Охота на ведьм (джен)

Лина, ссутулившись, сидела, скрестив ноги, на кровати и вязала для Вари очередную полосатую кофточку — девочка росла быстро. За стеной раздавались характерные стоны и скрип дивана. Соседи не теряли времени даром. Завывала за окном метель.

Раздался громкий скрип, затем звук шагов — кто-то вошел в дом. Лина вскинулась, сверля взглядом вход в комнату. Она ждала, что вот сейчас дверь распахнется и там появится Лев. Будет ли в его глазах осуждение? Или, может, вина? Грусть?

Прошло несколько очень долгих мгновений, прежде чем дверь распахнулась. На пороге, привалившись к косяку, стоял Лев. Пятная болезненного румянца украшали его щеки, растрепанные волосы торчали из-под капюшона, взгляд рассеяно скользил с предмета на предмет.

— Лина! — пьяно обрадовался он, расплываясь в улыбке. — Вот и ты! А я ушел из Инквизиции.

Лев шагнул внутрь, запинаясь о порог и с трудом выравниваясь.

— Я очень рада, — беспомощно ответила Лина, торопясь помочь мужу раздеться. Для Льва это, очевидно, была уже слишком сложная задача.

— На первое время денег хватит, — рассуждал Лев, послушно извлекая негнущиеся руки из рукавов. — Правда, мы теперь из этой дыры нескоро переедем. Но переедем! Да! Я найду какую-нибудь работу… Пока не знаю, какую…

— Конечно, найдешь, — согласно поддакивала Лина, подталкивая мужа к постели. — А пока тебе нужно поспать.

Когда Лев, замолчав вдруг прямо посреди своих пьяных рассуждений, вдруг захрапел, Лина испытала огромное облегчение.

Проснулся Лев на следующий день около полудня. Спать ему не помешал ни плач Вари, ни довольно громкая утренняя ссора за стенкой, ни надрывавшийся телефон. Угрюмый молчаливый Лев выпил все запасы любимого Вариного сока, споро расчистил от снега крыльцо и тропинку до калитки и, так и не поговорив с Линой толком, куда-то ушел. На прощание он буркнул, что хочет немного развеяться.

Вернулся он лишь под утро, даже еще более пьяным, чем накануне. Стаскивая со спящего Льва куртку и ботинки, Лина, вытирая слезы, думала, что это ее вина. Что это она довела мужа до такого…

Так и повелось. Около полудня Лев просыпался, иногда делал что-нибудь по дому и даже играл с Варей. Затем уходил куда-то, напивался и возвращался далеко за полночь, благодушный и приветливый, но очень и очень пьяный. Он вываливал на жену целое нагромождение из невнятных планов, прожектов, уверений в вечной любви.

Со временем Лина перестала бояться мужа в такие моменты. На самом деле именно в эти минуты он более всего напоминал себя прежнего. Утренняя угрюмость была гораздо хуже. Утром, когда Лина в который уже раз говорила Льву, что у них заканчиваются деньги, что им скоро нечего будет есть, он только отмахивался. Ночью же Лев многословно обещал жене, что, конечно, непременно найдет работу, уже скоро — буквально завтра. Просил потерпеть. Со слезами на глазах извинялся, что так расклеился. Говорил, что Лина, конечно, достойна лучшего.

Шло время, ничего не менялось. Чтобы как-то оставаться на плаву, Лина принялась шить и вязать на заказ одежду. Это приносило унизительно мало денег, но что еще оставалось делать?

* * *

Тигран и Лев стояли под раскидистыми ветвями рябины у забора и смотрели на разворачивавшуюся через дорогу стройку. Гортанно переговаривались загорелые до черноты рабочие. В аккуратных рядах кирпичной кладки и пустых впадинах оконных проемов уже угадывались очертания будущего коттеджа — значительно превосходящего габаритами неказистых соседей.

— Почему Ромка решил поселиться именно здесь? — угрюмо спросил Лев брата, трясущимися с похмелья руками пряча в карман телефон — старенький, кнопочный, в потертом чехле. — Он же всегда хотел в самом центре, прямо у стен Инквизиторского квартала?

— Перехотел, — пожал плечами Тигран, бросив на Льва косой взгляд. — А ты, я смотрю, не слишком-то рад такому соседству?

Лев промолчал, сильнее сутулясь. Стали как-то особенно заметны глубокие тени под его глазами и ранние морщины.

— Мне плевать, инквизитор ты или нет, — сказал Тигран, машинально стискивая в руке колечко эспандера. — Я в любом случае останусь твоим братом, а Ромка — другом детства. Почему ты нас избегаешь?

— Просто так уж все сложилось, — ответил Лев после длинной паузы, старательно отводя от брата взгляд.

— Это все из-за Лины, — ровным голосом произнес Тигран. Он не спрашивал — утверждал. — Сначала она заставила тебя отказаться от твоей работы, твоего призвания. А теперь и от друзей, даже от брата… Неужели ты сам не видишь, что это неправильно? Не понимаешь, что это путь в никуда?

— А это не твое дело! — воскликнул Лев. В его голосе явственно звенело отчаяние. — Ты всегда ведешь себя так, будто лучше знаешь… Но ты вовсе не самый умный.

— Так объясни мне! — повысил голос Тигран. — Я ведь готов выслушать, я хочу понять!

— Неважно, — мотнул головой Лев, вновь отворачиваясь. — Просто не лезь в это, пожалуйста...

— Это всегда будет моим делом, — тихо и решительно возразил Тигран.

* * *

Длинный солнечный луч пересекал комнату насквозь, пробиваясь из-под лоскутной занавески. Варя с видимым удовольствием щурила светлые глаза. Ей нравилось ощущение тепла, нравилось, как поблескивают на солнце разноцветные пуговицы, которые она решительно высыпала из жестяной банки на пол и теперь с увлечением перебирала.

Лина деловито шуршала на кровати выкройками, спеша воспользоваться возможностью поработать, пока дочь не требует ее полного внимания.

В дверь постучали. Лина вздрогнула, бросила панический взгляд на Варю — но та, кажется, не делала ничего предосудительного. Успокоенная, Лина сказала:

— Открыто!

Увидев на пороге Тиграна, она вновь против воли напряглась, сверля непрошеного гостя настороженным взглядом.

— Привет, Лина, — поздоровался Тигран.

— Левы сейчас нет дома, — вместо приветствия ровно произнесла хозяйка дома.

— Знаю, — криво улыбнулся Тигран. — Кстати, поздравляю. Я рад, что он наконец вышел на работу… Конечно, грузчик — не самая престижная профессия. Но все лучше, чем бесконечное пьянство.

— Спасибо, — кивнула Лина сухо. — Зачем пришел?

Тигран хмыкнул, небрежно переложил с единственного стула громоздившуюся на нем одежду на стол и сел прямо напротив Лины. Солнце наискось пересекло его загорелое лицо, осветив выгоревшие до белизны волосы, упрямо сжатые губы, хмурую складку между бровей.

— Хочешь ты этого или нет, — проговорил он серьезно, — но мы теперь одна семья. Ты, Лева, Варя и я. Я понимаю, что ты не питаешь ко мне теплых чувств. Признаю, у тебя есть причина для неприязни. Наше знакомство получилось… не слишком приятным. Я знаю, что виноват. Я от тебя тоже не в восторге, и у меня для этого тоже есть серьезные причины…

Тигран сделал паузу, словно бы давая Лине возможность возразить. Но та молчала, не глядя на собеседника. Она безотрывно сверлила взглядом свои выкройки, с силой сминая пальцами бумажный край.

— В любом случае, наши взаимные претензии делают все только хуже, — произнес Тигран, так и не дождавшись реакции. — Я предлагаю попробовать еще раз установить контакт. Если мы сумеем наладить общение, это будет лучше для всех. Для Льва, для Вари…

— Нет! — перебила его Лина резко. — Держись от Вари подальше!

— Ты что думаешь, что я могу ей сделать что-то плохое? — оторопел Тигран. Лицо его приобрело обиженное выражение. — Да я никогда! Я же…

— Если ты правда хочешь нам помочь — не лезь, — зло сказала Лина. — Дай нам жить своей жизнью, мы и без тебя прекрасно справимся!

— Какая же ты сука! С тобой же совершенно бесполезно разговаривать, — произнес Тигран, поднимаясь. — А я еще думал, что до Левы порой трудно бывает достучаться.

— Вот и не разговаривай! — напоследок крикнула ему в спину Лина.

Когда за гостем захлопнулась дверь, она резко выдохнула, тщетно пытаясь унять дрожь в руках. Резко присела рядом с Варей, прошипела:

— Что ты делаешь?!

И принялась быстро собирать пуговицы, не обращая внимания на громкий рев дочери.

Сейчас все пуговицы казались белыми от толстого слоя изморози, покрывавшей их. Зато на солнце они теперь блестели куда ярче.

— Никогда, слышишь, никогда! Не играй со льдом при посторонних! Ты меня поняла?! — продолжала ругать дочь Лина. Та, не слушая мать, пыталась отвоевать себе хотя бы парочку драгоценных пуговиц, но, разумеется, тщетно.

— А если бы он заметил? — дрожащим голосом спросила Лина дочь жалобно, и та притихла, с испугом глядя на то, как мама плачет.