Один день Гермионы Грейнджер (гет)

Давно наступила ночь, а Гермионе все не спалось. Она сидела на кровати в одной из спален дома Гарри, так и не переодевшись для сна, и бездумно смотрела в окно.

Привычка анализировать играла сейчас с ней злую шутку — Гермиона возвращалась и возвращалась к воспоминаниям о том, что произошло между ней и Роном. Пыталась осознать случившееся. Понять — почему?

Как она докатилась до такого?

Где и когда она утратила контроль за тем, что происходит вокруг нее и с ней самой?

Неужели они с Роном так изменились? Перестали дорожить друг другом? Стали чужими? Кто виноват в этом отчуждении? И в том, что из добродушного героя Рон превратился в злого и агрессивного мужчину, а она из приветливой и открытой девушки — в нервную, эгоистичную особу?

«Это твоя вина…» — шептал ей внутренний голос. И чем больше Гермиона думала о случившемся, тем больше убеждалась, что это так.

Это ее вина.

Она спровоцировала Рона. В тех словах, что он кричал ей, как ни больно признавать, все было правдой — она так замкнулась на своих проблемах, что совершенно забыла о Роне. О его чувствах, потребностях. Надо быть честной с собой — в последнее время его желания Гермиона воспринимала как навязчивость, которая вызывала раздражение. Ей было хорошо дружить с Ноттом, да о Малфое она думала гораздо чаще, дольше… а Роном пренебрегла.

Рон уже не мальчик, а далеко неглупый молодой мужчина. И он имел право задавать вопросы и получать ответы — кто-кто, а он, в первую очередь, имел такое право. А она ничего ему не объясняла. Залезла в свою ракушку и занялась самокопанием, забыв обо всем, что окружало ее.

Да, это так. Гермиона не была, как раньше, увлечена своей работой, отчеты коллег просматривала поверхностно, практически перестала общаться с Джинни, общество старых друзей ее тяготило.

Какой же эгоисткой она стала!

Но и Рон хорош! Как он мог! Если бы не Гарри, он бы взял ее силой? Хотя он именно это и собирался сделать, что тут гадать. Она просила, кричала, а он… Гермиона горько усмехнулась.

Как им выкрутиться из этой ситуации? Она не верила, что после того, что случилось, они с Роном смогут помириться и жить дальше как ни в чем не бывало. Пусть она и простит его, но как быть с доверием, которое она больше к нему не ощущает? Человек, который всегда стоял за нее горой, вдруг оказался таким жестоким.

Тем более, они впутали в свои отношения еще и Гарри.

Бедный Гарри! Он снова оказался между молотом и наковальней. Своим разрывом они поставили его перед выбором, а Гарри, Гермиона была уверена, не хотел бы делать какой-либо выбор. Она его лучшая подруга, как и Рон — лучший друг. Ну какой мог быть выбор? После войны Гарри так надеялся, что они наконец заживут счастливо, спокойно. Дело шло к свадьбам…

А теперь…

Гермиона сознавала, что, найдя временное пристанище в доме на площади Гриммо, она поставила Гарри в трудное положение. Джинни часто бывала в этом доме, может быть, даже ночевала. Если она узнает, что и Гермиона здесь ночует, она сразу догадается, что между той и Роном что-то стряслось. Будет докапываться, спрашивать. А что отвечать? Если Гермиона и сама не знала ответа — почему так произошло.

По водоотливу застучали крупные капли дождя. Вот и погода горевала вместе с ней. Надо лечь и поспать, но как уснуть, когда так сильно болит сердце?

Взгляд Гермионы упал на пузырек на прикроватной тумбочке — зелье сна без сновидений, который оставил для нее заботливый Гарри. Он, кстати, ни о чем ее не расспрашивал. Просто напоил успокоительным чаем, а потом показал эту спальню, сказав, что его дом — ее дом. И пузырек этот принес, понимая ее состояние.

Выпить?

Да. Ведь иначе она не уснет, а чтобы встретить завтрашний день и то, что он принесет, нужны силы. Надо отдохнуть.

Так и не раздевшись, Гермиона выпила зелье и легла на кровать, закутываясь в покрывало.

Рон. Ее любимый солнечный мальчишка. Веселый, живой и добрый. Как же так, Рон?

* * *

— Положить Гермионе Грейнджер еще яичницы? — вопрошал Кикимер, тыча в Гермиону пышущей жаром сковородкой. — Много яичницы — много сил — много пользы для организма.

— Спасибо, Кикимер, мне достаточно, — вежливо отказалась Гермиона.

Но Кикимер словно оглох и, наверное, продолжил бы предлагать яичницу, если бы Гарри не велел ему поставить сковороду на стол, а самому пойти и убраться в кладовой.

Когда Кикимер после глубокого поклона послушно ушел, Гарри вздохнул.

— Чем старше, тем более чудаковатым он становится.

— У тебя очень много терпения, Гарри, и это очень хорошо, — улыбнулась Гермиона.

Гарри посерьезнел:

— Ты как?

Гермиона глубоко вздохнула.

— Я не очень, но справлюсь.

Гарри запустил руки в волосы, лохматя их — первый признак его волнения и смущения.

— Не знаю, что и сказать, — сказал он. — Не ожидал от Рона такого, если честно.

Это было предполагаемо, что Гарри заговорит об этом, и как бы ни хотела Гермиона увильнуть от этого разговора, по отношению к Гарри это было бы просто бессовестно.

— Я тоже, — она вздохнула. — Но отчасти тут есть и моя вина…

— Гермиона, что ты говоришь? — вспылил Гарри, перебивая ее. — Он сильнее тебя! Что бы ты ему ни сделала или ни сказала, он не смел так поступать с тобой.

— Нет, Гарри. То есть — да, сильнее. Но я его спровоцировала. В последнее время мы… отдалились друг от друга. Возникло некоторое напряжение в отношениях.

Гарри грустно хмыкнул.

— Такое бывает, но любой кризис преодолеваем, если к этому стремятся оба.

— Вот именно, Гарри, оба. Мы… — Гермиона снова вздохнула. — Не стремились.

Они замолчали, и это было тяжелое молчание. Отчасти неловкое. Трудно говорить о таком с другом, который к тому же был мужчиной.

— Гарри, я не могу остаться у тебя надолго, — нарушила тишину Гермиона, глядя на хмурого друга.

— Можешь, конечно, — тут же возразил Гарри.

— Послушай. Джинни не поймет, — она грустно смотрела на него. — И дело даже не в том, что она сестра Рона. Она ревнует тебя ко мне, к нашей дружбе.

Гарри вздохнул. Встал, подошел к Гермионе. Она тоже встала. Они по старой привычке взялись за руки, глядя друг на друга.

— Я знаю, — произнес Гарри. — Но ты мой друг, мой лучший друг.

— Я не могу поставить тебя в такое положение, — Гермиона печально улыбнулась. — Не хочу, чтобы между вами возникли размолвки. Поеду к родителям. Это будет лучше для всех.

— Гермиона… — хотел возразить Гарри, но Гермиона мотнула головой.

— Не надо, Гарри. Я знаю, что могу рассчитывать на тебя.

Они обнялись, обменявшись понимающими взглядами. Потом Гарри улыбнулся, меняя тему:

— Ну что? На работу?

— Ты в Аврорат?

— Да. Слушай, а давай не через камин, а прогуляемся по городу? — предложил Гарри. — Сейчас такое хорошее утро, воздух после дождя свежий. Заодно расскажешь про поездку в Хогвартс, про Нотта.

— Нотта? — удивленно переспросила Гермиона, невольно напрягаясь.

Откуда Гарри мог знать, что она сдружилась с Ноттом?

Гарри усмехнулся:

— Я же помню, как ты расспрашивала про него.

Все-таки Гарри был очень проницательным человеком. Гермиона улыбнулась.

— Нотт меня приятно удивил. Пожалуй, я бы даже назвала его замечательным.

Гарри удивленно поднял брови:

— Вот как?

— Да. Умный, доброжелательный, учтивый. Просто открытие года, — Гермиона взглянула на кухонные часы и сменила тему: — Так, Гарри, пора собираться. Встречаемся в прихожей.

— Есть! — отсалютовал Гарри, выходя из кухни и взбегая по лестнице.

Собрались они быстро, и уже через десять минут бодро шагали по лондонским улицам. По дороге Гермиона рассказывала про Хогвартс, про нового преподавателя Защиты, Хагрида с Оливией, свою встречу со студентами. Оказалось, что Гарри в курсе всех школьных назначений и вообще текущих дел. Возможно, это было связано с тем, что Гарри был аврором, но Гермиона склонялась к мысли, что Гарри просто очень сильно любил Школу и даже после ее окончания не оставался от нее в стороне. Тем более там жил и работал Хагрид, которого Гарри часто навещал.

Пока разговаривали, Гермиона с нежностью поглядывала на Гарри.

После войны он, как и другие, внешне изменился. Вырос, возмужал, окреп, похорошел. При этом внутренне он оставался таким же, как и раньше — добрым, в меру шутливым, находчивым, преданным своим друзьям, уважительным человеком. Как и прежде, Гарри не кичился своей известностью, относился к ней очень ровно, но, при всей его популярности, Гермиона не назвала бы Гарри общительным. Он был скрытен и редко когда показывал свои истинные чувства, даже с Джинни.

Гарри заменил ей брата, хотя сравнение с братом не самое подходящее. Их столько всего связывало — Гермиона всегда ощущала их особую близость. С Гарри всегда было легко, спокойно и очень надежно. Именно Гарри Гермиона считала связующим звеном в их тройке. Наверное, если бы не Гарри, Гермиона никогда бы и не подружилась с Роном… А сколько было ситуаций, когда Гарри их мирил во время ссор.

Она всегда была благодарна ему за поддержку. И сейчас тоже. Ведь вроде и говорили они на какие-то отстраненные темы, а Гермиона ощущала его тепло и заботу. С ним и боль от разрыва с Роном смазывалась, становилась тупой, отходила на задний план.

Друг.

В Министерстве они разошлись по своим отделам, но Гарри перед этим взял с Гермионы обещание, что она вечером вернется на площадь Гриммо.

Возле кабинета ее ждал сюрприз в виде курьера с корзиной роз и мрачного Рона.

При взгляде на Рона, только опознав его фигуру возле своей двери, у Гермионы едва не подкосились ноги. Увидеть его так быстро после случившегося она не ожидала. К тому же еще и здесь, в отделе. Наверное, специально пришел в это время, зная, что Гермиона будет сдержанна под любопытными взглядами своих коллег.

Боялась ли она его? Нет. Но неприятные ощущения возникли мгновенно.

Подавив чувства, Гермиона жестом показала Рону на вход в кабинет, а сама повернулась к курьеру. Уже открыла рот, чтобы сообщить тому о возврате цветов отправителю, как случайно заметила, как некоторые работники отдела прячут улыбки, то и дело поглядывая на нее. Потом подумала об ожидающем ее Роне и решила, что примет букет.

— Спасибо, — сказала Гермиона курьеру, и скрылась за дверью своего кабинета.

Рон выглядел помятым. Вероятно, он не спал. На нем был надет бордовый свитшот и вчерашние джинсы. Он стоял перед ее столом, засунув руки в карманы джинсов, излучая неуверенность, виноватость.

Гермиона поставила корзину с синими розами на пол возле двери, обошла свой стол, скинула на него сумочку и, скрестив руки, уставилась на Рона.

Итак?

— Прости, — буркнул Рон.

— Что? — Гермионе показалось, что она ослышалась. — Ты думаешь, что можешь насиловать меня, а потом заявиться утром и просто сказать: «Прости»?

Рон виновато понурил голову.

— Ты вправе сердиться. То, что я сделал, не имеет оправданий.

Гермионе стало больно и обидно за себя. Какой же наивный Рон… неужели он вправду верил в то, что она может спокойно жить с ним дальше после такого?

— Сердиться, Рон? Я не сержусь. Я просто думаю, что дальше мы идем разными дорогами. Ты в свою сторону, я — в свою.

Он вскинул голову, с болью глядя на нее.

— Я не знаю, как теперь исправить то, что я сделал. Но я не хочу идти разными дорогами, Гермиона! Я… я не знаю, что на меня нашло… Как будто разум застлала пелена…

Возвращаясь воспоминаниями во вчерашний вечер, Гермиона почувствовала растущий комок в горле.

— Уходи, Рон.

— Гермиона, прости меня, — Рон сделал шаг вперед, и в ту же секунду Гермиона выхватила палочку.

— Теперь я не так безоружна, как вчера, — с горечью произнесла она. Кивнула головой на дверь: — Уходи, Рон. Не заставляй меня причинять боль тебе.

От этих слов Рон дернулся, как от пощечины. С тоской посмотрел на нее и отступил к двери.

— Прости меня. Пожалуйста, Гермиона…

— Уходи, — повторила Гермиона.

Когда за ним закрылась дверь, она упала на стул, закрывая ладонями лицо. Внутри все дрожало. Мерлин великий, как же это тяжело!.. Ну зачем он пришел так сразу?! Все равно что колупаться скальпелем в открытой кровоточащей ране без анестезии. Гермиона знала, что это вполне в духе Рона — порывистость решений, импульсивность. Но ей от этого не было легче. Сейчас ей так больно, что даже трудно дышать. Кажется, сердце вибрировало от боли.

Однако каким-то нечеловеческим усилием Гермиона смогла овладеть собой, так и не проронив и слезинки. Стиснула зубы — хватит уже косить под Плаксу Миртл. Посидела минут десять, закрыв лицо ладонями, усмиряя эмоции, а потом глубоко выдохнула, прогоняя комок в горле.

И уставилась на розы.

Что это значит? Малфой решил поиграть с ней в поклонника? Бесстыжий какой! Разрушил ее жизнь и как ни в чем не бывало присылал букеты. Ох, как же Гермионе захотелось сейчас примчаться к Малфою и заколдовать его. Чтобы ему тоже стало больно, как ей. И плевать на последствия. Ведь во всех ее бедах виноват был именно он!

Такая злость поднялась внутри, что взмахом палочки Гермиона заморозила цветы. Пусть розы и не виноваты ни в чем, но если не их, то Малфоя… А с ним надо действовать продуманно.

Выдохнув, Гермиона придвинула себе стопку пергаментных листов. Надо поработать, а то такое чувство, что она сейчас взорвется.

* * *

Вторую половину рабочего дня Гермиона провела с секретарем Визенгамота, приводя в порядок свой законопроект. Завтра должно было состояться заседание, это было очень волнительно. Гермиона настолько погрузилась в работу, что не наблюдала времени, забыла обо всех перипетиях своей жизни.

Они с Минис, секретарем, читали и вычитывали проект, что-то черкали, добавляли, но Гермионе постоянно казалось, что она что-то упустила. Своими сомнениями, размышлениями вслух, дискуссиями о том, почему из текста нельзя удалить ни строчки, она довела Минис почти до белого каления. Только, когда пришел дежурный с вопросом, собираются ли они остаться на ночь, Гермиона осознала, что время близится к полуночи.

— Ох, Минис, простите, я вас задержала, — смутилась Гермиона, глядя на всклоченную молодую женщину, нервно поглядывающую то на часы, то на Гермиону.

— Не волнуйтесь, мисс Грейнджер, — ответила Минис, тут же подскакивая с кресла. — Вы настолько все хорошо проработали, что у верховных чародеев не останется не то что сомнений — дополнительных вопросов!

— Ладно, — улыбнулась Гермиона. — До завтра, Минис, и спасибо.

Они распрощались.

Гермиона вернулась в свой кабинет за мантией и сумочкой, и до нее только дошло, что из Министерства она не может отправиться по каминной сети прямо на площадь Гриммо. Придется аппарировать.

Хотя на улице было темно, Гермиона решила, что погода достаточно теплая, чтобы прогуляться, освежить голову.

Она всегда любила прогулки в одиночестве. После войны жизнь была настолько насыщенной, что выкроить время на просто погулять Гермиона могла редко, но при первой же возможности обязательно отправлялась на променад. Одна, потому что, будучи интровертом, в такие минуты она отдыхала от бесконечного общения с огромным семейством Уизли и бесчисленным количеством волшебников и волшебниц, жаждущих общения с ней.

Ей нравилось гулять вечерами, когда Лондон засыпал, когда на улице уже практически не было людей — лишь те, кто возвращался с работы, или редкие загулявшие прохожие. В такие моменты Гермиона ощущала удивительное умиротворение, гармонию с окружающим миром. Она брела мимо домов с загорающимися желтыми окнами, мимо магазинов с освещенными витринами, по темным безлюдным паркам, освещенным лишь рассеянным светом уличных фонарей, и чувствовала покой. Она отдыхала, и ее внутренняя энергия восстанавливалась.

Сегодня был эмоционально тяжелый день, и хотелось бы его спокойного завершения.

Но чаяниям Гермионы, видимо, не суждено было сбыться.

Ее путь пролегал через небольшой сквер, в этот час совершенно безлюдный, слабо освещенный. Едва только Гермиона ступила на нужную ей дорожку, как тут же ощутила напряжение. В сквере был кто-то еще. Волшебник. Она достала волшебную палочку и медленно двинулась вперед.

Было непонятно, что именно вызвало у нее такое тягостное чувство. Конечно, не все пособники Темного Лорда были пойманы, но их остались единицы, и вряд ли кто-то из них прятался в сквере в центре Лондона. Тем не менее, когда рядом вдруг погас фонарь. Гермиона ощутила внутреннюю дрожь. Вот насколько сильно расшатались ее нервы — в начале ее работы в Министерстве магии она частенько участвовала в рейдах магического патруля и никогда не испытывала такой напряженности.

Гермиона настороженно огляделась, потому что вдруг почувствовала, что ее окутала неестественная тишина — кто-то накладывал чары. Она тут же вскинула палочку:

— Фините Инкантатем!

В ее сторону понесся сноп зеленых лучей и чей-то хриплый выкрик:

— Вердимилиус!

— Протего! — практически одновременно выкрикнула Гермиона.

Но тот, кто напал на нее, не был ни робкого десятка, ни слабым волшебником, потому что смог пробиться через ее Щитовые чары.

К счастью, Гермиону не задело чужое заклинание.

— Экспеллиармус!

— Остолбеней!

Два заклинания столкнулись в воздухе, образовав маленький взрыв и сноп искр, осветивших весь сквер. Гермиона заметила среди деревьев фигуру в мантии с капюшоном, закрывающем лицо.

— Кто ты? Что тебе надо? — выкрикнула Гермиона.

— Импедимента! Отключись!

— Протего! Протего!

— Проклятая грязнокровка!

Гермиона настолько не ожидала услышать эти слова, которые слышала раньше лишь от пособников Волдеморта, что на какую-то долю секунды растерялась, и это чуть не стоило ей жизни.

Мимо пролетел красный луч, рассекая до кости левое предплечье Гермионы. Она ахнула от резкой боли и выронила палочку.

— Петрификус Тоталус! — зазвучал вдруг рядом с ней знакомый голос.

Гермиона круто обернулась, натыкаясь на пронзительный взгляд Драко.

— Я сейчас, — проговорил он, тут же отводя глаза, и метнулся вперед, туда, куда, предположительно, упал от его заклятия обездвиженный волшебник, напавший на Гермиону.

Боль застлала глаза. Гермиона опустилась прямо на землю, чувствуя, что силы покидают ее. Она попыталась нащупать руками свою палочку на землю, но никак не могла найти ее. Левую руку словно облизывал огонь.

— Черт, — прошипела она, злясь на себя.

Видимо, из-за того, что она в последние годы совсем погрязла в пергаментах, ее практические навыки в заклятиях значительно ухудшились, иначе она бы не попала в такую передрягу. Кто бы ни был тот нападавший, Гермиона оказалась слаба в схватке с ним, и это, конечно, надо было исправлять.

Вернулся Драко. Бегом, как отметила боковым зрением Гермиона.

— Ты ранена?

— Царапина, — прошипела Гермиона.

— Дай посмотрю.

Гермиона пыталась сфокусировать зрение, чтобы увидеть лицо Малфоя, понять, откуда он взялся. У нее было странное состояние — ватное тело, все расплывалось перед глазами, разум словно бы уплывал куда-то. Гермиона изо всех сил пыталась не терять сознание, контролировать себя. Малфой же довольно бесцеремонно взял ее левую руку, осматривая рану.

— Тебе надо в Мунго, — озабоченно произнес Драко. — Темномагические проклятия бесследно не проходят. Я остановлю кровь, — с этими словами он направил свою волшебную палочку на рану.

— Кто это был? — произнеся это, Гермиона зашипела от боли, так как порез на предплечье стал стягиваться.

Больно стало так, что аж побелело в глазах. На какое-то мгновение Гермиона словно выпала из реальности, слыша только сиплый малфоевский шепот: «Держись, держись… я вызвал Поттера и целителей… не теряй сознания… эй!.. Грейнджер! Ну же!..»

Гермиона обессиленно привалилась к груди Драко. Его голос словно ввел ее в транс. Кроме боли и этого голоса, от остального мира ничего не осталось.

Она уже не слышала, ни как из воздуха возник и тут же кинулся к ним перепуганный Гарри:

— Гермиона!

Ни отрывистых слов Малфоя:

— Сперва егерь. Он там. Там же жертва, парень-маггл.

— Она жива? — Гарри коснулся щеки Гермионы.

— Жива. Просто потеряла много крови, и у нее рана от проклятия. Здесь с минуты на минуты будут целители.

— Чем ты его? — Гарри пристально смотрел на Малфоя.

— Сперва Петрификус Тоталус, потом Инкарцеро, и еще — вот его палочка.

— Не смей уходить! — уже кидаясь в указанное место в сквере, крикнул на бегу Гарри. — Ты свидетель!

— Иди в фестралов зад, — прошипел ему вдогонку Драко.

Он осторожно поднялся с колен, поднимая на руках и Гермиону. Как раз в этот момент воздух в сквере завибрировал и появилось аж шестеро целителей из Святого Мунго. Они тут же перехватили Гермиону на носилки, которые сами развернулись в воздухе, и захлопотали вокруг нее.

Один из целителей спросил у Драко, знает ли он, что за проклятие поразило мисс Грейнджер. Драко, к своему сожалению, не знал.

Миг — и целители вместе с Гермионой исчезли в раскрывшемся портале.

Драко вздохнул, потом осмотрел землю, заметил волшебную палочку и сумочку Гермионы, поднял. Вернулся Поттер. Увидев сумочку Гермионы в руках Малфоя, тут же потребовал отдать ее ему. Драко спокойно отдал, умолчав про палочку.

Палочку он вернет сам.

* * *

Проснувшись, Гермиона привычно потянулась всем телом и тут же почувствовала боль в левом предплечье. Сразу вспомнилось все, что с ней произошло.

Гермиона приподняла голову, оглядываясь.

Конечно, она в больнице Святого Мунго. Насмотрелась на эти белые стены в свое время. Видимо, рана была приличная, раз она тут.

В палате она была одна. У изголовья ее кровати стоял столик, полный разных пузырьков и склянок. У окна стояла кушетка, на которой лежал плед. Кто-то ночевал вместе с ней?

Гермиона пыталась вспомнить, что произошло, и когда вспомнила, что потеряла сознание в руках Малфоя, поежилась. Откуда он вообще там взялся? Неужели следил за ней?

Однако пришел на помощь…

Чтоб его.

Тут дверь открылась и вошел главный целитель больницы Святого Мунго, Хьюго Дервент. Гермиона его знала лично, так как они неоднократно встречались, иногда переписывались. Хьюго Дервент был старше ее всего лишь на десять лет, являлся потомком своей знаменитой родственницы — Дайлис Дервент, целительницы и одной из директрис Хогвартса в XVIII веке.

— Ох, мисс Грейнджер, ну и напугали вы нас! — воскликнул он, подходя к кровати.

Гермиона села в постели поудобнее и улыбнулась ему.

— Поверьте, целитель Хьюго, я не специально.

— Конечно, верю, моя дорогая.

— Хьюго, очень рада видеть вас, но скажите мне, сколько я уже здесь?

— К счастью, вас доставили вчера вечером сразу после ранения, поэтому мы сумели вовремя оказать вам необходимую помощь и блокировать распространения проклятия.

Внезапно Гермиона похолодела. Если вчера вечером, то... Сегодня же слушание ее законопроекта! О Моргана!

Она вскочила с кровати и заметалась по палате.

— Где моя одежда! У меня сегодня очень важное заседание Визенгамота. Ох, как же так… столько готовилась… Который час?

Дервент в некотором ошеломлении смотрел на ее метания, а потом кивком головы указал на стопку свитков на полочке в тумбочке.

— Гермиона, дорогая, сейчас уже вечер. А вот письма, которые приходили в ваш адрес.

Гермиона, осознав, что заседание, конечно, уже прошло, сперва расстроенно замерла посредине палаты, а услышав про письма — кинулась к ним. Сердце застучало в надежде, что… да! Вот оно!

Дрожащими руками Гермиона сломала печать Визенгамота и впилась глазами в строчки. Читала, а потом ошеломленно уставилась на целителя Дервента:

— Прошел…

— Прошел? — не понял Хьюго, недоумевающе глядя на нее.

Гермиона кинулась ему на шею.

— Прошел! Ура, Хьюго! Прошел! Сейчас, сейчас… — она судорожно стала читать: — Учитывая уважительные обстоятельства вашего отсутствия на заседании, мы сообщаем… Так, нет, вот тут! Ага!.. Сообщаем, что Визенгамот в составе… под председательством… рассмотрел законопроект о… проголосовали… единогласно!

Хьюго ничего не понял, кроме того, что некий проект Гермионы Грейнджер прошел через Визенгамот и стал законом.

— Поздравляю! А теперь вам, дорогая Гермиона, надо прилечь.

Раскрасневшаяся, счастливая Гермиона сперва не поняла, о чем он. Потом вспомнила, где находится.

— Знаете, Хьюго, я прекрасно чувствую себя и…

— Знаю, — согласно кивнул головой Дервент, мягко приобнимая ее за плечи и подводя к кровати. — Знаю и все равно настаиваю. У вас ранение от проклятия. Да, сейчас все в порядке, но такие раны не проходят бесследно. Вы потеряли много крови к тому же. Сейчас вам нужно отдыхать, пить зелья, а мне надо понаблюдать вас, моя дорогая мисс, чтобы потом — например, завтра — выписать вас с чистой совестью.

Гермиона не стала спорить, понимая, что целитель прав — в конце концов, он делал свою работу, как и она делала свою.

С улыбкой она снова легла в постель.

— Ладно. Соглашусь с вами, целитель Хьюго.

Они немного поговорили о проклятии и заживлении раны, потом Хьюго сообщил, что мистер Поттер все это время дежурил в палате — так вот кто спал на кушетке! — и сейчас вышел за кофе.

Словно услышав последние слова целителя, в палату вошел Гарри с двумя картонными стаканчиками.

— А, уже проснулась! — с довольной улыбкой произнес Гарри, подходя к Гермионе и вручая ей стаканчик. — Подумал, когда откроешь глаза, первое, что захочешь, это кофе.

— Оставлю вас наедине, — сказал Хьюго, и вышел из палаты.

Гарри сел на кровать и пристально посмотрел на Гермиону, которая тут же смутилась от его взгляда.

— Гарри! Ну не смотри на меня так!

Он сдвинул брови.

— А как смотреть? Смотрю, в последнее время твоя жизнь бьет ключом. Знаешь, даже не буду спрашивать, что ты делала в том сквере с Малфоем…

— При чем тут он? — вскинулась Гермиона. — Я задержалась на работе, потому что завтра… сегодня, то есть, в Визенгамоте должно было быть заседание по моему законопроекту…

— Поздравляю, кстати, — буркнул Гарри.

— Спасибо! Так вот. Я просто решила прогуляться после напряженного рабочего дня. Конечно, я могла сразу аппарировать на площадь Гриммо, но я так устала, и столько всего произошло… — Гермиона сделала паузу, переводя дух. — Откуда мне было знать, что на меня нападут. Кстати, кто он?

— А Малфой? — напряженно переспросил ее Гарри.

— Он возник после того, как напавший на меня волшебник ранил меня, — Гермиона смотрела на сосредоточенное лицо Гарри.

— Думаешь, это случайность? — Гарри вздохнул. — Пришлось его официально привлечь свидетелем и опросить. Он утверждает, что по какому-то странному стечению обстоятельств оказался в том же сквере почти одновременно с тобой.

Гарри не сказал вслух, но Гермиона поняла его — Малфой наверняка следил за ней, и Гарри это очень не понравилось.

Как будто бы ей это понравилось.

— Расскажи, что произошло, — попросил ее Гарри. — Для рапорта.

Гермиона подробно рассказала о нападении и снова спросила, установлена ли личность нападавшего.

— Да, — кивнул головой Гарри. — Его опознал Малфой, кстати. Один из егерей Волдеморта. Они часто бывали в Малфой-мэноре, когда там был штаб красноглазого ублюдка.

Девушка ошеломленно уставилась на него.

— Я думала, все они давно сидят в Азкабане.

— Не все, Гермиона, — вздохнул Гарри. — Много нечисти после смерти своего хозяина разбежалось по миру, затаилось. Многих нашли, но не всех. Бред Кроули — оборотень — один из таких. После смерти Лорда он прятался в Грампианских горах Шотландии. Месяца три назад тайком вернулся в Лондон, поселился среди магглов. Осторожничал. В эту ночь он как раз вышел на охоту — как оказалось, он охотился на магглов.

— Зачем? Сейчас же не полная луна…

— Убийство — это смысл существования таких нелюдей. Он кусал не ради обращения, а утоляя жажду убийства.

Гермиону передернуло от отвращения.

— Как это мерзко!

— Просто чудо, что ты осталась жива, — констатировал Гарри, впервые показывая свое беспокойство о ней.

Гермиона порывисто обняла его и улыбнулась.

— Гарри, ну я тоже не самая слабая волшебница в окрестностях.

Гарри улыбнулся:

— Будем считать, что Кроули не повезло — ведь на его пути стала Гермиона Грейнджер.

Гермиона вспомнила сражение в сквере и скривилась.

— Надо, чтобы ты потренировался со мной, Гарри. Я не в форме.

— Разумеется, Гермиона. Более того, хочу, чтобы ты носила это, — он достал из кармана тоненький серебряный браслет. — Это охранный амулет, последняя разработка Отдела тайн. Очень неплохой. Если с тобой что-то случится, я тут же узнаю об этом и примчусь на помощь.

Гермиона послушно надела браслет на правое запястье.

— Хорошо. А как ты примчался в сквер?

Гарри невесело усмехнулся.

— Патронус Малфоя.

Глаза Гермионы округлились:

— Что? Патронус? Малфоя?

— Ага. Филин. Жуткий такой. Я как раз выходил из душа и вдруг вижу в окне страшную призрачную морду… или что там у филинов…

Гермиона недоверчиво смотрела на Гарри:

— У Малфоя Патронус. Малфой позвал на помощь Гарри Поттера.

Малфой спас ее от злодея, оказавшись в нужное время в нужном месте. Этакий благородный рыцарь.

— И правильно сделал, — Гарри залпом допил кофе, вставая. — Такой еще момент. Учитывая, что пострадавшая ты — мы, Аврорат, постарались оградить тебя от прессы. Зачем эта шумиха. Конечно, и так много людей знает, что с тобой что-то произошло, но официальная версия — у тебя несколько выходных дней. То, что в больнице находишься именно ты — знают несколько людей, например, твой глава отдела, председатель и несколько судей Визенгамота, Аврорат, некоторые из персонала больницы, — Гарри вдруг вздохнул. — Еще об этом знают Малфой, Джинни, ну и Рон.

— Рон? — эхом повторила Гермиона, чувствуя, как сжалось сердце.

— Ему рассказала Джинни, — Гарри виновато смотрел на нее. — Мы были вместе, когда прилетел филин Малфоя… Она услышала и тут же сообщила все Рону. Я не успел ее остановить. Она ведь не в курсе, что вы… — Гарри замолчал, не в силах сказать слово «расстались».

— И что Рон? — напряженно спросила Гермиона.

— Рон был здесь.

— Пока я спала?

— Да.

— Вы разговаривали? — догадалась Гермиона.

— Да, — Гарри нервно взлохматил рукой волосы. — Давай свой стаканчик, выкину.

— Гарри!

— Гермиона, на нем лица не было, когда он появился здесь. Ну и как я мог его выгнать или удержать. И он ужасно раскаивается. Он сказал, что у вас, — Гарри покраснел, — давно не было близости, что на него нашло затмение, что он был у тебя вчера утром, но ты его прогнала, не знает, как загладить свою вину…

— Все, молчи, — умоляюще подняла руки Гермиона. — Рон такой Рон. Он решил, что если утром придет и повинится, я все забуду. А ты бы забыл такое, Гарри?

— Я на твоей стороне, — твердо ответил Гарри. — Я ему сказал это же. Даже если у тебя годами нет секса, это еще не повод превращаться в животное.

Гермиона покачала головой.

— Дело даже не в этом. Мы отдалились. Рон стал другим…

Гарри хмыкнул:

— А он сказал то же самое: «Гермиона стала другой». Сказал, что твоя карьера интересует тебя больше, чем жизнь с ним.

— Может, он и прав, Гарри, — устало ответила Гермиона и добавила, давая Гарри понять, что хочет закрыть эту тему для дальнейших обсуждений: — В любом случае, я не готова забыть о том, что он сделал для меня.

Гарри вновь подошел к Гермионе и обнял ее.

— Мне надо в Аврорат…

— Но ведь уже скоро ночь!

— Да. Но надо вписать твои показания и закончить рапорт. Завтра с утра будет слушание по Кроули, а потом этап в Азкабан.

— Мне надо быть на слушании?

Гарри отрицательно покачал головой.

— Ни тебе, ни Малфою. Достаточно того, что я взял ваши показания. Рапорт пройдет проверку на подлинность. Ну и, в конце концов, я — Гарри Поттер. Могу я иногда потребовать каких-то особых условий проведения слушания? — Гарри улыбнулся. — Кингсли не возражал, когда я сказал, что ты в больнице, а от Малфоя достаточно росчерка на пергаменте под своими показаниями.

Гермиона прижалась к нему.

— Гарри, какое счастье, что ты у нас есть!

— Спасибо, Гермиона, — Гарри улыбнулся ей. — Я рад, что могу быть полезен друзьям.

Они попрощались, Гарри пожелал ей спокойной ночи и ушел.

Только он ушел, как Гермиона вспомнила, что забыла спросить его о своих вещах, волшебной палочке. Открыла ящик тумбочки — сумочка была, а палочки нет. Может, в сумочке? Проверила — нету. Но если бы Гарри ее взял, он бы непременно отдал в руки.

Неужели потеряла в сквере? В суматохе ее могли не заметить на земле и не поднять. Но в это слабо верилось. Гарри — не просто аврор, он мастер своего дела и щепетилен в отношении друзей. Наверняка Гарри осмотрел каждый сантиметр сквера.

Гермиона задумчиво вытянулась на кровати. Похоже, ее палочку взял кто-то другой и не спешил возвращать.

Малфой. Сволочь.