Второй шанс (гет)

Грусти места нет,

Улыбнись,

Поверь в себя: достоин

Каждый жить лишь так,

Как он в детстве мечтал...

(Обжигающие — Школа — это мир)

После уборки Ульяна, светясь, словно начищенная монета, подошла к вожатой.

— Ольга Дмитриевна, я всё!

Та посмотрела на неё строгим взглядом:

— Ладно, Краснова, иди...

Но не успел я выйти вслед за ней, как Ольга Дмитриевна остановила меня.

— Так, Кирсанов, — наконец её голос стал более-менее мягким, — вы там в медпункте уже всё разобрали?

Я кивнул.

— Ну вот и славно...

"В самом деле... Наконец-то можно будет немного расслабиться..."

— А сейчас ты должен помочь остальным ребятам.

"ЧЕГО?"

Похоже, Ольге Дмитриевне не терпелось меня чем-нибудь занять. Неважно, чем именно, лишь бы только не дать мне возможность нормально искать ответы или хотя бы остаться наедине с собой.

"Как-то подозрительно это выглядит..."

— Но ведь я сегодня уже хорошо поработал... — неуверенно попытался я ей возразить.

— Этого недостаточно, — заметила Ольга Дмитриевна. — Пионер всегда должен помогать трудовым собратьям в построении коммунистического общества...

"Да этому коммунистическому обществу осталось-то без малого пять лет..."

— Знаете, Ольга Дмитриевна, — с хитринкой произнёс я, — у меня на сегодняшний день есть свои планы...

Она удивлённо посмотрела на меня:

— Планы? Это какие же?

"Свалить отсюда подальше... Но сперва отчистить эти мерзкие пятна супа со своей рубашки: хочется поскорее забыть эту идиотскую историю..."

— Э-э...

— Так я и думала, — сказала она, воспользовавшись моей заминкой. — Возможно, ты просто ещё не до конца осознал, что общественная работа — это очень важная часть жизни любого советского человека. И твой пионерский долг...

"Ладно, — подумал я, опустив глаза в пол, — продолжу пока притворяться частью этого трудового общества. Мало ли: может, где-нибудь и ответы смогу найти. Они тут, как выяснилось, вообще где угодно могут быть..."

— Хорошо, Ольга Дмитриевна, — попытался я изобразить покорность. — Что от меня требуется сделать?

Лицо вожатой приняло довольное выражение.

— Можешь помочь ребятам в спортивном клубе, — почти нараспев произнесла она, — или пойти убираться на площадь. Там сейчас Славя с девочками.

"Как же не хочется сейчас ничего делать..." — подумал я. Однако отказываться от предложенных мне поручений почему-то не мог решиться, а значит, из двух зол (вернее сказать, занятий) мне предстояло выбрать менее энергозатратное.

В моём случае выбор был очевиден.

— Пожалуй, я помогу Славе.

 

На площади Генды я заметил компанию пионерок, энергично работавших метлами. Командовала среди них Славя.

"Помелькаю здесь немного и отпрошусь под каким-нибудь предлогом. Думаю, с ней можно будет договориться..."

Увидев меня, девочка обернулась:

— Ты помочь пришёл?

Я равнодушно пожал плечами:

— Ну, не то чтобы по своей воле... Скажем так: меня сюда направили.

— А, понятно... Держи метлу, вот оттуда начинай.

"Эх..."

Я никогда не был большим фанатом уборки.

Конечно, как и подавляющему большинству людей, мне было неприятно видеть вокруг себя грязь и беспорядок. Но лишь одна мысль о том, что разбираться со всем этим беспорядком придётся лично мне, или, что хуже, я буду вынужден заниматься этим на регулярной основе, повергала меня в глубочайшее уныние.

Вообще я старался избегать необходимости делать что-либо регулярно, вне зависимости от того, нравилось мне видеть результат проделанной работы или нет. Ежедневная рутина никогда не привлекала меня.

"Но тут уж, как говорится, что поделать..."

К счастью, мусора на моём участке было не так уж много, так что особых усилий мне прилагать не потребовалось. Всего лишь работа с метлой, которую к тому же можно было выполнять почти машинально, на автомате.

— Ну что, как настроение? — радостным голосом спросила Славя, наводя порядок на соседнем со мною участке.

— Нормальное... — буркнул я.

— А почему тогда лицо хмурое?

Вопрос этот прозвучал подобно удару под дых.

Хотя я в этом мире и являлся счастливым обладателем густой длинной чёлки, не закрывающей от меня обзора, но при этом не позволяющей другим людям считывать мои мысли, часть эмоций мне всё равно никак не удавалось скрыть.

— Не знаю...

— Вижу, тебя несколько тяготит общественная работа.

"Думаю, меня здесь не расстреляют за то, что я сейчас скажу правду..."

— Ну да, есть немного... Признаюсь, мне больше по душе быть одному...

Славя слегка нахмурилась:

— Не любишь компании?

Я пожал плечами:

— Наверное... Но я вообще уборку не очень люблю.

Девочка с непониманием взглянула на меня:

— Но почему?

"Не знаю, стоит ли делиться с ней своими мыслями... Не хотелось бы её расстраивать..." — подумал я на мгновение. Но всё-таки решил высказаться:

— Да потому что, сколько ни старайся, сколько ни прибирай, всё равно потом всё станет как прежде. Смысл тогда убирать, если оно вскоре опять замусорится...

"На самом деле речь сейчас не только об уборке. Просто я не хочу лишний раз грузить кого-то своими экзистенциальными рассуждениями..."

Славя покачала головой; кажется, она была со мной несогласна.

— Ну не скажи... Вот мы сейчас здесь приберём, и тут будет всё чисто.

— Ненадолго... — горько усмехнулся я.

— Это стоит того.

— Потом опять придётся тратить свою энергию и время.

— Знаешь, когда постоянно видишь перед собой беспорядок, — ответила она совершенно по-взрослому, — тогда ты тратишь на это гораздо больше сил.

Для меня эти её слова стали практически откровением. "А ведь правда..."

В самом деле: моя холостяцкая квартира и близко не являлась образцом чистоты и порядка, и в те относительно редкие моменты, когда я всё-таки отлипал от экрана своего монитора, сей "живописный антураж" производил на меня весьма тягостное впечатление, ещё сильнее вгоняя в апатию.

— Может, ты и права. Но я не уверен...

— Вот именно, товарищ Ясенева, — произнесла неслышно подошедшая к нам пионервожатая. — Золотые слова...

Я обернулся и с интересом спросил:

— Но почему так?

Вожатая усмехнулась.

— Да потому что, — прошагала она вперёд, давая нам знак продолжать работу, — когда ты видишь бардак вокруг себя, твой мозг в подкорках где-то осознаёт, что это неправильно, что нужно по-другому... На эти мысли, как и на выдумывание очередной отговорки, уходит очень много энергии. Больше, чем ты затратил бы, просто наведя у себя в комнате порядок.

"Интересная теория. Не помню, слышал ли я её когда-нибудь раньше... Надо будет запомнить..."

 

Вопреки своему изначальному нежеланию что-либо делать, я довольно успешно втянулся в общественную работу, и даже начал получать от неё неподдельное удовольствие.

Так что, когда уборка подошла к концу, я испытал довольно странное ощущение, больше всего напоминающее смесь неудовлетворённости с растерянностью.

"Как, уже всё?"

День уже клонился к вечеру, так что температура окружающего воздуха заметно снизилась, став для меня практически идеальной.

Я сел на одну из скамеек и расслабленно прикрыл глаза.

"Невероятное чувство лёгкости..."

— Не спишь? — услышал я рядом с собой чей-то голос.

Открыв глаза, я увидел перед собой незнакомую пионерку.

— Можно тебя на минутку?

На голове у девочки красовался необычный ободок с двумя треугольными ушками, что делало её очень похожей на кошку.

— В чём дело? — недоуменно спросил я.

— Да просто нужен человек, который посидит в медпункте. Поможешь?

— А... зачем? — спросил я, вставая с насиженного места.

— Да просто Виоле нужно отлучиться по делам на пару часов, а остальные ребята все заняты... Просто посидеть, и всё.

"Что ж, если остальные и правда заняты, следовательно, меня они там точно не побеспокоят. Можно побыть наедине с собой, ещё на раз всё осмотреть...

Так, сто-о-оп...

А если вдруг что-то случится? Например, кто-нибудь из пионеров сломает ногу, или потребуется сделать кому-нибудь искусственное дыхание? Нужно было раньше об этом подумать..."

В медпункте нас уже дожидались.

— Ну что, нашла кого-нибудь? — спросила медсестра, обращаясь к "девочке-кошке".

— Ага, — ответила она, обернувшись в мою сторону.

— Хорошо... Проходи, пионер.

Когда я вошёл, Виола жестом указала мне на свой стул.

— Посиди пока здесь. Я потом приду.

— Ладно...

Медсестра, взглянув на часы, быстро куда-то ушла.

"Ну вот, теперь я тут один. Продолжаем осмотр..."

"Осмотр" в моём исполнении скорее походил на обыск: решив подойти к делу максимально серьёзно, я с особой тщательностью оглядел все углы, все полки в шкафах...

Выдвинул ящик письменного стола, но не нашёл там ничего, кроме нескольких медицинских документов.

"Вроде бы ничего подозрительного... Теперь ещё раз смотрим даты производства медикаментов..."

Самой крайней датой, которую мне удалось здесь найти, было первое июля тысяча девятьсот восемьдесят пятого года.

"Уже что-то.

Но лично мне бы хотелось узнать ещё и причину моего попадания сюда..."

Я плюхнулся на стул и принялся глазеть на висевшую в нескольких метрах от меня офтальмологическую таблицу.

"Шэ-бэ... Эм-эн-ка⁽¹⁾..."

По телу начала разливаться навязчивая усталость, а желудок предательски заурчал.

"Пойти, что ли, поесть..."

Тут я вспомнил, что медсестра забыла передать мне ключи от медпункта. "Не оставлять же его незакрытым... Мало ли... Хоть и говорят, что в СССР практически никакие двери не запирались, я не уверен, что без меня никто из посторонних сюда не зайдёт и ничего не сворует.

Как же быть..."

Пока я мысленно взвешивал все "за" и "против", дверь отворилась, и вошла "девочка-кошка".

— Всё сидишь тут? — спросила она.

Я пожал плечами:

— Сижу...

— Голодный, наверное? Вот, держи: у меня тут яблоко есть...

Она положила на стол красивое зелёное яблоко с розовым бочком.

— Э-э... Спасибо.

— Кстати: меня зовут Юля, и я здесь отвечаю за общественную жизнь лагеря. Если нужна будет моя помощь — всегда обращайся...

— Хорошо...

— Ладно, пока...

Она улыбнулась, затем помахала мне рукой и ушла, оставив меня в раздумьях.

"Эта девочка слегка выбивается из общего пионерского коллектива... Стоит ли ей доверять?"

Мой взгляд переключился на яблоко, которое Юля оставила на столе.

В голове промчались все известные мне сказочные сюжеты о том, как злобная мачеха пыталась отравить прекрасную принцессу при помощи яблока, и всё же я решился рискнуть.

"В конце концов, если бы меня здесь хотели убить, они бы уже давным-давно это сделали..."

Я сгрыз яблоко буквально за минуту, но так и не наелся до конца.

Наконец вернулась Виолетта Церновна.

— Ну всё. Спасибо, что помог.

— Не за что... — пробубнил я, пожав плечами.

"А теперь — в столовку. Бегом..."

 

На ужине ко мне неожиданно подсел Владик.

— Салют!

Я мысленно упрашивал всех существующих в мире богов о том, чтоб он, пока я ем, благополучно помолчал, или хотя бы поделился со мной чем-то ценным.

Но похоже, на мои мольбы никто не откликнулся: этот не в меру жизнерадостный пионер почему-то решил спросить у меня совета.

— Как ты думаешь, — спросил он, мастерски орудуя вилкой, — я смог бы осилить участие сразу в нескольких клубах?

— Не знаю, — ответил я.

"Для меня и одного клуба было бы многовато..."

— А я вот, знаешь, чувствую, что у меня хватит сил справиться одновременно и с музыкальным, и ещё с каким-нибудь кружком. Правда, я ещё пока не решил, с каким именно...

"Прямо советский Юлий Цезарь, — подумал я. — Мне бы такую способность..."

Внезапно в моей голове родилась одна идея.

— Подожди меня, я сейчас доем...

Быстро запихнув остатки каши себе за щёки, я дёрнул Викентьева за рукав:

— Пошли...

Приведя гиперактивного пионера к зданию общих кружков, я остановился и спросил у него:

— Ты уверен?

— Д-да... — нерешительно произнёс он.

— Тогда за мной...

В кибернетическом кружке меня приняли необычайно гостеприимно.

— Ты всё-таки решился записаться к нам? — радостно воскликнул Электроник.

— Нет, но я нашёл человека, который с радостью будет готов это сделать.

Владик распахнул дверь пошире, высунувшись из-за моего плеча:

— Пионер всегда готов!

Шурик поднялся из-за стола и гордо протянул ему руку.

— Всегда рады новым членам!

— Ладно, удачи... — слегка кивнул я на прощание и вышел, невероятно довольный собой.

"Похоже, Викентьев и эти двое нашли общий язык... Уж кем-кем, а хэдхантером я ещё никогда не работал..."

 

Вечерело.

Я сел отдохнуть на одну из ближайших скамеек, наслаждаясь приятной прохладой.

В сегодняшние планы у меня ещё входило изучение территории лагеря, которое я вчера не успел завершить, но сил на это уже не оставалось.

"Ладно. И так сегодня хорошо поработали и довольно много узнали..."

Обрадовавшись долгожданному отдыху, мой мозг наконец отключился от внешних раздражителей, погрузившись в то состояние, которое принято называть медитацией.

Я любовался прекрасным вечерним небом, оттенки которого незаметно менялись от золотисто-розового и бирюзово-голубого к фиолетово-серому и густо-синему.

В голове всплыло воспоминание о том, как в детстве мне нравилось встречать рассветы и провожать закаты... Никуда не спешить, ни о чём не думать, просто сидеть и смотреть.

"Как же давно в своём мире я успел забросить эту привычку.

А ведь в годы моего отшельничества у меня была прекрасная возможность к ней вернуться...

Почему же я этого не сделал?"

На этот вопрос у меня не существовало ответа.

Тем временем на улице стало совсем темно.

Кроны деревьев, шумящие над головой, казались теперь почти чёрными. Но при этом совершенно безобидными, — во всяком случае, мне в тот момент так казалось.

В окнах большинства домиков зажёгся свет, со стороны площади доносилась музыка...

Мои мысли прервал звук чьих-то шагов.

— О, Семён! — окликнул меня Костик, вместе с одетой в зелёное платье Мику идущий в сторону площади. — Чего сидишь? Танцы скоро начнутся!

"Точно. Ещё и танцы".

Вспомнились те немногочисленные школьные дискотеки, на которых я был когда-то.

Это неприятное ощущение растерянности, неловкости, "зажатости" и перманентный страх опозориться.

Я не умел танцевать, не знал, как пригласить на танец девочку из параллельного класса, с какой стороны к ней подойти и как разговаривать; даже шаблонные, заранее отрепетированные в моей голове реплики застревали в горле и вылетали из памяти в самый нужный момент.

В конце концов чувство дискомфорта перевесило мои стадные инстинкты, и я с лёгкостью отказался от посещения подобных мероприятий.

Родители поддержали меня, на время убедив в том, что я просто стал более серьёзным и взрослым.

Да и мне самому, признаться, было приятно считать себя на голову выше своих сверстников...

Позднее я понял, что глубоко ошибался в себе, и что на самом деле мне недоставало чего-то, что было у большинства людей. Возможно, так чувствуют себя слепые, находясь в картинной галерее, или глухие, оказавшись посреди танцплощадки.

Возможно...

Но так было не всегда.

Раньше, особенно когда я бывал там в компании друзей, мне было весело проводить с ними время, раскачивать головой в такт музыке, что-то скандировать и кому-то аплодировать, — в общем, растворяться в общей шумной атмосфере.

Что же случилось потом?

— Так ты идёшь? — решительно спросил Костик, возвращая меня к реальности.

— Не знаю, — ответил я, пожимая плечами. — Я ведь даже не знаю, в чём пойти...

— Ой, да так можно... — подмигнул мне парень, — я тоже так иду...

— Ладно, щас...

Я нехотя встал и медленно побрёл вслед за ними.

"Меньше всего мне сейчас хочется куда-то идти. Лучше просто пойти домо... в домик Ольги Дмитриевны и лечь спать.

Но и сбегать, как вчера, тоже не выход: я ведь решил здесь мимикрировать под окружающую среду...

А учитывая, что я все эти дни и так светился тут, как прожектор, самым лучшим вариантом для меня будет пойти вместе со всеми, помельтешить там немного, а потом свалить, как раньше в институте.

Что ж, так я и сделаю..."

 

На площади играла какая-то смутно знакомая мелодия из восьмидесятых.

Возле памятника установили музыкальную аппаратуру, а все деревья вокруг были увешаны гирляндами.

Пионеры активно кучковались неподалёку, разговаривая друг с другом и смеясь.

Я присел на одну из незанятых скамеек, решив не привлекать к себе внимания.

Другие люди проходили мимо, совершенно меня не замечая.

"Я чужой на этом празднике жизни... Чужой как там, в своём родном мире, так и здесь..."

Среди собравшихся пионеров было много знакомых лиц. Мой мозг переключился в режим наблюдения за ними.

"Вот Шурик пытается пригласить на танец Лену, но его, похоже, уже опередил Боба. Вот Электроник бегает хвостиком за местной библиотекаршей, а та в своей привычной манере на него огрызается. А вот и Владик: как всегда, жизнерадостный и весёлый... Остальным тоже, по-видимому, здесь интересно..."

Неожиданно ко мне подошла Ульянка, одетая в элегантное синее платье на бретельках.

"Ульянка в платье... Приветствую тебя, слом стереотипов..."

— Пошли танцевать! — окликнула она меня.

— Извини, — ответил я как можно более вежливо, — как-нибудь в другой раз.

Ульянка довольно быстро потеряла ко мне всякий интерес.

— Скучный ты. Совсем как эти взрослые... — недовольно напыжила она щёчки и убежала.

"Ты даже не представляешь, насколько ты сейчас была близка к истине..."

Я продолжил молча наблюдать со стороны за толпой.

"Всем этим людям сейчас хочется веселиться, они счастливы и, похоже, наслаждаются этим незатейливым мероприятием.

Мне уже давно не понять этого.

Ладно: посижу здесь с полчасика и пойду спать..."

Заиграла приятная мелодия. Пионеры и пионерки, словно очнувшись, принялись танцевать медленный танец.

Ульянка, похоже, радовалась больше всех: даже не найдя себе пары, она весело выбежала на середину площади, улыбаясь, и принялась кружиться в такт музыке, словно, кроме неё, никого на площади не было.

Я же сидел в сторонке и скептическим взглядом смотрел на происходящее.

"Чувствую себя тем чуваком из мема, который стоит в углу и смотрит, как остальные танцуют парами..."

— Чего грустим? — услышал я рядом с собой звенящий голос Слави.

— Да так... — буркнул я в ответ, уныло пожав плечами. — Сижу, думаю о жизни.

"Почему-то мне хочется сказать сейчас, что в этом платье она похожа на нежно-голубой колокольчик..."

— Пошли танцевать...

Признаться, я был застигнут врасплох. "Неужели у такой классной девушки, как Славя, нету партнёра для танцев? Или она просто хочет подшутить надо мной?"

— Да ладно... — усмехнулся я, вставая со скамейки и одёргивая рубашку. — Я и танцевать-то не умею...

— Это несложно, — искренне улыбнулась Славя, взяв меня за руку. — Я покажу.

"Вот блин... — с досадой подумал я. — Похоже, просто отсидеться уже не получится..."

Мы вышли на середину площади и остановились.

"Ну и что дальше?"

— Сперва следует немножко разогреться, — произнесла она, переступая с ноги на ногу. — Вот так вот. Ты должен прочувствовать ритм...

— Попробую...

Прочувствовать ритм для меня было делом несложным, но на практике всё равно выходило неуклюже.

— Теперь положи руку мне на талию...

По моему телу пробежала мелкая, приятная дрожь.

"Странно... По всем канонам я должен в этот момент испытывать неловкость, но я её совершенно не чувствую. Словно так и надо, словно я поступаю... правильно..."

Я осторожно обвил её талию своей правой рукой.

— Оттолкнись от этого места...

"Как будто я сейчас вместе с ней в космос отправляюсь..."

— Раз-два-три, раз-два-три... Видишь, у тебя получается!

Далее ритм удавалось держать уже без счёта.

— Не напрягайся так. Просто доверься мне...

"Легко сказать: "Просто доверься мне", особенно когда ты попал в другое измерение и ждёшь подвоха от всех окружающих...

Но с другой стороны, она в какой-то степени права: я так окончательно посажу свою нервную систему..."

К моему удивлению, танцевать оказалось довольно легко и приятно.

Просто держать ритм, просто раствориться в танце, бережно обнимать эту девочку...

И эти минуты промчались на удивление быстро. Настолько быстро, что я почувствовал, как будто мне чего-то недодали.

"Хотя Славя, похоже, так не думает..."

— Спасибо за танец, — произнесла она, когда музыка стихла.

Я улыбнулся:

— Спасибо...

— Может, ещё потанцуем?

На какое-то время мне показалось, что щёки её слегка покраснели.

— Э-э-э... Я, пожалуй, на сегодня всё...

— Ну как хочешь...

Даже если мой ответ и разочаровал девочку, по ней этого не было видно.

Мимо нас пробежала Ульянка, загадочно подмигнула и скорчила забавную рожицу. Я сделал вид, что не заметил.

Вскоре заиграл следующий трек, и пионеры снова смешались в пёструю шумную толпу, оттеснив меня на периферию.

Потеряв Славю в гуще танцующих людей, я отошёл в сторону, облокотившись о стоявшее рядом дерево.

"Странное чувство...

Ещё несколько минут назад вся эта толкотня казалась мне скучной, бессмысленной и неинтересной; теперь же, почувствовав себя на некоторое время её частью, я начал относиться к ней более... Терпимо? Снисходительно? С пониманием?

Неужели всего один танец способен настолько поменять моё мировосприятие?

Хотя, с другой стороны, неудивительно, что я так расчувствовался: всё-таки это был мой первый танец.

Первый танец в двадцать пять лет...

Или всё же в семнадцать?"

Я усмехнулся: в самом деле, танцевать мне доводилось впервые. Детсад, естественно, не считался, а на школьном выпускном мне единственному не досталось партнёрши.

"Что ж, бывает..."

Мимо меня, громко разговаривая, прошли Женя и Электроник.

— Ну пожа-алуйста... — откровенно унижаясь, упрашивал он её. — Ну всего один танец...

— Да отстань ты...

Женя, как обычно, была чем-то недовольна; её глаза метали молнии, а плечи периодически дёргались.

Наконец юный техник, по-видимому, отчаявшись, решил отступить: грустно вздохнув, он медленно поплёлся туда, откуда шёл.

Девочка тем временем обернулась и посмотрела ему вслед; во взгляде её читалось глубокое сожаление.

"Не понял..."

Но вскоре библиотекарша, вернувшись в своё прежнее агрегатное состояние, окинула презрительным взглядом толпу танцующих и, гордо подняв голову, покинула площадь Генды.

Я решил подождать ещё несколько минут, пока её примеру не последует ещё кто-нибудь.

"Раньше, в детстве, я наоборот, старался повеселиться как можно дольше. Теперь же считаю минуты, чтобы поскорее уйти..."

Дождавшись, пока с площади ушли ещё двое незнакомых мне пионеров, я выдохнул с облегчением и со спокойной совестью отправился бродить по лагерю.

Ночью это место казалось мне ещё более уютным и загадочным.

"Если в итоге окажется, что это был просто сон, — подумал я, — тогда он будет одним из лучших снов или даже реальных событий, случившихся в моей жизни... Если не самым лучшим..."

Я помотал головой, поняв, что был слишком уж категоричен.

"Хотя..."

Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я побрёл в противоположном направлении, пытаясь вспомнить самые яркие эпизоды из своей жизни.

* * *

Мне шесть лет. Отец гуляет со мной во дворе.

Я тыкаю веточкой в лужицу, желая выловить оттуда несуществующих рыбок. Пытаюсь, повторяя за отцом, сделать из газетной бумаги кораблик, но у меня никак не получается.

— Ничего, — слышу я его ободряющий голос. — В другой раз получится.

Но ни во второй, ни в третий, ни в пятый раз мои попытки не увенчались успехом. Было очень обидно. Кажется, я тогда разревелся из-за этого, но точно уже не помню.

Мастерить бумажные кораблики я по итогу так и не научился.

"Что ж, видимо, не судьба..."

 

Первое сентября. Мама ведёт меня первый раз в школу, увешанную разноцветными шариками. Я крепко держу в руке высокий, почти с меня, букет фиолетовых гладиолусов.

Уютный просторный класс. Я с интересом осматриваюсь вокруг. Пахнет краской.

В целом школьная жизнь мне понравилась, за исключением нескольких аспектов: домашние задания, поглотившие заметную часть моего свободного времени, местные хулиганы, которые так и норовили задираться со всеми остальными, и довольно большая нагрузка.

Но самой главной проблемой стало то, что я был вынужден ежедневно просыпаться в семь утра. Для меня это было чем-то совершенно невыносимым.

Кажется, тогда я часто в сердцах говорил: "Скорее бы эти одиннадцать лет прошли. Так хочется выспаться нормально..."

 

Третий класс. Урок труда. Учитель объясняет, как сделать очередную игрушку из цветной бумаги и картона.

Я с воодушевлением берусь за дело, но почему-то всё идёт вкривь и вкось. Руки и стол заляпаны клеем. А вместо ожидаемого шедевра получается позорного вида уродец.

 

Двенадцать лет. Футбольный матч с ребятами из параллельного класса. Перевес в нашу сторону. Решающий гол забит мной. Всерьёз думаю о спортивной карьере.

 

Мне пятнадцать. Мы с одноклассниками рубимся в какую-то примитивную игру на приставке. Я выиграл. Чувствую себя суперзвездой. Спустя пару часов о моей победе забыли все, кроме меня.

Пытаясь продлить свой триумф, хвастаюсь своим родителям. Они смотрят с осуждением.

Я не сержусь на них больше: в конце концов, в тогдашнем обществе ходил стереотип о том, что игры вредны и опасны. Не знаю, правда ли это.

 

Семнадцать лет. Первая любовь. Поцелуй в щёчку. Коробка дешёвых конфет. Прогулки за руку. И неожиданное, сбросившее меня на землю "Прости, нам не стоит больше встречаться".

Её лицо почти забыто, имя и фамилия уже не вызывают былого трепета. В памяти осталось лишь желание быть рядом и никогда не отпускать. Чувство эйфории и горечь расставания...

Я излечился с тех пор. Уже совсем не больно.

 

Выпускной. Я под громкую музыку получаю в руки аттестат.

Родители аплодируют мне, а я всё думаю: будь я не их сыном, а просто чужим, незнакомым им человеком, хлопали бы они тогда так же горячо, или нет?

Теперь я склоняюсь к тому, что всё-таки не стали бы: насколько я помню, кроме них, никто особо на меня не реагировал.

 

Первый курс института. Олимпиада по программированию. Мы с товарищем сидим за новеньким компьютером и напряжённо вбиваем в программу строчки кода. Атмосфера соревнования. Эйфория.

Лучи яркого весеннего солнца, пробивающиеся в окно. Приятный стук пальцев по клавишам.

Позже я охладел к программированию. Или просто мне перестало хватать на него сил. А вот со своим напарником мне удалось сохранить достаточно тёплые дружеские отношения.

Собственно, он-то меня и позвал на ту злополучную встречу выпускников.

Жалею ли я, что не отказался сразу? Не знаю.

 

Третий семестр второго курса. Я забираю документы: на дальнейшую учёбу мне не хватало ни сил, ни мотивации. В голове теплится надежда: "Вот отдохну немного, наберусь сил, а там посмотрим, куда идти. Может, и в самом деле IT — это не моё..."

Сверстники смотрят свысока, по их взглядам можно прочитать: "Слабак... Даже мы удержаться смогли, а ты не смог..."

Отец правдами и неправдами отмазывает меня от военкомата. Чувствую себя ничтожеством.

 

Первая работа. Не самая плохая, не самая низкооплачиваемая, но при этом невыносимо скучная.

Попытка начать учиться заново при помощи интернета, — конечно, закончившаяся провалом...

 

По мере моего взросления воспоминания становились всё более чёткими, более осознанными и детализироваными, но при этом всё более серыми и унылыми.

Детство и юность с высоты прожитого опыта воспринимались мною как яркая, светлая, красочная картинка. Счастливое, беззаботное время...

Хотел ли я туда навсегда вернуться? Да, пожалуй...

Мой внутренний голос не удержался от едкого замечания: "Ну вот, Семён, поздравляю: твоё желание исполнено..."

"И что теперь? Что дальше?"

Но почему-то в последнее время, хотя воспоминания о детстве и не потеряли для меня своего былого очарования, я начал понимать, что смотрю на них под совершенно другим углом... как-то более чернушно, что ли.

"В какой момент моя жизнь начала представляться мне как сплошная череда неудач?"

Все мои достижения казались такими мелкими и незначительными теперь. А всевозможные промахи, даже мельчайшие по своей сути, выглядели невозможно постыдными.

"Я прожил свою жизнь зря. Я безнадёжен..."

Над лесом величественно поднималась полная луна, серебристый свет которой, подобно молоку, белыми разводьями заливал густо-серые облака, мерцающей дорогой плескался в тёмных водах реки.

Деревья беспокойно шумели на ветру, словно о чём-то взволнованно переговариваясь между собой.

Я грустно вздохнул, напевая под нос неожиданно подвернувшуюся из глубины памяти песню:

Заповедный напев,

Заповедная даль,

Свет хрустальной зари,

Свет, над миром встающий...

Мне понятна твоя

Вековая печаль,

Беловежская пуща,

Беловежская пуща...

— А Мику правду сказала: ты действительно хорошо поёшь.

Я обернулся, вздрогнув.

Позади меня стояла Славя.

"Ну вот, опять я расслабился..."

— Как ты меня нашла?

Она подошла ближе:

— Я так и думала, что найду тебя здесь.

"И как она узнала, что я сюда приду, — особенно при том, что я сам изначально не планировал сюда приходить?"

— Пойдём ещё потанцуем...

Я растерянно помотал головой:

— Боюсь, я свой лимит танцев на сегодня исчерпал.

— Не против, если я тоже тут постою?

— Не-а, — ответил я, словно на автомате.

"В принципе, не суть важно, — пронеслось в моей голове, — есть ли кто-то рядом сейчас со мной или нет: всё равно я в мыслях нахожусь далеко-далеко отсюда. И даже не в моей прежней реальности..."

Хотелось закрыться от всего мира, словно четвертый энергоблок Чернобыльской АЭС, уйти в запутанные лабиринты своего сознания и блуждать там вечно, подобно потерявшемуся путнику...

Окружающие никогда не узнают об этом. Для них я нормальный. Такой же, как и они.

— О чём думаешь? — неожиданно спросила Славя.

Я лишь пожал плечами:

— Ни о чём.

Её голос сделался чуточку более взрослым, совсем как на недавней уборке территории.

— Невозможно ни о чём не думать.

"Странно, что она мне так отвечает. Думаю, большинство людей в моём мире посчитало бы мой ответ вполне себе исчерпывающим.

Или же она просто пытается завязать со мной разговор... Вот только зачем это ей вообще надо?"

— Ты всегда о чём-нибудь думаешь, даже когда не замечаешь этого.

Я шумно вздохнул: похоже, шансов посидеть спокойно в тишине у меня практически не осталось.

— Ну, я не знаю... Наверное, так и есть...

— Так о чём сейчас?

— Да так, — отмахнулся я. — Здесь так тихо, спокойно...

— Ты прав...

Несколько минут мы молчали.

В тот момент я представлял собой уникальное исключение из общего для всех правила: в моей голове, как в совершенно пустом пространстве, не возникало ни одной мысли.

Возможно, на самом деле они проникали туда, как и обычно, — просто моё сознание перестало реагировать на них, как перестало замечать рекламные объявления на просматриваемых мною сайтах.

Это чувство полного вакуума. Пустота, не порождающая вокруг себя ничего...

— Расскажи о себе.

Её слова окончательно вышибли меня из колеи.

"Что ей рассказывать? Придуманную мной на ходу легенду о том, что я — такой же советский пионер, как и она? Или же свою настоящую историю?

Отмазаться от этой темы не получится: я-то у неё тогда вечером об этом спрашивал..."

— Даже не знаю, что сказать...

Она улыбнулась:

— Ну хотя бы что-нибудь...

Я решил пока не рассказывать правду про себя. Конечно, эта девочка всегда мне казалась внушающей доверие, но на всякий случай я решил перестраховаться.

— Что про меня рассказывать, — задумавшись, начал я, — зовут меня Семёном, ну да это ты знаешь... По фамилии я Кирсанов, а по жизни Лопухин. Люблю смотреть японские мультики и рассуждать о всякой ерунде...

"В принципе, это и будет моей правдивой исчерпывающей характеристикой. По подростковым меркам она смотрится вполне нормально. Но для человека двадцати пяти лет это полнейший отстой..."

— И это всё? — спросила Славя с недоумением.

В голове у меня крутилась ещё одна фраза, которую я озвучивать не решился: "А ещё я — попаданец из будущего..."

— Это всё... — улыбнулся я, как если бы был более открытым. — Разве этого недостаточно?

— Достаточно. Но этого слишком мало для того, чтобы как следует узнать человека.

"Знаешь, иногда лучше не надо..."

К моему удивлению, мои слова её не отпугнули.

— А ещё что? Например, кем ты хочешь стать, когда вырастешь, чем гордишься, о чём мечтаешь...

Последний вопрос оказался "на засыпку", и я совершенно не знал, что на него ответить.

Я уже давно ни о чём не мечтал, ни во что не верил, ни на что особо не надеялся в жизни, да и поводов для гордости у меня однозначно не было, как и особых талантов.

"Но сейчас я выгляжу как подросток, а стало быть, и мысли у меня должны быть соответствующие.

О чём же я мечтал в свои пятнадцать-семнадцать лет?"

Пришлось заметно напрячь свою память: я успел уже позабыть обо всём этом. Забыл, чем дышал тогда, каким представлял своё будущее...

"Мечтал стать ведущим программистом, иметь свой собственный офис... А ещё — выступить на концерте... А ещё — сделать в этой жизни что-нибудь полезное и стоящее... кажется..."

Да. Вроде так. Вообще я в те годы мечтал о многом.

Это уже потом все мои заветные желания окончательно схлопнулись до одного-единственного "просто чтобы меня оставили в покое и не трогали"...

— Не знаю. Правда не знаю.

— В смысле: не знаешь?

— Я серость, Славя. Вряд ли мне есть, чем гордиться.

Я не видел в тот момент её лица, и всё же мне показалось, что Славя по-доброму улыбнулась.

— Ты просто скромничаешь.

"Да, Славя: и такие люди бывают. Просто ты пока ещё думаешь, что все остальные — примерно такие же, как ты: ответственные, энергичные и с пламенными сердцами...

Я вот, например, уже много лет как потухший.

Или я с самого начала был таким?"

— Не, ну правда, Славь: мне и в самом деле особо нечем похвастаться. Я человек ленивый, необщительный, скучный... Из всех людей я был бы последним, на кого бы ты обратила внимание...

— Вовсе нет. Мику говорила мне... Да и я сейчас тоже слышала... Спой ещё... Пожалуйста...

"Вот бли-и-ин..."

— А, это просто так... Извини, но у меня крайне редко получается. Сейчас уже не выйдет.

Похоже, она всё-таки обиделась. Но лишь совсем чуть-чуть.

— Вот как... А кем ты собираешься стать, когда школу закончишь?

— Не знаю...

— А вот это неправильно. Ты уже должен определиться...

"Опять что-то решать... Не-е-ет, лучше уж продолжать надеяться на то, что в конце смены приедет четыреста десятый автобус и заберёт меня обратно..."

— Может быть. Но вряд ли из меня выйдет какой-то толк.

"Ну вот, приехали: только что я был готов закрыться от всего мира, а сейчас изливаю душу этой пионерке...

Без понятия, зачем это ей вообще надо: вероятно, ей, как и Мику, просто показалось, что я талантлив в сольном пении.

Во все времена общество искало таланты... да и просто исполнительные люди его тоже интересовали как рабочая сила.

Я, увы, не отношусь ни к тем, ни к другим.

Просто лишний человек. Такие тоже бывают".

Я обернулся, пытаясь разглядеть на её лице если не тень превосходства, то хотя бы менторскую гримасу, но ничего подобного не увидел: девочка просто смотрела на меня тёплым взглядом своих аквамариновых глаз.

— Мне кажется, ты иногда очень пессимистично смотришь на жизнь.

— Наверное... — машинально ответил я, почти не вслушиваясь в сказанное собой.

"Это правда. И ты в этом плане никак не сможешь меня понять, как никогда не поймёт депрессивного одиночку из 2010-х образцовая советская пионерка, готовая пожертвовать собственной жизнью во имя общественного блага или же призрачного социалистического «светлого будущего»...

Вот я сижу сейчас здесь, закинутый сюда неизвестно кем, неизвестно зачем, и точно знаю, что это светлое будущее не наступит.

Пройдёт всего каких-то шесть лет, и эти времена останутся в «светлом прошлом», а сам этот мир изменится до неузнаваемости...

Не то чтобы он будет намного хуже прежнего, — у каждого исторического периода имеются свои плюсы и минусы, — он просто будет другим.

Как человек, проведший в нём большую часть своей сознательной жизни, я был даже в какой-то степени к нему привязан.

Но я заблудился в нём. Проиграл и был сломлен..."

Славя улыбнулась.

— Знаешь, мне кажется, что у тебя в жизни всё обязательно сложится!

— Наверное...

Я не стал её разубеждать. Не хотелось портить ей настроение в этот тихий вечер.

"Знаешь, в какой-то степени я вам всем немножко завидую, — белой завистью, разумеется.

Не знаю, что вас ждёт в этой жизни дальше, как перенесёте вы дальнейшие изменения в обществе, и перенесёте ли вообще; в любом случае у вас останется ваше беззаботное детство, светлые и тёплые воспоминания, и вы будете, подобно моим родителям, кутаться в них, словно в тёплую вязаную кофту...

У меня же нету ни будущего, ни прошлого; настоящее — непонятно, а дальнейшая судьба — неизвестна..."

 

Луна поднималась всё выше, щедро освещая своим серебристым светом тёмную воду.

Я всё так же сидел на берегу, и смотрел за горизонт, не думая ни о чём.

Славя стояла за моей спиной и тоже вглядывалась куда-то вдаль.

В моих глазах можно было прочесть привычную безнадёгу и бессилие перед будущим, в её — уверенность и воодушевление.

И всё же мы смотрели с ней в одну сторону.

"Неужели у Слави не нашлось более подходящего собеседника? Или ей просто хочется попробовать себя в качестве психолога? Или... Стоит ли мне быть с ней начеку?"

— Если что, ты всегда можешь обратиться за помощью ко мне... — произнесла она наконец.

— Спасибо... Но, боюсь, я уже не смогу измениться к лучшему.

Помолчав немного, она вдруг сказала:

— Тогда давай меняться! Прямо сейчас!

Я повернул к ней голову.

— В смысле?

— Давай сейчас вместе приберёмся на площади Генды... Дискотека-то уже закончилась...

— Ну не-ет...

— Почему?

"Потому что я не готов на самом деле. Потому что мне лень что-то делать. Потому что, если я начинаю ныть, то это вовсе не означает, что я прошу у кого-то советов по решению моих проблем.

Если они мне понадобятся, я просто спрошу напрямую. А так мне просто захотелось кому-то поныть в жилетку. Прости, Славя..."

— Ну не прямо сейчас же...

Она пожала плечами:

— Ладно, я тогда пойду.

— Слушай, а может, завтра, а? — почувствовал я в груди укол совести.

— Разве тебе не будет приятно завтра с утра проснуться и увидеть, как вокруг всё чисто?

"Пожалуй, это подкупает..."

Сам не зная зачем, я встал и пошёл за ней:

— Ты куда?

— Пойду схожу за метлой.

— Возьми тогда сразу две.

"Было бы бессовестно с моей стороны оставить её одну убираться. Раз уж мне всегда было тяжело заставить себя убираться, представляю, каково ей...

Хотя виду она совершенно не подаёт, как будто ей и не трудно вовсе..."

Вскоре она принесла откуда-то две метлы.

— Ну вот, что я говорил, — проворчал я. — Прибирались сегодня днём, а теперь вот...

— Ну не скажи, — не согласилась со мной пионерка. — Тебе же самому было приятно видеть, как всё вокруг чисто. Да и, в конце концов, ведь весело же было!

Я кивнул.

— Вот мы сейчас всё здесь снова приведём в порядок, и завтра здесь тоже будет очень приятно ходить...

— Ненадолго... — усмехнулся я.

— Но оно стоит того, — заметила Славя, снимая гирлянды с ветвей. — Это намного лучше, чем видеть вокруг себя беспорядок всё это время...

— Пожалуй...

— Не можешь меня чуть-чуть подсадить? Я тут не дотягиваюсь...

— Хорошо, щас...

Она осторожно вскарабкалась мне на спину, добравшись наконец до высоко висевших проводков.

— Спасибо.

— Да не за что...

Я вновь ощутил это приятное, обволакивающее чувство.

"Кажется, прежде я никогда женщин на своей спине не держал. Что ж, всё когда-то бывает впервые..."

— Сейчас подметём ещё здесь — и по домам... А, нет: ещё же надо помыться...

Я заинтересованно взглянул на неё: в самом деле, после нескольких жарких дней моё тело уже заметно чесалось.

— А что, здесь имеется такая возможность?

— Тут на краю лагеря баня есть. Во-он за теми соснами...

— Ух ты... А я и не знал...

Быстро наведя порядок, я помчался в домик Ольги Дмитриевны, — повезло, не застал, — взял оттуда мыло и полотенце, затем пошёл разыскивать баню.

 

Найти её мне удалось лишь с третьей попытки; я уже было почти отчаялся, когда вдруг заметил на опушке леса небольшое бревенчатое здание, напоминающее избушку из русских сказок.

"Ну наконец-то..."

В окошечке горел свет.

"Занято?

А, точно, Славя же говорила, что тоже идёт мыться..."

Моё воображение быстро нарисовало образ раздетой Слави, по распаренной коже которой стекает густая мыльная пена...

"Так... Кажется, у меня возникла проблема..."

Как назло, в этот самый момент дверь распахнулась, и оттуда вышла ничего не подозревающая о моих мыслях девочка.

"Блин, как не вовремя..."

Я нервно сглотнул: мой помолодевший организм, так некстати взбудораженный благодаря предательской фантазии, ещё не успел успокоиться.

— Э-э-э... С лёгким паром...

— Спасибо... — ответила Славя, как-то странно на меня посмотрев. — А ты чего такой красный? Не заболел?

"О нет.

Походу я спалился перед ней.

Так, успокаиваемся, успокаиваемся... Всё-таки ты ничего такого не делал... Даже в окошко не подглядывал, хотя мог бы..."

— Э-э... Да это... Похоже, на солнце обгорел малость...

— А-а, понятно... Если что, у Виолы есть специальный крем, импортный, он помогает...

"Пф-ф-ф... Вроде не догадалась..."

— Пасибо. Спокойной ночи тогда.

— Спокойной ночи... — махнула мне рукой Славя и убежала.

Оставшись один, я выдохнул. "Кажется, пронесло..."

 

После сегодняшней беготни и последующего мытья в бане меня знатно разморило.

Я с трудом, засыпая на ходу, добрался до домика Ольги Дмитриевны, кое-как скинул с себя кеды и тяжело плюхнулся на кровать.

— Ну что, как прошёл день? — услышал я краем уха бодрый голос вожатой.

— Нормально... — пробубнил я.

— Приобщился к общественной работе?

— Более чем... — ответил я, повесив своё влажное полотенце на спинку кровати.

— Молодец, — похвалила меня вожатая, — продолжай в том же духе.

Не сказал бы, что эти слова меня воодушевили.

— Я тогда вообще сдохну от переутомления...

— Не сдохнешь.

Моих сил едва хватило на то, чтобы натянуть на себя одеяло.

— Хорошо наработался сегодня?

— Угу... — кивнул я. — Сначала в медпункте, затем на площади, потом опять в медпункте, потом опять...

Я не стал ей пока говорить о том, что мы со Славей прибрали всю площадь после дискотеки. "Пускай это будет сюрпризом..."

— Вот и хорошо, — одобрила меня Ольга Дмитриевна. — Думаю, теперь ты уже начинаешь понимать, что ты здесь не просто так.

Её последняя фраза меня сильно насторожила.

— В смысле: "не просто так"?

Вожатая посмотрела на меня с недоумением:

— Ты о чём?

— Ольга Дмитриевна, — произнёс я как можно более мягко, — если вы хотите мне что-то сказать, скажите напрямую. Я плохо понимаю намёки.

Либо вожатая и в самом деле не была посвящена в мою настоящую историю, либо ей мастерски удавалось скрывать правду: по её лицу ничего нельзя было понять.

— Я говорю о том, что порядочный пионер должен быть по-настоящему дисциплинированным, собранным и трудолюбивым, — не только один раз в неделю, а каждый день, каждый час и всегда.

— М-м-м...

— Спокойной ночи. И с лёгким паром тебя...

— Спасибо... И вам спокойной ночи.

"Выкручиваться и я тоже умею... не то, чтобы прям мастерски, но всё же... Во всяком случае, в этом лагере мне регулярно приходится это делать.

Впрочем, нельзя исключать и тот факт, что она в самом деле ничего не знает, а я ищу, как дурак, чёрную кошку в чёрной комнате...

И вообще, что-то мне подсказывает, что от местных жителей мне ничего не добиться, даже под пытками или угрозами. Но я, разумеется, до такого не опущусь: какой бы не была окружающая ситуация, человек всё равно должен оставаться человеком...

Но на всякий случай постараюсь быть бдительным с ними: мало ли, вдруг что-нибудь сболтнут.

Или не сболтнут?

Ладно. Поживём — увидим..."

 

Тем не менее, я не считал этот день прожитым напрасно: мне удалось влиться в коллектив и найти общий язык с некоторыми местными обитателями... При этом, как ни странно, сам того не желая, я принёс здешнему миру кое-какую пользу. Это не могло не греть душу, особенно на фоне того, что я уже очень давно ничего полезного не совершал.

Да и в поиске ответов мне удалось хоть немного, но всё же продвинуться.

"Итак, отрезок времени можно смело ограничить первым июля тысяча девятьсот восемьдесят пятого года. Второй конец отрезка мне ещё предстоит найти...

Об этом надо будет подумать. Как тогда, когда я подкидывал своему мозгу работку на ночь..."

Раньше, когда я учился в институте, я пробовал перед сном какое-то время думать о тех заданиях, которые днём мне не удавалось решить.

Это было удивительно, но мой мозг даже во время сна умудрялся прорабатывать поставленные перед ним задачи, и случалось, что наутро, проснувшись, я получал уже готовую свежую идею.

"А ещё сегодня я поел вкусной еды, сходил на танцы (отметился), танцевал там с красивой девушкой, затем вывалил на неё ушат своего фирменного депрессивного нытья...

Пожалуй, не стоило мне этого делать. Вообще лучше здесь лишний раз не светиться..."

Вспомнился наш разговор со Славей на берегу. "Кроме загадок этого лагеря, мне надобно ещё как следует разобраться в себе..."

---

1) И да, автор знает, что это неканон ;-)

Вернуться к тексту