Покидая найденный рай (джен)

Дорога домой обходилась без происшествий, не считая двух выскочивших из зарослей средних рептилий-одиночек, которых довольно легко поразили пули Рокстона. Джунгли были спокойными, погода — солнечной, и ничто не напоминало путешественникам о только что пережитых ими кошмарах.

Вероника шла, слегка прихрамывая и опираясь на Мелоуна. Ее вид был таким усталым и болезненным, что Нед забеспокоился и обратился к друзьям:

— Может, сделаем привал? Веронике нужно отдохнуть.

— Все хорошо, Нед, — улыбнулась девушка. — Я могу идти, не надо задерживаться из-за меня.

— Как думаете, Челленджер, — подал голос Рокстон, — почему с нами не случилось того же, что с остальными?

— Это очень интересный вопрос, Джон, — отозвался ученый, шедший впереди. — Полагаю, здесь сработал тот же принцип, что на корабле у Эсквиса: мы были в том времени и в той реальности как бы чужеродными субъектами, хотя могли участвовать в событиях и менять их. Благодаря плато мы узнали, что время нелинейно, что даже существуют элементарные частицы, ответственные за его ход. Вы понимаете, что это значит, друзья?

— Что? — заинтересовался Мелоун.

— Значит, создание машины времени возможно! — воодушевленно воскликнул Челленджер. — То, что в большом мире считается нереальной, недостижимой фантастикой, на плато уже почти обыденность! Потрясающе, это потрясающе!

— Тихо! — внезапно перебила его Маргарит, взметнув руку вверх. Она застыла на месте и осторожно повернула голову в сторону предполагаемого источника шума. — Вы слышали?

Рокстон среагировал на ее призыв моментально и приготовил ружье. В полной тишине было слышно только то, как кроны деревьев шелестят на ветру высоко над головами и как щебечут в отдалении тропические птицы.

— В чем дело, Маргарит? — шепотом спросил охотник.

Маргарит растерянно хлопала ресницами.

— Я уверена, что слышала чьи-то голоса и треск веток.

— Я ничего не слышал, — сказал Челленджер.

— Я тоже, — подтвердил Мелоун.

— Я бы заметила, — покачала головой Вероника. — У меня очень чуткий слух и почти звериные инстинкты, когда дело касается джунглей.

— Ложная тревога, Маргарит, — заключил Рокстон и убрал ружье за спину.

— Нет, это правда, я слышала! — упрямо возражала мисс Кру. Сложно сказать, из-за чего она продолжала стоять на своем: из-за нежелания выглядеть паникершей в глазах друзей или из-за реальных опасений. — Кажется, сейчас все действительно тихо. Ладно, идемте, но будем осторожны.

Остальные, переглянувшись, удивленно пожали плечами и продолжили путь.

Возвращение домой оказалось радостным. В любых других обстоятельствах небольшие разрушения и беспорядок, учиненные землетрясением, не вызывали бы ничего, кроме досады, но сейчас они свидетельствовали о том, что обитатели хижины вернулись в правильное время.

— Боже, надеюсь, мое оборудование не пострадало! — встревожился-таки Челленджер и бросился в лабораторию проверять целостность колб и пробирок.

— Да, придется потратить пару часов на уборку, но только не сейчас, — проговорил Рокстон, усевшись на диван и вытянув ноги. — Я чертовски устал.

— Время для душа, чая и теплой постели, — согласилась Маргарит. — Только бы душ был в сохранности, иначе я этого не переживу.

Мелоун, казалось, даже не взглянул на свои тетради, попадавшие с полок. Он отвел Веронику в ее комнату, уложил на кровать и сел рядом.

— Вероника, ты очень нас всех напугала, — он заботливо провел рукой по ее лицу, убирая с него прядь светлых волнистых волос. — Я чуть не сошел с ума, когда увидел, как ты исчезла в том жутком пламени.

— Нед, — Вероника вздохнула, — я совсем ничего не помню. Помню лишь, как мы стояли там и смотрели, как Хронос пожирает все вокруг, а потом… пустота. И твое лицо, — она нежно улыбнулась.

— Я думал, что больше не увижу тебя. Это было ужасно, Вероника.

Она приподнялась на локтях и села, оказавшись лицом к лицу с Мелоуном. Взгляд ее серо-голубых глаз был серьезен и печален.

— Нед, я не хотела говорить с тобой об этом, но мне страшно. Я чувствую внутри себя какую-то… силу, — Вероника, поморщившись, приложила руку к груди. — Я не знаю, что это, не знаю, каково мое предназначение, но это пугает меня!

— Вероника, тише…

— Я постоянно думаю о родителях, о маме, они словно зовут меня куда-то, зовут исполнить свою судьбу! Нед, в пещере у деревни Занга я видела страшные вещи, — она говорила быстро, сбивчиво, крепко вцепившись пальцами в плечи Мелоуна. — Я видела, как гибнет мир, целый огромный мир! Я старалась забыть об этом и не вспоминать хотя бы какое-то время, но сегодня…

— Вероника, послушай, — Нед обхватил ее запястья и попытался успокоить, — каким бы ни было твое предназначение, ты не останешься с ним один на один!

— Я в этом не уверена, — Вероника была близка к тому, чтобы заплакать. — Ты все видел своими глазами. Я нужна этому плато. Когда, как, почему — неизвестно. Нед, я здесь родилась. Я живу здесь всю свою жизнь, я всегда чувствовала это место так, словно оно живое, но никогда так остро, как сейчас. Плато угрожает опасность, и я единственный человек, который может помочь остановить беду!

Мелоун смотрел на нее во все глаза, стараясь, однако, не показывать своего смятения. Вероника в эту минуту выглядела, с одной стороны, слабой, беззащитной и трогательной; с другой стороны, Нед и сам каким-то неведомым образом чувствовал пробуждающуюся в ней мистическую силу. Он боялся, что эта сила вытеснит из Вероники все, что он в ней знает и любит. Он боялся потерять ее.

— Я боюсь потерять тебя, — будто читая его мысли, говорила Вероника. — Если я подчинюсь своей судьбе, то я не знаю, что из этого выйдет. И если не подчинюсь — тоже.

Мелоун, сдерживая слезы, улыбнулся.

— Давай сейчас не будем о плохом, — сказал он, лаская пальцами ее лицо и перебирая локоны. — Ты дома, в своей постели, рядом друзья и любящие люди. Это ведь уже немало?

— Нед! — Вероника с нежностью обняла его и положила голову ему на плечо. — Что бы ни случилось, где бы я ни оказалась, я очень люблю тебя и всегда буду любить.

— Я знаю, милая, — ответил Мелоун, крепко прижимая ее к себе. — Где бы ни было твое место, я всюду пойду за тобой. Обещаю.

Вероника, блаженно улыбнувшись в его объятьях, прикрыла глаза, и ее сморил сон. Она не помнила, что именно сделала, чтобы остановить катастрофу, но это отняло у нее слишком много сил.

* * *

Глубокой ночью Челленджер заседал у себя в лаборатории с перьевой ручкой в руке и пухлым блокнотом — давно пора было начать вести дневник. Конечно, он не обладал литературным даром Мелоуна, но этого от него и не требовалось. Челленджер фиксировал свои наблюдения как ученый, с подробными описаниями и схемами. Он бормотал что-то вполголоса, когда в лабораторию, скрестив руки на груди, вошел Нед.

— Не спится, Мелоун? — не отрывая глаз от письма, спросил его Челленджер.

— Да уж, что-то сон никак не идет. Как я вижу, бессонница мучает не только меня.

— Мы стоим на пороге великих событий и свершений, друг мой. Как тут можно спать, когда в сутках всего двадцать четыре часа? К-хм, вопрос был риторическим. Как себя чувствует Вероника?

— Уснула. Она еще слаба. Челленджер, — с беспокойством спрашивал Нед, — вы уверены, что с ней все в порядке?

— Абсолютно уверен, Мелоун. Вы же сами видели — я осмотрел Веронику и нашел ее состояние неопасным.

— У меня в голове не укладывается, как можно побывать в таком пекле и остаться целой и невредимой.

— Возможно, это прозвучит странно, но я подозреваю, — Челленджер почесал бороду, — что у Вероники есть нечто наподобие врожденного иммунитета к таким вещам. Она дитя плато — кто знает, какие еще секреты хранит это таинственное место.

Он не сразу заметил, как нахмурился и поник Мелоун. Кажется, его совсем не радовала новость о некой «избранности» возлюбленной.

— Знаете, Челленджер, я уже думаю о том, что мог бы вовсе не возвращаться домой, — проговорил он после молчаливой паузы.

— Почему? — искренне удивился ученый. — Разве вам не хочется поделиться с миром этой удивительной, потрясающей историей? Ваша книга будет иметь колоссальный успех, когда вы ее издадите!

— Не все в этом мире измеряется успехом, — журналист грустно улыбнулся.

Челленджер добродушно хмыкнул — молодость, любовь. Он сам еще не был старым, но и молодым он был довольно давно и уже успел забыть пылкость первого чувства. Впрочем, его первое чувство было по совместительству и последним, так как юный, подающий большие надежды аспирант недолго думая связал себя узами брака с любимой и жил с ней три десятка лет в мире и относительном согласии.

Джесси… Как же странно, что за три года он почти ни разу толком не вспомнил о ней! Ведь нельзя сказать, что Челленджер был равнодушен к жене; он любил ее и был к ней искренне привязан, но к науке его натура всегда тяготела больше, чем к сердечным делам. Когда муж допоздна засиживался за работой или забывал про ужин, принесенный ему прямо в кабинет, Джесси грустно вздыхала и говорила, что ее супруг женат на науке, а не на ней.

Челленджер тяжело вздохнул, представив, как жена переживала за него, ждала, оплакивала, когда он не вернулся из экспедиции через год, и два, и три… Возможно, она все еще ждет его? Ему так много нужно сказать ей — то, что за тридцать лет так и не удосужился сказать. Что ж, у Челленджера прибавилась еще одна очень весомая причина найти выход с плато.

Ночь была на удивление тихой, ясной, почти прозрачной. С небосклона светила огромная луна, оттеняемая блеском целого сонма звезд. Джунгли спали, в тишине раздавался только громкий треск ночных насекомых и изредка — крики ночных птиц.

Маргарит стояла на балконе в шелковом халате, накинутом поверх тонкой сорочки, и, облокотившись на перила, любовалась пейзажем.

— Бессонница, Маргарит? — прозвучало у нее прямо над ухом.

— Рокстон! — от неожиданности она чуть не подскочила на месте. — Вы меня напугали.

— Не ожидали увидеть меня здесь? — он улыбнулся.

— Я не слышала ваших шагов. Вот уж настоящий охотник, — Маргарит плотнее запахнула халат и слегка поежилась.

Рокстон рассмеялся.

— За такую «дичь» я бы дорого заплатил. Ну, не сердитесь на мою шутку, — он дотронулся до ее плеча, заметив, как она нахмурилась. — Похоже, в этом доме нынче не спит никто, кроме Вероники.

— Да, заметно.

— Вы ведь не забыли наш разговор? — с надеждой спросил Рокстон.

Маргарит растянула губы в белоснежную улыбку.

— Милые и немного наивные грезы. Разве я могу забыть такое?

— Эти грезы могут стать реальностью. Стоит вам только принять одно решение, и ваша жизнь изменится навсегда.

Она опустила взгляд, теребя тонкий золотой браслет на запястье.

— У меня никогда не было семьи, Джон. Я не видела перед глазами примера семейной жизни. Говорят, слепые с рождения люди не испытывают ни малейшей потребности в том, чтобы узнать, что такое цвет, а глухие — что такое музыка. Я никогда не задумывалась о своей жизни в таком ключе.

— Так почему бы не сделать этого сейчас? — недоумевал Рокстон. — То, что вы выросли без семьи, совершенно не значит, что вам не положено иметь собственной.

— Почему? — задумчиво переспросила Маргарит. — Вы не хуже меня знаете, что мой образ жизни…

— Никогда не поздно все начать с нуля. Вы же не международная преступница, в конце концов.

— А если так? — она прищурила свои зеленые кошачьи глаза.

— Я вам не верю, — хмыкнул Рокстон. — Вы просто ищете отговорки, чтобы не быть счастливой.

— Джон, — Маргарит вдруг покорно нырнула в его объятья и закрыла глаза, нежно улыбаясь, — я не особо религиозна, но вы похожи на ангела, который послан вернуть меня к свету из той ужасной, бесприютной тьмы, в которой я так долго пребывала.

— Скорее, это вы ангел, подаривший мне смысл жизни, — с любовью произнес Рокстон и поцеловал ее в макушку. — Впервые за долгое время я чувствую, что живу, а не существую.

— Если бы все было так просто…

— Маргарит, — он вздохнул, — разве вам не хотелось бы стать леди Рокстон? Вы были бы самой знатной дамой во всем Эйбери.

— Звучит очень заманчиво, — с улыбкой согласилась Маргарит. — Ну же, расскажите мне еще что-нибудь о жизни первой леди Эйбери!

Их счастливые голоса еще долго не смолкали в чистом и прохладном ночном воздухе и стихли ближе к утру, когда усталость все же взяла верх над бессонницей.

* * *

Несколько последующих дней не ознаменовались никакими примечательными событиями, пока одним прекрасным утром над плато не распространился густой туман — слишком густой, чтобы иметь природное происхождение.

— Это очень странно, — сказал Челленджер, с балкона наблюдая за сплошной белой мглой, расстелившейся внизу. — Для образования такого тумана нет ни единой предпосылки, никаких погодных условий и причин.

— Напоминает тот туман, который окружал деревню с плотоядным цветком, — заметил Мелоун.

— Как хорошо, что хотя бы аммиаком не воняет! — поморщилась от неприятных воспоминаний Маргарит.

— Отличная идея! — воскликнул Челленджер. — Я спущусь и возьму пробу воздуха.

— Как далеко простирается туман? — заинтересовался Рокстон, вглядываясь во мглу.

— Сложно сказать, — задумался ученый. — Я считаю, нам стоит тщательно исследовать это явление.

— Я пойду с вами, — решительно заявил охотник.

— Джон, серьезно? — всплеснула руками Маргарит.

— Вас никто идти не заставляет, — выразительно посмотрел на нее Рокстон.

— Ну уж нет, вы от моей компании не отделаетесь. Пойдем все вместе.

— Но Вероника еще больна, — возразил Мелоун.

— Оставайтесь и присмотрите за ней, — сказал Челленджер. — Заодно будете наготове, если вдруг нам понадобится помощь.

— Да, Мелоун, мы справимся и втроем, — подтвердила Маргарит.

— Что ж… — пожал плечами репортер. — Тогда удачи вам.

— Мы ненадолго, — похлопал его по спине Челленджер и отправился собирать свой рюкзак.

Казалось, джунгли вымерли. Вокруг было очень тихо — вероятно, вся живность испугалась густого тумана и попряталась в своих укрытиях. В такую погоду не поохотишься, как бы самому в западню не угодить — толстые, широкие стволы деревьев, и те просматривались через молочную завесу едва-едва.

— Ну что, можно идти назад? — сквозь плотную повязку на лице спросил Рокстон. — Мы уже и так далеко отошли от дома, я опасаюсь заблудиться.

— Еще возьмем пару проб в разных местах, — отозвался Челленджер, возившийся с пробирками. — Мне нужна полная картина.

— Надеюсь, на нас сейчас не выскочит Тирекс, — Маргарит еле подавила нервный смешок.

— Это исключено, — уверенно произнес ученый. — Тирекс — довольно глупое создание, но он не станет охотиться в нулевой видимости. Полагаю, туман неопасен, но пока не снимайте повязок.

Откуда-то донесся зловещий стук барабанов. Путники насторожились и вскинули оружие, ближе подойдя друг к другу. Шум постепенно нарастал, заставляя кровь в жилах стыть от страха.

— Дикари? — шепотом предположил Челленджер.

Вслед за барабанами отдаленно раздались звуки, похожие на музыку волынки, и хор мужских голосов, напоминающий монашеские песнопения.

— Друиды, — ответила Маргарит, и нельзя было сказать, чего в ее голосе было больше — мистического ужаса или же радости.

Словно в подтверждение ее слов из тумана показались фигуры в темных суконных балахонах с капюшонами, скрывающими лица. Друиды опустили головы и продолжали свое ритуальное пение, пока один из них, имеющий посох с железным наконечником в виде змеи, обвивающей шест, не вышел вперед и не откинул капюшон. Маргарит вздрогнула — он не был похож на Бокру, жреца, с которым ей уже доводилось встречаться. Этот человек был более седым, остроносым, с вытянутым, величественным лицом, длинной бородой и белесыми, прозрачными глазами.

— Кто вы и что вам нужно? — начал переговоры Челленджер.

— Я Белфион, — громогласно ответил друид. — Я и мой народ пришли, чтобы защитить это священное место от зла.

— Отлично, тогда вы не будете нас задерживать, — натянуто улыбнулся Рокстон.

Лицо друида было непроницаемо.

— Взять их! — скомандовал он так быстро, что путники ничего не успели сообразить, как каждого из них крепко схватили по два-три сильных человека.

— Что это значит?! — почти одновременно воскликнули возмущенные пленники.

Белфион молча подошел к Маргарит и бесцеремонно разорвал ее блузку, обнажив правую лопатку.

— Не смейте трогать ее! — угрожающе прорычал Рокстон, пытаясь вырваться на свободу.

— Это она, — кивнул Белфион своему напарнику — молодому парнишке с кудрявыми смоляными волосами и синими глазами. — Это Морриган, она вернулась, как гласило пророчество.

— В-вы правы, — заикаясь, проговорила Маргарит с неловкой улыбкой, — очень приятно познакомиться.

Друиды со страхом и трепетом повалились на колени, но жрец — а это, очевидно, был их жрец — пришел в гнев.

— Морриган — величайшая из жриц, живших на земле, — обратился он к своему племени, — но она же и величайшее зло, которое погубит все живое, если мы его не остановим!

— Что-о?! — Маргарит, которую за руки удерживали двое друидов, начала брыкаться. — Как вы смеете, я помогала вам!

— Ты помогала не нам, а своим приспешникам. Я преклоняюсь перед твоим величием, Морриган, но я не позволю тебе уничтожить мир. Ты умрешь на жертвенном камне через два рассвета, и так мы остановим надвигающуюся бурю.

— Только попробуйте! — разъярился Рокстон. — Маргарит! Маргарит!

— Джо-о-о-он! — в ужасе кричала она, пока друиды грубо тащили ее за собой в туман.

— Маргари-и-ит!!! — отчаянно взревел Рокстон, и вдруг туман рассеялся, словно его и не бывало.

Солнце, голубое небо, крики пролетающих стаей над лесом птеродактилей. Ни друидов, ни их жреца и… ни Маргарит.

— Что это было?.. — вне себя от потрясения пробормотал Джон. — Куда они забрали Маргарит?!

— Вы слышали, что он сказал? — Челленджер, сохранявший относительное спокойствие, оправил одежду и выпрямился. — Они собираются убить ее через два рассвета, значит, у нас есть почти три дня, чтобы спасти Маргарит.

— Маргарит… — дрожащим голосом прошептал Рокстон и протянул перед собой руку, будто пытаясь отыскать исчезнувшую возлюбленную.

— Не унывайте, Джон! — подбодрил его Челленджер. — Не будем терять времени, отправимся домой и возьмем с собой Мелоуна. Мы найдем ее, Рокстон! Обязательно найдем!