Игра, финал которой - жизнь (гет)

— Поступила! — с таким радостным возгласом Розалина подлетела к Реддлу, заходившему в коридор, отданный аврорату в Министерстве. Это было начало августа, и девушка только что прошла вступительные испытания и была принята на курсы авроров. Вместе с еще четырьмя молодыми людьми. Ежегодно на мракоборца поступали три-пять человек, эта работа считалась важной, полезной и достаточно уважаемой, и порой приходили даже маги, окончившие школу несколько лет назад. Чтобы тоже учиться на аврора… Правда, не все заканчивали курсы, поэтому реально пополнялся состав аврората примерно тремя четвертями из числа поступающих на трехлетние курсы… И, случалось, взрослые и опытные авроры погибали при исполнении заданий или получали такие раны, что выходили в отставку. Так или иначе, желающие тут работать молодые волшебники никогда не были лишними… — Я поступила! Первая валькирия в Англии, которая захотела стать мракоборцем. Мне так мистер Грюм сказал. И поздравил с тем, что поступила. И ему, и мистеру Скримджеру понравилось, что валькирия хочет стать аврором… И… — затараторила девушка, одетая в поношенные джинсы и свитерок с геометрическими фигурами. Реддл молча смотрел на нее, ожидая, пока поток ее слов закончится. Она еще довольно долго тараторила, вприпрыжку поспевая за ним, про то, какие чары ей пришлось применить на испытаниях, и как она сначала плохо атаковала мистера Грюма, а потом представила, как он обижает маглов, и атаковала так, что он и щитом закрыться не успел… И как ее потом после неудачи еще почти час испытывали на атакующие заклинания… Но в конце концов все-таки приняли…

— Роззи, — уже дойдя наконец до кабинета Скримджера, остановил ее Реддл. — Я очень рад, что ты поступила, правда. Значит, и я буду тебя учить, — он оглядел коридор, непривычно для аврората пустой, и притянул ее к себе, поцеловав в макушку. — Но сейчас мне очень нужно поговорить со Скримджером, я только что вернулся с одного очень важного допроса. Ты сейчас домой?

— Ну… Я хочу маме и папе похвалиться, что меня взяли, так что да. А что? — она чуть порозовела, быстро огляделась и две хрупких ручки обвили талию мужчины.

— Я после семи сегодня буду свободен. Если хочешь… — рука скользнула по ее щеке. — Как насчет небольшой прогулки и более подробного рассказа о твоих вступительных испытаниях? В Гайд Парке…

— Хорошо, мистер Реддл, к семи буду около Министерства, — два больших карих глаза смотрели на мужчину с выражением непередаваемой нежности. Что-то светилось в глубине их, и с каждым июльским днем разгоралось все больше. Реддл стал привычным гостем в доме Браунов, посещая Брендона и подготавливая Роззи к испытаниям… И хотя ее родителям еще ничего не говорили, о том, что отношения уже начались, они, зная, кто такая их приемная дочь, понимали, что происходит что-то необычное и что отношения Розалины и Тома потихоньку переходят в стадию чего-то большего, чем дружеская симпатия друг к другу. И, учитывая, что Реддл был выбором Роззи, это было естественно и препятствовать этому было невозможно. Лили и Брендон и не препятствовали… Ирма же и Джессика в этом году прибывали только в начале августа. И пока еще не прибыли.

— Томас, — легонько чмокнув ее в кончик носа, прошептал мужчина. Он уже больше месяца приучал ее звать его по имени, но девушка упорно продолжала все же называть его «мистер Реддл». Хотя оговорки «Томас» и «Том» у нее случались все чаще… — Ты уже можешь называть меня Томас…

— Да, конечно, — робко улыбнулась валькирия. — Значит, в семь буду около входа в лифт, — Розалина, приподнявшись на цыпочки, чмокнула мужчину в щеку и убежала в противоположную сторону, чтобы отправиться домой и обрадовать родителей приятными новостями. Реддл, со вздохом посмотрев вслед быстро удалявшейся спине, постучал в дверь кабинета Скримджера и, получив разрешение, скрылся внутри.

Розалина же со всех ног поторопилась к лифту наверх, в Атриум, откуда и собиралась отправиться домой. И, скользнув между закрывающимися перед ней дверьми, лицом к лицу столкнулась с молодым парнем в министерской мантии. Его длинные черные волосы были слегка растрепаны. Серые глаза скользнули по ее порозовевшему лицу. Руки крепче прижали к груди толстую папку с бумагами. Двери закрылись.

— Тони…

— Тебе куда? — проигнорировав ее едва слышный голосок, осведомился юноша.

— В Атриум. Я домой. Только что поступила на аврора, — она улыбнулась, не решаясь поднять на него глаза.

— Мне туда же. Устраиваюсь на работу, в Надзор. Пока что секретарем, ну а там и инспектором стану, — отозвался парень. Розалина отвернулась, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы. Целый месяц не виделись и даже писем друг другу не писали, но стоило увидеть снова — странно защемило в душе, словно что-то болело там, за прочно уже поглотившим ее даром. Что-то искреннее, человеческое, ушедшее навсегда. Ушедшее, но почему-то проявляющееся снова… Наложенные Анной чары делали свое ужасное дело, до конца не отпуская чувства Розалины, которые обязаны были пройти, но оставались.

— Это хорошо, твоя мечта сбудется, — улыбнулась Роуз. Вымученно. Антонин мягко взял ее за теплую ладонь. Лифт остановился и зашел кто-то еще, мужчина с тощей рыжей бороденкой и в очках.

— Я тебя поздравляю! — улыбнулся Долохов. Розалина посмотрела на него, в карих глазах блеснули слезы. — Ты же всегда мечтала поступить, и вот поступила! Кстати, ты сильно занята? — он чуть не уронил папку, которую продолжал прижимать к себе второй рукой. — Может, пообедаем и новостями обменяемся? Целый месяц не виделись!

— Ну… — лифт остановился и зашли две полненьких женщины в синих мантиях. Розалина отступила в сторонку, чтобы не столкнуться с ними. — Я хотела маме и папе сказать, что… И уже пять вечера… — забормотала она. Ей хотелось поскорее порадовать родителей, чтобы к семи успеть вернуться, ведь ее будут ждать. — И я очень устала, испытания все пришлись на сегодня, с семи утра тут, — выпалила она. Довольно громко, так, что женщины и мужчина с любопытством покосились на девушку в магловской одежде с золотой цепочкой на шее. Роззи осеклась и замолчала.

— Ну да, понятно, — грустно усмехнулся Долохов. — Ну а… как твой выбор поживает? — валькирия вздрогнула. Она ждала этого вопроса и боялась его. Боль снова вспыхнула внутри, вместе с осознанием того, что она испортила ему жизнь. Что он ведь ее все еще любит и будет любить…

— Нормально, — буркнула себе под нос, снова отвернувшись, и высвободила руку. — Даже хорошо, — Атриум! Наконец-то! Посмотрела на множество каминов и фонтан как на родник посреди пустыни. Спасение! Не придется при этих министерских важных волшебниках краснеть и объясняться на тему того, что произошло между ними. Того, что осталось в прошлом и о чем объясниться было уже просто нельзя, этого больше не было…

— Ну… Тогда… — вышел вместе с ней из лифта и зашагал к камину. Плечи опустились под мантией, рука, которой он держал ее за руку, безвольно упала. В глазах застыло выражение боли… — До встречи, как-нибудь столкнемся, может…

Не выдержала и коснулась его локтя, быстро отдернув руку. Сердце сжималось в комочек, хотелось провалиться под землю. Страшно, стыдно и больно. Больно — главное из ощущений… За него и за себя, что пришлось так сделать. И за мистера Реддла, ведь он так и не знает, что ее выбор, так и не решилась сказать правду, да и как такое скажешь? Как объяснить? Как объяснить, что за любовь такая, что ее свыше отвели. Вдруг решит, что она его не любит, и отвернется. И исчезнет… Как потом, ведь к нему так тянет… Ведь он — выбор. Человек, которого она всю жизнь будет любить, потому что он для нее… Особенный. Ведь валькирии любят не каждого, влюбляются лишь раз, в выбор. Вот только к Тони у нее было что-то, и она думала, это была любовь… Валькирии влюбляются лишь раз, и это может быть Долохов. Но это ничего не меняло и делало еще больнее… Тогда это значило, что она никогда не полюбит. Уже влюбилась, но выбор ей сделали другой… И этого — не исправить.

Розалина не знала, любила ли его, и сомневалась, что любила. Но сомневайся она или нет, выбор был другим. И то, как замирало сердце, когда он прикасался к ней, то, как часто она вспоминала за это время их первый поцелуй, то, как часто она, обняв подушку, думала о нем, предвкушая, что скоро он снова заглянет в гости и она увидит его и услышит, и украдкой, быть может, сумеет прикоснуться к его губам своими… Все это наводило ее на мысль, что она полюбила все же его, ведь поцелуи и касания Антонина были ей приятны, но нежности в сердце не вызывали. И сердце и дар согласны были с этими рассуждениями. Но что-то иное, и как будто чужое, в голове шептало, что она его любила и любит, заставляя ее сомневаться и не знать, так ли это. И держать его, не отпуская до конца. Она не давала обещаний, понимая, что их не может быть. Но не могла, хотя хотела и пыталась, сказать твердое «нет». Что-то внутри мешало, и девушка никак не могла понять, что же… И отказать не могла. Вот и сейчас, язык словно сам собой двигался и действовал, ей не хотелось, а язык действовал:

— Знаешь, давай в субботу в полдень в «Трех Метлах» посидим? Как раз и поболтаем…

— А твой выбор не будет против? — усмешка, но усмешка болезненная, вымученная.

— Не будет, — постаралась сказать уверенно, чтобы не показать, что сомневается в этом. Вроде удалось. На том попрощались и разошлись по домам.

* * *

Семь часов и одна минута. Небо хмурится, как назло. Розалина повела худенькими плечами в нелепом свитере с ромбами и кружочками, обходя полукругом старую телефонную будку.

Из нее выходили волшебники и волшебницы в мантиях и плащах, оглядывались кругом и трансгрессировали. Некоторые спрашивали, что Роуз тут делает. Пришлось немного обманывать, хотя делать это она никогда не любила. Говорила, что ждет папу, ее саму, и это было хорошо, пока не узнавали. Но…

— Роуз… — мужской голос раздался над ее ухом. Всего пять минут тут, а отвечать на вопросы пришлось уже раза три. А теперь ее еще и по имени назвали. Обернулась, делая вдох и краснея. Натан. Джессика в черной мантии стояла рядом с мужем, поправляя прядку распущенных волос. — Ты чего тут делаешь в семь вечера? — Натан, оглядевшись, втянул жену и ее сестренку в углубление стены ближайшего здания, чтобы скрыться от маглов, поскольку супруги Дафт были в мантиях. Роуз встала перед ними, еще больше загораживая.

— Привет, — пробормотала она. — Я… Я на аврора поступаю… Результатов жду… — покраснев от кончиков ушей по мизинцев на ногах, замямлила девушка. Джесс фыркнула.

— Роуз, я твоя сестра и вижу, когда ты начинаешь пытаться обманывать. На самом деле ты что тут делаешь?

— Результаты тебе еще пару часов назад должны были сказать, — добавил Натан.

— Жду. У меня сегодня встреча… Вы к нам скоро?

— В субботу вечером. Ирма когда прибудет? Не писала?

— Собираются в воскресенье, они все приедут, наверно… — улыбнулась, подумав было, что неприятные расспросы окончены. Но те и не думали кончаться.

— Это хорошо… А с кем встреча? — с любопытством спросила Джессика. Розалина только горестно вздохнула, обманывать не хотелось, но разве можно рассказать, с кем? Как-то неловко семье рассказывать, какие у нее теперь отношения с Томом. Да и… Не за углом склада какого-то это делать же! От необходимости что-то говорить избавила мужская тяжелая рука на плече и голос, послышавшийся над самым ухом.

— Добрый вечер, мисс Браун. Добрый вечер, миссис… — Том на пару секунд замолчал. — Дафт и мистер Дафт. — Он не был на свадьбах старших дочерей Браун, но на камине в гостиной стояли две красивые рамки со свадебными колдографиями Ирмы и Джесс. За время частых визитов к Брауну, которые он раньше не делал, общаясь с Брендоном в Министерстве и посещая Хогсмид и Косой Переулок, Реддл поневоле запомнил старших сестер. Тем более, что теперь было для него крайне удивительно, Ирма, Джессика и Розалина были чем-то похожи. Темно-каштановые волосы и карие глаза. У всех троих. Но вот лицо у Розалины было совсем другим, и теперь Реддл понимал, почему. Однако что-то неуловимо общее у них все-таки было.

— Добрый вечер, мистер…

— Реддл, — подсказала Розалина нахмурившейся Джессике. — Это папин друг, аврор. Я ждала мистера Реддла, он обещал…

— Я занимался подготовкой мисс Браун к поступлению, иногда получалось вечером вырваться к Брендону. Вот сейчас Розалина обещала рассказать мне, как прошли испытания, может быть, дам напоследок еще парочку советов, — Реддл пришел на выручку покрасневшей еще больше девушке. На нем была кожаная куртка и брюки, что и помогло еще лучше закрыть Джесс и Натана в их мантиях. Еще минут пять любезничаний с обеих сторон и супруги Дафт отбыли домой. Реддл же повернулся к Розалине, притянув ее к себе за талию. Бережно. Словно она была хрупкой веточкой и он мог легко ее сломать.

Роззи не была первой женщиной в его жизни, но она была первой, к кому было такое нежное и бережное чувство. Первой и единственной женщиной, которой удалось заставить опытного аврора и сурового человека вести себя как мальчишка, смущаясь и радуясь простым прикосновениям руки к щеке и легким поцелуям. Из-за этого-то странно бережного чувства он довольно долго молчал, до самого ее выпускного, боясь, что исчезнет что-то легкое и неуловимое между ними. Но все же не выдержал в ночь выпускного и не жалел об этом… Как оказалось, его чувства к ней, которая на момент первой встречи была совсем школьницей, были ответны. Вот и сейчас… Девчонка, совсем еще девчонка, всего восемнадцать лет. И все же в ее чистом и неунывающем, добром характере было что-то, делавшее ее особенной, выделявшее из других молоденьких девушек. Что-то такое, в чем в ней, в каждом движении и слове, проявлялся дар.

— Может, стоит рассказать твоим близким? — они трансгрессировали в парк, когда Томас задал этот вопрос. Розалина пожала плечиками.

— Я просто… Давай позже? — она чуть порозовела. — Я боюсь… — призналась девушка. Так и было, она на самом деле много чего боялась. Что мама, папа и сестры его не примут, боялась признаться, что он ее выбор, боялась потерять эту лишь только начавшуюся любовь, делавшую ее такой счастливой…

— Глупышка, — мужчина остановил ее, обнимая за талию одной рукой, второй перебирая длинные густые волосы. — Мама и папа поймут, я уверен. Хотя я и сам не понимаю, что во мне тебя так привлекло…

— Ты хороший, — Розалина прошептала это, пряча лицо где-то в районе его груди. — Валькирии любят только тех, у кого хорошее сердце, но кто сам себя удерживает от жизни и радости. Мы призваны такое исправить, — она сделала вдох. Он был ее выбором. Но не скажет же она ему прямо: «Тебя мне выбрали»… Нужно было хотя бы подготовить к этому. Да и обязательно ли ему об этом знать?

— Ты обещала рассказать, как прошли вступительные испытания, — заметил волшебник, чуть отстранив ее.

— Да. Мистер Реддл, — начала было девушка, однако Томас возмутился:

— Ты только что обращалась ко мне на «ты». Роззи, хотя бы наедине можешь уже называть меня по имени! — покачал он головой. Кивнула.

— Извини, — и, словно выдавливая из себя, пробормотала. От непривычки называть его так вслух голос дрогнул. Про себя она уже давно называла его «Том», еще после Пасхи, когда окончательно приняла то, что она любит его. Но вслух так называть пока ей случалось только в виде оговорок. И вот теперь пробормотала: — Том. Так вот… — она медленно прогуливалась вместе с ним по многочисленным дорожкам и аллеям парка, однако почти ничего вокруг не замечала, увлеченная рассказом. Реддл внимательно ее слушал, и в самом деле критикуя и давая советы и наставления. Так или иначе, а когда они сели на скамейку с красивой резной спинкой, уже начинало немного смеркаться. Поднялся ветерок и листья зашуршали, как будто шепчась. Роззи замолчала, прислушиваясь к их шелесту.

— Я люблю шорохи леса, — заметила она. — У нас вокруг городка растут леса, и хотя наш дом на отшибе, он ближе всего к лесам. Я часто туда ходила в детстве по вечерам. Там как-то… уютно…

— А в домике, где я живу, то есть рядом, озеро. Маленькое, грязное и неприятное. Оно все тиной заросло. Говорят, мертвое… — Розалина задумчиво подняла на него большие глаза.

— Ты всегда там жил?

— Нет, когда я родился, мама снимала небольшую комнатку в одном доме, где было очень много других жильцов. Потом она работала в трех местах, мы купили крошечную квартиру, с одной комнатой и кухней… Как то углубление, где прятались твоя сестра с мужем… А до этого мама жила с моим папой, у них был хороший дом…

— А что с ним случилось? — заморгала девушка. — Где он теперь?

— Не знаю. Он бросил маму до того, как я родился. Она… Он был красавцем, на маму и не глядел, и она напоила его Амортенцией или чем-то вроде этого… Поила долго, много лет, но когда узнала, что ждет меня, решила, что… Что за столько лет он ведь ее полюбил и он же не бросит ребенка. Она перестала давать ему зелье.

— И что же? — сглотнула Розалина. Томас мрачно пнул ногой камушек.

— Она ошиблась. Как только действие зелья прошло, он ушел от нее. Потом родился я и мама до самой смерти растила меня одна. Она ушла, когда мне было семнадцать, осенью. Я был на последнем курсе. А летом до этого и рассказала об отце… Она сказала, я на него похож, — горько усмехнулся мужчина.

— Он был волшебником? И мама тоже?

— Отец — магл. Мама была сквибом. Ну а где он теперь, не знаю… Она его тринадцать лет поила… — он развел руками. — Видимо, как у сквиба, зелье не накапливало эффекта.

Розалина сочувствующе смотрела на него огромными глазами и нежно гладила по плечу. В ее глазах заблестели искорки слез сопереживания.

— Это так… неприятно… Простите, то есть прости, что спросила… И теперь ты остался совсем один… — покачала она головой. — Ну… У меня есть еще сестры, кроме мамы с папой. Совсем одному, наверно, очень трудно.

— Было трудно, — поправил Томас. — Мне было трудно. Но теперь есть ты… — девушка опустила глаза, носком кроссовка рисуя на земле какие-то узоры. — И, если честно, я счастлив… — Розалина украдкой посмотрела на него, уголки губ чуть приподнялись. А небольшая ладошка легла поверх широкой теплой ладони.

— Уже поздно, — вздрогнула она, осознав, что начинает темнеть. — Мне, наверно, пора домой… А то мама и папа будут волноваться.

— Ну, в таком случае, до воскресенья, — улыбнулся Томас. — В воскресенье загляну к твоему папе, мы идем ловить рыбу. Ну и Лили пригласила меня на ужин…

— Тогда я уже жду воскресенья, — Розалина поднялась на ноги и робко обняла его за плечи. Мужчина сидел и валькирия сейчас была немного выше. Склонившись к его макушке, Розалина очень бережно поцеловала ее, неловко, все еще не веря, что он любит ее. Ей казалось, что этого не может быть… Что это просто наваждение, и оно вот-вот исчезнет, и окажется, что она еще в Школе и ей пора бежать на уроки. Но все-таки в ее глазах снова и уже совсем ярко вспыхнули те самые искорки, что впервые появились, когда она только-только увидела этого человека. — Томас… — прошептала она. — Красивое имя…

— Розалина — еще красивее, — отозвался аврор. — Ладно, Роуз, тебе и правда уже пора. Поздравляю с поступлением! — он встал со скамейки и деловито пожал ей руку. Ладонь была теплая, шершавая и в то же время нежная. Девушка не сдержала улыбки. Нежный поцелуй, неуловимый, легкий, трансгрессия и вечер в гостиной небольшого уютного домика, в обнимку с папой, распевающим все похабные пиратские песенки, которые только вспомнил, за бутылочкой сливочного пива, и повторяющим много раз, как гордится младшей дочкой. Поступила на аврора! Это — успех… А мама с клетчатым платочком то и дело промокает глаза. Розалина — гордость семьи, умничка и сокровище… Даже неуютно… Но все-таки по-семейному тепло и спокойно. И с ним — так же. Как второй папа, сильный, умный, уютный. Почему-то совсем не страшно и хорошо… Только одно пугает — нужно сказать, что он ее выбор. Страшно, ведь может не понять, и это волшебное что-то, что зародилось и еще только крепнет для них, исчезнет. Растает. Поэтому молчала и ждала момента, когда он сможет ее понять. А сможет ли? Если нет, она ничего не скажет, не надо это знать… Но и обманывать сложно, она не любит врать. И не умеет. Сказать придется, но это позже, потом, когда-нибудь. Не сейчас…

* * *

— А ну-ка давай рассказывай, что это мы тут пропустили, а? У тебя появился наш будущий зять? — Ирма, хитро глядя на младшую сестру, буквально затолкала ее в комнату, как только за Реддлом закрылась дверь дома Браунов. Натан и Тадеуш громко, на весь дом, обсуждали в гостиной какие-то странные решения польского и британского магических министерств, Брендон вставлял комментарии. Лили со вздохом увела малышей погулять перед сном, когда стало понятно, что разбушевавшихся мужчин уже не остановить быстро. Мистер Реддл урезонивал их добрых полчаса, пока еще оставался. Но куда там? Тадеушу и Брендону невозможно было закрыть рот, а Натан, попадая в их общество, менялся на глазах и из рассудительного мужчины превращался в болтливого и крикливого Брендона номер два… Мистер Реддл… Невольно улыбнулась, подумав, что снова назвала его по привычке. Томас, конечно. Том. Ее Том…

— Вот знала я, когда мы тебя в Министерстве встретили, знала! Не просто ты его ждала, маленькая хитрюшка! — Джессика с победной улыбкой принялась щекотать младшую сестру, к чему с радостью присоединилась и Ирма. — А ну-ка рассказывай сестрам, мы хотим знать все!

— Да. Джесси права. Мы хотим знать все-все-все! Как вы познакомились?

— Он к папе пришел, вы… Они рыбу ловили… Натан же с ними ходил… — бормотала Розалина, уворачиваясь от развеселившихся молодых женщин. Запрыгнула с ногами на кровать и закрылась подушкой. Как щитом.

— Мы все видели. У тебя глаза блестели! Светились. И улыбались вы так… Мама с папой не знают, что ли?

— Ну… — Розалина горестно смотрела на Ирму, усевшуюся на старенький стул, и Джессику, с ногами забравшуюся на кровать. Джесс с коварной улыбкой наставила на сестру волшебную палочку.

— Он твой выбор? — с любопытством, даже не скрываемым, поинтересовалась Ирма. — Да? Как это… Расскажи, Роуз, это же так… необычно…

— Выбор, — Розалина уселась на кровать, скрестив ноги. — Ну, я Джесси уже рассказала зимой, и тебе писала, — посмотрела она на Ирму. — Что я сама запуталась и не знала, как мне… Вот. И про предложение тоже.

— Он тебе уже предложение сделал? — Ирма чуть не упала со стула и удержалась только смешно замахав руками. — Но мама и папа же не знают…

— Да не он, — Розалина закатила глаза к небу. — Тебе так и хочется меня замуж отдать? — женщина закивала, убрав за ухо прядку темно-каштановых волос. — Зачем?!

— Платье красивое тебе будем выбирать, а я это люблю. Торт вкусный будет. Ты замуж выйдешь. А мы — повеселимся. Я и Джесс. Вот. А, и еще я люблю на свадьбах всякие вкусности кроме торта пробовать.

— Ну а я хочу еще одного племянника, Майкл и Ядвига уже подрастают. И тебя в нарядном платье. И колдографию нас с тобой потом пришлешь… И…

— Хватит! — простонала Роуз. — Я пока замуж не выхожу, меня не звали. Предложение Антонин делал, я говорила… — молодые женщины обменялись быстрыми взглядами. Роззи сидела с опущенными плечами, почти безучастно глядя на стену рядом с Ирмой. Джессика подвинулась ближе и обняла ее.

— Ну… В любом случае рассказывай. И выговоришься, и про выбор нам правда интересно. Сестра-валькирия — это прекрасно!

— Ага, — Розалина чуть-чуть улыбнулась. — Ну, как встретились, вы и так знаете, он расследовал дело с Миртл. А я помогала… — до глубокого вечера девушка рассказывала то, что произошло с ней за последний учебный год, начиная от происшествия с Василиском и заканчивая выпускным, когда ее впервые поцеловал он… В ее глазах то блестели слезы, то загоралось что-то светлое, волшебное, что и выдало ее сестрам и выдавало родителям, которым Роззи пока стеснялась рассказать… А еще она вдруг отметила, что голос перестал дрожать, когда она называла Антонина другом… Отвыкла за почти год так называть его. Ведь сейчас могла бы называть совсем по-другому. Могла бы. А хотела бы? И снова странная определенность, и эти мысли. Как будто чужие. Но ведь ее же, ее. Что происходит?!

Он расспрашивал вчера, что же все-таки случилось между ними и может ли это как-то вернуться. Есть ли шанс. И хотелось сказать «нет», твердое, чтобы отрезало и мысли о шансе, но вот только… Опять не получилось. Вот уж и правда какая-то напасть, и не отделаешься.

Ирма и Джесс и жалели сестру, боясь и представить, какой ужас она пережила. Она хоть и писала им, и рассказывала коротко, но сейчас все услышать, подробно, было страшно. И в то же врем радовались за нее, видя, как светятся ее глаза в присутствии Реддла и как она радостно улыбается. Они не знали, что такое выбор и насколько это любовь, но видели, чувствовали, что сестра счастлива, и искренне этому радовались…

Ну и, конечно же, все гости и жильцы дома все выходные то и дело поздравляли ее с поступлением на аврора. Сбылась ее мечта… И за последние несколько дней до того, как она пойдет учиться — курсы начинались с середины августа — Браунов посетили близкие друзья, дальняя родня со всех немыслимых уголков Англии, Уэльса и континента, просто друзья. Которых у общительной семьи было множество. И даже знакомые, которых у Браунов было еще больше. Для полноты картины в последний вечер перед ее выходом на новое обучение прилетел Совет Десяти Валькирий в полном составе и радушно поздравил свою сестру с успехом… У Розалины от обилия поздравлявших ее людей голова постоянно кружилась и девушка, скромная и не привыкшая к такому вниманию, все сильнее и сильнее смущалась…

Единственным, пожалуй, чья радость не заставляла краснеть и говорить, что тут заслуги-то ее нет, это мистер Скримджер и мистер Грюм ее приняли, решили, что у нее получится, если тренироваться, был Майкл. Его наивная детская радость и то, как он, вприпрыжку бегая около Роззи, напевал, что «Розалина будет аврор, Розалина будет аврор!» вызывала у Роуз улыбку и поднимала настроение. Постоянно, однако, в глубине души омрачаемое тем, что случилось тогда у нее и Долохова… И что, хотя она должна была и хотела прервать это, все еще продолжалось. Игра длиной в долгие годы лишь началась и остановить ее было не в силах Розалины. Быть может, по-настоящему остановить ее не смог бы даже единственный игрок этой партии. Толчок к цепочке роковых событий был дан… И свершение их оставалось теперь делом времени…

* * *

Октябрь принес дожди, туманы и холод. Розалина, ежедневно, кроме воскресенья, посещавшая курсы, одевалась все теплее с каждой неделей, уже натягивая на себя по утрам по два свитера и тепленькую куртку, подаренную в августе Джессикой и Натаном. С ними, кстати, она иногда пересекалась в коридорах и лифтах, и начинала еще больше чувствовать, что и она теперь тоже в Министерстве, и будет скоро тут работать...

По субботам после обеда, когда у нее кончались Зелья, тут, в аврорате, длившиеся полдня (а она-то думала, что школьного курса аврорам почти хватает), она ходила в Хогсмид, хотя сама и понимала, что не стоит этого делать. Но, как ни старалась она заставить себя прекратить эти встречи с Антонином и не писать ему, пусть и редко, раз в месяц, но руки и язык как будто сами действовали, без ее участия. Как чужие… Но сегодня был понедельник, ее новая учеба заканчивалась только в семь, и Розалина от усталости еле шла по коридору к лифтам. Мистер Скримджер вел занятия лично, и сегодня они учились отражать атаки со спины, невербальные… А она, как назло, никак не могла собраться… В голову лезли какие-то странные мысли, даже непонятно, о чем… Как будто бы предчувствие чего-то странного, а может быть даже страшного, в будущем. Но такие смутные и размытые, что за привычную для валькирий интуицию принять их было не то что невозможно, а даже глупо.

Порылась уже у самых лифтов в карманах и тяжело вздохнула — Летучего пороха нет, кончились запасы, а купить пока не на что. Она старалась не тратить больше тех денег, что получала на карманные расходы, сумма и так выходила приличненькая. Учитывая еще, что Джесс и Ирма помогали родителям. Но до ноября оставалась целая неделя, а денежку она возьмет только в начале ноября… А если купить Летучий порох, то не останется ничего на ингредиенты, а их тоже мало и они к концу недели могут быть нужны…

Трансгрессировать придется, не совой же через половину страны лететь, а в голове все еще путаница и сумбурность, мистер Скримджер отметил и ругался, что никак не сосредоточится. И правильно ругался, если бы он был темным магом, он бы ее раза три за испытания только убил, не считая многочисленные повреждения, которые мог бы нанести. То есть как сказать убил… Валькирию можно было убить точно так же, как и любого другого человека, с одним отличием. Она в большинстве случаев не погибла бы сразу, перед смертью валькирия должна была отдать дар. За исключением, конечно, тех случаев, когда от нее останется что-то уже никак не способное жить… Тогда дар, как считалось, исчезал, и когда назначали новую валькирию, наделяли вновь рожденным даром. Хотя Розалина не знала, случалось ли такое когда-нибудь. Но и бессмертие было невозможно. Если она была убита, это сопровождалось такими муками и болью, что она готова была расстаться с даром и уйти. Передав его, конечно, в достойные этого руки…

— Роззи, стой, — окликнул знакомый голос. Придержала лифт и Том, в мокрой мантии и с влажными темными волосами, нырнул внутрь. Поехали наверх… — Ты домой?

— Да, трансгрессировать придется… А почему ты мокрый? Там дождь? И ты же не с улицы…

— Это у нас с Аластором вышел не совсем удачный эксперимент, дождь в кабинете пошел, пустяки, — улыбнулась и щелкнула пальцами, высушив одежду. Посмотрел с благодарностью, как когда-то Антонин. Опять вспомнился, и так не кстати… От осознания какой-то неправильности этого и ненужности кольнуло в душе.

— Так лучше, правда? — взяла за руку. В лифт вошел мистер Стайлс, из отдела магического хозяйства. Лысый мужчина лет пятидесяти, полный и с щетиной на щеках. Вздрогнула, но руку Тома не отпустила, хотя мистер Стайлс был знаком с папой лично и иногда даже приходил в гости. Пора уже рассказать все родителям, пора. Том, быстро оглядев Стайлса, крепче стиснул ее руку в своей и притянул чуть поближе.

— Да, так лучше, — улыбнулся ей, ласково, уголками губ. Стайлс с любопытством их разглядывал, но молчал, что радовало девушку. Не надо будет объяснять, почему же она тут с мистером Реддлом за руку едет… А вот родителям надо теперь признаться, пока мистер Стайлс не опередил, а то нехорошо получится, и неправильно… Вот и Атриум. Выскочила, потянув за собой Тома. Как будто убегала от какого-то страшного чудовища, и пошагала к выходу. Но не успела и шагов на десять отойти, как Том ее остановил. Голова от этих странных мыслей закружилась, и никак не сосредоточится… А трансгрессировать вот так вот, в таком вот состоянии, очень страшно, расщепить может, а валькирии сами себя лечить не умеют. Не сразу расслышала и поняла, что Томас ей говорит.

— Роззи, — потряс за плечо. — Ты хорошо себя чувствуешь?

— Не очень… Устала ужасно, а завтра к шести, а дома сейчас гости, дальние родственники, шумные… — зевнула, прикрыв рот ладошкой. — Боюсь трансгрессировать. Отведешь домой?

— Брендон и Лили как-то обмолвились, что если будешь уставать и поздно освобождаться, можешь переночевать у меня, как друга семьи. У меня две комнаты, не бойся, — улыбнулся, заметив, что Розалина открыла было рот. — Так что ничего плохого они о нас не подумают, тем более сами разрешили. Правда вот у меня… Есть, наверное, нечего… Я готовить не умею…

— Я приготовлю что-нибудь, — улыбнулась девушка. — Ну, не знаю… Это как-то невежливо и… А вдруг они неправильно поймут? И…

— Нам и так все рассказывать придется, — вздохнул. — А то вместо нас Стайлс расскажет. Я давно предлагаю, тем более, — за время разговора вышли из Министерства, Том взял ее за руку и трансгрессировал вместе с ней на крыльцо старого деревянного дома. И завел внутрь, смутившись пыли и грязи, царивших снаружи. Внутри тоже было довольно пыльно, но все-таки почище… — Ну вот, живу тут, — зажег лампу в холле размером с небольшую каморку и пожал плечами. Розалина осмотрелась. — Купил чуть больше двух лет назад, продав квартиру. Он немного побольше… — рассказывать, зачем продавал квартиру и покупал дом, не стал. Не стоило ей знать, что он его купил, когда вроде бы начал встречаться с одной женщиной… Они быстро разошлись в разные стороны… Но рассказывать Розалине о тех, кто был раньше, язык не повернулся бы… Не хотелось обижать, заставлять ревновать и просто как-то показывать, что она — после кого-то. Конечно, она не подаст вида, не устроит скандал — кроткая, тихая, спокойная Роззи на такое просто не способна. Но все же будет переживать, думать об этом…

Она не после кого-то, она одна. И теперь так и будет.

— Ну… уютненько… — осмотрелась и выдавила улыбку. Поглядел на ботинок, валяющийся под вешалкой. Да уж, ничего не скажешь, уютненько. Главное на кухню первой не пускать, не показывать же грязную посуду. Чище всего — в гостиной… Даже можно сказать чисто, только вчера убирался. В спальне тоже, но не отправишь же туда молоденькую валькирию… Не поймет, испугается. А пугать не хочется. — А где кухня?

— Погоди минутку, — отвел в гостиную и нырнул на кухню. С утра торопился, чашка из-под кофе грязная, крошки на столе от хлеба… Но не так плохо, как боялся. Пара взмахов палочкой и все чисто. Вот теперь можно звать Роззи…

* * *

…Яичница с беконом пахла очень вкусно и ароматно. Больше ничего в холодильнике холостяка-аврора не нашлось, гости тут были явлением редким, а хозяин привык питаться на скорую руку. Но сейчас и свежезаваренный чай, и яичница были настоящим объедением. Ел медленно, наслаждаясь вкусом и запахом. Роззи, снявшая оба свитера — в доме было довольно-таки тепло, в гостиной горел камин, а на кухне Розалина только недавно готовила, — сидела в простенькой серой блузке без узора, со строгим воротничком, и темных джинсах, пряча под столом ноги в противного зеленого цвета носках… Почему их купили, она уже и не помнила, но носить их тоже пришлось. Девушка уже съела свою небольшую порцию и пила вкусный чай, ей же и заваренный, с сухими бисквитами. Ее настроение и самочувствие улучшилось, но идти домой теперь было уже немного поздновато — десятый час вечера. Мама и папа догадаются, где она, конечно же, раз разрешили. Тем более они и самой Роззи говорили то же самое. Вот и довелось воспользоваться разрешением.

Чистых полотенец нашлось прилично, выбрала самое большое и скрылась в душе, заперев, конечно, дверь. Даже не потому, что боялась, что Том что-то плохое ей сделает, а потому, что так — вежливо и принято, а ее воспитывали строго. Папа всего один раз позволил себе при ней петь похабные песенки… Магловские причем… Да и то недавно, и она уже взрослая. Ну а раз так принято, значит, так и надо делать…

После душа вышла снова в джинсах и блузке, в зале уже диван был застелен простенькой простыней, старой подушкой и тонким одеялом. Поблагодарила и нырнула под одеяло, под которым и сняла блузку и джинсы, аккуратно навесила на спинку. Помять не хотелось, еще целое завтра в них ходить… Том улыбнулся, потрепал по волосам и нежно поцеловал в лоб.

Притянула к себе и поцеловала в губы, нежно, но по-настоящему, закутавшись перед этим в одеяло получше, чтобы маечку не было видно…

— Я люблю тебя, Роззи, — прошептал совсем неслышно, но сердце у нее замерло. Любит ее… Так вдруг захотелось прижаться к нему, закрыть глаза и не отпускать целую вечность… Ее выбор… Но ведь Наставница Оливия говорила, что она может полюбить свой выбор. И она полюбила. Как минимум, ей очень хотелось в это поверить…

— Я люблю тебя, — шепнула в его губы, проведя рукой по теплой и немного небритой щеке. — Томас…

— Спокойной ночи… — задул свечу, которая горела на столике в гостиной, и ушел, закрыв за собой дверь. Вскоре уснула, улыбаясь. Всего несколько слов и взгляд, и для счастья больше ничего не нужно… Он ее любит… И она его. Ведь любит же. Хочет любить…

* * *

— Розалина Аманда Браун! — папа с искренним возмущением на лице смотрел то на нее, то на Тома. — Что это все значит, девушка?! Я утром ничего не подозреваю, в саду убираюсь, тут сова прилетает от Стайлса. Мисс Браун, мол, с мистером Реддлом за ручку в лифте ехали и за ручку из лифта вышли… Почему мистер Стайлс это знает, а я, отец мисс Браун, нет?!

— Папа, мы хотели рассказать, но…

— Розалина волновалась и набиралась решимости, — влез Томас. И ойкнул, получив по рукам тыквой для Хэллоуина.

— Два аврора боялись рассказать, что у них отношения. Ну у нас и защитники магического порядка! — Брендон потряс жилистым кулаком. — Ну она ладно, ну ты-то… Взрослый мужчина! Аврор! Меня, старика, боялся что ли?! И не зря?! Вы чем там тайком от нас с Лили занимаетесь?! — гремел мистер Браун. Лили пыталась урезонить мужа, бегая вокруг него с успокаивающими жестами.

— Ну, за руку гуляли, и… мис… Томас меня целовал. И мы обнимали друг… Ну… — покраснела валькирия так, что обошла бы по красноте помидор.

— И ничего кроме! — перебил ее Реддл. — Мистер Браун, ну не думаете же вы, что мы могли… — мысленно он завязывал Стайлсу руки бантиком. Они трансгрессировали к Браунам сразу после занятий Розалины, вечером во вторник, но их уже ждали. Вечером Том отправил сюда Патронус, чтобы Браун не переживали, где младшая дочка. Но утром пришло письмо от не в меру активного друга семьи.

Брендон жестом отозвал Томаса в сторону и оглянулся на напуганную таким приемом дочку.

— Том, что у вас с ней? Только честно? Ну… ночевка…

— Она спала в гостиной, я в спальне. Не думаешь же ты на самом деле, что я мог бы… Брендон?

— Просто она совсем молоденькая, и я не хочу, чтобы ей было плохо или причинили бы вред. Не хочу, чтобы она пожалела, что выбор…

— Выбор?! — непонимающе уставился на него Реддл. — Что значит выбор? — Брендон осекся и замолчал.

— Ну, что она тебя выбрала и теперь с тобой… Ну и ты все же взрослый мужчина… — он закашлялся.

— У меня, вроде бы, есть голова. Я не прикоснулся к ней, кроме поцелуев. И мы хотели все рассказать. Иначе и Стайлс бы нас за ручку не увидел, правда? — усмехнулся он. Браун кивнул. — Обещаю и впредь не причинять ей вреда, никакого. Тем более… она же встречалась с тем мальчиком, Долоховым? — Браун поперхнулся и немного помолчал, прежде чем ответить.

— Можно и так сказать. Они… Ну, как у всех подростков, симпатия и такое все. Но случилось так, что они поссорились.

— Из-за меня…

— Да нет, так просто сложилось, — покачал головой Брендон.

— В любом случае, я обещаю, что ни словом, ни действием не заставлю ее пожалеть о том, что она со мной. Никогда…

— Ты ее любишь? — Розалина и Лили зашли в дом, а Брендон снова угрожающе покачал тыквой. Реддл кивнул, без улыбки, серьезно. И Брендон пригласил Тома внутрь, поужинать с семьей. И в дверях заметил, тихо, так, что слышал его разве что только Томас:

— Значит, малышке повезло… Больше, чем Вирджи. Валькирии влюбляются только один раз, Том. Помни это. Роззи любит тебя. И помни, что любит она тебя по-настоящему, как никого…

— Это невозможно забыть. Она первая, кого я по-настоящему люблю, — улыбнулся аврор. — И, думаю, это не изменится…

"Как знать…", — уже не вслух отметил улыбающийся Брендон, покачивая тыквой. — "Как знать… Когда она скажет про выбор, все будет зависеть только от тебя… А скажет ли, к слову?"

* * *

Еще четыре месяца промчались, как сон, курсы в аврорате, дом, переписка с Антонином, раз-два в месяц, и раз-два в месяц встречи на часок в Хогсмиде. А один раз даже позвала погулять и его, и новую приятельницу, сокурсницу из аврората. Почему-то хотела познакомить, вдруг хоть немного отвлечется, полюбит другую и не будет так страдать. Видеть его глаза не могла, больно. Сократила общение, как сумела, но совсем прервать не получилось… Видела, что мучает, что не отпускает до конца, но ничего не могла с собой поделать. Совесть грызла постоянно, отравляя жизнь и мешая быть счастливой. А счастливой ее делал он…

Мама с папой приняли новость, Джесс и Ирма порадовались, что она наконец созналась родителям (те и так давно все знали, как мама потом шепнула на ушко). Натан и Тадеуш приняли Тома на Рождество в круг мужей сестер Браун. Рождество отметил с ними, сидел совсем рядом и прямо как тогда, год назад, ни он, ни Роззи не могли есть пирог, которым угощала большую семью Лили. От воспоминаний о том, первом ужине здесь же, в гостиной. Когда еще они не были парой… Когда еще оба смущались и нервничали, и сомневались.

День рождения Тома, тридцать три года. Подарила красивую чернильницу-змейку, дорогую и удобную. Как намек на Тайную комнату. Он впервые обнял ее тогда и иногда она засыпала, вспоминая тот поход. То, как противилась выбору сначала, а потом поняла, что хочет его принять… И теперь не жалела…

Иногда оставалась ночевать у него, начались ночные тренировки и первые задания за пределами аврората. С опытными наставниками, конечно. И сил порой не было, чтобы сосредоточиться и представить дом. Хотя к нагрузкам все лучше привыкала. А иногда специально притворялась, что устала, чтобы можно было вечером посидеть на небольшой кухне с чаем и сухими бисквитами, слушая дождь или глядя в окно на то, как падает снег… И разговаривать. Рассказывала о себе и своем детстве, научилась упоминать Тони (а как без него? Они же были друзьями и остались ими для нее), так, чтобы голос не дрожал. Расспрашивала Тома о его детстве, которое, совсем раннее, пришлось на войну между маглами. Отца, возможно, призвали, но Томас точно не знал… Сам он ее не помнил, помнил только, что маглам тогда жилось тяжело и плохо, как и им с мамой. Фамилия у него была от отца. Его тоже звали Том Реддл. А второе имя — дедушкино, маминого отца. Марволо…

А иногда просто сидела, положив голову ему на плечо, смотрела на огонь в камине и отгоняла мысли прочь. В такие минуты была почти счастлива, но только почти… В глубине души все равно жило что-то, мешавшее быть счастливой.

Вот и в этот раз осталась, хотя была суббота. Дождалась его и пошли вместе. Джим, приятель Тома, тоже из аврората, по этому поводу съязвил что-то вроде: «говорил я тебе, отучится она и вы еще вместе покажетесь», на что получил от Тома уши в виде бантиков, оставленные Реддлом до понедельника в качестве назидания. В аврорате уже давно все поняли, но как-то с пониманием отнеслись, привыкли даже. Скримджер, правда, поначалу недоволен был, но занималась на курсах с таким усердием, что постепенно и начальник оттаял и даже заметил, что Роуз — одна из двух лучших студенток на ее курсе. Из четырех, один парень еще в ноябре ушел, он года на два раньше школу окончил. Не понравилось ему, сложно…

Поставила на стол тыквенную кашу, улыбнулась, вспоминая тыкву, которой им папа в октябре угрожал. И со спины обняли теплые руки.

— Ты меня балуешь…

— Просто я умею готовить и люблю это делать, — обернулась к нему лицом и нежно поцеловала в губы. — Давай ужинать, — совсем уже привыкла и в роль хозяйки вживалась. Кухня теперь полностью была в ее распоряжении. Даже купила новые прихваточки и пару мелочей, и сразу стало как-то уютнее… А Том начал лучше за домом следить и ботинки под вешалкой, как в первый раз, больше не валялись. А в доме от ее присутствия стало уютнее и теплее.

Поужинали, на улице сильный ветер, снежинки все окно залепили. Но тут, дома, так хорошо и тепло. Дома?! Она же тут не живет еще… А ведь так хочется.

Как обычно, укуталась в одеяло, новое и теплое, для нее купил. Но почему-то не захотелось его отпускать. Прижалась теснее, целуя его, пальцы запутались в его волосах. Одеяло сползло… Теплая ладонь коснулась ее плеча, скользнула по спине, прикрытой только бюстгалтером. По телу пробежали мурашки, стало отчего-то очень жарко. Расстегнула верхнюю пуговку его рубашки, как-то невольно, сама не понимая, почему это делает… Не отстранилась, когда губы коснулись ее шеи… Не отстранилась…

* * *

Глаза открывать не хотелось, хотелось спрятаться под кровать и там теперь жить. Под вот эту самую кровать, на которой они спят… Теплые руки обнимают ее, и на плече у него так уютно. Но стыдно, стыдно за то, что ночью случилось. Нельзя было так, не принято же. И сделанного не исправишь. Все-таки открыла глаза и встретилась с его взглядом. Внимательным, нежным и виноватым. Ему, наверно, тоже неловко и стыдно… Только сейчас осознала, что на ней ведь ничего нет и скромно нырнула поглубже под одеяло… Совестно. И правда бесстыдница она, еще какая!

— Как ты? — прошептал, убирая ее волосы за ушко. — Роззи?

— Ничего, — выдавила улыбку. Вчера так нежно целовал ее, и так бережно… И предупреждал, что немного больно будет, и валькирии ведь терпимы к боли, а все равно вскрикнула… — Все хорошо, — прижалась к нему и всхлипнула. — Мама с папой убьют… Так же нельзя… Мы же не женаты… — гладил по затылку, целуя в макушку, пахнущую шалфеем. Совсем еще чистая, вот уж и правда ангелочек. Он-то как умудрился? Опытный человек, умный, аврор. А не удержался. Роззи, маленькая, родная. Его…

— Можно им не рассказывать. Ну а то, что мы не женаты… Это ведь только пока, — улыбнулся. — Роуз, родная, обещаю, мы будем вместе. Хочешь этого? — заглянула ему в глаза и молча кивнула. Хочет… По-настоящему хочет. И маме с папой не скажет, ни к чему. Укуталась в одеяло, отобрав уголок у него. И замерла, разглядывая широкий торс с шрамиком внизу справа. Тонким, белым… Вчера и не заметила… — Боевая рана, — понял, на что она смотрит, и усмехнулся. — Старая, уж шестой год. — И обмер, увидев, как по щеке катится слезинка и падает на шрам. На глазах исчез…

— Я же валькирия, — поцеловала то место, где был только что шрам. — Привыкай… Не все, конечно, но такие маленькие могу убрать… — Притянул к себе, нежно целуя. Валькирия, человек, вейла… Не важно. Просто его Роззи, его девочка… Его женщина…

* * *

— Я прошу твоей руки, — как гром среди ясного неба прозвучало 25-го марта, в ее день рождения. Подарил сережки с камушками, а когда мама с папой зашли в гостиную, где они и сидели, опустился на колено и… От этих слов даже сердце заколотилось как сумасшедшее… Теребила поясок платья, не решаясь и рот-то открыть. Не сказала — выдохнула. Да. Но в гостиной было так тихо, что услышали все. Обнял, крепко-крепко, а на пальчике — колечко, из серебра. Красивое… Помолвлена. И не так, как тогда, в школе, планы есть, а кольца — нет… По-настоящему. Вроде и не первый раз предложение делали, но отчего-то волновалась. Даже в первый раз — и то меньше. Наверное, все же здесь не только выбор. Любовь. Настоящая.

— Ну, раз Роуз хочет, мы тоже не возражаем, — мама прослезилась, а папа крепко пожал Тому руку. — Рад, что вы надумали. Розалине очень повезло с любимым. Настоящий мужчина… — поперхнулся. Знал бы Брендон, что тогда в феврале случилось, а теперь и еще раз, убил бы новой тыквой. Так что пусть лучше не знает. А теперь вроде как уже не так страшно, Роззи невеста. Его невеста.

Весь вечер обсуждали свадьбу, решили пожениться летом, в июле, когда тепло будет и красиво. Обвенчаться. Вечером проводила его и всю ночь сидела с мамой на кровати и мечтала — каким будет платье, кто будет среди гостей, что он ей скажет… Но даже сейчас, когда девушку переполняло счастье, что-то болело глубоко внутри. Сказала об этом маме, та отнеслась с сочувствием и пониманием. Расплата за дар…

* * *

— Не крутись! Розалина! — пока швея что-то наметывала и прикалывала, командовала Ирма. Платье шилось на заказ, придумала его Ирма, она и занималась его пошивом. За три недели до свадьбы начали, заказ был срочный и вот до свадьбы еще неделя, а платье готово и его теперь шлифуют. Джессика и мама, тут же рядом что-то тоже творившие со скатертями и салфеточками, переглянулись. — Не крутись, говорю. Ты должна у нас красивее всех быть! Даже не верю, замуж выходишь, — она хлюпнула носом. — Выросла наша маленькая сестренка…

— Ты ж сама ее сватала, — заметила Джесс.

— Все равно грустно. Маленькая наша, а вон замуж собралась. Теперь Ядвигина очередь…

— Эй, ей всего семь лет! — возмутилась Лили. Роуз прыснула, на что получила сердитый взгляд швеи.

— Так я подожду, — улыбнулась Ирма. — Ну люблю я свадьбы, хоть каждый год Джесс с Роуз замуж выдавай.

— Мы тебя будем выдавать! — хором огрызнулись сестры. Ирма покачала головой.

— Тадеушу, боюсь, не понравится.

— За него и будем, — хихикнула Розалина.

— Нет уж, — Ирма отскочила, замахав руками. — Я эту свадьбу по-польски больше не хочу, мне одной хватило! Не крутись ты! — Розалина подняла к небу глаза… Это несчастное платье она за два дня примеряла уже раз двадцать. Видеть его скоро не сможет… Хорошо еще у нее перерыв в занятиях полтора месяца, а то бы сейчас с этими хлопотами с ума сошла. А ведь мама, сестры, папа и сам Том помогают. И друзья тоже… Но все равно хлопотно…

— Так, надо приглашения написать и отправить, — отпустив швею, заметила Лили. — Роуз, займешься вместе со мной? Список своих гостей Том нам дал, мы тоже, вроде, определились уже… Ирма, ты уверена, что вам с Тадеушем эта сумма по силам, что на вас выпала? Джесс? — обе женщины только отмахнулись. Реддл вложил большую часть денег, а ведь копил долго, но для свадьбы не пожалел. Как только понял, что иначе от Ирмы не отделаешься и свадьба будет большая.

— Да, мама, — взяла список гостей со своей стороны и убежала писать приглашения. Все готовы были глубокой ночью, папа и Том завтра будут организовывать доставку адресатам, как вдруг рука сама собой обмакнула перо в чернила, добавила строчку в список гостей, а потом и приглашение написала. Позвала сову Натана, которая тоже у них находилась, на всякий случай, хоть и подальше от Роззи. Купил зимой. Отправила и лишь потом осознала, что только что натворила… Что за имя вписала, хотя не хотела, не собиралась, ведь жестоко, а она и так себя ненавидела за странную слабость. Антонин Долохов…

* * *

До свадьбы два дня, совсем скоро, и волнуется все сильнее, но отчасти из-за приглашения Антонину… Вдруг придет? Хоть бы нет, пусть обидится, пусть ненавидит, только бы не пришел. А ведь еще кое-что надо сделать, обязана. И лучше до свадьбы, обманывать сил уже нет. Трансгрессировала на такое знакомое крыльцо, постучала. Дверь открылась. Том с удивлением на нее посмотрел, в домашней рубашке и старых брюках. А ведь он сейчас в отпуске, точно. Удачно так, прямо к свадьбе все. Наверное, он заранее это все продумал.

— Роззи? — попросила выйти с ней и кое о чем поговорить. Согласился, взял под руку и до самого мертвого озерца шагали молча. Наконец остановилась на берегу, сделала глубокий вдох. Будь что будет, но обманывать нельзя. Он ведь почувствует недосказанность рано или поздно. Захочет ее оставить и уйти — лучше сейчас, пока не поженились. Давно стоило, но так страшно его потерять… Решилась. Опустила глаза, села на траву и начала рассказывать про выбор и то, как он делается и что валькирия к нему чувствует… Голос дрожал, как чужой.

Закончила, ощущая, что вся в слезах. Поднять глаза не решалась, и не видела, с каким понимающим взглядом он сидит. Догадывался еще со слов Брендона, в Хогвартсе нашел «Историю валькирий Британии», кое-что про выбор понял. Читать про Роуз не захотел… Месяц назад читал.

— Ты — мой выбор, — прошептала, закрыв лицо руками. Рассказала все, и про Антонина, и про то, как сначала противилась, ведь совсем его не знала… И как, когда начала узнавать, захотела принять выбор, и как теперь счастлива. Боялась, что уйдет молча, как тогда Долохова, но не ушел. Обнял за плечи, притянул к себе. Голос прозвучал хрипло:

— Скажи мне только одно… Я понимаю, ты не знаешь, любовь ли выбор или нет… Ты хотела бы, чтобы это была настоящая любовь ко мне? — заглянула ему в глаза. Влажные, а в глубине все равно какие-то искорки светятся.

— Да… — робко коснулась его руки. — Я хочу тебя любить. По-настоящему. Хочу верить, что это любовь…

— Я люблю тебя, Роуз, — спокойно, чтобы не выдать боль от прозвучавшей правды и обиду на какую-то несправедливость ее дара, произнес. — И мне достаточно знать, что ты счастлива и не жалеешь. Что ты хочешь любить. Если это большее в нашей ситуации, мне этого хватит.

— Ты… Мы…

— Послезавтра мы женимся, Роззи, — сжал ее ладошку в своей. — И этого ничто не отменит. Обещаю.

— Я люблю тебя… Насколько для валькирии возможно. И иначе не будет…

— Я знаю.