У Шэнь Юаня новый план (джен)

Примечания:

Вторая глава про Шан Цинхуа, будут еще две.

Бета: лапки приложены.

* Шан Цинхуа, Лорд Аньдин *

Шэнь Цинцю не любили, он был возвышенно красив, ехидно-прямолинеен, чертовски *(Шан Цинхуа попаданец, поэтому использует это выражение, об этом будет позже.) талантлив, и ему благоволил владыка Цанцюн — в императорском дворце убивали за меньшее. Мастер четырёх искусств не стеснялся демонстрировать своё превосходство над остальными, никто из пиковых лордов не обладал подобными способностями. Мастерства в одном направлении более чем достаточно, чтобы называться главой пика, Шэнь Цинцю же подчёркивал свою уникальность постоянно, издевательски осведомляясь, не удалось ли остальным возвыситься ещё на одну ступень. Прочие главы не оставались в долгу, они то и дело проходились по слабому совершенствованию Лорда Цинцзин, недостаточному для вознесения.

Ци Цинци была особо въедлива, она не могла простить, что Шэнь Цинцю красивее её и глава Юэ уделяет ему внимания больше, чем ей. Глава Сяньшу не забывала потоптаться по больной мозоли и напомнить самым сладким голосом:

— Если Шэнь-шисюн не поторопится, всем придётся ждать только его.

Шэнь Цинцю на такое заявление только стискивал веер, высказывал очередную резкость и торопился укрыться на своём пике.

Это была неправда — самой слабой из них была глава двенадцатого пика — Сюй Цинли. Пик печатей и артефактов требовал мастерства в обоих направлениях, Сюй Цинли была талантлива в повторении, а не придумывании нового. Она с грехом пополам получила мастерство в создании печатей, но мастером-артефактором так и не стала. Шан Цинхуа искренне не понимал уже вознёсшихся учителей, как такая вообще смогла быть избрана главой пика.

Вторым с конца был Гао Цингао — глава пика аскетов. Требования к росту его силы были столь расплывчаты, что он и сам не мог чётко сформулировать их, это делало его вознесение практически невозможным. А согласно традиции и клятвам, лорды двенадцати пиков возносятся все вместе. Они будут ждать друг друга столько, сколько понадобится. Только гибель одного из глав может стать оправданием вознесения неполного числа пиковых лордов.

Шан Цинхуа приятно навестил пик аскетов. Гао Цингао, был исключительным собеседником, предпочитающим слушать других, а не говорить самому. Жаль, что он больше всех проводил время в уединённой медитации, беседа с ним помогла успокоиться и собраться с мыслями.

Свёрток с ликами идолов незаметно перекочевал из рукава одного главы в руки другого. Хоть помочь укреплению ядра главы аскетов с помощью духовных трав или животных невозможно, но при желании всегда можно найти способ. Шан Цинхуа потратил много времени, денег и усилий, но справился с непростой задачей. Древние реликвии были сродни уникальным артефактам — они хорошо влияли на аскетов, обновляя потоки ци. Добыть их и привезти в человеческие земли заняло больше года, но кого остановят подобные маленькие трудности? Шан Цинхуа не стеснялся показывать, насколько ценит дружеские отношения с главой пиков аскетов.

Следующим в его планах был пик Чжицзи, который занимался предсказаниями. Линь Циншуй имел непростой характер, он вообще не любил поддерживать общение и во всём в этой жизни руководствовался гаданиями. На любой вопрос он раскидывал кости, в их гранях он находил ответы на всё: от выбора подходящего наряда до определения жизненного пути. Визит к нему требовал собранности и спокойной уверенности, как раз всего того, чего после посещения пика аскетов у Шан Цинхуа было в избытке.

Линь Циншуй не дожидался вопроса — он сразу кинул кости на стол перед собой:

— Невидимые изменения превратятся в гору и погребут под собой исполина, — непонятно сказал он.

Шан Цинхуа не ждал ясного ответа. В этом мире только Шэнь Цинцю говорил прямо, нарушая все правила вежливости, не оставляя никому возможности сохранить лицо, остальные предпочитали уклончивые полунамёки. И гадания были идеальны в них.

— Моё желание исполнится ли? — негромко спросил Шан Цинцхуа, не решаясь громкими словами разрушать звенящую тишину пика предсказаний. Здесь не пели птицы, не жужжали насекомые, даже деревья не шелестели кронами, а ветер не дул — дыхание жизни словно обходило пик, видящий будущее, оставляя его замершим в безвременье.

Кости звонко падали на стол, накрытый скатертью, расписанной чёрными и золотистыми символами. Удар, загорелая рука цепко хватает не успевающий замереть кубик и кидает его снова. Шан Цинхуа сбивается на пятом броске, он просто следит, как сияют грани на солнце. Линь Циншуй чёрен лицом, словно последний из крестьян, он не прячется от солнца и не выбеливает свою кожу как девицы Сяньшу. Бессмертному, который знает всё то же, что и боги, это не нужно.

— Сложно, — наконец говорит он, — упорство, терпение и вера в свои силы помогут.

Глава пика Чжицзи замирает, прикрыв глаза, словно эти слова вытянули все его силы. Шан Цинхуа оставляет свой дар и тихо уходит, он не успел сказать об урезании финансирования пика, но это и не важно, зачем предупреждать о будущем того, кто и так знает всё.

В свёртке, оставленном на столе, были яблоки. Те, что росли за три моря, на границе с демоническими землями. Их называли яблоками истины. Мякоть у них была потрясающая, такая нежная и вкусная, что духовные животные вступали за них в сражение с демоническими, но самым ценным были косточки, всего шесть на каждый плод. Они на краткий миг давали узреть истину.

Два вопроса и два ответа. Шан Цинхуа получил намного больше, чем рассчитывал, обычно Линь Циншуй отвечал только на один, и то не каждому. Шан Цинхуа он в некотором роде благоволил, ведь тот находил для него настоящие редкости, вроде слёз Феи Чанъэ или жемчужин Нюйвы.

Прежние сомнения снова зашевелились.

«Невидимые глазу изменения», что это может быть?»

Когда Шан Цинхуа стал достаточно значимым и обрёл власть, первым он обратил внимание на Цинцзин. Там должен вселиться в тело Шэнь Цинцю попаданец Шэнь Юань, на этот пик придёт Ло Бинхэ, столкнётся с ненавистью и обретёт силу небесного демона. Будущее всего мира зависело от Цинцзин.

Шан Цинхуа было и просто, и сложно одновременно. Каждый пик — словно государство в государстве, не так-то просто туда попасть. Аньдин имел послабления, но на Цинцзин им делать было нечего, это же не Байчжань, куда каждые два дня вызывали мастеров. Потребовалось приложить множество усилий: полностью изменить систему закупок, внедрить планирование годового бюджета, только так появилась возможность хоть изредка бывать на Цинцзин. Да и заказываемые пиком товары многое говорили о том, что происходит: морозная хризантема — основной ингредиент лекарства от искажения ци, духовная пища, усиливающая ян — дисбаланс, который заклинатель пытается исправить пищей, и многое другое становилось понятно из маленьких заявок, даже закупка форменных комплектов подсказывала точное количество младших учеников, которых соберётся принять Шэнь Цинцю на пик.

Никаких «изменений» он не помнил, разве что лорд Цинцзин ни разу за весь год не сделал заказ на морозную хризантему. Шан Цинхуа застучал пальцами по столу, раздумывая:

«У него мог сохраниться запас, или же он сам заказал её на Цяньцао или купил на аукционе — это ещё ничего не доказывает. Что ещё? Собраний лорд Цинцзин избегал, как и все главы, но… никто не обсуждал искажения ци Шэнь Цинцю, я бы заметил. И Му Цинфан не жаловался, что глава второго пика себя не бережёт. Получается, весь год у лорда Цинцзин не было искажений ци…»

Шан Цинхуа насторожился — вот оно, первое незначительное изменение — столь маленькое, что незаметно стороннему глазу! Он полез в свои записи — действительно, Цинцзин не сделал ни одного заказа на морозную хризантему за целый год. В первый и второй месяц он не обратил внимания, потом надолго покинул Аньдин, а когда вернулся, дел было слишком много. Лорд Цинцзин всегда вёл замкнутый образ жизни, его поведение внешне совсем не изменилось, вот никто и не обратил внимания. А потом произошёл этот бой с Лю Цингэ…

Жаль, что главе пика прорицаний не задать вопрос, он позволял его навещать не чаще одного раза в месяц, так что придётся подождать следующего визита.

А сейчас его ждал Жуань Цинжуань — глава пика духовной пищи был отличным компаньоном для посиделок. Его закуски таяли во рту, а вино было лучшим в мире, не зря он был мастером-виноделом. С ним было можно посмеяться, попеть песни и даже потанцевать — несмотря на габариты, Жуань Цинжуань любил от души повеселиться. Шан Цинхуа даже немного было жаль здоровяка, ведь глава Аньдин, напившись, становился жалким нытиком, он корил свою судьбу и жаловался на грубость и жестокое равнодушие окружающих, раз за разом предупреждая о демонах, которых главы пиков недооценивают.

Жуань Цинжуань не спорил, он угощал шашлычками на шпажках и крохотными бутербродиками с утиной печенью, настолько вкусными, что ум отъешь, подливал особое лечащее душу вино, и становилось легче.

Шан Цинхуа делился найденными в путешествиях по делам ордена сортами винограда и других ягод, подходящих для вина, иногда даже ростки привозил. Жуань Цинжуань ценил только духовное вино, так что найти плоды, которые знаток сочтёт интересными, было очень непросто, но Шан Цинхуа специализировался на сложных заказах. Сейчас он, улыбаясь, смотрел, как Жуань Цинжуань воркует над яблоками истины. Шан Цинхуа приберёг бы их для Линь Циншуя, но, к его величайшему сожалению, они совсем не хранились — неделя или две, и они превратятся в отвратительного вида кашу, так что с огромным трудом добытый мешочек этих яблок перекочевал к знатоку.

— Может, сидр сделать? — предложил Шан Цинхуа, потягивая духовное вино из тяжёлого, сделанного из цельного куска хрусталя бокала.

— Не слушайте эти глупости, мои драгоценные, вы достойны только самого лучшего вина, — Жуань Цинжуань постучал себя по голове, до головы главы Аньдин он недотягивался. — Ну что ты говоришь, одно зёрнышко возведёт моё лучшее вино на новый уровень, эти яблоки — лучшее, что придумали для усиления и раскрытия вкуса. Где ты их раздобыл?

— Там больше нету, радуйся, что хоть эти смогли довезти, сам знаешь, какие они нежные.

— Конечно, духовные фрукты все нежные.

— А плоды истины особенно, — сказал Шан Цинхуа, поднимая бокал.

Жуань Цинжуань недовольно поморщился, он осуждал людей, не ценящих чудо вина:

— Как ты не понимаешь, — начал он, — именно такие мелочи и создают неповторимый букет. Ложка мякоти на бутыль, и вкус изменится, а духовная энергия вина увеличится, даже владыка Цанцюн почувствует прилив ци, не говоря уж о нас с тобой.

— Малость, меняющая всё! — как зачарованный, медленно произнёс Шан Цинхуа, чуть не уронив бесценный бокал.

Он медленно встал, смотря неверящими глазами на Жуань Цинжуань:

«Как я мог забыть о ничтожном камушке, превратившемся в исполина… Целый год не вспоминал. Ло Бинхэ!»

* Шэнь Юань, попаданец в тело Шэнь Цинцю, Лорда Цинцин *

Шэнь Юань много думал, что делать с Ло Бинхэ. Зверёныш успел потоптаться по всем больным мозолям наставников, разругался насмерть с Мин Фанем, даже Нин Инъин стала недовольно на него посматривать.

Его не били, не ограничивали в еде и даже никак не наказывали. Шэнь Юань потребовал, чтобы его учили: каллиграфии, рисованию, чтению, игре в вэйци, гуциню. Не получается — значит, мало тренировался. Тренировки надо удвоить. Зверёныш ненавидел эти занятия до глубины души и бегал от них как гуй от заклинателя. Ему проще было наколоть гору дров, чем час заниматься каллиграфией.

Но Шэнь Юань решил быть последовательным и целеустремлённо идти до конца.

Раз уж зверёныш не хочет уходить на Байчжань, где по-хорошему ему самое место, значит, он станет хорошим учеником пика четырёх искусств, хочет он того или нет — все его наказания были заменены дополнительными занятиями в тех дисциплинах, которые у него хуже всего получались. Если он не мог заниматься в группе, то наставников у них более чем достаточно, зверёныша ждало индивидуальное обучение.

А чтобы ему было легче сосредоточиться, его переселили в домики для наставников, там жили пожилые учителя, им как раз нужна была помощь, всё равно друзей среди детей у Ло Бинхэ не было.

Шэнь Юань был уверен, что Ло Бинхэ будет там счастлив — много взрослых опытных интересных людей, готовых с ним разговаривать, учить и заниматься только им. Но нет, зверёныш опять был всем недоволен, он пытался и оттуда сбежать.

Его постоянно ловили или на Байчжань, там он тренировки превращал в драки, или в бамбуковом лесу, где он вместо того, чтобы отрабатывать ката меча с наставником, залезал вглубь бамбукового леса и рубил несчастный столетний бамбук что было дури. Он даже пытался сбежать на ночную охоту вместе со старшими учениками.

С учёбой тоже всё было непросто. Теперь, когда спрятаться за спинами других учеников не получалось, все недостатки характера Ло Бинхэ стали видны как на ладони. Наставники его характеризовали как ленивого, агрессивного, легковозбудимого ребёнка, чей характер совершенно не подходит для овладения четырьмя искусствами.

Шэнь Юань каждый день выслушивал жалобы, массировал переносицу и не мог понять: это человеческие черты Ло Бинхэ, или это уже проявляется его демоническая природа. Но своего решения не менял.

Прошёл год, теперь Ло Бинхэ называли лживым обманщиком, который не стесняется манипулировать наставниками ради того, чтобы добиться своего. Шэнь Юань только сжимал веер в раздражении, он вспоминал демонов, которых знал, и с ужасом понимал, что все они такие. Они всегда себя так вели. Ло Бинхэ — не исключение! Надежда, что тот сможет удержаться и не стать небесным демоном, разрушившим мир, таяла с каждым днём.

Он сделал буквально всё для мальчика, надеялся, что в старших наставниках тот сможет найти себе товарищей и пример для подражания, рассчитывал, что они станут для демона близкими и важными людьми. Но нет, Ло Бинхэ продолжал жить жизнью одиночки, не сближаясь ни с кем.

Шэнь Юань полагал, что большое количество занятий искусствами разовьёт усидчивость, терпение, трудолюбие, сделает Ло Бинхэ более спокойным и уравновешенным, но с того знания стекали как с гуся вода. Его не интересовало ничего, кроме драк и побед. Он настолько по-демонически себя вёл, что это пугало. Как мальчик, никогда не живший с демонами, может так досконально следовать демоническим традициям, Шэнь Юань не понимал.

Теории XXI века, что ребёнка воспитывает среда, разбивались вдребезги, не выдержав испытания реальностью. В этом мире, видимо, всё решала кровь.

Надежды почти не осталось.

Прогресс определённо был, его навыки игры на гуцине улучшились, больше он не рвал струны резкими движениями, он научился и пипу держать в руках. На каллиграфии Ло Бинхэ больше не ломал кисти и не рвал бумагу, и если его не отвлекать, он неплохо мог вывести несколько классических фраз, не залив себя и стол чернилами. Вэйци ему не давались, казалось, ему скучно двигать костяшки по расчерченному полю, особенного смысла он в этом не видел. К удивлению Шэнь Юаня, Ло Бинхэ неплохо рисовал, его техники граничили с примитивизмом, но в чёрных резких штрихах учитель живописи видел проблески таланта и печально вздыхал:

— Если бы мальчик был более усерден в занятиях, он мог бы достичь уровня мастера.

Шэнь Юань так далеко не заглядывал. Он был доволен уже тем, что Ло Бинхэ больше не одержим им. Это раньше глава Цинцзин наивно полагал, что Ло Бинхэ так странно любит его. Нет, это стандартная демоническая гиперфиксация — кто-то жить не может без пыток, кто-то без секса, кто-то без золота или драк, а Ло Бинхэ жить не мог без Шэнь Юаня. Находясь в обсессии, демон способен на очень многое, Ша Хуалин за полмира пешком пришла ради драки, Мобэй-цзюнь с Шан Цинхуа сотрудничал десятилетиями, лишь бы вернуть северный трон, так что выучить каллиграфию или гуцинь демону в гиперфиксации раз плюнуть.

Сейчас никакой одержимости у Ло Бинхэ не было. Несмотря на прогресс, он показывал более чем средние результаты — лучшим учеником ему не быть. А если учесть, что почти все его занятия стали персональными и наставники всё время уделяли только ему, то результаты очевидно низкие.

В этой жизни Ло Бинхэ и во владении мечом не показывал блестящих результатов, иногда казалось, он в любой момент просто отбросит меч, как ненужный, и бросится на врагов голыми руками. Тут Шэнь Юань вспоминал длинные когти демонической формы Ло Бинхэ, и ему становилось дурно. Идеи, как не дать Ло Бинхэ стать зверем, у него кончились, но он продолжит делать то, что делал, надеясь на лучшее.