Сага о благородных ворах (гет)

По её венам струилась печаль.

Так, по крайней мере, начиналась одна из легенд, которая сложилась из воспоминаний людей, видевших сны о прошлом. Печаль в венах, скорбь во взгляде и бесконечное, холодное и вечное одиночество всюду, где бы ни ступала её нога. Её платья ткали из чернильной тьмы, в её волосы вплетали звёзды, ей вложили в руки Губителя и заставили утихомирить младшую сестру. Её карающая длань обращала людей в лёд, её голос гремел, точно удар метеорита, от неё бежали в ужасе, точно от неминуемой гибели. Богиня звёзд, планет и далёкого космоса. Несчастная Керарет.

Линн Джулс прочитывала все имевшиеся на Сирисо легенды о богинях сотни и тысячи раз, но так и не могла ничего вспомнить. Ни человеческой жизни, ни жизни в теле богини. В голове царила давящая пустота. Прошло уже целых два года, а первым воспоминанием в жизни Линн по-прежнему была Антрис Петтенкофер в белом халате, стягивающая с лица медицинскую маску.

— Как самочувствие, мисс Джулс? — спросила она, касаясь пальцами виска. — Ваши первые часы после встречи с Ночной Порой едва не закончились трагедией.

Линн смотрела на неё отсутствующим взглядом. Единственное, что она чувствовала — ноющую боль в каждой клеточке тела. Она едва дышала, из её лёгких вырывался только слабый хрип, и в голове не было ничего, кроме белых стен медицинского кабинета, оборудования и доктора, разговаривавшего с ней в тот момент. Линн не помнила даже своего имени. Если бы его ей не назвали, она бы никогда в жизни на него не отозвалась.

На её ДНК-роботах не было никаких данных. Эти машины обязаны были непрерывно и скрупулёзно записывать на свои микроскопические носители всю жизнь Линн с момента их введения в её тело и до самой дезинтеграции. Но они были пусты. Антрис говорила, что удалить записи ДНК-роботов можно, и сирисоняне делают это в случае сильной психологической травмы. Есть вещи, которые человек отказывается вспоминать и воспроизводить в своей голове, и их Линн страшилась больше всего на свете. ДНК-роботы в её теле безупречны, но насколько безупречен её мозг? В жизни Линн случилось что-то настолько ужасное, с чем её разум не смог справиться, и что она навсегда решила забыть. Какова вероятность, что воспоминания никогда не вернутся?

Она опустила взгляд, велев себе не думать об этом. Всё-таки, прошло уже целых два года, и всё это время память безмолвствовала. Никто не приходил навестить Линн Джулс, никто не спрашивал о её самочувствии, кроме доктора Петтенкофер, и у неё не было другой семьи, кроме особого отряда Кси, занимающегося преследованием Ночной Поры. Передовые отряды были предназначены для борьбы со Зверем, зверепоклонниками и всеми, кому на шею давят кулоны-вместилища тепловых способностей. Линн была в числе последних.

У неё был серебряный кулон в форме скрипичного ключа. Земной символ. Из-за него Линн думала, что прибыла на Сирисо с Земли, но доктор Петтенкофер быстро опровергла это предположение.

— У тебя светло-розовые волосы, Джулс, — ответила она. — Красные глаза, идеальные черты лица и нет даже намёка на какие-либо наследственные дефекты. Ты искусственный человек. Ты результат безупречной настройки генов и ювелирной работы учёных. Лысые обезьяны с Земли не способны создать такое совершенство.

Это не льстило Линн. Слова доктора Петтенкофер значили для неё совершенно иное: ни на Земле, ни на Сирисо у Линн нет родных. Она появилась, как микроскопический набор клеток в округлой капсуле, напоминавшей материнскую утробу, она развивалась и росла в тёплой жидкости, пока однажды капсула не раскрылась, и Линн не заплакала впервые в жизни. Кто первым взял её на руки? Должно быть, андроид. Такой же искусственный, как и она сама.

А вчера Лео, едва придя в себя после ранений и переломов, едва зализав раны, ворвался в комнату Линн и с жаром рассказал ей, что у неё появилась младшая сестра. Он велел никому об этом не говорить, но сам был до того разгорячён и воодушевлён, что сам вряд ли был способен молчать.

Линн долго смотрела на него, сжав ледяными ладонями подол своей простой чёрной кофты. Когда Лео утихомирился, она сделала шаг вперёд и стиснула его в крепких объятиях. Это была первая хорошая новость в едва начавшейся жизни Линн, и за неё она была благодарна.

Но одной новости ей было мало. Если младшую сестру, Соммерос, обнаружили, то Кси должны были больше узнать об этой девушке, разузнать о её биографии, выяснить, кто она. Линн даже верила в это. Впервые за два года в ней проснулся тёплый и воодушевляющий оптимизм. Но обращаться к доктору Петтенкофер с просьбой поделиться информацией Линн не решилась. Антрис откажет, и против очередной волны её давящего равнодушия Линн не смоет выстоять. Но она знала, кто точно не откажет ей в просьбе, и кто никому не выдаст охватившего её любопытства.

— Привет, Губитель, — произнесла она, тихо войдя в кабинет Бранда Тюрвинга.

Ей нравилось называть этого человека его подлинным, истинным именем, да и Бранд не возражал. В этом чувствовалось нечто магическое. Тень далёкого прошлого, которое связывало богиню и её верный меч, и которое утекло сквозь пальцы так же легко, точно натуральный шёлк.

Линн вздрогнула, когда Бранд обернулся к ней. Он улыбался, как и всегда, вежливой и спокойной улыбкой, но в его взгляде было настоящее, неподдельное бешенство. Никогда Линн не видела у него подобных эмоций. Если подумать, она вообще никогда не видела его эмоций.

— Привет, Керарет, — он вздохнул и закрыл глаза. — Извини. Драгвандиля спустили с цепи, и он смешит Землю своим существованием.

— Разве… это плохо? — Линн едва заметно улыбнулась. — Лео ведь любит, когда люди смеются.

— Слишком любит.

Голос Бранда звенел от гнева. Он и сам это понял, поэтому глубоко вздохнул, выдохнул и, казалось, взял себя в руки.

— Эм… Если что-то случилось, — начала Линн. — Ты можешь поделиться со мной. Я никому не расскажу.

Бранд какое-то время молчал. Линн знала, что это за человек, успела за два года изучить его. Ему было глубоко отвратительно любое общество, будь то сослуживцы, командование или же простые гражданские. Он одинаково презирал как зверепоклонников, так и Кси. Однако ей он не мог отказать, не мог сорвать на ней злость или же нагрубить ей. Линн знала почему и часто этим пользовалась. Она не утешала себя мыслью, что он уважает её, как свою богиню, что в его голове живо воспоминание о той Керарет, какой она когда-то была. Нет. Бранд видел в ней существо ещё более несчастное, чем он сам, и в тёмных и холодных глубинах его сердца шевелилась, точно ядовитый змей, грусть.

— В рядах зверепоклонников появился разумный человек, — он закурил. — Вчера по её плану особый отряд был разгромлен. А сегодня Драгвандиль вовсю с ней флиртует, игнорирует устав и нарушает все правила пребывания на Земле. Он даже связь отключил.

— Лео же просто собирает информацию. Он всегда знал, как завоёвывать доверие.

— Знаю, — он затянулся. — Но в моих глазах он всегда был потенциальным предателем.

— Он же простой человек, — Линн едва заметно улыбнулась. — Без каких-либо способностей и особенных навыков. Разве он такая страшная угроза?

— Ненавижу предателей.

Линн промолчала. Она чувствовала, что тревога Бранда была куда глубже, но бередить старые раны без его добровольного согласия не решалась. Она не так много знала о его прошлом. Она не знала, почему её верный меч никогда искренне не улыбался, не знала, почему он постоянно курил и вызывался на самые опасные задания. Она видела перед собой спокойного, невероятно вежливого человека, о котором ходили не самые приятные слухи. Сослуживцы судачили о его жестокости, об опасных способностях, которые нужно было бы взять под контроль, и о некоей Юмелии Блутганг. Линн не была знакома с этой девушкой, но знала из архивных записей, что это была невзрачная одиночка, которая заполучила сверхспособности и взорвала четвёртую башню с оружейным складом. Башню восстановили примерно за год, и Линн не увидела ни ремонтных работ, ни масштабов бедствия.

— Это… по плану Юмелии действуют зверепоклонники?

— Да.

— Вы с ней знакомы?

— Нет.

— Она тебя беспокоит?

— Она идиотка. Тут не о чем волноваться.

Линн смотрела в пустоту перед собой. Эмоции Бранда никак не вязались с его словами, он лгал и делал это, как и любой плохой лжец — не веря сказанному. И всё же он лгал. Быть может, таким образом он пытался себя убедить и успокоить? Юмелия — вероломный человек, опасный и жестокий, и причина тревоги Бранда вполне обоснована.

— Это же она — Кровопийца?

— Да.

— По легендам Губитель уничтожил его, — Линн попыталась улыбнуться. — Не волнуйся. Я верю, ты сможешь повторить это и убьёшь её.

Бранд смотрел на неё, не отрывая взгляда. Он побледнел.

— Губитель? — Линн склонила голову набок.

— Ты права, Керарет, — он закурил и глубоко затянулся. — Убью. Вот только… меч — ничто без мечника.

— А я думала, ты не умеешь делать комплименты, — она улыбнулась.

— Ты что-то хотела? Ты бы не стала отвлекать меня от работы…

— Я хочу встретиться с Соммерос.

Бранд мгновение молчал.

— Я прикажу лишить Драгвандиля зарплаты на четыре месяца. Обоих.

— Пожалуйста, Бранд! — Линн судорожно вздохнула. — Капитан никогда не согласится на подобное.

— А я соглашусь? — он затянулся. — Отклонено, Джулс. Во-первых, мы не знаем, кто стал Соммерос. Блутганг с её цепными псинами не позволяет приблизиться к ней. Во-вторых, история Авиша…

— Но я ведь человек, — настаивала она.

— Ты создаёшь звёзды движением пальца, — он выдохнул дым сквозь зубы. — Уверена, что ты человек?

Линн опустила взгляд.

— Извини, — Бранд втёр докуренную сигарету в переполненную пепельницу. — Я говорил по факту. Ни ты, ни я, ни капитан, ни эта свихнувшаяся Блутганг не имеем права называться людьми. Мы… больше, чем это.

— Бранд, — она глубоко вздохнула. — Я не помню, каким была человеком. И не знаю, была ли им вообще. Искусственные люди ведь… ненастоящие.

— Линн…

— А вчера Лео сказал, что у меня есть родной человек, — Линн закусила губу. — Без общих генов, без мамы или папы, без какого-то сходства. Но ведь когда-то мы были семьёй. Буйная и жестокая она и справедливая и спокойная я.

Бранд долго молчал.

— У меня нет полномочий.

— Я могу одна отправиться на Землю. Мне нужны только координаты.

— У тебя слишком вызывающая для землян внешность.

— Лео сказал, что многие подростки ходят с разноцветными волосами.

— Пять, — он вздохнул. — Пять месяцев.

Линн сжала губы в линию.

— Но… нельзя же медлить. Соммерос связалась со зверепоклонниками. Если они убьют её, я… я отправлюсь следом.

Голос Линн сорвался на последнем слове, она громко всхлипнула и тут же зажала рот ладонью, сама от себя не ожидая подобных эмоций. Её глаза обожгло слезами. Все эти два года, что она провела под крылом Кси, Линн не подозревала, как же ей гадко от собственной никчёмности. От неё отреклись родные чуть ли не при зачатии, её подвёл собственный разум, её вернули к жизни и приютили в Кси, где она была совершенно бесполезной в рядах солдат, которые служили здесь с самого детства. Её, Керарет, богиню открытого космоса. Как же Линн ненавидела этот титул. Как же презирала и древний мир, и богов, и кулон у себя на шее. И всё отвращение, вся скорбь, вся долго гнившая в сердце боль, наконец, вырвалась на свободу со слезами.

Линн зажмурилась и приказала себе успокоиться. Бранд, не зная, что делать в такой ситуации, робко и даже как-то неуклюже протянул ей носовой платок. Линн сжала грубый кусочек ткани и спрятала в нём опухшее, раскрасневшееся лицо.

— Ты… ведёшь себя, как Блутганг, — произнёс Бранд, чтобы хоть как-то её успокоить. Он даже опустил ладонь ей на плечо.

— П… чему? — выдавила из себя Линн, задыхаясь от слёз.

— Да так. Та тоже привязывалась ко всяким монстрам.

Он коснулся пальцами виска, и Линн вздрогнула, когда на её ДНК-роботов поступило входящее сообщение. Оно было коротким, лаконичным, как и все сообщения от Бранда. «Почти».

— Что почти? — Линн подняла на него заплаканные глаза.

— Ты почти меня провел, Скофнунг. Поразительно, как быстро ты освоился со своими способностями.

— Что меня выдало?

— Ничего. Я блефовал.

Кеннет Скофнунг нахмурился. Воздействие его способностей исчезло, и теперь Бранд видел перед собой не миленькую хрупкую девушку, а жилистого, высокого юношу в чёрной военной форме Кси. Юношу с бескровным, бесстрастным лицом, на котором нельзя было прочесть ни одной выразительной эмоции. Всё менялось, когда Кеннет начинал притворяться другим человеком. В нём рано проявились актёрские способности, наблюдательность и убедительное подражание. Кеннет мог отыграть заболевание так, что ему верили и давали отгул, мог отыграть ужас, смех, заинтересованность… и его ложь находила в других людях живой отклик. Кеннета любили, над его шутками смеялись, но всякий раз настораживались, стоило маске соскользнуть с его безжизненного лица.

Пришла сила, способность воздействовать на чужой разум, и Кеннет не отказывал себе в удовольствии стать другим человеком. Иногда он становился капитаном Петтенкофер, иногда — третьим Драгвандилем, иногда — кем-то, кто его злил.

Сложнее всего было отыгрывать Антрис Петтенкофер, проще всего — Линн Джулс. Капитан была странной даже для такого странного человека, каким был Кеннет, но в особом отряде было принято этого не замечать. Как и все аристократы на Сирисо, она была хорошо воспитанной, властной, холодной и высокомерной женщиной с блестящим образованием и не менее блестящим будущим. Она всегда была сдержанной, спокойной и трудолюбивой. Она ненавидела землян, презирала сирисонян, и свой отряд, набранный из доверчивых сирот, считала не более чем пушечным мясом. И всё же, Кеннет видел в её глазах затаённую, глубокую и давнюю грусть. Грусть, заглушить которую можно было тяжёлым трудом, чужой кровью, войной. Кеннет не понимал природу этой грусти.

Линн была для него понятнее по ряду причин. Во-первых, Кеннет тоже был искусственным человеком, о чём говорили его глаза разного цвета и чёрные, с зеленоватым оттенком волосы. Левый глаз у Кеннета голубой, правый — зелёный, и оба неестественно яркие, точно глаза пластиковой куклы. Ему было просто понять тот затянувшийся шок, в который впала Линн, когда узнала, что её матерью была обыкновенная капсула с тёплой жидкостью. Кеннет догадался о своей природе в далёком детстве. Он был в бешенстве.

Во-вторых, он часто наблюдал за Линн. Сначала он относился к ней с настороженностью, потом с безразличием, потом стал испытывать сочувствие к одинокой, перепуганной девушке. Это ему не нравилось. Он пытался вызвать в себе настороженность, агрессию, злобу, постоянно напоминал себе, кем он стал, какое имя дал ему Ночная Пора, убеждал себя, что должен быть естественным врагом Блутганг и Тюрвинга. Блутганг было просто ненавидеть, Тюрвинга — ещё проще, а вот Джулс — невозможно.

Ночная Пора выдал ему кулон-спираль и назвал его Грехом, острым мечом Эуфорио, который впитал в себя души всех, кто был им убит.

— Знал бы Драгвандиль, какой он идиот, — Бранд сел в кресло и резко откинулся на спинку.

— Ну, не такой уж и идиот, — Кеннет заставил себя улыбнуться. — Всё-таки, тайна дошла до нужных ушей, а не сожгла надеждой разбитое сердце.

Бранд снова закурил, глубоко затянулся, выдохнул дым через нос. До вчерашнего дня Кеннет не видел его курящим.

— Я доложу капитану.

— И подорвёшь её доверие, — Кеннет опустил взгляд в пол. — Этого делать не стоит, верно, Тюрвинг? Особенно, когда считаешь всё, происходящее в Кси, несправедливым и странным.

Бранд нахмурился.

— Ты не из того типа людей, кто умеет прощать, Тюрвинг. Ты слишком горд, слишком высокомерен, слишком опытен с людьми. Другие так не считают, потому что ты мастерски скрываешь свою суть под натянутыми улыбками и напускной вежливостью, — Кеннет наклонил голову набок. — Но ты полон ненависти. Ты закалён в ней. Ты горишь в ней. Тебя не так сложно прочесть, нужно лишь видеть истинную суть вещей…

— Ближе к делу.

— А разве мы торопимся? — он улыбнулся. — Не так давно я наткнулся на ряд любопытных отчётов. О, они написаны отвратительно, уверяю тебя, и этот чудовищный юридический текст приходилось перечитывать несколько раз, чтобы в нём разобраться. Эти отчёты были написаны после нескольких стычек наших со зверепоклонниками.

— Обычная бойня.

— Обычная? — Кеннет вскинул брови. — Как знать. Я так привык к безвкусным пулевым ранениям, что получал эстетическое удовольствие, когда видел замороженные трупы или тела с аккуратными порезами в области сухожилий, вен, артерий… Капитан невероятно аккуратна. Чего не могу сказать о тебе.

Бранд молчал.

— Человеческий череп, — Кеннет надавил указательным пальцем на большой. — Мгновенная смерть. Разве зверепоклонники заслужили такой участи?..

— Тебя это не касается, Скофнунг, — огрызнулся Бранд.

— Может быть. Я не знаю истории твоей жизни, — он опустил взгляд в пол. — Но, раз ты здесь, и я здесь, то мы точно не в любимчиках у богини удачи. Мне неинтересно, почему ты так ненавидишь зверепоклонников. Мне интересно, почему ты не можешь обагрить руки кровью предателя.

Бранд глубоко затянулся. Его взгляд, его лицо, да и вся поза выражали привычное для Кеннета ничего. Ничего ли? Не совсем. Это был обыкновенный способ психологической защиты — изо всех сил показывать равнодушие, тем самым прикрывая рваную рану в сердце.

— Это предательство, — продолжил Кеннет. — Безусловно. Пороховые ожоги, взорванный оружейный склад, помощь нашему врагу. С её способностями и проявленной жестокостью она запросто превратится в очередное стихийное бедствие. Разве Сирисо недостаточно ожогов Зверя, Губитель? Хочешь увидеть свежие раны, оставленные Кровопийцей? Убей её. С твоим могуществом так легко оборвать одну напрасную жизнь.

— Почему бы тебе самому не заняться этим, Скофнунг? — хмыкнул Бранд. — Ты запросто превратишься в любого человека из её окружения.

— Зачем мне это? Я ведь истое милосердие.

— Ты прав, — хмыкнул Бранд после недолгого молчания. — И насчёт убийств, и насчёт Блутганг. Я расколол черепа тем зверепоклонникам. Это было просто. Махнул рукой, и одним ничтожеством меньше.

— Среди них были несовершеннолетние.

— Думаешь, меня мучает совесть, Скофнунг? — Бранд поднял на него немигающий взгляд. — Я жалею только об одном. Я не заставил этих уродов мучиться перед смертью. Увидел их и сорвался. И ничего другого они не достойны. Они не люди.

Кеннет внимательно слушал Бранда, улавливая каждое слово, отмечая для себя перемену интонации в его голосе. Он впервые видел, как человек обычно спокойный и невозмутимый задыхается от глубинного, чёрного, всепроникающего гнева. И настолько разрушительное чувство сложно вызвать обыкновенной идеологией и отчётами о преступлениях. Бранд мстил. Мстил всем зверепоклонникам без разбору, наплевав на всю ту пользу, которую из них можно было извлечь. На Земле для таких людей существовало одно ёмкое слово, которое невероятно нравилось Кеннету. Линчеватель.

— Блутганг не позволит убить себя с такой же лёгкостью.

— Разве? — Кеннет вскинул брови. — А это не она призналась тебе в…

— Заткнись.

Это заставило Кеннета улыбнуться.

— Разве могла такая милая, наивная девочка предать любимого человека? Она ведь называла капитана мамой.

— Заткнись.

— О, как-то на День рождения она подарила мне белую маску из папье-маше. Это было невероятно мило с её стороны.

Бранд закрыл глаза. Его было сложно вывести из себя, но Кеннет никогда не терял надежды и всякий раз верил в успех. Без этого детского озорства было сложно понять характер Лео Драгвандиля, его мысли, поступки, решения. В нём тоже была тайна, давняя, тщательно скрываемая и ждущая своего часа, когда надломит душу Лео, точно сухую тонкую ветку. Впрочем, тайны Лео не волновали Кеннета. Он просто чувствовал тепло где-то глубоко в сердце, когда Бранд приближался к нервному срыву.

— Скажи, сложно делать вид, будто ты её ненавидишь?

— Если ты превратишься в неё, — ответил Бранд. — Я в этот раз сдержусь. И буду держаться, пока не сломаю каждую косточку в твоём теле.

— Какая ужасная идея, — Кеннет широко улыбнулся. — Какое жестокое наказание.

Иногда Кеннету было интересно, что видят другие люди, когда он воздействует на их сознание. Видел ли сейчас Бранд Юмелию молодой и доброжелательной или же повзрослевшей и отрастившей клыки и когти — оставалось загадкой. Какой бы Юми ни была, она заставила Бранда отвести взгляд и сжать губы в тонкую линию.

— Знаешь, Бранд, — Кеннет в облике Юмелии улыбнулся. — Наш мир ужасен, но даже ему не сравниться с твоими бровями.

Бранд покраснел до корней волос.

— Скофнунг, ты сейчас жив только потому, что я не смогу объяснить твоё убийство Петтенкофер.

— Хочешь меня убить? — Кеннет надменно хмыкнул, воспроизводя вечно беспокойную мимику Юмелии. — Становись в очередь.

— Ладно. Скажу по-другому. Что тебе нужно?

— Ты знаешь, что мне нужно, — он подошёл к столу Бранда, без спроса открыл несколько голографических окон наугад. В компьютере были отчёты, видеозаписи и скупые на эмоции данные, которые были неинтересны Кеннету, но заинтересовали бы Юмелию. — Координаты, отчёт Драгвандиля и прочее, прочее, прочее. У меня есть силы, навыки, и мне скучно вечно сидеть на скамье запасных, потому что так велела одна надменная выскочка.

Бранд втёр докуренную сигарету в пепельницу и тут же закурил новую.

— Ну что? — поторопил Кеннет.

— Вернись в свой реальный облик.

— Зачем? Мне комфортно, — он потянулся. Юмелия не могла просто стоять без движения. — По крайней мере, сейчас меня захочет убить девяносто девять процентов Кси, и ты не в их числе.

— Откуда такая уверенность?

— Ну, ты даже не пошевелился после намёка выщипать брови. Скажи это Драгвандиль, Мистелтейн и прочие из лейтенантской шайки, ты, как минимум, заставил бы их заткнуться.

— Думаешь, мне сложно заткнуть Блутганг?

— По крайней мере, сейчас ты даже не пытаешься.

Он не стал возражать. Просто выдохнул струйку дыма в потолок, изо всех сил пытаясь расслабиться рядом с якобы ненавистным ему человеком. Самое главное — он держался. Он был достаточно упрям, чтобы выдержать натиск двух небезразличных ему женщин. И какой мужчина способен проявлять такую леденящую душу стойкость? Тот, который парализован ниже пояса, либо тот, который ни разу в своей жизни не сталкивался с женской лаской.

— Значит, — прервал тишину Бранд. — Ты думаешь, что Блутганг не смогла бы предать нас.

— Я похожа на человека, у которого хватит яиц на подобное?

— Ты похож на человека, который меня раздражает, — он затянулся. — Ладно. Получишь ты свои данные.

— Ты всё-таки согласен восстановить доброе имя Юми? — улыбнулся Кеннет. Его воздействие исчезло, и перед Брандом он вновь предстал в истинном облике.

— Мне плевать на Блутганг, и я в это ввязываюсь из личных интересов, которые тебя не касаются, — он выдохнул струйку дыма в потолок. — И мне плевать, как ты воспользуешься этой информацией.

— А если я её распространю?

— Сделай это, и Петтенкофер лишит тебя пальцев и языка. А, может быть, мышц — смотря в каком настроении она будет.

— Справедливо, — Кеннет вздохнул. — Я не позволю моей богине удаче окончательно отвернуться от меня.

— Одно условие, Скофнунг.

— Да-да?

— На Земле ты не превращаешься в меня.

— Почему? Боишься, что соблазню Юми?

Бранд бросил в сторону Кеннета недокуренную сигарету.