Сны на две жизни (гет)

Два следующих месяца прошли под знаком «надо сделать ну хоть что-нибудь». Ещё трижды вызывал Дамблдор, вызывал, и заставлял тратить оказавшееся теперь поистине безценным время на то, чтобы просматривать воспоминания о том, что якобы делал, а может быть не делал некий Том Марволо Реддл, в миру более известный как Волдеморт.

Совсем безполезным сие занятие было всё же не назвать, но Гарри был более чем уверен, что потратил бы это время с куда большей пользой. Ведь тот же Невилл демонстрировал просто-таки феноменальный результат, а если учесть, что среди Стражей Небес удалось отыскать сразу двоих восприимчивых к боевой медитации, да такого уровня, что парней иначе, как суперменами, было не назвать. На личных тренировках закачаться было можно. И что с того, что Невилла хватало всего на две минуты? Дай братьям Криви волю, так они и за эти две выкосили бы немало.

Конец ноября выдался неспокойным, ну как неспокойным, что-то зрело, а вот что именно — понять не удавалось. На фронтах далёкой было относительно тихо, и за последние два месяца не произошло ровным счётом ничего интересного. В Хогвартсе же зрело нечто, и это вызывало безпокойство, но понять его причину не удавалось. Гарри метался в своих догадках и не мог понять кто или что. Затем случилось происшествие с Кэти. Её увезли в Мунго, а близнецов Уизли было реально жаль. Парни переживали и даже на собраниях Стражей были очень несобранными. И вот в преддверии первого декабря грянуло.

Уже под конец тренировки, когда в комнате остались только Гермиона, братья Криви, Невилл, да Рон, дверь выручайки открылась, и каково же было удивление всех присутствующих, когда порог переступил избранный в этом году старостой факультета от мальчиков шестикурсник Слизерина Малколм Реинхарт.

— Приветствую, честное собрание, и да, палочки можете убрать. Во-первых, не помогут, а во-вторых, я хочу лишь поговорить, — произнёс столь неожиданно явившийся гость и едва заметно, но вполне достаточно для того, чтобы показать хотя бы намёк на жест миролюбия, развёл руки.

Следующие несколько секунд, как показалось Гарри, затянулись не менее чем на минуту. Первым палочку опустил Невилл, и его примеру тут же последовали братья Криви. Последним же в списке оказался Рон, но о его отношении к Слизерину всем здесь присутствующим было хорошо известно и, как следствие, его поведение было более чем ожидаемо. Как и его выпад, хотя лично Гарри предпочёл бы, чтобы Рон таки сдержался и промолчал, но нет, парень набычился, и всё также направляя палочку на грудь слизеринца, не хуже змеи, прошипел, что не верит ни единому слову.

— А я не к тебе пришёл, — просто и совершенно спокойно ответил Малколм и, игнорируя рыжего так, словно того и вовсе тут нет, обернулся в сторону Гарри и совершенно спокойным голосом произнёс: — Мы спрашиваем Вас, зачем вы хотите войны, почему в вашем сердце вновь пылает жар битвы? — и в тот же миг, как зазвучали эти слова, мир изменился, и Гарри наконец-таки понял: «Я не один здесь…» — с изумлением пронеслось в его голове. А в следующий миг откуда-то поодаль пришло чувство поддержки, смешанное с изумлением и чистым, незамутнённым человеческими эмоциями, ужасом. Так безсознательно можно бояться только хищника, и хищника по-настоящему свирепого и могучего.

Всего один взгляд туда, откуда исходило это ощущение угрозы, и немыслимая догадка нашла своё подтверждение. Ведь когда на тебя практически в упор смотрят глаза эю, спутать решительно невозможно.

— Церберос, — с явным изумлением в голосе пробормотал ошарашенный происходящим Гарри и с неверием уставился на пылающие антрацитом глаза слизеринца.

— Берегись, — послышалось откуда-то слева, но уже в следующий миг ничего не понимающий Рон оказался погребён под братьями Криви, а вставший так, чтобы максимально перекрыть обзор всем тем, кто мог помешать, Невилл тихо произнёс:

— Вам надо поговорить, — услышав эти слова, Гарри искренне, ободряюще улыбнулся и весело сообщил:

— Не бойтесь, он вас не съест, если б хотел, то уже бы сделал, я ведь прав?

— Мы пришли с миром, и мы ждём ваш ответ, — откликнулся буквально лучащийся чистой антрацитовой энергией юноша.

— Мы не хотим войны, — ответил Гарри и в этот же момент отпустил всякие тормоза, и позволил своему эю говорить вместе с собой. Теперь их голос был один на двоих, точно также как и голос слизеринца, что говорил не как один, но как если бы их тут было двое.

— Тогда чего вы хотите, почему ты не спишь, брат?

— Меня разбудил тот, что поглощён тьмой. Он напал, я защищался, — эти слова принадлежали отнюдь не Гарри, это был уже Белокросс. Эю желал говорить со своим собратом, и Гарри решил не препятствовать, лишь отстранённо наблюдал за тем, как изумлённо смотрят собравшиеся. Причина их шока была более чем ясна, ведь оба говорящих мало того что вели себя так, словно бы их было по меньшей мере трое, так ещё и магия буквально закручивалась вокруг. И если вокруг Гарри вилась яркая звёздно-синяя лучащаяся, искрящимся магическим светом пыль, то слизеринца окутывала непроглядная антрацитовая чернота, изредка вспыхивающая всполохами багрово-красного сияния.

— Он не достоин вас, вы должны понимать, что он вам не соперник.

— Мы — да, он — нет, он как и тот, что думает, что он свет.

— Тот, что думает, что он свет?

— Он толкает нас в бой, он верит в пророчество, что велит, как он думает, нам одолеть того, что несёт тьму. Он не слышит, мы говорили ему, но он не хочет понять нас. Он уверен, что только мы. И он сделает всё, чтоб так оно и было. Ни я, ни мой другой я, ни даже те, что время не знают, что ещё мы можем предпринять. Мы знаем, что наш бой будет трагедией для всех. Мы не желаем его. Хотя мы признаём, что пророчество говорит именно о нас, мы также говорим, не возомнивший себя лордом, не он есть тьма.

— Мы знаем, мы видели, тьма придёт из другого мира, так говорили те, кто отцы вам.

— Да, наши отцы сказали нам. Мы помним время другого, меня мы помним, первого меня. Тот, что истинный свет уже здесь, но он спит, мы ждём его.

— Уверен? — недоверчиво переспросил слизеринец.

— Он уже ведёт нас, он учит нас. Тот, что время, помогает нам, он и тот, что жизнь, оградили в ту ночь. Но больше этот номер не пройдёт. Нельзя разделить то, что и так разделено.

— Не может быть! — с явным изумлением воскликнул слизеринец.

— Может, я тот, что время, охраняет наш свет. Мне же нужно быть здесь, мне ещё рано выходить на арену.

— Ясно, мы будем нейтральны, но мы готовы помочь, если это не принесёт вреда.

— Мы учтём, и мы думаем, что ваша помощь нам будет нужна. Мы почти уверены в том, что нас хотят принудить к бою, и нам надо избежать его любой ценой. Не мне говорить вам о том, что будет, если другой я заменит меня.

— Мы поможем, если это будет в наших силах.

— Мы примем помощь, мы рады протянуть руку тому, кто хранит пустоту.

— Мы рады принять ваш дар, тот, что хранит саму суть, — откликнулся и впервые за весь разговор улыбнулся слизеринец. Странная давящая сила ушла также, как и появилась. Теперь в комнате находились самые обычные подростки, ничем не демонстрирующие того, что с ними ну вот хоть что бы то ни было не так.

Малколм Реинхарт уже полчаса как покинул выручайку, и только тут очухался придавленный им напоследок Рон.

— Что это на хрен было, Гарри?! С каких это пор ты вот так запросто…

— Просто заткнись. Мы не так чтобы давно помирились, и если ты произнесёшь ещё хоть одно слово, это положит окончательный конец нашей дружбе, — сверкнув на миг посиневшим правым глазом, прервал его Гарри, а в следующий миг Рон свалился на пол, это Невилл, не долго мудрствуя, уложил товарища отдохнуть.

— Народ, я бы вам категорически рекомендовал не вмешиваться, знаю, звучит странно, но поверьте мне на слово, то, чему мы стали свидетелями, нам не понять. Мы никогда не сможем понять Гарри. Он — другой, и, как оказалось, Реинхарт похож на него. Да, это было натурально жутко, и наш Гарри и в половину не так страшен. Но вот беда, он в несколько раз сильнее и, не дай предки и великий Мерлин, если эта сила почтит вниманием наш мир.

— Я согласен с Невиллом, — печально улыбаясь подхватил Гарри. — Внутри меня обитает сила, что не принадлежит этому миру. Все знают о Хэллоуине восемьдесят первого. Его празднуют, а меня поздравляют, но почему-то никто не задумывается, что половину второго этажа родительского дома снёс именно я. А ведь тогда мне было всего полтора года. Среди вас нет тех, кто понимает хотя бы элементарную причину появления у меня шрама?

Эта молния, она вовсе не от авады, ведь все мы ходили на уроки лже-Моуди, и все мы знаем, что авада и вправду не оставляет следов. Но это никого не заставило задуматься. А ведь в ту ночь вмешались такие силы, что вам и представить-то сложно. И вмешались они отнюдь не потому, что меня маленького надо было спасти. Они спасали всех вас и усмиряли ту силу, что с самого рождения живёт внутри меня. И этот шрам есть не что иное, как знак их вмешательства. И вот здесь и сейчас меня вновь толкают в бой, толкают и не понимают, что из-за силы во мне авада не есть выход, она не подействует. Она просто вырубит меня и, как следствие, снимет все тормоза. Вы все ощутили наше общение! И вы все слышали Невилла, и я говорю вам: он прав, я сильнее того, что сидит внутри Малколма. Моя сила в разы разрушительнее и смертоноснее, и, поверьте мне, вы не хотите знать, на что способен тот, кто испокон веков живёт в роду Поттеров. Я не первый из моего рода, что так одарён, но я первый, кто остался без поддержки, а также первый, кого так упорно и, совершенно не задумываясь, бросают в бой. Для всех вас не секрет, что я очень часто общаюсь с директором. Так вот, это именно он непонятно почему решил, что я должен убить лорда и что помочь мне в этом ну вот никак нельзя. Как думаете, у меня есть шансы? Мы все имеем одну и ту же подготовку, и я спрашиваю вас, я смогу его одолеть?

— Нет, — раздалось в наступившей тишине.

— Верно, Невилл, не смогу, и причина не в том, что силы не хватит, а как раз именно в том, что хватит и хватит с лихвой. Вот только можно ли уничтожение Хогвартса посчитать победой?

— Нет, — в ужасе прикрывая ладонью рот прошептала Гермиона.

— И ты права, но меня толкают на это, я бы показал вам, да вот беда, места не хватит. А и хватило бы, энергетический выброс разнесёт тут всё. Это вам не авада и даже не адское пламя. Если я полностью материализую свою силу в этом мире, миру будет очень и очень плохо.

— Но как же, ты же…

— Да, Колин, мои предки умели это контролировать, но я рос без их совета, без наставлений… Да, я стараюсь, вы же видите, что большую часть тренировок я, как и Невилл, медитирую. Я делаю это для того, чтобы контролировать себя. Каждый свой нерв, каждый мускул, каждую эмоцию и каждый вздох. Из-за данного мне воспитания и ежедневных подначек каждый день — это проход по грани. Шаг влево, шаг вправо — расстрел. Доселе нам чертовски везло, но насколько хватит этого моего везения? Сколько ещё я смогу избегать и увиливать? Не поддаваться и отпускать чувства в силу?! Последнему я и вовсе научился немногим более полугода как. Умел бы с детства, и всё было бы не так. Но учить меня было некому. Мне даже дневники предков, и те были не доступны. А когда получил, то в пору было за голову хвататься. Ведь столько времени упущено, а ведь не мне вам объяснять, как это сложно, когда учишься уже будучи взрослым, учишься тому, что нужно было усвоить с младенчества. В общем, я это всё к тому, что вы должны понимать, что если мы все хотим жить, то нам придётся очень и очень постараться. И я на полном серьёзе рад, что Реинхарт оказался таким же, как я. Если он и в правду окажет помощь, то есть шанс, что все пройдёт с куда меньшими потерями, чем если его не будет рядом.

Собрание давно закончилось и все, за исключением Невилла, давно разошлись:

— Зачем ты их так напугал?

— Я просто хочу, чтоб они начинали привыкать к мысли, что моё участие в этой войне реально опасно. Ты ведь…

— Да знаю я, я уже давно понял, что именно ты задумал, и знаешь, я в общем-то не против, но ты всё же не бросай нас. Это не значит, что… Тут дело решённое, — после небольшой паузы продолжил так и не договоривший, что именно это значит Невилл, — просто мне реально страшно, мы ведь ещё дети и, хотя я прекрасно понимаю, что ты черт подери тысячу раз прав, но больно-то как!

— Угу, но нам, а точнее тебе, придётся повести их!

— Угу, вот только простить не проси, это просто не достойно прощения.

— Согласен, — откликнулся Гарри и, похлопав друга по плечу, поднялся на ноги. Впереди предстояла следующая учебная неделя. За ней каникулы, а за ними…