В этот День Мёртвых (джен)

Я пытаюсь вспомнить, как это было…

Мы долгое время гастролировали, но я заскучал по дому и решил вернуться. Я начал собирать вещи и…

─ Ты не можешь вот так вот всё бросить! Мы же почти добились своей цели!

─ Эрнесто, я уже принял решение, даже не пытайся меня отговорить.

─ Но как же твоя мечта? Наша мечта! Без твоих песен я ничто!

─ Исполни её сам, это ведь теперь только твоя мечта, а я так больше не могу. Я должен увидеться с семьёй.

Я уже было открыл дверь номера и собирался уйти, но тут ты предложил:

─ Что же, как хочешь. Понимаю, семья ─ это святое, так что не имею права останавливать, но давай хотя бы выпьем на дорожку.

И я согласился.

─ Ты мой друг. Ради тебя я горы готов свернуть! За тебя!

Мы немного выпили, и ты проводил меня до вокзала. Вдруг мне стало нехорошо, живот скрутило…

─ Может, дело было в той ветчине? ─ Спросил меня ты, а дальше уже ничего.

Я проснулся мёртвым.

После того, как я попал сюда, даже не пытался вспомнить, от чего же сыграл в ящик, но коль сейчас появилась свободная минутка, последние минуты моей жизни настойчиво пробирались в память. Обычное пищевое отравление. Как жаль, что я так и не успел ни с кем попрощаться, но, думаю, Эрнесто смог передать Имельде, что я правда пытался вернуться, и извинится за меня перед ней и Коко.

Ни о чём в своей жизни я так не жалел, как о том, что вбил себе в голову мечты о славе, забыв о том, что дома меня ждали те, кому я и посвящал свои песни. Ждала публика, которая будет любить всегда, дома, в Санто-Сицилии, меня ждала моя семья. Имеет ли смысл сейчас об этом сожалеть? Наверное, уже нет.

─ Гектор! ─ Звонкий голос Эмили вырвал меня из пучины воспоминаний и моих пустых сожалений. ─ Пойдём, твоя очередь.

Я и забыл, зачем мы вообще пришли, но в ту же секунду, как Эмили потащила меня за руку за собой, сразу же вспомнил.

Она и Гуткнехт играют в своём чистилище роль управления и решения всех неурядиц и проблем на территории загробной Англии. В их обязанности, как и в обязанности абсолютно всех кураторов и их помощников, входят: защита границ, поддержание порядка, работа с ведением учёта умерших и помощь соседним и не очень странам в такие дни, как День Мёртвых, когда духовные потоки заносят совершенно разные души в совершенно рандомные чистилища. Как рассказывает сама Эмили: "Обычно их не так много. От 50 и выше, и не только у нас, а во всех чистилищах повсеместно. Это, конечно, доставляет нам проблем в единственный выходной в году, но проблема быстро решаемая. Я и пара бестелесных духов, они же пустышки, патрулируют окраины, куда и выбрасывает духов, после чего я веду их в город и передаю в руки старейшины, чтобы он отправил их домой".

Пустышки представляли собой маленьких разноцветных духов. Летали туда-сюда, словно маленькие цветные облачка, кто просто, кто с кипой бумажек, кто с другими вещами, и несмотря на довольно маленькие размеры, по словам Эмили, они могли пепеносить вещи в тысячу раз больше по весу и обращаться во что угодно. Что-то вроде универсальных помощников, посланных небесами, чтобы куратор и помощник не тратили время на ведение загробной документации о новоприбывших, давно отчаливших или тех, кто напрашивается на перерождение. Всё это записывалось в обязательном порядке и хранилось веками в небесных архивах у самого Бога, который, как оказалось, любит порядок во всём. Кроме кураторов с ним ещё никто не встречался лично, поэтому больше Эмили рассказать о нём не могла. И как я понял, понятия "богохульство" тут нет. Конечно, Бог считался главнее кого бы то ни было, но самой Эмили он не воспринимался как божественная сущность, которая неосязаема и невидима, тем самым вселяя ещё больше страха. При жизни она была была глубоко верующей и даже после смерти не изменила своей веры, просто поменялось её отношение и представление о Боге, собственно, как и у меня. Теперь-то мы оба поняли, что он куда проще и человечнее многих из нас и его вознесение во многих религиозных учениях ─ просто один из способов нагнать на нас страх и трепет перед столь могущественным, всевидящим и незримым правителем, хоть и сам Он себя, уже по рассказам Гуткнехта, таковым не считал. То есть сам создатель мира не возносит себя, а просто играет свою роль? Поразительно, как религия умело выкручивает всё. Он безжалостен и хладнокровен, но при этом любит всех и вся, несмотря на сожжение египтян или бедствия в виде потопа; я с удовольствием пообщался бы с ним на эти темы и спросил обо всём, что он скрывает за этим образом, но кто я такой, чтобы просить о встрече с Создателем? Небольшого рассказа Гуткнехта мне вполне было достаточно, чтобы понять одну важную вещь о Боге, до которой из живых никто и никогда, как мне кажется, не додумается, и чтобы это понять нужно умереть. После смерти всё внезапно обретает смысл и мысли, или предположения, казавшиеся безумными и глупыми тогда, как никогда, актуальны здесь. Религия убеждает многих, что после смерти мы будем одни, и только количество наших грехов сыграет решающую роль в нашем дальнейшем направлении, попадём ли мы в ад или в рай, но вынужден огорчить: взвешивается тут всё и сразу. Грехи составляют 80% нас самих и просто игнорировать их не получится, если бы мы не грешили, то не были бы такими, как сейчас, и Он это понимает. Бог не строит из себя великого праведника, не осуждает тех, кто оступился 10 раз или больше, потому в итоге всё решается так, что небесами караются только тяжкие преступление и прогнившая человеческая личность, состоящая на все 100 из грехопадений. Это не сухая статистика ─ факт, подтверждённый самим Богом: "Всё зависит не от методов, а от цели". Такова истинная политика этого места, и всё это разом обесценивает весь тот бред, написанный в священных писаниях, хотя, ладно, не такой уж и бред. Коран ─ одна из немногих книг, где этот вопрос отразили более корректно, хоть суть так и осталась далека от истины. Но оно и к лучшему, человечеству и без того хватает проблем, которые мы сами нажили в ходе эволюции. Это и нравилось Богу в людях: их противоречия, метания, заблуждения и отчаянность в попытках понять этот сложный созданный им мир. Как известно, в каждом творении автора заключается маленькая частичка творца, относится ли это к Богу и людям? Возможно, но я не берусь утверждать.

Вместе с Эмили мы зашли в маленькое помещение, напоминающее собой одновременно и кассу выдачи билетов, и кабинет администрации. Находились же мы, как выразилась Эмили, в здании под названием "Переправа душ". Именно отсюда заблудшие в этом чистилище на День Мёртвых души могли отправиться домой. Большинство из уже отправленных было успешно найдено и доставлено домой Эмили и группой поисковых мелких духов. Выходит, мы с Вэй Ином последнии незваные гости. Но где же он? Я не видел его на протяжении всего пути в эту кассу-кабинет (будем называть это приёмной), да и в этой комнатушке его не наблюдалось.

И пока дух, сидящий напротив меня за деревяной стойкой и отгороженный стеклом с небольшим проёмом, медленно и очень внимательно перебирал какие-то бумажки, я шепнул Эмили, сидящей рядом со мной на гостевом кресле:

─ Где Вэй Ин?

─ Он сейчас вместе со старейшиной Гуткнехтом. Сказал, что с ним кое-кто хочет поговорить отдельно. Наверняка это китайцы.

─ Вы и правда их так не любите из-за одного единственного случая?

─ Нет, тут, скорее, просто дело в том, что хоть мы и живём бок о бок, всем уже не на что обижаться и сожалеть, ─ намекает на то, что мы все здесь уже давно пошли на корм червям или пытается шутить, вот ведь девушка загадка, ─ и вынуждены сотрудничать, китайцы никогда не внушали особого доверия, как и многие буддистские конвенции.

Я вопросительно приподнял бровь.

─ Ничего против не имею, просто из-за особенностей некоторых культур в загробном мире иногда случаются внештатные ситуации, а нам всем потом разгребай.

─ Например?

─ Ты же помнишь, я рассказывала про то, что до Вэй Ина поступал подобный запрос? Так вот, в тот раз китайцы думали, что им придётся иметь дело с настоящим демоном и подняли на уши всё и всех в загробном мире. В итоге там действительно наполовину демон оказался, но максимально безобидный, ─ она сделала небольшую паузу, и её лицо изобразило странное выражение, как будто кто-то наступил ей на ногу или в ушах раздался не самый приятный звук, что аж покоробило.

И вновь продолжила:

─ Относительно, конечно… Но по-крайней мере Небеса сочли её вменяемой раз не расщепили и не предали забвению.

─ "Её"? Демон ─ девушка?

─ Ага. В Древнем Китае и не такое встретишь.

* * *

Гуткнехт пригласил гостей пройти в его личный кабинет на "Переправе душ", который, естественно, отличался от множества других таких же у других кураторов, но всё же общие черты имелись, это сопровождающие переговорщика приметили сразу. Однако теперь не до того было, чтобы рассматривать предметы интерьера 19 века. Прямо напротив сидела их цель ─ основатель тёмного пути старейшина Илин, схватить его и доставить в штаб, но главный не торопился его арестовывать, а куратор не подпускал их ни на шаг к Вэй Усяню всё это время. Пришлось просто сидеть на мягких креслах и диване и внимательно слушать разговор главнокомандующего, чтобы ничего не упустить.

─ Что же, не скажу, что приём был столь радушным, думаю, Вы сами это понимаете.

Старейшина Гуткнехт лишь недовольно поскрипел своей дряхлой челюстью. Гости очень раздражали его больше, чем их послание, но ради сохранения профессионального этикета приходилось терпеть фамильярности этого их главного.

─ Прошу прощения за своих служащих.

─ Ничего. Я понимаю. Куда важнее цель нашего прибытия сюда, практически в полном составе молодой гвардии, ─ он указал на группу молодых и не очень юношей в белых одеяниях чем-то напоминающих одежду Вэй Ина, но немного отличающуюся на несколько эпох уж точно, о чём свидетельствовали некоторые элементы и детали гардероба.

─ Мы уже получили ваше письмо с изложенными требованиями, как видите, Вэй У Сянь и вправду здесь, ─ он указал на юношу, сидящего подле него и недобро поглядывающего на них.

Ему показалось, что их белые одежды с голубыми узорами до ужаса напоминают ему уже знакомые голубые облака на белоснежной ткани ─ то, во что были одеты адепты ордена Лань. Даже налобные ленты, но всё же эти одежды немного отличались от тех незначительными деталями. Рассуждать о том, кто у кого это перенял, Вэй Ин не стал и просто продолжал искоса поглядывать, то на молодых духов, то на их главного, который также искоса поглядывал на него время от времени, пока говорил с Гуткнехтом. Словно боялся, что Вэй У Сянь может внезапно атаковать, или неожиданно сорвется с места и сбежит, но этой мысли у заклинателя даже не возникло. Он полностью доверял Гуткнехту и знал, что старик не оставит его. Главное ─ сидеть тихо, отвечать, если спросят, а остальное Гуткнехт сказал оставить на него.

─ Так, мы можем просто его забрать и закрыть это дело?

Глава этого отряда был духом мужчины средних лет, в таких же белоснежных одеждах, что и его люди, но с отличительными особенностями в виде боевых лат и меча за спиной. Либо он при жизни был военным, либо всем поручикам Небес выдавали эту военную форму 3-4 века. По всей видимости, в их чистилище открыли сезон на начало правления династии Шан. Его козлиная бородка невольно напоминала Вэй У Сяню образ Лань Цижэня, если бы тот вырядился в боевые доспехи.

─ Конечно же, ─ Гуткнехт, сделал глоток из своей чаши, прежде чем ответить, и время в кабинете, как будто замерло, ─ нет, ─ закончил он.

─ Что? ─ Невольно вырвалось у духа

Он всеми силами сохранял улыбку, но по его лицу было видно, как ему сложно сдерживать себя, чтобы не нагрубить. В мире духов профессиональный этикет ценился прежде всего.

─ Извините, но этого юношу я вам отдать не могу. Прошу прощения, но таковы правила.

─ Какие ещё правила?

Из-под стола вновь был вытащен гигантский талмуд, прям как в башне дома Гуткнехта. "Это один и тот же, или он просто понаделал копий и везде их поныкал для удобства?" ─ подумал Вэй Ин.

Старец начал листать старинные пожелтевшие страницы, пока не нашел на одной из них то, что ему нужно. Мог, конечно, ориентироваться и на закладку, которую на ней оставил, но он, видимо, давно забыл про неё.

─ "Согласно закону по защите прав духов, в случае несправедливого задержания без суда и следствия, если обвинённый попросит о защите своих прав, то куратор обязан предоставить ему эту самую защиту".

Чтобы убедиться в этом, дух сам заглянул в талмуд. По лицу не было ясно расстроен, или обескуражен таким развитием событий, но глаза его выдавали. В них словно два огонька вспыхнули, и он был готов словно бомба взорваться, но, видимо, состояние внутреннего покоя было у него на высоте. Он молча выдохнул и сказал:

─ Старейшина Гуткнехт, я прекрасно всё понимаю, но дело уже решённое. Все доказательства имеются в биографии этого человека, и в мире живых, в виде целой сотни адептов, которые день и ночь пытаются призвать его душу обратно.

"Всё-таки они не успокоились даже после моей смерти", ─ первая мысль Вэй Ина об услышанном. Он знал, что кланы попытаются уничтожить даже его душу, чтобы он точно не смог переродиться вновь, но не думал, что они займутся призывом на следующий же день. Насколько же сильна на самом деле была их ненависть к нему?

─ Вы правы, доказательства имеются, но в его биографии также есть опровержения на каждое из доказательств. Сами посудите, в противном случае его душу бы расщепили сразу же, но по какой-то причине он всё ещё здесь с нами.

─ Вот только миру живых это не важно. Они продолжат сотрясать Твердыню до тех пор, пока не отчаятся, и не получив желаемого от Небес, просто потеряют в неё веру.

─ Не преувеличивайте. Во все времена люди всегда возвращались к религии и к своим Богам. Китайская Твердыня может не переживать за своё влияние, люди продолжат умирать, чистилище не будет пустовать.

─ Дело-то ни в этом, и Вы это знаете.

Конечно, знал. Знал, что Небеса не могли пойти против воли людей, но также он знал и о той жестокости, которая ждет вернувшуюся блудную душу на людской суд. Подобные возвращения в виде одной только души ─ бесформенной искры человеческой жизни, ─ были сродни отправке человека в один конец без возможности вернуться. Его жизнь навсегда перечёркивалась, ведь если после возвращения души искра не находила тело и уничтожалась, то дух больше не мог существовать. Такой судьбы не желал никто, но почему же Гуткнехта так волновало, что эта участь постигнет и Вэй Ина? Ведь удерживая его у себя, он препятствовал другому чистилищу в исполнении воли народа, прикрываясь правилами, но Твердыне стоило лишь щелкнуть пальцами, как Вэй Ин был бы тотчас же придан самосуду людей, и даже его право себя оправдать не спасло бы его, потому что сотворённое им при жизни имело слишком высокую цену. Точно такую же цену имел и 100-дневный поход чумных докторов, в ходе которого они, сами того не замечая, убивали сотни и тысячи человек.

Незнание не освобождает никого от ответственности, и в тот роковый период, когда каждый третий европеец попадал на тот свет после чумы, клеймо было повешано на сотню докторов, не доживших до эпохи возрождения. Их обвинили в глупости, безответственности и фанатизме, с которым они шли по Европе, неся за собой одну лишь смерть, и среди сотни осуждённых за все смерти тех лет был один человек, которого Гуткнехт знал лично. Джордж Рэй ─ врач, желавший нести жизнь, но вместо этого нёсший смерть и получавший за то поистине высокие суммы от правительства Шотландии. Его душу и приговорил самосуд живых, пожелавший предать его имя и имена тысячи его коллег забвению. Небеса даже не попытались кого-нибудь оправдать. Всё, о чём просили люди, было выполнено и миллионы душ были вынуждены скитаться по проклятым землям забвения и мучаться до тех пор, пока не придёт их второй смертный час. Разложение трупа занимает от 10 до 30 лет, разложение души, по меркам загробного мира, гораздо больше. Нетрудно догадаться, сколько криков слышал Бог в ту ночь, когда сотни чумных докторов спустили к тысяче нацистов и фашистов.

Какими бы всемогущими Небеса не были, они всё ещё держались на вере людей, и если народ просит, то тут никто не способен отказаться. Бог всевидящий, и он понимает причины этого, и порой причины настолько явные, что не требуется ни суда, ни следствия, но было и то, с чем никто не мог смириться. В том, что эти люди чего-то не знали, не было их вины, и многие из них не желали стольких смертей. У многих тоже были семьи, которых коснулась чума, и их они также не смогли спасти. Но большинству всегда проще обвинять, чем думать о других, или о причинах, главное ─ найти виноватых и стереть их с лица земли, а дальше продолжать жить, как ни в чем не бывало и со спокойной душой, не ведая, что самолично убили тысячи невинных куда более жестокими методами, чем болезнь чумы.

Политика Небес противоречива, и даже в ней есть свои недочёты сложившейся системы. И почему бы, казалось, не исправить систему, ведь по итогу страдают из-за банальной глупости, но благодаря этому изничтожались и действительно отвратительные люди в больших количествах, но не успевшие при жизни совершить достаточно грехов, чтобы их души расщепились на мелкие кусочки и расстворились навсегда. В чём-то Бог был уверен полностью, в чём-то не до конца, но одно знал точно ─ ничто, созданное в этом мире, он не сделал без какой-либо на то причины и, убрав что-то важное из всей конструкции этого мира, он рисковал разрушить его полностью.

Гуткнехт мог с чем-то быть не согласен, в чём-то даже осуждать, но идти против ─ бесмысленно.

─ Знаю. Но я всё равно не могу поступить не по совести.

─ В таком случае предлагаю иной путь, которым меня попросили воспользоваться. Приезжайте в чистилище Китая вместе с парой свидетелей, и попробуйте при всех старейшинах и кураторе доказать, что Вэй У Сянь действительно не может быть отправлен в мир живых в виде духа. Это, конечно, мало чем поможет, но шанс на успех всё же есть.

И Гуткнехт, и Вэй Ин были приятно удивлены такому внезапному предложению от человека, который минута назад был за немедленную передачу Вэй У Сяня. Что же заставило его изменить своё решение?

─ Так, почему Вы сразу это не предложили? ─ Не выдержал Вэй Ин.

Гуткнехт еле слышно цыкнул, и Вэй У Сянь понял, что нарушил одно из уговоренных ими правил: не высовываться, пока ему не дадут слова. Теперь можно было ожидать чего угодно.

─ Слова старейшины Гуткнехта меня убедили. Скажем так, только лишь из уважения к нему и к моему куратору, которая тоже чтит правила и в особенности право духов на оправдание, я даю тебе шанс, но не думай, что это спасёт тебя от народного гнева. Изо дня в день он только растёт.

Вэй Ин отвёл взгляд.

Гуткнехт выдохнул с облегчением.

─ В таком случае ждите нас в Твердыне. Нам ещё нужно решить кое-какие нюансы, и мы тотчас же примчимся к вам.

─ Я оповещу куратора и всех остальных.

Как по команде, все поднялись и направились к выходу.

─ До встречи.

Гуткнехт и Вэй Ин остались одни, и оба осели, как только шаги за дверью стихли. Все это время они находились в сильном напряжении и внезапный выпад Вэй Ина заставил старика ещё больше переживать, но, к счастью, все обошлось, однако это не освобождало Вэй У Сяня от ответственности.

─ Я же тебе говорил молчать в тряпочку!

─ Простите! Я не хотел!

─ Хотя бы иногда задумывайся о последствиях! Вас, молодых, жизнь совсем ничему не учит?!

И это ругань продолжалась ровно до того момента, пока в кабинет не зашла Эмили.

─ Простите, я не помешала? ─ Спросила девушка, показавшись в дверном проёме.

─ Нет, я как раз закончил, ─ ответил Гуткнехт.

─ И как всё прошло? ─ Поинтересовалась девушка.

─ Как видишь, он ещё здесь, ─ старик указал на парня, сидящего на кресле с таким видом, как будто по нему кто-то знатно проехался (ну, если только отчасти).

─ Какое счастье! ─ Уже было обрадовалась Эмили, но рассказ о предстоящем суде быстро спустил её с небес на землю.

─ Теперь предстоит путешествие в Твердыню. Готовьтесь, ─ с этими словами он достал из шкафа бутылку вина и налил всем по стаканчику.

Вэй Ин сразу же потянулся за алкоголем, не забыв прихватить и для Эмили, которая устроилась возле него на таком же пуховом кресле.

─ А где ваш товарищ мексиканец?

─ Кстати, да, где Гектор?

─ Отправился домой. Говорит, пока есть время, хочет навестить семью в Санта-Сицилии.

─ Вот чёрт! ─ Воскликнул Гуткнехт. ─ Он ведь нужен, как свидетель! Чем больше, тем лучше! Но у меня нет времени съездить в Мексику, мне нужно прибыть в Твердыню пораньше, ─ немного призадумавшись, он недовольно ворчит и всё-таки не находит решения.

─ Так давайте мы за ним съездим! ─ Предложение Эмили было внезапным, но закономерным, вот и выдался случай наведаться к Гектору в гости.

─ А вы успеете? У нас не так много времени.

─ Не переживайте, я ручаюсь, что мы прибудем сразу же после вас, ─ начал уговаривать и Вэй Ин, у которого, буквально, жизнь зависела от этой поездки, так что неудивительно, что он лично хотел отправиться за Гектором.

Но заклинатель скорее больше был рад такой возможности выполнить обещание, данное другу: хотя бы раз побывать у него в гостях и вместе с ним обшарить местные погреба. Но и про основную цель своего визита он не забывал (пытался).

Гуткнехт умоляюще взглянул на Эмили, понимая, что в Вэй У Сяне искать ростки здравого смысла бесполезно.

─ Я лично об этом позабочусь, ─ заверила она его, и теперь он точно был спокоен.

Если пообещала Эмили ─ значит, действительно поводов для волнения нет. Правда ведь?