Золушкино лето (гет)

Что день грядущий нам готовит?

Да ничего нового, по-видимому… Опять пробуждение под крики и брань маман, потом унизительное умывание под ее же присмотром. И ведь она же даже не старалась скрыть того, что ненавидит Елену, у нее на лице это прямо написано! Такое брезгливое выражение, словно ей приходилось заботиться о какой-нибудь мерзкой болотной твари, а не о родной дочери... Потом уже сидевшая в печёнках стирка белья.

В этот день Елена поняла, что сделала правильный выбор, когда уехала жить к бабушке. Да, там из развлечений было только чтение книг, к которому ее приохотила подруга-соседка Натали... Однако лучше жить в глуши, чем в постоянном унижении! Если кто-нибудь думает иначе, то ему просто не "посчастливилось" иметь подобных родственников...

Ритуал "постирай белье и развесь его раньше, чем соседская прачка", маман исполнила на "отлично", чем осталась весьма довольна.

Оглянувшись вокруг, она обнаружила, что дел по дому не осталось, и присутствие Елены в доме её сразу же начало раздражать — пользы от девчонки на данный момент уже нет, а сама девчонка теперь будет мозолить глаза своим присутствием... Нет, это не дело!

— Иди, погуляй, что ли, — брезгливо обратилась она к дочери. — А то уедешь на хутор, будешь там бабке жаловаться, что мать совсем тебя никуда не отпускала, а только работать по дому заставляла. Иди пробздись! — и ее нос еще больше согнулся крючком, вмиг напомнив нос бабы Яги.

— Можно, я лучше почитаю у себя в комнате, у тебя такая большая библиотека, там так много интересных книг... — начала было Елена умоляющим тоном, но в планы маман вовсе не входило то, что девчонка будет сидеть дома, пусть даже и в своей комнате, и она раздражённо сказала:

— Нет, ну ей совершенно невозможно угодить: то домой не загонишь, то из дома не выгонишь! — при этих словах голос маман практически перешел на истеричный визг. — Иди гуляй! Живо!!!

После такого недвусмысленного приказа Елена мигом сообразила, что еще немного — и от властных уговоров маман перейдет к боевым действиям в виде тычков и смачных оплеух, поэтому, решив не испытывать судьбу, неохотно подчинилась. Но вместо того, чтобы сразу выйти из дома, он сделала робкий шаг по направлению к стеллажу с книгами, решив, что если и сидеть в беседке в одиночестве, то хотя бы с книгой.

— Ты куда?! — практически заорала на весь дом маман и перегородила дорогу.

— Можно, я хоть книгу возьму? Посижу и почитаю в беседке... — попыталась объяснить Елена, не понимая, почему маман так реагирует на ее вполне безобидное движение. — Мне скучно просто так сидеть в беседке, а из друзей сейчас дома никого нет, никто пока не приехал...

Маман смерила Елену с ног до головы взглядом, в котором не чувствовалось ни капли любви.

— Идиотка! Лето на дворе, а она, видите ли, читать вздумала! Упертая, как баран! Скучно тебе? Друзья не приехали? Иди, вон с дурачком Митькой хоть пообщайся! Он парень хоть и дебильный, но в отличие от тебя городской! Хоть посмотришь, как себя надо в приличном обществе вести!

— Ты разрешаешь мне с ним... общаться? — немного ехидно спросила Елена, быстро сообразив, что просто необходимо выбить из маман официальное разрешение на это общение и, в случае чего, применить его как аргумент.

— А какое из моих слов тебе не понятно? — уходя от прямого ответа и злясь еще больше, ответила маман.

— Но, помнится, ты мне говорила, что он и его семья не ровня нашей семье, что общаться с сыном простой торговки ниже нашего достоинства... А тут ты сама посылаешь меня к нему! И не будет ли это неприличным, что молодая девушка сама пришла к молодому человеку? — подтрунивала над маман Елена.

Маман, не почувствовав иронии и ноток смеха в голосе Елены, налилась пурпуром как хороший помидор и прошипела:

— Да какой он молодой человек, дурында! Он ещё совсем ребенок! А если ты такая тупая, то объясню еще раз! Да, я разрешаю тебе с ним общаться! И разрешаю к нему ходить! Ой, подумаешь — девка прошмыгнула через живую изгородь к соседям! Тоже мне, позор! Никто из хороших людей и не узнает, что ты с ним общаешься! А эти твои шалопаи Тина и Вольдемар с ним тоже дружат, так что они и не удивятся ничему. И вообще, мне на их поганое мнение насрать!

С этими словами маман, приняв воистину королевское величие, отвернулась от Елены и ушла к себе в комнату.

Итак, Елена добилась главного: официальное разрешение общаться с Митрием было ею получено. Она отлично знала маман. Если той кто-то не понравился, то надо непременно ждать запрета на общение с этим человеком. И поэтому ей было крайне необходимо заручиться "светлейшим" разрешением.

С этими хитрыми мыслишками она безо всякого зазрения совести пролезла через живую изгородь в соседнее имение и постучала в дверь особняка Митрия.

Дверь ей открыла маленькая сгорбившаяся седовласая старушка, с живыми не по годам глазками.

— Ты к кому, дитя? — с интересом разглядывая посетительницу, тихим голоском спросила она.

От ее внимательных и пронизывающих насквозь глаз Елена поежилась, мысленно отругав себя за то, что для такого посещения одела облегающее зеленое платье с глубоким декольте, а рыжие волосы собрала в простой конский хвост.

— Здравствуйте... — наконец поздоровалась она. Кто бы ни открыл дверь, всё равно надо быть вежливой, подумала она. — Я Елена — ваша соседка... Я пришла к Митрию... Можно его позвать?

— Ну, я так и подумала, — усмехнулась старушка и продолжила: — А чего его звать? Вон поднимайся на второй этаж, комната направо первая его, а я слишком стара, чтобы туда-сюда бегать.

С этими словами она развернулась и ушла вглубь дома.

Елена пару минут колебалась. С одной стороны, она получила разрешение зайти, а с другой стороны, было как-то неудобно вот так, без всяких церемоний, к которым привыкла за время общения с маман, подняться самой и постучаться в комнату молодого человека...

Глубоко вздохнув и решившись, Елена поднялась на второй этаж и решительно постучалась в дверь. Та открылась так внезапно, что Елена от неожиданности вскрикнула.

Перед ней стоял Митрий. Русые волосы его были аккуратно уложены в модную прическу, задорные синие глаза излучали доброжелательность... Он был одет в белоснежную рубашку со стоячим воротником и такие же белоснежные брюки, а ремень на брюках был все тот же, что и раньше, с большой пряжкой в виде двуглавого орла.

— Доброе утро! Признаться, не ожидал тебя увидеть у себя в доме! — задорно начал он, давая Елене время прийти в себя.

— Маман насильно выгнала меня из дома гулять. Вольдемар и Тина ещё не приехали, так что я получила официальное разрешение на общение с тобой! — честно призналась Елена.

Она была всё еще обескуражена его внезапным появлением в дверях и, признаться, его бездонно-синими глазами тоже.

— Что ж, это хорошо, а то я не знал, под каким предлогом можно тебя навестить. И это хорошо, что такое разрешение у нас теперь есть! — обрадовался Митрий, задорно блеснув в широкой улыбке белоснежными зубами, но тут их диалог прервал старческий голос, раздавшийся за спиной Елены.

— Кто здесь кричал? Что произошло? — это была та самая старушка, которая открыла Елене дверь. И как она умудрилась так тихо и незаметно подойти?

— Никто не кричал, бабуля! — спокойно ответил Митрий, хитро подмигнув Елене. — Тебе послышалось! Познакомься, это Елена. Елена, знакомься, это моя бабушка! — Митрий сделал движение, показывая им друг на друга.

— Ф-ф-ф, словно я не знаю ее, тоже мне... — заворчала бабулька, уже отвернувшись и резво спускаясь со второго этажа. — Шли бы вы, молодые люди, на улицу кричать, у меня голова болит!

Митрий галантно предложил Елене руку, жестом показывая, что лучше уйти.

Они вышли во двор, где и присели на самодельную, сколоченную из досок, скамейку.

— Резвая старушка, — отметила Елена. — Сколько ей лет?

— Семьдесят четыре, — ответил Митрий, глядя той прямо в глаза, отчего ей стало не по себе и она, вспыхнув, отвернулась.

Нет, определённо, синева этих глаз способна заворожить, подумалось ей. Прочь, гони от себя эти глупые мысли, ты не можешь в него влюбиться, только не в него!

— Пошли, погуляем по городу? — внезапно предложил Митрий.

— Ой, я даже не знаю... а вдруг маман будет меня искать? — воспротивилась Елена, которой очень не хотелось потом выслушивать возмущённые речи о том, что та ее искала, но так и не нашла в соседском имении.

— У тебя официальное разрешение гулять со мной! Если потом будет ругаться, то вали все на меня. Мне она побоится что-либо сказать!

— Почему? — удивилась Елена.

— А твоя маман очень боится мою маму! — рассмеялся Митрий, и словно сотни звонких колокольчиков зазвенели в его голосе, отчего Елене показалось, что солнце стало сиять как-то ярче, а трава и листва на деревьях стали зеленее.

Этот аргумент убедил Елену, да она и сама не раз замечала, что маман побаивается мать Митрия, и, ещё немного поразмыслив, она согласилась прогуляться.

 

Они прогуливались по тенистым каштановым аллеям, бродили по улочкам, засаженным березами... Вокруг было столько зелени, что Елена никак не могла успокоится и перестать восторгаться. Иной раз она не сдерживалась и приникала лицом к кустам жасмина, вдыхая пьянящий аромат его цветов. Митрий стоял рядом терпеливо и спокойно, напоминая своей безукоризненной осанкой стойкого оловянного солдатика.

С Митрием ей было легко и радостно, они рассказывали друг другу разные невероятные истории и просто истории из своей жизни. За разговорами они и не заметили, как прошли приличное расстояние от дома, и оказались перед особняком Вольдемара.

— Ой, знакомый особняк... — напряглась Елена, пытаясь вспомнить, чей он.

— Это же особняк Вольдемар! — прозвенел хрустальными колокольчиками смех Митрия. — Ладно, пошли дальше.

— Мы непременно должны зайти к нему, раз уж я сегодня такая смелая, что смогла к тебе прийти! Я теперь могу и к Вольдемару зайти совершенно запросто, правда!

— Думаю, это будет не слишком прилично, надо было бы заранее оповестить его о нашем посещении! — почему-то колокольчики в голосе Митрия погрубели и теперь звучали не так пленительно.

— Не-ет, пойдем! — закапризничала Елена, схватив Митрия за руку, и потащила того за собой.

Тот едва заметно вздохнул, но подчинился и пошел сам.

Двери особняка им открыл любезный донельзя дворецкий. После объяснений цели их визита он проводил юную пару в гостиную, где висели многочисленные портреты, и, слегка поклонившись, попросил подождать.

Минут через десять в гостиную фурией влетела... Тина, на которой было красное облегающее платье с неприлично глубоким декольте.

— Елена, ты словно снег на голову! Знаешь, милая моя, о таких визитах нужно предупреждать заранее! А вдруг нас не оказалось бы дома? — начала она браниться прямо с порога.

— Ну, во-первых, когда вы ко мне приезжаете, то и не удосуживаетесь предупреждать заранее! А во-вторых, я пришла не к тебе, а к Вольдемару! В-третьих же, если бы его дома не оказалось, то мы с Митрием пошли бы гулять дальше! — парировала ей Елена, сама удивившись тому, откуда у нее взялась смелость, чтобы вот так говорить с Тиной. Но и эта перебранка никак не повлияла на настроение Елены.

Через пару минут в комнату вошел и сам Вольдемар. Елена так обрадовалась его приходу, что на эмоциях кинулась обнимать.

Ошарашенный Вольдемар сначала даже не сообразил, как на всё реагировать, но ее радость была такой искренней, что он тоже обнял Елену.

— Мышонок, я и Митрий вышли немного прогуляться по городу, может, и ты с нами? Будет весело! — весело защебетала та. — Ну, и Тина конечно, тоже может пойти с нами, — всё ещё держа за руки Вольдемара и глядя ему в глаза, как бы невзначай продолжила она, помня о том, что подруга не очень сильно обрадовалась их приходу.

— У нас много дел! — сердито ответила за Вольдемара Тина, и Елена кинула на на неё удивленный взгляд.

— Я чего-то не знаю? — она перевела взгляд с Тины на Вольдемара. — Вы, часом, не встречаетесь?

Вольдемар, по-прежнему не отпуская рук Елены, смущенно отвёл взгляд.

— Даже если мы вместе и встречаемся, то что из того? Ты против, что ли?! — спросила Тина кипящим от гнева голосом, и тут до Елены наконец-то дошло: Тина точно ревнует! Если они пара, то конечно же, Тина ревнует Вольдемара к ней!

Елена отпустила руки Вольдемара и кинулась обнимать Тину.

— Милая, да как я могу быть против? Когда два моих самых любимых друга и вместе? Да это радость для моих глаз!

Елена обнимала Тину, а та, ошарашенная, стояла и смотрела то на Митрия, то на Вольдемара, не понимая, как ей реагировать. Вроде бы она только что сердилась на Елену, как на возможную соперницу, которая пытается увести любимого... а тут вдруг получается, что она не то что не пытается, а даже рада тому, что они вместе!

— Митрий, ты это слышал? Они пара! Так это же здорово! — обратилась она к стоящему в стороне Митрию. Тот лишь кивнул, соглашаясь.

Елена схватила обоих друзей за руки:

— Ну, теперь-то вы непременно должны точно пойти гулять с нами по городу! Я не приму возражений! Я хочу видеть любовь своих друзей!

— Хорошо, идем, — спокойно ответила Тина.

— Идем, идем, идем! Какая прелесть, двое самых моих любимых людей вместе! Это же так здорово! — Елена запрыгала словно маленькая девочка и стала хлопать в ладоши. Она подскочила к Митрию, схватила за руку и потащила к выходу.

Вольдемар молча, с недоумением посмотрел на Тину.

— Нам надо от нее как-то избавиться! Я не смогу все лето общаться втроем! — с каким-то надрывом сказала та.

— Ну, не ругаться же с ней? У нее, кроме нас, нет друзей в этом городе! И она так мило к нам привязана! — начал было защищать Елену Вольдемар, но мгновенно умолк, стоило только Тине кинуть на него мрачный взгляд.

В отличие от него, девушка прекрасно понимала то, что, если позволить Елене так дальше обниматься с Вольдемаром, то он и не заметит, как в нее влюбится. Ведь было и слепому ясно, что хуторская девчонка может покорить его своей наивной добротой... Но тут бесенята подсказали ей идею, и в глазах Тины заблестел дьявольский огонек.

— Слушай, нам надо, чтобы Елена влюбилась в Митрия! Тогда она про нас точно забудет! — с ухмылкой произнесла она.

— Они вроде и так встречаются... — неуверенно произнес Вольдемар.

— Они сегодня гуляют просто как друзья, это и невооруженным глазом видно, поэтому она и пришла за тобой! А когда они станут парой, то Елена сразу забудет про нас.

Вольдемар усмехнулся. Пришла Елена к нему, а забудет про нас, подумалось ему. Если она про кого и забудет, то скорее уж про тебя!

Увидев его усмешку, Тина мгновенно вспылила:

— А ты что, против того, чтобы Елена встречалась с Митрием? Может, ты сам не против с ней встречаться?!

— Может, и не против! Тебе-то что? Ты сама как собака на сене — не сама и не другим! — тоже повысил голос Вольдемар.

— Ах, так?! Так я тебе даю возможность, иди и ухаживай за ней! Но после первого поцелуя ты поймешь, что она тебе совсем не нужна! Я могу даже заключить с тобой пари! Если ты после первого поцелуя поймешь, что целуя ее, видишь меня, то не станешь препятствовать тому, чтобы я свела Елену и Митрия! И более того — сам всячески будешь помогать их свести, понял? Чтобы впоследствии она не стояла между нами!

— Принимаю пари! — легко согласился Вольдемар, которому вдруг подумалось, что будет забавно посмотреть, что из этого выйдет.

Елена, конечно, была ему симпатична, а вот насколько — он и сам не знал.

Дальнейший вечер проходил вполне мирно и спокойно. Они, медленно прогуливаясь по затенённым разросшимися деревьями аллеям, весело болтали, смеясь любым, порой даже не особо остроумным шуткам... Вольдемар и Митрий срывали своим спутницам те цветы, которые им хотелось сорвать, но до которых было не дотянуться, весело плескали на них водой из фонтанов, отчего Елена с Тиной испуганно-радостно пищали и грозились непременно уйти домой, если те не прекратят безобразничать...

Молодые люди обошли весь городок пешком, и обратный путь шел через особняк Вольдемара. Если в начале их прогулки впереди шли Елена и Митрий, то обратно Елена шла уже под руку с Вольдемаром, а Тина с Митрием.

Тина тихонечко пыталась прощупать почву, а когда поняла, что Митрий не понимает намеков, наконец спросила открыто:

— Тебе нравится Елена? Хотел бы с ней встречаться? Быть парой? — и сказала это так громко, чтобы и Елена услышала, хоть та и шла в двадцати шагах от них.

Елена, конечно же, услышала и, не выдержав, крикнула Тине и Митрию:

— С кем? С ним? Когда рак на горе свистнет! После дождичка в четверг! — и весело рассмеялась.

Тина нарочито остановилась под предлогом поправить туфельку и, когда Елена и Вольдемар скрылись за поворотом, пошла так медленно, как только могла.

— А... с кем бы ты хотела встречается? — спросил Вольдемар Елену. — Ну, из тех, кого ты знаешь? С Константином?

— Ну, не знаю… Нет, точно не с ним, слишком высокомерен и заносчив...

— С Ветром? — продолжал перечислять Вольдемар.

— Не-ет, не с ним… Слишком умен и высокомерен.

— А... со мной? — спросил Вольдемар и, видя ее замешательство, притянул девушку к себе, обнял и... поцеловал.

Елена не ожидала такого поворота событий и уж совсем не была готова к первому поцелую в своей жизни. Она, конечно, читала любовные романы и знала, что такое непременно должно случиться в её жизни, но происходящее застигло её врасплох.

Вольдемар же настойчиво призывал ее своими жадными губами ответить на поцелуй и, подчиняясь инстинкту и желанию познать доселе неизведанное, Елена послушно и, почти не осознавая себя, ответила на поцелуй. В ее голове крутились многочисленные перечитанные ею романы, в которых описывалась вся прелесть первых поцелуев... Ей казалось, что до сих пор незыблемо прочная земля вот-вот начнет ускользать из-под ног, что голова закружится от сладости первого в её жизни поцелуя и самопроизвольно приподнимется правая ножка, но… ничего такого не произошло. Голова по-прежнему оставалась ясной, мысли — трезвыми, земля из-под ног не ушла и ножка не поднялась.

Елена как-то отстранённо попыталась проанализировать первый в её жизни поцелуй с молодым человеком. Нет, он не был ей противен, но был таким, как будто целуешься с родным братом, а с братьями ведь не целуются! Это грех! И Елена отстранилась от губ Вольдемара, который по-прежнему бережно обнимал её, и зарылась лицом в его рубашку, сгорая от стыда.

Вольдемар, подумав, что напугал своим неожиданным поступком Елену и та теперь от стыда плачет, стал успокаивать её:

— Ну же, друг мой, не плачь, прости меня! Я хотел просто проверить, какие у меня чувства к тебе! Вот я дурак, испортил такую дружбу!

Но Елена не плакала, ей просто было до слез обидно, что, возможно, этим поцелуем они разрушили дружеские отношения, которые больше никогда не будут, как прежде, безоблачными и невинными. Отстранившись, она посмотрела в глаза Вольдемару и спросила:

— Никак не пойму, для чего тебе это нужно было? Ты и так знал, что мы с тобой самые лучшие друзья и только! Как в твою голову только могла закрасться мысль о том, что мы можем быть влюбленными, а не друзьями? Знаешь, чего я на самом деле боюсь больше всего? Потерять твою дружбу! Твою поддержку! Добрую улыбку, обращенную ко мне! Боюсь того, что ты будешь ко мне жесток или, что ещё хуже, станешь смотреть с укором!

Услышав эти слова, полные обиды и горечи, Вольдемар не выдержал и признался:

— Это всё Тина! Он сказала, что будет со мной встречаться, если я таким образом проверю, любишь ли ты меня так, как любит парня девушка, или нет. Ей важно знать, что я принадлежу только ей! — грустно произнес он.

— Я, конечно, обрадовалась, когда Тина объявила, что вы пара, но знаешь, что я вижу? Я вижу, что даже без этой проверки ты ей не нужен! И эта проверка на самом деле нужна ей только для того, чтобы с тобой поругаться!

— Ты испытала хоть что-то ко мне во время поцелуя? — допытывался Вольдемар.

— Ох, сколько от тебя вопросов... Ты сам-то сначала на этот вопрос ответь! — схитрила Елена. — Сам что испытал?

Вольдемар потупился. Он боялся признаться, что не почувствовал никакого волнения от этого поцелуя.

— Понимаешь, я могу тебя обнять и держать твои руки в своих, но меня не влечет к тебе так, как бы влекло мужчину к женщине. Я обнимаю и держу тебя в своих руках, словно сестренку… — и Вольдемар отвел взгляд от Елены.

— Вот ты сам и ответил на свой вопрос. У меня так же! Я рада тебя видеть, рада так, что могу обнять, но не больше! Поэтому я и обрадовалась, когда Тина объявила, что вы пара! Я больше буду рада за тебя, когда ты будешь встречаться с Тиной... да бог с ней, Тиной! Вообще с любой другой девушкой! Кого бы ты ни выбрал, я с ними непременно буду дружить и радоваться за вас!

— Это... правда? — серьезно спросил Вольдемар, посмотрев прямо в глаза Елене.

— Нет, шучу! — рассмеялась Елена. — Ну конечно, правда!

На этом они закончили этот нелегкий разговор и теперь стояли молча, поджидая, когда их догонят Тина и Митрий. Те уже приближались, и пары опять поменялись попутчиками.

Когда дорога привела к дому Вольдемара, друзья попрощались, и тот, обняв Елену, тихо спросил её:

— Мы по-прежнему друзья?

— Самые лучшие! — так же тихо ответила ему Елена.

Попрощавшись, Тина обратилась к Митрию:

— Доверяем тебе нашу подругу, чтобы отвел ее домой в целости и сохранности... И, кроме как тебе, никому бы не отдали! — ехидно добавила она.

Митрий по-военному вытянулся в струнку и произнёс:

— Слушаюсь! Доставлю и передам прямо в руки маман!

Елена звонко рассмеялась:

— Вот только этого не надо!

Она так и не поняла намека, прозвучавшего в этих словах и обмена взглядами между Вольдемаром и Тиной.

Распрощавшись с Еленой, Тина вздохнула, так как ей было уже невыносимо играть роль милой и доброй девочки.

— Ну что, я выиграла пари? — бесенята в её глазах жадно ждали ответа.

— Выиграла, — сухо ответил Вольдемар.

— Что?! Ты целовал Елену?! Да как ты вообще посмел?! Елена же хочет, чтобы мы встречались! — начала было Тина, но Вольдемар раздражённо оборвал её:

— Перестань играть из себя несчастную и преданную лучшими друзьями! Да, Елена была права, ты просто искала повод со мной расстаться! Поздравляю! Я теперь не настаиваю на продолжении наших отношений и прошу освободить мой дом от своих вещей! Раз ты не моя невеста, то незачем себя и меня компрометировать!

Такое резкое решение очень не понравилась Тине, и она решила во что бы то не стало повернуть ситуацию в свою пользу.

— Ну вот, как всегда! Не дослушаешь и делаешь свои глупые выводы! Я сказала лишь про то, что ты поцеловал Елену, убедился, что она тебе не нужна как девушка, а ты сразу всё воспринял в штыки...

Тина обвила Вольдемара нежными руками, прижалась к нему грудью и томно задышала в ухо:

— Ты же теперь полностью мой? — и она томно лизнула его щеку.

Вольдемар, судорожно сглотнув, смог лишь молча кивнуть в знак согласия, завороженный, словно кролик перед удавом.

— Вот поэтому и надо позаботиться, чтобы Елена не стояла между нами, ведь третий лишний, не так ли?

— Но она совсем не против наших отношений! — вяло возражал Вольдемар, задыхаясь от нахлынувшей страсти, когда Тина ещё плотнее прижалась к нему всем телом.

— Пока она проводит время с нами, я не смогу себя чувствовать комфортно, ведь при ней приходится сдерживать себя и не показывать своих чувств и желаний! — продолжала томно шептать ему в самое ухо Тина. — Ведь Елена такая невинная и неопытная... Такая ранимая! Вдруг она увидит в наших отношениях то, что ее может испугать и перевернет всю иллюзию непорочности, в которой она дремлет? — с этими словами она поцеловала Вольдемара так, что у того земля ушла из-под ног и мысли окончательно затуманились.

"Все, глупый кролик в клетке, можешь теперь делать с ним всё, что только тебе угодно! Он твой!" — потирая ручки, праздновали победу бесенята в глазах Тины.

— Ты поможешь мне свести Елену и Митрия? — спросила... нет, потребовала Тина у Вольдемара, прижав его лицо к своей полуобнажённой груди, отчего у него перехватило дыхание, и он смог лишь на выдохе еле слышно произнести:

— Помогу...

— Вот и отлично! — и, отстранив, она взяла его лицо в ладошки так, чтобы тот смотрел ей прямо в глаза. — Так как Елена слушает тебя, ты станешь расхваливать ей Митрия, а я буду разговаривать с Митрием, если вдруг что-то пойдет не так.

— Хорошо, как скажешь.

— Вот и умничка! А Елена просто дурочка — придумала, что я хочу расстаться с тобой! — обняв Вольдемара, томно вздохнула Тина, подумав при этом: "И не расстанусь, пока не сведу эту дурочку и этого тошнотика! Посмеюсь сначала вволю над ними и только потом расстанусь с тобой!"

Елена вернулась домой лишь в двенадцать часов ночи и увидела стоящую на пороге маман, которая угрожающе упёрла сжатые в кулаки руки в бока. Поняв мгновенно, что сейчас может произойти, Митрий вежливо обратился к ней:

— Я очень рад, что разрешили мне общаться с Еленой! Это так мудро с вашей стороны. Вот, сдаю из рук в руки, в целости и сохранности! — и по-военному вытянулся в струнку.

После этой фразы напряжение, сковывающее маман, понемногу пошло на убыль и она приосанилась, так как ей явно понравилось то, что Митрий назвал ее мудрой.

— Ну, надеюсь, нагулялись вволю! Всё, прощайтесь, и заходи, доченька, домой, а то папа уже волнуется! — и с этими словами она зашла в дом.

— Видел, как стояла? Слышал, как назвала? Доченька! Сейчас будет мне взбучка! — с ужасом произнесла Елена.

— Нет, не будет! — усмехнулся Митрий. — Сама же слышала, что отец уже дома! Она при нем орать на тебя не будет, так как боится его.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Елена.

— Так ты же с ними постоянно не живешь, — усмехнулся Митрий. — А я их сосед, мне через живую изгородь все видать, и характер твоих родителей я знаю уж куда получше, чем ты!

— Да, сегодня промолчит, а завтра точно взбучка будет... — грустно продолжала Елена.

— А завтра божественный праздник, и вряд ли твои дед и отчим пойдут на работу. Завтра, если они будут дома, а за это время непременно успокоится, а там и позабудет.

— Видно, конечно, что ты ее хорошо изучил, но всё же недостаточно... Она мне до сих пор припоминает все мои детские проделки, так что вряд ли она легко забудет то, что произошло всего один день назад.

— Не переживай, все будет хорошо и помни — я всегда рядом! — прощаясь, подбодрил Елену Митрий, поцеловав ту в щеку.

— Чем же ты мне поможешь? — удивилась Елена его словам больше, чем поцелую, на который просто не обратила внимания, приняв его как нечто, само собой разумеющееся.

— Увидишь! — хитро подмигнул он и шмыгнул в кусты.

В доме была тишина, но сейчас эта тишина отдавала теплом и спокойствием. В воздухе витало присутствие деда и отчима, и к ощущающей это Елене пришло спокойствие и понимание того, что и эту ночь, и весь следующий день она будет находиться под защитой этих двух дорогих для неё людей, так что маман уж точно не посмеет накинуться на нее завтра с руганью.

Предательски заурчал живот... Только сейчас она поняла, что очень хочет есть, и решила тихонько прокрасться в кухню, чтобы поискать хоть чего-то перекусить.

Прокравшись в кухню, она увидела темную тень на фоне более светлого окна и красный огонек. Елена готова была уже испугаться и закричать на весь дом, как услышала спокойный и заботливый голос отца:

— Доча, ты что, кушать захотела? Садись, сейчас вместе покушаем.

— Ой, папа, это ты? А я грешным делом подумала, что это какой-нибудь демон с одним красным глазом посреди лба... Ты почему в темноте сидишь, свечи не зажигаешь?

— Луна светит так, что и свечей не нужно. Красноглазый и злой демон завалился спать, а я вышел покурить и тебя покормить. Ты садись, весь день ведь на улице пробыла, небось, голодная?

— Да, очень... — смутилась Елена.

— Ты поешь давай, а я спать пойду, устал сильно.

Елен испугалась, ведь то, что она с отцом на кухне, давало ей защиту от того, что мать не заявится и не начнет скандала. Отчим, увидел её растерянность, мгновенно всё понял.

— Ешь спокойно, мать уже спит, а если и проснётся, то я ее сюда не пушу! Спокойной ночи! — и он по-отечески поцеловал в Елену в макушку и ушел.

Испытывать судьбу и ждать, придет ли мать на кухню или нет, Елена не хотела, поэтому наложила еды в тарелку и поднявшись к себе, обнаружила, что в комнате очень душно. Поставив тарелку на столик, она открыла окно, и прохладный летний воздух ворвался в комнату, неся с собой знакомый аромат морской свежести, который очень любил... Митрий? Ей показалась это странным, ведь расстались они час назад, а запах всё не выветрился. Разве такое может быть? И она тихо сказала в ночь:

— Митя, ты здесь?

Из кустов жасмина, что росли под окном, вышел Митрий. С проворностью горного козлика он забрался на второй этаж и присел на подоконник распахнутого настежь окна, перевесив ноги в комнату.

— Эй, разве я тебя приглашала зайти? — возмутилась Елена.

— Хорошо, — усмехнулся он и перекинул ноги наружу. — Ты меня звала, вот я и пришел.

— Да не звала я тебя!

— А что это тогда было? — искренне удивился Митрий. — Кто тогда только что говорил твоим голосом из твоего окна: "Митя, ты здесь?"?

— Верно, я произнесла: "Митя, ты здесь?"... Но я не ожидала, что ты будешь сидеть в кустах, и уж никак не думала, что заберешься в окно. Ты время-то видел? Уже двенадцать ночи! Дома, наверное, беспокоятся за тебя, как-никак весь день дома не был... И голодный, поди?

— Я уже сходил домой, сказал, что жив-здоров и пойду к тебе. А вот что голоден — что есть, то есть! Ты бы меня покормила, а? У тебя в комнате едой пахнет. Хомячишь по ночам?

— Сам ты хомяк! Я, как и ты, тоже весь день не ела! — и Елена поставила тарелку с едой на окно. — Угощайся!

— Только и ты со мной поешь, а то мне как-то неудобно... Ведь ты и сама голодна!

Елена ела и думала о том, как же с ним хорошо: он милый, красивый, галантный, хорошо образован... стоп!

— Слушай, а как так получилось, что ты так хорошо образован? — спросила она Митрия.

— Что? — не понял тот вопроса.

— Ну, как ты получил такое хорошее образование, ведь твоя мама… — замялась Елена.

— Моя мама — простая торговка? Ты это имеешь в виду? — переспросил Митрий. — Так это целиком мамина заслуга! Ты просто не знаешь, сколько она работала, чтоб дать мне достойное образование, у меня на каждый предмет был отдельный репетитор, а это немалых денег стоит, сама знаешь! Мать растила меня и брата одна, и ей никто не помогал! У нее не было ни отца, ни мужа, в отличие от твоей матери!

— А почему ты укоряешь меня моей матерью? Меня вот растила бабушка, которая как могла, дала образование. Может, я не столь образована, как ты, но она просто не могла позволить себе нанимать мне репетиторов на каждый предмет!

— Почему? Разве мать вам не помогала?

— Нет, не помогала! А если помощь и была, то этого хватало лишь на самое необходимое и уж не на всякие там излишества и, тем более, не на репетиторов.

— Странно, но со стороны твоя семья смотрится очень богатой... А ты говоришь, что жила на хуторе скромно. Это как?

— Знаешь поговорку "С глаз долой — из сердца вон"? Вот и у нас так... Здесь у нее другая семья, а я живу далеко, и, по расчетам маман, мне там многого и не надо. Можешь мне не верить, но все те вещи, в которых я приехала с хутора, он выкинула, сказав, что в таком здесь никто не ходит! И все вещи, что сейчас я ношу, она купила только этим летом, у меня таких никогда и не было.

— Но всё это стоит целое состояние...

— Согласна! Но я не уверена, что все это она мне разрешит увезти с собой.

— А ты хочешь уехать? Может, останешься? — с надеждой в голосе спросил Митрий.

— Нет! — решительно ответила Елена. — Если я останусь, то точно не выдержу жизни с ней под одной крышей! Я от нее в девять лет сбежала и приехала в этом году только потому, что очень соскучилась по Тине и Вольдемару! Ну, и потому, что впервые за эти восемь лет она захотела, чтобы я приехала.

Тут Митрий зажал ей рот рукой, жестами показывая, что за дверью кто-то поднимается по лестнице и Елене сейчас же следует лечь в кровать, а сам он легко спрыгнул с окна, поспешив скрыться в кустах жасмина. Это произошло так внезапно, что Елена сначала и не поняла, что происходит, но, прислушавшись, поняла, что Митрий был прав — шаги на лестнице хоть и были тихими, однако их выдавали скрипучие доски.

Она быстро нырнула под одеяло и притворилась спящей. Дверь в комнату предательски заскрипела, и сквозь прикрытые веки Елена увидела, что это была маман. Она на цыпочках подошла к Елене и, убедившись, что та спит, забрала тарелку с едой, закрыла окно и вышла из комнаты.

Когда шаги на лестнице затихли, Елена осторожно встала и, выглянув в окно, еще долго всматривалась в темнеющие внизу кусты жасмина, но из них так никто и не вышел. Скорее всего, Митрий уже ушел домой... Она взглянула на часы. Было три утра, через час начнет светать, и ей ничего более не оставалось, как только лечь спать...

Засыпала Елена с тревожной радостью, будоражащей сердца всех юных девушек и даже здравый смысл, который ранее ей кричал и требовал не влюбляться в Митрия, сейчас нервно курил, стоя в сторонке. Он-то уже знал, что нет смысла приводить Елену в чувство. Она уже влюбилась, хоть и не давала в том себе отчета!

И была уже обречена.