Один день Гермионы Грейнджер (гет)

Этим утром Гермиону разбудил громкий и настойчивый стук в окно. Она с трудом оторвала голову от подушки, чтобы посмотреть: кто это такой беспардонный в воскресенье, ее единственный выходной.

Сова. Большая, примерно сорок пять сантиметров в длину, буро-коричневого окраса и с длинным хвостом. Большие желтые глаза птицы с укором смотрели на Гермиону сквозь стекло, а клюв еще раз тюкнул стекло — мол, шевелись.

Ну, не наглость, скажите? Какая-то птица будет диктовать ей условия, когда подниматься. Очень захотелось взять в руки палочку и задвинуть шторы, наложив на сову за окном заклятие… какое-нибудь заклятие. Но Гермиона пересилила себя и все-таки поднялась из постели.

Да, наверное, она не была бы так раздражена этим ранним визитом, если бы вчера легла спать как обычно — в десять вечера. Но так вышло, что именно в эту субботу Гарри и Джинни решили объявить о помолвке, ради чего в доме родителей Рона собралось народу, пожалуй, как на свадьбе Флер и Билла. Гермиона аппарировала к Уизли только после трех часов дня прямо из Министерства Магии, с трудом заставив себя отложить работу до понедельника — все-таки она не могла пропустить такое событие в жизни лучшего друга и подруги. Хотя, надо признать, весь праздничный вечер то и дело возвращалась мыслями к проекту, который хотела инициировать, касающийся внесения изменений и дополнений в закон о распределении домашних эльфов. Все же в какой-то момент вечера друзья смогли отвлечь ее от работы, и она разрешила себе повеселиться и отдохнуть. Даже слишком повеселилась…

Гермиона прикоснулась пальцами к вискам и глубоко вздохнула, на секунду закрывая глаза. Не то чтобы она переборщила с огневиски и сливочным пивом, которое вчера лилось рекой, но, наверное, намешала. Ну и спать, конечно, они разошлись ближе к четырем утра сегодняшнего дня, причем после жарких объятий и поцелуев с Роном. Несмотря на желание остаться с ним, Гермиона все-таки вернулась в свою лондонскую квартиру, которую они временно снимали с Роном — до тех пор, пока не подберут подходящий дом. Отчасти из-за того, что если бы она осталась, то празднование продолжилось бы — о, оно продолжилось бы в любом случае! — и в воскресенье, а ей хотелось набросать на пергаменте свои наметки по проекту закона, которые вчера пришли в голову, и поработать с ними, обдумать, определить, насколько они реальные, и все такое. Рон не хотел ее отпускать, но уступил, назвав ее трудоголиком. Они договорились встретиться сегодня вечером, так как на следующей неделе обоим будет точно не до встреч. Да и Рон с Гарри сейчас все дни и ночи проводили в тренировочном лагере Аврората.

Дзинь!!! От сильного удара совиным клювом стекло аж завибрировало. Птица за стеклом смотрела на Гермиону так же раздраженно, как и та на нее.

Принесла нелегкая! От кого?

Распахнув окно, Гермиона с удовольствием вдохнула свежий, пропахший ночным дождем, воздух. Начало мая выдалось неожиданно теплым для Лондона, температура поднялась до шестнадцати градусов, то и дело выглядывало редкое солнце, что не могло не радовать. Конечно, таким ранним утром небо было все еще серым, а воздух туманным и влажным, но тем не менее, ощущая утреннюю прохладу, Гермиона улыбнулась. Все, что ни делается, — к лучшему. Благодаря этой сове она заварит себе кофе и займется делами пораньше, и сделает, конечно, куда больше, чем если бы встала в десять часов утра.

Сова протянула лапу, к которой был прицеплен свиток, и как только Гермиона отвязала его, тут же ухнула, взмахнула крыльями и была такова. Даже совиного крекера не стала ждать. Ну и ладно.

Свиток был от… Рона. Гермиона присела на подоконник и с удивлением вгляделась в знакомый почерк:

«Гермиона!

Мы так мало проводим времени вместе. Я уже соскучился по тебе. Встретимся сегодня в полдень на пересечении Кингс Кросс Роуд и Актон Стрит? Я арендую маггловскую машину, и мы немного покатаемся по городу, окрестностям.

С любовью,

Рон».

Гермиона еще раз перечитала письмо. Ну надо же! Как это было странно! Рон удивил так удивил! Они же и так договорились встретиться вечером. Нетерпеливый какой. Хотя, конечно, желание провести вместе время — это понятно и естественно... Гермиона задумалась. Да, она рассчитывала поработать, но… Силы Морганы! Да когда они с Роном оставались только вдвоем? Вся эта шумиха вокруг них, а потом ЖАБА… Назначение Гермионы ведущим специалистом в Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними, а Рона с Гарри — в Аврорат. Работа то и дело перемешивалась с некоторой публичной жизнью, интервью, встречами, посещениями муниципалитета по различным поводам, от которых Гермиона не могла отказаться. Иной раз и не до поцелуев было — настолько она уставала. Да и Рон после тренировок возвращался выжатый как лимон, а то мог и вообще не приходить ночевать неделями. И это не говоря о сотнях, тысячах писем, которые приходили, на которые тоже нужно было ответить.

А еще была огромная семья Уизли, постоянные приглашения от Молли и Артура в гости, не говоря уже о других друзьях Гермионы и Рона. Рон, после того, как не стало Фреда, почти никогда не отказывал родителям, старался приезжать — с Гермионой или без — хоть на несколько часов. Так и выходило, что разы, когда молодые люди оставались вдвоем, можно было пересчитать по пальцам.

Это свидание было таким заманчивым. Но что за способ времяпрепровождения он придумал? Аренда маггловского автомобиля и катание по маггловской части Лондона — очень неожиданно! Хотя эту идею, скорее всего, мог подсказать будущий свекор, который был без ума от маггловских штучек. Наверное, немного позабыл, что Гермиона — магглорожденная и «маггловскими штучками» ее трудно удивить.

И почему Рон вчера ничего не сказал? Решил устроить сюрприз? Гермиона усмехнулась. Удалось. Наверное, и место в маггловской части Лондона выбрал специально, чтобы никто из знакомых их не узнал. Оригинально, конечно.

Гермиона посмотрела на настенные часы — семь часов утра. Что ж, сперва в душ, а потом завтрак, и какое-то время она таки поработает, а потом аппарирует прямо на Кингс Кросс Роуд.

Взмах палочки — и в воздухе разнесся аромат кофе. Окно Гермиона закрыла. Потянулась и отправилась в душ.

День обещал быть прекрасным.

* * *

Рабочий стол Гермионы находился в гостиной у окна — он был весь завален пергаментом, свитками, книгами, открытыми и закрытыми. Валялись перья, стояли баночки с разноцветными чернилами. Гермиона никогда не была неряхой, но когда «процесс шел», как она это называла, такой беспорядок возникал сам собой. Грейнджер как волшебнице, конечно, не доставляло никакого труда в мгновение ока навести порядок, но она не спешила. Ей удобно, когда все ее записи были на виду — так проще сконцентрироваться на концепции разрабатываемой идеи, постепенно развить тему в нужном направлении, приводя убедительные доводы.

Вот и сегодня Гермиона снова и снова переписывала аргументы для Визенгамота, который будет рассматривать и утверждать законопроект. От того, насколько точно она выразит свою мысль, донесет ее до других, зависели значительные изменения в жизни эльфов. Для Гермионы это было очень важно.

Увлекшись, она чуть было не пропустила время встречи с Роном. Чисто случайный взгляд, брошенный в окно, на какую-то влюбленную парочку, заставил Гермиону вдруг взглянуть на часы и осознать, что до свидания осталось полчаса. Она тут же вскочила из-за стола и побежала в спальню.

Перед гардеробом Гермиона замерла, с досадой думая о том, что совершенно не продумала наряд. Да и из записки Рона было непонятно, куда конкретно они поедут, чтобы точно знать — стоит ли надевать платье или достаточно будет натянуть джинсы и рубашку? В конце концов, это же был ее дорогой и любимый Рон, он написал «покатаемся по городу, окрестностям», поэтому Гермиона решила одеться просто и удобно — джинсы и голубая в коричневую клетку рубашка.

На Кингс Кросс Роуд она успела даже с запасом в пять минут. Шум улицы несколько оглушил ее, и она отошла в сторонку от тротуара, думая о том, насколько отвыкла от маггловской жизни, хотя прожила ею одиннадцать лет. И это несмотря на то, что существование и судьбы магглов и волшебников были переплетены очень тесно друг с другом.

С интересом осмотрелась, раздумывая над тем, насколько сильно она отличается от магглов. Все-таки внешне никак, а вот внутренне… Гермиона поняла вдруг, что испытывает чувство, схожее со снисхождением… Схожее с отношением взрослого к малому, как к неразумному ребенку… И это ей в себе не понравилось. «Откуда во мне появилась такая заносчивость? — подумала она. — Если кто-то не родился волшебником, это же не значит, что он глупый. До моих одиннадцати лет у меня была вполне себе беззаботная жизнь, замечательное детство, и меня окружали замечательные люди!»

Шорох шин рядом с обочиной заставил Гермиону взглянуть на дорогу, и она увидела… красный «Феррари», в котором сидел широко улыбающийся ей Рон.

Гермиона была настолько поражена, увидев жениха в таком роскошном автомобиле, что некоторое время стояла, не двигаясь, просто вглядывалась в водителя, боясь ошибиться и перепутать Рона с кем-то другим.

Между тем Рон помахал ей рукой, привлекая к себе внимание:

— Привет! Садись же!

Гермиона почему-то вдруг смутилась, и когда села в автомобиль, удивленно спросила:

— Рон! Ничего себе! А откуда «Феррари»?

Рон проигнорировал вопрос, глядя на Гермиону во все глаза.

— Я и не знал, что ты такая красивая.

Гермиона заулыбалась.

— Эй! Не смущай меня!

— Как часто я говорю тебе, что ты очень красивая, Гермиона? — Рон все смотрел и смотрел на подругу жадным взглядом.

Гермиона почувствовала себя неуютно. Что на него нашло? Они же расстались под утро, а он вел себя так, как если бы вернулся из тренировочного лагеря спустя три месяца отсутствия дома. Не похоже было, что Рон перебрал вчера или явился на свидание, опрокинув в себя стакан огневиски. По правде говоря, Рон не был любителем выпивки. Сливочное пиво — это все, что он пил, да и то не больше двух бокалов.

Но, конечно, приятно было слышать комплимент от любимого, тем более, Рон никогда не умел их делать, сам крайне смущался, когда пытался сообщить Гермионе о своих чувствах.

Она тряхнула головой, пытаясь справиться с неловкостью.

— Говоришь… — она почувствовала, как ее щеки становятся багряными. — Иногда.

Он улыбнулся, потом отвернулся, глядя на дорогу впереди, и завел двигатель.

— Куда мы? — спросила Гермиона, пристегивая ремень безопасности.

— Я снял дом за городом, на берегу озера, — Рон обернулся на секунду, вопросительно взглянув на нее. — Как ты к этому относишься?

— Хорошо! Просто все это очень неожиданно, — повторилась она.

Рон усмехнулся.

— Вот именно. Жизнь стала такой предсказуемой. Как будто все уже определено наперед. Я подумал, что мы давно не были только вдвоем, — «Феррари» мягко тронулась вперед, — поэтому решил пригласить тебя на… свидание.

На щеках Рона появились ямочки, а у Гермионы отчего-то сильно застучало сердце.

Оно и понятно — в последний раз она ездила на автомобиле, возвращаясь с вокзала Кингс-Кросс после сдачи ЖАБА — из Хогвартса в свой родительский дом. Папа как раз купил старенький кабриолет и на нем приехал за ней. А уж из дома Гермиона постоянно аппарировала, реже пользовалась каминной сетью.

Все же езда на красном «Феррари» была неожиданностью не только для Гермионы, но и для самого Рона, который не отводил глаз от дороги впереди и в целом, чувствовалось, был напряжен.

— Почему такой способ, Рон? — спросила Гермиона. — Автомобиль и ты… Я очень удивилась. Это тебе твой папа посоветовал?

— Не хотелось, чтобы нас кто-то увидел, — пробормотал Рон, потом на секунду взглянул на нее и улыбнулся краешком губ. — Отчасти — да… папа... Ну, не прямо так, чтобы я пришел и спросил у него совета, — Рон коротко хохотнул, — просто я много думал, как устроить так, чтобы мы смогли и попутешествовать, а не просто аппарировать с места на места, и побыть вдвоем, поговорить… вспомнил о… о папином увлечении. Пошел в маггловское бюро аренды автомобилей и взял то, что предложили. А что не так с этим автомобилем?

— Ну, это спортивный болид высокого класса, — пояснила Гермиона.

Рон недоуменно на нее взглянул, явно не поняв, о чем она.

— А, брось, — махнула рукой Гермиона, — да какая разница. Машина как машина.

Пусть объяснения Рона были путаными, но это же был Рон. Простой, честный, открытый, дружелюбный, порой, неуверенный в себе, порой страшно упрямый, ревнивый, но всегда храбрый и отважный. Гермиона полюбила его именно таким. Она улыбнулась, вспоминая Рона в школе, и то, как порой им непросто было друг с другом; особенно признаться в том, что они больше, чем друзья. Сейчас, вспоминая прошлое, Гермиона могла только улыбаться.

«Феррари» практически бесшумно двигался вперед.

Маггловский ли, волшебный, Лондон был замечательным городом. Гермиона даже не могла представить себе, где бы еще она хотела жить, если не здесь. Старые кварталы сменялись современными бизнес-центрами и снова старыми домами и улочками… Дома, фонари, парки, дороги, люди... Казалось, что каждый сантиметр Лондона дышит историей… волшебной историей. Гермиона и Рон, безусловно, были частью этой истории, и это было чертовски приятно.

Девушка украдкой посмотрела на Рона — он, прикусив нижнюю губу, сосредоточенно смотрел на дорогу, двумя руками держась за руль — лоб прорезала морщина. Рыжие волосы мягко лежали на висках, шее, и Гермиона подумала, что, конечно, не мешало уже подстричься, но как же ему идет эта некоторая лохматость.

Рука Рона соскользнула с руля и дотронулась до руки Гермионы. Их пальцы переплелись, и Рон глубоко вздохнул. Затем улыбнулся ей, хотел что-то сказать, но промолчал.

Нет, сегодня он сам на себя не похож. Но этот странный Рон интриговал. Гермионе было очень хорошо с ним и одновременно любопытно, что еще он придумал. Что за домик снял и чем они там будут заниматься.

Чем… Гермиона снова покраснела. Конечно, они уже были близки с Роном. Первый раз случился в Хогвартсе, в ванной старост. Это было так неуклюже, что без смеха и смущения не вспомнить. Ну и потом… Рон оказался очень страстным. Он всегда был не против. Гермиона иной раз даже отнекивалась, и не потому, что не любила, просто не чувствовала в себе столько желания и потребности, сколько Рон. Занятость на работе сказалась на их интимных отношениях, и Гермиона даже была этому рада. Все-таки любовь любовью, но и дела не терпят отлагательств!

— Рон! — воскликнула Гермиона, внезапно кое-что вспомнив. — А у тебя права есть?

— Права? — Рон удивленно посмотрел на нее. — Ты о чем?

— Чтобы водить маггловский автомобиль, у тебя должно быть специальное разрешение — магглы их называют «правами». Такая пластиковая карточка с фамилией и фотографией, и прочими данными.

— Черт, откуда я мог знать об этом? — пожал плечами Рон.

— А как же тебе оформили аренду автомобиля? — удивилась Гермиона и тут же поняла, как. — Заклятие Конфундус?

Рон порозовел.

— Ну и что? Я заплатил им достаточно фунтов. И автомобиль верну в договоренное время.

Гермиона неодобрительно смотрела на него. Ей очень хотелось напомнить ему, что они оба работают в Министерстве Магии и в общем-то должны являться примером поведения, учитывая, что они до сих пор находились под пристальным вниманием общественности, и если кто-то узнает, то остается только представить, что о них напишут, скажут.

Но она сдержалась. В этом Рон был очень похож на себя. Ну и зачем портить их свидание такой ерундой, Гермиона фыркнула, как заклятие Конфундус.

— Не думала, что начинающие авроры вольны использовать подобные заклинания против мирного населения, — все же не смогла не съязвить она. — Я думала, вы там учитесь как раз таки защищать людей.

— Учимся, — согласно кивнул головой Рон. — Учимся быть лояльными. Ну и тому, что для достижения цели — все средства хороши.

— Это маггловская поговорка, — сощурилась Гермиона, — и довольно многозначная.

Рон взглянул на нее с нескрываемой иронией.

— Только не говори, что ты никогда не применяла… э-э-э… определенного рода заклинания для достижения своих целей. Конфундус наверняка на их фоне выглядит невинным.

Гермиона вдруг почувствовала странное беспокойство. Своей интуиции она привыкла доверять, поэтому пристально посмотрела на Рона, изучая его лицо. Все-таки его сегодняшние поступки были большей частью не типичны для него, и как раз в тему о заклинаниях… Не околдован ли ее жених? А, может, что-то случилось? Вчера в доме его родителей или раньше. В Аврорате? А она и не в курсе, и он молчит… не говорит… ведет себя просто как-то… как-то так… странно.

— Ты же знаешь, что применяла, — напряженно ответила она, — но вовсе не потому, что я хотела их применять. Иногда не было иного выхода.

Рон глубоко вздохнул.

— Да. Порой мы делаем не то, что хотелось бы, — пробормотал он и замолчал.

— А что ты делаешь такого, чего тебе не хотелось бы? — Гермиона даже себе не могла объяснить, что ощущала сейчас.

Между ними вдруг возросло напряжение, некая недоговоренность, и ей хотелось немедленно это прояснить.

— Да тот же Конфундус, — улыбнулся вдруг Рон привычной озорной улыбкой. — Обещаю, что в следующий раз, когда я захочу прокатить тебя на маггловском автомобиле, я сперва сдам на эти… как их... права.

Он так улыбался ей, поглаживая ее пальцы, что Гермиона не могла не заулыбаться в ответ. Ничего Рон не околдован. Просто они очень давно не спорили друг с другом, и сейчас как раз был такой момент, что она даже растерялась. От неожиданности. Привыкла, что в последнее время Рон практически всегда с ней соглашается, а тут… Да уж, Гермиона Грейнджер, однако ты задрала нос! Считаешь себя выше и лучше других, даже самых любимых.

Гермиона глубоко вздохнула, стараясь переключиться на приятные мысли. Похоже, она не умела расслабляться и отдыхать. Рон так старался устроить это свидание, а она придралась к неправомерному использованию заклятия… и чуть все не испортила.

* * *

Уже полтора часа, как они выехали за пределы Лондона и двигались по автобану на запад. Во время поездки практически не разговаривали, но молчание не было в тягость. Как раз напротив Гермиона ощущала себя очень гармонично и умиротворенно. Она думала о работе, об эльфах, пыталась представить себе, как изменится их жизнь, когда Визенгамот одобрит ее проект закона — в чем она не сомневалась. Насколько сами эльфы примут изменения своей жизни, своих прав... Как их воспримут волшебники. Ну ничего, главное, запустить процесс и потом проследить, чтобы все прошло, как задумано.

В какой-то момент Рон съехал с автобана на второстепенную дорогу. Мысли Гермионы тут же переключились на него и на предстоящий отдых.

Рон сегодня был малоразговорчив. Правда, он никогда особо и не был чрезмерно разговорчивым, скорее, наоборот — он всегда внимательно слушал, изредка вставляя реплики, чем очень напоминал своего отца. Единственная тема, которую он всячески избегал, касалась текущей работы Гермионы. О правах эльфах упрямый Рон и слышать не хотел, утверждая, что проект Гермионы разрушает многовековые устои, и вряд ли Визенгамот поведется на ее аргументы и одобрит закон в первом, втором… сотом или тысячном чтении. На что Гермиона утверждала, что именно твердолобость Рона, которая отражала узость взглядов всего магического сообщества на этот вопрос, помогает ей найти нужные доводы для доказательства своей позиции.

А вообще они вполне ладили. Когда они приняли решение жить вместе, Молли, конечно, отнеслась к этому неодобрительно. Но так хотелось быть счастливыми после всего, что было пережито. Молли смогла уговорить их отложить совместное проживание на время ЖАБА в Хогвартсе. А уж потом… Потом Рон практически все время проводил в Аврорате, а Гермиона — в своем отделе. Видимо, будущая свекровь на то и рассчитывала. Можно сказать, что они и не жили вместе, а до сих пор встречались, изредка вместе ночуя.

Так что Рон, устроив это незапланированное свидание, был прав — сегодняшняя поездка была то, что нужно.

Асфальтированная дорога сменилась проселочной, показался подлесок; два поворота руля, еще минут пять вперед на низкой скорости, и вот Рон заглушил двигатель.

— Надо признать, это чертовски медленный способ передвижения, — проговорил Рон, потягиваясь, — и неудобный. У меня все тело затекло от одной и той же позы. Ты себя как чувствуешь?

— Хорошо, — улыбнулась Гермиона, собираясь выйти из автомобиля. — Не забывай, что я — магглорожденная.

Рон тоже вышел из «Феррари». Гермиона подошла к нему, думая, что сейчас он привычно обнимет ее, но Рон не торопился. Засунув руки в карман джинсов, он вертел головой по сторонам.

— Это место защищено заклятиями, — произнес он, обернувшись в сторону озера, на берегу которого стоял невысокий одноэтажный деревянный дом, — так что нас никто не потревожит.

— Здесь есть домовик? — поинтересовалась Гермиона, беря Рона под руку.

Рон посмотрел на нее.

— Нет. Только ты и я. До самого утра.

Она хмыкнула.

— Как романтично.

— Ты так думаешь? — Рон внимательно смотрел на нее. — Правда? Тебе нравится это место?

— Конечно, Рон. Поверь, я ценю и впечатлена. Уверена, что тут не обошлось без помощи Гарри, но это не важно. Сюрприз удался, — с этими словами Гермиона поднялась на носочки и чмокнула Рона в губы.

Рон не ответил на поцелуй, он вообще словно окаменел. С неуверенной улыбкой на губах смотрел на Гермиону и явно о чем-то размышлял.

— Что? О чем задумался?

— О том… что ты поразительная. Мне повезло, что ты со мной. Я везунчик, да.

Его руки скользнули по спине Гермионы, сомкнулись на талии, и неожиданно сильным рывком Рон прижал ее к своей груди.

Это было так волнующе! Гермиона почувствовала, что ее сердце забилось быстрее.

— Рон... — выдохнула она.

А он накрыл ее губы своими. Сперва они замерли, а потом Рон провел языком по ее нижней губе… медленно… бесконечно… И это было настолько необыкновенно, настолько непривычно… или, скорее, непривычным были ощущения Гермионы, которую словно током ударило… Словно они целовались в первый раз.

Она мягко отстранилась и с некоторым замешательством посмотрела на Рона.

— Что-то не так? — тут же спросил он с беспокойством.

— Да нет, — смутилась своей реакции она, — все так. Просто…

На самом деле, в чем дело? Что с ней?

— Просто?

— Все в порядке, Рон, — улыбнулась Гермиона, пытаясь совладать со своим странным смущением.

Рон усмехнулся и взял ее за руку.

— Пойдем осмотримся, — с этими словами он потянул ее за собой, шагая в сторону озера и дома.

* * *

Они замерли у воды. Озеро было достаточно большим и наверняка глубоким. На противоположном берегу начинался лес.

Небо до самого горизонта было затянуто серыми облаками, но то и дело сквозь них пробивались солнечные лучи. Это было красиво — стального цвета вода, отражая солнечный свет, переливалась, казалось, миллиардами разноцветных бликов.

— Хочешь покататься на лодке? — предложил Рон.

— Было бы здорово, — ответила Гермиона, подумав, что в последний раз плавала на лодке на четвертом курсе Хогвартса, когда ее вытащили из воды после второго задания Турнира Трех Волшебников. — Только лодки нет.

— Ну так наколдуем, — улыбнулся ей Рон, доставая из заднего кармана волшебную палочку.

Взмах палочки — и камень на берегу превратился в небольшую аккуратную лодочку.

Гермиона обалдело смотрела на Рона.

— Рон! — вырвалось у нее изумленное. — Когда ты успел освоить невербальную магию? И трансфигурацию?

Он слегка покраснел.

— Ты не представляешь, чему только не учат авроров! Я совершенствуюсь, — он залез в лодку и протянул руку Гермионе. — Давай сюда.

Гермиона подала ему руку, дивясь про себя, насколько Рон сегодня не такой, чем обычно. Впрочем, конечно, он изменился, и чему она удивляется. Разумеется, авроров учат не просто палочками махать. Да и когда Рон показывал ей свои новые навыки? Обычно он приходил, ел и сразу падал в кровать без сил. Гермиона, если уж на то пошло, и сама значительно изменилась. Даже с Джинни общалась все реже и реже, хотя вчера пообещала быть подружкой невесты на их с Гарри свадьбе.

— Кстати, как там Гарри с Джинни? — спросила Гермиона, устраиваясь на узкой скамейке лицом к Рону. — Они остались у вас в доме ночевать? Или вернулись в Лондон?

Рон озадаченно посмотрел на Гермиону.

— Они… хорошо, — он взмахнул палочкой, отправляя лодку вместе с ними в путешествие по озеру.

— То есть хорошо? — не поняла Гермиона.

Рон пожал плечами.

— Остались ночевать.

Гермиона пристально посмотрела на него. Рон явно какой-то… нет, не рассеянный… и не сам не свой… он другой сегодня. Не переставал ее удивлять.

Рон в этот момент смотрел куда-то в сторону, явно о чем-то задумавшийся. На его лицо падал свет очередного солнечного луча, отчего лицо Рона казалось белым и светящимся, а волосы прямо «горели».

Рон такой мужественный. Мускулистый, сильный. Служба в Аврорате определенно выправила его осанку — даже сейчас сидел очень ровно, плечи расправлены, хотя обычно слегка сутулился.

Красивый.

А по ощущениям — чужой.

Он определенно что-то недоговаривает сегодня и какой-то слишком… слишком… Надо узнать, в конце концов, они жених и невеста, им нечего скрывать друг от друга.

— Рон, что-то случилось? — осторожно спросила Гермиона. — Я чувствую, что что-то не так.

Рон посмотрел на нее и улыбнулся краешком губ.

— Все в порядке, поверь. Я… задумался о том, что мы с тобой так давно не отдыхали. А, может, и никогда? Рядом с нами постоянно кто-то трется. Это свидание, — Рон глубоко вздохнул, — я давно его планировал. Поверь, — он протянул свою ладонь, дотрагиваясь до руки Гермионы, — ничего не случилось.

Пальцы Рона поглаживали ее кожу, и Гермиона почувствовала, как по телу «побежали мурашки». Рон так смотрел на нее… Гермиона заволновалась. Взгляд Рона выражал что-то такое, чему она никак не могла подобрать определение. Эта неосознанность будоражила ее.

* * *

Катались по озеру они с час. Почти не разговаривали, но в то же время и не было тягостного молчания. В какой-то момент Рон предложил Гермионе пересесть к нему, и она сидела в кольце его рук, согретая теплом его сильного тела и солнцем, которое не оставляло попыток пробиться сквозь облака. Постепенно волнение Гермионы улеглось, она расслабилась и позволила себе даже не думать о работе — просто наслаждалась моментом близости с любимым человеком и красивой природой вокруг.

Облака затянули небо до горизонта. Постепенно белые и серые сменились на свинцовые тучи, повисли зрительно ниже, и стало понятно, что вот-вот хлынет ливень.

Поскольку их лодочка находилась в центре озера, Рон развернул ее назад. Они едва успели. Стоило только ступить ногами на землю, как хлынул дождь, и в тот же момент Рон поднял палочку вверху, создавая над собой и Гермионой невидимый защитный купол.

— Бежим в дом! — крикнул Рон.

Дом находился совсем рядом, поэтому уже скоро они замерли на крыльце.

— Входи, — с этими словами Рон коснулся палочкой замка на дверях.

Гермиона вошла и в очередной раз за сегодняшний день изумилась.

— Рон! — выдохнула она. — Потрясающе!

Этот небольшой одноэтажный дом напомнил ей двухместные палатки, которые были у мистера Уизли на Чемпионате мира по квиддичу. Тогда она испытала примерно то же самое, когда увидела, что внутри — небольшая трехкомнатная квартира, безмерное удивление, и тогда же впервые узнала о заклятии незримого расширения.

Сейчас ее изумление было вызвано убранством просторного двухэтажного дома с окнами от потолка до пола. Интерьер вроде бы простой, но до чего все было стильно: окрашенные белые стены, дубовый паркет, натертый до зеркального блеска, суперсовременная мебель, большой камин с чугунной решеткой. На втором этаже находилась большая кровать, на которой вполне уместилось бы и пять человек, с балдахином, шкаф с книгами и какими-то статуэтками у стены, стол у окна и два мягких кресла.

Возле камина стоял круглый столик, накрытый на две персоны.

Рон закрыл за ними дверь и тут же взмахом палочки разжег пламя в камине.

Гермиона не смогла сдержать своего восхищения:

— Ты потрясающе владеешь невербальной магией! Признаться, даже я не так искусна. Не все заклинания получаются.

Рон пожал плечами.

— Постоянные тренировки и личное упорство.

— Гарри тоже преуспел в этом?

Рон подошел к Гермионе и обнял, прижимая к своей груди.

— Давай не будем сегодня обсуждать Гарри, его невесту и кого-то еще, — пробормотал он ей в макушку.

— Ладно, — согласилась Гермиона, прикрывая от удовольствия глаза, настолько хорошо она себя ощущала в объятиях своего жениха. — Я соскучилась по тебе, Рон, — прошептала она. — Мы вместе, и в то же время словно и нет. Постоянно вокруг нас толпа.

— Вот поэтому я и придумал эту поездку.

Он взял пальцами ее подбородок, чуть поднимая его навстречу поцелую. Их губы соприкоснулись, и снова Гермиону словно током ударило. Она аж вздрогнула.

Рон тут же отстранился, вопросительно глядя на нее, но Гермиона сама уже целовала его — так ей нравились эти новые ощущения.

Поцелуи ее разгорячили. Она поняла, что хочет большего. Сама от себя не ожидала такой прыти — обвила шею Рона руками, прижалась к нему, ощущая, как сладко заныло все тело.

Рон откликался. Его поцелуи становились привычно-жадными. Не ограничиваясь губами, он покрывал лицо Гермионы влажными поцелуями, чуть прикусывая за губу, за мочку уха, за шею, за ключицу. Пальцы дрожали, когда он стал расстегивать пуговицы ее рубашки. Гермиона опустила руки и стала возиться с застежкой его ремня.

Рон рывком расстегнул пряжку ремня и молнию ширинки брюк, взял ладонь Гермионы и сунул ее вовнутрь своих трусов. Его плоть была твердой, как камень, и горячей, и пульсирующей. Едва только Гермиона сжала в ладони его плоть, как Рон протяжно застонал. В тот же миг он подхватил ее на руки и отнес на диван возле камина.

На какой-то миг Гермиона встретилась глазами с Роном — тот, похоже, находился во власти такой же сильной страсти, как и она. Его глаза были настолько темными, словно зрачки расширились и заполнили собой все; он смотрел на Гермиону с таким желанием, словно его разорвет, если он сейчас же не овладеет ею.

— Рон, пожалуйста, — прошептала Гермиона, давая ему понять, что хочет того же.

Услышав свое имя, он резким движением содрал с себя джемпер, потом с Гермионы джинсы вместе с трусами. Гермиона с шумом охнула, а Рон уже рывком притянул ее за бедра ближе, достал из трусов свой член и, глядя Гермионе в глаза, вошел в нее. Резко. Наверное, Гермионе было бы больно... если бы не было сейчас так сладко.

— О Моргана, — только и выдохнула она, закатывая глаза.

Рон положил свою горячую ладонь правой руки ей на низ живота, а левой крепко держал за бедро, раз за разом насаживая на себя.

Наслаждение было таким острым и сладким, что пика они достигли быстро. Рука Рона словно усиливала удовольствие Гермионе, так как его большой палец лежал как раз на ее лоне, в самом особенном его месте. Ощущая толчки плоти Рона внутри себя и его палец снаружи, Гермиона полностью забылась, отдаваясь во власть оргазма, который стал накатывать на нее волнами, постепенно усиливаясь, пока не достиг апогея. Гермиона выгнулась дугой и тут же где-то на уровне подсознания отметила, что Рон протяжно застонал, двумя руками с силой насаживая ее на себя, но кончив ей на живот.

Он лег на нее, шумно выдыхая куда-то ей в ключицу. Сердцебиение у обоих было настолько сильным, что казалось, что у них одно сердце на двоих. И Рон и Гермиона замерли, не в силах пошевелиться и даже что-либо произнести.

* * *

За окном слышался шум дождя, в камине потрескивали дрова.

Истома оргазма полностью завладела Гермионой. Такого сильного у нее не было никогда, и то, что сейчас произошло между ней и Роном, такого тоже никогда не было. Такой страсти. Такого секса.

Как одержимые...

Рон пошевелился, приподнимаясь на локтях. Он навис над Гермионой, а та смотрела на него. Ничего не сказав, Рон начал целовать ее, а Гермиона его в ответ. Одной рукой Рон стянул с нее рубашку и бюстгальтер, в которых она все еще была, опустился ниже и поочередно стал ласкать ее соски, то облизывая их, то прикусывая… Гермиона в полном изумлении стала ощущать, как удовольствие, которое только что она считала удовлетворенным сполна, стало возвращаться. Пока губы Рона ласкали ее грудь, его пальцы опустились ниже, лаская ее.

А потом и он сам спустился ниже, оставляя языком влажный след на ее теле… до той самой точки… Едва Рон коснулся языком там, как она застонала и стала дрожать.

Это было невероятно просто! Непостижимо! Никогда прежде Гермиона такого не испытывала. Чтобы вот так вот сразу и второй раз. Рон устроился между ее ног и с каким-то особенным упоением облизывал, посасывал ее чувствительную плоть, то ускоряясь, то замедляясь, от чего Гермиона снова стала ощущать волны оргазма, и как и в первый раз, они были накатывающими, постепенно усиливающимися, а потом — взрыв! Оргазм был настолько сильным и долгим, что Гермиона снова закричала, а потом, сорвав голос, хрипела от разрывающей ее на части сладости.

Рон залез коленями на диван, и его член оказался у губ Гермионы.

— Возьми его, — просипел он каким-то совершенно не своим голосом.

Гермиона открыла рот, и он тут же вошел в нее. До самого горла. Она инстинктивно перехватила его плоть рукой, и в ту же секунду ощутила, как Рон забился в оргазме. Он вздрогнул всем телом, запрокинул голову назад, прикусывая нижнюю губу. От этого зрелища Гермиона ощутила такое удовольствие, что вдруг ощутила, как сжался низ ее живота, ноги скрестились.

О. Великий. Мерлин!

Что. Это. Было?!

Рон повалился на пол. А Гермиона раскинула руки и ноги на кровати, не в силах пошевелиться. Все, что она смогла, это перевернуться на живот. А Рон лежал на боку, до сих пор оставаясь в брюках, с обнаженной плотью, торчащей из ширинки.

Гермиона протянула дрожащую руку, и тут же их пальцы переплелись. Глаза встретились.

— Я люблю тебя, — беззвучно прошептал Рон.

— Я люблю тебя, — эхом повторила Гермиона.

А потом провалилась то ли в забытье, то ли в сон.

* * *

Аромат кофе щекотал ноздри. Гермиона открыла глаза.

Она лежала на диване по-прежнему на животе, обнаженная, только накрытая до самых плеч мягким пледом. Поискала глазами Рона и тут же увидела его. Он сидел возле камина, по-турецки скрестив ноги, в халате, и читал книгу, которая парила в воздухе перед ним. Одной рукой он держал чашку с кофе, другой — круассан.

— Рон, — позвала его Гермиона едва слышно.

Горло нещадно саднило. А нечего было так орать. Она покраснела, вспомнив их бешеный секс.

Книга, чашка и круассан тут же отправились по воздуху на столик, а сам Рон присел на корточки возле Гермионы.

— Ты проснулась, — улыбнулся он, ласково проводя рукой по ее щеке.

— Пить, — прошептала Гермиона, указывая пальцем на горло. — И палочку мою подай, пожалуйста. Я сорвала голос.

— Сейчас.

В ту же секунду к Гермионе подплыли по воздуху стакан с водой и ее палочка.

— Спасибо, — прошептала она.

Приподнялась на локте, выпила воду, затем приложила к горлу палочку, прошептав заклинание. Уже через секунду нормальным голосом спросила:

— Я долго спала?

— Пять часов, — ответил Рон, улыбаясь.

— Сколько? — изумилась Гермиона. — Почему ты не разбудил меня? А ты? Я думала, я только прикрыла глаза… Как же меня так угораздило… Видимо, это из-за вчерашней ночи — мы же так поздно разошлись, а утром рано меня разбудила твоя сова...

— Ну как я мог тебя разбудить? Ты выглядела, как ангел. Я тоже поспал, не волнуйся. Просто проснулся раньше, принял душ, и вот решил почитать, кофе попить, пока ты отдыхала.

Гермиона села в постели. Это было очень странно, но под взглядом Рона, чуть насмешливым, чуть… чуть… жадным?.. Она ощущала себя неловко. И это после того, что между ними было!

Гермиона вздохнула, да что с ней сегодня такое? Что ей все мерещится что-то не то...

— Как пахнет кофе! Я тоже хочу.

— Пожалуйста, — Рон махнул рукой на столик у камина. — Мы можем поужинать, а могу и кофе в постель.

— Как романтично, — улыбнулась Гермиона, поднимаясь. — Я ощущаю зверский голод. Пожалуй, я лучше к столу.

— Что? Прямо с пледом пойдешь? — поднял он брови.

«Сам-то в халате», — подумала Гермиона, и вдруг почувствовала, что хочет его подразнить. Встала, отбросив одеяло, и обнаженная прошла к столу. Уселась, а Рон, не отрывающий от нее взгляда, сел напротив.

— Что у нас тут? — она обратила внимание на еду.

Лосось в панировке, много овощей, разнообразные фрукты… салат из шпината и рукколы. Хрустящие гренки из белого хлеба. Сыр, порезанный тонкими ломтиками. Графин с лимонадом. Бутылка белого вина без этикетки. Круассаны и кофе.

— Ты говорил, что эльфов тут нет, — удивилась Гермиона, с жадностью приступая к ужину и ощущая, насколько все свежее и вкусное, и то, как она голодна.

— Так и есть. Еду я привез с собой. Она была в багажнике. Просто пока ты спала, я сходил, перенес все сюда, разогрел.

Гермиона даже не смогла ответить — так быстро набила рот едой. Чем больше она ела, тем больше ощущала голод. Только глазами дала понять Рону, как сильно он впечатлил ее тем, что все продумал до мелочей, до такой изысканной еды.

Пока она ела, он допил свой кофе и доел круассан. Книга полетела наверх в шкаф.

Гермиона тут же вспомнила, что он читал, когда она проснулась, и, конечно, не могла не поинтересоваться, что именно, так как читающий книги Рон — явление крайне редкое.

— Да так, нашел книгу про квиддич, — ответил Рон. — Просто, чтобы скоротать время.

Увидев, что Гермиона наконец наелась, предложил вина.

— Один бокал, — ответила она, — потом хочу сходить в душ.

Ловким движением заправского бармена Рон разлил вино по двум бокалом и подал один ей. Гермиона с улыбкой подняла его.

— За тебя, милый. Этот вечер потрясающий. То, что нужно.

Рон смотрел на Гермиону, явно восхищенный тем, как раскованно она себя чувствовала, с каким аппетитом ела, как, обнаженная, сидела, заложив ногу за ногу. Он глубоко вздохнул и ответил:

— Да, потрясающий. Я никогда его не забуду.

— Будем повторять, — подмигнула Гермиона, допивая вино и потягиваясь всем телом.

Затем она встала.

— Где ванная комната?

— Пошли, — сипло произнес Рон.

Но прежде чем они двинулись в ванную, Рон обнял ее и крепко прижал к себе, жадно целуя.

— Обнаженная, ты сводишь меня с ума, — прошептал он ей в губы.

Гермиона только улыбнулась. Настроение было превосходным. Это поразительно, но она и думать забыла о работе, эльфах, о ком-то еще. Под взглядом Рона она ощущала себя по меньшей мере богиней, и это очень окрыляло ее. Гермиона и знать не знала, что способна испытывать такое удовольствие от секса, что способна запросто расхаживать по незнакомому дому обнаженной, что способна флиртовать с собственным женихом.

Силы Морганы, как он ласкал ее… Почему он так раньше не делал? Может, узнал что-то новенькое от кого-то из братьев или друзей? Нет, скорее, это Билл или Чарли, а, может, и Джордж. Да и какая разница, кто. Результат ошеломительно приятный.

Ванная спряталась под лестницей. Это была просторная комната, с отделкой в серых и бирюзовых тонах. Сама ванна была квадратной, из серого камня с зелеными малахитовыми прожилками, с пятью кранами. Еще здесь был умывальник и унитаз из такого же камня, как ванна; душ представлял собой искусственно созданный неглубокий грот, из потолка, стен, пола которого начинала бить теплая вода, когда в гроте появлялся человек. Такого чуда Гермиона прежде не видела, душ привел ее в полный восторг.

А еще здесь было зеркало в полный рост, в котором Гермиона рассмотрела себя. Она с трудом узнавала в отражавшейся обнаженной растрепанной девушке, с розовыми скулами и алыми припухшими губами, себя.

Рон подошел к ней сзади и обнял. Они вместе смотрели на свое отражение в зеркале. Рука Рона скользнула по животу Гермионы, опустилась вниз… начала ласкать ее. Гермиона завороженно наблюдала за собой, за Роном, за тем, где и как движется его рука… это было сверхвозбуждающе!

Она откинула голову на плечо Рона. Рука Рона двигалась все быстрее и быстрее, момент — и вот он, оргазм! Гермиона ахнула и осела бы на пол, если бы Рон не удержал ее.

— Идем под душ, — прошептал он ей на ухо.

По дороге он скинул халат.

Едва только они вступили в грот, как отовсюду стала бить вода. Напор был не слишком сильный, но тем не менее ощутимым. Гермиона моментально почувствовала наслаждение, вертясь в струях теплой воды. В этот момент Рон развернул ее к одной из стен, заставил прогнуть спину, и резким движением, безо всяких прелюдий, овладел ею. Едва успевшая отойти от прошлого раза, Гермиона охнула и вновь ощутила нарастающую сладость. От того, что действо происходило в потоках воды, удовольствие было особенно сильным. Но, видимо, сказались прошлые разы, молодые люди смогли оттягивать апогей, наслаждаясь процессом. Они попробовали разные позы, затем Рон убрал напор воды с потолка, улегся на пол, а Гермиона уселась сверху. Рон ласкал пальцами ее соски, пока она ритмично поднималась и опускалась над ним, а Гермиона ощущала дикий восторг от того, что чувствовала низом живота, и от струй воды, бивших ее по бокам, попадающих на грудь, живот, бедра.

Она смогла подловить момент, когда Рон стал словно натянутая струна. Как камень, из которого была сделана эта ванная — взбугрились мышцы, на коже выступили прожилки вен. Глаза Рона не были видны из-за воды, но то как он сжал зубы, Гермиона видела. Вид Рона стал толчком для нее. Гермиона протяжно застонала и повалилась на своего возлюбленного.

Струи воды тут же умерили напор, и теперь она стекала по стенам, мерно журча.

— Рон, — прошептала Гермиона, не открывая глаз. — Я больше не могу. Мне нужна передышка.

Он провел рукой по ее боку.

— Ты сводишь меня с ума, — также шепотом ответил Рон. — Я сам не думал, что такое возможно.

Гермиона улыбнулась.

— Выйди. А то я так и не смогу помыться.

— Ну, ладно, — он ущипнул ее за кончик носа, вздохнул и встал.

Подал ей руку, и Гермиона тоже встала. Ноги слегка дрожали, что было совсем не удивительным после всего этого.

— Ну, я пошел.

— Иди.

— Ухожу.

— Ага, давай!

Рон неуверенно направился к двери.

— Точно?

— Рон!

Наконец, дверь за ним закрылась. Гермиона шумно вздохнула. Определенно, сегодня она открыла в себе и Роне что-то новое, ранее неизведанное.

— Кто бы мог подумать, — пробормотала она.

Затем полилась вода, и Гермиона обо всем на свете забыла.

* * *

В ванной комнате оказался встроенный в стену шкаф, в котором висели разных цветов и размеров халаты, лежали полотенца, расчески, стояли духи, крема. Гермиона нашла по душе парфюм, брызнула на себя. Затем расчесала волосы, надела халат и вышла в комнату.

Рон сидел на ступеньках лестницы. В руке был бокал с вином, рядом стоял еще один — для Гермионы. Когда Гермиона вышла, Рон похлопал по месту рядом с собой и подал ей бокал.

Они отпили по паре глотков.

— Вкусное, — отметила Гермиона.

— Французское… кажется.

Гермиона хмыкнула.

— Что? — спросил Рон.

— Я знаю только одних магов-производителей вина. Малфои. У них виноградники во Франции. Много гектаров. Так что, вполне может быть, что мы пьем вино их производства.

Рон допил свой бокал и взмахом палочки, которая была в кармане его халата, левитировал его на стол.

— Знаешь, мне без разницы, чьего производства вино. Я… Я ходил в «Дырявый котел» и выбрал такой алкоголь, который устроил бы нас обоих. Просто сказал бармену, что хочу. Не пить же на свидании с тобой огневиски или сливочное пиво. А вода — скучно.

— Ох, Рон, — улыбнулась Гермиона, ощущая прилив любви к своему жениху. — Да я с тобой полностью согласна. Какими бы ни были Малфои, вино у них отменное… хотя откуда мне это знать? Я же никогда его не пробовала.

— Сыграем в шахматы? — предложил Рон. — Я взял с собой.

— Конечно. Хотя, ты же знаешь, я не особо сильна…

Рон приманил к себе прямоугольную коробку, обитую темно-зеленым бархатом, и они принялись играть прямо на ступеньках лестницы.

В этом что-то было — пить вино, выигрывать и проигрывать… Шутить друг с другом…

Когда Гермиона проиграла в третий раз подряд и допила шестой, кажется, по счету бокал, то ощутила, как слипаются ее глаза.

— Пойдем спать, — тут же предложил Рон, отправляя и ее бокал на стол.

Кровать была роскошная — матрас в меру жесткий, подушки упругие и мягкие одновременно, одеяло легкое, как пух, и теплое.

— Не дом, а сказка, — пробормотала Гермиона, чувствуя, что стоило ее голове коснуться подушки, как глаза стали слипаться. — И как ты его нашел… спасибо.

Она не услышала ответ, так как уже спала, а Рон, зная, что она спит, поцеловал ее плечо и тихо ответил:

— Я его и не искал.

Гермионе снился странный сон. Словно бы она парит в небесах. Внизу проплывают огни ночного Лондона, а они с Роном летят в его автомобиле, нет… не в этом «Феррари», на котором он приехал за ней сегодня, а в том, стареньком, синего цвета, на котором когда-то вместе с Гарри умудрился врезаться в Гремучую иву, фордике «Англия».

Рон привез ее в их квартиру, поцеловал и ушел. Гермионе очень хотелось сказать, чтобы он не уходил, остался, и вообще непонятно, почему он уходит, ведь они живут вместе, но язык ее не слушался, а сил сопротивляться сну не было.

Утром она проснулась от страшной жажды. Пить хотелось так сильно, что Гермиона встала с закрытыми глазами, прошла на кухню, нащупала руками графин и залпом выпила все его содержимое.

Некоторое время стояла, покачиваясь, а потом вдруг ощутила, как что-то ухнуло внутри нее. Сердце застучало, кажется, аж в голове! Она открыла глаза и поняла, что сон оказался вещим — Гермиона была дома, в своей лондонской квартире.

На минуту от изумления она даже выпала из реальности. Не сон же ей приснился про свидание с Роном? Судя по тому, что только начинало светать, Гермиона явно не могла проспать сутки.

Или могла?

Бред какой-то.

Внезапно она поняла, что одета в тот самый халат, в котором была после душа… в том доме. И тело приятно ныло в определенных местах. То есть свидание с Роном все же было, это ей не приснилось.

Но что за ерунда? Почему Рон ушел? Почему привез ее таким способом, а сам куда-то исчез?

Гермиона почувствовала, что ей нужно немедленно поговорить с Роном. Она ощущала странную нарастающую тревогу от непонимания того, что происходит. Что это за игры он с ней устроил?

Часы показывали без десяти шесть утра — самое время, чтобы проснуться, где бы там Рональд Биллиус Уизли не находился.

Но где его искать? Где бы Рон мог быть в понедельник утром?

Гермиона метнулась в спальню. Волшебная палочка! Ее вещи, в которых она ездила на свидание, лежали аккуратной стопкой на кресле, а сверху — ее волшебная палочка. Гермиона распахнула окно, витиевато взмахнула палочкой в воздухе, пробормотав под нос заклинание, и из палочки вырвался шлейф серебристых искорок, которые тут же растаяли в воздухе.

Она закрыла окно и прошла в гостиную. Патронус должен был сообщить Рону о ее желании немедленно переговорить с ним.

Рон свяжется с ней через камин. Поэтому Гермиона уселась на диван напротив камина и стала ждать. Она старалась не думать о том, что ее тревожило, хотя повод был. Почему Рон ушел? Почему ее это так волнует? Какой-то липкий страх расползался по телу, хотя причин вроде бы не было… Может, ему нужно было в Аврорат? Но он ничего не говорил про ранний подъем.

Почему она сама себе не верит?

Примерно через минут десять пламя в камине позеленело, и там появилось заспанное лицо Рона. Гермиона упала перед камином на колени.

— Рон! — ее сердце бешено колотилось в груди.

— Гермиона! Что-то случилось?

— Рон, я… — Гермиона смотрела на Рона и почему-то никак не могла собраться, чтобы спросить его, почему он ушел. — Я… я просто хотела убедиться, что с тобой все в порядке.

— Гермиона! — Рон простонал вслух. — Конечно, со мной все в порядке. Что со мной может случиться? Тем более у родителей. И ты для этого меня подняла ни свет ни заря?

— Ты… спал?! Я волновалась, — Гермиона почувствовала, как у нее начинают холодеть руки. — Я не могу понять, почему ты не со мной, а у родителей?

Его ответ, правда, ввел ее в некий ступор, так как она никак не могла понять логику его действий. Отвезти ее домой, чтобы поехать к родителям… лечь спать? После всего, что было между ними? Зачем?

Рон некоторое время молчал, с беспокойством глядя на Гермиону.

— Точно, ты заработалась. Ты же сама попросила меня дать тебе возможность поработать в воскресенье, так как в понедельник у тебя много дел на работе и ты боишься не успеть доделать свой проект и все в том же духе. Ты же прислала мне сову вчера, помнишь?

Гермиона ошеломленно смотрела на голову Рона в камине. Она, кажется, даже не дышала. Едва Рон начал говорить, как ее пронзила ужасная догадка… настолько шокирующая, что Гермиону аж затошнило от ужаса.

— Я не помню, — пробормотала она едва слышно. — Я... не посылала тебе сову.

— Что? — не расслышал Рон.

— Я не… Ничего. Ладно, прости, что разбудила.

Гермиона поняла, что не может больше говорить с Роном. Вообще ни с кем. Ей хотелось хохотать и рыдать одновременно. Ее голову сдавило так, что казалось, она сейчас лопнет. Она хотела немедленно закончить разговор, но Рон все еще был в камине.

— Гермиона, — тепло сказал он, — ты слишком много работаешь. Тебе нужно отдыхать в выходные. Зря я послушался тебя и мы не встретились вечером, как договаривались. Сходили бы куда-нибудь погулять, а, может, я взял бы у отца автомобиль и мы бы отправились к заливу...

— Рон, перестань! — слышать это для Гермионы было невыносимо. — Мне пора собираться на работу.

— Ладно, — немного обиженно ответил Рон. — Вообще-то это ты меня разбудила.

— Прости, — тут же произнесла Гермиона, стараясь обуздать свой внутренний кошмар. — Я, наверное, действительно заработалась. Мне просто приснился плохой сон… Я захотела услышать тебя… Глупо вышло.

— Ничего не глупо, — усмехнулся Рон. — Приятно было увидеть тебя. Ладно. До вечера!

— Да, до вечера.

Пламя в камине снова стало обычным, а Гермиона все сидела на коленях, не в силах пошевелиться.

Силы Морганы… кто-то… чужой... провел ее… ее! Гермиону Грейнджер! Да еще как изощренно! Она целый день провела неизвестно с кем… занималась сексом… да еще каким!.. Признавалась в любви… ходила обнаженная…

Внезапно Гермиона почувствовала, что ее сейчас вырвет. Сорвалась с места и рванула к туалету. Потом пошла в душ, скомкала халат и бросила его в угол, залезла в кабину, включила холодную воду, совершенно не чувствуя холода. Сперва она жестко терла себя щеткой, так, что все тело раскраснелось, даже кое-где появились царапины — все ради того, чтобы смыть с тела память о том, что с ней произошло. Но это было невозможно.

Как жестоко! За что?!

Из глаз полились слезы; Гермиона отшвырнула щетку и опустилась на дно кабины, закрывая ладонями лицо. Унижение было настолько сильным, что она едва могла дышать. Слезы не помогали. Гермиона почувствовала, что вот-вот потеряет сознание от ужаса.

Усилием воли она вылезла из-под душа и отправилась в спальню. Там рухнула в свою постель, заворачиваясь в одеяло.

В голове билась лишь одна мысль: «Как же хочется сдохнуть!».

* * *

Кто? Кто это сделал? Кому пришла в голову такая чудовищная идея?

Гермиона думала об этом двадцать четыре часа — каждый день.

...Сперва она думала, что умрет от унижения. Общаться с кем-либо, выходить куда-то больше не хотелось никогда! Но потом Гермиона поняла, что не сможет всю оставшуюся жизнь провести в своей квартире, не выходя, не работая, не общаясь с друзьями. Но и просто забыть о том, что… и кто… она тоже не могла.

В понедельник она была так разбита, что едва заставила себя явиться на работу. Пропустить рабочий день для нее было немыслимо даже в такой ситуации. Хотя, наверное, впервые в жизни Гермиона подумывала отправить сообщение главе своего отдела с просьбой дать ей внеочередной выходной. Отчасти из-за того, что ее страшила возможность встретиться с настоящим Роном, так как штаб-квартира авроров находилась на втором уровне Министерства магии. Когда Рон находился в министерстве, он всегда на минутку-другую заглядывал к ней в кабинет.

Сейчас Гермиона не могла этого позволить. Несмотря на то, что он был ее женихом, Гермиона боялась встретиться с ним. Она боялась, что, увидев ее, Рон тут же прочитает ее мысли, поймет, что кто-то воспользовался ею, а она и не особо сопротивлялась этому… Силы Морганы, да Гермиона Грейнджер просто сгорит со стыда при одном взгляде на своего возлюбленного.

Поэтому она явилась ни свет ни заря и поработала в закрытом кабинете до обеда. То есть как поработала… Создала иллюзию, что зарылась по уши в бумаги, а сама застыла в кресле с пульсирующей мыслью… как?

Как? Как она повелась на чью-то уловку, ни разу не заподозрив неладное? Точнее, все треклятое свидание она чувствовала, что с лже-Роном что-то не так, так что не так уж она безнадежна. Но все равно! Она не проверила его, хотя это чудовище давало поводы усомниться. Сейчас прокручивая в голове их общение, Гермиона поняла, что он постоянно уклонялся от ответов на вопросы о друзьях, о них, вел себя странно, и она же думала, что он как-то сам на себя не похож. Просто… Просто ну как ей могло прийти в голову, что это — не Рон? Хотя это не оправдание.

Едва Гермиона заикнулась главе своего отдела о том, что устала и хочет поработать дома, как он тут же ее отпустил. Конечно, хоть она и слыла в Министерстве трудоголиком, но и таким, как она, иногда необходима была передышка. Так что вторую половину понедельника Гермиона в прострации провалялась в постели в своей квартире.

К ее счастью и облегчению, Рон вместе с Гарри и еще несколькими аврорами в составе магической делегации Великобритании в понедельник утром убыли с визитом в Трансильванию. На две недели. Мысль, что он вернется вечером домой и ей придется смотреть ему в глаза, ужасно пугала Гермиону.

В конце концов, она решила во что бы то ни стало отыскать этого человека. И наказать. Как — она еще не знала, но наказать непременно.

Кому это было нужно? Гермиона думала, думала, думала. Она сразу отмела друзей — навряд ли кто-то из самого близкого круга был способен на такую низость. Гермиона знала всех настолько хорошо, что даже не могла представить себе в такой чудовищной роли. А врагов хватало… завистников… тут ничего не поделаешь; очень многие восхищались ею, но и завидовали тоже.

И все-таки внутреннее чутье подсказывало Гермионе, что с ней был кто-то, кто достаточно хорошо ее знает. Ее, Рона, семью Уизли, Гарри… Потому что в ином случае она бы сразу раскусила обман. Гермиона вспомнила, как в образе Беллатрисы Лестрейндж проникла в банк «Гринготтс». Тогда ей было, мягко говоря, неуютно — настолько чужда и ненавистна ей была сущность этой женщины, и это ведь она с Гарри и Роном готовились к этим образам, к той безумной операции по проникновению в подземные хранилища. Быть в образе ненавидимой всеми магами ведьмы было очень сложно; Гермиона не справилась, так как уже в самом банке гоблины быстро раскусили, кто она, и тогда они помогали себе заклятиями.

С лже-Роном совершенно точно не было никакого воздействия заклятий.

Невозможно сыграть Рона, не зная его манеру разговаривать, его повадки, жесты, как он любит одеваться, двигается и прочее. Понятно, что лже-Рон знал ее не один год и близко… достаточно близко. Значит, кто-то из Хогвартса?

…Вторник, среду, четверг Гермиона ходила на работу, скорее, по инерции и просто, чтобы не сойти окончательно с ума. Ее коллеги поражались спаду ее активности в борьбе за права эльфов — последние несколько месяцев Гермиона только об этом и говорила со всеми. А сейчас приходила на работу, сухо здоровалась, закрывалась в своем кабинете и не показывалась до конца рабочего дня.

На самом деле, Гермиона еще утром во вторник отдала проект закона в канцелярию Визенгамота, и теперь ей нужно было подождать уведомления о заседании. В это время она просто занималась рутинной текущей работой, своими отчетами. По крайней мере, работа как-то отвлекала ее от невеселых мыслей.

Хотя слабо. Гермиона все равно не оставляла попыток понять — кто? Кто этот негодяй? Что еще она может вспомнить о нем? Что могло бы выдать его?

Автомобиль слишком роскошный для Рона. Рон — чистокровный маг; все, что он знал об автомобилях, шло от мистера Уизли и касалась модели престаренького «Форда». Навряд ли настоящий Рон пошел бы в прокат автомобилей и выбрал бы «Феррари». То есть это возможно, но… Рон — любитель комфорта и быстрого передвижения. Он бы выбрал Летучий порох, а не «Феррари». По крайней мере, Гермиона надеялась, что не ошибается в своих рассуждениях — ведь в воскресенье она ничего эдакого в выборе жениха не заподозрила.

Лже-Рон был хорошо одет. Хотя нет, это не аргумент… Ее Рон сейчас, получивший от министерства высокую награду за свой вклад в борьбе против Воландеморта, был теперь достаточно состоятельным, чтобы обеспечить себе и хорошую одежду, и «Феррари», и снять заколдованный дом в лесу.

Дом в лесу. Что-то неясное и пока что неоформленное мыслями крутилось в голове. Гермиона была уверена, что если хорошенько все вспомнить, она сразу поймет, что именно хотело сообщить ей подсознание. Возможно, хорошую подсказку.

Только как заставить себя вспомнить, если Гермиона запретила себе касаться мыслями о том, что случилось в уикенд. Такой позор! Она всерьез подумывала наложить на себя заклятие Забвения. От собственных мыслей порой становилось так тошно… и бесконечно стыдно.

В четверг вечером к ней заглянула Джинни. Гермионе стоило больших усилий притвориться, что с ней все в порядке. Мысль поделиться с близкой подругой своей бедой показалась ей дикой, прямо кощунственной, особенно, принимая во внимание, что Джинни — родная сестра Рона. Та, к счастью, долго не задержалась: они немного поговорили о помолвке, выпили по чашке чаю, а потом Джинни заторопилась домой — оказывается, они с Гарри собирались взять у Андромеды Тонкс малыша Тедди на выходные, и хотя Гарри уехал, Джинни была намерена увезти Тедди в «Нору».

В пятницу пришло уведомление из Визенгамота о дате слушания, и это было первое событие за прошедшую неделю, которое вызвало у Гермионы довольную улыбку.

Хороший знак.

* * *

Гермиона только закончила работу и ехала в лифте в атриум. На пятом уровне лифт остановился, двери распахнулись, и Гермиона с удивлением уставилась на Драко Малфоя, который, видимо, от неожиданности их встречи с таким же безмерным удивлением в глазах посмотрел на нее.

Впрочем, его удивление тут же сменилось привычной холодностью и безразличием. Малфой вошел в кабину и сразу же повернулся к Гермионе спиной, словно ее тут не было.

Гермиона с некоторым замешательством уставилась в его спину. В виду своего душевного раздрая первой здороваться с ним ей не хотелось, тем более, он и сам дал понять, что того же не желает. Но и не здороваться… Как бы то ни было…

— Привет, Малфой.

— Привет, Грейнджер, — тут же ответил Драко, не оборачиваясь.

И тишина, нарушаемая шуршанием парочки служебных записок, крутящихся под потолком.

Гермиона почувствовала легкое любопытство, что он делал в отделе международного сотрудничества. Не записывался же в стажеры. Ладно, узнает потом от Перси, если ее это будет еще интересовать.

Малфой выскочил из лифта уже на шестом уровне. Двери еще не полностью открылись, а он уже выходил, словно само пребывание в одной пространстве с Гермионой было для него невыносимым.

«Придурок», — подумала Гермиона. Судя по всему, Малфой так и не изменился со времени Войны. Наверное, такие, как он, никогда не меняются.

Вскоре она шла через атриум к каминам, торопясь вернуться домой.

— Гермиона! Гермиона Грейнджер! — окликнул ее знакомый голос.

Гермиона замедлила шаг и обернулась — это был Невилл Лонгботтон, ее бывший сокурсник в Хогвартсе.

— Привет, Невилл! — Гермиона всегда была искренне рада видеть Невилла, но не в этот период своей жизни. — Какими судьбами? — она спросила, скорее, из вежливости, надеясь, что Невилл торопиться.

— Еду в Америку, — с готовностью ответил Невилл, широко улыбаясь. — Нужно было разрешение на ввоз в Англию некоторых волшебных растений.

— О! — искренне порадовалась за друга Гермиона. — Здорово!

— Да, — с гордостью кивнул головой Невилл. — А ты как?

— Все хорошо.

— Я только что видел Малфоя, — понизив голос, произнес Невилл. — Столкнулся с ним в Отделе международного сотрудничества.

— Я тоже его видела… в лифте, — Гермиона внимательно посмотрела на Невилла, подумав, раз тот столкнулся с Малфоем в отделе, значит, и цель его визита должен знать. — Интересно, что Малфою нужно в Министерстве?

— Он брал разрешение на ввоз партии вина из Франции. Обычная процедура.

— Вина из Франции? — переспросила Гермиона.

В ее сердце кольнуло, а в голове словно щелкнул тумблер.

— Давно не пила вино.

— Французское… кажется.

Гермиона хмыкнула.

— Что? — спросил лже-Рон.

— Я знаю только одних магов-производителей вина. Малфои. У них виноградники во Франции. Много гектар. Так что, вполне может быть, что мы пьем вино их производства.

Лже-Рон допил свой бокал и взмахом палочки, которая была в кармане его халата, левитировал его на стол.

— Знаешь, мне без разницы, чьего производства вино. Я… Я ходил в «Дырявый котел» и выбрал такой алкоголь, который устроил бы нас обоих.

Еще раз. Она сказала, что давно не пила вина, а он абсолютно уверенно сначала сказал, что вино французское, потом пауза… И он добавил «кажется», якобы не зная, хотя знал!

— Гермиона, что с тобой? — позвал ее Невилл с тревогой в голосе. — Ты сильно побледнела! Ты в порядке?

Гермиона заморгала и сфокусировала взгляд на Невилле. Похоже, она на некоторое время перестала дышать.

— В порядке, — слабым голосом прошелестела она. — Просто я вспомнила… Извини, Невилл… Я, кажется, кое-что забыла… Мне надо проверить... Бутылка была без этикетки… Неспроста, конечно, просто я не обратила внимания!

Она развернулась на каблуках и, не попрощавшись с Невиллом, вновь побежала к лифтам. Сердце колотилось, как бешеное. В голове крутилось одна мысль…

Неужели это был Малфой?

В лифте Гермиону прошиб холодный пот. Она лихорадочно думала.

Мог ли лже-Роном быть Драко Малфой? А почему, собственно, нет? Он хорошо знал и ее, и Рона по Хогвартсу; Малфой был богат, и это было в его духе: взять в аренду «Феррари». И снять тот дом. И, конечно, не в обиду Рону, Малфой хорошо владел и невербальной магией, и трансфигурацией… и темными заклятиями, благодаря которым обвел ее вокруг пальца, хотя она и была уверена, что не было никаких заклятий в ее адрес. Но ведь наверняка что-то такое было, иначе как она могла ничего не заподозрить?! И мотив у него был — ненависть к магглорожденным, впитанная с молоком матери, к предателям крови Уизли. Наверняка он хотел унизить ее и Рона…

Гермиона на секунду пальцами сжала виски, чувствуя, что сходит с ума.

Так нельзя — увидеть Малфоя и сразу заподозрить его во всех смертных грехах. Ну и что, что вино французское… и пусть даже оно и малфоевское, это ничего не доказывает. Да и если бы Малфой хотел унизить ее, он наверняка бы предал гласности то, что сделал, иначе терялся смысл его поступка.

Нужны иные доказательства. Гораздо существеннее, чем производитель алкогольного напитка.

— Отдел международного сотрудничества, — произнес механический голос.

Лифт остановился, двери распахнулись, и Гермиона торопливо вышла.

В коридорах пятого уровня, несмотря на окончание рабочего дня, еще толпились люди. Все с ней здоровались и прощались, Гермиона кивала головой в ответ.

Забежав в Международное бюро магического законодательства, она с радостью увидела Перси Уизли.

— Перси! — воскликнула Гермиона. — Малфой получил разрешение на ввоз вина, я слышала?

— Привет, Гермиона, — степенно поздоровался с ней Перси. — Получил. А что?

— Ничего. А где продается это вино?

— Да везде в Великобритании. Что случилось-то?

— Могу я увидеть бутылку?

— Ну, я не пью вина, — ответил Перси, пожав плечами. — Но вообще — да, он был тут сегодня. Привез образец.

Перси подошел к шкафу и достал бутылку малфоевского вина.

Да, это была такая же бутылка. Вне всяких сомнений, она! Только вино было розовое. Ну и на бутылке была этикетка, сообщавшая о производителе.

Гермиона постаралась взять себя в руки. Напомнила себе, что бутылка ничего не доказывает, нужно собрать больше доказательств.

Халат! В углу ванной комнаты до сих пор валяется халат, а на его ткани могут быть выбиты вензеля — аристократы все так делают. Вдруг там есть какая-то зацепка или подтверждение, что… кто… кто был с ней тогда…

В нетерпении проверить свои догадки, Гермиона выбежала из кабинета Перси, забыв попрощаться.

* * *

Никаких вензелей на халате не было.

Вообще Гермионе стоило определенных усилий заставить себя поднять халат и тщательно рассмотреть его. Как бы она не хотела — не вспоминать — ничего не получалось. Собственная память предавала ее и Рона, подсовывая картинки сцен в ванной того дома. Картинки, от которых кожа покрывалась пупырышками, а в животе что-то скручивалось.

В конце концов, она просто испепелила халат в надежде, что ей хоть немного полегчает.

Дом. Она должна найти дом. Наверняка у него есть владелец.

Внезапно Гермиону озарила догадка. Она же помнит дорогу, она вполне может попробовать аппарировать на то место. Решила действовать немедленно, хотя уже вечерело. Охваченная мрачной решительностью, Гермиона вышла на улицу, зашла за угол, крутанулась на каблуках и…

И вот она стоит в том месте, где Рон остановил «Феррари». Только никакого дома не было.

Невозможно! Как это так?!

Заклятие Фиделиус, тут же догадалась Гермиона. Дом есть, только она не может видеть его, так как он защищен заклятием, а она не является Хранителем Тайны. Но почему? Почему он защищен этим заклятием, если это просто сдаваемый в аренду дом?

Ответ был настолько очевидным, диво, что она раньше не догадалась. Конечно, дом кому-то принадлежал, никто не сдавал его в аренду. У дома был владелец, и если она найдет его, она найдет мерзавца, который притворялся Роном.

Чудовище! Негодование вновь захлестнуло Гермиону, так, что она едва дышала от стискивающей нутро ярости. Ничего, она найдет хозяина. Перетрясет все книги в Министерстве о зарегистрированной в Англии магической недвижимости, проведет год в кабинетах, изучая бесконечные фолианты, но найдет.

Гермиона стиснула кулаки. Когда она отыщет его, она… она не знает, что с ним сделает. Размажет по стенке.

* * *

Когда Гермиона вернулась поздно вечером в лондонскую квартиру, ее ждало еще одно потрясение.

Дома был Рон. Едва вошла в дверь, как увидела его ботинки с носками внутри, мантию на комоде. Везде горел свет, а из ванной доносилось пение. Точно, Рон. О, Моргана!

Гермиону тут же охватила паника. Она не знала, что делать, куда бежать. Рон не говорил, что вернется так быстро! Речь же шла о двух неделях в Трансильвании… почему так рано?!

— Гермиона, это ты? — крикнул Рон из ванной, прерывая пение. — Минутку, и я выйду.

Гермиона подумала, что надо притвориться, что у нее несварение желудка, и запереться в туалет. Надолго… до утра, если понадобится.

Как… как она могла посмотреть в глаза Рону после того, что сделала?! Пусть по незнанию, чудовищному обману, но она это сделала. Она предала своего Рона.

Внезапно в памяти Гермионы всплыли некоторые моменты близости с другим, и она почувствовала настоящее отчаяние. Хотелось рыдать и орать. Она чувствовала себя отравленной, испорченной.

— Гермиона, ты где?

Рон вышел из ванной, обмотав полотенцем бедра, и прошел в гостиную, спальню, потом вернулся снова в коридор и только тогда увидел ее. Гермиона осознала, что так и стоит у входа, прижавшись спиной к двери, словно в любой момент готовая выскочить за нее.

— Детка, ты чего? — Рон подошел ближе и с тревогой заглянул ей в лицо. — Да на тебе лица нет! Что-то на работе?

— Да… нет… — выдавила из себя Гермиона, отводя от Рона глаза.

Изо всех сил она пыталась взять себя в руки. Как бы то ни было, Рон ни за что, никогда не должен узнать, что произошло. Никогда.

— Иди сюда, — он притянул ее к себе, обнимая. — Своей работой ты загонишь себя. Тебе надо больше отдыхать.

Гермиона оцепенела. Он обнимал ее, а она думала о том, что не может этого вытерпеть. Сразу вспомнилось, как ее обнимал другой… Просто кошмар какой-то!

Девушка потихоньку высвободилась из объятий Рона.

— Рон, я… — она жалобно смотрела на него. — Я должна принять душ!

С этими словами, избегая смотреть в его недоумевающее лицо, она протиснулась мимо него и пулей влетела в ванную.

Тут было еще тепло после Рона. Гермиона взмахнула палочкой и запечатала дверь заклинанием, чтобы Рон не смог зайти. Потом прямо в одежде залезла в ванную и сжалась там в комок.

Все было сверхужасно! Когда ее родной и любимый Рон был так близко, Гермиона сразу думала о своем предательстве. Не получалось держать свои мысли в узде. Хотелось провалиться сквозь землю от стыда и боли. Она не могла быть с ним рядом… по крайней мере, сейчас. Пока не нашла то чудовище… Ну как выйти из ванной и жить дальше? Как с ним лечь в постель? Он был в полотенце, а значит, рассчитывает на интимную близость… наверное... а это было невозможно. Этого Гермиона точно не вынесет!

Наверное, впервые в жизни Гермиона Грейнджер не знала, что делать, никак не могла собраться, взять себя в руки.

Раздался легкий стук в дверь.

— Гермиона, выходи, я приготовил тебе успокоительный чай.

По щекам ее потекли слезы. Она не могла оставаться в ванной. Рон ничего не знает, и, конечно, ее поведение его удивляет. Надо взять себя в руки.

Надо взять себя в руки.

Взять. Себя. В. Руки.

Гермиона глубоко вздохнула. Пожалуй, ей стоит принять душ, чтобы успокоиться. Вода всегда благотворно влияла на нее и сейчас должна помочь.

Она включила душ и только потом вспомнила, что не разделась. Такая рассеянность лишний раз говорила о душевном разладе. Гермиона горько хмыкнула.

Быстро скинула себя мокрые вещи и с наслаждением вступила под прохладный поток воды. Было так приятно ощущать, как пенящиеся струйки, щекоча, стекают по голове, лицу, телу. Вода сняла панику. Но и вызвала воспоминания о другом душе.

Гермиона застонала. Она не хотела вспоминать об этом… о собственном удовольствии. Тем более Рон был рядом… Думать, как ее ласкал и доводил почти до умопомрачения кто-то другой, но с его лицом, было кошмарно. Еще более жутким было то, что услужливая память подсовывала ей яркие картинки их секса, вызывая томление в теле. Это было неправильно!

Гермиона выключила воду и принялась с остервенением вытираться. Потом до нее дошло, что ей не во что одеться, так как одежду она намочила, а ее халата в ванной не было.

Так, у нее два варианта — высушить свою верхнюю одежду с помощью магии или выйти в полотенце и переодеться в спальне. А там будет Рон.

Значит, она сушит одежду.

Когда она вышла из ванной, наконец, напряженная до предела, Рон позвал ее из кухни:

— Чай стынет, иди сюда.

— Рон, мне нездоровится! — крикнула она из коридора. — Я не буду чай, пойду прилягу.

Внезапно Рон появился в дверном проеме кухни. Не улыбался, а, наморщив лоб, хмуро смотрел на нее.

— Что происходит? Ты избегаешь меня? Ты не рада, что я приехал раньше?

Гермиона замерла, глядя на него во все глаза, словно видя впервые.

Рон очень возмужал после школы — его плечи расправились, мышцы бугрились по всему телу, но все равно он слегла сутулился, когда был расслаблен. И эта его привычка прятать руки в карманы, когда волнуется…

Он ни в чем не виноват! Конечно, он не понимает, что происходит, и его обижает ее беготня по квартире. И Гермиона сама вгоняет себя в неприятную ситуацию, когда так себя ведет.

Надо притвориться. У нее нет иного выхода, иначе это будет кошмар каждый день. Надо успокоиться и притвориться, что все в порядке. Чтобы Рон тоже успокоился.

Гермиона вздохнула и улыбнулась, надеясь, что улыбка выглядит улыбкой, а не гримасой.

— Конечно, рада! Что ты говоришь.

Она подошла к Рону и обняла его, прижимаясь к его груди. Так было нужно сделать, иначе Рон бы не поверил, что она не рада. Вдохнула такой знакомый его запах и чуть было не разрыдалась прямо в его объятиях. За один день все так изменилось! И нервы совершенно ни к черту…

Лже-Рон так не пах, отметила вдруг Гермиона. Лже-Рон пах иначе, парфюмом. Точно, надо зайти завтра в парфюмерный магазин в Косой Аллее и расспросить хозяина о клиентуре. Зацепка призрачная, ну, а вдруг…

— Просто я устала, — добавила Гермиона, не поднимая лица к Рону. — Всю неделю усиленно работала над своим законопроектом. Прости, что я сегодня так суматошно… это нервы, видимо.

Рон провел рукой по спине Гермионы, отчего та не сдержала горестного выдоха.

— Ты совсем рехнулась со своими домовиками. Сколько раз я тебе говорил, что оно того не стоит.

У Гермионы не было сил спорить с любимым.

— Пойдем на кухню, может, ты все-таки выпьешь чай, — потянул ее за руку Рон.

Она покорно побрела за ним.

Они сели за стол и Рон разлил по двум чашкам чай. Гермиона отхлебнула глоток, не чувствуя вкуса напитка.

— Как дела на работе? — спросила она, потому что молчать было невыносимо.

Тем более Рон помешивал ложечкой сахар в чае и то и дело посматривал на нее.

— Хорошо.

— Вы рано вернулись. Ты говорил о двух неделях.

— Все еще там, — ответил Рон.

Гермиона удивленно подняла брови.

— А ты?..

Неожиданно щеки Рона порозовели.

— У меня возникли кое-какие дела в Лондоне.

Наверное, впервые за эту неделю Гермиона отвлеклась от своих проблем — слова Рона, его явное смущение, «кое-какие дела» говорили о некой тайне, в которую он не спешил ее посвящать.

— Что происходит, Рон? Вы поругались с Гарри? Проблемы в Аврорате?

Рон вдруг встал и начал ходить туда-сюда по кухне, явно нервничая.

— Да в порядке все и в Аврорате, и с Гарри… — он явно не мог собраться духом и что-то ей сообщить.

— Тогда почему ты так взволнован?

— Знаешь, — Рон остановился и скрестил руки на груди, — да, дело в Гарри. Мне осточертел Аврорат и вся эта аврорская деятельность. А больше всего — мне не нравится, что я постоянно в тени Гарри. Да! — перебил он Гермиону, правильно поняв, что она собирается возразить. — Я знаю, что Гарри не виноват! Что он так не думает! Но я тоже живой. Гарри везде впереди, я за спиной. Мне это осточертело, знаешь ли. Быть аврором — призвание Гарри Поттера. Я тоже попробовал — это не мое.

Гермиона ошеломленно слушала его. Как бы ей не было больно слышать его слова, понимать, что в очередной раз между друзьями появляется трещина, она понимала резонность слов своего жениха. В их тройке Гарри всегда был первым, хотя и никогда этого не хотел, и не от него это зависело.

— Так ты ушел из Аврората? — выдавила из себя Гермиона, когда Рон замолчал.

— Пока нет, — буркнул Рон, снова усаживаясь за стол и отхлебывая чай. — Джорджу нужна моя помощь в магазине. Его бизнес растет, он расширяется и не справляется один.

— Он предложил тебе работу? — догадалась Гермиона.

— Да. И мне хочется работать с ним! — немного запальчиво воскликнул Рон. — Мне нравится придумывать шутки, мне нравится их выгодно продавать, вести учет!

На кухне воцарилась тишина, во время которой Рон шумно пил чай, словно обиженный на что-то, а Гермиона внимательно смотрела на него.

Он прав. Джорджу давно нужна помощь, о чем он не раз то шутя, то серьезно говорил на семейных посиделках. Теперь Гермиона вспомнила, что все это говорилось в присутствии Рона и ему адресовалось, как и то, как Рон с Джорджем увлеченно болтали о волшебных шутках и приколах магазина «Всевозможные волшебные вредилки». Наверное, для Рона — это будет лучшая работа, чем быть аврором. Рон сможет воплотить свои идеи, исполнится его давняя мечта — помогать Фреду с Джорджем. Теперь — только Джорджу…

— Что скажешь? — настороженным голосом нарушил тишину Рон.

Гермиона протянула руку и сжала его ладонь.

— Это здорово, Рон. Я рада, что ты нашел дело, которое тебе по душе.

Рон прямо просиял. Он вскочил со стула, подхватил Гермиону и закружил по кухне.

— Я боялся, что ты будешь меня осуждать.

— Я всегда готова тебя поддержать. А Гарри в курсе о твоих планах?

— Да. Я рассказал ему. Ну, и не дурак же он, — улыбнулся Рон. — Он и сам давно обо всем догадался, как оказалось. Сказал, что рад за меня.

Они улыбнулись друг другу. Гермиона ощущала смесь разных чувств — радость за Рона, радость, что он смог объясниться с другом и тот понял и принял его выбор, облегчение, так как ее паническое состояние в результате разговора с Роном прошло, и… тоску. Бесконечную тоску по чему-то такому, чего не будет больше между ней и Роном.

Вот сейчас Рон ее обнимал, а она ничего не чувствовала. То есть все еще были и стыд, и боль, и печаль, и гнев, и раскаяние. А вот ощущения близости с Роном не было. Всякий раз, когда они касались друг друга она испытывала вину и отторжение. Может быть, потому, что слишком мало времени прошло… В голове то и дело всплывали объятия и прикосновения лже-Рона, она невольно начинала сравнивать. Это причиняло сильную душевную боль.

В спальне Рон сделал попытку близости, но Гермиона соврала, что очень устала и хочет спать. Рон не настаивал. Гермиона повернулась к нему спиной и сделала вид, что уснула.

Она, на самом деле, устала за сегодняшний суматошный день, но, скорее, эмоционально. Чувствовала себя опустошенной, и ей хотелось плакать.

В «Дырявом котле» было людно и шумно. Гермиона оглядела зал в поисках своих подруг, но никого не увидела и потому обратилась к бармену за помощью.

— А, вы на праздник, — улыбнулся бармен. — Джинни Уизли предупредила, что ее будут искать. Она сняла комнату наверху, номер семь.

— Спасибо.

Пока она поднималась по ступенькам, она думала о том, что ей совершенно не хочется идти ни на мероприятие, которое затеяла Джинни, ни вообще на какой-либо праздник. Да и странное место выбрала Джинни. Что они будут делать в гостиничном номере?

Прошло уже две недели с того самого дня, а Гермиона чем дальше, тем сильнее, казалось, проваливалась в депрессию. Ничто ее не радовало.

Она прошлась по парфюмерным магазинам, но ничего из этого не вышло. Нереально было перенюхать все продаваемые ароматы, а делиться клиентурой хозяева не хотели даже после демонстрации удостоверения специалиста отдела магического правопорядка. Да и бессмысленно было требовать список сотен покупателей. Провал.

Работа — единственное, что заставляло ее отвлечься от неприятных мыслей, от постоянного прокручивания в голове «кто?», поисков зацепок. Рон теперь пропадал днями, а иногда и ночами во «Всевозможных волшебных вредилках», а Гермиона даже радовалась этому. К тому моменту, когда Рон возвращался и мог бы настаивать на близости, она уже крепко спала.

Ей не хотелось видеть своих друзей, родню Рона. Отчего-то хотелось поехать в Хогвартс, навестить МакГонагалл, Хагрида, окунуться в атмосферу тех школьных дней, наполненных чудесами, открытиями и приключениями. Походить по замку, погулять вокруг озера, побывать в Запретном Лесу.

Но не побывать на празднике Джинни она не могла.

Дверь номера семь распахнулась, едва Гермиона постучала.

— Заходи! — обрадовалась ей Джинни. — Уже почти все собрались!

Гермиона не знала, что она ожидала увидеть в номере, но явно не то, во что он превратился стараниями младшей сестры Рона.

Это был салон красоты в бело-розово-золотых тонах. Здесь были поистине королевские кресла с ванночками для ног, столики для маникюра, зеркала, пуфики и диванчики, на большом круглом столе в центре были раскрыты модные журналы, стояли чаши с фруктами и пирожными.

— Как тебе? — Джинни сияла.

— А… — Гермиона просто кивнула головой и улыбнулась ей, не найдя, что ответить.

Салон красоты — последнее место, в котором бы ей хотелось сейчас очутиться, но не обижать же подругу.

— Круто, правда? Ну, мне Гарри помог, если честно.

— В честь чего все это? — уточнила Гермиона.

— Скажем, это… Это пред-девичник! — Джинни рассмеялась. — Я просто хотела собрать нашу чисто женскую компанию и хорошо провести время. Мы стали так редко видеться, а если встречаемся, то или на маминых званых ужинах, или на бегу… Все так заняты. Я соскучилась!

До того, что случилось с Гермионой, та и сама задумывалась, что неплохо бы почаще видеться с Джинни, с Луной, другими девочками, так что мотивы Джинни были понятны. Но сейчас все существо Гермионы отторгало какие-либо встречи.

Но что теперь делать? Не убегать же.

«Наша чисто женская компания» оказалась Луной, Анджелиной, Кэти Белл, беременной Флер со своей сестрой Габриэль и даже Одри, женой Перси.

— Я пригласила еще Ханну Аббот и сестер Патил, — проговорила Джинни. — Скоро приедут мастера красоты, и мы будем пить вино и наслаждаться жизнью!

— Здорово, — пробормотала Гермиона, чувствуя, что будет лишней на этом празднике жизни.

— Так, — Джинни потянула ее за собой. — Вот здесь ты можешь оставить свои вещи и переодеться.

— Переодеться?

— Да! — улыбалась подруга.

Только сейчас Гермиона поняла, что Джинни в халате нежно-розового цвета.

О, Моргана!

— Послушай, Джинни, я тут кое-что вспомнила… по работе… Мне надо перекинуться парой слов с барменом, — проговорила Гермиона, пятясь к двери. — Я туда и назад.

— Не задерживайся!

Гермиона выскочила за дверь и быстро спустилась по лестнице. Когда Джинни сказала «пить вино», Гермиона сразу вспомнила, что лже-Рон сказал, что купил вино в «Дырявом котле». Зачем ей уточнять у бармена, продает ли он такое вино, она и себе не могла объяснить.

За стойкой было битком набито уже подвыпивших магов и ведьм. Да и не слыл «Дырявый котел» никогда фешенебельным заведением. Грейнджер с трудом протиснулась к стойке, привлекая к себе внимание бармена.

— Что будете, мисс? — спросил бармен, подходя.

— Я не… я просто хочу у вас спросить. Вы продаете малфоевское вино?

Бармен широко улыбнулся ей, подмигивая.

— Что вы, мисс! Сливочное пиво и огневиски — основные наши напитки. Вина здесь отродясь не бывало.

Что и следовало доказать. Ложь. Вино было куплено не в «Дырявом котле», да и куплено ли? На бутылке, которую показал ей Перси, была наклейка производителя и акциза, а на той бутылке, которую она распивала с лже-Роном, ничего такого не было. И это значило, что если бутылка была без этикетки, значит, она была из личных погребов… Малфоя?

Что за бред? Этикетку можно снять. Ее наличие или отсутствие ничего не доказывает.

Внезапно Гермиона почувствовала, как на ее ягодицы легла чья-то горячая ладонь. Она дернулась и молниеносно приставила к горлу нахала кончик своей волшебной палочки.

— А ну-ка немедленно убери свою лапу! — прошипела она, вглядываясь в незнакомое лицо.

— Потише, красивая, я просто хотел тебя угостить, — заискивающе улыбнулся, видимо, местный завсегдатай, показывая почти беззубый рот.

От возмущения и кипевшей в ней злости Гермиона еще сильнее надавила палочкой на горло пьянчуги.

— Еще раз ты позволишь себе такое, на что разрешения не получал, и будешь иметь дело с отделом правопорядка Министерства магии!

— Да иди ты! — отмахнулся от нее неудавшийся ухажер. — Мне насрать на твой отдел, психичка. И убери свою палочку!

— Мисс, вы привлекаете к себе внимание, — предупредил ее бармен.

Действительно, в такой тесноте ее действия и слова не остались незамеченными, и Гермиона увидела вокруг себя настороженные лица. Наверное, это ее слова об отделе правопорядка вызвали такую напряженность.

Ей надо было срочно выйти отсюда! Быстро! И не потому, что она испугалась, все эти люди душили ее… Ей не хватало воздуха!

Она бросилась вон из «Дырявого котла», распахнула наружную дверь и со всего размаху налетела на кого-то.

От неожиданности она бы упала, если бы ее не подхватил за талию тот, с кем она столкнулась.

— Извините, — пробормотала Гермиона, укоряя себя за рассеянность и полнейшую несобранность.

— Грейнджер? — раздалось удивленное.

— Малфой? — удивилась Гермиона.

Вот так встреча! Этого Гермиона не ожидала, не была готова! Мерлиновы носки, она только что его вновь начала подозревать, и он тут как тут!

Ее аж в жар кинуло, щеки залила алая краска.

— Фестрал тебя раздери, ты потеряла зрение? — вдруг довольно грубо встряхнул ее Малфой, и Гермиона только сейчас поняла, что его рука до сих пор на ее талии, и она в какой-то степени прижимается к его груди. — Не видишь, куда летишь?

Гермиона тут же отскочила от него, да он и сам не горел желанием удерживать ее.

Она не знала, что и сказать. И было что-то еще, что очень ее взволновало, но никак не могло оформиться в голове. Что-то, что вызывало у нее тревогу…

Они стояли на улице за дверью «Дырявого котла», сверля друг друга глазами. Гермиона тяжело дышала, да и Малфой выглядел растрепанным.

Ее взгляд скользил по его лицу, фигуре. Она сто лет, кажется, не видела его — не считая того раза в лифте, да и разве разглядывала? Он тогда стоял к ней спиной.

Малфой изменился, как и все они. Хотя он всегда был высок и аристократически худощав, сейчас его худощавость превратилась в стройную фигуру с крепкими мускулами, которые Гермиона ощутила, когда он подхватил ее. Лицо Драко тоже было другое, чем в Школе — его тонкие черты словно смягчились временем, даже нос не казался таким острым. Волевой подбородок… Платиновые волосы отросли, и Драко завязывал их в короткий хвост на затылке, а на глаза падали выбившиеся пряди.

Не только красивая внешность Драко привлекала внимание, но и породистость, холеность, которые сквозили в каждом его движении. И одет он был, как всегда, с иголочки. Что и сказать — завидный жених для кого-то.

Глаза — единственное, что не изменилось с годами — все такие же серые, холодные.

— Мерлиновы кальсоны, моя мантия, — Драко только сейчас заметил, что его мантия слетела с плеч и валяется на земле. — Она испорчена!

— Брось, — Гермиона отдышалась, наконец, и взяла себя в руки. — Очищающее заклинание, и мантия как новая.

— Без тебя разберусь, — резко ответил Драко, поднимая и встряхивая мантию.

Развернулся и пошел куда-то дальше по Косой Аллее.

Гермиона смотрела ему вслед. Разве он не собирался войти в «Дырявый котел», когда она в него врезалась?

* * *

Мастерами красоты оказались служащие недавно открывшегося Салона мадам Мюррей. Два парня и две девушки в воздушных белых мантиях, словно феи, скользнули в дверь седьмого номера.

Праздник начался.

Гермиона долго сопротивлялась переодеванию в халат и каким-либо процедурам со своей внешностью. Но Джинни сумела убедить ее:

— Моргана тебя побери, Гермиона, ты так напряжена! Расслабься. Именно для этого все мы и собрались — праздно провести время. Вот скажи мне, когда ты в последний раз красила ресницы, губы? Сидишь в своем кабинете — света белого не видишь.

Гермиона поддалась напору, тем более что к Джинни подключились близняшки Патил и Флер. Надо сказать, что и Падма, и Парвати выглядели и так потрясающе красивыми — не зря их считали самыми красивыми девочкам в Гриффиндоре. Ну, а Флер и так полувейла — уж ей-то зачем эти процедуры?..

— ’Ермиона, разве тебе не хочется быть красивой для Рона?

Гермиона никогда об этом не думала. Да, она не красила губы и ресницы на работу, не придавая значения таким мелочам, и одевалась просто, предпочитая удобную одежду и обувь. Во взгляде Рона Гермиона всегда читала восхищение и обожание, и не думала, что нужно что-то еще, чтобы привлечь его внимание.

— А я ни с кем не встречаюсь, но мне нравится этот пред-девичник, Джинни! — воскликнула как всегда непосредственная Луна.

Джинни благодарно ей улыбнулась.

— Вот именно. В конце концов, наведение марафета — это же просто повод всем собраться. Давайте выпьем! У нас тут пунш и сливочное пиво для Флер.

В руки Гермионы вплыл высокий бокал с пуншем, и она немного отпила. Слишком сладко для нее, пожалуй, вместо пунша она выпила бы хорошего французского… Моргана! О чем она думает!

Гермиона залпом допила пунш, чем вызвала смех у подруг, затем опустилась в одно из кресел. К ней тут же подошла девушка из мастеров красоты.

— Чего желаете, мисс Грейнджер? Прическу, маникюр, педикюр?..

— А можно… массаж? — алкоголь горячей волной разошелся по телу Гермионы, и она вдруг ощутила, как устала, как ноют ее плечи.

— Конечно!

Истома разлилась по всему телу, и Гермиона прикрыла веки, вполуха прислушиваясь к тому, что говорят девочки.

Парвати Патил и Луна наслаждалась педикюром и маникюром, Ханна внимала мальчику-стилисту, который рассказывал ей об уходе за лицом. Джинни, Габриэль и Падма пили пунш и весело болтали обо всем на свете, тем же занимались и Одри с Флер, обсуждая мужей.

По воздуху носились ножницы и расчески, пахло духами. Гермиона думала о Хогвартсе, о библиотеке мадам Пинс — вот там бы ей сейчас оказаться, среди книг, в атмосфере ученичества…

Они напились. Гермиона не сразу поняла, что пьяна, а только тогда, когда с трудом встала с кресла и комната закружилась перед глазами. Как она так набралась? Сколько бокалов с пуншем выпила?.. И зачем?.. Нервы, видимо, окончательно сдали.

Она, кажется, спрашивала Джинни об Отрезвляющем зелье, но Джинни ничего такого с собой не брала.

Аппарировать в таком состоянии было опасно, как и пользоваться каминной сетью. Близняшки Патил звали ее куда-то кутить и веселиться дальше, но Гермиона, сохраняя последние остатки разума, все же нашла силы отказаться. Она заверила Джинни, что без проблем доберется домой. Будь Джинни трезвая, она ни за что бы ее не отпустила, но Джинни тоже была навеселе, и ее увели домой Флер с Габриэль.

Выйдя из бара, Гермиона пыталась вспомнить заклинание, которое бы прояснило голову, но мысли путались. Было уже темно, может быть, уже была ночь? Гермиона никак не могла найти в сумочке часы.

Потом она брела по пустынной Косой Аллее в одиночестве и преисполненная жалости к себе.

Любимых девушек встречали их парни, а где ее парень? В магазине? Может, и ей пойти к нему в магазин? Гермиона представила, как в таком состоянии вваливается во «Всевозможные волшебные вредилки», реакцию Верити, Рона, Джорджа… Нет, не стоит так позориться.

Куда уж больше. Если бы они знали, что с ней случилось, что бы они сказали. Презирали бы так, как она себя сейчас презирала. Джинни бы никогда ее больше не позвала на праздник, Флер бы картавила в ее адрес французские ругательства, Одри, как Перси, поджимала бы брезгливо губы и отворачивалась при встрече… Да, все так бы и было.

Гермиона так живо представила себе это, что из глаз полились слезы. Прислонилась плечом к стене какого-то дома и отдалась во власть горьких рыданий.

— Ну что ты тут устроила, — сказал кто-то, обнимая ее и прижимая к себе. — О чем грустишь?

Неужели это насильник? Тот, кого она обидела в баре? Но от этого человека пахло очень приятно и знакомо, очень знакомо… И он сам был ей знаком. Кто-то из ее друзей-знакомых — она никак не могла вспомнить его имя.

Гермиона рыдала в его рубашку, обхватив его за талию:

— …Я совсем одна… мне не с кем поговорить… ну… по-настоящему… рассказать самое сокровенное… вроде вокруг меня постоянно толпы… а я одна… мне так плохо… я не могу его найти… думаю, думаю… что-то ускользает… он уничтожил меня… все сломал… зачем он это сделал… я не знаю… все так запуталось…

Она что-то еще говорила, а этот знакомый незнакомец гладил ее по голове, по спине, так бережно, так заботливо, утешая, поддерживая:

— …А, может, ты для него — мечта? Может, он всегда хотел быть рядом с тобой. Может быть, он рискнул и поступил безумно, но разве мог он не рискнуть?

— О-о-откуда... ты знаешь… — сквозь слезы Гермиона уловила в интонациях говорящего мечтательность и горечь.

— Знаю, — глубокий вздох. — Просто не всегда человеком движет только ненависть, как это кажется на первый взгляд.

Гермиона попыталась отстраниться и посмотреть на парня, которые ей задвигал такую философию, но он вдруг подхватил ее на руки.

— Ты хочешь спать, — сказал он. — Я отнесу тебя домой.

Едва он это сказал, как Гермиона ощутила сильную сонливость.

— Чары! — прошептала она. — Это... ТЫ!..

— Это я.

Она попыталась вырваться, но руки, ноги и голова сделались ватными, глаза закрылись сами собой.

— Отпусти, — прошептала Гермиона, с трудом двигая вялым языком. — Нечестно…

— Я знаю. Может быть, ты когда-нибудь простишь меня.

— Не надо… Обливэйт…

— Так будет лучше для тебя.

— Я… не хочу… — прошелестела Гермиона, почти заснув.

— Я не хотел тебя унизить. Я просто хотел узнать, каково это — быть твоим парнем, любить тебя.

— Не надо…

Она уснула, а он доставил ее до дома, нашел в сумочке ключи, открыл дверь квартиры и занес в спальню. Движением волшебной палочки расстелил постель и бережно опустил Гермиону. Замер, разглядывая ее спящую. Затем навел палочку и прошептал:

— Забудь.

Складка, пролегшая на лбу Гермионы, разгладилась, словно бы ей приснился приятный сон.

Да, так будет лучше для нее. Надо было стереть и те воспоминания, но он… смалодушничал. Он хотел, чтобы она помнила о нем… Пусть и не как приятные воспоминания.

Подумал и наложил на спящую Грейнджер Отрезвляющие чары.

* * *

— Гермиона, завтрак на столе! Я ушел!

— Хорошо, Рон, я сейчас.

Проснувшись утром, Гермиона ощущала себя на удивление хорошо. Вроде бы вчера у Джинни они выпили порядочно, Гермиона даже не помнила, как дошла до дома, спать легла, не раздевшись, и когда вернулся Рон — не слышала. А вот сейчас она чувствует себя прекрасно.

Рон ушел, и можно было спокойно вылезти из постели. Он все еще не были близки, хотя Рон то и дело намекал. Гермиона не знала, сколько еще сможет сдерживать его напор.

Гермиона решила принять душ. Когда снимала одежду, уловила странный аромат, прижала к носу свою рубашку, вдохнула и едва не лишилась чувств.

ТОТ САМЫЙ ПАРФЮМ!

Как это?

Как это?!

Что вообще такое происходит? Кто-то вознамерился ее свести с ума?!

Только-только она стала приходить в себя, день с лже-Роном отходил в прошлое, Гермиона училась жить с этим, и тут вдруг такой удар под дых!

Это ненормально!

Гермиона с силой сжала голову. Что было вчера? Как она дошла домой? Почему не может вспомнить? Какой бы пьяной она не была, она бы помнила, как дошла домой. Хоть что-то. А последнее, что она помнила, это как вышла за дверь «Дырявого котла» — и дальше пустота.

«Это Обливэйт!» — внезапно озарило Гермиону. Все сходилось.

Если она сможет снять его, она узнает, кто с ней был.

В этом ей мог помочь только один человек.

Гермиона схватила халат, накинула на себя и выскочила из ванной в гостиную. Бросила в камин Летучий порох и уже через секунду входила в гостиную Поттера в доме на площади Гриммо, двенадцать.

В доме царила тишина. Едва только Гермиона вышла из камина, как показался Кикимер.

— Привет, Кикимер.

— Доброе утро Гермионе Грейнджер. Что делает она в доме Гарри Поттера? Лучшая подруга, конечно, оно и понятно. Можно врываться, когда хочешь. И все равно, что хозяин вчера только вернулся из Трансильвании еле живой…

Кикимер был в своем репертуаре. Гермиона знала, где находится спальня Гарри, и быстрым шагом покинула гостиную, поднялась по лестнице и стремительно вошла в нужную комнату.

Гарри спал в боксерах поперек кровати, его очки лежали на полу, там же лежала груда писем, которые ежедневно мешками таскали почтальоны на площадь Гриммо. Наверное, читал и уснул.

Выглядел Гарри таким умиротворенным и глубоко спящим, что Гермионе было совестно его будить. С другой стороны, она не могла сдержать нетерпения.

— Гарри… Гарри! — позвала она его, присев на кровать, и легонько потрясла за плечо. — Проснись!

Гарри открыл глаза и мутно посмотрел на нее, очевидно, не сразу поняв, кто это сидит рядом с ним. Потом его рука потянулась за очками, Гарри нацепил их себе на нос и тут же ошеломленно выдохнул:

— Гермиона! Что случилось? Сколько времени? Почему ты в халате?..

Его взгляд заметался по комнате, и Гермиона поняла, что Гарри готов вскочить и броситься в очередной раз спасать магический мир.

— Спокойно! Гарри, прости, что я так ворвалась, — Гермиона виновато улыбнулась. — Мне нужна твоя помощь.

— Какая? — он провел рукой по лицу, словно снимая остатки сна. — Гермиона, ты меня перепугала, если честно. Так сколько времени?

— Восемь утра.

— ...Едрит твою налево! — Гарри со стоном повалился назад в постель, заворачиваясь в одеяло с головой.

— Гарри, если бы все не было так серьезно, я бы не стала тебя будить, честно.

— Я знаю, — раздалось глухое из одеялового кокона. — Сейчас.

Какое-то время кокон не шевелился, потом из него выполз взъерошенный Гарри Поттер. Он был совершенно заспанный.

— Герм, дело терпит небольшой отсрочки? Я хочу принять душ, потому что в глазах как песка насыпано.

— Конечно.

— Кикимер, наверное, уже сварганил завтрак. Составишь компанию?

Гермиона с улыбкой встала.

— Да. Буду ждать тебя на кухне.

— Если он будет слишком доставать тебя…

— Ну, я терпеливая, ты знаешь.

Спускаясь в кухню, Гермиона ощущала душевный подъем. Так всегда было рядом с Гарри. Этот удивительный парень одним своим видом сводил на нет душевные терзания и переживания, и сложные проблемы в его присутствии становились решаемыми.

От Гарри исходила настоящая Сила, по-другому и не скажешь. При всем своем мальчишестве Гарри внушал людям спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Если кому-то и можно было довериться без страха на огласку, то это был Гарри Поттер. Сколько они с Гермионой пережили вместе и всегда поддерживали друг друга, и если и ссорились, то только из-за глупостей, на начальных курсах Хогвартса.

Для Гермионы Гарри всегда был особенным. Она очень сильно любила его, как брата, и не могла даже представить, что что-то может пробежать между ними, отдалить друг от друга. То же самое Гарри чувствовал к ней. Иногда Гермионе казалось, что Джинни завидует их дружбе, но тут она ничего не могла поделать — Джинни должна с этим справляться сама.

На кухне тлел камин, на столе стоял кофейник, свежеиспеченные пирожки был прикрыты чистой льняной салфеткой, на деревянной подставке стояла большая сковорода с яичницей с томатами и зеленью.

— Кикимер, ты сокровище, — восхищенная Гермиона не удержалась от комплимента эльфу, который замер возле камина, едва она появилась на пороге.

— Спасибо Гермионе Грейнджер. Она так добра. Может, ее не кормит Рон Уизли? Иначе, что за повод врываться в дом ни свет ни заря и сразу мчаться бегом на кухню.

Это привычное ворчание старого эльфа вызывало вдруг массу воспоминаний о прошлом, когда они — она, Гарри и Рон — скрывались здесь от ищеек Волдеморта, и еще раньше — когда здесь располагался штаб Ордена Феникса.

У Гермионы так потеплело внутри, что она чуть не расплакалась. Приятные и грустные воспоминания о событиях и людях, и о тех, кто ушел…

Так, вот это уже лишнее. Сейчас ну совершенно не время грустить о погибших.

Гермиона села за стол и налила себе кофе. Она успела съесть два пирожка, которые оказались с сыром, когда в кухню вошел Гарри.

Он был одет в домашние штаны и футболку, непослушная его шевелюра была влажной — Гарри не любил использовать бытовую магию, например, чтобы высушить волосы, не видел в ней какой-то крайней необходимости.

— Кикимер, ты молодец! — отсалютовал чашкой кофе довольному эльфу Гарри. — И оставь нас с Гермионой наедине, пожалуйста.

— Конечно, молодой хозяин Гарри Поттер, — с поклоном Кикимер скрылся в своей каморке.

Гарри на всякий случай наложил Оглушающие чары.

— Рассказывай.

— Подожди… пирожки просто чудо!

— Гермиона! Ты разбудила меня явно не для того, чтобы покушать пирожков.

— Да. Ну…

Начать было трудно. Гермиона не собиралась рассказывать про лже-Рона и то, что с ней приключилось. А как объяснить Гарри то, что ей, возможно, стерли память, Гермиона не подумала.

— Гарри, пообещай мне, что ты сделаешь то, что я тебя попрошу, но сам ничего предпринимать не станешь.

Гарри тут же напрягся и перестал есть яичницу со сковороды, которую придвинул себе.

— Хорошо, — согласно кивнул он головой.

— Я хочу, чтобы Рон ничего об этом не знал.

Гарри уже молча и после некоторой паузы кивнул головой, соглашаясь.

— Пожалуйста, не осуждай меня и не делай никаких выводов. Я подозреваю… Что вчера кто-то стер из моей памяти воспоминания.

— Что? — Гарри удивленно смотрел на нее. — Вы же были на вечеринке у Джинни. Или это случилось раньше, днем?

— Гарри, я только подозреваю, что мне стерли воспоминания. Может, и не было ничего такого. Мы прилично надрались с девочками, и я не помню ничего с момента, когда вышла за дверь «Дырявого котла».

Гарри невольно улыбнулся.

— Бывает.

— Да. Но мне нужна твоя помощь, чтобы убедиться. Ты же сможешь восстановить память?

— Ну, Гермиона, я попробую, конечно, но кто, как не ты, знаешь, что восстановление памяти зависит от многих факторов, в том числе, и от магической силы заклявшего тебя. И я не могу не спросить, что происходит. Тебе угрожают? Ты в опасности? Тебе нужна помощь?

— Нет. Я сама разберусь.

— Ты хочешь прямо сейчас попробовать?

— Да.

Гарри отложил вилку и достал из кармана штанов волшебную палочку.

— Ой, подожди, Гарри, — Гермиона вспомнила одну вещь и захотела уточнить, так ли это, у него. — Слушай, а Рон в Аврорате, на сборах или в работе… Он как в трансфигурации? И в невербальных чарах?

— Нормально. С трансфигурацией у него гораздо лучше, чем в Школе, а вот с невербальными чарами, если честно, не очень.

Она это подозревала и сама, но хотелось убедиться в своей правоте.

— Хорошо, спасибо. Ну, давай начнем.

— Давай.

Гермиона не знала, что будет испытывать. Заклятие забвения она использовала, а вот то, как происходит восстановление памяти, предполагала, но не знала наверняка.

Это было больно, но терпимо. Гарри словно раздвинул ей черепную коробку и начал трогать пальцами извилины мозга. Словно вспышки, перед зажмуренными глазами Гермионы проносились картинки воспоминаний вчерашнего дня: утреннее Министерство магии... «Дырявый котел»… стычка у барной стойки… Гермиона столкнулась в дверях с Драко Малфоем… номер семь и мастера красоты… пунш-пунш-пунш… она встает и чуть не падает, потому что переборщила с алкоголем… выходит из «Дырявого котла»… останавливается и плачет… ее утешают… она помнит эту рубашку и парфюм, но не помнит имени… они говорят… его слова, что она — мечта… он берет ее на руки и несет… накладывает чары…

Когда Гарри прекратил, Гермиона опустила голову на сложенные на столе руки. По ее щекам текли слезы, которые удержать было невозможно. Она все вспомнила. Она боялась признаться себе, что знает, кто это. «А, может, ты для него — мечта? Может, он всегда хотел быть рядом с тобой. Может быть, он рискнул и поступил безумно, но разве мог он не рискнуть?», «Я не хотел тебя унизить. Я просто хотел узнать, каково это: быть твоим парнем, любить тебя». Эгоистичный ублюдок! Как он посмел!

«Ты для него — мечта».

Гарри обошел стол и обнял Гермиону.

— Я не буду спрашивать…

— Не надо.

— Знаешь, Герм, если ты не будешь справляться, — прошептал он ей в макушку, — я всегда готов поддержать тебя. И даже если захочется кого-то убить, я тоже буду рядом.

Гермиона не смогла сдержать улыбки сквозь слезы.

— Ты великий человек, Гарри.

— Ой, ну только не ты! — притворно закатил глаза друг. — Мне каждый день об этом пишут миллион поклонниц, и если еще и ты туда же…

— Все, молчу.

Она вытерла слезы, встала, и они крепко обнялись.

— Спасибо.

— Не за что.

— Не осуждай меня.

— О чем ты? Я ничего не знаю, ничего не видел, — Гарри сжал её в объятиях, давая понять, что их дружба для него важнее всего на свете. — Но если кому нужно будет накрутить хвост — только позови.

Гермиона хмыкнула.

Вернувшись от Гарри, Гермиона тут же отправила сову в Сектор регистрации магических зданий и сооружений с просьбой разрешить ознакомиться с зарегистрированной недвижимостью волшебников на территории Великобритании. Ответ вернулся почти сразу — она могла посетить Сектор хоть прямо сейчас и просматривать рукописи с записями сколько душе угодно.

Сгорая от нетерпения, Гермиона бегом оделась, сколола в узел на затылке свою шевелюру, и уже скоро выходила из камина Министерства магии в Атриуме.

Субботний день в Министерстве мало чем отличался от будних — волшебники сновали туда-сюда, разве что их было вполовину меньше, чем обычно. Пока Гермиона шла к лифтам, с ней поздоровались человек десять.

Сектор регистрации магических зданий и сооружений находился на втором уровне и представлял себе просторный кабинет, где в беспорядке были расставлены рабочие столы, заваленные перьями и пергаментом, а в центре располагался постамент, над которым медленно вращался вокруг оси огромный глобус. За одним из столов, закутавшись в свою серую мантию, сидел тощий паренек по имени Сэм Уилби и читал какой-то журнал. Когда Гермиона остановилась возле его стола и кашлянула, он оторвал от журнала свои круглые чуть навыкате глаза и уставился на нее.

— Доброе утро, Сэм, — поздоровалась Гермиона. — Меня зовут Гермиона Грейнджер, я из Отдела магического правопорядка.

— Конечно, я знаю, кто вы! — воскликнул тот, вскакивая с места. — Приятно видеть вас у нас.

— Спасибо. Это я тебе посылала сову.

— Да нет проблем, мисс Грейнджер, — Сэм побежал к одному из высоченных металлических шкафов, которые тянулись вдоль стен, и уже оттуда крикнул: — Какая недвижимость вас интересует?

Гермиона подошла к глобусу и с интересом рассмотрела его. Несмотря на то, что ее Отдел также располагался на втором уровне Министерства, она никогда не заходила в этот кабинет — не было нужды, поэтому такой глобус она видела впервые.

Во-первых, на глобусе все двигалось, из-за чего возникала ассоциация себя с богом, глядящим из космоса на планету: дули ветра, двигались облака, волновались моря и океаны, извергались вулканы, над пустынями поднимались пылевые бури. Во-вторых, найдя на карте Великобританию и Лондон, Гермиона с удивлением увидела, что эта часть карты словно придвинулась к ней ближе; она безо всяких проблем нашла то место, где располагался домик у озера, в котором она провела достопамятный вечер в компании лже-Рона.

— Я хочу узнать собственников-магов недвижимости на этой территории, — Гермиона ткнула пальцем в глобус.

К ее удивлению, над указанным ею местом вдруг поползли фамилии:

Корн…

Гамп…

Ротшильд…

Мюррей…

Нотт…

И все.

Первой мыслью Гермионы было: «Так мало?», а вторая словно огрела ее сковородой со всей силы — среди этих пяти фамилий была лишь одна ей знакомая.

Нотт. Она знала Теодора Нотта, сына Упивающегося Смертью, слизеринца и сокурсника Драко Малфоя.

Гермиона застыла.

Лже-Роном не мог быть Нотт — она же была почти уверена в том, что это Малфой. Все сходилось, все указывало на него… Указывало ли? Или это она себя убедила в этом? Может, ей было проще думать, что это Малфой, когда как…

Но какой смысл? Зачем?! Она — мечта Нотта? Когда там, в какой-то подворотне Косой Аллеи, она рыдала в чужих мужских объятиях — они ей были знакомы, а разве она когда-нибудь обнималась с Ноттом? Абсурд.

Гермиона с некоторым трудом вспомнила Теодора Нотта школьником — на шестом курсе он сидел с Драко за партой; неразговорчивый и неулыбчивый Тео блистал интеллектом на уроках, показывая высокий уровень владения магией. Гермиона часто видела его в школьной библиотеке, в Большом Зале, на стадионе во время межфакультетских соревнований по квиддичу — в отличие от Малфоя и его дружков Нотт никогда не задирал гриффиндорцев, вообще никого. Он казался замкнутым, погруженным в себя парнем.

После Войны она слышала о Ноттах лишь в контексте суда над Ноттом-старшим, а о Теодоре вообще ничего.

Нет, это не Нотт. Совершенно невозможно.

— Мисс Грейнджер? — осторожно тронул ее за локоть Сэм Уилби.

Гермиона забыла и про него, и про то, где находится, про все, что ее окружало и когда-то интересовало. Она только ощущала безмерную усталость и опустошение.

— Нотт. Мне надо знать все о недвижимости Теодора Нотта, — выдохнула она.

— Минутку, — Сэм вновь отошел к шкафам.

Заскрежетал металл, Уилби ругнулся, пригибаясь от вылетевших из шкафа парочки пронзительно заверещавших пикси. Гермиона тут же механически достала палочку и произнесла:

— Иммобулюс!

— Пренеприятные создания, — отметил Сэм, доставая палочку и нервно оглядываясь, затем протянул Гермионе свернутый в рулон пергамент. — Вот здесь опись и регистрационные номера.

— Я сразу отдам, — сказала Гермиона, разворачивая свиток.

У Нотта было нет так уж и много недвижимости — несколько гектар земли, пара домов… в том числе и тот, в котором две недели назад Гермионе довелось побывать.

Нет.

В этом не было логики.

Она и… Нотт?

Тайный поклонник?

Да не может этого быть!

Внезапно Гермиона поняла, что ее распирает смех. Начиналась истерика, и поэтому надо было срочно уходить из этого кабинета… в свой!

— Спасибо, Сэм, — протараторила она, двигаясь к выходу.

— До встречи в понедельник, мисс Грейнджер! — выкрикнул ей в спину Уилби.

Гермиона влетела в свой кабинет, запечатав за собой двери заклинанием, чтобы никто не вошел — а то тот же Уилби… мало ли... Уселась за стол и уткнулась лицом в ладони.

Как же ей было плохо… Но еще хуже от того, что считая незнакомца Малфоем, она не испытывала такого панического ужаса, как сейчас, когда подумала, что лже-Роном может быть Нотт. Что с ней вообще происходит?

Так продолжаться не может. Ей надо найти Теодора Нотта и посмотреть ему в глаза.

* * *

Нотта оказалось не так просто разыскать. Сведения об известных Упивающихся Смертью и их детях хранились в Аврорате, а в субботу, разумеется, там никого не было. Следовательно, узнать судьбу Ноттов сиюминутно было невозможно. Если не теребить Гарри, конечно… Но его совершенно не хотелось еще раз беспокоить. Что он о ней подумает? Пришлось отложить это дело на понедельник.

Из Министерства магии Гермиона отправилась к родителям. Решение возникло спонтанно — на душе скребли кошки, и она подумала, что в таком состоянии проводить время одной, ожидая Рона, который, конечно, явится домой только ближе к ночи, ей не хотелось. Вообще не хотелось кого-либо видеть. А у папы с мамой всегда просто и спокойно. Уютно. В последние годы Гермиона навещала родителей не так часто, как хотелось бы, и при малейшем возможности старалась проведать их. Вот и сейчас… чем не тот самый момент.

Родители всегда искренне радовались ее приезду. Мама приготовила любимый в семье лимонный пирог, с отцом обсудили мировые новости. После обеда Гермиона предупредила Рона, где она. Рон был удивлен, что она решила остаться у родителей на уикенд, но возражать не стал.

Два дня прошли так спокойно и размеренно, что Гермиона в первые за долгое время отдохнула. Ела, спала, смотрела телевизор, разобрала коробки с бумагами, письмами, открытками, сортируя их по датам, что давно хотела сделать.

Письма Рона, Гарри, Джинни, родителей… она все их хранила. Они почему-то вызывали в душе грусть — наверное, о времени, которое было хоть и опасным, но полным приключений, когда их троица была единым целым, все свои злоключения преодолевая вместе. О времени, которое никогда не повторится.

* * *

Понедельник в Отделе магического правопорядка Министерстве магии начинался с короткой планерки, на которой начальник поручал новые задания и спрашивал о выполнении старых. Обычно, кроме глав различных подведомственных секторов и отделов, на совещании присутствовали и авроры — как правило, глава Аврората и один-два особо отличившихся сотрудника.

Сегодня среди авроров Гермиона приметила Гарри, который, едва появился в зале для совещаний, сразу направился к ней.

— Привет, — прошептал он ей, устраиваясь рядом.

— Привет, — так же шепотом ответила Гермиона. — Мне надо с тобой поговорить.

— Что случилось? — между бровями Гарри тут же пролегла морщинка.

— Может быть, ты слышал что-нибудь о Теодоре Нотте? Он был нашим сокурсником в Хогвартсе и…

— Да я прекрасно знаю, кто он, — перебил ее Гарри. — У Нотта недавно умер отец в Азкабане.

— Да ты что?! — не удержалась от громкого восклицания Гермиона, и тут же все присутствующие посмотрели на нее.

Она смутилась.

— Вы что-то хотели добавить, мисс Грейнджер? — тут же поинтересовался глава Отдела магического правопорядка.

— Нет… Извините… — щеки Гермионы налились румянцем. — Продолжайте, пожалуйста.

Когда все от нее отвернулись, Гермиона схватила Гарри за руку, сжимая ее.

— От чего умер отец Нотта?

— Во время Битвы за Хогвартс кто-то проклял его. Нашим колдомедикам не удалось найти антидот, — Гарри мягко высвободил свою руку.

— Или не хотелось, — мрачно констатировала Гермиона.

— В любом случае, не все зависит от меня, — Гарри нахмурился.

— Да, я знаю, Гарри, прости, — Гермиона вздохнула. — Это шпилька не в твой адрес, конечно. Может, ты в курсе, где младший Нотт сейчас?

— Да там, где и обычно, в Хогвартсе.

— Где? — Гермиона сама не знала, что ожидала услышать, но точно не это.

Что понадобилось Нотту в Хогвартсе?

— Он же работает преподавателем, — прошептал Гарри, глядя на недоумевающий взгляд подруги. — Ты не знала? Он сдал ЖАБА и попросил у МакГонагалл мантию преподавателя трансфигурации. И она ему не отказала. Так что вот уже несколько лет он является хогвартским наставником.

— Я в шоке! — ахнула Гермиона.

От чего конкретно — она и сама не знала. От того, что слизеринец-аристократ работает, от того, что работает учителем в Хогвартсе, от того, что МакГонагалл взяла на работу сына Упивающегося Смертью…

Нотт просто не мог быть лже-Роном. Ничего не совпадало. Интуиция подсказывала Гермионе, что это не он, хотя вроде бы все говорило о том, что он. В воспоминаниях, которые помог восстановить Гарри, Гермиона не видела лица своего собеседника, но она точно помнила, что она его хорошо знала! Помнила свои ощущения, то, что его голос был ей знаком. В конце концов, Тео Нотт мог сдать свой дом в аренду на сутки, а то и на дольше. Тому же Малфою, например. Запутать следы — это как раз в стиле Драко.

Но лучше все-таки убедиться наверняка, что это не Нотт. Надо его навестить. Тем более, что Гермиона и так собиралась проведать Миневру, Хагрида, Грохха и вообще — посетить Хогвартс.

— Гермиона, ты идешь? — дернул ее за рукав мантии Гарри.

— А? Что? Уже закончилось? — Гермиона совершенно выпала из реальности и не поняла, что планерка завершилась.

Мало того, она ни слова не услышала, и о чем шла речь на совещании, не знала. Да и неважно.

Ей не терпелось взять неделю отпуска и отправиться в Хогвартс, так что все дела отдела и даже ее собственные законопроекты отошли на задний план. Пока она не установит личность лже-Рона, никакими разработками она заниматься не могла.

В коридоре Гермиону ждал Рон. Почему-то увидев его долговязую фигуру, подпиравшую плечом стену, у Гермионы тревожно сжалось сердце. Она совершенно не ожидала его увидеть здесь, в это время. Что-то случилось?

Рон подошел к ней.

— Привет, — он казался немного напряженным.

— Привет, Рон, — Гермиона удивленно смотрела на него.

Взгляд Рона сделался вдруг колючим.

— Что за недоумение? Я вроде как работаю здесь, если ты не забыла!

Гермиона нервно оглянулась по сторонам.

— Да ничего я не забыла. Но не ты ли недавно ушел из Аврората?

— Я еще не ушел, — буркнул Рон. — У меня был академический отпуск. А сегодня я подал прошение об отставке.

— И?

— И оно удовлетворено, разумеется.

— Отлично. Теперь ты свободен, как и хотел.

— Да.

Между ними воцарилась неловкая пауза, когда вроде и сказать больше нечего… Гермиона пришла от этого в ужас. Это же ее любимый Рон! Чего это она мнется в нерешительности.

— Слушай, пойдем в мой кабинет. Что мы стоим тут.

Рон послушно пошел за ней. По дороге их то и дело останавливали знакомые, из-за чего Гермиона чувствовала недовольство — ей не терпелось договориться об отпуске с главой своего отдела и прямо сегодня отправиться в Хогвартс.

Она прошла сразу в свой кабинет, а Рон минут на двадцать завис в отделе, приветствуя знакомых, тех, с кем работал в паре, когда стажировался в патруле, перекидывался парой слов. Гермиона за это время успела взять себя в руки, сходить к начальнику и попросить отпуск, получить добро, и когда Рон появился в дверях ее кабинета, она с улыбкой разливала из дымящегося кофейника ароматный напиток.

— Найдешь время выпить со мной чашечку кофе?

— Давай, — Рон сел в кресло для посетителей у ее стола.

— Гарри видел? Что он сказал?

— Гарри убегал с группой авроров на вызов. Договорились вечером встретиться на площади Гриммо.

— Здорово.

— Присоединишься к нам?

Гермиона глубоко вздохнула:

— Н-нет. Рон… Я хочу поехать в Хогвартс на неделю, начиная с сегодня.

Ее жених в замешательстве уставился на нее.

— То есть как на неделю? Э-э... зачем?

— Вот так. У меня есть там кое-какие дела по работе, — Гермиона старалась врать убедительно, чтобы Рон ей поверил. — Ну, и повидаться с преподавателями.

— Сейчас же начало июня, там экзамены.

— Я о чем и говорю! Момент как раз прекрасный для…

— Я ничего не понимаю, Гермиона, — перебил ее Рон. — То ты вдруг проводишь уикенд с родителями, а теперь убываешь в Хогвартс. Думаешь, я не заметил, что ты избегаешь… близости со мной? Что происходит?

Гермиона сама себе была противна в своем вранье, но сейчас по-другому никак не получалось.

— Все в порядке, Рон. Тебе кажется. Просто я занята по работе, да и у тебя перемены. Прости, что… Я устаю, да, и по вечерам мне не до интима, — Гермиона произнесла последние слова даже с некоторой злостью, так как претензии Рона, хотя и обоснованные, ее раздражали.

Он тоже хорош! Перестал советоваться, когда в его жизни что-то происходит — тот же уход из Аврората, работа в магазине. Наверняка же долго обдумывал, а с ней поделиться у него желания что-то не возникло.

Рон залпом выпил кофе из своей чашки и встал.

— Я пойду, пожалуй. Обещал Джорджу вернуться как можно скорее.

Гермиона сразу поняла, что Рон зол. Она тоже встала и подошла к нему, обнимая.

— Не злись, пожалуйста. Когда мой законопроект примут, мы постараемся уехать куда-нибудь, чтобы побыть только вдвоем, — произнеся это, Гермиона почувствовала, как екнуло ее сердце.

Но что еще она могла сказать, чтобы отвлечь Рона.

Он просто кивнул головой в знак согласия.

— Хорошо. Передавай «привет» Хагриду и Грохху, ну и… всем остальным.

— Конечно.

Она проводила его до двери. Рон еще раз кивнул головой, прощаясь, и ушел. Гермиона закрыла за ним дверь и прижалась к ней спиной.

Это была худшая встреча с ее любимым.

Любимым ли?.. Сейчас она ощутила себя и Рона совершенно чужими друг другу. Куда-то исчезли общие темы для разговоров, зато появилось напряжение, раздражение… Катастрофа.

И это была только ее вина.

Минерва МакГонагалл с радостью откликнулась на просьбу Гермионы Грейнджер — провести неделю в замке.

— Понимаю, что не вовремя, — произнесла Гермиона, выходя из камина в кабинете директора школы и отряхивая пепел с мантии, — но я очень соскучилась. Взяла отпуск на работе — и к вам.

— Ну что вы, мисс Грейнджер, — заулыбалась Миневра. — Ваш визит нисколько не обременителен, даже не думайте. Двери Хогвартса всегда открыты для вас! Тем более, прекрасно понимаю вашу тягу к этому месту. Когда-то именно по этой причине я и осталась в школе в качестве преподавателя.

Женщины обнялись. После того, что они вместе пережили, глупо было соблюдать какой-то официоз при общении, хотя Минерва МакГонагалл так и продолжала называть Гермиону «мисс Грейнджер», а та ее — профессором.

— Чай?

— Да, пожалуйста.

Пока эльфы доставляли чай, Гермиона осмотрела кабинет. Когда-то он был полон разнообразных тикающих, щелкающих, звенящих приборов, которые изобрел сам Альбус Дамблдор; во время войны почти все они были уничтожены. При Минерве ничего особо не изменилось — разве что мебель другая, доставленная сюда взамен разбитой, да шторы бордового цвета. Ну и портреты предыдущих директоров… Гермиона нашла глазами портрет Дамблдора, но сейчас он пустовал.

За чаем обсудили школьные новости, министерские реформы. МакГонагалл сказала, что сейчас наступило золотое время — магический мир не сотрясают войны, интриги, у руля Министерства магии находится достойный волшебник, который управляет магическим сообществом твердой рукой. Хогвартс после войны был полностью восстановлен и быстро вернулся к своей прежней жизни. Еще парочка лет, и в школу поступят дети тех, кто сражался за мир — например, тот же Тедди Люпин, сын Нимфадоры и Римуса, а вслед за ним Мари-Виктуар Уизли, дочь Флер и Билла, и другие дети.

Воспоминания о тех, кто погиб, и тех, кто выжил, и об их дальнейших судьбах были удобным моментом, чтобы узнать и о новых преподавателях Хогвартса.

— Профессор, а кто сейчас преподает Защиту от Темных Искусств? — как бы невзначай спросила Гермиона, делая глоток чая. — По сути, проклятие должности должно было развеяться вместе со смертью его создателя.

— О, да! К счастью, новый преподаватель не меняется уже несколько лет! — рассмеялась МакГонагалл. — Я вас обязательно познакомлю.

— Много новеньких?

— В основном, остались прежние. Профессор Слизнорт просится на пенсию, но пока мне удается уговорить его поработать, — директор коротко хохотнула, — прибавками к зарплате! Из новых, пожалуй, преподаватель по трансфигурации и по совместительству мой заместитель. Кстати, вы должны его помнить, мисс Грейнджер, он ваш сокурсник — Теодор Нотт.

— Но… — Гермиона, хотя уже и знала от Гарри, что Нотт преподает в Хогвартсе, все же не смогла сдержать удивления. — Профессор… Нотт — он же сын Упивающегося Смертью…

— Стереотипы, — констатировала МакГонагалл, сочувственно глядя на Гермиону. — Еще во время учебы в школе Теодор блестяще себя проявил во всех науках. Я понимаю, Гермиона, вас смущает то, что он учился на Слизерине, и его отец… Что ж, мы не выбираем родителей. Заверяю вас, что профессору Нотту можно доверять.

Гермиона пристально смотрела на Миневру МакГонагалл. Сейчас ей вспомнилось, как Дамблдор почти в той же манере и с той же интонацией утверждал, что доверяет Снейпу, как самому себе. В итоге оказалось, что Северус Снейп — храбрейший из людей, и он тайно опекал Гарри, в его сердце жила любовь к прекрасной Лили Поттер. Так, может быть, и МакГонагалл знает о Теодоре Нотте нечто такое, что заставляет ее безоговорочно доверять сыну преступника.

— Уверена, вы правы, — произнесла Гермиона, совершенно не уверенная в этом. — Спасибо за чай.

— Пойдемте, я покажу вашу комнату, моя дорогая. Через два часа ужин, будем вас с нетерпением ждать.

* * *

Едва за директором закрылась дверь, Гермиона решила принять душ и переодеться во что-то менее официальное. Все-таки она в отпуске, а не как представитель Министерства. Мысль, что она окажется за преподавательским столом под взглядами сотен подростков вызывала у нее трепет. Мало того, что из Министерства магии, так и героиня войны. К своей знаменитости Гермионе до сих пор было трудно привыкнуть.

Хорошо, что в школе сейчас шли экзамены, и все предельно загружены подготовкой и проведением. Может, и обойдется без раздачи автографов.

Гермиона вошла в душ и включила горячую воду, намыливаясь.

Нотт. Как же так… Зачем ему это? Наверняка он такой же обеспеченный, как и Малфой. Зачем ему быть здесь, зная, что его обсуждают, а, может, и осуждают. И как это Попечительский совет Хогвартса допустил такое назначение?

Гермиона никак не могла понять, какое у нее еще отношение к Нотту, кроме недоумения по поводу его преподавания. Как человек прагматичный, подсознательно она понимала правоту МакГонагалл, так как и сама помнила Нотта умным и очень уравновешенным юношей. Вполне может быть, что отец не оставил ему наследства или большая часть имущества была конфискована для продажи на аукционах и выплаты денег потерпевшим при режиме Волдеморта. МакГонагалл всегда в человеке сперва видела мозги, а уж потом присматривалась к его личностным качествам и родословной. Если Нотт нуждался, то это вполне в ее духе: поверить в него и дать ему шанс.

«Даже заместителем своим его назначила, надо же», — фыркнула Гермиона, смывая с волос шампунь.

После душа Гермиона поняла, что немного волнуется. Трижды она переодевалась, прежде чем остановила свой выбор на тонких светлых брючках и кремовой блузке с коротким рукавом. Мантию решила не надевать.

Причину своего волнения сама не могла понять. Конечно, отчасти она тревожилась из-за Нотта. Интуиция подсказывала, что совсем скоро она найдет ответы на все свои вопросы, и это будоражило.

Также некоторое волнение было связано и с тем, что впервые в своей жизни Гермиона будет сидеть за преподавательским столом. Вместе с профессорами, которые еще не так давно учили ее использовать магию, она будет вкушать приготовленные эльфами яства, смотреть на студентов, а они — на нее. Гарри, кстати, уже несколько раз приглашали в Хогвартс читать лекции, и он с удовольствием соглашался. И никаких волнений по этому поводу не испытывал. Напротив, говорил, что когда возвращается в школу, он словно попадает в прошлое и снова чувствует себя вечно лохматым, попадающий в неприятности подростком. Но то Гарри… Ему не привыкать к всеобщему вниманию.

До ужина оставался час, Гермиона привела волосы в порядок заклинанием и решила прогуляться по замку.

Как давно она тут не была… Как скучала… Милый Хогвартс. Сколько всего они тут пережили… она пережила.

Бесчисленные каменные коридоры, оживленные и заброшенные, темные и освещенные, теплые и холодные. Лестницы, меняющие свое расположение. Пропадающие ступеньки. Живые картины. Фантастические классы.

Хогвартс всегда был сказочным замком и вторым домом для нее.

— Мисс Грейнджер!

Она тут же обернулась на зов и увидела улыбающегося профессора Слизнорта, который только что вышел из какого-то класса.

— Профессор Слизнорт, рада вас видеть! — заулыбалась Гермиона.

— И я рад, дорогая Гермиона — вы же позволите себя так называть? Отлично! Как же чудесно, что вы навестили нас! А я тут устранял шалости, так сказать, шкодливых третьекурсников — кто-то из них во время урока разлил Зловонное зелье. Недурно исполненное, надо сказать. Ну, теперь-то все в порядке.

Профессор, конечно, постарел — вся его голова была снежно-белая с редкими серыми прожилками, да живот стал еще больше. Впрочем, вспоминая слова МакГонагалл о том, что ей удается удерживать его прибавкам к зарплате, становилось ясным, что характер Горация Слизнорта оставался неизменным. Наверняка и сейчас он весь лоснился не от радости их встречи, а, скорее, от осознания того, что когда-то учил зельям саму Гермиону Грейнджер, героиню войны, а ныне — одного из лучших специалистов Министерства магии Великобритании с перспективами карьерного роста.

Но все равно Гермиона была искренне рада видеть декана Слизерина.

— Вы на ужин? — спросил ее профессор и, получив утвердительный кивок, тут же предложил ей свой локоть. — Буду рад проводить вас туда.

Это было очень удачно для Гермионы. Ее волнение тут же улеглось. Что ж, явиться в Большой зал в компании Горация Слизнорта было замечательно!

— Как вы, профессор? Как студенты? Как ваше здоровье? — забросала она его вопросами, пока они шли.

— Я все так же, моя дорогая Гермиона. Хочу уже на пенсию, но Минерва уговаривает остаться. С другой стороны, я ее понимаю — сейчас непросто найти достойную замену. Хорошо, когда есть такие юноши, как Нотт, которым интересно преподавательство. Да… С ним Минерве повезло.

Это был хороший момент узнать о мотивах Нотта, о том, как он появился в замке.

— Знаете, — осторожно начала Гермиона, — меня удивляет его назначение.

— О, понимаю! — Слизнорт похлопал Гермиону по руке, кивая головой. — Не вас одну удивил этот выбор нашей дорогой директрисы. К сожалению, она не рассказала нам, как ей удалось заманить его сюда. Но, как показало время, она оказалась очень проницательна. Несмотря на своего… свою фамилию… юный Теодор оказался весьма приятным в общении и достойным молодым человеком. Что отличает аристократов от остальных, знаете? Безукоризненное воспитание, в первую очередь...

Тут Гермиона хмыкнула, вспомнив, как отвратительно себя вел в годы учебы Драко Малфой, его прихвостни — Крэбб и Гойл, да и не только они, но и некоторые студенты других факультетов. Только Слизнорт мог верить в их прекрасные аристократичные манеры, тогда как Гермиона видела всю их сущность, притворство, заносчивость и высокомерие.

— …А в случае профессора Нотта это еще и выдержка, и твердость характера, и поразительная работоспособность. К тому же, он прекрасный собеседник. Ну ничего, вы здесь, моя дорогая, и, думаю, вам с ним будет интересно вспомнить школьные годы — вы же, кажется, учились в одно время.

Да еще чего не хватало. Гермиона представила себя, любезничающую с Теодором Ноттом, и ее передернуло. Пусть лично ей Нотт ничего не сделал, но он был сыном Упивающегося Смертью, и, кто знает, может, и сам был носителем Метки Воландеморта…

Она выяснит, причастен ли он к тому, что с ней приключилось, и все.

Почему-то Гермиону кинуло в жар, но она быстро совладала с собой.

Впереди показались двери Большого зала, куда на ужин тонкими струйками стекались и студенты, и преподаватели, и другие обитатели замка. Отовсюду в сторону Гермионы неслись приветствия. Лица студентов горели удивлением и восторгом, когда они смотрели на нее. Гермиона невольно пунцовела и пунцовела от этого внимания… и радовалась, что идет вместе с Горацием. Всякий такой раз она вспоминала Гарри, и поражалась, какой он все-таки сильный человек, как непринужденно выносит такое повышенное внимание.

— Мисс Грейнджер! — раздался возглас профессора Стебль, которая вынырнула откуда-то из толпы, обнимая смущенную Гермиону. — Какой приятный сюрприз для нас!

— Я очень рада вас видеть, профессор Стебль!

— Ох, ну теперь, моя дорогая Гермиона, вы, конечно, можете называть меня Помоной! — расплылась в улыбке та.

Гермиона подумала, что у нее язык не повернется называть декана Хаффлпаффа по имени, хотя бы исходя из почтенного возраста уважаемой Помоны Стебль. Но все равно согласно покивала головой.

Они вошли в двери Большого зала, и взгляд Гермионы устремился к преподавательскому саду. Там уже сидели некоторые профессора, но Нотта среди них Гермиона не заметила, как и Хагрида, кстати.

— Профессор Слизнорт, — повернулась она к Горацию. — А Хагрид?

— Не волнуйтесь, моя дорогая, с ним все в порядке. Он вернулся к должности лесничего и практически все свое время проводит в Запретном лесу. Задерживается, как всегда, но к середине ужина, вероятно, явится.

— Как его брат Грохх? — улыбнулась Гермиона.

— О! — закатила глаза профессор Стебль. — Нам постоянно приходится отгонять младшекурсников от него. Они так и лезут к нему… или, скорее, на него, а он и рад их катать на своих мощных плечах, руках, спине… жуткий стресс для МакГонагалл.

Гермиона рассмеялась, вспоминая свою первую встречу с младшим братом Хагрида и момент, когда он ее поднял в воздух.

От столов студентов неслись приветствия, Гермиона во все стороны кивала головой и приветственно махала рукой. Профессор МакГонагалл сидела на месте директора Школы. Рядом с ней слева сидел профессор Флитвик, Помона Стебль села справа от директрисы.

Подойдя к столу, Гермиона тепло поздоровалась со всеми присутствующими.

— Садитесь, моя дорогая, — Минерва указала на пустое кресло рядом с профессором Флитвиком. — Обычно тут сидит профессор Нотт, но, думаю, он любезно уступит вам свое место.

Как раз в этот момент к столу подошел Теодор Нотт и услышал последние слова Минервы. Он тут же склонил голову в знак почтения и произнес:

— Разумеется, профессор МакГонагалл.

— Садитесь рядом с мисс Грейнджер, Теодор. Вам наверняка будет интересно пообщаться друг с другом, вспомнить прошлое… э-э-э… обсудить новости.

— Конечно, — губы Нотта дрогнули в улыбке.

Гермиона во все глаза смотрела на Нотта и чувствовала себя очень странно. Словно спала наяву.

Бывший слизеринец выглядел великолепно. Под черной шелковой мантией угадывалась тонкая рубашка того же цвета и материала, черные брюки; на руке поблескивали серебром волшебные часы. Но даже не безукоризненная одежда впечатлила Гермиону.

Теодор не был тем бледным и субтильным мальчиком, каким она его запомнила. Стройный, подтянутый, холеный, он был воплощенным аристократом. Черты его лица были четкими, правильными, но самыми красивыми были его глаза: темные, словно грозовое небо, мерцающие… необыкновенные.

Теодор не отвел взгляд, смело смотрел в ответ, и даже улыбнулся.

— Мисс Грейнджер, приветствую.

— Мистер Нотт. Профессор Нотт, — тут же поправилась Гермиона, усаживаясь на любезно отодвинутое им кресло.

Когда Нотт сел рядом, Гермиона почувствовала, что у нее начала кружиться голова от охватившего ее волнения.

Может, все-таки это Нотт? Силы Морганы! И вот она сидит с ним рядом… Он? Или нет? Чувствует ли она что-то рядом с ним? Что-то, чтобы подсказало правду. Тот запах, например.

Но это надо придвинуться к нему ближе, наклониться и вдохнуть.

«Я схожу с ума», — подумала Гермиона, с усилием отгоняя от себя навязчивое желание наклониться к Нотту.

Как раз в этот момент Миневра воскликнула: «Да начнется пир!» На столах тут же появилась еда и напитки. В Большом зале зазвенели вилки, ножи и кубки — все приступили к ужину.

Словно почувствовав ее состояние, Нотт предложил:

— Вина?

Она взглянула на него и кивнула головой.

Он взял графин и наполнил ее кубок до половины.

— Спасибо, — выдавила из себя Гермиона.

Она залпом выпила напиток и глубоко вздохнула.

— Жажда?

— Да… — Гермиона повернула к нему лицо. — Признаться, я безмерно удивлена, Нотт, — не выдержала она, понимая, что не сможет не выразить ему своего недоумения по поводу его работы. — Ты — и здесь…

— Ты не меняешься, — Теодор налил себе половину бокала вина и тоже сделал глоток. — Такая же прямолинейная.

Нотт был расслаблен и спокоен. Никакого волнения, отметила Гермиона. Значит ли это, что она ошибается в поиске? Но уж он-то должен знать, кто тогда, в этом она была уверена. Как и в том, что почти уже догадалась, кому Нотт мог сдать свой дом в аренду. Но ей нужно было услышать подтверждение своей догадке вслух.

Внутри Гермионы бурлило столько эмоций. Сдерживать себя было трудно и не очень хотелось. Но, конечно, сейчас надо было контролировать себя.

— Да, я не меняюсь. И по-прежнему не доверяю Упивающимся Смертью, — это Гермиона произнесла очень тихо, чтобы сидевший по соседству профессор Флитвик не расслышал. — В особенности, зная их хитрость и изворотливость.

— А, да, — усмехнулся Теодор. — Предупрежден — значит вооружен.

— О, ты знаешь маггловские пословицы? — удивилась она. — С каких это пор?

— Внимательно слушал преподавателя на курсе маггловедения, — парировал Нотт.

— Ты о профессоре Чарити Бербидж, которую убил твой отец, или про Алекто Кэрроу, которая преподавала в Хогвартсе на седьмом курсе?

Зачем Гермиона это сказала, она и сама не знала. Ее занесло. Просто она едва могла вынести мысль, что рядом с ней сидит сын Нотта-старшего, возможно, человек, который так подло использовал ее, разрушил ее жизнь, ее отношения с Роном.

Теодор Нотт был великолепен. Наверное, у него были стальные нервы, так как только по мимолетному движению желваков Гермиона поняла, что зацепила его, однако внешне он оставался спокоен. Долил в свой и ее кубок вина и сделал большой глоток.

И произнес с усмешкой:

— Правда, я рад тебя видеть, Гермиона Грейнджер, — он наклонился к ней очень близко: — И ты прекрасно знаешь, что не мой отец убил Чарити Бербидж.

Невольно Гермиона вдохнула аромат одеколона Нотта — терпкий аромат полыни с нотками мяты, специй — возможно, базилика — и древесными аккордами.

Это был не Нотт! Однозначно!

Если, конечно, он не сменил парфюм.

Гермиона всматривалась в такое близкое лицо бывшего слизеринца. Его грозовые глаза не менее внимательно изучали ее лицо. Никакой агрессии или чего-то такого Теодор не излучал. Скорее, наоборот.

Внезапно Гермиона успокоилась.

— Нотт, — почему-то шепотом произнесла она, — я бы хотела с тобой кое-что обсудить.

— Наедине? — хмыкнул Нотт.

Гермиона готова была поклясться в том, что он сразу понял, о чем она. Щеки ее порозовели.

— Да. Давай после ужина… в библиотеке?

— У меня идея получше — предлагаю прогулку к озеру. Сейчас такие теплые вечера.

Наверное, он был прав. Если Гермиона что-то узнает такое, от чего вспылит… Библиотека — не лучшее место для выброса стихийной магии. Конечно, она не собиралась убивать Нотта, но это пока.

— Договорились, — согласно кивнула головой Гермиона.

На губах Теодора угадывалась легкая усмешка. По его взгляду нельзя было определить, о чем он думает, но Гермиона догадывалась. Это вызывало раздражение и… нетерпение. Интуиция подсказывала, что сегодня вечером она наконец узнает все. Как теперь только дотерпеть до этого момента?..

К счастью, в этот момент ее отвлек профессор Флитвик. Они разговорились о работе в Министерстве магии, и остаток ужина прошел быстро.

Когда МакГонагалл встала и поблагодарила всех за совместный ужин, объявляя его законченным, потихоньку все стали расходиться. Профессор Слизнорт ловко подхватил Гермиону под локоток, намереваясь проводить до ее комнаты.

— Ах, моя дорогая Гермиона, я вас сюда доставил, теперь мой долг сопроводить вас до апартаментов. А то сонмы ваших поклонников, — он кивнул головой на толпящихся у дверей студентов и студенток разных факультетов, которые держали в руках буклеты с ее фото и явно поджидали ее, — не отпустят вас до полуночи.

Гермиона зарделась и честно призналась:

— Никак не привыкну к такому вниманию.

— Мой вам совет — относитесь к этому доброжелательно и с легкостью, — улыбнулся Слизнорт. — Людей, а особенно детей, нельзя игнорировать или отталкивать. Пусть вы не успеете всем оставить автограф, но, по крайней мере, о вас сложится хорошее впечатление.

— Вы правы, профессор Слизнорт.

— Гермиона! Ну честное слово!.. Прошу вас, называйте меня Горацием!

— Ох, профессор… — она смущенно улыбалась, — Гораций.

— Вот и договорились! — залоснился удовольствием Слизнорт.

Они приблизились к дверям, и Гермиону тут же обступили студенты.

— Мисс Грейнджер, — пропищала девочка-гриффиндорка, на вид — пятикурсница, у которой на груди блестел значок старосты факультета, — для нас большая честь видеть вас в Хогвартсе! Вы — наш кумир и пример для подражания!

Все ей тут же поддакнули, стали выражать свое восхищение и протягивать буклеты для автографа.

Гермионе было очень приятно слышать столько добрых слов в свой адрес. В голове тут же возникла идея:

— Ребята, конкретно сейчас я не могу вам уделить должное внимание… А знаете что? Давайте-ка я договорюсь с директором МакГонагалл, и мы проведем совместную встречу. Посидим за чаем, поговорим, я расскажу вам все, что вы хотите услышать, знать.

— Это будет чудесно!

— О, мисс Грейнджер!..

— Как здорово, мисс Гермиона!

— Отлично! Мы с уважаемой Минервой сверим ваше расписание, и на доске объявлений появится информация о месте и времени нашей встречи, — с этими словами Гермиона распрощалась с поклонниками — с некоторыми даже обнялась — и они с профессором Слизнортом отправились к Парадной лестнице.

У подножия которой стоял Теодор Нотт с плетеной корзиной в руке, прикрытой большой клетчатой салфеткой, явно в ожидании Гермионы.

Он успел переодеться в узкие серые брюки и черную рубашку с коротким рукавом. Такой аккуратный и — очень спокойный. Абсолютно уверенный в себе человек.

Его вид произвел на Гермиону впечатление. Впрочем, на Горация Слизнорта тоже.

— Вижу, у вас есть планы на вечер, моя дорогая Гермиона! — Слизнорт так довольно улыбался, словно только что узнал потрясающую новость. — Ах, молодость, молодость!

Она невольно засмущалась:

— Просто профессор Нотт и я…

— Отдыхайте, моя дорогая, в конце концов, когда это делать, если не сейчас!.. Тем более с вашей работой в Министерстве! — Гораций учтиво поклонился ей, потом шутливо подмигнул Нотту, который мило улыбнулся ему в ответ, и отправился по коридору в подземелья.

Гермиона ближе подошла к Теодору, кивая головой на корзину:

— Мы идем на пикник?

— Ничто так не сближает людей, как вкусная еда и хорошая выпивка.

— Насчет выпивки не уверена, — скривилась Гермиона. — А вот еда — да. Хотя мы вроде поужинали только что.

Губы Нотта расплылись в улыбке.

— Я видел, сколько ты «съела». Поэтому парочка бутербродов не помешает.

Они пересекли вестибюль и покинули замок.

Солнце только садилось, раскрашивая голубое небо яркими оттенками золотого, рыжего, красного. Пахло цветами, землей, водой. У Гермионы невольно защемило сердце от красоты здешних мест.

Место Силы. Место исполнения желаний.

Её охватило умиротворение.

— Странно, обычно в это время возле озера все еще ошиваются студенты, а сейчас почти и нет никого, — заметила Гермиона, когда они подошли ближе к озеру.

— Завтра экзамены, — ответил Тео. — Готовятся.

— Понятно.

— Тебя беспокоит, что кто-то увидит нас вместе?

— Нет, — мотнула она головой. — Нисколько. Мы все-таки были сокурсниками.

— Но тема для разговора у нас одна, — усмехнулся Нотт.

Гермиона обернулась и даже остановилась, пристально разглядывая своего спутника. Нотт не язвил. Хотя его губы кривились в усмешке, но ответный пристальный взгляд был серьезным.

— Одна, — кивнула она головой.

— А, может, и не одна, — пожал плечами Тео, устремляя взгляд от Гермионы к озеру. — Мы же не общались раньше. Сейчас все изменилось…

В этом он был прав. Все изменилось, особенно, в ее жизни, и не без его участия.

— Послушай, может, проясним все сейчас? — Гермиона нахмурилась. — Не могу больше ходить вокруг и около. Если честно, я едва сдерживаюсь. Ты же знаешь, зачем я здесь.

Нотт не ответил сразу, пошел вперед к берегу озера, к самой кромке воды. Гермиона устремилась за ним. Тео поставил корзинку на траву, а сам повернулся к ней. Его лицо было непроницаемым, но взгляд был теплым и… сочувствующим.

— Я и не сомневался, что ты догадаешься.

Сердце Гермионы начало колотиться все быстрее и быстрее. Та самая долгожданная минута, когда все станет явным. Точнее, подтверждение той правды, которую она и так знала в глубине души.

От волнения ее начало потряхивать.

— Говори, — выдавила она чуть резче, чем хотела бы. — Это Малфой?

Неожиданно Теодор одной рукой взял ее за руку, а в другой появилась палочка.

В ту же секунду свободной рукой и Гермиона выхватила палочку и приставила к его подбородку.

— Поклянись, что не причинишь ему вреда, — произнес Тео.

Он! Все-таки это был Малфой! О, Моргана!..

Гермиона аж зарычала от охватившей ее волны ярости и гнева, и боли, и чего-то еще такого, что раньше никогда не испытывала. Та самая стихийная магия? Ее начало лихорадить и натурально трясти.

— Немедленно. Отпусти. Меня. Теодор. Нотт. Как. Ты. Смеешь?! — прошипела она сквозь зубы, пытаясь вырвать руку.

— Нет, — твердо ответил Нотт, и очень спокойно добавил: — Ты приехала сюда за ответами, и я готов тебе все рассказать. Пожалуйста, успокойся.

— Как?! — вырвалось у Гермионы резкое, громкое, отчаянное. — Он разрушил мою жизнь! Кто дал ему такое право?!

— Ты права. Он не имел права так поступать. Это было подло, — Теодор неожиданно убрал палочку и, несмотря на то, что палочка Гермионы больно уперлась чуть ли не в его кадык, обнял ее. — Позволь, я все объясню.

Гермиона вдруг разрыдалась. Все, что копилось в ней эти недели, все то отчаяние, боль, ненависть, униженность, все выходило из нее с громкими полувсхлипами-полустонами, с саднящим горло ревом.

Нотт крепко ее держал, но в то же время это были объятия сострадающего друга, чем попытка удержать от необдуманных действий. Гермиона это почувствовала.

И была благодарна.

Потом она замолчала, отстранилась.

— Прости за истерику, — сипло произнесла она, пряча палочку в задний карман.

— Держи, — Нотт протянул ей платок. — Честно говоря, я думал, будет хуже.

— Не буду я его убивать, — Гермиона вытерла лицо, затем села на траву, срывая травинку и тут же сминая ее пальцами, — хотя очень хочется.

Она чувствовала такое оглушающее опустошение — ни единой мысли не было в голове, никаких чувств. Словно она стала бесплотным духом.

— Сейчас.

Теодор направил на корзинку палочку, и в тот же миг клетчатая салфетка превратилась в большой плотный плед, на котором лежали бутылка вина, два бокала и большая тарелка с бутербродами.

Он сел на плед и похлопал по нему:

— Пересаживайся сюда. Выпьем?

Гермиона пересела, потом легла на спину, закрывая глаза.

— Давай.

Она слышала, как Теодор вытаскивает палочкой пробку из горлышка бутылки, как разливает вино по бокалам.

Все, что сейчас происходило, почему-то казалось нереальным. Еще сегодня утром Гермиона не могла представить себе, что будет валяться на берегу озера в компании Нотта-младшего, пить с ним вино и говорить о Малфое.

Собственный зубной скрежет заставил ее снова сесть. Она взяла в руки протянутый ей бокал и сразу залпом выпила вино.

— Может, станет легче, — произнесла, столкнувшись с внимательным взглядом Нотта. — Ты сам чего не пьешь?

— Залпом? — усмехнулся он.

Гермиона глубоко вздохнула.

— Налей еще. Надеюсь, вино не французское?

— Нет. Это из Италии.

— Слава Небесам!

Губы Нотта тронула улыбка, да и Гермиона невольно ухмыльнулась. Но потом нахмурилась и потребовала рассказывать все, что Тео знал.

— Конечно, лучше бы, чтобы Драко сам рассказал тебе все это.

Гермиона тут же выразительно-убийственно посмотрела на него.

— Ладно-ладно. В общем…

В общем, Драко был влюблен в Гермиону с середины четвертого курса их обучения в Хогвартсе.

— Шутишь?! С четвертого курса?! — не поверила она.

Не зря говорят, что от ненависти до любви один шаг. Постоянные задирания Гермионы и ее друзей привели к тому, что Драко все время думал о том, как бы ее достать, как бы унизить, и еще массу «как бы», которые гормонами кипели внутри него. Особенно после той пощечины на третьем курсе. Но поскольку Гермиона все время была в окружении своих «защитничков», реализовать эти «как бы» Драко не мог… Только думал и фантазировал на ее счет, пока фантазии не начали носить откровенно эротический характер.

Понял он это не сразу, наверное, тогда, когда начал видеть ее с Виктором Крамом. Сначала Драко не мог понять, почему ему шибало в мозг, когда он видел ее, прогуливающуюся вдоль Черного озера под ручку с болгарским ловцом. Почему, когда ловил ее взгляд, обращенный к Рону, ему хотелось раздавить Рыжего до мокрого места? А когда понял — ужаснулся. Эти чувства были вообще ни к месту, тем более к кому — к поганой грязнокровке? Подстилке Уизли? Как только Драко не пытался поддерживать в себе прежнюю ненависть к ней, но чувства ему не подчинялись.

Он бредил ею. Изводил Нотта. А потом сник. Тео думал, что прошло — в условиях ожившего Темного Лорда чувства к грязнокровке были, мягко говоря, смертельно опасными для всех, кто окружал Драко. Однако Драко стал усиленно заниматься окклюменцией, чтобы уметь защитить свой разум от попыток его прочесть, и частенько тренировался с Теодором.

И он как-то быстро повзрослел за пятый-шестой курсы. О Грейнджер они с Ноттом-младшим больше не говорили. О том, что Драко по-прежнему неравнодушен к гриффиндорке, Тео понял, когда Малфой разбудил его однажды поздним майским вечером.

— Тео, — позвал он его. — Соплохвост тебя раздери, проснись же!

— Драко? Что случилось? — Тео встрепенулся и сел в постели. — Ты что, одет? — он разглядел на Драко дорожную мантию.

Драко был очень бледен, под впавшими глазами чернели круги. Тео тогда испугался.

— Что с тобой?

— Послушай, — Драко запнулся. — Я хочу тебя попросить кое-что передать Грейнджер.

— Так ты до сих пор?.. — Теодор не договорил, понял, что происходит что-то серьезное, даже страшное.

Ему стало не по себе. Он еще никогда не видел Драко таким.

— Да, — коротко ответил Драко. — Ничего не прошло. Слушай, я сейчас уйду, а ты не иди за мной, — в руке Драко появилась палочка, и он нацелил ее в солнечное сплетение Теодора. — Обещай, что не пойдешь.

— Успокойся, хорошо, я останусь в спальне, — тут же поднял руки в успокаивающем жесте Тео. — Что передать Грейнджер?

— Скажи ей, что я… — Драко запнулся, закрыл глаза, глубоко вздохнул, выдохнул. — Скажи, что я не хотел, чтобы все было так… как есть и… будет, возможно… Если я не вернусь, Тео, скажи ей, что я за все прошу прощения.

— А то, что ты ее любишь, сказать? — Тео уже вскочил с кровати.

Драко тоже встал, снова нацеливая палочку на одногруппника.

— Куда ты собрался? Что происходит? — чуть ли заорал на него Тео.

— Тихо! Тс-с! Я… — Драко снова прикрыл глаза, словно слова давались ему с трудом. — Я должен кое-что сделать. Если я это не сделаю, то умру я сам. Я должен сейчас уйти.

Тео взял Драко за плечи, чуть встряхивая.

— Я, кажется, знаю, Малфой, что ты собираешься сделать. Я наблюдал за тем, что происходило в Хогвартсе весь год. Не делай этого, Драко!

Драко вымученно смотрел на друга.

— Ты-то, Тео, должен понимать, что у меня нет выбора. Я в полной заднице.

Теодор понимал. От ужаса того, что должно было вот-вот произойти, ему стало плохо. Он обнял Драко.

— Чем я могу помочь?

— Не выходи из подземелий. И если я… я… Просто найди Грейнджер и передай ей мои слова.

Драко вдруг развернулся и почти выбежал из их спальни. А расстроенный Теодор сел на кровати и думал о том, что теперь будет. Что теперь будет с отцом.

Летом юноши не общались друг с другом, а на седьмом курсе это было опасным. Они обязаны были находиться в школе. Все волком смотрели на них, и приходилось соответствовать.

Грейнджер вместе со своими друзьями исчезла.

Иногда они залезали на Астрономическую башню — покурить, перекинуться новостями. В одну из таких вылазок Драко принес огневиски.

— Будешь?

— Драко… — Тео не любил огневиски, но и отказать другу, от которого за последние три года осталась тень тоже не мог. — Ладно, давай.

— Стаканов нет, извини.

— Ну, мы же волшебники, — Теодор трансфигурировал из двух камней два стакана, и Драко разлил алкоголь.

Они молча чокнулись и выпили. Драко обмяк.

— Я на грани. Не знаю, сколько еще я выдержу. Мне опять пришло письмо от отца, что я должен приехать на выходные в Поместье.

Тео снова разлил огневиски. Он знал, зачем отец вызывает Драко — такого врагу не пожелаешь. Каждый раз после таких «выходных» Драко напоминал инфернала.

Снова выпили, уже не чокаясь. Драко достал пачку маггловских сигарет, и они затянулись.

— Есть новости? — спросил Тео.

Драко прекрасно понял, о ком спрашивает друг.

— Нет.

— Нет новостей — уже хорошая новость, — хмыкнул Тео, выпуская кольцами дым в пасмурное вечернее небо.

— То, что она со шрамоголовым, меня, как ни странно, успокаивает. Они везучие.

— Там и Рыжий, — осторожно напомнил Тео.

А, может, и специально, чтобы подразнить друга — чтобы тот хоть немного ожил, а то совсем заледенел.

— Не напоминай, — дернул плечом Драко.

— Почему ты не выбросишь ее из головы? Столько девчонок сохнет по тебе. Слушай, та брюнеточка с Равенкло совсем была бы не прочь, если бы ты…

— Хочу ее и только ее, понимаешь, — Драко глубоко вздохнул. — Она самая лучшая. Давай не будем. А то и так паршиво.

Щелчком ногтя Драко отправил сигарету в пропасть перед ними. И тут же достал из пачки новую, прикуривая от палочки.

— Давай не будем, — согласился Тео. — Давай поговорим об этой долбаной дружине. Что и как завтра. Проклятая кошатница извела меня инструкциями.

Драко хмыкнул.

— Там внизу этот идиот Лонгботтом как раз пишет очередные проклятия Кэрроу.

— Да Мерлин с ним. Девчонок жалко, если попадутся.

— Не ссы. Крэбб и Гойл проспят еще часика полтора, — Драко насмешливо посмотрел на Тео. — Сочувствующий гриффиндоркам слизеринец… Если бы твой отец узнал.

Тео закатил глаза.

— Ничего бы не произошло, не обольщайся.

Так, перекидываясь колкостями, попивая огневиски они и провели время до полуночи. Полегчало, хоть и ненадолго. Правда, Теодор понял, что Драко в еще большей опасности, чем раньше. И самое страшное, что он не знал, как помочь другу. Выхода просто не было. Была малюсенькая надежда на Поттера… на то самое везение, которое всегда сопутствовало лучшему другу Гермионы Грейнджер.

В вечерней тьме вдруг засветились светлячки. Почти черное небо заполнилось звездами, повис месяц. От озера веяло сыростью и запахом водорослей. Ветер мягко перебирал листву деревьев.

Тео замолчал. Достал откуда-то из кармана брюк сигареты и закурил.

— Дурацкая привычка, от которой никак не могу избавиться.

Гермиона сидела, обняв свои ноги, и смотрела на поблескивающую в свете звезд и луны воду.

Рассказ Нотта вывернул ее наизнанку. И потом еще раз. Она понимала, что Нотт говорил правду, но… это было невероятно!

Она вспомнила все свои школьные стычки с Малфоем. А ведь, действительно, начиная с пятого курса Малфой почти перестал ее задирать. Все его слова и поступки представали теперь в другом виде. Его взгляд, которым он смотрел на нее, когда им приходилось сталкиваться… пронизывающий насквозь, вызывающий дрожь в теле, которую Гермиона всегда списывала на свое отвращение по отношению к нему.

А тогда в его доме, когда Беллатриса Лестрейндж пытала ее. Едва Драко увидел, как их троицу втаскивает Скабиор и Сивый, он стал белым, как мел. Когда отец приказал ему подойти и посмотреть на Гарри, опознать его, как Драко мельком взглянул на Гермиону — затравленным взглядом человека, для которого все кончено.

Он тогда «не опознал» Гарри, а вот Гермиону пришлось. Как он смотрел на нее с ужасом и словно говорил ей взглядом: «Что же ты наделала? Зачем ты дала себя поймать?!» Когда Гарри и Рона увели, а к Гермионе подошла Лестрейндж, как Драко сделал движение, словно хотел выхватить палочку. Это движением заметила Гермиона, но тогда она придала ему совсем другое значение. Это же движение заметила и Нарцисса Малфой, поэтому она немедленно отослала Драко проверить пленников.

Мысли Гермионы перескакивали с одного воспоминания на другое, анализируя их в свете новых фактов. И все больше наступало осознание, что Малфой, действительно, черт бы его побрал, был к ней неравнодушен.

А недавно в «Дырявом котле», во время этого странного мероприятия Джинни. Они столкнулись в дверях, и как бережно Драко подхватил ее, правда, потом осыпал ругательствами, но как он смотрел на нее.

Запах!

Догадка пронзила Гермиону так, что она вздрогнула всем телом. Вот что тогда ей показалось неуловимо знакомым. Тот же самый парфюм, каким пах лже-Рон.

И потом в подворотне… Она же узнала его… Это она вспомнила потом с помощью Гарри. Она узнала тогда Малфоя, а он сколько всего наговорил ей…

Черт бы его побрал!

И вот что ей теперь делать? Вся эта правда еще больше раздавила ее, потому что… Потому что… Потому что Гермиона не чувствовала ненависти к Малфою. Потому что она понимала, в какой западне оказался он сам. Тогда, в школе, и как рисковал, и потом.

И, наверное, ему было и сейчас так же паршиво, как и ей.

— Лучше бы ты мне ничего не рассказывал, — тихо произнесла Гермиона, опуская голову на колени и закрывая глаза. — Лучше бы мне никогда этого не узнать.

— Правда не всегда та, которую мы ждем, — пожал плечами Тео, скосив на нее глаза. — Я понимаю твою злость и боль, но… Впрочем, это теперь тебе решать, есть ли оправдания поступку Драко.

Внезапно Гермиона вспомнила ту самую ночь с лже-Роном. С Драко. Как он целовал ее… И закрыла лицо руками.

— Это невыносимо! — простонала она.

— Драко было невыносимо каждый день, — проговорил Тео, затягиваясь и выпуская в ночь сизый табачный дым. — После войны.

После войны, после судов, всеобщего порицания и прочего, Драко очень замкнулся в себе. Родители через год отбыли восстанавливать здоровье во Францию, ближе к морю, а Драко остался один в огромном мэноре, где все ему напоминало о тех страшных минутах, часах, днях, которые он пережил, пока в доме обитал Темный Лорд. Нет, Нарцисса настаивала, чтобы он поехал, но Драко отказался. Он словно сам себя за что-то наказывал. Сперва он бродил по дому в пижаме, напиваясь и пугая эльфов. Один раз попытался поджечь Поместье и чудом спасся сам. Вот тогда-то Нарцисса и убедила его уехать в Париж. Она была дружна с одним авторитетным парижским зельеваром, который взял его в подмастерье.

Отец приобщил его заниматься различными делами — например, поставками фамильного вина в страны мира. Драко ездил по магическим представительствам, заключал сделки. Параллельно он стал коллекционировать всякие артефакты.

Казалось, он отошел, прошлое оставил в прошлом. Нарцисса все чаще приглашала в их французскую усадьбу семейство Гринграсс, разумеется, вместе с Дафной, сокурсницей Драко, и Асторией. Астория была очень мила, и Драко явно нравилось находиться в ее обществе. Так думал Тео, который тоже, бывало, заглядывал в гости к Малфоям.

Пока однажды средь бела дня Малфой-младший не ввалился в дом Тео, пьяный в хлам, сжимая в руке «Пророк»:

— Тео, они объявили о помолвке!

Вот тогда-то Тео и понял, что воз и ныне там.

Сперва он его протрезвил, а потом они чуть не подрались. А все из-за нее.

— Да приди ты в себя уже! — обычно уравновешенный Тео сорвался. — Она знать не знает о тебе, и даже если бы ты подошел и в лоб сообщил ей о своих чувствах, то в лучшем случае она бы тебя просто послала, не поверив ни единому слову!

— Откуда ты знаешь, что бы она сделала.

— Ну не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять это.

— Какой ты умный!

— Видимо, умнее тебя, который вместо того, чтобы строить свою жизнь, увязался за… за… — Тео не мог подобрать слов. — Кто ты — помнишь? Я напомню, если ты забыл. Ты — Малфой, Упивающийся Смертью, сын Упивающегося Смертью, ближайшего сподвижника Темного Лорда. А кто она? Она — героиня войны, та, которая сделала все, чтобы уничтожить таких, как наши отцы, как ты. В каком времени и обществе ты живешь, Малфой? Не забывай об этом.

— Я видел их в Косой Аллее недавно, — Драко закрыл лицо руками. — Ее и Рыжего.

— Это нормально, Драко, что их можно встретить в Косой Аллее. Это единственная магическая улица в Лондоне. Послушай, даже если бы она поверила тебе, это бы ничего не изменило. Ни-че-го!

— Я мог бы заставить… — Драко вдруг замолчал.

А Тео испугался.

— Что ты задумал? Драко! Не делай глупости.

Тот неожиданно тепло ему улыбнулся и встал, собираясь уходить.

— Не волнуйся, Тео. Все в порядке.

— Драко, послушай…

Драко покачал головой.

— Мне надо идти. Увидимся.

Он оставил Теодора, снедаемого тревогой. Нотт-младший понимал, что, если Драко как-то навредит Уизли или Грейнджер, его и его семью просто размажут по стенке.

А потом у Тео заболел в Азкабане отец, и ему было не до проблем Драко Малфоя.

А тот, оказывается, сделал то, что сделал.

Нотт снова замолчал, глубоко затягиваясь.

— Тео, — обратилась к нему по имени Гермиона. — Он же знал, что я все равно узнаю. Он хотел, чтобы я... узнала?

— Да, — Теодор усмехнулся. — Он не сомневался в тебе. Он сказал, что не смог наложить на тебя заклятие Забвения после… вашей встречи. Он хотел, чтобы ты помнила о нем. Хотя бы так. И, поверь, он не собирается лезть в ваши с Уизли отношения.

Гермиона горестно фыркнула.

— А ему и не нужно. После того, что он сделал нашим отношениям с Роном пришел конец.

Нотт удивленно посмотрел на нее.

— Да, — Гермиона горько рассмеялась. — Твой друг разрушил все, даже не представившись толком. Неужели он думал, что, догадавшись о правде, я не почувствую себя оскверненной, что смогу жить с моим Роном, как раньше. А я не могу!

Из глаз Гермионы брызнули злые слезы. Истерика пошла по второму кругу.

Нотт тут же выкинул сигарету и обнял ее.

А Гермиона плакала и плакала, и плакала... и не знала, кого ей жалко больше — себя, Рона или Драко Малфоя.

Проснувшись с первыми лучами солнца, Гермиона долго лежала в постели, глядя в пронизанное золотом рассвета окно.

Как прекрасно любить! Любовь окрыляет — в какой-то момент ты чувствуешь, что у тебя за спиной вырастают крылья, и ты можешь парить. Парить высоко в небе, залетая за облака, взирая на мир с высоты раскрывающихся возможностей. В этот момент тебя переполняет особенная энергия, и ты знаешь, что способен на все во имя любви. Ты всемогущ, пока любишь.

Да, любовь — сильное чувство. Взаимная любовь — это всегда о созидании.

А невзаимная?

А предательство любви?

Гермиона вспомнила себя — как ей было больно, когда Рон завязал интрижку с Лавандой Браун. Как быстро он поддался игре гормонов! Вот так вот внезапно и сразу, словно бы между ним и Гермионой не было никакой химии — Гермиона даже засомневалась тогда в себе, в том, что Рон чувствует то же, что и она. Как же ей тогда хотелось убить его, потом Браун, а потом себя — ведь она не представляла жизни без любимого! Без ее чуть наивного, часто несдержанного, но такого родного Рона, такого смелого, который всегда отважно кидался защитить ее от обидчиков.

А Джинни?.. Годами быть рядом с любимым человеком и понимать, что он-то ее не замечает. Быть просто младшей сестрой его лучшего друга. Умирать каждый день от невзаимной любви, страшась признаться, страшась услышать ответ на свое признание. Сколько же она приложила усилий, чтобы суметь жить дальше без Гарри, быть собой. Что Джинни пережила, когда Гарри пришлось сделать выбор между ней и поиском хоркруксов — только обрести свою любовь и снова ее потерять…

Поэтому Гермиона не чувствовала ненависти к Драко Малфою. Прислушиваясь к себе, она понимала, что внутри нее много злости и гнева по отношению к нему, но точно не ненависть. И нет желания его убивать, как хотелось раньше, когда она думала, что сделает с лже-Роном, когда найдет его.

То есть если бы она докопалась до истины без рассказа Теодора Нотта, то, скорее всего, так оно и было — короткая схватка и Азкабан. И никаких угрызений совести.

Но теперь все изменилось. Теперь она знала правду… истинное отношение чистокровного аристократа к безродной грязнокровке.

Как это звучало…

Каким ложным был мир, который окружал ее. Как в книге про Алису в Стране чудес: «Если бы это было так, это бы еще ничего. Если бы, конечно, оно так и было. Но так как это не так, так оно и не этак. Такова логика вещей».

Она вспомнила, как столкнулась с ним в лифте Министерства магии — как Малфой сперва опешил, увидев ее, а потом повернулся спиной, словно ее тут не было; его удивление, которое почти мгновенно сменилось холодностью и безразличием. Видимо, надел привычную маску.

Маску ли?

Гермиона уткнулась лицом в подушку. Словно бы стыдясь своих собственных мыслей.

Она не хотела вспоминать тот страстный вечер, а он так и лез в голову яркими вспышками сцен у камина, в ванной... То, что тогда было, это было с ней. Между ними — звучало слишком пошло, Гермиона была тогда не с Драко, нет. Она была с Роном.

Кастрировать бы Малфоя за то, что он сделал, но…

Эмпатичная, отходчивая, милосердная — такова была ее натура. Рациональный ум говорил о том, что нельзя оставить его поступок безнаказанным. Его надо было проучить, и это безусловно. Но глупое сердце шептало, что Драко просто отчаялся. Она представляла себя на его месте. Представляла, каково ему было, когда в доме поселился Волдеморт. Ежедневно подвергать себя риску быть раскрытым. Любить вопреки.

Какой силой духа надо обладать, чтобы пройти через все это.

Вспомнился Северус Снейп, который любил Лили Поттер всю свою жизнь. Сейчас они говорили о нем, как о храбрейшем из живших людей. Он с легкостью принес себя в жертву, чтобы искупить вину, и до последнего вздоха оставался верен своему чувству, помогая Гарри пройти выпавшие на его долю испытания.

Ох, эти слизеринцы.

Если любят, то сгорают дотла.

Гермиона встала с кровати и потянулась.

Как ни странно, настроение было хорошим. Конечно, она все еще пребывала в раздрае, но... она обязательно примет решение. Только потом. А сегодня у нее второй день отпуска, и почему бы не насладиться этой неделей.

Дорогие сердцу школьные места, неожиданно приятный Нотт, мастер-класс для поклонников. Отвлечется, заодно и эмоции улягутся, и придет четкое понимание, как действовать правильно.

* * *

За завтраком появился Хагрид. Ох и крепко он стиснул в объятиях Гермиону.

— Худая какая стала! Верно, пропадаешь в министерских кабинетах днями и ночами, забывая поесть, — ворчал он, при этом довольно улыбаясь в свою бороду.

Гермиона была искренне рада увидеть своего старинного друга.

— Хагрид! Я уже думала, что не увижу тебя! Вчера ты не пришел на ужин.

— Ну так я и не знал, что ты здесь. Мы с Грошиком сейчас больше по лесу ходим — уж больно засушливая погода стоит, как бы не было пожаров.

Гермиона с улыбкой разглядывала Хагрида, отмечая, что выглядит он гораздо лучше, чем в годы ее учебы. Свежий воротничок бирюзовой рубашки выглядывал из-под добротного кафтана смородинового цвета, кожаные штаны, сапоги из драконьей кожи; волосы расчесаны и собраны на затылке в густой вьющийся хвост, чистая борода.

— Хагрид, выглядишь отлично! — с искренним восхищением произнесла Гермиона. — Просто парень на выданье.

Хагрид зарделся от удовольствия.

— Спасибо, Герм. Ну так… — он развернул плечи и втянул живот. — Скоро Олимпия прилетает на каникулы.

У Гермионы округлились глаза, а улыбка стала еще шире и радостней:

— Вы вместе?

— Ну… — Хагрид кашлянул в громадный кулак, при этом глаза его счастливо щурились. — Еще рано говорить. Она вроде обдумала мое предложение, и вроде бы сказала «да».

— Как это «вроде»? — не поняла Гермиона. — Ты предложил ей выйти замуж?

— Ага, — Хагрид смущенно кивнул.

— Она сказала «да»?

— Да.

— Так и сказала: «Я согласна»?

— Ну… она сперва всплакнула, мол, уже не думала, что дождется от меня, а потом сказала, что согласна, конечно.

Гермиона же, забывшись, взвизгнула и, подпрыгнув, крепко обняла Хагрида за шею.

— Поздравляю! — проговорила она ему в ухо. — Обязательно, слышишь, обязательно позови на свадьбу!

— Ну это, Герм, — растроганный Хагрид повертел головой по сторонам, отмечая, что многие с улыбками поглядывают на них. — Какая у нас… это… свадьба. Распишемся втихую, и все, — увидев возмущенный взгляд Гермионы, он тут же поправился: — Ну, конечно, куда ж я без вашей троицы. Вы наипервейшие мои гости.

Гермиона кивнула головой, а радость от новостей Хагрида чуть спала. Существовало ли еще их Золотое Трио? Теперь, когда между Роном и Гермионой встал Малфой.

Очень большой вопрос.

Завтрак прошел быстро. Начинались экзамены, все преподаватели разошлись, поэтому Гермиона решила провести день с Хагридом, заодно и с Гроххом повидаться.

Младший братец лесничего выглядел по-прежнему устрашающе, но что особенно поразило Гермиону, он узнал ее и радостно осклабился при встрече:

— Герми! Привет!

— Привет, Грохх! — махнула ему рукой Гермиона.

Великан сидел возле дома Хагрида и плел какую-то сеть. Рядом в траве валялся Клык, который, когда Гермиона потрепала его за ухом, лениво лизнул ей руку — мол, узнал, рад, а можно я еще полежу?

— Это он сумку себе делает, — пояснил Хагрид, кивая головой на Грохха. — Вроде рюкзака. Чтобы удобнее было носить всякие вещи.

— Как он вообще? Прижился?

— О! У него огромный скачок в развитии за эти годы! — с воодушевлением ответил Хагрид. — И речь лучше стала, да и с поведением почти нет проблем… Только Минерва часто ругается, что дети липнут к нему. А я так считаю, что в этом такого? Это же и хорошо. Грошику нужно общение — ну что я. Дети — это другое. А вот приедет Олимпия…

Они вошли в дом, и Хагрид стал заваривать чай для своей дорогой гостьи.

Гермиона в ожидании уселась в огромное кресло, с каким-то особенным чувством оглядывая знакомый с детства дом.

Она помнила, что Упивающиеся Смертью пытались его сжечь, но Гарри и Хагрид успели потушить огонь. С тех пор Хагрид сделал в доме ремонт и, видимо, не без помощи Олимпии — стены сияли белизной, на окнах висели чистые занавески, посуда сияла натертыми бронзовыми боками.

Но это был дом Хагрида — на стенах висели шкуры, над огромным камином сушились какие-то травы, на полках стояли банки и склянки с отварами, настойками и прочим.

Гермиона улыбалась. Воспоминания о проведенном в этом домике времени окутали ее, словно теплым одеялом, согревая душу, прогоняя тревоги и волнения. Сколько же раз она вот так вот сидела в этом кресле, с этой огромной кружкой обжигающе горячего травяного чая с лесными ягодами в руках? Сколько разговоров они тут переговорили. Сколько было радостных и печальных моментов!..

— Как же я рада видеть тебя, Хагрид, — с чувством проговорила Гермиона.

Хагрид аккуратно похлопал ее по плечу.

— А уж я как рад видеть тебя, Герм. Думал, что вы там, в Лондоне, уже и не вспоминаете-то про школьного лесничего.

— Ну что ты.

— Да шучу я, — Хагрид добродушно хмыкнул. — С Гарри мы общаемся часто через камин, с Роном реже. Я ж понимаю, что вы теперь работаете, очень деловые люди.

Гермиона знала, что Хагрид очень гордится ими, тем, кем они стали, поэтому в его словах не было и намека на издевку.

— Ты мне расскажи, где вы будете жить с Олимпией. Не здесь же.

Тут Хагрид нахмурился.

— Да вот тут у нас и… э-э-э… некоторый разлад намечается. Понимаешь, как я без Хогвартса. А Олимпия… ну ты видела — какая она… ей надо жить в других условиях. Она ведь директор Академии магии и не может оставить ее.

— Она хочет, чтобы ты переехал в Пиренеи? — догадалась Гермиона.

— Ага. Ну, а я как… Сама подумай, куда я отсюда.

Гермиона поставила чашку и пристально посмотрела в погрустневшие глаза Хагрида.

— Хагрид, внимательно выслушай, что я скажу тебе. Олимпия действительно директор магической академии, а еще — она твоя любимая женщина, и, главное, любящая. Подумай хорошенько, Хагрид, с кем ты хочешь прожить эту жизнь — в одиночестве, но в Хогвартсе, или с той, которую любишь, пусть и вдалеке от родных мест, но с той, что делает тебя счастливым, которая еще может родить тебе детей.

Гермиона произнесла эти слова с такой страстностью и верой в них, что и сама расчувствовалась. Словно сама себе сказала.

А Хагрид громко зашмыгал носом.

Присел перед ней на корточки и взял за руки.

— Ты великий человек, Гермиона. Воистину. У тебя вот такое сердце.

Гермиона смахнула набежавшие слезы и улыбнулась.

— Просто, Хагрид, я очень хочу, чтобы ты был счастливым. Ты заслуживаешь это.

Они улыбнулись друг другу.

— Ну, а вы с Роном когда уже поженитесь? — простодушно спросил Хагрид.

Гермиона продолжала улыбаться ему, а у самой все сжалось. Обманывать Хагрида не хотелось, но и с правдой она сама пока не разобралась.

Мотнула неопределенно головой:

— Знаешь, он ушел из Аврората — решил втянуться в бизнес Джорджа. Пока весь в этом, а у меня, правда, столько дел в Министерстве магии.

Хагрид внимательно посмотрел на нее, но ничего не сказал. За что еще его любила Гермиона, так за эту способность не лезть в душу. Хагрид очень тонко чувствовал, когда надо просто поддержать, без лишних вопросов.

Вместе с Гроххом и Клыком они прогулялись в Запретном Лесу. Хагрид нашел мертвую косулю и, проклиная все волчьи стаи мира, понес ее домой разделывать.

— Уже скоро обед, Герм, может, останешься? Я сейчас нажарю стейков, похлебку с клецками сварю.

Гермиона посмотрела на косулю и почувствовала тошноту.

— Нет, Хагрид… уж прости. Предпочитаю не видеть, как разделывают мясо.

Хагрид фыркнул, но от замечаний по этому поводу воздержался. Он не понимал, как можно быть мясоедом, но испытывать отвращение при разделке туши.

На том и распрощались до ужина.

Вестибюль замка был полон людей — все стекались в Большой зал на обед.

Возле самого входа стоял Теодор Нотт и разговаривал с мадам Помфри. Увидев Гермиону, он быстро свернул свою беседу и подошел к ней.

— Привет.

Она кивнула головой:

— Привет.

— Как ты?

— Нормально.

Они пошли к преподавательскому столу.

— Нет желания кого-то убить? — шутливо спросил Тео.

— Пока нет. Но это пока, — Гермиона улыбнулась краешками губ. — Как прошел твой экзамен?

— Два Превосходно, где-то с десяток Удовлетворительно. Все остальные вполне ничего.

— Сколько еще экзаменов осталось?

— У меня еще один и — свободен. Каникулы.

Оказавшись за столом, Гермиона на секунду замерла, раздумывая, куда ей сесть. Теодор тут же отодвинул ей стул между собой и Флитвиком, с которым Гермиона уже успела обменяться приветствием и непринужденными любезностями.

Она благодарно улыбнулась Тео:

— Ты настоящий джентльмен.

Села, разгладила на коленях льняную салфетку. Тео сел рядом.

— Это вежливость по отношению к леди.

— Ты считаешь, что я леди?

Прежде чем ответить, Тео обернулся к ней, внимательно окинул взглядом с ног до головы и вынес вердикт:

— Безусловно.

— Благодарю, сэр.

Они с улыбкой смотрели друг на друга. О чем думал Теодор, Гермиона не знала, но, наверное, это были неплохие мысли, иначе он бы так не улыбался ей. Сама же она удивлялась тому, насколько ей было легко в его обществе. Словно они тысячу лет знакомы, свои в доску. А по сути-то, они по-настоящему познакомились только вчера.

Слизеринец! Вот где заковырка.

Разрыв шаблона.

Гермиона готова была признать, что прежде мыслила чужими стереотипами по отношению к слизеринцам. Чем больше она узнавала их, тем сильнее понимала, что не все так просто в датском королевстве. И даже показное бахвальство, грубость, черствость могут быть маской.

Тем временем МакГонагалл объявила начало обеда.

— Послушай, Тео, — Гермиона вспомнила, что хотела спросить его про дом. — Малфой же арендовал у тебя дом?

Тео кивнул головой:

— Ну как арендовал. Лет сто тому назад он попросил ключи от него, и я, конечно, дал их ему без лишних расспросов.

— Ты так ему доверяешь? — непроизвольно вырвалось у Гермионы, хотя она тут же прикусила губу в досаде.

— Да, Гермиона, доверяю, — снисходительно ответил Тео. — Так же, как ты доверяешь Гарри Поттеру. Драко для меня такой же друг. Но я понимаю тебя. Знаешь, в конце концов, я такой же, как он, слизеринец и сын Упивающегося Смертью.

— По крайней мере, ты не задирал, когда учился, всех, кто тебе не нравится, в отличие от твоего друга, — последнее слово Гермиона произнесла нарочито язвительно, тем самым давая понять, что ее мнение о Драко Малфое не сильно изменилось.

Тео улыбнулся.

— Я тоже был хорош, и сейчас мне за многое стыдно. Слушай, а давай после обеда попьем чай в моем кабинете? Поговорим открыто, и я отвечу на твои вопросы.

— Мне нужно поговорить с МакГонагалл, а потом зайду к тебе, — согласилась Гермиона. — Подземелья?

— Шаблоны, шаблоны, Гермиона Грейнджер, — покачал головой Тео с усмешкой. — Надеюсь, ты помнишь, где находится класс трансфигурации? Да, на первом этаже. Мой кабинет за классом, и рядом — мои апартаменты.

— Найду, — хмыкнула Гермиона.

Остаток обеда прошел в коротких диалогах об экзаменах, успеваемости студентов и нагрузке преподавателей.

Когда обед закончился, Гермиона подошла к МакГонагалл и обратилась с просьбой о разрешении провести встречу с теми студентами, которые хотят с ней пообщаться.

— Это было бы замечательно, моя дорогая! — искренне обрадовалась Минерва. — Я уже и сама подумывала о чем-то подобном — надо же и с выгодой для нас использовать ваш приезд. Так что я только за! У профессора Нотта есть расписание всех экзаменов и зачетов, и, я думаю, он сможет помочь вам вычислить удобное для всех время. А место…

— Библиотека? — тут же подсказала Гермиона.

А как иначе? Ее самое любимое место в Хогвартсе.

— Надеюсь, Ирму Пинс не хватит удар, — хохотнула МакГонагалл.

— Лично подойду к ней и договорюсь, — улыбнулась Гермиона. — Надеюсь, моих заслуг перед магической Англией хватит, чтобы быть убедительной.

— Не сомневаюсь в вашем успехе, мисс Грейнджер!

На том и разошлись.

Теодор открыл дверь сразу, едва только Гермиона стукнула.

— Проходи.

Гермиона не припомнила, чтобы когда-нибудь была в бывшем кабинете МакГонагалл, а именно его, как преподаватель трансфигурации, занимал Теодор Нотт.

Просторный, достаточно светлый, с интерьером в коричнево-бежево-серо-зеленых оттенках. Очень много шкафов с книгами, возле окна стоял большой письменный стол, с аккуратными стопками пергаментов, свитков и нескольких чернильниц с разнообразными перьями; к левой от входа стене примыкал огромный камин, рядом с которым стояли два кресла и кофейный столик.

Именно сюда Тео и пригласил присесть свою гостью.

Сам Тео выглядел очень хорошо. Он был без мантии, в знакомых серых брюках, голубой рубашке с закатанными рукавами и расстегнутыми двумя верхними пуговицами; черные волосы чуть взъерошены.

Такой домашний и красивый, Гермиона не могла не отметить это.

Удивительный молодой мужчина. Внезапно она сравнила его с Дамблдором в таком возрасте — а что, сходство и было. Пусть Нотт не был таким сильным волшебником — хотя кто его знает? — но, безусловно, он был талантлив, трудолюбив и тоже занимал, как бывший покойный директор, должность преподавателя трансфигурации. Может быть, даже когда-то это был кабинет Дамблдора… Откуда-то возникло предчувствие, что у Нотта, если он останется в Хогвартсе, в будущем появится перспектива стать директором школы.

— О чем задумалась?

Тео взмахнул палочкой, и на столике из воздуха материализовались пузатый фарфоровый чайник, две чайные пары, сахарница, молочник, ваза с эклерами.

— О ком. О тебе, Нотт, — Гермиона с улыбкой смотрела на него. — Думаю о том, что межфакультетская вражда мешает сближению людей. Наверное, если бы Слизерин и Гриффиндор не были бы соперниками, мы с тобой смогли бы подружиться.

— Несомненно, — тут же согласился Тео, усаживаясь напротив Гермионы и разливая чай по чашкам. — Умные люди всегда привлекают. А тебя я всегда считал самой умной из всех знакомых девушек.

— В духе слизеринцев — льстить, — еще шире заулыбалась Гермиона.

— Да, это мы умеем, — Тео ухмыльнулся. — На самом деле… Слизерин не так плох.

— Факультет заносчивых, высокомерных хитрецов, — Гермиона сама не понимала, почему ее так и тянет возражать Тео — сама она уже так не считала.

— Это можно сказать про каждого человека, — разумно заметил Тео. — У каждого есть достоинства и недостатки. Иногда среда формирует человека. Поверь, Гермиона, окажись ты на Слизерине, ты была бы другой.

— Не буду спорить, так как согласна, — кивнула она. — Послушай, я еще к тебе по делу…

Она рассказала, что хочет устроить в хогвартской библиотеке встречу со студентами, получила на это «добро» от МакГонагалл, и теперь ей надо узнать, какой день будет свободен от итоговых испытаний.

Тео проверил ежедневник — как раз через два дня можно было и провести это мероприятие.

— Отлично! — обрадовалась Гермиона.

— Не волнуешься?

— Нет. Наоборот, испытываю воодушевление. Очень приятно, что молодежи интересна моя работа.

Тео засмеялся:

— Ну, и это, конечно, тоже. Но, думаю, тут дело в том, что ты — часть Золотого Трио.

— Для меня эта встреча — возможность подсказать правильный выбор в жизни.

Тео, продолжая улыбаться, сделал глоток чая.

— Пожалуй, твоя борьба за права эльфов изменила наше общество. Теперь домовики заключают трудовые договора, получают зарплату и имеют выходной раз в неделю. То, что не все эльфы принимают эти изменения, а иной раз и сопротивляются им, это, конечно, от того, что они не понимают всей прелести своего нынешнего положения.

— Именно! — Гермиона с готовностью подхватила любимую тему и минут десять убеждала Тео, что она делает, для чего и каким в итоге видит будущее разумных магических существ. Потом поняла, что Тео вежливо, но посмеивается над ней. Выдохнула. — Ладно, проехали.

— Знаешь, я думаю, однажды ты станешь Министром магии, — сказал Тео. — Серьезно. С твоей пылкостью, самоотверженностью, чувством справедливости, ну и, конечно, авторитетом — это реально.

— Спасибо, — Гермиона аж порозовела от такого комплимента. — Тогда признаюсь — в будущем я вижу тебя директором Хогвартса.

— Меня? — удивился Теодор.

— Да. Все преподаватели и персонал школы очень высоко ценят тебя, как преподавателя, и прекрасно отзываются о твоих личностных качествах. И это несмотря на твои корни, — подчеркнула Гермиона.

— Спасибо, — Теодор смотрел на Гермиону как-то иначе, чем до этого, словно бы он сейчас постиг что-то, чего раньше не мог.

Вслух мыслями не делился, и Гермиона могла только догадываться, о чем он думает.

— Корни, — задумчиво повторил он ее слова.

Встал, подошел к камину, в котором сейчас не полыхал огонь.

— Несмотря ни на что, я люблю своего отца. Он совершил много ужасного, да. Но он мой отец, а я его сын. Мать умерла так рано… Наша семья состояла из двух человек, и вместе мы были счастливы. Наверное, тебе это дико слышать, — он кинул на нее быстрый взгляд, — но это так. И для меня отец сделал все, чтобы оградить от контактов с Темным Лордом. Пусть и платил за это… — Тео замолчал, поджав губы.

Было совершенно понятно, что воспоминания о прошлом, об отце доставляют ему душевную боль. Зная, что Волдеморт не чурался наказывать своих приспешников Круциатосом или особо изощренными заданиями, Гермиона вдруг испытала искреннее сочувствие к Теодору Нотту.

Что она знала о тех, кто был в рядах Волдеморта? Когда шли судебные процессы, стало понятно, что многие вступали в ряды и получали Метку в том числе путем шантажа, запугивания. Да вспомнить того же Слизнорта, за которым Волдеморт прямо охотился, чтобы заполучить в свои ряды. Одному Мерлину известно, за какие ниточки Нотта-старшего дергал Волдеморт, манипулируя безопасностью Тео.

— А Малфой? — вырвалось у Гермионы. — Разве он не по собственному желанию принял Метку?

Тео вздохнул и снова сел в кресло, наливая чай.

— Нет. Не все идеи отца он разделял. С Волдемортом выбор стоял так — с ним или против него.

Все-таки Гермионе не верилось. Малфой всегда был груб… Неужели это была маска? Но для чего, если так? Чтобы выжить?

— Я хочу, чтобы ты поняла одно, Гермиона, — Тео внимательно посмотрел на нее. — Малфой не так плох, как тебе кажется. Черное не всегда черное.

— Знаешь, я вроде и понимаю это, но... — Гермиона вздохнула. — Но в свете его действий относительно меня руки чешутся его придушить. Где он сейчас?

— Если чтобы придушить, то не скажу, — улыбнулся Тео. — Но если ты хочешь расставить с ним точки над «i», то скажу.

— Я пока не определилась, чего я хочу сильнее, — улыбнулась Гермиона. — Обещаю только, что не убью. Но в том, что он останется здоровым, не уверена.

Теодор рассмеялся.

— Хорошая взбучка ему не помешает. Он в своем поместье в Уилтшире, — Тео снял со своей руки массивный серебряный перстень с сапфиром. — Держи.

— Портал?

— Да. Тебе стоит сказать: «Я хочу увидеть Драко Малфоя», как он тут же перенесет тебя к нему. Это его фамильная ценность. Когда-то он дал его мне, чтобы я мог найти его в любой момент, в пределах Великобритании, конечно.

Гермиона осторожно взяла перстень.

— Не знаю, воспользуюсь ли я им.

— Кто его знает, — пожал плечами Тео. — Оставь его себе. Уверена, Драко не был бы против.

— Хорошо.

Нотт знал, что делал. Она воспользуется порталом. Не сегодня, конечно, но, как говорится, ружье, которое висит на стене в первом акте, в последнем — обязательно выстрелит.

* * *

Встреча со студентами прошла отлично. Конечно, Ирма Пинс, которой давно перевалило за сто лет, ворчала, хмурилась, но отказать Гермионе Грейнджер и МакГонагалл не смогла. Гермиона хотела было позвать Гарри — ей подумалось, что так было бы еще интереснее, но тогда возникал вопрос о Роне — если звать, так всех! Поэтому она отказалась от этой идеи. В качестве поддержки и заодно присмотреть за порядком вызвался Нотт, и Гермиона была благодарна ему за это.

Пришло много студентов. Наверное, их было бы еще больше, но они не смогли попасть в библиотеку, потому что мадам Пинс в какой-то момент перекрыла вход, объявив, что библиотека не резиновая.

Расположились кто где — на трансфигурированных из различных предметов подушках прямо на полу, на библиотечных стульях, столах. Сама Гермиона сидела на подоконнике.

Вопросы задавали самые разные. В чем-то Нотт был прав — много вопросов было о Войне, о троице Поттер-Грейнджер-Уизли, об их высоком магическом мастерстве, но были также вопросы и об учебе в школе, о том, как стать уверенным в себе, как найти друзей, как определиться в будущем со специализацией и все в таком же духе.

Длилась встреча с послеобеденного времени до самого ужина, долго, но зато все остались довольны. Гермиона терпеливо сфотографировалась со всеми, кто хотел, подписала кучу фотографий и блокнотов. Когда библиотека наконец опустела, она едва могла говорить и двигаться — так устала, хотя была очень довольна состоявшимся брифингом.

— Не пойду на ужин, — сказала она, зевая. — Вымотана до предела.

— Пойдем ко мне, — тут же предложил Теодор. — Я попрошу домовиков принести ужин в мои апартаменты. Выпьем вина, послушаем музыку.

Гермиона благодарно сжала его руку.

— Спасибо, Теодор. Не знаю, что делала бы без тебя. Но, пожалуй, я откажусь. Так устала, — она снова зевнула, — что пойду спать. Раньше лягу — раньше встану, больше сделаю.

— Силы Мерлина! Ты же в отпуске! Что ты собираешься завтра делать?

— МакГонагалл пригласила меня в состав экзаменационной комиссии на экзамен по Защите от Темных Искусств у пятикурсников, — улыбнулась Гермиона.

А Тео рассмеялся:

— Ты неисправима! Тогда пойдем, я провожу тебя.

Уже лежа у себя в кровати, Гермиона вдруг подумала о том, что не зря ее так тянуло сюда, в Хогвартс. Ей значительно полегчало. Встреча со старыми друзьями словно бы влила в нее новые силы, оживила. И это так странно, что наибольшую поддержку она получила от лучшего друга Драко Малфоя.

Неделя в Хогвартсе пролетела так быстро, что Гермиона, проснувшись однажды утром, с удивлением подумала о том, что сегодня пора возвращаться к лондонской жизни, к работе, к Рону.

При мыслях о нем в сердце щемило. Рон. Как им быть? Смогут ли они жить вместе, сможет ли Гермиона переступить себя, «забыть» о том, что произошло у нее с Малфоем? Для себя Гермиона решила, что попробует, даст себе с Роном еще один шанс, а уж там как будет, так будет. В любом случае, это еще не разрыв.

А вот как быть с Малфоем, Гермиона так и не решила. После анализа их встречи в «Дырявом котле» и после становилось совершенно понятно, что он, вольно или невольно, ищет встреч с ней. Ну не могло быть такого, чтобы все их столкновения были случайными... А видеть его не просто не хотелось — Гермиона боялась. Сама не могла понять, чего именно; одно дело сталкиваться с ним, не зная, что он совершил, и другое дело — зная. Перстень, который дал ей Теодор Нотт, она закинула на дно своей дорожной сумки.

За завтраком в Большом зале Гермиона в связи с отъездом выслушала массу комплиментов и пожеланий от преподавателей и сотрудников Хогвартса. Хагрид так сжимал ее в объятиях, что Гермиона думала — раздавит. Она взяла с него обещание сообщить о дате свадьбе — на том и расстались. В Хогвартсе скоро наступали каникулы, дети и преподаватели готовились разъезжаться по домам, строя планы на лето. После завтрака Теодор очень по-джентльменски подхватил дорожную сумку Гермионы и проводил ее до кабинета директора школы, через камин которой Гермиона собирала попасть домой.

— А ты, Теодор? Что будешь делать летом? — поинтересовалась она у Тео, пока они шли по коридорам.

— Сперва наведаюсь домой — надо разобраться с текущими делами. Потом отправлюсь в Африку, буду изучать опыт коллег-волшебников.

Глаза Гермионы тут же загорелись восторгом.

— Как я тебе завидую!

— Поехали вместе, — улыбнулся Тео. — Буду только рад твоей компании.

— Невозможно, — с сожалением покачала Гермиона головой. — Работа и еще раз работа. Но обещай мне писать и все рассказывать о своем путешествии в подробностях?

— Обещаю!

Гермионе до сих пор не верилось, что за эту неделю они так сблизились. Пожалуй, ни с одним человеком у нее не было столько общих интересов, сколько оказалось с Тео, это было поразительно и здорово. Они пообещали друг другу писать, и Гермиона была уверена, что так оно и будет и, конечно, они еще не раз увидятся, несмотря на то, чей он друг. Теперь он и ее друг тоже!

Гермиона тепло попрощалась и с МакГонагалл.

— Мисс Грейнджер, всегда буду рада видеть вас у нас! — сказала ей директор, пожимая руку.

— Спасибо, профессор МакГонагалл. Если будете в Министерстве, обязательно заходите!

Они обнялись, улыбаясь друг другу.

Гермиона шагнула в камин, а меньше чем через минуту уже выходила из камина в своей лондонской квартире.

Первое, что кинулось в глаза — адский бардак, который царил в гостиной: разбросанные вещи, какие-то обертки, коробки. В коридоре, кухне, спальне был такой же беспорядок. В этом был весь Рон — сколько бы ни просила, ни напоминала Гермиона, он не был способен выучить или даже применить известные простейшие бытовые заклинания. Как следствие — вечный бедлам.

Рона дома не было — наверняка он уже был в магазине, а, может, вообще не ночевал дома. За эту неделю они ни разу не списались, не связались по каминной сети. Гермиону это даже немного задевало — чем он так занят, что даже не соскучился. Или он до сих пор зол на нее?

Холодильник в кухне был пуст, а посуда в буфете покрыта тоненьким слоем пыли. Все-таки дома Рон не кушал, даже если и ночевал. Возможно, ел прямо на работе, в компании Джорджа и Верити, или к маме с папой мотался.

Так что первое, что сделала Гермиона по возвращении, это взмахом волшебной палочки начала активный процесс генеральной уборки. Сумку не разбирала, решив отложить это дело до вечера или на следующий день.

Пока металась по квартире, невольно думала о Малфое. От дум о нем вообще трудно было избавиться — нет-нет да и проскользывала в голове мысль... то кидающая в жар, то заставляющая скрипеть зубами от злости. Как относиться к нему в свете открывшихся фактов — тот еще вопрос. Да и должна ли она теперь как-то иначе относиться к нему? Разве его чувства к ней — тут Гермиону почему-то кидало в жар — имели для нее значение? Он поступил подло, что бы он там не чувствовал и не воображал себе, совершил настоящее преступление. И Азкабан по нему уже плачет, да.

Через полчаса круговерти вещей в квартире воцарился идеальный порядок, такой, как Гермиона любила — начищенные полы и поверхности блестели, посуда сияла, все было аккуратно сложено-разложено, и вокруг ни пылинки.

Гермиона везде распахнула окна, впуская свежий воздух, а сама решила, что с удовольствием выпьет чашечку кофе перед тем, как отправиться на работу.

В этот момент она услышала шорох в камине в гостиной. Заглянула туда — на полу перед камином лежал пергамент.

«Дорогие наши Рон и Гермиона!

Ждем вас в субботу на семейное барбекю.

С любовью,

мама и папа»

Очередные семейные Уизли-посиделки. Учитывая, что все дети обзавелись парами, а кто-то и собственными детьми, то такие семейные мероприятия стали настоящим стрессом для интровертной натуры Гермионы. Хорошо хоть, они случались нечасто или по поводу… Не прийти было бы, конечно, невежливо, хотя, возможно, если бы Гермиона не пришла, ссылаясь на работу, никто ничего бы такого и не сказал. Все знали, что она трудоголик.

Что же, это хороший повод наведаться в магазин «Всевозможные волшебные вредилки» и увидеться с Роном. Заодно прочувствовать, как их встреча отзовется у нее внутри.

Гермиона подхватила мантию, сумочку и решила пешком пройтись по Косой Аллее.

Полдень — время ланчей, народу — тьма. В такой теплый день любой служащий старался вырваться из кабинетного плена, выйти на улицу, чтобы на открытой террасе многочисленных кондитерских, кофеен или чайных, появившихся после Войны, перекусить и отдохнуть от рутинной работы, подставив лицо лучам такого редкого в Англии солнца.

Отовсюду в сторону Гермионы летели приветствия. Что ж, издержки славы, как язвительно сказал бы Малфой.

Ну вот, снова он в голове, а она-то надеялась на обратное.

И не только в голове…

Внезапно Гермиона почувствовала, как что-то проваливается внутри нее.

Легок на помине.

Малфой шел навстречу в компании Дафны Гринграсс и, вероятно, ее сестры Астории — уж очень девушки были схожи между собой. Они достаточно сильно выделялись из пестрой толпы магов и колдунов — так и сияли холеностью, шелковыми мантиями, блеском дорогих украшений.

От столь неожиданной встречи Гермиона остановилась, не зная, что ей предпринять. Она совершенно не была готова встретить Драко сейчас! Пока что тот ее не заметил, но если она так и продолжит стоять, как истукан, среди людского потока, то он ее увидит. А если она поймет, что он ее увидел, то… то она может не удержаться от необдуманных поступков. Или сгорит от стыда, или…

Как назло, кто-то тронул ее за локоть, радостно воскликнув:

— Гермиона! Привет!

Только этого не хватало.

— Луна, — Гермиона едва не застонала. — Привет.

Девушки обнялись. Луна, как всегда, была жизнерадостна.

— Я заходила как-то во «Всевозможные волшебные вредилки», и Рон сказал, что ты уехала в Хогвартс.

— Да, — Гермиона не знала, что ей делать. Она боялась посмотреть в сторону Малфоя с его спутницами, не сомневаясь, что он уже увидел ее. — Нужна была консультация МакГонагалл по некоторым вопросам.

— Ох! Я тоже, знаешь, иногда скучаю по своему факультету и профессору Флитвику. Надо и мне навестить его и других наших преподавателей.

— Обязательно так и сделай в следующем учебному году. Там рады гостям.

Луна продолжала что-то говорить про Хогвартс, вспоминала курьезные эпизоды из жизни своего факультета с участием Филиуса Флитвика, но Гермиона словно оглохла — спиной она чувствовала взгляд Малфоя на себе, он наверняка был совсем близко.

Ей казалось, что она сейчас упадет в обморок от волнения.

— Ух ты!, — вдруг выдохнула Луна, и Гермиона моментально поняла, почему. — Смотри, Малфой с девицами Гринграсс. Выглядят они, конечно, словно сошли со страниц «Спеллы».

— М-м-м… — неопределенно промычала Гермиона, не зная, что это за издание такое, и не желая смотреть на Малфоя.

Она упрямо вглядывалась в стену какого-то магазинчика, мучительно решая, сорваться ли ей прямо сейчас и сбежать от подруги или…

— Малфой. Гринграсс, — вежливо произнесла Луна, приветствуя бывших сокурсников.

— Лавгуд, — раздалось на удивление учтивое в ответ одновременно от Дафны и Малфоя. Секундная пауза. И только от Малфоя: — Грейнджер.

Гермиона не желала поворачиваться, но тогда бы Луна начала задавать вопросы о таком явном нежелании со стороны подруги проявить вежливость. Представив себе, до чего бы Лавгуд додумалась, Гермиона решила, что как бы то ни было — поздороваться надо. Да и Малфой мог себе бог весть чего навоображать, незачем питать его больные фантазии.

Она повернулась и даже улыбнулась — ледяной, как она надеялась, улыбкой, от которой у Малфоя случился бы приступ несварения желудка.

— Малфой. Гринграсс.

Драко выглядел очень хорошо, фестрал его раздери. Внешность, фигура, одежда — все в нем было прекрасно. Волосы, как и в прошлый раз, когда они столкнулись, были заплетены в хвост на затылке, и так шла ему эта прическа в стиле «а-ля Люциус».

«Черт».

Дафна скользнула по Гермионе глазами и просто кивнула в ответ, готовясь пройти мимо дальше. То же самое сделал Драко — с абсолютно непроницаемым лицом. То есть он даже не смотрел на Гермиону, а куда-то поверх ее головы.

Неожиданно для всех Астория оказалась самой приветливой.

— Гермиона, рада тебя встретить, — улыбнулась она. — Слежу за твоей работой по защите прав магических меньшинств. Знаешь, после известных событий лично я пересмотрела свое отношение, например, к тем же домовикам, и большинство твоих идей мне отзываются. Так что хочу сказать тебе, что всецело поддерживаю твои проекты.

Дафна и Драко уставились на Асторию в полнейшем недоумении. Да и у Гермионы с Луной на полминуты отнялась речь. Что-что, а услышать такое от бывшей слизеринки было сродни грому среди ясного неба.

— Что ты говоришь, Астория? — не сдержалась Дафна.

— То, что думаю, — спокойно ответила Астория. — А думаю я так, как сказала.

Дафна закатила глаза, но при Грейнджер с Лавгуд не стала больше ничего высказывать сестре. Малфой же насмешливо смотрел на Асторию. При взгляде на него казалось, что вот-вот с его уст сорвется колкость, но он так ничего не произнес. Поджал губы, заметила Гермиона.

Надо было что-то ответить Астории, и Гермиона вежливо улыбнулась ей:

— Спасибо, Астория. Неожиданно, конечно, и очень приятно, и лишний раз подтверждает, что я на правильном пути.

— Идемте, — холодно произнесла Дафна, потянув за локоть Асторию.

— До свидания, — махнула рукой Астория.

Они прошли чуть вперед, ожидая, что Драко двинется за ними; он и пошел за ними, но чуть отстал. Драко вдруг повернул голову и посмотрел Гермионе прямо в глаза. Буквально несколько секунд. Но этот взгляд был настолько пронзительным — он словно пригвоздил ее к к тротуару.

Оглушенная, Гермиона смотрела им вслед. Он знает, что она знает. Сказал ему Нотт или он сам обо всем догадался — это уже неважно. В его взгляде была бездна… бездна чувств к ней — малфоевское упрямство, безысходность, затаенная боль и надежда на прощение.

Последняя, наверное, воспрянула, поскольку знающая правду Гермиона не убила его сейчас сразу на месте.

Каков наглец, однако! Неожиданно для себя Гермиона фыркнула. Только подумать — он смеет еще на что-то надеяться! Она пока что не придумала для него наказания, но оно будет, несомненно!

— Гермиона, все в порядке? — озабоченно спросила Луна. — Ты выглядишь… потрясенной.

Все-таки Луна была удивительным человеком — возможно, эмпатом? Гермиона уже не первый раз подмечала за ней, как тонко она считывала человеческие эмоции.

— Еще бы я не была потрясена! Ты слышала, что сказала младшая Гринграсс? Бывшая слизеринка! Как тут не обалдеть.

Луна заулыбалась. Только Гермиона почему-то подумала, что она совершенно о другом улыбалась, чем о поддержке Гринграсс законопроектов Грейнджер. Это ее напрягло, но Луна больше не стала комментировать эмоциональное состояние подруги, сосредоточившись на проблемах отцовского журнала «Придиры».

Вместе они дошли до магазина Рона и Джорджа, и Луна распрощалась с Гермионой, отправившись по своим делам.

В магазине было полно посетителей. Гермиону заметила Верити, выбежала из-за прилавка, и они обнялись, приветствуя друг друга.

— Где Рон?

— Наверху, в своем кабинете.

— А Джордж?

— Джордж в отъезде. Разрабатываем новое направление поставок, поэтому он постоянно в командировках сейчас.

— Понятно.

Верити отвлекли покупатели, а Гермиона быстро взошла по лестнице. Кабинетов всего было два, но они не принадлежали кому-то конкретному. Считалось, что в одном кабинете Джордж придумывает шутки, а в другом — ведет бухгалтерский учет. В обоих кабинетах постоянно что-то хранилось, и часто нагромождения разномастных коробок и котлов достигали потолка.

Гермиона безошибочно определила, что Рон находится в том кабинете, дверь которого была приоткрыта.

Ее жених сидел за столом, окруженный летающими пергаментами с перьями, которые что-то писали, вычеркивали, подчеркивали. Сам же Рон сосредоточенно скрипел пером за столом, при этом другой рукой он что-то двигал на волшебных счетах.

Отросшие рыжие волосы падали на глаза, футболка мятая, явно не сегодняшняя, как отметила Гермиона, джинсы, кроссовки — Рону всегда нравилась маггловская одежда. Он выглядел таким привычным, родным, дорогим — у нее защемило сердце.

— Привет, — произнесла Гермиона, возникая на пороге.

Он поднял на нее глаза. В какой-то момент Гермиона заметила промелькнувшую в них радость, которая быстро сменилась настороженностью.

— Привет, — ответил он, бросая перо на пергамент и поднимаясь из-за стола. — Вернулась?

Рон подошел к ней, они обнялись, и он довольно нежно сжал Гермиону в своих объятиях. Соскучился?

— Давно вернулась? Дома была?

— Да пару часов назад, — Гермиона чуть отстранилась, взглядывая на Рона. — А ты давно был дома?

Рон почему-то покраснел и отошел к столу.

— Много работы. Последнюю пару суток дневал и ночевал здесь.

— Верити мне сказала, что вы разрабатываете новое направление.

— Джордж хочет делать поставки в Россию. Там очень большой рынок — большие перспективы. Но это и затраты, конечно. Я вот который день ломаю голову над бизнес-планом, хочу продумать все тщательно.

— Здорово, — искренне обрадовалась Гермиона. — Вижу, работа кипит. Слушай, а давай помогу. Одна голова хорошо, а две лучше.

— В самом деле, — Рон аж посветлел лицом. — Я был бы очень признателен.

На часа полтора-два они вдвоем зависли над расчетами. Гермиона скрупулезно перечитала весь план Рона, проверила расчеты, потом предложила несколько своих поправок и идей, которые Рон нашел великолепными.

Когда работа была завершена, Рон закружил Гермиону по кабинету.

— Как же круто, что ты у меня такая умница!

Это было так похоже на то, что было между ними раньше, что Гермиона воспрянула духом. Возможно, их отношения переживают кризис, и если они оба приложат усилий для сохранения их пары, все у них будет хорошо. Очень хотелось надеяться на это.

— Рон, твои папа с мамой приглашают нас в субботу на семейное барбекю, — вспомнила Гермиона, доставая из сумочки записку его родителей.

— Ничего не поделаешь, придется ехать, — сказал Рон, беря пергамент и пробегаясь глазами по тексту.

— Ладно, я тогда еще зайду на работу.

— Хорошо, беги, — улыбнулся ей Рон, провожая до дверей.

На пороге возникла секундная заминка, Рон нагнулся поцеловать Гермиону, а та как раз отвернулась, чтобы открыть дверь.

Она просто не заметила этого жеста Рона… да, не заметила.

* * *

Коллеги встретили Гермиону с радостью и какими-то странными улыбками. На работе все было хорошо. Ну, почти. То есть ее законопроект уже прошел первое чтение и готовился на голосование. Это уже была большая победа, так как права не только эльфов, но и кентавров, и гоблинов в магическом сообществе значительно улучшались.

«Почти» заключалось в другом. Войдя в свой кабинет, Гермиона на секунду подумала, что не туда попала. Потом поняла, что туда, только…

Только в кабинете стояло семь огромных корзин с букетами роз самых разных цветовых оттенков.

Потеряв от удивления дар речи, Гермиона вышла обратно в общий отдел и спросила первого попавшегося коллегу:

— Это что такое?

Тот смотрел на нее невинными глазами.

— Цветы, мисс Грейнджер. Курьер приносил их каждый день, пока вас не было.

— От кого? — недоумевала Гермиона.

— Я не знаю, — но увидев, что Гермиона начала хмурить брови, тут же заторопился с ответом: — Там должны быть записки. Мы думали, что от вашего жениха…

— Ну конечно, а от кого еще, — перебила его Гермиона, возвращаясь в свой кабинет.

Заперла за собой дверь и снова уставилась на цветы. Кажется, она подозревала, кто мог прислать ей эти букеты. Конечно, не Рон.

Нет, ну каков мерзавец! Что он себе возомнил!

Она подошла к розам кремового оттенка — длинные толстые стебли, насыщенные зеленью листья, большие крепкие бутоны. Достав из корзины одну из роз, Гермиона вдохнула ее аромат — она пахла ванилью и медом, и еще чем-то любимым в детстве. Восхитительно!

Потом подошла к корзине с розами белого цвета — они пахли дождем и свежестью; розы красного цвета пахли клубникой, а смородинового — ягодами и чем-то древесным.

Они были прекрасными — эти розы! Необычными, явно зачарованными — волшебство высшего уровня! Их аромат напоминал действие амортенции.

Только прислал их не тот человек.

Записок в букетах не оказалось, но Гермиона и так все прекрасно поняла.

Что ж, она тоже знала несколько сильных заклинаний.

Замерла в центре своего кабинета, достала волшебную палочку и закрыла глаза, сосредотачиваясь. Затем прошептала заклинание и обвела палочкой вокруг себя — корзины с цветами исчезли.

Где бы ни был сейчас Малфой, было бы презабавно посмотреть на него. Потому что только что все семь корзин вернулись к нему обратно. Желательно, чтобы все розы посыпались ему прямо на голову.

* * *

Вечером Гермиона и Рон впервые за долгое время ужинали дома вместе.

Гермиона вернулась с работы раньше и приготовила нехитрый ужин — запеченное мясо с брусничным соусом, зеленый салат и травяной чай. Приготовление пищи никогда ее не увлекало, как ту же Молли Уизли, но сейчас ей самой хотелось сделать Рону приятное.

Она была очень воодушевлена их сегодняшней совместной работой.

Рону это понравилось. Он с удовольствием ел и нахваливал Гермиону. Чтобы поддержать непринужденную беседу, она рассказала ему про Хогвартс, про помолвку Хагрида с мадам Оливией, про то, что Теодор Нотт теперь преподаватель трансфигурации и правая рука МакГонагалл.

Рон порадовался за Хагрида, но к новости про Нотта отнесся скептически. Он, оказывается, был в курсе, что Нотт стал преподавать в Хогвартсе, но не верил, что из этого назначения выйдет что-то толковое. А вообще ему было все равно, бывшие сокурсники-слизеринцы сейчас интересовали его меньше всего в жизни.

Ему хотелось секса. Это Гермиона почувствовала сразу, как только вымыла посуду после их ужина и отправила тарелки в буфет — Рон подошел к ней сзади и обнял, прижимая к себе.

— Я соскучился, Герм.

Он всегда таким способом давал знать о своем желании, и раньше Гермиона с легкостью откликалась на него. Это было для них привычным делом. Рон мог легко возбудить Гермиону и овладеть ею.

Но сейчас она не могла. Она не чувствовала ответного желания, не хотела его. Ей надо было еще время разобраться в себе... А Рон всегда был так нетерпелив.

Гермиона понимала, что долго сдерживать свои бастионы она не сможет, да и неправильно это. Тем более, если она хотела наладить их отношения. Рон же не знал ничего, и, понятно, его бесили ее отстраненность и холодность.

Но и себя ей все еще было трудно контролировать. Стоило ему ее обнять, как в Гермионе мгновенно поднялась волна паники, которую она изо всех сил пыталась в себе подавить. Конечно, их отношениям нужен был секс, но не сегодня, не сейчас... хотя бы еще один денек...

Руки Рона гладили ее тело, пальцы пытались расстегнуть пуговицы ее халата. Его губы коснулись ее шеи.

— Рон, пожалуйста, сегодня был такой насыщенный день, — проговорила Гермиона, стремясь мягко вывернуться из объятий Рона.

И вдруг... Бам!

Кулак Рона врезался в стену.

— Я так и знал! — вскипел он. — Ничего не изменилось!

Он так быстро и сильно разозлился, что Гермиона испугалась. Конечно, Рон был вспыльчивым, но чтобы вот так...

Гермиона вывернулась из его объятий и вгляделась в его искаженное эмоциями лицо.

— Успокойся, пожалуйста! Рон, что ты…

— Как же меня достали эти твои игры! — лицо Рона покрылось красными пятнами от гнева, а губы сжались. — Я мужчина, в конце концов! Мне надоело слышать твои отмазки! То голова болит, то работы много, то еще что-то... Постоянно увиливаешь. Уже поперек горла твои высосанные из пальца отговорки! Я думал, побудешь неделю в Хогвартсе, отдохнешь, раз уж ты так устала. Но нет! Снова чертов отказ! Снова это "устала"! Что происходит?!

— Рон, Рон, — Гермиона чувствовала, что у нее пересыхает в горле от нарастающей паники. — Я просто... Я... Послушай, ты прав, я...

Рон был сам не свой. Он словно и не слышал ее. Его лицо стремительно краснело, а глаза наливались какой-то отчаянной злостью. Гермиона понимала, что ее заикание только еще больше злит его, но что делать — она не представляла. Совсем не такого ожидала она от сегодняшнего вечера. И все еще надеялась, что сможет воззвать к его голосу разума.

— Замолчи! — Рон сорвался на крик. — Не могу слышать твои отговорки!

Гермиона округлившимися от страха глазами смотрела на него. Она никогда его таким не видела. То есть однажды, но это было так давно… В девяносто седьмом, она и не думала, что это может повториться когда-нибудь. Рон по-настоящему пугал ее сейчас — под майкой бугрились мускулы, он был выше, сильнее…

Мерлин! Неужели он готов ударить ее?! Неужели ее отказ настолько разозлил его?!

Рон стал надвигаться на Гермиону, а та — отступать.

— Рон! — предостерегающе вскрикнула Гермиона, когда уперлась задом в стол. — Опомнись, Рон! Ты не в себе!

Черт! Палочка осталась в спальне.

Рон был не в себе — не то слово. Он был в слепой ярости. Что именно его так разозлило, Гермиона не понимала, неужели ее отказ? Схватил ее за руки одной своей рукой и повалил на стол, другой стал стягивать с себя домашние штаны с трусами.

— Рон! Рон! — начала кричать Гермиона. — Успокойся, я тебя умоляю! Я не хочу так! Рон!

Ее ужаснули его глаза — они были абсолютно пусты, словно ничего человеческого… Никакой жалости или осознания того, что он готов был вот-вот совершить в них не было. Гермиона извернулась и вырвала одну руку, нащупала на столе сахарницу и изо всех сил кинула ему в голову.

Промазала, попала в плечо. Рон заскрипел зубами и навалился на нее, свободной рукой разрывая пуговицы ее халатика, пытаясь сорвать с нее нижнее белье.

Гермиона закричала. Она не верила, что он мог быть способен на такое. Ее Рон никогда не смог бы этого сделать!

— Помогите! Помогите! — извиваясь под Роном, закричала Гермиона.

Казалось, еще немного и Рон изнасилует ее, но в гостиной вдруг раздался громкий веселый голос Гарри Поттера:

— Эй, есть кто дома?

Рон в ту же секунду застыл, а Гермиона обмякла, понимая, что все.

И только сейчас из ее глаз полились слезы — она ничего не могла с собой поделать. Села, рыдая, а Рон отстранился, отошел, забился в угол кухни, сполз по стене и затравленно смотрел на нее.

Гарри, видимо, услышал всхлипы из кухни, потому что ворвался в нее с палочкой наизготовку.

Увиденная картина его потрясла — он держал в другой руке пакет со сливочным пивом, и тот с громким дребезгом рухнул на пол.

— Что… что… — Гарри никак не мог понять, что это такое он видит.

Надо было сесть, сползти с этого стола, но Гермиона никак не могла успокоиться — рыдала навзрыд. Гарри кинулся к ней и помог ей встать, поддерживая за плечи, при этом его палочка была нацелена на Рона, который продолжал сидеть в углу, спрятав голову в скрещенные руки.

Все-таки Гарри был прирожденным аврором. Он сумел не дать эмоциям завладеть собой, моментально собрался, оценил ситуацию.

— Ты в порядке? — процедил Гарри сквозь зубы, взглядывая на Гермиону.

Она не в силах была ответить, икая от рыданий, только кивнула головой. Дрожащими руками она запахнула свой порванный халатик.

— До спальни дойдешь?

Она снова кивнула.

— Собери вещи. Иди.

Гермиона послушно вышла из кухни.

Она слышала, что Гарри заговорил — видимо, с Роном. Ответа Рона она не слышала. Ей было все равно.

Лучший друг спас ее… от другого лучшего друга. Только вот от чего именно спас? Неужели Рон только что пытался ее изнасиловать? А, может, это она виновата в том, что довела Рона до такого состояния?

Но ведь все было сегодня так хорошо… как же они так…

Гермиона боялась посмотреть на себя в зеркало в спальне. Быстро натянула новое белье, маггловские джинсы, футболку, схватила из шкафа сумку, которую утром не успела разобрать.. Вообще, честно говоря, не думала о том, что собирает.

Ее охватило горе. Пусть внешне слезы уже высыхали, но внутри еще все горько плакало.

Вот тебе и вернулась домой.

Домой ли? Нет, эта квартира ей больше не дом. Она сюда больше не вернется.

Да как она сможет сюда вернуться? Жить дальше с Роном после вот этого вот?!

Гермиона сбегала в гостиную и собрала все свои пергаменты, упаковывая их в свою «безразмерную» сумочку.

Гарри вышел из кухни. Встал возле камина — напряженный, как струна, и злой, как тысяча чертей. Но когда опухшая от слез Гермиона приблизилась к нему, выражение его лица смягчилось, и он крепко обнял ее:

— Предлагаю тебе пожить на площади Гриммо.

— Спасибо, Гарри, — благодарно прошептала Гермиона.

— Аппарируем.

Она кивнула в ответ. Не выпуская ее из объятий, Гарри крутанулся вокруг себя.

Мгновение, и в гостиной никого больше не было.

Рон прошел из кухни в спальню и завалился в кровать, сминая руками постель и протяжно взвывая.

Давно наступила ночь, а Гермионе все не спалось. Она сидела на кровати в одной из спален дома Гарри, так и не переодевшись для сна, и бездумно смотрела в окно.

Привычка анализировать играла сейчас с ней злую шутку — Гермиона возвращалась и возвращалась к воспоминаниям о том, что произошло между ней и Роном. Пыталась осознать случившееся. Понять — почему?

Как она докатилась до такого?

Где и когда она утратила контроль за тем, что происходит вокруг нее и с ней самой?

Неужели они с Роном так изменились? Перестали дорожить друг другом? Стали чужими? Кто виноват в этом отчуждении? И в том, что из добродушного героя Рон превратился в злого и агрессивного мужчину, а она из приветливой и открытой девушки — в нервную, эгоистичную особу?

«Это твоя вина…» — шептал ей внутренний голос. И чем больше Гермиона думала о случившемся, тем больше убеждалась, что это так.

Это ее вина.

Она спровоцировала Рона. В тех словах, что он кричал ей, как ни больно признавать, все было правдой — она так замкнулась на своих проблемах, что совершенно забыла о Роне. О его чувствах, потребностях. Надо быть честной с собой — в последнее время его желания Гермиона воспринимала как навязчивость, которая вызывала раздражение. Ей было хорошо дружить с Ноттом, да о Малфое она думала гораздо чаще, дольше… а Роном пренебрегла.

Рон уже не мальчик, а далеко неглупый молодой мужчина. И он имел право задавать вопросы и получать ответы — кто-кто, а он, в первую очередь, имел такое право. А она ничего ему не объясняла. Залезла в свою ракушку и занялась самокопанием, забыв обо всем, что окружало ее.

Да, это так. Гермиона не была, как раньше, увлечена своей работой, отчеты коллег просматривала поверхностно, практически перестала общаться с Джинни, общество старых друзей ее тяготило.

Какой же эгоисткой она стала!

Но и Рон хорош! Как он мог! Если бы не Гарри, он бы взял ее силой? Хотя он именно это и собирался сделать, что тут гадать. Она просила, кричала, а он… Гермиона горько усмехнулась.

Как им выкрутиться из этой ситуации? Она не верила, что после того, что случилось, они с Роном смогут помириться и жить дальше как ни в чем не бывало. Пусть она и простит его, но как быть с доверием, которое она больше к нему не ощущает? Человек, который всегда стоял за нее горой, вдруг оказался таким жестоким.

Тем более, они впутали в свои отношения еще и Гарри.

Бедный Гарри! Он снова оказался между молотом и наковальней. Своим разрывом они поставили его перед выбором, а Гарри, Гермиона была уверена, не хотел бы делать какой-либо выбор. Она его лучшая подруга, как и Рон — лучший друг. Ну какой мог быть выбор? После войны Гарри так надеялся, что они наконец заживут счастливо, спокойно. Дело шло к свадьбам…

А теперь…

Гермиона сознавала, что, найдя временное пристанище в доме на площади Гриммо, она поставила Гарри в трудное положение. Джинни часто бывала в этом доме, может быть, даже ночевала. Если она узнает, что и Гермиона здесь ночует, она сразу догадается, что между той и Роном что-то стряслось. Будет докапываться, спрашивать. А что отвечать? Если Гермиона и сама не знала ответа — почему так произошло.

По водоотливу застучали крупные капли дождя. Вот и погода горевала вместе с ней. Надо лечь и поспать, но как уснуть, когда так сильно болит сердце?

Взгляд Гермионы упал на пузырек на прикроватной тумбочке — зелье сна без сновидений, который оставил для нее заботливый Гарри. Он, кстати, ни о чем ее не расспрашивал. Просто напоил успокоительным чаем, а потом показал эту спальню, сказав, что его дом — ее дом. И пузырек этот принес, понимая ее состояние.

Выпить?

Да. Ведь иначе она не уснет, а чтобы встретить завтрашний день и то, что он принесет, нужны силы. Надо отдохнуть.

Так и не раздевшись, Гермиона выпила зелье и легла на кровать, закутываясь в покрывало.

Рон. Ее любимый солнечный мальчишка. Веселый, живой и добрый. Как же так, Рон?

* * *

— Положить Гермионе Грейнджер еще яичницы? — вопрошал Кикимер, тыча в Гермиону пышущей жаром сковородкой. — Много яичницы — много сил — много пользы для организма.

— Спасибо, Кикимер, мне достаточно, — вежливо отказалась Гермиона.

Но Кикимер словно оглох и, наверное, продолжил бы предлагать яичницу, если бы Гарри не велел ему поставить сковороду на стол, а самому пойти и убраться в кладовой.

Когда Кикимер после глубокого поклона послушно ушел, Гарри вздохнул.

— Чем старше, тем более чудаковатым он становится.

— У тебя очень много терпения, Гарри, и это очень хорошо, — улыбнулась Гермиона.

Гарри посерьезнел:

— Ты как?

Гермиона глубоко вздохнула.

— Я не очень, но справлюсь.

Гарри запустил руки в волосы, лохматя их — первый признак его волнения и смущения.

— Не знаю, что и сказать, — сказал он. — Не ожидал от Рона такого, если честно.

Это было предполагаемо, что Гарри заговорит об этом, и как бы ни хотела Гермиона увильнуть от этого разговора, по отношению к Гарри это было бы просто бессовестно.

— Я тоже, — она вздохнула. — Но отчасти тут есть и моя вина…

— Гермиона, что ты говоришь? — вспылил Гарри, перебивая ее. — Он сильнее тебя! Что бы ты ему ни сделала или ни сказала, он не смел так поступать с тобой.

— Нет, Гарри. То есть — да, сильнее. Но я его спровоцировала. В последнее время мы… отдалились друг от друга. Возникло некоторое напряжение в отношениях.

Гарри грустно хмыкнул.

— Такое бывает, но любой кризис преодолеваем, если к этому стремятся оба.

— Вот именно, Гарри, оба. Мы… — Гермиона снова вздохнула. — Не стремились.

Они замолчали, и это было тяжелое молчание. Отчасти неловкое. Трудно говорить о таком с другом, который к тому же был мужчиной.

— Гарри, я не могу остаться у тебя надолго, — нарушила тишину Гермиона, глядя на хмурого друга.

— Можешь, конечно, — тут же возразил Гарри.

— Послушай. Джинни не поймет, — она грустно смотрела на него. — И дело даже не в том, что она сестра Рона. Она ревнует тебя ко мне, к нашей дружбе.

Гарри вздохнул. Встал, подошел к Гермионе. Она тоже встала. Они по старой привычке взялись за руки, глядя друг на друга.

— Я знаю, — произнес Гарри. — Но ты мой друг, мой лучший друг.

— Я не могу поставить тебя в такое положение, — Гермиона печально улыбнулась. — Не хочу, чтобы между вами возникли размолвки. Поеду к родителям. Это будет лучше для всех.

— Гермиона… — хотел возразить Гарри, но Гермиона мотнула головой.

— Не надо, Гарри. Я знаю, что могу рассчитывать на тебя.

Они обнялись, обменявшись понимающими взглядами. Потом Гарри улыбнулся, меняя тему:

— Ну что? На работу?

— Ты в Аврорат?

— Да. Слушай, а давай не через камин, а прогуляемся по городу? — предложил Гарри. — Сейчас такое хорошее утро, воздух после дождя свежий. Заодно расскажешь про поездку в Хогвартс, про Нотта.

— Нотта? — удивленно переспросила Гермиона, невольно напрягаясь.

Откуда Гарри мог знать, что она сдружилась с Ноттом?

Гарри усмехнулся:

— Я же помню, как ты расспрашивала про него.

Все-таки Гарри был очень проницательным человеком. Гермиона улыбнулась.

— Нотт меня приятно удивил. Пожалуй, я бы даже назвала его замечательным.

Гарри удивленно поднял брови:

— Вот как?

— Да. Умный, доброжелательный, учтивый. Просто открытие года, — Гермиона взглянула на кухонные часы и сменила тему: — Так, Гарри, пора собираться. Встречаемся в прихожей.

— Есть! — отсалютовал Гарри, выходя из кухни и взбегая по лестнице.

Собрались они быстро, и уже через десять минут бодро шагали по лондонским улицам. По дороге Гермиона рассказывала про Хогвартс, про нового преподавателя Защиты, Хагрида с Оливией, свою встречу со студентами. Оказалось, что Гарри в курсе всех школьных назначений и вообще текущих дел. Возможно, это было связано с тем, что Гарри был аврором, но Гермиона склонялась к мысли, что Гарри просто очень сильно любил Школу и даже после ее окончания не оставался от нее в стороне. Тем более там жил и работал Хагрид, которого Гарри часто навещал.

Пока разговаривали, Гермиона с нежностью поглядывала на Гарри.

После войны он, как и другие, внешне изменился. Вырос, возмужал, окреп, похорошел. При этом внутренне он оставался таким же, как и раньше — добрым, в меру шутливым, находчивым, преданным своим друзьям, уважительным человеком. Как и прежде, Гарри не кичился своей известностью, относился к ней очень ровно, но, при всей его популярности, Гермиона не назвала бы Гарри общительным. Он был скрытен и редко когда показывал свои истинные чувства, даже с Джинни.

Гарри заменил ей брата, хотя сравнение с братом не самое подходящее. Их столько всего связывало — Гермиона всегда ощущала их особую близость. С Гарри всегда было легко, спокойно и очень надежно. Именно Гарри Гермиона считала связующим звеном в их тройке. Наверное, если бы не Гарри, Гермиона никогда бы и не подружилась с Роном… А сколько было ситуаций, когда Гарри их мирил во время ссор.

Она всегда была благодарна ему за поддержку. И сейчас тоже. Ведь вроде и говорили они на какие-то отстраненные темы, а Гермиона ощущала его тепло и заботу. С ним и боль от разрыва с Роном смазывалась, становилась тупой, отходила на задний план.

Друг.

В Министерстве они разошлись по своим отделам, но Гарри перед этим взял с Гермионы обещание, что она вечером вернется на площадь Гриммо.

Возле кабинета ее ждал сюрприз в виде курьера с корзиной роз и мрачного Рона.

При взгляде на Рона, только опознав его фигуру возле своей двери, у Гермионы едва не подкосились ноги. Увидеть его так быстро после случившегося она не ожидала. К тому же еще и здесь, в отделе. Наверное, специально пришел в это время, зная, что Гермиона будет сдержанна под любопытными взглядами своих коллег.

Боялась ли она его? Нет. Но неприятные ощущения возникли мгновенно.

Подавив чувства, Гермиона жестом показала Рону на вход в кабинет, а сама повернулась к курьеру. Уже открыла рот, чтобы сообщить тому о возврате цветов отправителю, как случайно заметила, как некоторые работники отдела прячут улыбки, то и дело поглядывая на нее. Потом подумала об ожидающем ее Роне и решила, что примет букет.

— Спасибо, — сказала Гермиона курьеру, и скрылась за дверью своего кабинета.

Рон выглядел помятым. Вероятно, он не спал. На нем был надет бордовый свитшот и вчерашние джинсы. Он стоял перед ее столом, засунув руки в карманы джинсов, излучая неуверенность, виноватость.

Гермиона поставила корзину с синими розами на пол возле двери, обошла свой стол, скинула на него сумочку и, скрестив руки, уставилась на Рона.

Итак?

— Прости, — буркнул Рон.

— Что? — Гермионе показалось, что она ослышалась. — Ты думаешь, что можешь насиловать меня, а потом заявиться утром и просто сказать: «Прости»?

Рон виновато понурил голову.

— Ты вправе сердиться. То, что я сделал, не имеет оправданий.

Гермионе стало больно и обидно за себя. Какой же наивный Рон… неужели он вправду верил в то, что она может спокойно жить с ним дальше после такого?

— Сердиться, Рон? Я не сержусь. Я просто думаю, что дальше мы идем разными дорогами. Ты в свою сторону, я — в свою.

Он вскинул голову, с болью глядя на нее.

— Я не знаю, как теперь исправить то, что я сделал. Но я не хочу идти разными дорогами, Гермиона! Я… я не знаю, что на меня нашло… Как будто разум застлала пелена…

Возвращаясь воспоминаниями во вчерашний вечер, Гермиона почувствовала растущий комок в горле.

— Уходи, Рон.

— Гермиона, прости меня, — Рон сделал шаг вперед, и в ту же секунду Гермиона выхватила палочку.

— Теперь я не так безоружна, как вчера, — с горечью произнесла она. Кивнула головой на дверь: — Уходи, Рон. Не заставляй меня причинять боль тебе.

От этих слов Рон дернулся, как от пощечины. С тоской посмотрел на нее и отступил к двери.

— Прости меня. Пожалуйста, Гермиона…

— Уходи, — повторила Гермиона.

Когда за ним закрылась дверь, она упала на стул, закрывая ладонями лицо. Внутри все дрожало. Мерлин великий, как же это тяжело!.. Ну зачем он пришел так сразу?! Все равно что колупаться скальпелем в открытой кровоточащей ране без анестезии. Гермиона знала, что это вполне в духе Рона — порывистость решений, импульсивность. Но ей от этого не было легче. Сейчас ей так больно, что даже трудно дышать. Кажется, сердце вибрировало от боли.

Однако каким-то нечеловеческим усилием Гермиона смогла овладеть собой, так и не проронив и слезинки. Стиснула зубы — хватит уже косить под Плаксу Миртл. Посидела минут десять, закрыв лицо ладонями, усмиряя эмоции, а потом глубоко выдохнула, прогоняя комок в горле.

И уставилась на розы.

Что это значит? Малфой решил поиграть с ней в поклонника? Бесстыжий какой! Разрушил ее жизнь и как ни в чем не бывало присылал букеты. Ох, как же Гермионе захотелось сейчас примчаться к Малфою и заколдовать его. Чтобы ему тоже стало больно, как ей. И плевать на последствия. Ведь во всех ее бедах виноват был именно он!

Такая злость поднялась внутри, что взмахом палочки Гермиона заморозила цветы. Пусть розы и не виноваты ни в чем, но если не их, то Малфоя… А с ним надо действовать продуманно.

Выдохнув, Гермиона придвинула себе стопку пергаментных листов. Надо поработать, а то такое чувство, что она сейчас взорвется.

* * *

Вторую половину рабочего дня Гермиона провела с секретарем Визенгамота, приводя в порядок свой законопроект. Завтра должно было состояться заседание, это было очень волнительно. Гермиона настолько погрузилась в работу, что не наблюдала времени, забыла обо всех перипетиях своей жизни.

Они с Минис, секретарем, читали и вычитывали проект, что-то черкали, добавляли, но Гермионе постоянно казалось, что она что-то упустила. Своими сомнениями, размышлениями вслух, дискуссиями о том, почему из текста нельзя удалить ни строчки, она довела Минис почти до белого каления. Только, когда пришел дежурный с вопросом, собираются ли они остаться на ночь, Гермиона осознала, что время близится к полуночи.

— Ох, Минис, простите, я вас задержала, — смутилась Гермиона, глядя на всклоченную молодую женщину, нервно поглядывающую то на часы, то на Гермиону.

— Не волнуйтесь, мисс Грейнджер, — ответила Минис, тут же подскакивая с кресла. — Вы настолько все хорошо проработали, что у верховных чародеев не останется не то что сомнений — дополнительных вопросов!

— Ладно, — улыбнулась Гермиона. — До завтра, Минис, и спасибо.

Они распрощались.

Гермиона вернулась в свой кабинет за мантией и сумочкой, и до нее только дошло, что из Министерства она не может отправиться по каминной сети прямо на площадь Гриммо. Придется аппарировать.

Хотя на улице было темно, Гермиона решила, что погода достаточно теплая, чтобы прогуляться, освежить голову.

Она всегда любила прогулки в одиночестве. После войны жизнь была настолько насыщенной, что выкроить время на просто погулять Гермиона могла редко, но при первой же возможности обязательно отправлялась на променад. Одна, потому что, будучи интровертом, в такие минуты она отдыхала от бесконечного общения с огромным семейством Уизли и бесчисленным количеством волшебников и волшебниц, жаждущих общения с ней.

Ей нравилось гулять вечерами, когда Лондон засыпал, когда на улице уже практически не было людей — лишь те, кто возвращался с работы, или редкие загулявшие прохожие. В такие моменты Гермиона ощущала удивительное умиротворение, гармонию с окружающим миром. Она брела мимо домов с загорающимися желтыми окнами, мимо магазинов с освещенными витринами, по темным безлюдным паркам, освещенным лишь рассеянным светом уличных фонарей, и чувствовала покой. Она отдыхала, и ее внутренняя энергия восстанавливалась.

Сегодня был эмоционально тяжелый день, и хотелось бы его спокойного завершения.

Но чаяниям Гермионы, видимо, не суждено было сбыться.

Ее путь пролегал через небольшой сквер, в этот час совершенно безлюдный, слабо освещенный. Едва только Гермиона ступила на нужную ей дорожку, как тут же ощутила напряжение. В сквере был кто-то еще. Волшебник. Она достала волшебную палочку и медленно двинулась вперед.

Было непонятно, что именно вызвало у нее такое тягостное чувство. Конечно, не все пособники Темного Лорда были пойманы, но их остались единицы, и вряд ли кто-то из них прятался в сквере в центре Лондона. Тем не менее, когда рядом вдруг погас фонарь. Гермиона ощутила внутреннюю дрожь. Вот насколько сильно расшатались ее нервы — в начале ее работы в Министерстве магии она частенько участвовала в рейдах магического патруля и никогда не испытывала такой напряженности.

Гермиона настороженно огляделась, потому что вдруг почувствовала, что ее окутала неестественная тишина — кто-то накладывал чары. Она тут же вскинула палочку:

— Фините Инкантатем!

В ее сторону понесся сноп зеленых лучей и чей-то хриплый выкрик:

— Вердимилиус!

— Протего! — практически одновременно выкрикнула Гермиона.

Но тот, кто напал на нее, не был ни робкого десятка, ни слабым волшебником, потому что смог пробиться через ее Щитовые чары.

К счастью, Гермиону не задело чужое заклинание.

— Экспеллиармус!

— Остолбеней!

Два заклинания столкнулись в воздухе, образовав маленький взрыв и сноп искр, осветивших весь сквер. Гермиона заметила среди деревьев фигуру в мантии с капюшоном, закрывающем лицо.

— Кто ты? Что тебе надо? — выкрикнула Гермиона.

— Импедимента! Отключись!

— Протего! Протего!

— Проклятая грязнокровка!

Гермиона настолько не ожидала услышать эти слова, которые слышала раньше лишь от пособников Волдеморта, что на какую-то долю секунды растерялась, и это чуть не стоило ей жизни.

Мимо пролетел красный луч, рассекая до кости левое предплечье Гермионы. Она ахнула от резкой боли и выронила палочку.

— Петрификус Тоталус! — зазвучал вдруг рядом с ней знакомый голос.

Гермиона круто обернулась, натыкаясь на пронзительный взгляд Драко.

— Я сейчас, — проговорил он, тут же отводя глаза, и метнулся вперед, туда, куда, предположительно, упал от его заклятия обездвиженный волшебник, напавший на Гермиону.

Боль застлала глаза. Гермиона опустилась прямо на землю, чувствуя, что силы покидают ее. Она попыталась нащупать руками свою палочку на землю, но никак не могла найти ее. Левую руку словно облизывал огонь.

— Черт, — прошипела она, злясь на себя.

Видимо, из-за того, что она в последние годы совсем погрязла в пергаментах, ее практические навыки в заклятиях значительно ухудшились, иначе она бы не попала в такую передрягу. Кто бы ни был тот нападавший, Гермиона оказалась слаба в схватке с ним, и это, конечно, надо было исправлять.

Вернулся Драко. Бегом, как отметила боковым зрением Гермиона.

— Ты ранена?

— Царапина, — прошипела Гермиона.

— Дай посмотрю.

Гермиона пыталась сфокусировать зрение, чтобы увидеть лицо Малфоя, понять, откуда он взялся. У нее было странное состояние — ватное тело, все расплывалось перед глазами, разум словно бы уплывал куда-то. Гермиона изо всех сил пыталась не терять сознание, контролировать себя. Малфой же довольно бесцеремонно взял ее левую руку, осматривая рану.

— Тебе надо в Мунго, — озабоченно произнес Драко. — Темномагические проклятия бесследно не проходят. Я остановлю кровь, — с этими словами он направил свою волшебную палочку на рану.

— Кто это был? — произнеся это, Гермиона зашипела от боли, так как порез на предплечье стал стягиваться.

Больно стало так, что аж побелело в глазах. На какое-то мгновение Гермиона словно выпала из реальности, слыша только сиплый малфоевский шепот: «Держись, держись… я вызвал Поттера и целителей… не теряй сознания… эй!.. Грейнджер! Ну же!..»

Гермиона обессиленно привалилась к груди Драко. Его голос словно ввел ее в транс. Кроме боли и этого голоса, от остального мира ничего не осталось.

Она уже не слышала, ни как из воздуха возник и тут же кинулся к ним перепуганный Гарри:

— Гермиона!

Ни отрывистых слов Малфоя:

— Сперва егерь. Он там. Там же жертва, парень-маггл.

— Она жива? — Гарри коснулся щеки Гермионы.

— Жива. Просто потеряла много крови, и у нее рана от проклятия. Здесь с минуты на минуты будут целители.

— Чем ты его? — Гарри пристально смотрел на Малфоя.

— Сперва Петрификус Тоталус, потом Инкарцеро, и еще — вот его палочка.

— Не смей уходить! — уже кидаясь в указанное место в сквере, крикнул на бегу Гарри. — Ты свидетель!

— Иди в фестралов зад, — прошипел ему вдогонку Драко.

Он осторожно поднялся с колен, поднимая на руках и Гермиону. Как раз в этот момент воздух в сквере завибрировал и появилось аж шестеро целителей из Святого Мунго. Они тут же перехватили Гермиону на носилки, которые сами развернулись в воздухе, и захлопотали вокруг нее.

Один из целителей спросил у Драко, знает ли он, что за проклятие поразило мисс Грейнджер. Драко, к своему сожалению, не знал.

Миг — и целители вместе с Гермионой исчезли в раскрывшемся портале.

Драко вздохнул, потом осмотрел землю, заметил волшебную палочку и сумочку Гермионы, поднял. Вернулся Поттер. Увидев сумочку Гермионы в руках Малфоя, тут же потребовал отдать ее ему. Драко спокойно отдал, умолчав про палочку.

Палочку он вернет сам.

* * *

Проснувшись, Гермиона привычно потянулась всем телом и тут же почувствовала боль в левом предплечье. Сразу вспомнилось все, что с ней произошло.

Гермиона приподняла голову, оглядываясь.

Конечно, она в больнице Святого Мунго. Насмотрелась на эти белые стены в свое время. Видимо, рана была приличная, раз она тут.

В палате она была одна. У изголовья ее кровати стоял столик, полный разных пузырьков и склянок. У окна стояла кушетка, на которой лежал плед. Кто-то ночевал вместе с ней?

Гермиона пыталась вспомнить, что произошло, и когда вспомнила, что потеряла сознание в руках Малфоя, поежилась. Откуда он вообще там взялся? Неужели следил за ней?

Однако пришел на помощь…

Чтоб его.

Тут дверь открылась и вошел главный целитель больницы Святого Мунго, Хьюго Дервент. Гермиона его знала лично, так как они неоднократно встречались, иногда переписывались. Хьюго Дервент был старше ее всего лишь на десять лет, являлся потомком своей знаменитой родственницы — Дайлис Дервент, целительницы и одной из директрис Хогвартса в XVIII веке.

— Ох, мисс Грейнджер, ну и напугали вы нас! — воскликнул он, подходя к кровати.

Гермиона села в постели поудобнее и улыбнулась ему.

— Поверьте, целитель Хьюго, я не специально.

— Конечно, верю, моя дорогая.

— Хьюго, очень рада видеть вас, но скажите мне, сколько я уже здесь?

— К счастью, вас доставили вчера вечером сразу после ранения, поэтому мы сумели вовремя оказать вам необходимую помощь и блокировать распространения проклятия.

Внезапно Гермиона похолодела. Если вчера вечером, то... Сегодня же слушание ее законопроекта! О Моргана!

Она вскочила с кровати и заметалась по палате.

— Где моя одежда! У меня сегодня очень важное заседание Визенгамота. Ох, как же так… столько готовилась… Который час?

Дервент в некотором ошеломлении смотрел на ее метания, а потом кивком головы указал на стопку свитков на полочке в тумбочке.

— Гермиона, дорогая, сейчас уже вечер. А вот письма, которые приходили в ваш адрес.

Гермиона, осознав, что заседание, конечно, уже прошло, сперва расстроенно замерла посредине палаты, а услышав про письма — кинулась к ним. Сердце застучало в надежде, что… да! Вот оно!

Дрожащими руками Гермиона сломала печать Визенгамота и впилась глазами в строчки. Читала, а потом ошеломленно уставилась на целителя Дервента:

— Прошел…

— Прошел? — не понял Хьюго, недоумевающе глядя на нее.

Гермиона кинулась ему на шею.

— Прошел! Ура, Хьюго! Прошел! Сейчас, сейчас… — она судорожно стала читать: — Учитывая уважительные обстоятельства вашего отсутствия на заседании, мы сообщаем… Так, нет, вот тут! Ага!.. Сообщаем, что Визенгамот в составе… под председательством… рассмотрел законопроект о… проголосовали… единогласно!

Хьюго ничего не понял, кроме того, что некий проект Гермионы Грейнджер прошел через Визенгамот и стал законом.

— Поздравляю! А теперь вам, дорогая Гермиона, надо прилечь.

Раскрасневшаяся, счастливая Гермиона сперва не поняла, о чем он. Потом вспомнила, где находится.

— Знаете, Хьюго, я прекрасно чувствую себя и…

— Знаю, — согласно кивнул головой Дервент, мягко приобнимая ее за плечи и подводя к кровати. — Знаю и все равно настаиваю. У вас ранение от проклятия. Да, сейчас все в порядке, но такие раны не проходят бесследно. Вы потеряли много крови к тому же. Сейчас вам нужно отдыхать, пить зелья, а мне надо понаблюдать вас, моя дорогая мисс, чтобы потом — например, завтра — выписать вас с чистой совестью.

Гермиона не стала спорить, понимая, что целитель прав — в конце концов, он делал свою работу, как и она делала свою.

С улыбкой она снова легла в постель.

— Ладно. Соглашусь с вами, целитель Хьюго.

Они немного поговорили о проклятии и заживлении раны, потом Хьюго сообщил, что мистер Поттер все это время дежурил в палате — так вот кто спал на кушетке! — и сейчас вышел за кофе.

Словно услышав последние слова целителя, в палату вошел Гарри с двумя картонными стаканчиками.

— А, уже проснулась! — с довольной улыбкой произнес Гарри, подходя к Гермионе и вручая ей стаканчик. — Подумал, когда откроешь глаза, первое, что захочешь, это кофе.

— Оставлю вас наедине, — сказал Хьюго, и вышел из палаты.

Гарри сел на кровать и пристально посмотрел на Гермиону, которая тут же смутилась от его взгляда.

— Гарри! Ну не смотри на меня так!

Он сдвинул брови.

— А как смотреть? Смотрю, в последнее время твоя жизнь бьет ключом. Знаешь, даже не буду спрашивать, что ты делала в том сквере с Малфоем…

— При чем тут он? — вскинулась Гермиона. — Я задержалась на работе, потому что завтра… сегодня, то есть, в Визенгамоте должно было быть заседание по моему законопроекту…

— Поздравляю, кстати, — буркнул Гарри.

— Спасибо! Так вот. Я просто решила прогуляться после напряженного рабочего дня. Конечно, я могла сразу аппарировать на площадь Гриммо, но я так устала, и столько всего произошло… — Гермиона сделала паузу, переводя дух. — Откуда мне было знать, что на меня нападут. Кстати, кто он?

— А Малфой? — напряженно переспросил ее Гарри.

— Он возник после того, как напавший на меня волшебник ранил меня, — Гермиона смотрела на сосредоточенное лицо Гарри.

— Думаешь, это случайность? — Гарри вздохнул. — Пришлось его официально привлечь свидетелем и опросить. Он утверждает, что по какому-то странному стечению обстоятельств оказался в том же сквере почти одновременно с тобой.

Гарри не сказал вслух, но Гермиона поняла его — Малфой наверняка следил за ней, и Гарри это очень не понравилось.

Как будто бы ей это понравилось.

— Расскажи, что произошло, — попросил ее Гарри. — Для рапорта.

Гермиона подробно рассказала о нападении и снова спросила, установлена ли личность нападавшего.

— Да, — кивнул головой Гарри. — Его опознал Малфой, кстати. Один из егерей Волдеморта. Они часто бывали в Малфой-мэноре, когда там был штаб красноглазого ублюдка.

Девушка ошеломленно уставилась на него.

— Я думала, все они давно сидят в Азкабане.

— Не все, Гермиона, — вздохнул Гарри. — Много нечисти после смерти своего хозяина разбежалось по миру, затаилось. Многих нашли, но не всех. Бред Кроули — оборотень — один из таких. После смерти Лорда он прятался в Грампианских горах Шотландии. Месяца три назад тайком вернулся в Лондон, поселился среди магглов. Осторожничал. В эту ночь он как раз вышел на охоту — как оказалось, он охотился на магглов.

— Зачем? Сейчас же не полная луна…

— Убийство — это смысл существования таких нелюдей. Он кусал не ради обращения, а утоляя жажду убийства.

Гермиону передернуло от отвращения.

— Как это мерзко!

— Просто чудо, что ты осталась жива, — констатировал Гарри, впервые показывая свое беспокойство о ней.

Гермиона порывисто обняла его и улыбнулась.

— Гарри, ну я тоже не самая слабая волшебница в окрестностях.

Гарри улыбнулся:

— Будем считать, что Кроули не повезло — ведь на его пути стала Гермиона Грейнджер.

Гермиона вспомнила сражение в сквере и скривилась.

— Надо, чтобы ты потренировался со мной, Гарри. Я не в форме.

— Разумеется, Гермиона. Более того, хочу, чтобы ты носила это, — он достал из кармана тоненький серебряный браслет. — Это охранный амулет, последняя разработка Отдела тайн. Очень неплохой. Если с тобой что-то случится, я тут же узнаю об этом и примчусь на помощь.

Гермиона послушно надела браслет на правое запястье.

— Хорошо. А как ты примчался в сквер?

Гарри невесело усмехнулся.

— Патронус Малфоя.

Глаза Гермионы округлились:

— Что? Патронус? Малфоя?

— Ага. Филин. Жуткий такой. Я как раз выходил из душа и вдруг вижу в окне страшную призрачную морду… или что там у филинов…

Гермиона недоверчиво смотрела на Гарри:

— У Малфоя Патронус. Малфой позвал на помощь Гарри Поттера.

Малфой спас ее от злодея, оказавшись в нужное время в нужном месте. Этакий благородный рыцарь.

— И правильно сделал, — Гарри залпом допил кофе, вставая. — Такой еще момент. Учитывая, что пострадавшая ты — мы, Аврорат, постарались оградить тебя от прессы. Зачем эта шумиха. Конечно, и так много людей знает, что с тобой что-то произошло, но официальная версия — у тебя несколько выходных дней. То, что в больнице находишься именно ты — знают несколько людей, например, твой глава отдела, председатель и несколько судей Визенгамота, Аврорат, некоторые из персонала больницы, — Гарри вдруг вздохнул. — Еще об этом знают Малфой, Джинни, ну и Рон.

— Рон? — эхом повторила Гермиона, чувствуя, как сжалось сердце.

— Ему рассказала Джинни, — Гарри виновато смотрел на нее. — Мы были вместе, когда прилетел филин Малфоя… Она услышала и тут же сообщила все Рону. Я не успел ее остановить. Она ведь не в курсе, что вы… — Гарри замолчал, не в силах сказать слово «расстались».

— И что Рон? — напряженно спросила Гермиона.

— Рон был здесь.

— Пока я спала?

— Да.

— Вы разговаривали? — догадалась Гермиона.

— Да, — Гарри нервно взлохматил рукой волосы. — Давай свой стаканчик, выкину.

— Гарри!

— Гермиона, на нем лица не было, когда он появился здесь. Ну и как я мог его выгнать или удержать. И он ужасно раскаивается. Он сказал, что у вас, — Гарри покраснел, — давно не было близости, что на него нашло затмение, что он был у тебя вчера утром, но ты его прогнала, не знает, как загладить свою вину…

— Все, молчи, — умоляюще подняла руки Гермиона. — Рон такой Рон. Он решил, что если утром придет и повинится, я все забуду. А ты бы забыл такое, Гарри?

— Я на твоей стороне, — твердо ответил Гарри. — Я ему сказал это же. Даже если у тебя годами нет секса, это еще не повод превращаться в животное.

Гермиона покачала головой.

— Дело даже не в этом. Мы отдалились. Рон стал другим…

Гарри хмыкнул:

— А он сказал то же самое: «Гермиона стала другой». Сказал, что твоя карьера интересует тебя больше, чем жизнь с ним.

— Может, он и прав, Гарри, — устало ответила Гермиона и добавила, давая Гарри понять, что хочет закрыть эту тему для дальнейших обсуждений: — В любом случае, я не готова забыть о том, что он сделал для меня.

Гарри вновь подошел к Гермионе и обнял ее.

— Мне надо в Аврорат…

— Но ведь уже скоро ночь!

— Да. Но надо вписать твои показания и закончить рапорт. Завтра с утра будет слушание по Кроули, а потом этап в Азкабан.

— Мне надо быть на слушании?

Гарри отрицательно покачал головой.

— Ни тебе, ни Малфою. Достаточно того, что я взял ваши показания. Рапорт пройдет проверку на подлинность. Ну и, в конце концов, я — Гарри Поттер. Могу я иногда потребовать каких-то особых условий проведения слушания? — Гарри улыбнулся. — Кингсли не возражал, когда я сказал, что ты в больнице, а от Малфоя достаточно росчерка на пергаменте под своими показаниями.

Гермиона прижалась к нему.

— Гарри, какое счастье, что ты у нас есть!

— Спасибо, Гермиона, — Гарри улыбнулся ей. — Я рад, что могу быть полезен друзьям.

Они попрощались, Гарри пожелал ей спокойной ночи и ушел.

Только он ушел, как Гермиона вспомнила, что забыла спросить его о своих вещах, волшебной палочке. Открыла ящик тумбочки — сумочка была, а палочки нет. Может, в сумочке? Проверила — нету. Но если бы Гарри ее взял, он бы непременно отдал в руки.

Неужели потеряла в сквере? В суматохе ее могли не заметить на земле и не поднять. Но в это слабо верилось. Гарри — не просто аврор, он мастер своего дела и щепетилен в отношении друзей. Наверняка Гарри осмотрел каждый сантиметр сквера.

Гермиона задумчиво вытянулась на кровати. Похоже, ее палочку взял кто-то другой и не спешил возвращать.

Малфой. Сволочь.

Гермиона задумчиво стояла у окна, застегивая пуговицы рубашки. За окном было пасмурно, мокро, угрюмо. Так же было на душе.

На тумбочке рядом с больничной кроватью лежала полученная рано утром записка:

«Я буду рад встретиться с тобой в кофейне при магазине «Твилфитт и Таттинг» сегодня в 10 часов.

М.»

Наручные часы, подарок родителей, показывали девять часов тридцать минут. Только что из палаты вышли целитель Дервент и Гарри, давая возможность Гермионе спокойно переодеться — Джинни купила, а Гарри привез ей новую одежду: брючный костюм, рубашку.

К счастью, Хьюго не стал задерживать ее в больнице. Снабдив пузырьками и подробными инструкциями, что и когда пить, он выписал ее с утра пораньше, взяв обещание, что прямо сегодня она на работу не пойдет, а посидит дома до завтра.

Гермиона с горечью раздумывала над тем, где ее дом. Конечно, дом родителей можно было считать и ее домом, хотя чем старше Гермиона становилась, тем сильнее чувствовала разницу между собой и родителями-магглами. Нет, все-таки это больше их дом.

Пожалуй, надо заняться поисками небольшой квартиры для себя. Любой из друзей будет только рад приютить ее, но нельзя же всю жизнь зависеть от кого-то, подстраиваться. Раз сегодня неожиданный выходной, этим она и займется.

А пока поживет у родителей.

По этому поводу у нее с Гарри, едва он явился утром в палату, случилась небольшая перепалка. Гарри настаивал, чтобы она вернулась на площадь Гриммо, но Гермиона приняла решение и предупредила, что поживет у родителей. В итоге сошлись на том, что камин Гарри всегда открыт для нее.

Почему она не рассказала Гарри о том, что Малфой присвоил ее волшебную палочку? Это была загадка для самой Гермионы. Поначалу, когда она только прочитала записку и получила подтверждение своей догадке, ей хотелось заявиться в упомянутую кофейню в компании боевой группы авроров. Но потом она вспомнила, что Драко фактически спас ее от нападавшего, именно он обезоружил того, вызвал помощь, и если бы не он… Гермиона поежилась, подумав о Кроули.

И она не рассказала Гарри об этом. Более того, опасалась, что Гарри заметит отсутствие палочки и сразу поймет, что к чему, и обозлится на Малфоя. Почему она не хотела, чтобы Гарри злился на Малфоя, Гермиона решила не копать в себе. Потом подумает об этом.

Гарри хотел проводить ее домой, а до встречи с Малфоем оставалось меньше получаса. Гермиона решила, что настоит на том, чтобы Гарри из больницы отправился на слушание по делу Кроули, а домой она доберется сама. Как бы то ни было, она не маленькая девочка, а взрослый человек. Гарри не сможет опекать ее всю жизнь.

Застегнув рубашку, Гермиона накинула пиджак, подхватила сумочку и сунула записку Малфоя в карман. Решительно вышла из палаты.

Ожидавшие в коридоре мужчины тут же подошли к ней.

— Спасибо, Хьюго, за заботу, — улыбнулась Гермиона целителю.

Они обнялись на прощание.

Пока спускались по лестнице, Гермиона сообщила Гарри, что сама доберется домой. Вопреки ее ожиданиям Гарри не стал спорить, только улыбнулся:

— Не сомневался, что ты все-таки не захочешь, чтобы я тебя проводил.

— Гарри, я и так считаю, что ты оказал мне за эти дни слишком много внимания.

— Все в порядке, — качнул головой Гарри. — Это малость того, что я могу и хотел бы сделать для тебя.

— Спасибо, — Гермиона обняла его.

Какое счастье иметь такого друга!

В холле ее ждал сюрприз в виде Рона и Джинни. Часы показывали без пятнадцати десять. Видимо, Гарри тоже не ожидал увидеть брата с сестрой, потому что мгновенно напрягся и убийственно посмотрел на Рона.

— Гермиона! Как мы испугались! — кинулась к ней Джинни, обнимая за шею. — Счастье, что все обошлось и твоей жизни ничего не угрожает.

— Спасибо, Джинни, — обняла ее в ответ Гермиона, а сама мучительно думала, что делать, как вести себя с Роном.

Вот подлец, наверное, как-то узнал, что ее выписывают, и решил подговорить Джинни, чтобы встретить ее из больницы.

— Мы не говорили родителям, только Джорджу — он передавал тебе привет и, в общем, рад, что все хорошо, — сказала Джинни. — Рон, ну что ты стал как столб.

Рон подошел к Гермионе и щенячьими глазами смотрел на нее. Гарри в этот момент увлек Джинни в сторону. Гермиона с тоской посмотрела на них.

— Прости, что меня не было рядом, когда этот ублюдок напал на тебя, — тихо проговорил Рон.

— Все в порядке, — сухо ответила Гермиона.

— Ничего не в порядке, — с отчаянием произнес Рон. — Я так обидел тебя… Ты попала в больницу… Я сам как этот Кроули…

— Перестань, Рон, — Гермиона пристально посмотрела на Рона, отмечая, что он похудел, под глазами залегли глубокие тени.

Сердце болезненно кольнуло.

— Скажи, есть ли у меня хоть какой-то шанс? — Рон с мольбой смотрел на Гермиону.

А она умоляюще посмотрела на Гарри. Сейчас она очень ждала его поддержки, так как сама была не в силах справиться с таким Роном, и простить его не могла, и дать шанс тоже не могла. Не сейчас. Не здесь. Не при Джинни и всех тех людях в холле, которые с любопытством поглядывали на их четверку.

Гарри мгновенно отозвался на взгляд Гермионы. Ему тоже было трудно — ведь надо было становиться между Роном и Гермионой, и выбирая одну сторону, он словно предавал другую, а Гарри этого не хотел.

Он подошел к ним.

— Пойдемте на улицу, а то мы привлекаем к себе внимание.

Они вышли. Гермиона посмотрела на часы — без пяти минут десять.

— Торопишься? — тут же спросил Рон.

Гермиона не успела ответить, как за нее ответил Гарри.

— Гермиона, в десять начинается слушание, поэтому я с Роном — ты же составишь мне компанию, Рон? — сейчас аппарируем к Министерству магии.

— Да… — рассеянно глядя то на него, то на Гермиону, кивнул головой Рон.

— Окей! Джинни, а ты разве не говорила, что у тебя в десять отбор в команду «Холихедских гарпий»?

— Уже бегу. Не могла же я не встретить Гермиону, — Джинни потянулась к подруге, и они обнялись, прощаясь.

— «Холихедские гарпии»? — переспросила у нее Гермиона. — Ты все-таки решила попробовать?

— Ага, — улыбнулась Джинни. — У них ушел охотник. Я подумала, почему бы и нет.

— Молодец, — обрадовалась Гермиона. — Обязательно расскажи мне, как все пройдет.

— Конечно! — улыбнулась Джинни. — В субботу же встречаемся у родителей, там и расскажу! — с этими словами она чмокнула Гарри, махнула рукой Рону и аппарировала.

Гермиона совсем забыла, что Молли и Артур приглашали их с Роном в субботу на барбекю. Едва только Джинни ушла, как между тремя друзьями повисло напряженное молчание. Рон сверлил глазами Гермиону, ожидая, как она отреагирует на напоминание о семейном ужине, а Гарри угрюмо смотрел на Рона.

— Я не приду, — произнесла Гермиона, увидев, что Рон собирается что-то сказать.

— Что я скажу родителям? — Рон перевел взгляд на Гарри.

— Может быть, правду, Рон Уизли? — Гермиона почувствовала, что начинает злиться на него. Моргана! Да он ведет себя, как мальчик, а не мужчина! — Почему я должна думать, что ты скажешь своим родителям?

Рон хотел что-то возразить, но ему не дал Гарри. Он что-то шепнул ему на ухо, и Рон вдруг весь сник. Гарри кивнул головой Гермионе:

— Нам пора.

Сказал, взял Рона за руку, и они исчезли.

Гермиона выдохнула с облегчением. Только после того, как она осталась на улице одна, она почувствовала, как все эти утренние встречи вымотали ее. Рану на предплечье тянуло. Вот бы еще не видеть Малфоя, но тут уж придется потерпеть — палочку же надо забрать.

Едва она собралась двинуться вперед, кто-то взял ее за руку выше локтя. Сдержавшись, чтобы не вздрогнуть, Гермиона молниеносно обернулась и наткнулась на внимательный взгляд знакомых серых глаз.

— Аппарируем вместе, — с этими словами Драко, не давая ей опомниться, крепко прижал ее к себе и крутанулся на каблуках.

* * *

— Как-то не похоже на кофейню при магазине «Твилфитт и Таттинг», — ядовито заметила Гермиона, оглядываясь.

После аппарации у нее какое-то время кружилась голова — видимо, сказались последствия раны, нанесенной Кроули, — и она нехотя ухватилась за руку Драко, который намеренно не отпускал ее до тех пор, пока она сама не вырвалась, злобно сверкая глазами.

Только тогда и осмотрелась вокруг, понимая, что находится не в магической части Лондона, а то ли в лесу, то ли в каком-то парке, среди цветущих японских глициний.

И впервые с того самого дня — наедине с Малфоем.

Сколько раз Гермиона, с тех пор как узнала, кто был лже-Роном, представляла себе эту встречу! Она всегда представляла себя разгневанной, разящей Малфоя и словом, и палочкой. Решительной, беспощадной. А Малфой в ее воображении всегда был поверженным ею, жалким, растоптанным, униженно просящим прощения.

Реальность оказалось совершенно иной. Это у нее сейчас сердце колотилось в груди, словно птица, заточенная в клетку. А Драко был спокоен как удав — засунул руки в карманы своих зауженных светлых брюк и носком туфли ворочал какой-то камешек в траве.

Гермиона делала вид, что разглядывает цветущие деревья, а сама мельком поглядывала на Малфоя. Фестрал его раздери, но выглядел он чрезвычайно привлекательно. Рубашка-поло небесного цвета оттеняла его кожу и волосы, которые были частично собраны в пучок на макушке, частично — свободно падали на плечи платиновыми прядями. На его лице ничего нельзя было прочитать, а вот на губах вдруг заиграла легкая улыбка.

— Это сад в нашем поместье, — ответил Драко.

— Да-а-а, Малфой, — протянула Гермиона, совладав, наконец, со своими эмоциями, — вот не зря говорят, что бывших преступников не бывает. Сперва употребление запрещенного оборотного зелья, принуждение обманом к… — Гермиона деликатно покашляла в ладошку, как будто поперхнулась. — Потом присвоение чужого имущества, теперь похищение… Ты хоть понимаешь, какой ты уже себе срок в Азкабане заработал?

Драко хмыкнул:

— Очень страшно.

Гермиона сузила глаза, желая, чтобы Драко понял, что она не шутит.

— Думаешь, все, что ты сделал, смешно и весело? И я не заявлю на тебя?

Драко пожал плечами.

— Хотела бы — давно заявила.

Гермиона раздосадованно смотрела на него. Он прав, хотела бы — заявила. Но Гермиона ничего не сделала и, признайся уже себе, не собиралась делать. И убивать его не собиралась. Вообще ничего не собиралась делать.

— Палочку, — Гермиона протянула руку, желая сейчас же покончить с этим цирком и немедленно убраться из этого места.

И подальше от Драко. Потому что он как-то странно действовал на нее.

Первое, что осознала Гермиона: он больше не злил ее и не вызывал желания отмщения. То ли из-за того, что прошло уже время, то ли из-за всего, что произошло с ней в последние дни. Второе — рассказ Тео о Драко, без сомнения, произвел на нее впечатление. Как бы ни было больно Гермионе, она, будучи человеком эмпатичным, осознавала, что Драко действовал от отчаяния, что, наверное, его чувства к ней были столь сильны и глубоки, что для него это был единственный шанс побыть с ней вместе. Побыть вместе, пусть и таким преступным образом. Может быть, он и не рассчитывал на близость… А вышло так, как вышло.

Вспоминая их якобы случайные встречи в Лондоне, Гермиона чувствовала смущение. Драко искал этих встреч. Наверное, он пытался бороться с собой, но у него плохо получалось.

Да, его чувства к ней очень смущали ее. Ведь Драко из рассказов Теодора Нотта был ей незнаком. С таким Драко она не знала, как себя вести, что говорить. Особенно, учитывая тот факт, что между ними была физическая близость.

Но вот душевной не было.

— А я приготовил завтрак, — бодренько произнес Драко, игнорируя протянутую руку Гермионы. — Яичница, жареный бекон, ветчина, сыр, хрустящие тосты. Все, что ты любишь.

Против воли Гермиона почувствовала, как во рту собирается слюна — она, действительно, не стала завтракать в больнице, рассчитывая это сделать дома у родителей, и сейчас при перечислении Малфоем блюд ее желудок болезненно сжался.

Все продумал. Но она так просто не сдастся.

— Я не собираюсь с тобой завтракать. Верни мне мою палочку и мирно разойдемся. То, что ты спас мне жизнь — там, в сквере, — я приму за твое раскаяние о том, что ты сделал.

К губам Драко приклеилась улыбка.

— Но я не раскаиваюсь.

— Нет? — растерялась Гермиона, не зная, как ей реагировать на его слова.

Драко покачал головой.

— Нет. То, что произошло между нами на даче Нотта — это был лучший момент всей моей жизни. Как я могу сожалеть об этом?

Гермиона опешила. Она все-таки рассчитывала, что Малфой поймет, что ему ничего с ней не светит, и просто отдаст палочку, и она уйдет. Но, видимо, так просто эта встреча с ним не закончится.

— То, что произошло между мной и тобой на даче Нотта, — язвительно повторила вслед за ним Гермиона, — является преступлением.

Она еще хотела добавить, что это разрушило ее жизнь и отношения с Роном, но вовремя спохватилась — Малфою незачем знать, что происходит в ее личной жизни. Мало ли каким образом он интерпретирует это для себя.

— Может, и так, — Драко усмехнулся. — А что такого преступного я совершил? Я не принуждал тебя к сексу, если ты об этом. И… ты сама первая меня поцеловала.

Он серьезно сейчас? Да какое вообще это имеет значение?!

Гермиона решила, что с нее хватит.

— Все. Не могу. Просто отдай палочку, и я ухожу.

— Я не прав? — Драко вздохнул. — Позавтракай со мной.

— Ты придурок или прикидываешься? Я думала, что целуюсь с Роном, своим женихом! Это нормально, что я первая поцеловала — так и происходит у пар: то один партнер выступает с инициативой, то другой!

Драко отрицательно мотнул головой:

— Я думаю, в глубине души ты чувствовала, что что-то не так. Но не стала препятствовать развитию событий того вечера.

— С чего ты взял?

— Я знаю твои способности. Признаться, я думал, что ты раскусишь меня еще до того, как мы приедем на дачу. Но ты ничего не предприняла, чтобы убедиться в своих сомнениях. А они тебя одолевали.

— Нет! Я была уверена, что нахожусь с Роном.

— Послушай, Грейнджер, — Драко сделал шаг и взял Гермиону за руку. Она тут же вырвала свою руку, и Драко виновато улыбнулся: — Прости, прости. Гермиона, я — легилимент. Неплохой. Еще в школе Снейп научил меня и легилименции, и окклюменции, и, в отличие от твоего друга, я добился определенных успехов.

— Что?.. — Гермиона отшатнулась от него. — Как ты посмел… О боже…

То есть все то время, что они были в том доме, Драко читал ее мысли? А она ничего не почувствовала? Но точно, ведь когда она была в Хогвартсе, Нотт говорил ей, что Драко занимался окклюменцией, чтобы защитить разум от Волдеморта. Только Гермиона тогда не придала этому факту особого значения — особенно в контексте рассказа Тео. А где окклюменция, там и легилименция… Теперь понятно, почему ему не пришлось околдовывать ее — ведь ему и так было легко отвлекать ее, когда ею овладевали какие-то подозрения и сомнения.

А она, хороша, даже не почувствовала, что кто-то копошится в ее голове!

Злость на себя, как ни странно, сняла то внутреннее напряжение, которое испытывала Гермиона в присутствии Драко. Она глубоко вздохнула и вдруг успокоилась.

— Позавтра… — завел снова было Драко, но Гермиона перебила его:

— Если ты немедленно не отдашь мне палочку, я сейчас уйду, а вернусь с аврорами. И ты будешь гнить в Азкабане, сколько угодно вспоминая о лучшем дне твоей жизни.

Она с каким-то мстительным удовлетворением увидела, как заиграли желваки на его скулах. Достала все-таки! И даже восхитилась его выдержке — кроме игры желваков, Драко ничем не выдал своих эмоций. Слизеринцы они, наверное, все такие… Нотт тоже не поддавался на провокации, демонстрируя высокий уровень контроля над собой.

Он молча достал палочку из заднего кармана брюк и протянул Гермионе.

Когда пальцы обхватили теплое древко своей волшебной палочки, Гермиона почувствовала наполняющую ее от пяток до макушки силу. Ее личная магия соединилась с магией палочки. Она глубоко вздохнула приятным ощущениям, улыбнулась своим мыслям, а затем направила палочку на Малфоя:

— А теперь, Малфой, я превращу тебя в жабу, и остаток своих дней ты проведешь в коробке на моем рабочем столе.

Она шутила, но и надеялась, что Драко испугается. Ну, а вдруг. Так приятно было бы увидеть его слабость — это было бы так похоже на знакомого ей с детства Драко Малфоя, с которым она знала, как себя вести и что говорить.

Но против ее ожиданий Драко вдруг рассмеялся:

— С удовольствием! — он сделал резкий шаг ей навстречу, и ее палочка наверняка больно уперлась ему в грудь. — Если только таким образом я могу прожить с тобой жизнь, я готов.

Гермиона подумала, что он сумасшедший, и убрала палочку.

— Шутка.

— А я не шучу.

Гермиона закатила глаза. Его слова заставляли ее нервничать.

— Ладно, где твой завтрак. Я и вправду очень голодна.

— Что? — не понял Драко, наверное, ожидавший от нее услышать что угодно, но только не это.

— Что-что. Гроза миновала, и я хочу кушать, — улыбнулась Гермиона, ощущая непонятное ей самой веселье.

* * *

В глубине малфоевского сада среди цветущих деревьев и клумб располагалась беседка из мрамора, исполненная в форме ротонды, с куполообразной крышей, украшенная колоннами, по которым вились кованые и живые цветы. В центре этой беседки стоял накрытый на двоих стол, застеленный белоснежной скатертью и заставленный дорогой фарфоровой посудой с изображением пастушек, серебряными приборами, хрустальными бокалами.

Когда Драко учтиво отодвинул перед Гермионой кресло, она, хоть и сраженная такой роскошью и его манерами, все же не смогла удержаться от язвительной реплики:

— Молоко из хрустальных бокалов я еще не пила.

Драко, наверное, волновался, как предполагала Гермиона, потому что не распознал ее сарказма, а на полном серьезе ответил:

— Ну почему сразу молоко. Тут вот стоит лимонад… Но если ты хочешь молоко, я распоряжусь…

Ей пришлось его прервать:

— Лимонад так лимонад, Малфой.

Он сел напротив и внимательно посмотрел на нее.

— Тебе не холодно?

— Нет.

— С утра прошел дождь, я подумал, что… — Драко кивнул головой на соседнее пустое кресло. — Вот тут лежат пледы.

Гермиона посмотрела на все еще хмурое небо, потом на Малфоя.

— Ты забыл, что вернул мне волшебную палочку? Я в состоянии как высушить себя, так и согреть.

Драко глубоко вздохнул, словно сетуя про себя на несносную Грейнджер, потом взялся за приборы:

— Я тоже с утра ничего не ел. Тогда приступим.

В ту же секунду на столе возникли тарелки с яичницей и прочими яствами, перечисленными Драко ранее вслух.

Он хотел было поухаживать за Гермионой, но грозным взглядом она дала понять ему, что обслужит себя самостоятельно.

В конце концов, Драко сдался. Просто накладывал себе того-сего, ел, иногда посматривал на Гермиону, но ничего не говорил. То же делала и она.

Завтрак протекал в молчании, но в голове Гермионы мысли скакали с пятое на десятое. Самая настойчивая — что она делает? Для чего она поддалась уговорам и осталась позавтракать? Она провоцирует, что ли, Малфоя? Но на что?

Или…

Ей захотелось с ним позавтракать?

Гермиона аж зажмурилась от такого предположения. Какая глупость! Конечно, ей не хотелось. Просто Малфой был таким напористым, а она, правда, голодной. Ну и пусть считает, что это ее благодарность за спасение жизни.

— Кстати, Малфой, — Гермиона аккуратно подцепила вилкой кусочек бекона и отправила его в рот. — Это Флагрейт?

Губы Драко растянулись в довольной улыбке.

— Ну вот, я же говорил, что ты умница. Да, это Фларгейт с элементами Гоменум Ревелио, моя разработка.

То, что Драко не дурак, Гермиона, конечно, всегда знала. Умение создавать заклинания Гермиона считала верхом магического мастерства. Надо же… Он сумел ее заинтересовать.

— На основе чего-то? — предположила она.

Драко тронул себя за шею, доставая из-под рубашки серебряную цепочку с кулоном.

— Твой волос.

Гермиона незамедлительно протянула руку.

— Давай сюда.

Драко нехотя снял цепочку и отдал Гермионе. Она достала палочку и тут же уничтожила кулон с цепочкой. Драко, наверное, ожидал этого, потому что не воспротивился, а спокойно, даже задумчиво следил за ее действиями, и Гермиона решила их прокомментировать:

— Мне не нравится, когда кто-то следит за мной без моего разрешения.

— А с твоего разрешения?.. — тут же подался он вперед.

— Не зарывайся, Малфой.

Драко вытер салфеткой губы и откинулся на спинку кресла.

— Однако признайся, что мое очередное преступление спасло тебе жизнь.

Гермиона фыркнула:

— И только поэтому я сижу с тобой, завтракаю, мило общаюсь.

Он рассмеялся.

— О, ты называешь это милой беседой.

— А чего ты ждал, Малфой? — искренне удивилась Гермиона.

Драко пожал плечами.

— Да, ты права. Это была авантюра — пригласить тебя на завтрак. На самом деле, я думал, что ты не согласишься, поэтому решил встретить возле больницы, — он вздохнул, потом посмотрел на Гермиону глубоким выразительным взглядом. — Я знаю, что Нотт тебе все рассказал, он написал мне.

— Ну, скорее, он подтвердил мои догадки, — произнесла Гермиона.

— И ты не хочешь меня убить?

Это был такой наивный вопрос, который вдруг показал Гермионе, что Драко очень волнуется. Возможно, он тоже действовал сейчас больше по наитию, чем заранее все спланировав — может, и завтракать он собирался один, а решение аппарировать с ней в поместье пришло спонтанно.

Но это же не значит, что она должна помогать ему.

— До сих пор не определилась, — сощурилась Гермиона. — И вообще, спасибо, я наелась и мне пора. Прощай.

— Но ты еще не выпила кофе! — подскочил вслед за поднявшейся из-за стола Гермионой и Драко. — К кофе прилагаются блинчики.

Гермиона отрицательно покачала головой.

— Кофе я уже пила, — решив не поддаваться больше на уговоры Малфоя, Гермиона крутанулась на каблуках, представляя родительский дом, но аппарация не произошла. Она недоуменно посмотрела на Малфоя: — Так… я не могу отсюда аппарировать?

— Надо выйти за ворота.

— Но мы же аппарировали прямо в твой сад. А-а-а, — догадалась она. — Семейные охранные заклинания.

Тем временем Драко подошел к Гермионе очень близко, опасно близко. Настолько близко, что ей показалось — она чувствует тепло его тела, его такой знакомый ей парфюм.

Сердце застучало чаще, дыхание сделалось прерывистым — ей показалось, что воздух вокруг нее сгустился и ей стало его не хватать.

Погода портится. Кажется, будет гроза…

Драко замер напротив, все так же с руками в карманах, а Гермиона почему-то не могла сдвинуться с места, хотя тоненький голосочек в ее голове сейчас пищал: «Отодвинься! Нет… Беги!» Малфой же просто стоял и смотрел ей в глаза — открыто и пристально, словно бы внимательно изучал и старался впитать в себя каждую черту ее лица, а, может, пытался проникнуть в ее душу, распознать ее истинные желания.

Своим взглядом Драко словно пригвоздил ее к месту. Чего он хотел? Чтобы она все увидела в его глазах, его чувства и намерения? Чтобы она поняла, как сильно он ее любит, как… хочет?

Да, она прочитала это в его взгляде. Он хотел ее. Он очень хотел, чтобы она это поняла — как он изнывал от желания! Перед мысленным взором Гермионы вдруг возникла сцена из того дня — ванная, Гермиона вертится в струях теплой воды, в этот момент Рон… Драко… разворачивает ее к одной из стен и резким движением входит в нее.

Может быть, это снова были его уловки, легилименция, но Гермиона не сдержалась и шумно выдохнула, ощущая себя на грани… чего-то…

В это время хмурое с утра небо словно в одну секунду налилось свинцом. Сверкнула молния, послышались нарастающие раскаты грома. Весь мир словно бы напрягся и застыл, а через полминуты хлынул ливень.

Одновременно по телу Гермионы словно пробежал ток — Драко достал руки из карманов и рывком привлек ее к себе, прижимаясь губами к ее виску, выдыхая в него обжигающий шепот:

— Как же я…

Он не закончил, а Гермиона, чувствуя, что удары ее сердца поднимают ткань ее рубашки, хотела увернуться, но вместо этого ее губы нашли его губы.

Все это произошло так стремительно, что каких-то полминуты Гермиона не двигалась, позволяя Драко целовать ее. Его ладони жгли ее кожу под рубашкой. Голова кружилась от переполнивших ощущений.

Но она была бы не собой, если бы позволила Драко то, чего он хотел. С немалыми усилиями, но ее палочка уперлась ему в бок, от чего Малфой ойкнул и недоуменно посмотрел на нее:

— Что… Гермиона?..

— Ты нечестно играешь, Малфой, — хрипло проговорила она, стараясь восстановить сбившееся дыхание. — А ну-ка отойди на пять шагов!

Драко кинул на нее какой-то яростный взгляд, но все же послушно отошел. Он тоже пытался взять себя в руки, выровнять дыхание. Потому что то и дело глубоко вздыхал, прикусив нижнюю губу.

Гермиона была растеряна тем, что произошло. Но никак она не ожидала, что способна так быстро предать себя.

Что это было?

Драко, сощурившись, пристально смотрел на нее.

— Это не игра, Грейнджер. Ты сама хочешь меня.

— Что ты несешь? — возмутилась Гермиона.

В ответ на это Драко вздохнул и сказал:

— Я прав, и ты это знаешь.

— Да это полный бред! — воскликнула Гермиона.

— Я понимаю, что тебе трудно это признать, — Драко отошел к одной из колонн, оперся о нее плечом, и отвернулся, глядя на дождь и мокрые глицинии. — Однажды я заснул в укромном углу школьной библиотеки. МакГонагалл трижды заставляла переписывать домашнее задание по трансфигурации, придиралась к каждой запятой… ну, не суть. Когда я проснулся, часы показывали полночь, но в библиотеке кто-то был. Ты. Уж не знаю, как ты там очутилась — официально тебе разрешили, или ты взломала замок… Только ты там сидела за столом, изучала фолиант размерами больше, чем ты сама — искала разгадку драконьего яйца. Рядом с тобой стояла свеча и освещала тебя, — Драко повернулся и посмотрел на Гермиону таким темным, глубоким взглядом, что ей показалось — она видит отблеск той свечи в его глазах. — Такая хрупкая… ты была похожа на фею… какая-то неземная… Ты не видела меня, так как я наложил на себя Дезюллиминационные чары, а я не мог уйти, внезапно зачарованный тобой. Это было сродни трансу. Когда ты, наконец, собралась уходить, я решил проследить за тобой, потому что ты повернула к выходу из замка, — Драко отвернулся и улыбнулся краешками губ. — Оказалась, ты шла к озеру…

Гермиона завороженно слушала его. Голос Драко был ровный, моментами мечтательный, восхищенный. Никогда она и представить себе не могла, что Малфой способен и на такие эмоции, и так проникновенно рассказывать о них.

— …Я видел, как ты купалась в холодной воде ночного озера. Я был поражен тем, что ты не боялась ни холода, ни кальмара, который жил в тех водах. В какой-то момент ты нырнула и долго не выныривала, и я испугался, что кальмар сожрал тебя, — Драко хмыкнул. — Когда я уже снимал брюки, ты всплыла, а я почувствовал себя идиотом. Рассердился, ушел. Но вот этот твой образ — ночной купальщицы — он словно отпечатался в моей голове, — Драко вдруг как-то жалобно взглянул на нее. — Я… я пытался избавиться от мыслей о тебе. Но… признаться, когда мне казалось, что… Мысли о тебе были моим сокровищем… Они помогали выжить.

Своим сбивчивым окончанием он словно просил прощения за то, что сделал.

И он даже не понимал, что своим признанием выворачивал ее наизнанку. С одной стороны, ей было страшно вместе с Драко — ведь она как никто другой знала о жестокости Темного Лорда и могла понять, что любовь — эта была та соломинка, за которую он изо всех сил держался, чтобы не утонуть во Тьме, с другой стороны — его способы достижения целей представлялись ей неприемлемыми.

Драко повернулся к ней, наверное, ожидая какой-то реакции на свою исповедь. Но что она могла сказать ему? Преследуя свои цели, он поступился ее интересами, ее чувствами. Как истинный слизеринец.

— Ты поступил подло, — ответила Гермиона, хмуро глядя на него. — Я не могу этого простить. Думаю, ты и сам понимаешь, что это невозможно. И не ждешь этого от меня.

А Драко вдруг вышел под дождь, подставляя лицо с закрытыми глазами потокам воды, словно бы пытаясь остудить себя, свои пылающие чувства.

Ох, как же завораживающе выглядел он в этот момент! Промок, одежда прилипла к его телу, мокрые пряди волос — к лицу. Он был словно незнакомец, человек из другой реальности.

Он волновал ее

И явно провоцировал.

Гермиона не желала поддаваться на провокации и отвернулась. Поэтому, когда рядом раздался вкрадчивый голос Драко, вздрогнула от неожиданности:

— Да. Но, Гермиона, когда-то и близость с тобой казалась мне невозможной.

— Отойди, — грозно произнесла Гермиона, доставая палочку и направляя на него.

Драко озадачено посмотрел на нее.

— Будешь превращать в жабу прямо сейчас?

Гермиона невольно улыбнулась и прошептала заклинание. От волос и одежды Драко повалил пар.

Драко заулыбался.

— Так может… все-таки кофе? Пока дождь. Ну, если нет, то я могу с тобой аппарировать, куда тебе надо, прямо отсюда.

Представив, что Драко снова обнимет или коснется ее, Гермиона сразу воспротивилась этому предложению.

— Давай кофе. И расскажи мне о том, как ты создаешь заклятия.

* * *

Родители, с одной стороны, обрадовались, что Гермиона решила временно пожить с ними, с другой стороны, мама особенно расстроилась. Они любили Рона, и разлад Гермионы с ним печалил. Но мистер и миссис Грейнджер никогда не задавали дочери лишних вопросов и не лезли с советами, если их о том не просили, что Гермиона всегда ценила в своих родителях. В противовес той же Молли, несмотря на их взаимную симпатию, страдающей гиперопекой. Например, Джинни вынуждена была до сих пор жить в «Норе», хотя всем было понятно, что их отношения с Гарри давно уже не платонические. Да и Билл с Флер забрались так далеко не только из-за любви к морю. Молли, наверное, трудно было мириться с тем, что дети выросли. Хорошо, что у Уизли стали появляться внуки — они оттягивали внимание бабушки на себя.

Бросив свою дорожную сумку в угол, Гермиона решила изучить предложения по магической недвижимости. Связалась с Сэмом Уилби по камину, и он быстро прислал ей свиток с разными вариантами. Ее счет в Гринготтсе даже позволял приобрести небольшой домик, но нужен ли был он ей сейчас. Для Гермионы дом всегда подразумевал семью, а сейчас об этом лучше не думать. Все планы с Роном рухнули. Будущее с ним было размыто, и почему-то Гермиона не верила, что между ними что-то еще возможно.

Может, Малфой прав? И где-то подсознательно она давно хотела других отношений? Возможно, для нее, Рона и Гарри было бы лучше, если бы они оставались друзьями друг другу? Тогда бы их отношения были бы более экологичными. Гарри всегда был немного обособлен, и отчасти из-за этого они с Роном сблизились, появилась романтическая привязанность. А если быть очень честной с собой, то подружилась бы Гермиона Грейнджер с Роном Уизли, если бы не Гарри Поттер? Нет, не больше, чем с Дином Томасом, Невиллом или Финниганом.

И эта та правда, которую не хочется признавать.

Но и с Малфоем у нее ничего бы никогда не было по ее воле. Уж слишком заносчив он был в школе, слишком высокомерен, и унижал ее себе на потеху.

Другие отношения — это не значит, что с Малфоем.

А с кем? Вот честно… С кем бы у нее что-то могло получиться?

Гермиона покраснела, даже будучи одна в комнате, вспоминая свидание с Виктором Крамом и их единственный поцелуй. Нет, с Крамом не порхали бабочки в ее животе.

Пожалуй, ни с кем из однокурсников у нее ничего бы не вышло. Ну, может быть, с Ноттом, но в школьную бытность это было из разряда небылиц. Был жив его отец — воплощая все то, против чего боролась Гермиона и всегда будет бороться. Да и она не могла представить себе — при каких бы обстоятельствах в реалиях того времени она смогла бы сблизиться с Тео.

С Гарри? Рон ревновал Гермиону к Гарри, она это знала. Так же, как Джинни ревновала Гарри к Гермионе. Но Гермиона никогда не рассматривала Гарри в качестве своего партнера, и сейчас думать об этом было даже тошно. Гарри был ее обожаемым другом, братом, ангелом-хранителем, жилеткой, но только не любимым.

Но Малфой, конечно, сегодня произвел впечатление. Пожалуй, самое сильное — когда в ожидании окончания дождя они пили кофе и спокойно обсуждали модификацию различных заклинаний.

Может быть, его подменили? Заколдовали? Изменили сознание? Перед ней сегодня был незнакомый человек — умный, интеллигентный, воспитанный. Его истинное лицо или очередная маска, надетая ради совращения Гермионы Грейнджер? Чушь. В этом не было смысла — он уже ее совратил.

Все-таки какая он сволочь… подлец. Слизеринский Змей.

Внезапно в стекло кто-то постучал — за окном на подоконнике сидел большой черный, как смоль, филин с огромными желтыми глазами. Гермиона распахнула окно, и филин важно протянул ей лапу со свитком. В ответ она насыпала ему совиного печенья, а сама, подозревая адресата, развернула пергамент.

«Слушай, в продолжение темы преобразования заклинаний. Я как раз работал над новым проектом, это касается… У меня почему-то ничего не выходит. В теории ошибок быть не должно, а на практике не получается. Вот список моих преобразований.

Может, подскажешь что-нибудь?

М.»

Нет, он вообще обнаглел! Что он себе возомнил? Если она соизволила с ним выпить кофе, это не значит, что она простила его и решила поддерживать с ним хотя бы дружеские отношения.

Она пробежала глазами по его преобразованиям и почти сразу обратила внимание на то, что Малфой упускал. Достав из стола перо и чернила, Гермиона заколдовала их в красный цвет, а затем на пергаменте Драко написала свои комментарии. Свернула свиток и прикрепила к лапке филина. Тот громко ухнул и был таков.

И весь вечер в ее голове то и дело вспыхивали идеи и варианты улучшения модификации. Не выдержав, ближе к ночи Гермиона набросала их на пергаменте и, вызвав почтовую сову, отправила Малфою.

Определенно, она сошла с ума.