История третья: вместе (гет)

— Колись, подруга, что за Олег? — любопытно спросила Иза, наблюдая за тем, как Джина варганит себе огромный омлет, всыпая на сковородку сыр кусками, рубленые помидоры, ветчину, болгарский перец и лук. — Я смотрю, он тебя совсем заездил…

“Иза, — обреченно подумала Джина. — Ну нельзя же так!"

Джина могла бы сейчас охарактеризовать Изе Олега. После того, как тот запер их с Сережей, характеристики просто вертелись у Джины на языке.

Но Джина решила быть благоразумной. Имя “Сережа” больше не должно звучать в этом доме, а объяснять Изе свои отлучки как-то нужно. Олежа, ты сам напросился на роль прикрытия, меньше надо болтать.

— Я… плохо его еще знаю, — извернулась Джина.

— Как ты его встретила? Где? — вопросы сыпались из Изетты, как из дырявого мешка.

— Не помню, я была такая пьяная…

— Но он тебе понравился? — настойчиво спросила Иза. — Что я говорю, если вы оказались в одной постели — конечно же понравился! Кто он? Кем он работает?

— Иза, я не… проводила ему допроса с пристрастием!

— А зря, — заметила Иза. — Или ты не собираешься с ним больше встречаться?

— Собираюсь, — сдержанно ответила Джина, вываливая омлет на тарелку.

— Обязательно выясни, где он работает и попроси характеристику, — настойчиво посоветовала Иза. — Я понимаю, кто обжегся горячим супом, дует и на холодный, но все-таки тебе так потрясающе везет с мужиками, что перестраховка не будет лишней!

— Ты встречалась сегодня с Тони? — попыталась перевести тему Джина.

— Да, мы катались на серфе… Он хочет, познакомить меня со своими родителями.

Джина присвистнула:

— Скоро ты выйдешь замуж и оставишь меня здесь одну, совсем одну?

— Точно не раньше, чем через год… и за этот год я постараюсь пристроить тебя в хорошие руки, — подмигнула Иза.

Джина тяжело вздохнула.

— Солнышко, извини, — спохватилась Иза. — Все, молчу-молчу…

Долго Иза не вымолчала — протрепалась, что ей позвонила Эмма, чтобы рассказать, что сеньор Элио из “Ле Фаджа” был в неописуемом восторге от платьев Джины и внес их в коллекцию “от кутюрье”, а не “пред-а-порте” и Джине светит премия, но платья Эммы и Карлы не вписались в концепцию и Элио отверг их…

— Ох, наверное девочкам очень обидно, — заметила Джина. — Лучше бы и не было этого конкурса в отделе…

— Почему бы это? — дернула плечом Иза. — Кто-то выигрывает, кто-то проигрывает, это жизнь! А если они косорукие, так и не надо было лезть в этот конкурс…

Спорить с Изой было бесполезно.

— А чем пред-а-порте отличается от кутюр? — поинтересовалась Джина.

И Иза принялась посвящать ее в тайны высокой моды.

Утром они сходили с Изой в кино, как и собирались. Джина так глубоко ушла в себя на сеансе, что не могла бы сказать, о чем фильм. В голове все вертелось одно и то же.

Почему Сережа все это делал? Нет, Джина все поняла, он был другим, он сошел с ума, он добивался справедливости, но… она ночью опять читала в сети все, что нашла, и кое-где абсолютно не могла отыскать смысла. А если она хоть немного узнала и Сережу и Птицу, смысл обязательно должен быть!

После кино Джине позвонила мама. Джина слила ей все, что вчера рассказала Иза — про сеньора Элио, кутюры и возможную премию.

Ох… это стало стратегической ошибкой. Мать тут же возликовала: «Я же говорила, у тебя талант!» и принялась вслух мечтать о работе Джины на дом моды.

Джина молчала — сегодня у нее не было сил ругаться. И если бы маме хватило ее молчания! Но нет, мама хотела реакции от нее.

— Мам, мы тысячу раз это проговаривали… — заметила Джина.

— Солнце мое, мне тяжело смотреть, как ты зарываешь свой талант и гробишь свою молодость… — начала мама, и пошла, и пошла…

Теперь реакция Джины ей не требовалось. Под ворчанье и бурчанье Джина развесила вещи со стульев в шкаф, протерла пол.

— Джина? Джина, ты меня слышишь?

— Да мам, слышу, — отозвалась Джина. — Но остаюсь при своем мнении.

Мама тяжело вздохнула:

— Беспутные вы мои… Господи, я вспоминаю, какие мы были в этом возрасте — когти сдирать были готовы, мы зарабатывать мечтали, жить по-человечески!.. А у вас с Синичкой все возможности, но вам ничего не надо…

— Мне надо, чтобы работа приносила мне радость, — твердо сказала Джина. — А Синичке надо утереть нос Аннабель, ты же знаешь. Я уверена, она найдет свой путь, когда вырастет.

— Но сколько времени она теряет с этим театром! — пожаловалась мать. — Не говорю уже про деньги, но время, Джина, время! Она бы могла подтянуть математику, но вместо этого — постоянно ходит на репетиции!

— Зато она получает опыт, — парировала Джина. — Мам, чужим умом не проживешь, а это — не самая страшная ошибка… Может быть, пусть Синти сделает ее, чтобы понять — не надо зависеть от мнения окружающих и тратить время на то, что не приносит тебе удовлетворения?

— И в кого ты у меня такая умная? — проворчала мать.

— В тебя, разумеется, в кого же еще? — Джина сумела завершить разговор на бодрой ноте.

Отложила трубку и задумалась. После разговоров такого рода, Джине хотелось подарить матери свой дизайнерский талант — пусть идет и покоряет подиумы, если ей этого так хочется!

А Синичка сама все со временем поймет, что вышло у них с Аннабель… Бедная, бедная Аннабель.

Отец Синички, был неплохим отчимом, но ужасным мужем. Особой душевной близости с Флавиано у Джины не было, но надо признать, тот не скупился на ее содержание. Даже пони ей купил.

Аннабель была его внебрачной дочерью. Бедняжку угораздило попасть под опеку к тетке Флавиано, а та была дамой старой формации — дети племянника четко делились в ее голове на законных и незаконных. И сеньора Ваккаро навыращивала в красивой и талантливой девочке бездну комплексов!

Аннабель изо всех сил старалась доказать, что она лучше ненавистных «законных», а Синичка попала под раздачу, как самая близкая по возрасту.

Джина вдруг поймала себя на том, что впервые за сегодняшний день отвлеклась от мыслей о Сереже. Посмотрела на часы и едва не застонала — стрелка словно прилипла к циферблату.

И Джина сдалась. Она осознала, что будет крутить по кругу все те же мысли оставшееся до встречи время. Иза поехала к сестре, отвлечься разговорами не получится. Джине всю жизнь было вполне комфортно одной, наедине со своими мыслями, но сейчас в ее голове разверзся адок и…

Она набрала Сереже и спросила, не занят ли он.

— Для тебя я всегда свободен, — поведал тот.

Так что Джина все же приехала к нему. В первой половине дня, как и предлагал Птица. Это он такой нахальный, или, все-таки такой умный?

И Джина зачем-то спросила его, сожалеет ли он о том, что сделал. Ой.

Она вовсе не думала, что услышит подробные планы, что и как он бы сделал сейчас. Одно хорошо — в этой редакции планов семья Зильченко оставалась в живых. Даже глава семьи.

Правда, Джине не очень понравилось оформление этой мысли.

— Из-за его свалки дети рождаются инвалидами, — с жутковатой улыбочкой говорил Птица. — Нет, жалко, что я его сжег… усадить в инвалидное кресло, было бы справедливее.

И тут в разговор вмешался Сережа, теперь Джина намного яснее видела их переходы:

— Он сожалеет о мальчике, Джина. Только сказать не умеет, но я-то вижу… это одно из наших общих чувств.

— Общих? — Джина встряхнула поплывшей головой. — А раздельные чувства тоже есть?

— Конечно, — подтвердил Сережа спокойно. — Если бы их не было, мы бы были здоровы. Наша память уже объединилась, если не будет разницы между тем, что чувствую я и чувствует он, то и разницы между нами не станет…

И что-то в его голосе заставило Джину спросить:

— И как ты к этому относишься?

— Боюсь, — серьезно ответил ей Сережа. — Ты же слышала его рассуждения… вдруг и я такой стану?

Джина подумала, что Птица жутковат… но вот язык не поворачивается сказать, что он был сейчас неправ! Джина ведь читала про Зильченко — этот урод, вместо того, чтобы привести свою свалку в приличный вид, предпочитал дать на лапу комиссиям, и похрен ему было, что творится с людьми вокруг, что творится с природой! Господи, да таких сволочей правда из огнемета сжигать надо, но отдельно от семьи!

— Но этот Зильченко правда был урод, — заметила она.

— Урод, — согласился Сережа. — Но так же нельзя… Я бы постарался натравить на него прокуратуру, в конце концов я тоже умею давать взятки и заводить связи…

«И вместо инвалидного кресла он бы сел в тюрьму, — мысленно закончила Джина. — Ребята, между вами не так много разницы, как вы думаете».

— Птица тоже боится? — поинтересовалась она.

— Меньше, — Сережа улыбнулся краем губ. — Все оказалось не так страшно.

Так, это похоже Птица и говорит…

— А чего боялся ты?

— Стать как он, — ответил Птица. — Потерять свободу, ограничить себя выдуманными рамками. Я — не сижу наверху высокой башни и не плачу о несовершенстве мира. Я — беру и делаю!

Джина вдруг поняла, что вот это… маньячество еще не оставило Птицу окончательно. Он ее пугает и… porca madonna, он ей нравится.

«Поздравляю, Джина, ты идиотка и ты влюбилась в маньяка».