол грудой посыпались мелкие монеты, перо с серебряным наконечником, несколько булавок и запонки.

— Спасибо за медальон, — улыбнулся он Уиллоу, когда та подошла помочь собрать награбленное ниффлером, чтобы вернуть владельцам.

— Рада, что помогла, — в ответ улыбнулась она, перебирая монеты. — Ай!

Она дёрнула рукой, будто нечаянно коснулась раскалённого металла.

Ньют опустил взгляд. Осторожно пошарив рукой, он подцепил маленький зажим для бумаги. Из серебра. С рунической гравировкой с обеих сторон.

— О, — выдохнула Уиллоу.

— Вы знаете, чьё это?

— Брукс, — буркнул подошедший Блейн. Он больше не порывался удавить ниффлера, которого Ньют всё ещё удерживал одной рукой, но глаза его всё ещё были красными и руки потряхивало.

— Тесея, — поправила Уиллоу. — В его стиле зачаровать зажим, чтобы никто посторонний не мог взять бумаги.

Ньют спрятал находку в карман. Нехорошее предчувствие овладело им.

— Я пойду, пожалуй. — Он поднялся на ноги, стараясь придать лицу самое невозмутимое выражение. — А ниффлера заберу с собой. Он находится в ведении моего отдела.

Быстро скрывшись от взглядов Уиллоу и Блейна, он вернулся в кабинку Тесея, где трансфигурировал из стоящей под столом урны временную клетку для ниффлера.

Никаких бумаг, защищённых зачарованными серебряными зажимами, в верхнем ящике стола не оказалось. Как и в среднем, и в нижнем, и среди папок. И между страниц книги, оказавшейся детективным романом, тоже ничего спрятано не было.

Больше не было.

Дело плохо.

Ньют знал, что мама не будет в восторге от ниффлера, поэтому накинул на клетку дезиллюминирующие чары, прежде чем проникнуть в дом через чёрный ход. И вот теперь, сидя в комнате на полу и наблюдая, с какой жадностью зверёк накинулся на предложенное блюдечко с молоком, Ньют усиленно размышлял, как ему поступать дальше.

Он не мог просто выпустить ниффлера в лес. Пусть зима ещё не вступила полностью в свои права, но земля уже промёрзла. Нору не вырыть, а даже если и получится — чем питаться всю долгую зиму? Да и, судя по отсутствию подшёрстка, его новый подопечный долгое время обитал в тепле, вот и щеголял в летней «одёжке». А даже если допустить, что с помощью магии удастся выкопать достаточно глубокую и удобную нору и натаскать туда листвы и сена — для гнезда, и сухих ягод — на прокорм, ниффлеры всё же животные стайные. Обитающая в лесу за домом Скамандеров колония так просто не примет пришельца. А Ньют не был уверен, что у него найдется время проконтролировать этот процесс.

— Что же мне с тобой делать?

Ниффлер оторвался от молока. Его чёрные глаза-бусинки блестели, прицельно глядя на переливающийся перламутр рукояти волшебной палочки, зажатой у Ньюта в ладони.

Перво-наперво стоило увеличить размеры клетки, чтобы зверёк мог спокойно перемещаться по ней и чтобы хватило места для гнезда и для миски. Благо чары Расширения Ньюту были хорошо знакомы, и он здорово поднаторел в них, находясь в Карпатах. Тогда больных драконов приходилось отправлять в карантин, а в слишком узких клетках они зверели, начинали бросаться на прутья, нанося себе больше увечий. Поэтому и удалось добиться сверху разрешения на чары.

Ньют оглядел результат своих трудов. Смотрелось надёжно, но это только до тех пор, пока ниффлер не закончит с молоком и не приступит к поиску украшений. Тогда частые прутья не станут для него помехой.

Говорят, что гениальные идеи приходят к нам во снах. Или когда мы их совсем не ждём. Отчасти это именно так, но Ньюту повезло. Не пришлось ни засыпать за рабочим столом, пачкая чернилами щёки, ни ложиться в полную горячей воды ванну. Он просто кинул взгляд на чемодан, который использовал ещё со школьных времён, и всё придумалось само собой.

Конечно, это был только черновой вариант. Просто достаточно широкое и высокое помещение, где будет удобно прятать Тома и ниффлера (особенно если дать тому посеребрённых пуговиц для гнезда). Но перспективы открывались воистину прекрасные. Надо будет поискать в библиотеке соответствующие книги — дедушка очень уважал Трансфигурацию. И спросить Тесея.

Ньют вылез из своего нового убежища и запихнул чемодан под кровать. Меж пальцев он вертел серебряный зажим для бумаги, покусывая нижнюю губу.

Он откладывал момент, когда придёт к брату и скажет, что бумаг нет, насколько было возможно. Но теперь все дела были сделаны, и неизбежность вежливо покашливала прямо за правым плечом. И холодила шею острым лезвием гильотины.

Ньют знал, что Тесей ни за что не покажет, что разочарован. Не состроит недовольную мину, не закатит глаза, обвиняя в исчезновении бумаг. И весь страх, терзающий душу — надуман. Но это чувство, что он подвёл Тесея. Подвёл снова… Оно было отвратительным, едким, как дым, горьким, как паслён.

На всякий случай наложив на окно и дверь чары Недосягаемости, Ньют вышел в коридор. Сосчитав до десяти, он постучал в дверь комнаты Тесея и, не дождавшись ответа, нажал на ручку. Та не поддалась.

Тогда Ньют почти крадущимся шагом прошёл по коридору в другую сторону, но и в библиотеке никого не оказалось. Только в кресле у окна лежала обложкой вверх раскрытая книга. Детектив, но уже какой-то другой. Тесея, похоже, отвлекло что-то важное, раз он оставил его вот так, даже не положив закладку.

Ньют поднял книгу и вложил меж страниц светлое гиппогрифье перо — целый букет их стоял на столике в вазе как раз для этих целей. Глянул за окно.

Сумерки сгущались, но погода была хорошая, безветренная. И небо, пусть и привычно затянутое тяжёлыми свинцово-серыми облаками, пока не обещало разродиться дождём или снегом. Вполне пригодная для прогулки к морю погода.

— Мяу?

Хаски грациозно вспрыгнула на подоконник, мазнув пёстрым хвостом по руке Ньюта, привлекая внимание.

— Скучно? — рассеяно спросил Ньют, почесав кошку под подбородком, за что был вознаграждён сначала мурлыканьем, а затем укусом. Исполнив свою кошачью миссию, Хаски спрыгнула на пол и скрылась в глубине библиотеки, горделиво задрав морду вверх.

Куда вообще мог деться Тесей? Ньют был уверен, что его поймают ещё на пороге чёрного хода, потому что брат выглядел очень нетерпеливым, когда просил добыть бумаги. Так почему же за без малого час он так и не натолкнулся на ожидающий взгляд голубых глаз?

Тесей мог быть и на кухне, например. В компании газеты, сигарет и чая. Цедил бы его размеренно, размышляя о чём-то своём, рабочем… Принимал ли он сегодня лекарства? Выпил ли содержимое флакончика, переданного Сибилл?

Но и на кухне пахло не табачным дымом, как хотелось верить, а свежей выпечкой. Полное блюдо сконов* ожидало пятичасового чая на подносе вместе с металлическим заварником и чашками из другого сервиза. Неожиданно налетевший сквозняк парусами надул занавески.

— Мама, ты не видела Тесея?

— Он собирался морским воздухом подышать. — Мама затворила за собой дверь, потянулась и бросила на тумбочку перчатки из грубой кожи. — Так что, думаю, он где-то на пляже.

Ничего не говоря, Ньют рванул к парадной двери, на ходу натягивая пальто и чуть не поскальзываясь на мокрой после очередного дождя дорожке.

Калитка была отперта, на мокрой земле виднелись свежие следы, ещё не припорошенные снегом. Ньют, сощурившись, задрал голову к свинцово-стальному небу. Воздух был тяжёлым, давящим на голову. Предчувствие уверяло — стоит ждать дождя в ближайшие несколько минут, или же вновь пойдёт снег, что наконец-то заметёт пожухлую траву вдоль ведущей к пляжу тропинки. Она истосковалась уже по белоснежной перине.

Море было серебристо-серым, блестящим, как шёлк. Мелкие волны накатывали на галечный берег, густое марево тумана скрывало одиноко торчащую из воды скалу, до которой в детстве Ньюту было запрещено плавать. У самого стыка двух стихий образовалась токая корочка льда, в большей степени сковавшая гальку, а не воду.

Здесь, на берегу, совсем ребёнком он проводил все летние дни напролёт, пуская «лягушек» и бросая хлебные крошки прожорливой треске. Здесь же учился плавать и удить рыбу и выхаживал первую в своей жизни подбитую чайку.

Ньют огляделся, ища хорошо знакомую фигуру.

— Тесей!

Брат стоял на крыльце рыбацкого домика, облокотившись на перила, с неизменной сигаретой в руке. Тесей почти не приходил в это место по собственной воле. Это маленький Ньют упорно тянул сюда старшего брата. Раньше домик, полный пыльных сундуков, пожелтевших книг и старых магических журналов, казался Ньюту сказочным местом, почти что Хогвартсом, в котором ему только предстояло побывать. Теперь же рассохшиеся доски и скопившаяся на рамах пыль больше не выглядели такими волшебными.

Наверное, Тесею было тяжело приходить сюда в одиночку, потому что на него тут же накатывали воспоминания об отце. Ведь кто-то же должен был научить его всем премудростям рыбной ловли и плавания кролем, чтобы он потом передал эти знания младшему брату.

— Да, Ньютон? — Тесей спустился по ступенькам. Галька похрустывала под его шагами, забытая сигарета тлела меж пальцев.

А может, Тесей просто не любил воду. Хотя рысь, с которой Ньют так часто сравнивал старшего брата, была отличным пловцом.

— Я не принёс бумаги, — сказал Ньют, не дожидаясь вопроса и глядя прямо в глаза. — Их там не было. Кто-то забрался в твой стол до меня.

Тесей выругался на каком-то незнакомом, отдалённо напоминающем русский, языке, сжимая в ладони тлеющую сигарету, обжигаясь. Комок из пепла и белой бумаги подхватил ветер и унёс в сторону.

— Плохо дело, — тяжело вздохнул брат. Он внимательно осмотрел ладонь и, решив, что та не пострадала, вынул из кармана пальто портсигар и маггловскую зажигалку. — Но я что-нибудь придумаю. — Щелчок кремня. Искра. — Обязательно придумаю, Ньютон.

Ньют смотрел на брата словно бы другими глазами. Тесей всегда был красив: высокий рост, военная выправка и обворожительная улыбка, столь редко озаряющая приятное лицо в нынешние времена. Но самыми красивыми были голубые глаза. Ясные, внимательные. В них хотелось смотреть, им хотелось верить, несмотря на тот обездвиживающий холод, что таился в чуть более тёмной окантовке зрачков. И всё же... сейчас красота Тесея, которой Ньют восхищался всю жизнь, будто бы потускнела. Покрылась патиной, окислилась, почернела, как забытое фамильное серебро. Слишком резко очерченными стали из-за худобы скулы, слишком портила правильные черты лица кривоватая ухмылка, и длинные пальцы сжимали отвратительную сигарету.

Тесей был словно феникс, чей цикл близился к завершению, но птица всё затягивала с перерождением, словно боялась, что на этот раз всё будет кончено.

— Ты совсем ничего не нашёл?

Ньют потянулся к карману, являя на свет серебряный зажим в раскрытой ладони. Тесей было двинулся вперёд, нацеливаясь забрать своё сокровище, но Ньют сжал пальцы и отступил на шаг.

Тесей недоуменно на него посмотрел.

— Ньютон, отдай его мне.

Голосу Тесея было сложно сопротивляться. Сладкоголосая сирена. Его всегда спокойный тон, интонации «я знаю лучше» околдовывали. Ньют впился ногтями в ладонь до боли.

— Поговори со мной, Тесей.

— О чём ты? Если о расследовании, то я обязательно поставлю тебя в известность, если что-то узнаю...

Брат замер, точно почувствовал некую границу, пересечение которой заставило бы Ньюта отступить назад. Но поднятую в требовательном жесте руку не опустил.

— Нет, Тесей. — Ньют мотнул головой, борясь с желанием отвести взгляд. — Поговори со мной о себе. Я же вижу, что тебе плохо.

Брат опустил руку. Поднёс к губам сигарету, затягиваясь. Выдохнул и стал вдруг очень похож на Тома. Только острые иголки чувствовались не кожей, а душой. И изрыгать пламя Тесей, кажется, не умел.

— Это последствия ранения. — Голос, как всегда, спокоен. Немного покровительственные нотки. — Скоро я приду в норму.

— Нет, — возразил Ньют. — Бессонница тебя мучает не из-за ранения.

— Отдал много сил работе, с кем не бывает. Я в порядке, — твёрдо возразил брат.

— Тесей! — отчаянно выкрикнул Ньют. — Прекрати мне врать! Думаешь, если больше людей мне нравятся животные, значит, я совсем ничего не понимаю? Не понимаю в тебе?

Откровенно говоря, Тесей вёл себя как больной зверь. У каждого зверя свой характер, не все из них сразу приходят и печально кладут голову на колени, прося помощи. Есть и те, кто до последнего держится, точно боясь потерять статус в стае, показаться уязвимым бродящему где-то рядом хищнику.

— Я вижу, что ты не в порядке. Я вижу, что тебе плохо, Тесей.

— Твоё беспокойство чрезмерно, Ньютон.

Ньют почти слышал, как опускается железный занавес.

— Да? — выкрикнул он. — Докажи! Докажи, что я не прав, что тебя не мучают кошмары, что ты мало спишь из-за работы, а не потому что, стоит закрыть глаза, ты возвращаешься туда...

— Я в порядке, — упрямо твердил Тесей.

Ньюту хотелось зарычать. Хотелось рвануть вперёд, осыпая грудь брата тумаками, будто он ребёнок, у которого отняли игрушку. Ударить Тесея, чтобы выплеснуть эту скопившуюся на сердце обиду, выплеснуть собственную боль, давно зажавшую душу в стальных тисках отчуждения. Как и говорила Сибилл.

Бессилие опустошало тем сильнее, чем росло понимание: Тесей не ответит на удар. Дождётся, пока не иссякнут потраченные на вспышку ярости силы, и возьмёт вверх, очарует спокойным голосом, своим «я же знаю, как лучше».

И тут — идея!

— Вызови Патронуса, Тесей!

— Зачем?

— Ты же хочешь меня убедить, что с тобой всё в порядке. Так вызови Патронуса!

Брат всегда двигался быстро. Он мог бы стать хорошим игроком в квиддич или успешным дуэлянтом, если бы спорт или бессмысленные драки его привлекали. Ньют не уследил взглядом, когда рука выдернула из шлевки палочку и глубокий голос крикнул морю:

— Экспекто Патронум!

Бесформенное серебристое облачко вырвалось из кончика палочки. И тут же было в клочья размётано налетевшим порывом ветра.

Тесей отступил, натыкаясь голенями о ступени и тяжело опускаясь на рассохшиеся желтоватые доски. Руки его бессильно легли на колени. Недокуренная сигарета осталась зажата меж одеревеневших пальцев.

— И чего ты добился этим, Ньютон? — Тесей поднял взгляд. Голубые глаза светились злостью. И свет этот был не пламенем, а тлеющим углём.

— Я хочу помочь, — сглотнул Ньют, тушуясь под этим взглядом. — Расскажи мне о своих кошмарах, о том, что тебя мучает. Я знаю, Тесей, ты сильный, ты победишь это рано или поздно, ты уже начал побеждать.

Ньют говорил горячо, искренне. Перед глазами всплывали картинки: газеты, колдографии в Аврорате, трясущиеся руки Блейна.

— Но, может быть, если ты расскажешь мне, если поделишься своей болью, ты справишься быстрее. — Ньют сглотнул. — Мы справимся.

Тугая пружина внутри вдруг распрямилась. Вдруг стало легче. Не так, чтобы погода перестала казаться омерзительной, холод родного дома — опостылевшим. Не так, чтобы вера в лучшее будущее захватила каждую клеточку тела и наполнила их телом и свежестью. Но дышать будто бы и правда стало легче.

— Лошади.

Ньют вздрогнул. Тесей держал голову прямо, но глаза его были закрыты.

— Мне снятся лошади. На войне им приходилось тяжелее всего, тяжелее, чем людям. Нам иногда приказывали держаться вблизи от маггловских позиций, и я их только слышал, но... После каждого обстрела — это ржание. Им было больно, они не унимались, пока им не пускали по пуле в лоб. Изо дня в день, изо дня в день... А иногда некому было стрелять. Они ржали и ржали, пока не издыхали...

Тесея бил мелкий тремор. Он поднёс сигарету ко рту, пуская в лёгкие ядовитый успокаивающий дым.

— И запах... Знаешь, почему солдаты так много курят? Чтобы перебить запах трупов и пороха. Даже под самый конец, когда я был далеко от боёв, я все время чувствовал его.

Тесей всё говорил и говорил, а Ньют слушал и чувствовал, как дрожь брата передаётся и ему, как подгибаются колени. Он не выдержал и опустился на ступеньки рядом, пусть от табачного дыма сразу заслезились глаза.

— Когда в июне шестнадцатого шли бои, грохотало так, что я думал — сейчас горы обрушатся на наши головы. — Несмело Ньют протянул руку, касаясь напряжённой ладони, накрывая своей. — Или что драконы почувствуют кровь и разом все поднимутся на крыло. Железнобрюхи не гнушаются падалью. Нам бы пришлось как-то их остановить, а если бы не получилось — уничтожить.

Им отдавали суровые приказы. Волшебный мир должен был быть сохранён в тайне любыми средствами, даже самыми жестокими. Тогда им повезло, а потом армии отступили и замерли в вязкой грязи окопов.

— Мне не стало легче. — Тесей открыл глаза и повернулся к Ньюту лицом.

— После возвращения или сейчас?

— Сейчас.

Ньют подался вперёд, обнимая брата, проникая руками под пальто и цепляясь за прямую, как лиственница, спину.

— Неправда. У тебя сердце легче биться стало.

— Это от прогулки, — буркнул Тесей.

Ньют был готов рассмеяться в пахнущую табаком рубашку. Потому что свободная от сигареты рука брата приобнимала за плечи, и он не пытался глотнуть новую порцию любимой отравы.

Ньют высвободил правую руку, в которой прятал зажим.

— Спасибо, — брат резко выхватил свою награду, не дождавшись, пока ладонь полностью раскроется. Край больно царапнул кожу, — что рассказал мне, Тесей.

Тот откинулся на ступеньки. От такой позы у него вскорости должна была заболеть спина, а то и синяки останутся, но он был так погружён в себя, что не замечал неудобств. Смотрел куда-то в небо, крепко сжав серебряный зажим в руке.

Первые капли дождя больно ударили Ньюта по носу. Тесей дёрнулся и чихнул.

— Пойдём домой, — предложил он, поднимаясь на ноги. — Заболеешь ещё.

— Как будто ты неуязвим перед простудой.

— У меня есть скидка в аптеке.

Ньют ошеломлённо уставился брату в спину. Пусть он не мог этого увидеть, да и даром Легилименции не обладал, он был готов пару сиклей поставить — брат сейчас улыбнулся. Не кривой ухмылкой, хоть и ещё не той очаровательной улыбкой с детских колдографий. Но... но это всё равно было… хоть что-то. И Тесей говорил. По тому, как прямо он держал спину и намеренно шёл впереди, держа дистанцию, было понятно, что он всё ещё рассержен. Но он говорил. И Ньют улыбался, прокручивая в голове собственные выкрики и полные затаённой боли ответы брата. Ему не было стыдно за это, как было стыдно перед Каван. И он не собирался останавливаться на достигнутом.

— Мерлиновы подтяжки! — всплеснула руками мама. — Вы же промокли насквозь!

Ньют и не заметил, как, пока они поднимались в гору к дому, небеса расщедрились на ливень. У какого-то из племён Северной Америки дождливая зима, по приметам, предвещала засушливое лето. Но Британские острова явно намеревались стать новой Атлантидой до наступления весны.

— Тесей, принеси, будь добр, эвкалипт из кладовой. А потом оба марш к камину!

Подгоняемый похлопывающей рукой по пояснице матерью, Ньют разулся, снял плащ и, магией высушив одежду, устроился на полу в гостиной. Камин здесь был меньше, чем на кухне, и не такой тёплый, зато сидеть можно было на толстом ковре, а не на голых досках. На плечи ему тут же накинули принесённое домовухой толстое шерстяное одеяло. От него пахло пылью и средством от моли. Ньют не любил его, в детстве всегда сбрасывал с себя ночью, предпочитая заворачиваться в три пледа, как гусеница в куколку, лишь бы не дышать во сне смесью горьких трав и старости.

Как-то, заглянув в комнату ранним утром и в который раз обнаружив валяющееся на полу одеяло и слегка подмёрзшего младшего брата, Тесей откуда-то притащил другое, а из старого помог сделать тайный штаб. Это было дело трёх минут — они просто сняли всё с письменного стола, занавесили его одеялом, прижав края стопками натасканных из библиотеки книг, и Ньют всю неделю развлекался, воображая себя то археологом, то исследователем далёких стран, вынужденным прятаться в убежище от злых туземцев.

— Вот, выпей, чтобы не простудиться. — В заботливых руках мамы дымились две кружки, от которых пахло эвкалиптом и куриным бульоном. — И ты тоже, — строго приказала она Тесею, взглядом показывая, что и ему не мешало бы погреться у огня.

Старший брат фыркнул, но подчинился, заворачиваясь в шерстяное одеяло и выглядывая из этого кокона недовольной рысью.

— Тогда ужинать мы тоже будем здесь, — притворно зевая и укутываясь с носом, промурлыкал он.

— Как скажете, сэр, — усмехнулась мама. — Вы грейтесь, а я пойду своими делами займусь.

Стоило ей только выйти из гостиной, как Ньют придвинулся к Тесею, заговорщически зашептав:

— Бёрни сказал мне, что ты раскрыл какое-то дело и об этом должны написать в газете, перед тем, как его арестовали. Но я не нашёл ни одного упоминания о тебе в «Пророке» за всю неделю. Твоё дело и арест Бёрни связаны, не так ли? И что было в тех бумагах? Их ведь не мог просто кто-то забрать из стола, их украли.

Тесей смотрел в камин и молчал. Пляска отражённого в его голубых глазах огня завораживала. Ньют и не заметил, как, растеряв всё смущение перед братом, любовался ею.

Он терпеливо ждал ответа, как строгий, но справедливый профессор на экзамене, задавший наводящий вопрос слишком разволновавшемуся умному ученику. И всё же Ньют сам нервничал, опасаясь, что протянутую руку оттолкнут. Что Тесей отодвинет его выверенной вежливой формулировкой, да ещё и добавит сверху три короба нравоучений, почему Ньюту не следует лезть в дела Аврората, даже если искренне хочется помочь. Что лучше бы младшему брату заниматься животными, с которыми у него всё так ладно выходит. Потому что звери всегда благодарят и любят искренне и бескорыстно.

— Неделю назад в Ньюбери произошло убийство. — Тесей высвободил из одеяла-кокона руки и теперь сидел, сцепив ладони в замок на прижатых к груди коленях. Серая рубашка, бывшая на нём, когда начался дождь, всё ещё была влажной. Странно, что такой педант не высушил одежду сразу. — О нём писали в маггловской прессе. Неизвестный убил двух прохожих, поздно возвращавшихся домой. Свидетельницей оказалась десятилетняя девочка, чьё имя в газетах не сообщалось. Ничего необычного, магглы постоянно убивают друг друга, но меня насторожило, что убийство было совершенно «неизвестным способом».

Тесей вздохнул и упёрся подбородком в колени. У него было очень сосредоточенное лицо и отсутствующий взгляд. Нестерпимо хотелось приблизиться и положить руку на плечо, чтобы приободрить, как старший сам всегда делал. Но Ньют не хотел прикосновением вывести брата из этого похожего на транс состояния. И, как спрятавшийся в кустах орнитолог, наткнувшийся на редкую певчую птицу в брачный период, молча и недвижно продолжал слушать.

— Никому не говоря, я начал расследование. Теперь я вижу, что это была ошибка… Хотя нет. Если бы я впутал кого-то ещё, этот человек мог умереть.

Ньют сглотнул. Да, конечно, он знал, что работа авроров опасна. Ещё бы он не знал. Но как-то привык считать, что только сильные тёмные маги могут составить конкуренцию этой элите волшебного мира.

— Я нашёл убийцу, но возникла проблема с доказательствами, а потом ещё это ранение… И вот всё стало сложнее.

Он замолчал, глядя на огонь.

Прикусив нижнюю губу, Ньют дослушал брата. Всё ещё оставалось много белых пятен. Содержимое бумаг, загадка чудовищного совпадения — ведь не просто так Тесея так вовремя ранили; и что это за проблема с доказательствами?..

— Я добыл эти сведения прямо из головы убийцы, когда рядом проходил, — сказал Тесей, отворачиваясь от камина. Столкнувшись взглядом с Ньютом, он дёрнулся, будто его легонько, но неожиданно царапнули по руке. — Ты это не вслух спросил?

Ньют не успел ответить. Тесей, как всегда, всё понял быстрее.

— Ничего. Ты ведь не специально.

Будучи ещё ребёнком и смотря на мир через призму детской наивности и доверчивости, Ньют всё равно быстро понял, почему Тесей скрывает свои способности. Он помнил бледное от недосыпа лицо и уставшие глаза; помнил, как стала инстинктом привычка смотреть людям в глаза, чтобы точно знать — что они говорят вслух, а что оставляют при себе. Помнил брата, неразлучного со снимающим головную боль зельем, пока профессор Мерритот, взявшаяся за летние каникулы помочь обуздать вдруг проснувшийся у подростка дар, давала ему уроки. В рождественские каникулы Тесей выглядел уже куда лучше и отвечал на вопросы после того, как их произносили вслух, даже когда стоял спиной. Пока не начинал волноваться. Наверно, подумал Ньют, именно так старший брат нашёл заблудившегося однажды в катакомбах младшего. Услышал даже сквозь толщу стен.

— Мне удалось найти другие улики, подтверждающие, что это дело рук мага. Собственно, как раз планировал пойти с ними к шефу, когда попал в больницу.

Блики от огня в голубых глазах придавали им тёмной, устрашающей глубины. Тесею не нужна была никакая сигарета, чтобы снова становиться чужим человеком. Достаточно было взглянуть ему в глаза, когда речь шла о преступлениях.

«Тесей ведь, наверное, убивал на войне людей…»

— Кто же убийца? — опустив взгляд на уровень коленей, спросил Ньют. Когда он не смотрел Тесею в глаза, а изучал узоры из зелёных и красных линий на охровой шерсти, мысли о тьме в душе брата отступали.

— Один из стирателей памяти.

— Почему он это сделал?

— Не знаю. Хотел защититься, был в гневе, может, ему просто захотелось и он посчитал себя вправе. Допрос прояснит всё.

— Посчитал себя вправе… — Ньют всё рассматривал узор на своём одеяле. Красные и зелёные линии складывались в прямоугольники, будто городские проспекты отделяли друг от друга каждый дом. Одеяло брата было в крупную светло— и тёмно-коричневую клетку. Строгий, плавно переходящий от оттенка к оттенку узор.

В мире животных смерть — насильственная или естественная — была частью жизненного цикла. Звери охотились друг на друга, потому что им хотелось есть или обучая молодняк; убивали, защищая свою территорию и потомство или потому, что конкурировали за пищу и партнёров.

Люди были как звери. Они воевали, чтобы у выживших стало больше ресурсов. Они защищали своих, когда с войной приходили к ним. Потому что это естественно, это инстинкт, присущий в той или иной степени всем млекопитающим.

Но убивать просто так… В голове это до сих пор было так сложно уложить. Ньют знал, что по природе своей человек способен на жестокость. Но на такую немотивированную...

— Человек, может, и животное. — Мягкий голос Тесея вернул к реальности. Ладонь накрыла его ладонь, несильно сжав. — Из плоти и крови. Можно дать точное его биологическое описание, встроить в классификацию наравне с прочими живыми видами. Но недостаточно сосчитать точное количество костей в теле, чтобы понять человека. Есть ещё общество. Социум управляет нами в большей степени, чем древние инстинкты. Я даже не уверен, что они у нас сохранились.

Ньют большим пальцем водил по тыльной стороне ладони Тесея. Длинные пальцы, словно предназначенные, чтобы одним нажатием на чёрные и белые клавиши извлекать вынимающую душу из груди музыку. Эти пальцы чаще сжимали сигарету или палочку, чем касались инструмента.

— Мне… — Запнувшись, Ньют поднял глаза на Тесея, ища то ли поддержки, то ли надеясь, что брат прочёл его мысли и понял лучше, чем он сам. — Я смогу разобраться. Есть теория, что это селекция привила домашним кошкам удовольствие от убийства как такового... Я снова очень громко думал?

— Нет. — Зевая, Тесей встал, походя ероша волосы Ньюта. — Просто у тебя очень выразительное лицо, братишка.

— А ужин? — Ньют привстал, одеяло сползло с него, и от прикосновения не согретого теплом тела и шерсти воздуха по коже пошли мурашки.

— Спать хочется сильнее. — Тесей снова зевнул. — Утром хочу придумать, как вызволить твоего коллегу из тюрьмы.

— Я тебе помогу, — твёрдо заявил Ньют, тоже вставая на ноги. Вынув палочку, он сложил брошенные на полу у камина одеяла немного неаккуратными прямоугольниками и отправил в сторону дивана. — Как и обещал.

— Хорошо. — Тесей, как большой кот, потёр щёку запястьем. — Не засиживался бы ты допоздна.

Перед тем, как пожелать спокойной ночи маме и подняться к себе, чтобы покормить ниффлера и проверить, что ничего не случилось с Томом и лукотрусом, напрочь отказывающимся покидать безопасное лимонное дерево, Ньют долго стоял и, улыбаясь, любовался незатухающим огнём в камине.

Ньюту снилось, что он бредёт по болоту. Земля под ногами пружинила и беспрерывно хлюпала. Один неверный шаг — провалишься по самую макушку так, что и магией не вытянуть.

Песчаного цвета трава, огибающая заполненные цветущей, чёрной и пахнущей гнильцой водой лакуны, шелестела не в такт дуновению ветра. Казалось, что эти звуки издаёт что-то, притаившееся в зарослях — хотя они были слишком низкими, чтобы кто-то мог в них спрятаться. Разве что малютка лукотрус или детёныш ниффлера. Скорее, этот неведомый кто-то скрылся под землёй, по звукам шагов определяя, как близко или далеко от него забредший на болото человек.

Желтоватый туман, стелившийся под самыми ногами, становился чем дальше, тем плотнее, светлее и поднимался выше. Ньют всё ещё мог различить, куда ступает, и даже — что находится вокруг на несколько футов. Но уже не мог сказать, как далеко простирается трясина и что ждёт его впереди.

Кто-то или что-то заворчало откуда-то из туманного далёка. Ньют замер, прислушиваясь. Если этот зверь ориентируется на звук, эта хитрость может его обмануть.

Звук повторился, но не приблизился; но теперь, не отвлекаемый хлюпаньем под ногами, Ньют расслышал бульканье. И расслабился. Это всего лишь песнь болота.

Он продолжил свой путь, чувствуя, что с каждым шагом ступни глубже погружаются в размякшую бурую почву. Дальше идти было опасно.

Ньют огляделся в поисках чего-нибудь, что сошло бы за шест. Вокруг была только волнующаяся земля и мох с травой. Но слева в тумане виднелось что-то тёмное, по очертаниям похожее на высокое дерево, и Ньют, широко ступая и высоко поднимая ноги, направился туда.

Болото вокруг волновалось всё сильнее, словно ожило, но пока не спешило вздыбиться и накрыть свою добычу смрадной чёрной волной. Не нападало, но пыталось отпугнуть чужака, демонстрируя силу и стремясь напугать?

Всё стихло, стоило преодолеть последние отделяющие Ньюта от его цели дюймы туманной завесы. Он сразу узнал в высоком стройном дереве кипарис и удивился — ведь эти теплолюбивые деревья не росли на болотах.

Вечнозелёные ветви чуть покачивались, издавая едва уловимую слухом печальную мелодию. Ветер, как из струн арфы, извлекал звуки из ветвей и длинных иголок. Реквием.

Громко хлопая крыльями, сверху спикировала большая птица, усаживаясь у корней кипариса. Рождённый ею мощный вихрь чуть не сбил Ньюта с ног.

— Кажется, у меня есть для тебя угощение. — Ньют пошарил в карманах и вытащил дохлую мышь, нисколько не удивившись факту её наличия там. Всё— таки во снах и не такое может приключиться.

Орёл — а это был именно он — заинтересованно заклекотал и, вытянув шею, посмотрел на предложенное угощение хищным жёлтым глазом. Бочком, распушив перья и держа крылья полуоткрытыми, чтобы, чуть какая опасность, тут же взмыть в небо, он приблизился. Оценив мощь орлиного клюва, Ньют предпочёл не рисковать пальцами и положил мышь на небольшом расстоянии от себя, любуясь красотой большой птицы. Та одним мощным прыжком-взмахом подлетела к мышке, ухватила её когтями и снова отпрянула на безопасное с её точки зрения расстояние.

С лёгкой улыбкой Ньют смотрел, как орёл, кося на него жёлтым глазом, расправляется с мышью.

— Я потерялся, — горько вздохнул Ньют, когда от орлиной трапезы остались только клочки серого меха. Птица издала клёкот, мало похожий на слова моральной поддержки, но улетать не спешила, что было воспринято как добрый знак. — Ты не знаешь, как отсюда выбраться?

Орёл сложил крылья и, чуть вытянувшись и склонив гордую голову набок, уставился Ньюту куда-то за спину. Тот тоже обернулся, но ничего, кроме тумана и чуть покачивающихся на лёгком ветру тонких стеблей осоки, не увидел. Он прислушался, но человеческое ухо не могло расслышать ничего необычного в треске и гудении, свойственных болотам. Ему показалось, что где-то в глубине молочно-белого плотного марева промелькнул силуэт, но с той же вероятностью это могла быть игра воображения.

Орёл взлетел и приземлился на ветку кипариса, прогнувшуюся под его весом, но выдержавшую. Он снова заклекотал, привлекая внимание, и, убедившись, что Ньют теперь смотрел только на него, сорвался в полёт, разгоняя пелену тумана взмахами мощных крыльев.

Ньют едва за ним поспевал, то и дело чуть не поскальзываясь на мягкой, разъезжающейся под ногами земле. Он только надеялся, что проводник не заведёт его в самую глубь этого места, откуда никак и никогда не выбраться, и не оставит наедине с трещащей на ветру стальными лезвиями осокой и тяжёлым гнилостным запахом. Здесь же ничего — даже неприхотливая клюква — не растёт!

Будто прочитав мрачные мысли, орёл сделал круг на головой Ньюта так низко, что тот всерьёз заопасался — не попытается ли птица найти себе местечко на беззащитном перед острыми когтями плече?

Он всё же поскользнулся и, раскачиваясь и пытаясь удержать равновесие, вылетел на сухую полянку. Со всех сторон она, однако, была окружена плотной стеной белого тумана, а под росшими у дальнего её конца кустами пыталась встать на лапы большая собака.

Ньют вытащил палочку и, держа её пока опущенной и чуть согнув ноги, крадущимся шагом приблизился к страдающему животному. Остановившись в десятке футов от кустов, он поудобней перехватил палочку, готовясь в любой момент наложить Оглушающее заклятие, — и с удивлением понял, что смотрит не на пса, а на волка. Его серая шерсть свалялась, в колтунах застряли комья грязи и репей, рёбра выпирали, а лапы то и дело сводила судорога. Скользнув взглядом по морде животного, Ньют нахмурился. Налицо были все симптомы бешенства. Нужно было осмотреть зверя ближе, чтобы понять, можно ли ему ещё помочь или болезнь вступила в последнюю стадию.

Ньют поднял палочку, собираясь обездвижить волка магией. Ему совсем не хотелось рисковать здоровьем.

— Ступефай!

Волк тотчас обмяк. Не опуская палочку, Ньют в два широких шага приблизился к нему и опустился перед ним на колени, с присущим ему хладнокровием магозоолога осматривая больное животное. Он оттянул веки, заглядывая в глаза зверя. Зрачки косили в разные стороны… Вывалившийся из пасти язык был исцарапан. Наверно, волк пытался грызть камни или железо. Ньют положил ладонь на его шею, судорожно напряжённую вовсе не под действием заклинания.

Чем тщательнее он осматривал лежащего перед ним зверя, тем мрачнее становился его взгляд. Где на болотах найти подходящие для лечения травы? И тут за спиной кто-то нарушил покой осоки, с треском продираясь сквозь её заросли.

Ньют мигом вскочил на ноги, поднимая палочку и принимая боевую стойку. Только сейчас он заметил, что приведший его сюда орёл куда-то подевался.

Раздвигая зелёную стену грудью и головой, на поляну вышла рысь. Чуть поведя ушами с чёрными бархатными кисточками, она двинулась в сторону Ньюта, неслышно переступая сильными лапами и, кажется, не оставляя следов.

Ньют взмахнул палочкой, со свистом рассекая воздух, но не призывая на помощь магию. Пока что только демонстрация силы, предупреждение.

Рысь обошла Ньюта по дуге, будто по невидимой границе, пересечь которую — развязать войну; села и, скучающе зевнув, обнажая два ряда безупречно белых клыков, широко лизнула переднюю лапу, как самая обычная домашняя кошка. Но Ньют, не убеждённый показным миролюбием, не вернулся к прерванному занятию.

Рысь же, решив, что лапа теперь достаточно чиста, принялась вылизывать светлую почти до белизны шерсть на груди и животе, а затем принялась за пятнистое плечо. Это была очень красивая рысь. Её хотелось если не запечатлеть на колдографии, то хотя бы зарисовать. Лучше всего акварелью или карандашами, чтобы передать всё изящество кошачьего тела.

Рысь подняла на Ньюта пронзительно-голубые глаза, и тот совсем успокоился. Опустился обратно на колени перед волком. Он должен был помочь. Хотя бы облегчить муки, если не удастся найти травы для лекарства…

— Ньютон?

Несмотря на крепкую дрему, он дернулся, стоило руке сильнее пихнуть его в плечо, укрытое одеялом. Повернув заспанное лицо в сторону брата, Ньют не сразу осознал, кто перед ним.

— Я хочу... м-м-м... — Сил договорить про «спать» у Ньюта не хватило, и он только протестующе помычал, закутываясь с головой в одеяло и ныряя лицом в подушку. Наверное, уже совсем рассвело, но... лучшее утро то, которое начинается вечером.

— Ньютон.

Покой и безопасность одеяльно-подушечной конструкции нарушила ледяная, магически ледяная, ладонь, плотно лёгшая аккурат на беззащитную поясницу. Ньют взвизгнул и подскочил на кровати, не зная, огреть ему брата подушкой, смутиться его присутствием или возмутиться методом пробуждения.

Но не один Ньют начал утро с возгласов. Тесей вдруг тоже зашипел от боли и, судя по звуку, ударился о спинку кровати. Это заставило Ньюта продрать глаза, чтобы увидеть, как старшему брату приходится спасаться от яростных атак маленького лукотруса.

— Тише, тише! — перекатился по кровати Ньют, возникая перед взором отважного зелёного защитника. — Тесей не сделал мне больно. Не надо на него нападать.

Он протянул раскрытую ладонь, и лукотрус, шевеля листвой на макушке и выражая тем самым свою готовность отплатить защитой за спасение его жизни от кошки, вскочил на неё.

— Разве ему не положено, — подал голос Тесей, всё ещё прижатый к спинке кровати, только теперь Ньютом, — находиться в оранжерее?

— Его Хаски оттуда принесла, — объяснил Ньют, прошлёпав босыми ногами до лимонного дерева. За окном ещё царствовала ночь. — А я пока оставил его здесь.

Он ссадил лукотруса на ветку и вполоборота глянул на брата. Вопреки обыкновению, Тесей был растрёпан, всё ещё в пижаме, а его голубые глаза блестели лихорадочным возбуждением, как в прошлые выходные.

— Чем ты хочешь поделиться? — Ньют вернулся на кровать и сел напротив брата, завернувшись в одеяло, как в тёплый плащ. Сонная нега ещё не покинула его тело. — Ты не спал, да?

Тесей неопределённо повёл плечами. Этот жест отдался болезненным напоминанием в душе Ньюта. Он разбередил незажившие раны брата. Конечно, тот не смог заснуть после.

— Помнишь, я сказал, что у убийства есть свидетель? Маггловский ребёнок.

Ньют кивнул.

— Я хочу её найти. Магглов стараются не привлекать как свидетелей. Многие полагают, что это нарушает Статут и подкидывает лишнюю работу стирателям. Но я думаю, что смогу убедить Визенгамот сделать исключение.

Ньют внимательно выслушал брата. Его собственная роль в этом плане пока ясна не была.

— Я помогу, Тесей, — горячо выпалил он. — Ты только скажи чем, и я тебе помогу.

Рука Тесея замерла у бедра. Столь привычное движение, прерванное словами Ньюта — или мозг напомнил, что в пижамных штанах нет карманов, а значит, и портсигар остался в комнате. Ньюту, впрочем, всё равно казалось, что брат сидит перед ним с сигаретой в зубах. Комнату не проветривали весь день, и исходящий от однотонной тёплой ткани пижамы табачный запах ощущался особенно сильно.

— Именно здесь в моём плане пробел. — Тесей сцепил ладони в замок и обхватил колени. — Мне нужно всполошить Аврорат, отвлечь, но не попасться самому и обойтись без жертв. Есть идеи?

Ньют оглядел комнату в поисках вдохновения. В его небольшой спальне царил бардак — он так и не потрудился толком разобрать принесённые из съёмной квартиры вещи и те, что оставил в беспорядке в первую неделю после возвращения домой. Против воли заалели щёки. Тесей и слова не сказал о неряшливости Ньюта, будто и не замечал, что упирается локтем в груду сваленных на тумбочку книг, а плечом задевает висящий на спинке кровати ремень. У самого наверняка в комнате идеальный порядок. Ньют ни разу за прошедшие месяцы туда не заходил, но был уверен, что там ничего не изменилось. Аккуратно заправленная кровать соседствует с заполненным одинаковыми рубашками шкафом, книги на полках рассортированы по темам, и только на рабочем столе грудой навалены свитки — это у них было семейной чертой. И где-то стоит пепельница, а то и не одна.

— Ньютон? — вернул его в реальность вкрадчивый голос брата. — Прости, я зря поднял тебя ночью. Давай лучше утром поговорим…

— Подожди!

Успевший спустить ноги с кровати Тесей заинтересованно к нему повернулся.

— Я хочу тебе кое-что показать.

Перед тем как лечь спать, Ньют, обложившись найденными в библиотеке книгами (именно они сейчас занимали прикроватную тумбочку), успел ещё немного поколдовать над внутренним пространством чемодана. Посетившая голову идея привела его в такой восторг, так окрылила, что он мог бы и всю ночь провести за расчётами —

только глаза начали слипаться, а палочка так и норовила выпасть из уставших пальцев.

Это всё ещё был черновик. Набросок, как один из множества, что делает художник перед тем, как приступить к написанию масштабного полотна. Всего лишь пространство размером со спальню Ньюта, но уже не просто голые стены.

Ньют стащил висящий на стене в его комнате пейзаж, вынул из рамки и путём несложных манипуляций увеличил в размере и растянул во всю ширь одной из стен. Дальше в дело вступила магия более тонкая. Трансфигурацию такого уровня изучали в Хогвартсе на седьмом курсе, и все студенты тряслись, как бы на ТРИТОНе не попалось задание превратить, например, шкатулку в удобное вместилище для африканского слона. Ньют тоже волновался, но экзамен ему сдавать так и не довелось, он отточил навык совсем в другом месте и в других обстоятельствах. Зато фантазии ему было не занимать.

— Это… очень здорово, — первое, что сказал Тесей, когда они спустились вниз. Стояли они всё ещё на тканевой обивке чемодана (но Ньют уже решил, что заменит её досками), с двух сторон стеснённые столами, на которых покоилось ещё несколько книг, линеек и черновой план будущего… Ньют пока продолжал называть это место просто «чемодан». Но стоило сделать пару шагов вперёд, как начиналась опушка дубравы. Листья деревьев пока не колыхались на ветру, да и пахло всё краской, а не смолой и зеленью, но зато на высоком голубом небе светило — почти как настоящее — солнце.

— Ай! — Вовсю вертевший головой по сторонам Тесей врезался в невидимую стену. Протяжённость вглубь у дубравы пока была небольшая.

— Осторожней, — еле-еле подавил смешок Ньют. — Я пока только начал.

Тесей кивнул и вернулся на тканевый пол, ещё пару раз обернувшись на слепящее глаза нарисованное солнце.

— Ты что-то хотел показать, — напомнил он, обходя один из столов. Ньют пока не стал переносить Тома и ниффлера в экспериментальную дубраву, чтобы посмотреть, как они будут на неё реагировать. Сначала нужно было придать грубому наброску больше цвета и глубины.

— Это Том. — Ньют встал перед ящиком на колени, заглядывая внутрь. От свежих газет остались только обугленные обрывки. — Я выкупил его у одного бармена в Будапеште в прошлом году.

— Это... — Тесей чуть наклонился вперёд. — Ёж? — недоумённо закончил он. В подтверждение этих слов Том зафырчал и заворочался, жёсткие иглы потёрлись друг о друга с металлическим скрежетом, а из ноздрей вырвался язычок пламени. — Ньютон, ты назвал огнедышащего ежа Томом?!

Ньют улыбнулся, смахнул со стола ненужный кусок пергамента и подложил ежу под бок.

— Бармен, у которого я его выкупил, — он выпрямился и посмотрел на Тесея, чьё лицо уже приняло обычный невозмутимый вид, но в глазах всё ещё виделись отблески потрясения, — держал его в клетке и использовал для поджигания напитков. Тома вывели ради шутки, он один в своём роде. Вывели, мало что зная о правилах магической селекции. Так что, — Ньют с печалью в глазах обернулся на ящик, — долго он не проживёт.

Ещё год, самое большее — два. А потом бушующее в маленьком тельце пламя возьмёт вверх, но предками Тома были огненные крабы, а не фениксы.

— Хорошо.

Ньют просиял. Тесей, в общем-то, никогда не запрещал младшему брату таскать домой различную приблудную живность, но только на условиях, что очередная собака, крольчиха или сова не устроит в доме кавардак, а после лечения обзаведётся хозяином или вернётся в дикую природу, где ей и полагается жить.

— Смотри. — Из стоящего под столом ящика с инструментами Ньют достал кусачки, медленно поднёс их к жёстким иглам Тома и аккуратно срезал несколько до середины. Иглы у Тома были, конечно, короче, чем у дикобраза, но длиннее, чем у обычного ежа. Ньют обошёл стол и положил их в ступку — свой набор для зельеварения он уже перетащил в чемодан.

— Том не только огнём может дышать. Я обнаружил, что его иглы обладают интереснейшим свойством. Я пока не выяснил, кто из магических зверей мог его таким одарить, если, конечно, это вышло не случайно. — Ньют энергично работал пестиком. Иглы только казались металлическими. Отделённые от Тома, они становились хрупче цыплячьих костей. — Но получившийся порошок действует как Сонные чары, если его вдохнуть или втереть в кожу...

— Ты очень громко думаешь.

Ньют поднял голову. Тесей стоял прямо напротив, опираясь спиной о стену. Взгляд у него был очень выразительный. Щёки опять залил румянец. Ни о чём таком он и не думал… Разве что самую малость. Ведь от Сонных чар может разболеться голова, а у порошка пока никаких побочных действий выявить не удалось.

— Я могу продемонстрировать на себе.

Взгляд Тесея стал ещё более выразительным.

— Да я уж тебе на слово поверю. Этот порошок безопасен, не так ли?

— Да. Думаю, да… Я уверен, что да.

— Стало быть, ты предлагаешь мне инсценировать массовое насылание Сонных чар на магглов с помощью этого порошка?

Ньют молча кивнул, скосив глаза на ступку. Нужно было найти, во что пересыпать порошок, ведь палочку он оставил наверху… Зато на столе валялись куски пергамента, один из которых был достаточно большим и ровным, чтобы сложить конверт.

— Да, как-то так.

— Что ж, — Тесей опять машинально потянулся к отсутствующему портсигару и одёрнул себя, подойдя ближе и ухватившись за края стола, — это может сработать. А что с дозировкой?

— На дракона этого точно хватит, — сказал Ньют, заканчивая сворачивать конверт. Сейчас он видел только пальцы Тесея, которые немного подрагивали не то от предвкушения, не то от бессонницы. — А то и на двух. Я на людях не пробовал особо, только на себе.

— Ты не боялся отравиться?

Ньют подумал, что если сейчас поднимет взгляд, то может увидеть в глазах брата беспокойство. Как в детстве, да. Но он упорно смотрел на конверт, а потом — на то, как пересыпается в него порошок из ступки.

— Я был осторожен, — заверил он Тесея, протягивая плод своих трудов и по-прежнему прячась от прямого зрительного контакта. — Возьми. — Он широко зевнул. — У нас ведь будет время ещё раз всё утром обсудить?

Выбравшись из чемодана, Ньют первым делом глянул на часы. Ночь едва перевалила за середину, а казалось, что они провели внизу по меньшей мере вечность. Больше всего на свете хотелось вернуться в кровать, закутаться в одеяло и упасть лицом в подушку, чтобы проваляться так до самого утра.

— Тесей! — окликнул он брата почти у порога. Тот обернулся, ожидая, быть может, самого обычного пожелания крепких снов, но Ньют, используя кровать как ступеньку, прыгнул на брата, обвивая шею. Пусть сложения он был щуплого, веса всё равно хватило, чтобы заставить Тесея недовольно зашипеть:

— Ты не маленький, Ньютон.

— Но ты же меня удержал, — парировал тот, напоследок с силой проводя ладонью по шее брата. — Спокойной ночи, Тесей. Пусть тебя ничто не тревожит.

— И тебя тоже.

Ньют глянул на ладонь, чувствуя, как слипаются веки и становятся ватными ноги. Пожалуй, сегодня он и правда будет спать как никогда спокойно.

* * *

Народу в Атриуме было — не протолкнуться. Как каждый день в обед, но сегодня особенно. Волшебники и волшебницы в мантиях появлялись во вспышках зелёного пламени, и их места тут же занимали новые. У каминов даже образовалась очередь. Ньют догадывался, с чем связан такой ажиотаж. Он просто шёл к лифтам, опустив голову. Ему казалось, что любой в этой толпе разгадает его мысли, только взглянув ему в глаза. Паранойя, конечно…

Пролетевшая слишком низко и едва не задевшая лицо стайка записок-самолётиков заставила Ньюта отшатнуться, наступить какому-то пожилому волшебнику на ногу, густо покраснеть, извиниться и отступить в спасительную тень угла. Крепко зажмурив глаза, он задышал по выученной в Карпатах методике, чтобы совладать с волнением.

Ньют боялся вовсе не того, что — пусть как соучастник — он нарушил закон. Не того, что его помощь поставила под угрозу всё магическое сообщество. Он был уверен, что массовый приступ нарколепсии будет легко объяснён даже без участия Комитета по выработке объяснений для магглов. Нет, это всё было пустое, неважное.

Ньют боялся, что Тесея поймают. Что его заметят или ещё как-то свяжут произошедшее с ним. Арестуют, и тогда он не только лишится любимой работы, но и… самого себя, быть может? И убийца так и будет гулять на свободе.

Мимо, негромко переговариваясь, прошли трое со значками стирателей памяти на мантиях. Украдкой Ньют посмотрел на них, вставших в очередь у камина.

Тесей ведь так и не назвал имя убийцы. А что, если это кто-то из этих троих? Только кто? Волшебник в возрасте со сведёнными к переносице бровями? Или рыжий и улыбчивый, явно довольный, что ему привалила работа? Может, самый молчаливый и угрюмый? Как авроры вычисляют преступников, если не удаётся сразу их поймать? Ведь не все они легилименты, как Тесей, и не всех допрашивают с сывороткой правды.

Ньют пригляделся внимательнее.

Может, дело в каких-то внешних признаках? Ведь и по животному не всегда сразу можно сказать, склонно оно к агрессивному поведению или же будет охотно идти к протянутой руке. Нужно наблюдать и анализировать, сначала держа новичка отдельно от остальных особей, поэтапно знакомя с будущими соседями. Чем-то подобным, наверное, руководствуются и авроры, одних преступников заключая в одиночные камеры, другим же позволяя находиться в группе, а потом меняя их местами.

— Ньют, здравствуйте.

Тот вздрогнул, резко отвернулся от стирателей памяти и увидел перед собой Селвина. Неприятно засосало под ложечкой.

— Добрый день, — кивнул он, надеясь, что ничем себя не выдал и аврор просто решил поприветствовать его, потому что заметил в толпе. Простая вежливость, ничего более.

— У вас бледный вид. Вы не заболели?

— Нет, — ответил Ньют, чуть улыбаясь, как первокурсник, смущённый вниманием профессора.

— Здравствуй, Селвин. Здравствуй, Ньютон.

Плечо легко сжали длинные пальцы, заставив вздрогнуть, а потом разом схлынули и волнение, и страх.

— Не ожидал увидеть, Скамандер, — сурово нахмурился Селвин. — Разве тебе не полагается лежать дома и лечиться?

— Мне стало скучно, — ответил Тесей так спокойно, будто это было для него нормально — нарушать предписания врачей, и все об этом знали, а потому никто бы не удивился, — так что я решил заглянуть на полчаса в обед перед тем, как идти в Мунго.

Ободряющее прикосновение ладони пропало, но Ньюту всё равно было спокойно. Он чувствовал тепло брата за спиной, а чуть повернувшись, увидел совсем рядом его профиль. Действительно, спокоен, как всегда.

— Селвин!

К ним подошёл ещё один волшебник в накинутом поверх строгого чёрного костюма пальто. В углу стало совсем тесно.

— Вы мне как раз и нужны. — Он то и дело пытался сдержать зевоту, маскируя это под поглаживание пышных чёрных усов. — Отправляйтесь в Харродс и выясните, откуда там взялся этот перуанский порошок.

Волшебник был очень раздражён. Конечно, в преддверии Рождества меньше всего хотелось искать нарушителей Статута.

Селвин молча кивнул, как-то странно посмотрел на обоих братьев и отступил в толпу. Волшебник с пышными усами обернулся к Тесею.

— Скамандер, разве я уже не отправил вас домой?

— Отправили, сэр, — согласился Тесей. — Но я встретил брата и решил перекинуться с ним парой слов.

Чужие карие глаза оценивающе глянули на Ньюта. Всего на мгновение, за которое их обладатель не нашёл в младшем брате своего подчинённого ничего интересного, но это было неприятно. Хотя Ньют не в первый раз сталкивался с таким взглядом, у этого человека он вышел каким-то особенным.

— А, так вот он какой, — выдал свою оценку аврор, снова подавив подступивший к горлу зевок. — Что ж. Я вас ещё неделю на работе видеть не желаю. Лечитесь и не забивайте голову тем, что прочтёте утром в газетах.

— У тебя получилось? — нетерпеливо прошептал Ньют, стоило только им остаться вдвоём.

— Позже, — загадочно ответил Тесей. — Мне и правда нужно в Мунго.

Уходя, старший брат оставил Ньюту толику своего спокойствия и самообладания. За оставшиеся полдня удалось даже набросать черновой вариант отчёта по Фэрфорд, хотя изложенные в нём аргументы звучали не очень убедительно. Что поделать, в последние дни мысли были далеки не только от работы, но даже от книги. Ньюту стоило бы начать переживать, что недовольное начальство лишит его премии, но он, напротив, чувствовал небывалый подъём настроения и прилив сил. В конце концов, что такое этот иск в сравнении с убийством?

И всё же, когда перед уходом Каван вдруг вложила в его руку кусок пергамента и сбежала так быстро, что не удалось ничего спросить, сердце учащённо забилось. Знакомый почерк вывел незнакомый адрес и просьбу «прибыть как можно скорее».

Сунув послание в карман, Ньют поспешил покинуть Министерство.

— Иди ко мне, — ласково позвал Ньют. Ухватившийся всеми конечностями за ветку ниффлер заинтересованно повернул мордочку в сторону протянутой руки. — Не бойся.

Ниффлер поводил из стороны в сторону клювом, принюхиваясь, и, не впечатлённый пустой ладонью, продолжил своё восхождение, неуклюже пытаясь изобразить из себя ленивца. Какая бы сила ни заставила его отправиться на исследование новых территорий, позволять ему и дальше подвергать себя опасности Ньют не собирался. Пришлось воспользоваться раз сработавшей уловкой, на этот раз вместо медальона предложив пару сиклей.

— Вот так, — расслаблено улыбнулся Ньют, ссаживая ниффлера с рук у миски, полной червей. — Не шали.

В будущем необходимо соорудить для зверька новое жилище. Нора у корней дерева или выстланное сухой травой дупло невысоко над землёй подойдут. И, может, несколько укротят его любознательность.

Ньют выбрался из чемодана и, оглядевшись по сторонам, снял предусмотрительно наложенные магглоотталкивающие чары. Здесь, в одном из многочисленных лондонских переулков, в которых едва могли разминуться двое, он чувствовал себя спокойней, чем в Министерстве. В меньшей степени опасался, что кто-то заметит его вылезающим из чемодана и поинтересуется, есть ли у него разрешение на дополнительные расширяющие чары.

Смахнув успевший тонким слоем покрыть крышку снег, Ньют взял чемодан за ручку и скорее поспешил на остановку. Аппарировать по незнакомому адресу он не решился, а Каминную сеть Тесей в записке попросил не использовать. К маггловскому транспорту, в отличие от многих других магов, Ньют предубеждения не испытывал и по опыту своих кратких европейских путешествий держал в кармане немного монет. И всё же, когда рядом остановился потёртый автобус цвета хаки с заделанным досками окнами, и Ньют, высоко подняв воротник пальто, чтобы укрыться от мелкого снега, поднялся на второй этаж, он испытал лёгкий укол беспокойства.

Автобус двинулся на север мимо ларьков, где продавали жареную рыбу с картошкой, чей запах мешался с ароматом печёных каштанов. Желудок недовольным бурчанием напомнил, что, покормив ниффлера и лукотруса, о себе Ньют совершенно забыл.

Рядом, держась за руки, сидела негромко переговаривающаяся парочка.

— Какое счастье, что так долго ехать.

— Но мы же завтра опять увидимся, Питер.

— Если, конечно, ночью наш убийца нигде не объявится, тогда я буду вынужден выйти на службу…

— Ах, Питер, я так надеюсь, что этого не произойдёт.

— Но ведь…

— Я по тебе скучаю.

И так сжавшийся в самом углу Ньют попытался слиться с бортиком. Он смотрел на мелькающие витрины, сверкающие, точно льдинки, и липкий снег, хлопьями опадающий на тротуар; на грязные воды не спешившей замерзать Темзы. Несколько судов плавно скользили по тёмной речной глади, и, прищурившись, в свете мостовых прожекторов можно было разглядеть людей, снующих туда-сюда по палубам.

— Тише, Питер, — рассмеялась девушка. — Ты сломаешь пластинку.

— К чёрту пластинку!

Ньют сошёл за одну остановку до нужной, увидев лавку кондитера. Купив на оставшиеся маггловские деньги лакричные палочки (от привычных с детства эти отличались тем, что вкус их не менялся в процессе жевания) и спросив у постового, в какую сторону ему свернуть на перекрёстке, он быстрым шагом направился к цели, по привычке стараясь запомнить путь.

По обеим сторонам дороги располагались дома, выстроенные в линию. В три этажа, из потемневшего от смога кирпича, они были совершенно одинаковыми, если не считать номеров на дверях, которых всё равно было не видно, и разного цвета штор на освещённых окнах.

Ньют усмехнулся. Да, с Тесея, с его любовью к одинаковым рубашкам, сталось бы поселиться в таком районе. Хотя Ньют не был уверен, что идёт именно домой к брату, но куда же ещё?

Нужный дом отличался от прочих тем, что его, очевидно, никто, кроме Ньюта, не видел. Взгляд дожидающегося работы, присев на край парапета, мальчишки в красно-чёрной форме стал рассеянным, стоило Ньюту пересечь невидимую границу между миром обычным и миром магическим. Мотнув головой, мальчишка вернулся к наблюдению за прохожими.

Табличка, прикрученная к стене, гласила, что в этом доме располагается лавка мистера А. Планкетта, ювелира. Достав из кармана записку и сверив номера, Ньют взялся за дверной молоток.

Тук-тук!

Дом оставался тих. Тогда Ньют постучал ещё раз, громче.

Ему открыл немолодой мужчина в лиловом китайском халате. Аляповатые птицы хаотично перемещались по ткани, привлекая всё внимание к себе.

— Вовсе незачем так стучать, молодой человек, — недовольно проворчал мужчина, отнимая ото рта изогнутую трубку. — Звонок отлично работает.

— О, эм… — замялся Ньют. — Здравствуйте.

Мужчина в халате меж тем прошёл через вторую дверь и скрылся в глубине первого этажа, на ходу опуская тяжёлые потёртые бархатные шторы, скрывающие всё пространство дальше ведущей наверх лестницы.

На площадке второго этажа показался Тесей.

— Ньют, скорее, поднимайся, — позвал он, скрываясь за дверью, оставив только лёгкий шлейф табачного дыма.

Ступени немного поскрипывали. Несколько портретов людей в старомодных нарядах молчаливо следили за гостем со стен.

— Ты, наверное, ждал меня раньше, — сказал Ньют, торопливо вытирая ноги о коврик и позволяя зачарованной щётке смахнуть налипший снег с ботинок.

— Сейчас время не исчисляется минутами, — отмахнулся брат, отходя к одному из трёх занавешенных тюлем широких окон. На нём была горчичного цвета рубашка, выбивающаяся из всех представлений Ньюта о предпочтениях брата в одежде.

Получив небольшую передышку на то, чтобы снять пальто и шарф, Ньют с любопытством разглядывал гостиную. В первую очередь в глаза бросился камин — слишком низкий, чтобы в нём мог поместиться человек. Это объясняло просьбу не использовать летучий порох.

В нос ткнулась золотистая бабочка и тут же распалась дождём из блёсток. Ньют дёрнул головой, морщась, глазами пытаясь отыскать источник этой магии.

— Тесей, ты что, похитил ребёнка?! — распахнув глаза, Ньют в ужасе уставился на брата, безмятежно продолжавшего курить, будто бы спящая на диване девочка всегда была частью здешней обстановки.

— Я похитила, — вкрадчиво поправил другой голос, принадлежащий Сибилл Спенсер. На ходу листая какие-то бумаги, она вышла из соседней комнаты. Дверь сама собой неслышно закрылась за её спиной.

Ньют в смятении смотрел то на Тесея, то на целительницу, то на девочку, над чьей головой порхали золотые бабочки.

— Из Больницы святой Исидоры, — продолжила Сибилл, откладывая бумаги на крышку бюро. — Это…

— Психушка, — закончил за неё Тесей, помрачнев и отвернувшись к окну.

— Её зовут Мод. — Целительница присела на краешек дивана, любовно заправила девочке за ухо выбившуюся из косы тёмную прядь волос. Спящая дёрнулась, сжав маленькие кулачки, но прикосновение ко лбу её успокоило. — После нападения у неё развились мутизм и бессонница — последствия небрежно наложенных чар Забвения. Подойдёте?

Ньют вовсе не так представлял себе поиск свидетельницы. Не то чтобы у него была в голове какая-то чёткая картинка, но воображение рисовало обстоятельный разговор в такой же гостиной, только в присутствии родителей девочки. Хотя как бы Тесей объяснял, кто он такой и какое отношение имеет к расследованию нераскрытого убийства?

— Неправильно было похищать Мод, — сказал Ньют, поджав губы. — Даже если из… психушки.

Страшилка для магов в тех странах, где действуют более жёсткие законы, чем в Англии. «Не используйте магию при магглах, иначе они нападут», «не применяйте колдовство при магглах и всегда следите за своей палочкой» и множество тому подобных шепотков. Ньют считал это не более чем пустыми россказнями, вредными к тому же. Как с той же саламандрой, которая вовсе не ядовита и никогда ядовитой не была.

Но о психиатрических клиниках он кое-что знал. Никаких леденящих кровь ужасов и кошмарных подробностей. Но никто бы не хотел оказаться в таком месте. Не видеть жизни, не иметь надежды…

— Неправильно было так обращаться с её памятью и убивать тех людей, — отозвался Тесей, наполовину отдёргивая тюлевые занавески и толкая оконную створку, впуская в помещение свежий воздух.

— Мод вернётся домой, не волнуйтесь. — Сибилл ободряюще улыбнулась Ньюту, который так и не сдвинулся с места, продолжая сжимать ручку чемодана в напряжённой ладони. — К родителям, к брату. Я вылечу её.

Исподлобья Ньют смотрел на целительницу, слушал её уверенный голос, наблюдал, как ладонь нежно поглаживает темноволосую голову. Так мать успокаивала его в детстве, когда шторм за окном не давал заснуть.

— Я знаю, что это для благого дела, — наконец сказал Ньют, глядя точно на вполоборота повернувшегося к нему брата. Тот беззвучно усмехнулся. — Но это всё равно неправильно.

— Ты голоден, должно быть? — Тесей потянулся, разминая затёкшие плечи. Желудок Ньюта незамедлительно отозвался на упоминание еды и её отсутствия. — Я скоро приду.

Проводив взглядом стремительно удалившуюся спину в горчичной рубашке (всё же, какой удивительный цвет), Ньют обернулся к целительнице.

— Почему вы на это согласились? — С ним-то всё ясно и так. Бёрни его коллега, Тесей его старший брат, и, пусть по разным причинам, но обоим он хотел помочь. — Я имею в виду… Вы ведь пошли на преступление.

— Подойдёте? — хитро подмигнула Сибилл вместо ответа, не оставляя иного выбора. Только сейчас Ньют заметил, что на маленьком круглом столике рядом с диваном стопкой лежали листы бумаги и цветные карандаши.

— Память — тонкая, сложная материя. — Сибилл взяла часть листов из стопки и протянула Ньюту, присевшему в кресло напротив. Ей пришлось сильно прогнуться вперёд, чтобы дотянуться до него, потревожив покой девочки. Та завозилась на диване, но лёгкое прикосновение ладони ко лбу снова вернуло её в объятия сна. — Избавление от воспоминаний — это настоящее искусство, требующее вдумчивого, трепетного отношения. Поэтому в стиратели памяти не берут без специального обучения. — Ньют перевернул листы. Правый уголок его губ дёрнулся. Много зелёного, чего-то, похожего на человеческий силуэт, из страницы в страницу. — Мало просто наложить чары Забвения, нужно не оставить в памяти следов, по которым человек сам восстановит потерянное.

Ньют отложил листы, понимая, что и на тех, что Сибилл оставила при себе, всё то же самое.

— Если остался «зазор», воспоминание будет возвращаться. Во снах или ощущением дежавю. Обычно ни к каким неприятным последствиям это не приводит, но не все отделываются легко. — Целительница опустила взгляд на обманчиво безмятежное лицо Мод. — Когда мы ещё дети, мы впитываем всё — плохое ли, хорошее ли, — как губки. Мы не замечаем, как детские переживания формируют нас, руководят нашими действиями. Как под действием обстоятельств темнеют помыслы…

Ньют слушал, не перебивая и размышляя. Целительница говорила о детях, но он думал о взрослых.

Кресло, в котором сидел Ньют, было немного потёртым на ручках и спинке, и пахла тёмно-зелёная обивка с цветочным рисунком сухостью, как после чистящих заклинаний.

Ни одной статуэтки, изящной фарфоровой вазочки или рамки для фотографий не стояло на каминной полке. Ньют как-то был дома у Дениз, и там все свободные поверхности занимали совершенно нефункциональные маленькие красивые вещицы. Так было и в семейном поместье.

В углу стояла четырёхступенчатая подставка для цветов, но ни один горшок не занимал предназначенное для него место. В гостиной вообще не было растений, ни неприхотливого кактуса, ни выживающей даже у самых забывчивых хозяев аспидистры.

Никаких небрежно брошенных перчаток на бюро. Никаких книг на полках застекленных шкафов. Только чайная пара на кофейном столике да верхняя одежда на вешалке давали понять, что кто-то здесь обитает. Да и то как занятой постоялец гостиницы в командировке, а не как постоянный жилец.

— Что вы собираетесь делать? — Губы Ньюта сжались в тонкую напряжённую линию. — Как вы собираетесь восстановить память Мод, Сибилл?

Чуть наклонив голову набок, целительница посмотрела на Ньюта внимательно. Ему невольно вспомнился профессор Дамблдор, имевший привычку так же наклонять голову, выражая своё ободрение. Только он ещё носил очки-половинки, скрывавшие выражение глаз и придававшие ему величественность и таинственность. Светловолосая целительница же не выглядела неземным созданием.

— Доводилось когда-нибудь присутствовать при хирургической операции?

— На человеке — нет.

— Хм… Но принцип, полагаю, всегда один. Сшиваешь красное с красным, белое с белым, жёлтое с жёлтым, и наверняка будет хорошо.

Ньюту хотелось бы верить в это, но пока что оптимистичный настрой Сибилл он не разделял.

— Когда ты работаешь с воспоминаниями, — вдохновлённо продолжила она, — нужно точно знать, что хочешь найти. Нет общей картины, нужно двигаться вперёд вслед за хозяином воспоминаний, и, когда ты находишь то, что ищешь, это похоже на грубо зашитую грязную рану. Гноящийся шов нужно распороть, очистить и заново зашить, но теперь уже по всем правилам.

Ньюту стало интересно, выглядел ли он таким же вдохновлённым, когда в драконьем заповеднике взахлёб рассказывал о подопечных? Скорее всего да, иначе отчего бы Пьеру было отставлять тарелку всякий раз, когда Ньют, увлёкшись, начинал жестикулировать?

— Сколько вам понадобится на это времени? — спросил он, отмахиваясь от золотой бабочки, которой, очевидно, надоело кружить только над головой Мод.

— От нескольких дней до недели.

— А потом вы вернёте её домой?

— Конечно… О, что это?

Ньют почувствовал шевеление под жилетом. Зелёная макушка показалась на свет и тут же спряталась. Запустив ладонь под ткань, Ньют двумя пальцами поймал лукотруса, пока тот не запаниковал и не причинил себе вреда.

— Когда же ты успел ко мне пробраться? — задал риторический вопрос Ньют. Похоже, лукотрус теперь считал спасителя своим деревом, которое требовалось охранять от любых посягательств. В таком случае, стоило уже выбрать ему имя.

— Мне как-то такой же оцарапал руку, — задумчиво сказала Сибилл.

— Должно быть, вы потревожили его дом.

— Хотела подрезать ветви у рябины.

— В следующий раз предложите лукотрусу сначала мокриц. Это его задобрит, и вы сможете спокойно поработать. Только действуйте быстро.

Она тихонько рассмеялась в кулак, наблюдая за любопытным лукотрусом, возвращённым в нагрудный карман. Даже приглушённый, её смех был тёплым, заразительным, и Ньют тоже улыбнулся на короткое мгновение, пока его голову не посетила волнующая мысль.

— Скажите, — отвернув взгляд к пустующей подставке для цветов, спросил он, — вы бы стёрли воспоминания человека, если бы он попросил об этом?

Он не видел её взгляд, но чувствовал. Непоколебимая уверенность.

— Он никогда не попросит.

Дверь легонько щёлкнула, возвещая о возвращении Тесея. Нос Ньюта почуял восхитительные запахи еды: жареное мясо, а ещё пирог и наверняка любимый братом клюквенный соус. Он поднялся с дивана, взял в руки чемодан.

— Ты не остаёшься? — обескуражено спросил Тесей, опуская бумажный пакет на столик.

— Нет. — По привычке Ньют не смотрел на брата, взгляд его остановился на закрытой двери, ведущей, очевидно, в спальню. — Я немного пройдусь. Нагуляю аппетит.

Подумаю о некоторых вещах.

— Я скоро отправлюсь домой. Если вдруг что, — сказал Тесей, закрывая за ним дверь.

Спустившись на первый этаж, Ньют чуть не запнулся о стул, решивший вдруг скакнуть вперёд. Будто мебели вечером стало одиноко, и ей таким образом захотелось исполнить свой мебельный долг, приняв в деревянные объятия хоть одного посетителя.

Ньют напрягся, но на шум никто не вышел, поэтому он прошмыгнул мимо перегородившего проход стула и шагнул в прохладу вечернего Лондона. На улице понемногу поднимался туман. Пока ещё лёгкий и полупрозрачный, как шаль, вскорости он обещал обвить серыми щупальцами весь север города. Но Ньюту, впервые за долгое время, нравилась погода. Совершенно иррационально, но это было так.

Он прошёл ещё дальше на север по улице, пока впереди не замаячил парк, и тогда остановился, достал из-за пазухи вскрытую упаковку лакричных палочек и закусил одну, прислонившись к углу дома, на первом этаже которого располагался ресторан. Судя по доносившимся оттуда звукам, что-то праздновали. Важное, должно быть.

Стоящий через дорогу постовой, всю последнюю минуту наблюдавший за Ньютом, видимо, счёл его вполне благопристойным членом общества, и обратил взор к дверям ресторана. В пробивающем туман свете уличного фонаря было заметно, как он переминается с ноги на ногу.

Наверняка, подумалось Ньюту, подобные картины живописуют в каждом третьем детективном романе в мягкой обложке из тех, что так любит читать Тесей. Сам он не нашёл в себе любви к этому жанру, хоть и пролистал в своё время парочку из чистого любопытства. Ньют попытался представить, что мог бы написать неизвестный автор о теперешней лондонской погоде: «По утрам от Темзы поднимается туман. Белый и слоистый, он стремится из грязных глубин к таким же серым облакам, принося им видения подводных мусорных кладбищ и нераскрытых городских тайн. Позднее частички этих видений возвращаются на землю вместе с тяжёлыми весенними ливнями, которые, падая на черепичные крыши, вдохновляют живущих под ними романистов. Человеку в этой жизни трудно обойтись без тайн и старинных легенд, без тех сказочных историй, что по ночам нашёптывают друг другу скучающие привидения. В такие минуты глаза, устремлённые в сторону реки, видят одну лишь белесую пустоту, как если бы край одного берега был краем вселенной, а часы на невидимой башне звонят торжественно и протяжно, указывая путь в непрозрачной пелене подобно маяку»*⁽¹⁾.

Ньют улыбнулся накатившему вдруг вдохновению, поудобней перехватил ручку чемодана и перешёл декоративный мостик. Здесь, на заснеженной аллее, мысли его вернулись в гостиную на втором этаже дома ювелира. Не спросив у Тесея, живёт ли он там последние три месяца, Ньют всё же был уверен, что да — живёт. Приходит провести редкие часы отдыха, не стремясь закрепиться, обозначить пространство «своим», как делают это животные. Это даже не убежище, где можно побыть наедине с собой. Просто — место.

Тесей похитил ребёнка, и это было неправильно — Ньют не ставил под сомнение это своё утверждение. Наверняка после произошедшего коррекции памяти подвергнут и семью Мод. Воспоминания удалят, как опухоль, будто и не было вовсе убийства, больницы, похищения. Просто…

Тесей хочет, чтобы восторжествовала справедливость. Ньют и сам хорош, ведь это он вручил брату средство, позволившее провернуть отвлекающий манёвр и найти Мод. И, стало быть, поступил также неправильно, нарушив, помимо прочего, пару законов магической Британии.

Но оно того стоило. Должно было стоить.

Ньют посмотрел на чемодан в руке. Если он будет путешествовать по всему миру в поисках магических зверей, что будет для него допустимым и недопустимым? Нет, не если — когда. Браконьеры, жестокие законы, просто испуганные люди. Как он будет решать?

Ньют остановился, поняв, что перестал понимать, где находится. Вокруг только туман и лысые деревья, и холоднее, чем в жилом квартале. Начали подмерзать ноги и голые руки. Нужно было возвращаться домой: в тепло и к горячему ужину, тем более что лакричной палочкой сыт не будешь.

Он вынул палочку, чтобы аппарировать, когда спиной почувствовал на себе угрожающий взгляд. Готовый ко всему, он развернулся, чтобы вовремя отразить разрезавший пелену тумана синий луч.

Опешив в первые мгновения, Ньют едва не получил вторым Оглушающим заклинанием в грудь, но вовремя отскочил в сторону, контратакуя, высунувшись из-за мощного ствола дерева. Он не видел своего противника, слышал только шаги, глухо звучащие в тумане.

— Калиго эванеско!

Серое марево вздыбилось, расходясь в стороны, как расходятся разрезаемые волнорезом воды. В образовавшемся коридоре он увидел человека (мужчину, возможно?) в плаще и шляпе, и больше ничего, потому что тот взмахнул палочкой, обрушивая завесу вновь.

— Ступефай! — донеслось приглушённо. А следом от синего луча по стволу дерева пошла трещина, вынудив Ньюта выскочить из-за укрытия.

Он не ожидал, что, развеяв ненадолго туман, не только разглядит своего противника, но и выдаст точное свое расположение. Хлопок аппарации прямо перед носом заставил его отступить на шаг, а следом удар — слишком короткая дистанция, чтобы использовать магию, — выбил палочку из руки.

Ньют пнул мужчину (да, теперь можно было сказать точно) в колено, не позволяя схватить себя и, очевидно, аппарировать. Спешно он шарил глазами по асфальту, пытаясь отыскать упавшую палочку, без которой не стоило надеяться выйти из схватки победителем. Но удача не благоволила ему в эту минуту. Тогда Ньют накинулся на едва успевшего подняться волшебника, выбивая палочку и у него, сравняв условия.

— А-а-а! — завопил мужчина, схватившись за лицо — это пронырливый лукотрус по руке Ньюта перескочил на нападавшего неизвестного. Положительно, теперь точно надо придумать для него имя.

Воспользовавшись шансом, Ньют отскочил и, наконец, заметил верную палочку, оказавшуюся рядом с кучкой обломанных с придорожных кустов тонких чёрных веточек. Он схватил её, твёрдо сжав в руке, и направил вперёд, на лишившегося шляпы волшебника. Но тот вдруг вытянулся по стойке смирно и доской рухнул на спину.

Не спеша опускать палочку, короткими шагами Ньют приблизился к телу. Напряжённо вглядываясь в туман, он подставил лукотрусу чемодан, по которому тот взобрался на рукав, устроившись затем у шеи под воротником.

В этот самый момент чья-то бесцеремонная рука схватила его за плечо, увлекая в вихрь парной аппарации. Ньюта будто протянули через узкую трубу, а затем надули насосом. Он ненавидел парную аппарацию.

— Сесиль?! — не смог сдержать удивления Ньют, сразу после появления в другой точке пространства развернувшийся лицом к, как он думал, новому противнику. — Какого…

— Ньютон? — вступил третий голос, тоже удивлённый.

Как оказалось, по другую сторону ждала не тюремная камера, заброшенный дом или ещё Моргана знает что, а площадка перед воротами, ведущими к дому Скамандеров. У этих самых ворот как раз стоял Тесей. Какое поразительное совпадение…

— Каван, — чуть нахмурился старший брат. Обеспокоенный его взгляд помрачнел. — Что с вами стряслось?

Ньют понял, что руки у него нервно подрагивают, и набрал полную грудь воздуха, прежде чем ответить:

— Кто-то напал на меня. Не знаю, что ему было нужно.

Но Тесей будто бы не слушал. Всё его внимание было направлено в сторону Каван, стоявшей опустив голову.

— Сесиль помогла мне. — Ньют сделал шаг в сторону, загораживая коллегу. Ему не был понятен взгляд Тесея, но растущее в душе чувство противоречия требовало защитить любого, на кого брат смотрит с таким обездвиживающим холодом.

— Это случайно вышло. — Каван ловко обогнула Ньюта и затараторила: — Я, вообще-то, к тебе шла, когда услышала заклинания. Всё так внезапно получилось, но я рада, что никто, ну, почти никто не пострадал…

— А, собственно, — прервал её Тесей, — для чего я был тебе нужен?

Каван замерла на долю секунды и уже ровным голосом произнесла:

— Слушание перенесли на послезавтра.

На лице Тесея не дрогнул ни один мускул. Он сделал несколько шагов вперёд, протягивая Каван руку, которую та, не мешкая, сжала.

— Спасибо, что сообщила.

— Это ведь очень важно и… — Она закусила губу, торопливо развернулась на каблуках. — Не стоит благодарности.

Ньют заметил, как вновь на её лице появилась нервная улыбка, прежде чем исчезнуть в вихре аппарации.

Отзвуки хлопка ещё звенели в ушах, когда Ньют, глядя брату прямо в глаза, задал волнующий его вопрос:

— Тесей, ты следишь за мной?

1) *Вольно переделанная цитата из рассказа Г. Лавкрафта «Загадочный дом на Туманном Утёсе». Анахронизм.

Вернуться к тексту

— Тесей, ты следишь за мной?

Голос смешался со звуками моря: криками чаек, далёким детским гомоном, хрустом снега, — и растворился, канув в небытие. Трагически нависало небо, пахло надвигающимся снегопадом, ветер настырно трепал непослушные рыжие вихры.

Ньют рос непоседливым ребёнком. Одних гиппогрифов ему было мало, так что первые вылазки — пока что короткие — не заставили себя долго ждать. Возвращаясь домой со свежими ссадинами, царапинами, перепачканный грязью и ворохом новых впечатлений, он неизменно получал пару наставлений и просьб быть осторожней, пока брат обрабатывал ранки лечебной мазью. Мама же обходилась без нравоучений, только предупреждала о развалинах, в которые ходить было никак нельзя, и просила брать с собой хотя бы воду и ножичек.

Когда Ньют подрос, он стал заходить дальше. И всё ждал, когда же Тесей забеспокоится, что с заходом солнца младший всё не возвращается, и пойдёт на поиски. Но Тесей не приходил. Из какого-то глупого упрямства Ньют продолжал играть в прятки, будто изучая предел терпения брата, чтобы поставить галочку в списке незавершённых дел напротив «увидел эмоции на лице Тесея». Порой Ньюта бесило, что брат никогда не повышал на него голос. Что безразличен к его судьбе.

Это было летом перед третьим курсом. Очень душный, дождливый июль. Словно индийские муссоны обогнули полземного шара, чтобы высказать почтение старушке Англии. Серый шёлк неба, холодная полутьма дома даже с зажжёнными свечами нагоняли такую хандру, что Ньют не выдержал. В такую погоду, к тому же, был шанс встретить у лесного озера выбравшегося погулять кельпи. Ньют, конечно, не собирался подходить к зверю близко, но и издали понаблюдать за столь интересным созданием — большая удача, когда тебе тринадцать.

Ньют помнил, как холодно и мокро ему было. Сломанная нога перестала болеть после первых нескольких часов, только опухла и налилась свинцовой тяжестью. Он чуть не ударился головой об острый камень, сорвавшись в бесплодной попытке взобраться вверх по обвалившейся стене древней крипты.

Было страшно. Может, прошли целые сутки. Горло болело, в груди роем пчёл поселился кашель. Но отчаяния не было, как и паники. Хоть он не помнил, как яму озарил волшебный свет, провалившись в горячку, даже сквозь заволокшую всё пелену он почувствовал прикосновения Тесея — холодные и сильные. И даже увидел его преображённое испугом лицо.

В итоге выговаривала ему всё же мама.

— Нет. Никогда, — ответил вмиг напрягшийся Тесей, будто готовый отступить в любой момент олень, заслышавший хруст веточек под лапами тигра.

— Тогда как? — Распалённый адреналином и злостью Ньют сделал шаг вперёд. — Неужели ты считаешь, что я поверю, будто Сесиль меня случайно встретила?

— Ньютон… — Ладонь Тесея сомкнулась на одном из прутьев кованых ворот.

— Откуда вы знакомы? Почему Сесиль тебе подчиняется? Что за слушание?

От Тесея нельзя было скрыться.

Ощущение, будто он рядом, преследовало в древней крипте, в стенах Хогвартса, в окутанной дымкой полуземлянке на Карпатах. Его присутствие было таким реальным, что, казалось, обернёшься и тут же натолкнёшься на внимательный взгляд голубых глаз.

Ньют знал, что хочет отправиться в путешествие. Увидеть всех этих удивительных зверей, доселе обитавших только на страницах пыльных бестиариев трехсотлетней давности. Забраться в такие уголки земли, куда не ступала ещё нога человека. Написать книгу, чтобы открыть соотечественникам новый, потрясающий мир. Заложить кирпич в фундамент просвещения.

Но Ньют не мог для себя сказать, чего он хочет от Тесея.

— Мы познакомились на войне. — Тесей пошарил в кармане и вынул портсигар, но тот оказался пуст. — Как все. И я не основал никакого тайного общества, если ты меня в этом подозреваешь.

Ньют промолчал.

— Я не могу сказать тебе больше. Я обещал. Пойдём лучше домой, Ньютон. Ты устал и голоден, и после случившегося тебе нужно отдохнуть. Давай подумаем завтра, как нам поступить.

Тайны. Сплошные тайны. Тесей был окутан ими, как невидимой мантией.

Ньют считал себя хорошим игроком в прятки. Корней пару раз шутил, что зря он зарывает такой талант в землю и что из него вышел бы отличный шпион, а потом заливисто смеялся и хлопал широкой ладонью по сутулой спине.

Годы шли, ставки росли. И Ньют научился прятать себя. От профессоров, от коллег, от брата. Не задумываясь, что кто-то так же захочет спрятаться от него самого.

— Ты прав. — Ньют слабо улыбнулся, чуть дёрнув плечом. Свинцовая тяжесть разливалась по телу, покалывая под коленями и сдавливая виски. Вернулось чувство голода, отодвинутое прогулкой по аллее на второй план. — Я не привык, что на меня нападают не звери. Мне надо прийти в себя. — Он поёжился от пробирающего до костей мороза. Не то погода, не то запоздавший страх за свою жизнь. — Каван говорила о Бёрни, так?

— Позже. — Тесей толкнул ворота, свободной рукой рефлекторно потянувшись в карман за сигаретами. Уголок губ его дёрнулся, стоило вспомнить о пустом портсигаре. — Я ничего тебе не скажу, пока ты хоть что-нибудь в желудок не уложишь.

Ньют выразительно фыркнул, исподлобья разглядывая напряжённые плечи под серой тканью пальто.

Иней на перилах крыльца кольнул машинально лёгшую на гладкое дерево ладонь. Входная дверь едва слышно скрипнула. С лиственного узора вдоль косяка сорвался снег.

— Неужели я вижу того самого Тесея Скамандера?

В холле было достаточно просторно, чтобы трое могли разойтись, друг друга не задев. Или столпиться между дверями в гостиную и в столовую, ведя беседу, так, чтобы мимо спокойно могло пройти ещё несколько человек. И всё же Ньют вильнул влево, прижимаясь плечом к деревянным панелям стены так, словно желал с ними слиться.

Мужчина, которого он видел впервые в жизни, уже энергично жал машинально протянутую Тесеем руку. Немного полноватый, он улыбался, его глаза взволновано поблёскивали. Поведя носом, Ньют учуял слабый аромат хереса.

— Добрый вечер, мистер Каван, — вежливо поздоровался Тесей, разрывая рукопожатие. — Не ожидал встречи. — Он чуть развернулся к Ньюту. Его лицо застыло, как каменная маска. — Ньютон, познакомься с нашим новым соседом.

Мистера Кавана в меньшей степени интересовала необходимость пожать руку Ньюта, чем возможность что-то ещё сказать Тесею.

— Сам удивлён нашей встрече. Ваша матушка сказала, что вы сегодня в Министерстве до ночи. Старик Эвермонд наконец-то понял, в чьи руки должен передать управление Авроратом, не так ли?

— Планы Министра мне неведомы. — Холод в голосе снявшего пальто Тесея ощущался физически.

— И всё же, кому как не вам? Вы — наш герой. Показали этим спесивцам из Министерства, каким должен быть настоящий любящий свою страну волшебник. Хотел бы я, чтобы мой сын был похож на вас. Но, увы, увы…

Тесей побледнел, правая рука дрогнула, чуть не сжавшись в кулак.

— Седрик был…

— Тесей, тебя ждёт письмо из Министерства. — Из столовой рыбкой выскользнула мама, цепкими руками обвивая локоть мистера Кавана. Шляпка на её рыжих волосах чуть сбилась и была припорошена лёгким снегом. — С пометкой «срочно».

Она обворожительно улыбнулась обернувшемуся к ней мистеру Кавану, столь растерянному, будто он не знал, что помимо Тесея в семье Скамандеров есть кто-то ещё:

— Бэзил, я обещала показать вам оранжерею. Неужели эта скучная политика вам приятней моего общества? — На мгновение губы её обиженно дрогнули.

— Что вы, Капелла, — мистер Каван не смог устоять перед её дипломатическим очарованием, — конечно, никоим образом не хотел вас расстроить, и уж тем более не буду отвлекать вашего сына от работы.

Тесей тут же воспользовался предоставленным шансом и словно испарился. Замешкавшийся Ньют успел поймать встревоженный взгляд матери, прежде чем входная дверь захлопнулась, прерывая восторженный поток ботанических описаний.

Ноги и, если так можно сказать, чутьё провели его по коридору сквозь всё Северное крыло. Мимо портретов дедов и прабабок, пращуров, вереницы дальних греческих родственников в струящихся вдоль тел одеждах, о чём-то перешептывающихся, наблюдая за стремительным шагом потомка.

Музыкальная комната встретила его лунным светом, отражённым от белоснежных сугробов за окном и единственной зажжённой лампы на комоде, у ножек которого валялся скомканный белый чехол. Здесь же на дне хрустальной пепельницы тлела первая в новой нескончаемой череде сигарета.

Нестройные, немелодичные звуки повисали в воздухе неоконченными отрывками. Как пытающийся подобрать мелодию юный пианист, Тесей нажимал то на одну, то на другую клавишу, вслушиваясь. Лёгким движением он коснулся сразу нескольких, вырывая из инструмента тяжёлую, бьющую по ушам трель, а потом резко опустил крышку, утыкаясь лбом в пюпитр.

— Когда я очнулся в госпитале, — он развернулся на пуфике, бессильно опустив руки, — Персиваль в каждый свой визит говорил, усмехаясь, как мне повезло: «Лицо не задело, остался красавчиком». Меня же это волновало меньше всего.

Ньют быстро пересёк комнату, опускаясь перед братом на колени.

— Все умерли. Фоули, Олдридж, Бродвей… Дора. Мы были там вместе, но выжил только я. Им же достались лишь посмертные ордена и общая могила. А меня навестили из Министерства. Награждение, слава, статьи в газетах... И умереть за сохранение Статута вдруг стало почётно.

Потянувшуюся за сигаретами руку Ньют перехватил на середине пути и вернул на колено, крепко прижав ладонью.

— Я уходил, понимая, что могу не вернуться. Но к тому, что мной вдохновятся люди, я готов не был. В газетах писали, что Добровольческие отряды защищают наш мир от разоблачения. Что вопреки желаниям трусов-политиков мы жертвуем собой ради общего блага. Что мы — герои, — последнее слово он произнёс с пока непонятным Ньюту омерзением. — Молодые, такие как ты, начитались этих агиток. В газетах ведь не писали о кентаврах в Аргонском лесу, о кельпи в Изонцо, о том, с чем приходится сталкиваться каждый день, особенно если пошли слухи о проклятых вещах на передовой… Не все смогли через это пройти.

Ньют помнил и статьи, и портреты брата. Его красивое лицо, словно созданное для колдографий. В меру суровый взгляд, уверенно расправленные плечи. Вдохновляющий образ преследовал всюду, как чары Надзора. И «а вы не родственник ли того самого Скамандера?» звучало всё чаще.

— Зачем ты пошёл на войну, Ньют? — Дрогнувший голос брата заставил сжаться. Запершило в горле.

— Драконы. — В голове сами собой всплывали образы: заснеженные пики и величественные железнобрюхи, чьи огромные крылья, казалось, могли закрыть небеса. Огненные всполохи, заставляющие прочих драконологов нервно поглядывать вверх, тогда как Ньют восхищённо замирал и широкая улыбка расцветала на его лице. Подобный раскатам грома рык, дрожь земли, на которую опускалось многотонное тело. — Я мечтал узнать о них больше с той поездки в Альпийский заповедник. А потом услышал о карпатской программе и сбежал. — О роли в этом некоторых их общих с Тесеем знакомых он умолчал.

— Но одних драконов тебе всегда было мало, — хрипло усмехнулся Тесей, кивая на чемодан, прислонённый к стене у двери.

Ньют заглянул в его голубые глаза, отливающие болезненной синевой. Две льдинки — двери в мир холодной стужи. Лита когда-то, очень давно, рассказывала ему о девочке, что пыталась растопить ледяное сердце названого брата. Маггловская сказка, откуда только Лита её знала?

— Я восхищаюсь тобой. Ты вырастил меня, всегда был рядом, всегда — на моей стороне, даже когда я ждал от тебя другого. Ты лучший старший брат, о котором можно мечтать. Но стать тобой я никогда не хотел. — Он робко улыбнулся и, пошарив за пазухой, вытащил помятую и немного липкую упаковку лакричных палочек. — Когда захочется покурить, попробуй пожевать их.

Тесей раскрыл коробку, подцепил одну и, поднеся ко рту, сжал зубами, от чего тёмно-красная палочка дёрнулась вверх, стукнув по кончику носа.

Ньют поднялся с колен, присаживаясь на свободную половину пуфа, принимая из протянутой руки лакричную палочку. В молчании они жевали, думая каждый о своём. Ньют — о моральной стороне полуправды, Тесей… хоть кто-то знал ли наверняка, что творится в его голове?

— Я мог бы научить тебя паре приёмов, — прервал молчание Тесей. — Мало ли что тебе понадобится в будущем.

— Как когда ты учил меня драться на кулаках?

— Ты ещё считал, что мне просто нравится валять тебя по траве.

— Больше не считаю. — Ньют отогнал пару неприятных воспоминаний и размял кисть руки. — И в этот раз я тебя одолею. И… — Он почувствовал, что краснеет. — Может, сыграем? Мамину любимую.

Тесей провёл ладонью по лакированной крышке рояля раз, другой, как ищущий неровности реставратор. Замер, приподняв руку, но потом всё же покачал головой.

— Не в этот раз. Завтра много дел.

— Слушание?

— Да. Я хотел…

Тесей замолчал, оборачиваясь в сторону двери. В комнату не вошла — впорхнула мама, не снявшая пальто, и снег, налипший на нежно-голубой ворс, лез в нос, когда она порывисто обняла обоих. Холодная рука гладила Ньюта по загривку, от чего по позвоночнику прошла лёгкая дрожь. Он звучно чихнул.

Мама выпустила их из объятий, продолжая улыбаться едва-едва, одними уголками губ, и глаза у неё влажно блестели. Но в комнате будто бы стало светло, как днём. И в памяти Ньюта воскресла мелодия. Мамина любимая.

* * *

Ночью Ньют так толком и не поспал. То и дело проваливаясь в дрёму, он видел мужскую фигуру в тумане и резко подскакивал на кровати, хватаясь за лежащую у подушки палочку. А если в сознании возникал не образ из недавнего прошлого, то мысли возвращались к слушанию, которое вдруг перенесли. Тесей после ужина сказал, что напишет одному товарищу, так что до утра новостей ждать не стоит.

Промаявшись в постели по меньшей мере пару часов, Ньют зажёг лампу и решил отвлечься чтением. Поначалу он останавливался после каждого абзаца, размышляя о белых пятнах, о том, что Тесей ему так и не сказал, но Ньют очень хотел бы знать, но потом описание особенностей психики единорогов завладело его вниманием до утра.

Позёвывая в кулак, он спустился в столовую, прикидывая, чем бы покормить ниффлера и Пикетта (как Ньют решил назвать смелого лукотруса), пока не купит в Косом переулке сушёных насекомых с запасом. Кажется, на леднике ещё осталось немного говядины…

— Доброе утро, радость моя. — Подперев голову кулаком и откровенно зевая, мама наблюдала, как нож и вилка разделывают бекон в её тарелке на небольшие ломтики. У ног её змейкой вилась Хаски, молча выпрашивающая угощение. — Хорошо спал?

— Конечно, — соврал Ньют, опускаясь на соседний стул и пряча взгляд в возникшей перед ним тарелке. Бекон пах невероятно соблазнительно. — А Тесей ещё не встал? — спросил он спустя пять минут.

— Уже ушёл с Дедалиусом. Надо будет как-нибудь пригласить его на обед, а то так давно не виделись…

Ньюту потребовалось немного времени, чтобы вспомнить, кого зовут так же. Стоило ли начинать волноваться?

— Просили передать, — продолжила мама, ловя вилку и насаживая на зубья бекон, — чтобы ты ничего не планировал на сегодня, помимо работы. — Взгляд её посуровел. — Я очень, очень надеюсь, что вы, мальчики, не впутались в опасную авантюру.

— Нет. — Перед матерью Ньют пасовал в значительно меньшей степени, чем перед братом. — Мы просто немного потренируемся в боевой магии. — Он надеялся, что до этого не дойдёт. — Ведь когда я буду исследовать Гималаи, только я буду себя защищать.

Выразительный мамин взгляд мерещился всю дорогу по коридору до кабинета Бюро. Задержавшись в чемодане, убеждая ниффлера, что нарезанное мелкой соломкой сырое мясо ничуть не хуже жуков, он опоздал на работу. Всего на пару минут, но ставший нервным после ареста Бёрни мистер Теккерей легко мог устроить взбучку. Но удача была на его стороне. Только Сесиль, стоило ему войти, подхватила со стола толстую папку и со скоростью снитча вылетела в коридор, на ходу еле слышно сказав «привет».

Вздохнув, Ньют поставил чемодан под стол и заварил чай. Без сахара его вкус был непривычным, горьковатым и оставлял странное саднящее послевкусие на нёбе. Но зато бодрил, вселяя надежду, что ночное бдение не скажется серьёзно на умственной деятельности. Судя по обведённой в календаре зелёным дате — до слушания Фэрфорд осталось десять дней.

Вытащив из папки черновики, оставшиеся с прошлого рабочего дня, разложив их перед собой в правильном порядке и пробежавшись глазами, Ньют перечеркнул последний абзац и, подточив перо, взмахнул над ним палочкой.

— Таким образом, в удовлетворении требований, заявляемых истцом, ему необходимо отказать, поскольку удовлетворение его иска противоречит… — Ньют сделал глубокий глоток из кружки и поворошил бумаги на столе, чтобы найти кусок пергамента с нужным названием. — ...Постановлению Пленума Визенгамота от 13 мая 1863 года…

Ньют зевнул в кулак, и заколдованное перо вывело на пергаменте «ааааа». Поймав его за кончик, Ньют зачеркнул междометие и дальше продолжил писать от руки.

Работа шла туго. Будь перед ним задача сохранить жизнь какому-нибудь зверю, он бы уже перелопатил горы дел, выискивая подходящий прецедент. Но это…

— Скамандер! — Задумавшись, Ньют и не заметил, как вошёл мистер Теккерей. За его спиной в сторону рабочего места проскользнула красная как рак Сесиль. — Я крайне неудовлетворён скоростью и результатом вашей работы. Болезнь вашего брата не оправдание.

— Я как раз дорабатываю ответ, мистер Теккерей. — Ньют вскинул голову, надеясь, что у него достаточно уверенный взгляд. Сам виноват, конечно, так увлёкся расследованием и выяснением отношений с братом, что толком ничего существенного так и не написал.

— Очень на то надеюсь, Скамандер, — по старой судейской привычке мистер Теккерей сложил руки на груди, — иначе мне будет проще уволить вас всех и набрать более ответственных сотрудников.

Он выразительно обвёл глазами немногочисленный коллектив.

— Через два дня законченный ответ должен лежать у меня на столе.

В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, вошла Аманда Уиллоу. Кивком головы поприветствовав разом всех присутствующих, она продемонстрировала аврорское удостоверение.

— У нас появился к вам ряд вопросов по поводу вашего коллеги, мистер Скамандер, — отчеканила она. — Прошу пройти со мной. Много времени это не займёт.

— Да, конечно. — Ньют мигом подскочил, ножки стула скрипнули по потёртому паркету. Напрягшийся мистер Теккерей промолчал, очевидно, опасаясь конфликтовать с Авроратом.

В не меньшем напряжении Ньют следовал за привлекающей внимание Уиллоу. На четвёртом уровне авроры были редкими гостями, предпочитая в случае надобности прибегать к служебным запискам, а не личным визитам.

Вместе со знакомым по случайной встрече в коридоре волшебником (судя по бодрому виду, в последние несколько ночей никто не вызывал его угомонить разбушевавшегося полтергейста), они вошли в громыхающий лифт. Уиллоу нажала на кнопку девятого уровня.

— Уровень пятый. Отдел международного магического сотрудничества, — объявил прохладный женский голос; когда золотые решетки разъехались, волшебник вышел, и его место заняла разномастная толпа. Прижавшись к стенке кабины, Аманда что-то неразборчиво пробурчала и кинула обеспокоенный взгляд на карманные часы.

— У вас будет не очень много времени, — прошептала она на ухо Ньюту, оказавшемуся зажатым между нею и спиной волшебницы с дымящимся кубком в руках.

— Отдел тайн, — произнес прохладный женский голос и умолк. Кроме них двоих в лифте никого не осталось.

Они стремительно шли по коридору, резко отличающемуся от всех прочих помещений Министерства. Голые каменные стены без окон тонули в окутывающем всё мраке. Часть коридора, по всей видимости, просто не освещалась. Никогда раньше Ньюту не доводилось бывать так глубоко, но до него доходили слухи о самом загадочном Отделе в Министерстве.

— На вашу встречу отведено два часа. — Уиллоу потянула его за рукав налево, к ведущему на лестницу проёму. Они спустились на пролёт и свернули в новый коридор, миновав ведущие ещё глубже ступени. — Не знаю, что Тесей надеется с вашей помощью узнать, но надеюсь, что у вас всё получится.

Ньют тоже очень на это надеялся.

— С Блейном же вы совладали. — Она хохотнула и ободряюще похлопала Ньюта по лопатке. — Тесей!

От стены между двумя факелами в грубых каменных держателях отделилась фигура. Тёмная мантия сделала его незаметным в отбрасываемых пламенем тенях.

— Если расколешь его, с меня бутылка джина, — усмехнулась Уиллоу, приветливо помахав рукой. В полумраке коридора ответная дружелюбная улыбка Тесея выглядела слегка зловеще.

— Красное полусухое, Аманда. Мы же не напиваться будем, а праздновать.

Уиллоу звучно фыркнула, оставляя братьев наедине друг с другом. Эхо её шагов ещё разносилось по коридору, когда Ньют спросил:

— Какой у тебя план?

— Поговорить с Бёрни.

— Так просто? — удивился Ньют.

— Много у тебя в последнее время было простых разговоров? — хищно прищурившись, спросил Тесей.

— Не очень.

— Увидишь, этот будет попроще. Я буду рядом.

С этими словами он отпер тяжёлую, окованную металлическими полосками дверь, которая с громким скрипом отворилась. За ней оказалось небольшое помещение, выложенное гладким чёрным не то камнем, не то кафелем. Откуда-то сверху на прямоугольный металлический стол лился яркий белый свет. На стуле расслабленно сидел Бёрни в серой тюремной робе, поигрывая сковавшими руки за спиной цепями. Искреннее изумление отразилось на его лице, когда он разглядел вошедших.

Тесей подбородком кивнул на второй стул, а сам остался стоять, лишь немного отступив от двери.

— Эм… Здравствуй. — Ньют сел, сложив руки на колени. Ярко освещённый невидимой лампой Бёрни напротив усмехнулся. Вид у него был бледный, болезненный. Глубоко запавшие глаза смотрели с нескрываемым злорадством. Но истощённым он вовсе не был, и Ньют не знал, какая болезнь могла так сказаться на его внешности всего за неделю.

— Я думал, меня будет допрашивать кто-то более… компетентный, — задиристо отозвался Бёрни, потянувшись вверх, заглядывая Ньюту за спину. Тесей хранил молчание. — Или ты решил переквалифицироваться в аврора?

Ньют выдохнул. По всей видимости, характер Бёрни заключение нисколечко не изменило.

— Я поговорить пришёл. — Усилием воли Ньют оторвал взгляд от скруглённого угла стола. Тесей попросил его поговорить с Бёрни, значит, для чего-то это было нужно. Значит, есть план.

Бёрни откинулся на спинку стула.

— Я всё пытаюсь понять, зачем ты это сделал. — Ньют повысил голос, не уверенный, что его хорошо слышно. Но тёмные стены допросной будто бы усиливали любые звуки.

— Они — магглы, — небрежно бросил Бёрни, — а мы — маги. И должны быть выше них.

Ньют покачал головой. Сжав ладонь в кулак, он выпрямился на своём месте.

— Сначала я подумал, что это недоразумение. Может, перепутали с кем-то похожим, может, вышла ошибка. Ты меньше всего похож на убийцу, хотя в газетах придерживаются иного мнения. Поэтому я не понимал, что могло сподвигнуть тебя на убийство. А теперь не понимаю, почему ты хочешь променять свободу на Азкабан.

Ньют помнил, как испугался, когда родитель пострадавшего ученика грозил ему магической тюрьмой. Ньют молчал и не отпирался, намереваясь до конца утверждать, что вина за случившееся лежит только на его плечах. Лавину угроз остановил профессор Дамблдор — как всегда, спокойно и лаконично. В своём стиле.

Бёрни молчал так же, как Ньют в кабинете директора.

— Сесиль предположила, что ты куришь опиум, что тебя могли этим шантажировать. Но это бессмысленно. Вряд ли дементоры стали бы носить тебе курительную трубку в камеру по каждому требованию. Так что эта версия отпала сама собой.

Бёрни коротко рассмеялся. Репетировал своё поведение перед Визенгамотом?

— А что, так сложно поверить, что я могу поднять палочку на какого-то вшивого маггла? — оскалился он.

— Ты никого не убивал, — спокойно повторил Ньют. И так же спокойно добавил: — Ведь ты трус.

Время в допросной будто замерло. Можно было рассмотреть танец мельчайших пылинок в белом свете, когда Бёрни резко дёрнулся через стол, а следом неведомая сила отбросила его назад. Ньют удержался от того, чтобы обернуться и убедиться, что это не Тесей использовал магию, вместо этого он сосредоточился на приходящем в себя бывшем коллеге.

— Сколько тебе заплатили, чтобы ты сел в Азкабан за другого человека, Бёрни? — Ньют почувствовал, что нащупал верное направление. — И зачем тебе эти деньги, если дадут пожизненное?

Бёрни злобно сверкнул глазами и поджал губы, борясь с желанием что-то сказать.

— Ты не только трус, ты ещё и глупец, если считаешь, что ваш договор будет соблюдён.

— Да что ты говоришь, Скамандер! — Оскал Бёрни приобрёл звериные черты. Это настораживало. — Уж поверь, здесь обмана не будет. — Он самодовольно вздёрнул нос. — Они не захотят меня обманывать.

— Почему?

— Потому что он оборотень, Ньютон, — подал голос Тесей. Неслышно он приблизился, пола чёрной мантии коснулась локтя. — Чуть больше месяца как.

— Но зачем… — непонимающе Ньют обернулся на Бёрни. Тот разом как-то сжался на стуле, а потом злобно выплюнул:

— Да потому, что я теперь — изгой! Пока никто не узнает, но ещё пара месяцев, и наша Мисс Внимательность-Каван точно всё поймёт и скажет Теккерею, потому что она правильная девочка.

— Ты мог бы обратиться за помощью…

— К кому?! — рыкнул Бёрни. — Я, в отличие от тебя, не чистокровный, у меня нет фамильного сейфа в Гринготтсе и старшего братца-героя в аврорской мантии. Меня, в отличие от тебя, Скамандер, никто бы не кинулся защищать и в этой жизни пристраивать. Своё будущее я должен обеспечить своими руками.

— В самом деле? — мягко спросил Тесей, чуть подавшись вперёд. — Северная Европа действительно хороший выбор. Там магическое сообщество терпимее относится к оборотням. Но, — он выдержал короткую паузу, — ваши наниматели — чистокровные. Что заставляет вас думать, будто такие высокомерные твари, как мы, проявят благородство к тому, кого они человеком не считают?

Бёрни растерянно посмотрел по сторонам, будто ища поддержки у стен.

— До полнолуния два дня, — не меняя тембра голоса, продолжил Тесей. — Ваш план прост — сбежать во время превращения на пути в Азкабан, а потом забрать деньги в условленнном месте. Но что помешает Эрвину Роули убить вас в волчьем облике? Это не составит для него труда, свидетели ему не нужды, да и закон не накажет его за убийство оборотня. Все же прекрасно знают, как опасны и кровожадны такие, как вы, в полнолуние.

Бёрни поник. Ньют тоже рассматривал теперь сцепленные в замок пальцы. Он не успел подумать о таком исходе событий, пока отвлекал внимание на себя, давая брату возможность спокойно покопаться в мыслях Бёрни (а откуда бы ещё Тесею знать о плане побега и ликантропии?).

— И что? — нашедший в себе новые силы Бёрни встрепенулся. — Роули предлагают мне хоть что-то. А вы не предлагаете ничего.

— Разве тебе совсем не хочется жить?

Ньют чувствовал, как, несмотря на расслабленность в голосе и позе, напряжён брат под мантией, как пальцами он едва-едва постукивает себя по бедру. С минуту Бёрни с вызовом смотрел Тесею в глаза, а потом плечи его ссутулились.

— Напиши признание, Алан. Настоящее.

По мановению палочки на столе возникли пергамент и перо с чернильницей.

Вновь оглядевшись, но так и не найдя поддержки у безмолвствующих чёрных стен, Бёрни взял в руку перо.

К Рождеству Атриум преобразился. На головах статуй волшебника и волшебницы в фонтане красовались колпаки, украшенные остролистом, на шею кентавра водрузили венок из омелы, а эльф и гоблин держали в руках корзинки с фруктами. Под потолком растянулись яркие гирлянды, а с крючков на каминах свисали носки, но каждый новоприбывший цеплялся за них головой, поэтому в тот же день их убрали. Ель, к сожалению, в Атриуме не поместилась, вместо неё над фонтаном то и дело зелёными огнями вспыхивал её призрачный силуэт.

На четвёртом уровне на венках раскачивались феи, осыпая друг дружку блёстками, от которых хотелось чихать, а со стороны Подразделения духов доносились рождественские гимны в исполнении недавно почившего хориста, решившего перед отбытием в Хогвартс таким образом поздравить волшебников с наступающим праздником.

Зажав в зубах конец длинной зелёной ленты, Ньют старательно заворачивал в пять слоёв обёрточной бумаги самую яркую керамическую кружку, что удалось найти на полках «Экзотических товаров мадам Эндоры». Её охровую поверхность покрывали разнообразные узоры в африканском стиле, а внутри она была насыщенного бордового оттенка. Ньют был уверен, что подарок немного разбавит нежилую обстановку квартиры Тесея.

Ловко перевязав получившийся свёрток и удовлетворённо выдохнув, он отодвинул его на другой край стола, где в горшке стояла миниатюрная ёлочка, призванная создать в маленьком кабинете рождественскую атмосферу. Мелкий снег из зачарованной тучки над её макушкой непрерывно сыпался на зелёные ветви. Его излишки уже скопились у ствола сугробами.

— Вот как-то так, да?

Ньют обернулся. Каван, уложившая в саквояж последние оставшиеся личные вещи, сидела на столе, покачивая ступнями вперёд-назад.

Ньют непонимающе моргнул. Сесиль положила заявление об уходе начальнику на стол всего два дня назад, не обращая внимания ни на какие заверения мистера Теккерея, что он не собирался увольнять её всерьёз.

— Куда ты теперь? — спросил Ньют. За три, почти четыре прошедших месяца он привык к коллегам, и перспектива знакомиться с новыми людьми не внушала ему оптимизма. Если кто-то придёт работать в Бюро, конечно.

— Пока что в Индию к кузине. А потом посмотрю.

Взяв лежащий на столе саквояж и поправив шляпку, она легко спрыгнула на пол. Ньют поднялся со своего места.

— Сесиль, я…

— Ш-ш-ш, — прижала она палец к губам. — Помнишь, мы не говорим об этом? — Она печально улыбнулась. — Ты удивительный, Ньют. Ты не бежишь от себя. А я так не могу. И ты извини, что я за тобой следила. Ты бы и сам справился с Роули, когда тот напал, теперь я это понимаю. Просто… Пусть у тебя и у твоего брата всё будет хорошо.

Хлопок входной двери и удаляющийся цокот каблучков возвестили об окончании рабочего дня. Успевшая залететь в кабинет фея покружила вокруг лампы под потолком и, не найдя более интересного занятия, обрушила на голову Ньюта горсть блёсток. Мотнув головой, тот открыл дверь.

— Я сейчас ухожу, — в подтверждении своих слов он поправил воротник пальто и убрал в чемодан завёрнутый подарок, — ты же не хочешь остаться здесь одна и в темноте?

Фея незамедлительно вылетела в коридор к товаркам, позволив Ньюту беспрепятственно запереть кабинет.

Дома первым делом он поднялся в библиотеку. Жуя лакричную палочку, Тесей читал последние страницы утреннего выпуска «Ежедневного пророка», где печатали кроссворды. На коленях у него клубком свернулась Хаски, уткнувшись пятнистой головой ему в живот. Рядом на столике лежало несколько конвертов. Из верхнего выглядывал уголок золотистого картона. Ньют знал, что оно от Дениз и что внутри приглашение на свадьбу, потому что утром получил точно такое же. А ещё письмо от Сибилл с детским рисунком в тёплых оранжевых тонах.

— Поздравляю с повышением, — выпалил Ньют, не отходя от двери.

Тесей свернул газету и, помедлив, снял с колен кошку, потревожив её покой. Недовольная, она зашипела и, не захотев остаться на нагретом кресле, спрыгнула на пол и удалилась куда-то в другую часть дома, горделиво помахивая хвостом.

— Спасибо. — Брат немного нахмурился. — Ты взволнован. Что-то случилось?

Ньют присел на подоконник. Сквозь подмёрзшее окно было видно поле, по которому прогуливалась пара гиппогрифов под пристальным наблюдением хозяйки.

— Ничего страшного, — как бы отмахиваясь, повёл он плечом. — Министерство выиграло у Фэрфорд. Никогда бы не подумал, что в это будут вплетены махинации с недвижимостью. — Ньют неловко улыбнулся. — Спасибо, что нашёл время помочь мне.

— Пустяки, — фыркнул Тесей, плечом облокачиваясь о стену и тоже заглядывая в окно. — К тому же тут больше заслуга не моя, а Фоссета. Я просто свёл вас.

Оливер Фоссет оказался архивариусом в отставке и, кажется, знал всё и обо всех достаточно старых магических семействах Британии (а, может, и не только). Он с готовностью и невероятным для его почтенного возраста энтузиазмом взялся помочь Ньюту разобраться в юридических хитросплетениях. Ньют хотел бы сохранить такую же прозорливость и активность, когда ему перевалит за сотню лет.

— И, — Ньют пошарил в кармане, вынимая зажим для галстука и чувствуя, как щёки заливает краска, — ты его искал.

— Ниффлер? — скорее констатировал факт, чем спросил Тесей, забирая безделушку.

— Ему просто тесно в чемодане, — начал оправдывать зверька Ньют. Искренне и забыв о любого рода неловкости в общении с братом. — Но я скоро расширю его, и у ниффлера не будет причин его покидать.

Тесей прищурился, пряча заплясавшие в глазах смешинки. Ньюту хотелось бы любоваться ими. Хотелось бы всегда видеть брата именно таким: расслабленным и близким. Чтобы не казалось, будто за его плечами распахнула крылья злая тень, готовая вот-вот обнять и отобрать. И тем меньше хотелось задать вопрос, волнующий Ньюта с утра.

— Тесей…

«Пророк» был сдержаннее в словах и оценках, чем когда был арестован Бёрни. Статья даже была помещена не на первую полосу, но внимание всё равно привлекла. Ньют слышал в «Одуванчиковой кошке», как пара волшебников, обсуждая новости за обедом, сетовала, что произошедшее подпортило репутацию стирателей памяти и что Министр наверняка задумается о кадровых перестановках.

— Неужели Эрвин Роули убил тех людей только потому, что так сильно ненавидит магглов?

Тесей присел рядом, отчего деревянный подоконник жалобно скрипнул. Некоторое время он молчал, разглядывая что-то одному ему видимое на ближайшем книжном шкафе.

— Война… оставила на Эрвине след, — заговорил он медленно, подбирая слова. — Многие из тех, с кем он был близок, погибли. Их лица являются ему в кошмарах. Он пытался заглушить их алкоголем, пока не понял, что не помогает. Тогда он начал искать тех, кого мог бы обвинить в смерти друзей, чтобы не винить в ней себя. Тех, кто развязал войну.

— Магглов.

Он попытался представить себе Эрвина. Его бесконечную тоску, горе и одиночество. Ньюту никогда не доводилось сталкиваться с дементорами, но подумалось, что теперь, после ареста, эти чувства в Эрвине усилятся стократ.

— Да, магглов.

— Но почему именно эти двое?

Тесей покачал головой. Мрачные тени залегли на его лице.

— Боюсь, Эрвин и сам не может объяснить себе, почему именно они стали его жертвами. А я не готов забираться так глубоко в его разум.

— А эти сведения?

— Он всё сам на допросе сказал. Думает, я смогу его понять. Разглагольствовал об «акционистах», о том, что мы должны иметь право вмешиваться в политику магглов, когда нам угрожает опасность, о младшем брате.

Ньют поёжился.

— И ты понимаешь?

Минувшей ночью, на грани сна и реальности, когда в голову приходят в равной степени восхитительные и жуткие мысли, Ньют задался вопросом: каким был бы его брат, не познав горечи утраты в детстве? Был бы он прилежным учеником и старостой? Или предпочёл бы отдать силы квиддичу? Стал бы аврором, как покойный отец, или нашёл бы себя на литературном поприще?

Может быть, этот невозможный Тесей приходил бы домой (сюда, в семейное поместье, а не в пустующую квартиру в респектабельном районе Лондона) на субботние ужины — рассказать смешные случаи с работы или просто выпить кружку чая за историей об очередных похождениях Ньюта, которых — несомненно — будет великое множество. Или же их развело бы по разные стороны, сделав ещё большими противоположностями?

В одном Ньют был уверен. Брат бы любил его той свойственной человеку с десятком одинаковых рубашек, чаем и спокойствием на грани занудства любовью, которая в тёмные времена кажется пустым безразличием. И Ньют бы любил брата. И никогда бы в нём не сомневался.

— Эрвина ждёт пожизненное. — После недолгого молчания Тесей встал. Ньют встал тоже.

— Ньют.

— Да?

— Ты сыграешь со мной?

В самые тёмные ночи, просыпаясь в духоте крепко сбитой полуземлянки, Ньют выбирался на свежий воздух. Горный мороз щипал щёки, и глаза слезились, но зато его взгляду представало высокое, чёрное, как бархат, небо, усыпанное миллиардами звёзд. Ньют искал глазами Регул и про себя, как молитву, повторял: «Ты должен вернуться. Я жду тебя».

— Конечно, — широко улыбнулся Ньют. — Мамину любимую.

14 февраля 2018 г.