Загадка тауматургии (джен)

На следующий вечер в Руническом цеху чередовались удары пресса и протяжное шипение. Сэмюэль стоял за станком, как единственный музыкант на сцене. Опустить, подождать, поднять. Повторял он заученные долгими годами движения снова и снова, штампуя одну заготовку за другой. По спине вниз стекали холодные капли пота; рубашка медузой прилипала к коже; а изо рта вырывались тяжелые вздохи, которые случайный зритель мог отнести к болезненным стонам.

Но на парня никто не смотрел. Ближе к вечеру павильон пустел; работники уходили после выполненного плана; и только трудолюбивые оставались, чтобы наштамповать чуть больше. Но сейчас не было даже их.

Дерек ушел самым последним. Мужчина желал дождаться Сэмюэля, но второй сказал, что у него дела после работы. Парень хотел зайти в библиотеку по пути домой. Книги Дерека были бесполезны из-за отсутствия перевода, Странствия в ночи дали основу для путешествия по грезам и сейчас лежали вместе с дневником в тайнике. Кроме библиотеки у Сэмюэля больше не осталось источников знаний для борьбы с феей.

“О боги, хоть бы там было что-то полезное…” — подумал он, вытирая со лба капли пота.

— Мистер Берислави! — вскрик из конца цеха прервал одинокую “игру” парня. Сэмюэль повернулся в сторону звука. Рядом с открытой дверью переговорки, словно рассерженный родитель, стоял Андреа “Свинков”. — В комнату для совещаний!

Сэмюэль выключил станок и, нервно стуча по полу тростью, захромал, как было велено.

В маленькой комнатке глава цеха сидел со скрещенными на груди руками на одном из двух пригодных диванов, пуговицы из последних сил удерживали два конца рубашки под напором внушительного округлого пуза. Казалось, одно резкое движение и они пулей пробьют насквозь голову парня. Сэмюэль занял диван напротив.

— Снимите платок, — скомандовал Андреа, указывая на шею парня.

— Что?

— Снимите. Платок, — медленно повторил он, будто обращался к нашкодившему ребенку. — Сейчас.

— … Я не совсем понимаю. Зачем? — поежился Сэмюэль. Раны на шее почти зажили. Он надеялся походить еще пару дней с платком и…

— Мистер Берислави, вам и не нужно понимать. Снимите платок и покажите мне шею. Сейчас.

Парень медленно потянулся левой рукой за шею. Пальцами ловко развязал узел, как если бы всю жизнь прожил с одной рукой. Кусок ткани, планируя из стороны в сторону, опустился на колени; и взгляду Андреа открылись раны.

Разодранная в истерике кожа давно покрылась шершавой бордовой пленкой. Темно-алые рытвины виднелись с правой стороны. Любой посмотревший подумал бы, что на Сэмюэля напало дикое животное.

— Зачем вы сделали это с собой? — спросил глава цеха.

Парень приподнял бровь. Андреа ни на секунду не усомнился в том, что Сэмюэль сам себя истязал. Он произнес вопрос с твердой уверенностью опытного охотника, который повидал за жизнь сотни нападений животных и мог “на глазок” сказать, кто оставил раны.

— Я? — воскликнул парень. — Почему вы думаете, что это я?

— Кончайте цирк, мистер Берислави! Ответьте на вопрос.

— Это сделал не я! Кто в здравом уме сделает подобное?

— Действительно, — сжал переносицу Андреа и закрыл глаза. — Тут я с вами согласен. В здравом уме такое не сделать.

— Значит…

— Как ваша правая рука? — ткнул пальцем-сарделькой в сторону парня глава. — А нога? Вы ни на секунду не отпускаете свою верную “спутницу”.

Сэмюэль украдкой бросил взгляд на стоящую сбоку дивана трость.

— … Я поправлюсь, — опустил глаза в пол он и сжал правую руку.

— Это я уже слышал. Ваша болезнь не выглядит как осенняя простуда.

— Я не болен чумой, — скрипя зубами, прошипел парень. Его достало повторять это. Почему-то каждый, кто видел его, считал, что Сэмюэль подхватил что-то. Луи, Дерек, другие рабочие, а теперь и Андреа.

— Прекрасно понимаю вас. Но вы больны, мистер Берислави. И боюсь у меня не осталось выбора, — пожал плечами глава. — Мне жаль говорить это…

— Нет! — неожиданно подорвался с места Сэмюэль и врезался ногами в столик между диванами. Деревянные ножки приглушенно завопили от движения по половицам. Андреа дрогнул, как перепуганный зверек, и округлил глаза. Глава цеха сильнее вжался в спинку. — Нет… Прошу! Я-я поправлюсь! Обязательно поправлюсь!

— … Может быть, — ответил Андреа. — А может, и нет. Откуда мне знать… Сейчас вы — балласт. Вы худо-бедно выполняете план, но уходите последним. А из-за вас я сам ухожу позже обычного.

Сэмюэль рухнул обратно на диван.

— Так вот в чем дело. Тогда я могу закрывать цех. Вам не нужно меня ждать и…

— Не выйдет, мистер Берислави, — с облегчением выдохнул глава. — Закрывать цех — моя обязанность, и я не могу передать ее кому-то другому.

— Не понимаю. Я открываю цех и включаю станки. Так почему я не могу закрыть его за вас?

— В ваших словах есть смысл, но правила есть правила. Поэтому вынужден сообщить, что увольняю вас. Даю…

— Погодите! — воскликнул Сэмюэль. — Вы… вы не можете уволить меня! Я-я — самый полезный работник!

Андреа громко фыркнул, будто услышал смешную шутку.

— Вы?

— Да я! Вы назвали меня самым образцовым! — припомнил он слова офицеров на допросе.

— Не помню, чтобы говорил такое, — ухмыльнулся глава.

— Я прихожу раньше всех! — не выдержал Сэмюэль. Слова полились из него, как из открытого на всю мощь крана. — Я включаю станки, чтобы остальные могли работать! Я выполняю план! А вы! Вы должны благодарить меня за то, что я выполняю ваши обязанности! Убери меня и что станет? А?.. Я… Да, я…

Тираду прервал кашель. Парень закряхтел, как умирающий старик. Андреа с отвращением встал с дивана и зашагал к двери.

— Вы — не незаменимы, — начал он. — Завод может работать и без вас. Он прекрасно работал до вас и будет работать после. Если вы не заметили, я прихожу всегда ровно за полчаса до начала смены. Сколько прогреваются станки, мистер Берислави?

Сэмюэль не нашел что ответить. Парень встал с дивана. Повернулся лицом к главе цеха.

— У вас есть одна неде…

Сэмюэль рухнул на колени перед Андреа “Свинковым”. В ногах кольнула боль, и что-то хрустнуло. Правая рука плюхнулась безвольным грузом на пол.

— Прошу! — прокричал парень. Тело водило из стороны в сторону, как пьяного бродягу после вечера в баре. Он с трудом держал равновесие на одной руке. — Не увольняйте меня! Я не выживу!

Перед глазами пролетали воспоминания о Свалке неудач. Люди, обреченные доживать последние мгновения на улице. Никому не нужные одиночки.

— … Мистер Берислави, встаньте

— Нет! Не встану, пока не скажете, что не увольняете! — резко ответил он. — Я ничего не умею… Завод — вся моя жизнь! Прошу, не убивайте меня!

Сэмюэль услышал усталый вздох сверху.

— Я не собираюсь убивать вас, мистер Берислави, — произнес Андреа. — У меня, как главы цеха, есть обязанности, которые я обязан исполнять. Если работник тяжело заболел, его увольняют. Это обычный ход вещей. Будь вы на моем месте, сделали точно так же.

— Конечно же, оставил бы! — без сомнения ответил парень. — Я бы ни за что не выбросил больного работника на улицу.

— … В этом и разница между мной и вами, мистер Берислави. Между обычным рабочим и главой цеха. Я думаю обо всем цехе, вы — о людях. Школа поставляет новых каждый год. Каждый год в графство приезжают детишки из соседних бароний. Не думаю, что в ближайшем будущем что-то изменится.

— Вы думаете только о себе! — выкрикнул Сэмюэль и поднял взгляд на Андреа. — Без людей не будет и цеха! Вы волнуетесь только за свою… жирную задницу! Вам страшно, что вас сместят из-за… из-за… Из-за недоработки!

В переговорке воцарилась тишина, будто после выстрела из ружья. Казалось, вместе с парнем и главой замер весь мир за стенами комнаты.

“Что я ляпнул?” — запоздало понял он.

— Думаю, мы стоим друг друга, — вдруг хохотнул Андреа. — У вас одна неделя, мистер Берислави.

На этих словах глава цеха хлопнул дверь, оставляя парня совершенно одного.

▪ ▪ ▪

— Твое время начинается сейчас, — произнесла миссис Крагова, захлопывая тяжелый металлический люк.

Тайная библиотека в подвале астрологической лавки разрушила все ожидания Сэмюэля. Он представлял длинные коридоры с уходящими ввысь полками, до отвалу заваленными книгами; удобные скамейки, на которые можно сесть и отдаться чтению; или хотя бы путеводитель с описанием всех имеющихся книг. Но действительность была скромнее. Намного скромнее.

Парень стоял, опираясь на трость, в маленькой комнатке. По ощущениям она была чуть больше кухни в улье. Одновременно здесь могли ютится четыре-пять человек. Подвальная библиотека напоминала погреб какой-нибудь старушки из отдаленной баронии, только вместо закруток на зиму полки ломились от стоящих вплотную томов.

“Я жалок”.

Взгляд бегал по названиям на корешках. Искал книги, которые упоминались в Странствиях в ночи. Из-за скудного количества томов осмотр занял двадцать минут. Парень не нашел ни одной.

“На что мне жить?”

Следом он проверял имена знакомых авторов. В основном Сэмюэль искал фамилию “Рузов”. Их род посвятил поколения изучению тварей из грез, поэтому парень думал, что они должны знать, как бороться с феями.

Взгляд приковало имя “Ян Рузов” на одной из обернутых в кожу книг. Сэмюэль, не задумываясь, вытащил ее из крепких объятий соседних томов.

“Потерянные. Сборник историй о встречах с вестниками”, — гласили пузатые чернильные буквы на обложке.

Открыл на первой странице. Содержимое оправдывало название. Ян Рузов объездил всю страну, обошел архивы в каждом графстве и маркизате в поисках задокументированных случаев встреч людей с вестниками. Одной из подобных историй был рассказ про мальчика, который упоминался в Странствиях в ночи.

“Я прям как отец”.

Некоторые случаи вскрылись спустя десятки лет. В основном в большинстве принимали участие вестники из мастерских Гнили, Упадка и Насыщения. О представителях Цепей была всего одна история, а о Бури — три. Ян Рузов объяснил редкость упоминания последней невозможностью понять большинство записей. Буквы плясали, словно веселящиеся на свадьбе крестьяне. Иногда письмена принимали нечитаемую форму: предложения обрывались на середине, слова заменялись на чернильные кляксы. Временами автор находил папки с пустыми листами, будто к ним никогда не прикасалась рука человека.

От чтения историй про встречи с вестниками Гнили у Сэмюэля пробежал холодок по спине. Первый бог властвовал над событиями. Точками на временной шкале. А потому влияние вестников не всегда можно было обнаружить сразу. Одна женщина после встречи с чудовищем в древнем храме спустя десять лет родила ребенка, который впоследствии вырезал всю семью. Болеющий страшным недугом мужчина, который шел на поправку, после вызова вестника во сне так никогда и не выздоровел. Начало и конец. Одни создавали в будущем события, другие пожирали окончания.

“Но больший ужас вызывают те, кто играют с прошлым, — писал Ян Рузов. — Одна мысль о существовании подобных тварей вселяет в меня безнадежность”.

Сэмюэль перелистнул на главу с вестниками из мастерской Упадка.

Первая история повествовала о девочке, нашедшей в лесу чудовище. На следующий день она ничего не помнила, а затем снова побежала в тот лес. И на следующий день тоже. Она продолжала бегать туда каждый день. Снова и снова. Ее память сбрасывалась каждое утро. Спустя годы обнаружили другую странность — девочка не старела. Она застряла в одном дне, не способная понять, что происходит. Мир продолжал движение. Через десяток лет барония вымерла; там, где девочка нашла вестника, построили храм; а саму жертву сожгли охотники за мистикой, но она возродилась на следующее утро. Дитя живо на день написания книги.

“Попросить мистера Нейви приютить меня? — подумал Сэмюэль. — Нет! Нельзя… Не хочу быть ношей, как отец”.

Мысли листьями опадали на озеро разума, постепенно покрывали всю его поверхность, захватывали внимание. Парень обнаружил, что уже пятнадцать минут смотрит на одно предложение. Помотал головой.

“Бесполезно. Я думаю только об одном… Так не пойдет. У меня ничего не выйдет, — опустил книгу и сжал переносицу. — Слишком много проблем. Нужно что-то решать. Но что? Какие у меня есть варианты?”

Люк в потолке открылся со скрипом.

— Время вышло, Джейми Нургов! — раздался сверху крик миссис Краговой.

И Сэмюэль вылез из подвала.

▪ ▪ ▪

Внутренности храма Пятерни захватывали дух. Поддерживающие высокий потолок молочные колонны, бьющие через мозаики на стенах лучи солнца, и уходящие к выходу ряды деревянных скамеек.

Сэмюэль сидел на ступенях на подходе к алтарю, в животе водоворотом крутила боль, а левая рука крепко сжимала шершавую рукоять Подделки. Он не мог больше откладывать решение проблемы с феей. Несчастья в жизни продолжали появляться, как больные во время очередной чумы. Парень чувствовал, что увольнение только начало. Всего лишь отпущенный на вершине снежного склона комок, что спустя время вырастет в огромную глыбу.

— Младой театрал решил не убегать, — раздался ехидный голос со стороны выхода. Из белизны вышла знакомая фигура мужчины в бело-красной хламиде. — Неужто устал?

— Можно и так сказать, — усмехнулся парень.

За спиной что-то загрохотало. Колонны слегка закачались из стороны в сторону, как колосья на ветру. Сэмюэль посмотрел через плечо. Из тьмы за пятью картинами пробивались лучи белизны, а уши щекотала знакомая мелодия.

“Мне жаль, мистер Нейви, — подумал он и стволом Подделки прочертил границу на полу между собой и ликами богом. Свет за изображениями угас свечой, задутой сильным порывом ветра, и музыка замолчала. — Похоже, я уловил суть”.

Фея медленно зашагала к парню, отвела руку за спину и вытянула, словно клинок из ножен, помятую окровавленную ножку стула.

— И что ты привязался к этой штуке? — спросил Сэмюэль. Сердце застучало в ушах.

— Она принесла тебе боль, теперь ты ее боишься. Страх вперемешку с болью отличная настойка для умственной усталости.

— Да уж… Я действительно устал… Чулять! Как же я устал, — протер глаза холодным стволом Подделки.

— И к какому решению пришел? Принимаешь мое предложение?

— Нет. Но я хочу предложить другое.

Мужчина приподнял бровь. Сэмюэль сделал глубокий вдох и продолжил:

— Ты хочешь на Сцену, так?

— Очевидно.

— Я нашел ритуал призыва и…

— Ни за что! — в гневе ударил по ближайшей скамейке Немо. Сидушка разлетелась в щепки, будто от взрыва бомбы. — Ты издеваешься? Думаешь, я настолько туп? Нужно быть глупцом, чтобы считать, что поведусь на это снова!

— Снова?

— Ты хочешь привязать меня к какому-нибудь предмету или запихнуть в тело животного! А затем нанести на сосуд руны и ограничить меня! Заставить подчиняться тебе. Как бы не так!

Парень моргнул. Он думал о мертвых рогокошках, когда предлагал призвать фею. Но Сэмюэль не знал, делал ли ритуал, то что описал Немо.

— Вести переговоры ты явно не умеешь, — заключила фея. — Давай-ка я покажу, как это делается. Помнишь мое предложение?

— Как же его забыть.

— Так вот, я готов пойти на уступки. Возрадуйся! Я не отрежу тебя от тела полностью. Скажем… У тебя будет один час в день. Под моим присмотром, разумеется.

— А все остальное время ты будешь у руля, — закончил за мужчиной Сэмюэль.

— Весьма выгодное предложение. Что скажешь?

Он закрыл глаза и откинул голову назад. Глубоко вздохнул.

“Пожалуйста, хоть бы я оказался прав… Я потерял руку, часть ноги, а теперь и работу. Если в этом мире есть хоть капля справедливости, значит, я пришел к правильным выводам”.

Сэмюэль распахнул веки и посмотрел прямо на фею.

— Отказываюсь, — твердо произнес парень. Левая рука направила и вжала острый ствол Подделки в висок. — Знаешь, я много размышлял о… Короне Цепей.

По храму прокатились неразборчивые шептания. Фея отшатнулась, как от ударной волны.

— Глупец! — прокричал он. — Не произноси это имя впредь!

— Корону Цепей? — на этот раз шептания были громче, словно десятки молящихся склонились прямо над ушами. Вдалеке приглушенно залязгали цепи. — Я знаю, что меня ждет. Одиночество. Я прав? В мои грезы больше никто не придет.

— Ты… Ты дурачишь меня! Хочешь напугать!

— Знаешь, в последнее время я только теряю и теряю. Правая рука, часть ноги, работа, здоровье… Можно сказать, я хорош в этом. Поэтому я решил потерять что-то еще и навсегда избавится от тебя, — посмотрел прямо в глаза феи Сэмюэль. — Одиночество в грезах я как-то перенесу.

— Позовешь вестника, и ты обречен! — встал вполоборота к выходу Немо. — Одиночество они даруют? Глупость! Зов вестника подобен зажиганию факела в непроглядной бездне!

— Столь малая плата, — пробурчал себе под нос Сэмюэль.

“Прошу мир… Подыграй мне хоть сейчас”.

И произнес имя в третий раз.