Спастись от Гермионы Грейнджер (джен)

Хагрид открыл дверь и отступил, пропуская нас вперёд.

— Вот, теперь приходится дом закрывать, — он потряс огромным замком, — иначе... да сами всё увидите. Заходите и располагайтесь, а я пока воды принесу.

Он подхватил два ведра, каждое литров на полста, и двинулся к колодцу. Мы вошли в хижину. Места здесь было не так уж и много: в центре был установлен здоровенный стол, рядом располагался камин, чуть дальше — перегородка с дверью в соседнюю комнату, у стены стояла огромная кровать. Я уселся за стол и высказал мысль, которая не давала мне покоя с тех пор, как возникла в голове, а если быть точным, то с самого утра:

— Вот скажи, зачем нам вообще в здешние дела ввязываться? Мы всё равно скоро отсюда свалим, а тутошние пускай живут как хотят. Чего нам-то вмешиваться?

Я сказал это в надежде, что друган поддержит мою мысль, и тогда всё станет проще: можно будет спокойно продолжать балдеть и со стороны наслаждаться зрелищем творящихся вокруг нас чудес, страстей и разборок. Как в виртуальной реальности или крутой компьютерной игре. А что, ведь прикольно же наблюдать, как местные чудики суетятся, переживают, влюбляются, сбегаются и разбегаются, дерутся, мирятся, страдают, получают люлей, ну и всё прочее; прямо как в реале. Вот именно — «как». Потому что мы не в реале. Мы в книжке, а они все не настоящие. А это значит, что с ними можно делать всё, что угодно. И в мире от этого ничего не изменится.

Вот о чём я думал, произнося ту фразу, которую произнёс. Хотя, если быть до конца честным, то в одном покривил душой: я не был уверен, что мы отсюда скоро свалим. То есть когда-нибудь, конечно, свалим, но вот когда?

Васемона встала рядом и как-то странно на меня поглядела.

— А ты знаешь, о чём я подумал: вдруг мы тут не случайно? Вдруг у нас миссия какая-то, и пока её не выполним, назад не вернёмся. Как в киношках показывают.

Мне стало смешно: «Во дал! Миссия ему померещилась! Как в киношках. Насмешил! Мы ж, чай, не в киношке находимся, а в книжке»… Я осёкся, потому что вдруг понял: «А какая разница-то?»

Васька подошла ко мне вплотную и снова поглядела очень странно, как будто изучая моё лицо. Как будто бы до этого она меня никогда не видела.

— Малфой рассказал про то, что ты устроил вчера в их подземелье…

А вот это он зря. Мог бы и промолчать. Я сглотнул. Васемона продолжила:

— Ты правда волновался за меня?

Волновался?! Не то слово! Я, можно сказать, обосрался со страху, думая о том, что с ней могут сотворить!

— Ну, не то чтобы… Но…

Она протянула руку и погладила меня по волосам. Я охренел! А она шепнула:

— Спасибо.

Она это как-то так шепнула и глянула… Как-то ненормально, что ли? Я вдруг вспомнил свои ощущения, когда она вот точно так же смотрела на меня в поезде. Будто бы она не Васька, а кто-то совсем другой.

Она отошла на пару шагов и бросила, не оборачиваясь:

— Только зачем ты это делал, если думаешь, что здесь всё не по-настоящему?

— Как зачем?! — я опешил. — Но ведь это ты! Ведь это мы! Мы-то настоящие!!!

— А остальные, значит, нет? И подсрачник ты получил от невзаправдашней Милли?

— Ну, я не знаю… — я совсем запутался. Стоп, а откуда она узнала, что я думаю об остальных как о нереальных персонажах? Вслух я этого не говорил. Она что, мысли мои прочитала??

За перегородкой в соседней комнатушке раздался какой-то то ли хрип, то ли вздох.

— Кто это? — Васемона напряглась и осторожно двинулась на звук.

— Погоди, — я отодвинул её, быстро раскрыл дверь и шагнул за перегородку.

То, что я там увидел, меня шокировало. Основная часть комнаты была завалена всевозможным барахлом и больше напоминала склад, нежели жилое помещение. У ближней от входа стенки стояла широкая лавка, на которой лежал продавленный полосатый матрац. На матраце лежала голова. Ну да, обычная человеческая голова, покрытая волнистой, тёмной и, похоже, давно не стриженной шевелюрой, с небритым лицом, усами и бакенбардами. Голова и больше ничего! Я остолбенел, раскрыв рот от удивления. Голова шумно выдохнула, раздувая ноздри, потешно хрюкнула и приоткрыла один глаз.

— Гарри, это ты? О, привет, Гермиона! А который сейчас день?

— Ср… средний, в смысле — среда, — едва смог выговорить я. Ну, ещё бы: не часто приходится общаться с говорящими головами! А если честно, то у меня такое впервые.

— Хорошо… — как-то, как показалось, сразу успокоившись, ответствовала голова и открыла второй глаз. — А месяц?

— Сентябрь.

— Угу, нормально. А год?

— Тысяча девятьсот девяноста восьмой.

— Ага. Тот же, значит… Или другой?

Мы с Васемоной переглянулись. Она была озадачена не меньше меня:

— Мы не знаем.

Скрипнула входная дверь, что-то звякнуло, грохнуло, всколыхнулось, и в хижину вошёл Хагрид.

— Ай-яй-яй, Сириус, я столько раз говорил тебе, что это не одеяло… — здоровяк подошёл к лавке и провёл рукой над матрацем, будто снимая с него что-то невидимое.

Прямо из ниоткуда рядом с головой возникло тело. То есть, конечно, не рядом, — тело и было продолжением головы. Тьфу! Что я несу?! Ну, вы, короче, поняли: из головы появился чувак. Длинный, худой, волосатый (но об этом я уже говорил), в потёртой клетчатой рубашке и рваных джинсах. От чувака исходил не очень приятный запах давно не стиранной одежды и устоявшегося перегара.

«Сириус? Сириус Блэк?! А что, похож, — лежащий на матраце чувак действительно здорово напоминал Сириуса из фильма про Гарри Поттера. — Ну просто одно лицо! Так значит, в этом фике он не погиб? Ну и хорошо».

— На вот, держи. Это твоё, — Хагрид сунул мне в руку что-то. Я ничего не увидел, зато сразу ощутил в ладони нечто, на ощупь напоминавшее мягкую ткань. Это ж мантия-невидимка! Так вот где она была!

— Она из тебя выпала, — продолжал полувеликан, — ну, то есть, из твоего кармана, когда я тебя на руках нёс, а ты ожил и быстро смылся. Ну тогда, во время битвы, помнишь? Я всё вернуть хотел, да ты пропал куда-то и вот только сейчас объявился.

— Спасибо.

— Идёмте к столу, — позвал всех Хагрид.

Тело на лавке зашевелилось.

— Чифирьку заваришь, как я люблю? — то ли попросил, то ли поинтересовался Блэк, вставая на ноги.

* * *

Мы за столом пили чай из огромных глиняных кружек. Сириус сидел на стуле чуть поодаль, подавшись вперёд и опершись локтями о колени. В руках он сжимал алюминиевую кружку с дымящимся, почти чёрным напитком, который время от времени отхлёбывал мелкими глотками, после чего поднимал голову и блаженно закатывал глаза. Видать, тюремные привычки не оставили потомственного аристократа и опытного революционера-подпольщика.

— А вот скажите, ребята: можно ли как-нибудь откосить от Непреложного обета? Ну, так его нарушить, чтобы за это ничего не было? — задал я вопрос, который интересовал меня больше всего.

— Не-а, — покачал головой Хагрид, — ни в жизнь!

— А если обет давался, ну, не совсем чистокровному волшебнику?

— Да хоть магглу! Пофиг кому, — подтвердил Сириус, — от обета тебя могут только освободить. Те, кому его давал.

Такой ответ меня немного успокоил: значит, Ваське можно не опасаться слизеринцев. Но оставалось ещё кое-что, что нужно было выяснить.

— Ещё скажите: есть какое-то заклинание, чтобы знать, что происходит с кем-то из твоих друзей? Ну, или хотя бы чтоб с ним быстро связаться?

— Для этого специальный ритуал нужен. Через кровь. После месячного очищения, — просветил Блэк.

Ясно. Плохо. Месяца у нас не было. Хагрид, прищурившись, глянул на меня, потом на Васемону, встал и подошел к стене, где на гвозде висел непонятный пучок длинных, почти бесцветных волос. Выдернув несколько штук, он снова уселся на место и начал сплетать их в косичку, тихонько насвистывая себе под нос какую-то мелодию. А Блэк принялся рассказывать о своём житье-бытье.

Как уже понятно, ни в каком Отделе тайн он не погиб, потому что его там вообще не было. В это время он шифровался на чердаке своего дома на площади Гриммо, поскольку всё еще находился в розыске после побега из Азкабана, так и не будучи реабилитированным. Когда власть захватили Пожиратели смерти, он переселился к Хагриду, где и пребывает до сих пор, прячась то в доме, то — когда рядом ошивались посторонние — в собачьей будке, превращаясь в пса.

— И что, после победы тебя не оправдали? — не верил я.

— Не-а. Про меня просто забыли.

— А почему ты не обратился к Дамблдору? Он бы помог. Наверное, — если честно, я сам не был в этом уверен, узнав сегодня много нового о бородатом аксакале.

— Не доверяю я Дамбе, — честно признался Блэк. Я его понимал.

— Чем же ты всё это время занимаешься?

— Пьёт! — подал голос Хагрид. — Не просыхает уже полгода. Его перегаром уже весь дом провонял.

— Серьёзно?? — я не поверил.

— Пью, — Сириус виновато опустил голову. — А что ещё прикажете делать? Я теперь люмпен, да ещё и в бегах.

Да, дела. Хреново всё это. В этом фанфике всё куда хуже, чем в реале. Хотя, когда бывало наоборот? Ладно, будем посмотреть, вдруг удастся как-нибудь изменить ситуацию и помочь канонному корешу. В предстоящих приключениях Сириус может нам здорово пригодиться. А приключения обещают быть не кислыми, раз уж мы с Васькой решились взяться за это расследование…

— Что такое люмпен? — поинтересовалась Васемона.

— Чего?

— Кто такой люмпен? — повторила она.

— Бичара, по-ихнему.

— Ясно. Похож, — выдала она вердикт. — Хорошо, что он только бухает, а не на игле сидит.

— Хорошо, — согласился я.

— Как ты сказал? — оживился Сириус. — Бичара? Это что значит?

— Ну, это, видишь ли… — начал было я на ходу придумывать такое объяснение, чтобы не обидеть, но он меня перебил.

— Погоди, дай сам догадаюсь. Би-чара, какое интересное слово… Ну, «чары» — это понятно, а «би»? Это же значит «двойной». Это что же, получается, я дважды чародей? То есть я вдвое круче любого другого мага?

— Ну, типа того, — обрадованный, я тут же ухватился за такой вариант перевода. Теперь самому ничего выдумывать не надо.

— А что, мне нравится! Ты слышал, Хагрид? Теперь так меня и называй — бичара!

— Как скажешь, — пробубнил тот, выражая абсолютное безразличие.

— Вот что: Гарри, Гермиона, идите сюда, — Хагрид закончил свою работу и теперь обращался к нам с Васькой. — Это, конечно, не ритуал крови, но вам, я думаю, подойдёт.

Он держал в руках длинный шнурок, сплетённый из бесцветных волос, которые до этого снял со стены. Мы приблизились. Здоровяк взял Васькину руку, обмотал конец шнурка вокруг её запястья и завязал. Получилась прикольная фенечка.

— Это волос единорога, — пояснял Хагрид. — Теперь, если кому-то из вас станет больно или будет угрожать опасность, то второй сразу узнает об этом.

Он обвязал другим концом шнурка моё запястье. Мы с Васькой оказались связанными одной ниткой. То есть, реально повязанными!

— Теперь достаньте свои волшебные палочки и коснитесь друг друга.

Я достал палочку и коснулся Васькиной фенечки. Она сделала то же самое. Хагрид что-то прошептал, и по сплетённым волоскам пробежал желтый огонёк. Шнурок тут же исчез, став невидимым, лишь на месте, где он касался тела, я вдруг почувствовал сильный зуд, так, как будто этот магический оберег влезал мне под кожу. Впрочем, зуд сразу прошёл, и мы тут же смогли разъединить руки.

— А как мы узнаем, когда нужно помогать друг другу?

— Жгутик даст знать. Вы догадаетесь, — просто ответил великан и поглядел мне в глаза. — Я же правильно понял твой вопрос?

* * *

…Я замирал, вжимаясь в стену и затаивая дыхание, скрытый под мантией-невидимкой, и вслушивался, стараясь не пропускать ни одного слова. Слушал и обалдевал! Ну ни хрена себе, что они задумали! Вот гады…

…От Хагрида мы вернулись поздно, и до ужина поговорить с Джинни я не успел. За общим столом её не было. По словам девчонок, рыжая полдня провалялась в кровати, ни с кем не разговаривая и даже пропустив мимо ушей разнос, который устроила им всем Мак-Кошка, а потом куда-то умчалась, прихватив с собой метлу.

Столы в Большом зале были накрыты для ужина, и я испытал настоящий шок, когда увидел, чем собирались сегодня потчевать всех учеников Хогвартса! На десерт, как и обычно, предлагались яблочный пудинг и горячий шоколад, а вот основным кушаньем… Чёрт! Это были те самые мозги под слэшем, которые мы с Пупсом отказались употреблять в «Фиксмиде»! Только сейчас блюдо выглядело несколько по-другому, приукрашенное зеленью и специями, да и воняло не так сильно. Но это было именно оно. Такое ни с чем не спутаешь!

— Это нельзя есть!

— Почему это, Поттер? Ты что же, предлагаешь голодными оставаться? — почти возмутился Финниган, накладывая себе в тарелку изрядную порцию сдобренного приправами гоблинского говна.

— Некогда объяснять, просто поверьте, — объяснять на самом деле было некогда.

Васемона оглядела девчонок и согласно кивнула: «Не ешьте!»

— А как по мне, так очень даже ничего выглядит, — Дин Томас зачерпнул ложку комковатого варева и поднёс ко рту. — Да и пахнет неплохо. Попробуем!

Он коснулся языком и вдруг переменился в лице, уронил ложку и начал отплёвываться:

— Фу-у! Что за дерьмо?!

Это произвело впечатление, и многие, сидящие рядом, отодвинули от себя тарелки, переключаясь на десерт. Васемона достала откуда-то листок пергамента, что-то быстро написала и передала Луне. Та взмахом руки отправила его в сторону слизеринского стола. Записка изящно спланировала и опустилась прямо перед Драко. Малфой прочёл, кинул взгляд на Ваську и что-то зашептал своим. Все слизеринцы тут же отстранились от сомнительного угощения и замерли в ожидании следующей команды. «Да уж! Вот это дисциплинка!» — я в очередной раз восхитился солидарностью и выучкой зелёных. Я поймал взглядом Долгопупса: он отправлял такую же записку в сторону пуффендуйцев. Когтевранцы, похоже, и сами хорошо знали, что такое мозги под слэшем... В итоге из нескольких сотен студентов новое блюдо отведали лишь два-три десятка человек, и то, видимо, из тех, которые уже пробовали его раньше.

— А почему это есть нельзя? А, Гарри? — допытывался Финик.

— Козлёночком станешь, — ответила за меня Васемона.

— Чего?

— Сначала привыкнешь, а потом гомиком сделаешься. И сам не заметишь как.

— Что, серьёзно? Это как же такое может быть?

— Магия…

* * *

После ужина Васемона отправилась к слизеринцам для «торжественного приёма присяги» и новых обетов, а я намеревался разыскать Джинни и объяснить наконец-таки, что между нами с «Гермионой» ничего нет просто потому, что ничего быть не может. Ну, или как-то так. За Ваську я был относительно спокоен, доверяя разъяснению Сириуса об особенностях непреложных обетов; да и фенечка Хагрида была на месте и ни о какой опасности пока не сигнализировала. Вот только планы мои изменились, когда я увидел…

Остроконечная шляпа Минервы Макгонагалл мелькала среди толпы студентов, выходящих из Большого зала. Вот только шла Мак-Кошка не в сторону своего кабинета в крыле Гриффиндора, а вверх по лестнице, совсем в другом направлении. «Не иначе, как к директору собралась», — сообразил я. А это значит, что у меня появился шанс, упускать который было нельзя. Накинув мантию-невидимку, я двинулся следом.

Мне удалось попасть в кабинет Дамблдора «на плечах противника», как сказали бы военные, то есть вслед за Макгонагалл, пока дверь ненадолго оставалась открытой. И вот теперь я замирал, вжимаясь в стену и затаивая дыхание, слушал и обалдевал.

Мак-Кошка начала с того, что возмутилась непростительным, по её словам, поступком Снейпа, — который, кстати, тоже был здесь — выставившего «на всеобщее посмешище не заслуживших подобное неуважение старшекурсниц». Это так она сказала. На что Дамблдор лишь отмахнулся:

— Ничего страшного не произошло. Девушки позволили себе немного лишнего, с кем не бывает в их возрасте? Никто не собирается за это наказывать или ограничивать их тягу к алкоголю и юношам. Скорее, наоборот. Тем более что подобный скандал — это как раз то, что нам сейчас необходимо.

— Я не поняла, Альбус, ты говоришь «скандал»? Уж не собираешься ли ты сказать, что…

— Вот именно. Скандал! — встрял в разговор Снейп. — Уже в утреннем выпуске «Ежедневного пророка» выйдет статья, подробно описывающая все отвратительные пристрастия современной молодёжи, с которыми, увы, никто не в силах бороться. А ведущее место в ней займёт рассказ о сегодняшнем инциденте как пример неуправляемости и глубокой порочности юных воспитанниц Хогвартса. Хе-хе.

— ??!

— Не стоит так переживать, Минерва, подумаешь, какая-то статейка в газетёнке, — Дамблдор вальяжно откинулся в кресле, закидывая в рот лимонную дольку. — Мы найдём способ защитить всех своих учеников от возмущения обывателей. До тех пор, пока нам это нужно, разумеется. Пускай детишки веселятся и развлекаются, как и полагается в этом золотом возрасте. Не станем им мешать. Ах, молодость, молодость…

— А что будет, когда они закончат Хогвартс? Ведь такая статья полностью разрушит их репутацию! Они даже не смогут устроиться на приличную работу.

— Ну что ж, — развёл руками Дамбик, — в конце концов, всем когда-то приходится платить за свои ошибки.

— Но ведь вы же сами и толкаете к этим ошибкам, когда закрываете глаза на недостойные поступки. А после ещё и намереваетесь озвучить всё в мерзкой статье!

— Именно так! — выпалил Снейп. — Больше скажу: завтрашняя статья далеко не последняя! Пресса не успокоится до тех пор, пока каждый житель магической Британии не поймёт, что на таких испорченных и развращённых молодых людей нельзя рассчитывать и полагаться.

Минерва, казалось, до сих пор не врубалась, о чём говорят эти двое. Она стояла с растерянным выражением, переводя взгляд то на одного, то на другого, совершенно отказываясь понимать услышанное.

— Но ведь они, эти дети, пережили такое! Они воевали. Они принесли вам победу, в конце концов!..

— И мы благодарны им за это.

— …И они закалились в этой войне, они стали сильными и теперь способны на любые грандиозные дела! Это же целое поколение героев! Они могут принести небывалую пользу всем! — возбуждённо проговорила старая ведьма, не обращая внимание на пытавшегося перебить её Снейпа.

— В этом-то всё и дело, — зашелестел Дамблдор, — ты абсолютно права: пройдёт год, и этих детей с радостью примут везде: в Министерстве, в аврорате, в любом другом месте. А года через три-четыре, благодаря своим способностям и авторитету, каждый из них займёт высокое положение. А все остальные работники будут выглядеть, мягко говоря, бледно на фоне сильной молодёжи и, безусловно, отправятся в отставку. Вот ты, Миневра, готова ли уступить своё место какой-нибудь Грейнджер, например?

— Ах, вот в чём дело! — до Макгонагалл наконец-то дошло. — Так вы просто за свои задницы трясётесь?

— Да, я трясусь! И не скрываю этого! — выкрикнул Снейп. — Вам с Дамблдором всё равно — вы свой стаж давно выработали. А вот мне ещё трубить, как медному котелку. А учитывая, что Министерство собирается поднять пенсионный возраст, так вообще…

— Герои хороши на войне, — продолжал вещать бородатый лиходей, — и на картинках у вечного огня. Война кончилась, детишки сделали своё дело и теперь только мозолят глаза со своей честностью, справедливостью и прочей фигнёй, которая лишь мешает взрослым людям спокойно жить и зарабатывать.

— И вы решили их оклеветать, чтобы не пустить к власти?

— Помилуй бог, никакой клеветы не потребуется, — усмехнулся бывший зельевар. — Мы просто не станем мешать им пьянствовать, колоться и трахаться налево и направо. И скоро эти герои сами собой оскотинятся и не будут думать ни о чём, кроме кайфа и расслабона.

Снейп снова усмехнулся и продолжил:

— И кстати говоря, Минерва, не стоит волноваться об их будущем: всегда нужны горничные, официанты, разносчики, уборщики, в конце концов; да и в борделях полно свободных мест. Без работы молодёжь не останется. Хе-хе-хе!

— Вот, значит, какую судьбу вы уготовили нашим детям! А что же Поттер? Не думаю, что вам удастся сделать из него уборщика!

— Поттер, безусловно, окажется на самом верху. Он же главный герой, пускай пожинает плоды и купается в лучах славы. Без своих друзей он не угроза ни чьей стабильности. Пусть даже станет министром магии через какое-то время. Гарри — умный мальчик, он всегда будет делать то, что нужно взрослым дядям. По убеждениям или под Империусом, неважно…

— К чему такие сложности? Почему бы просто не избавиться от них всех? — Мак-Кошка завелась и теперь уже открыто провоцировала эту сладкую парочку пассивных гомосексуалистов (других слов в их адрес я просто не находил).

— От кого-то можно и избавиться, — мужчинки переглянулись, — вот, Лонгботтом, возможно, скоро отправится в Азкабан. Кто ещё? Пока не ясно, поглядим.

— Лонгботтом отправится в Азкабан?? И Грейнджер, наверняка, тоже? — Мак-Кошка покраснела, её ноздри раздувались, шумно втягивая воздух, кулаки были сжаты так, что костяшки на пальцах побелели. Казалось, она готова вот-вот взорваться.

— К сожалению, эта магглокровка слишком популярна. Её исчезновение при любых обстоятельствах вызовет ненужный общественный резонанс. Нет, для мисс Грейнджер заготовлена особенная роль. Раз она не может исчезнуть, значит, должна личным примером показать всему магическому сообществу, насколько низко способен пасть вчерашний герой и любимец, окончательно потерявший стыд, погрузившись в пучину порока и разврата. Надеюсь, все понимают, что я имею в виду? — Снейп расплылся в чмошной улыбке.

— Ты что, хочешь сделать из неё…?! — Минерва негодовала.

— Ну почему же я? Таково личное пожелание министра. Согласись, весьма забавный поворотец: самая яркая ведьма своего поколения становится самой упоротой шлюхой! Сюжет, достойный Шекспира, не находишь?

— И как раз сейчас, — продолжил мерзотный ублюдок, взглянув на часы, — в слизеринской гостиной её обучают соответствующим манерам. Ха-ха-ха!

«А вот тебе хер по всей морде!» — подумал я и про себя усмехнулся. Этот придурок явно не знал, чем повязаны с Васькой его бандиты.

— И министр в курсе?! — в голосе пожилой профессорши звучало удивление и разочарование.

— Ну, ты же не думаешь, Минни, что мы совершаем подобные нелицеприятные действия лишь на свой страх и риск? — как-то уж слишком безучастно поинтересовался Дамблдор.

— Теперь ты знаешь всё, — продолжил школьный пахан, внимательно глядя на старую подругу. — Надеюсь, ты с нами? Решай сейчас.

Минерва изменилась в лице: стала какой-то тусклой, бесцветной, её руки задрожали и беспомощно повисли, как пустые рукава платья. Она казалась подавленной и разбитой.

— Я… мне нужно на воздух… Я должна подумать, — старая ведьма опустила голову и повернулась, намереваясь покинуть круглую комнату.

Дамбик вскочил на ноги, выбрасывая вперёд руку с волшебной палочкой:

— Обливиэйт!

— Зачем Вы это сделали?! Она же почти согласилась!

— Хрен там! Плохо ты знаешь старую гвардию, пацан! — Дамблдор метнул на Снейпа испепеляющий взгляд.

Макгонагалл обернулась и задумчиво посмотрела на него:

— Зачем я заходила, Альбус? Что-то голова закружилась… ничего не могу вспомнить.

— Ты вернула мне книгу, — вкрадчиво произнёс Дамблдор, коснувшись внушительного тома на столе, — надеюсь, она была тебе полезна.

— Да-да, большое спасибо. До завтра, — Мак-Кошка взмахнула палочкой, открывая дверь, и вышла. Я проскочил за ней.

* * *

В полутьме, местами рассеявшейся под тусклым светом факелов на стенах, я спускался к пролётам Лестничной башни, обдумывая услышанное. Теперь всё встало на места и приобрело смысл: и свободный режим нынешнего Хогвартса, и лояльность преподов к нарушителям и прогульщикам, и изменение рациона кормёжки, и предвзятость Снейпа к Гермионе. И даже попытка её изнасилования в поезде: наверняка, идея этого мероприятия исходила от Снейпа, а слизеринцев он использовал втёмную, напев им в уши какую-нибудь фигню о чистокровности, о древних традициях змеиного факультета или что-то в этом роде. Пазлы сложились в картинку. Не ясно было только одно: как помешать гнусному замыслу двух магическо-педагогических засранцев. Хотя, почему двух? Ведь и министр в теме, и, возможно, ещё кто-то, о ком пока не известно. Радовало лишь то, что теперь я был в курсе их плана и имел на этот счёт неопровержимые доказательства: свои воспоминания. Всё же Омут памяти в нашей комнате появился очень даже вовремя. Кстати, а откуда он-таки взялся?

Я уже шёл по коридору башни к Большой лестнице, как вдруг впереди мелькнул тёмный силуэт, проскользнувший вдоль стены к нише, заканчивающейся маленьким балкончиком. На долю секунды силуэт осветился в пламени факела, и я успел заметить пышный хвост волос, отливающих бронзой. Это же Джинни! Откуда она тут? Я рванул следом.

Когда я подбежал к нише, то увидел картину, от которой волосы у меня зашевелились, а в груди стало холодно: Джинни стояла на балкончике и вглядывалась в чёрное ночное небо. Потом она взмахнула волшебной палочкой, и ограждающие перила исчезли. Джинни сделала шаг к краю… «Что она задумала? Она что, с ума сошла?!!»

— Джинни!!! — я подбежал к ней, схватил за руку и дёрнул на себя, одновременно сбрасывая мантию-невидимку.

— Ты что творишь??!

— Это ты, Поттер?! Тебе было хорошо с Гермионой?? Отпусти меня! Я больше не буду вам мешать!! — она отчаянно задёргалась, изо всех сил пытаясь вырваться из моих рук.

— У нас с Гермионой ничего не было! Мы просто друзья! Да, она переночевала у меня, потому что в вашей комнате не осталось свободных мест! Это не то, что ты думаешь! — я старался что-то объяснить, но от волнения мысли путались, было трудно сосредоточиться…

— Да?! И поэтому она вернулась от тебя без трусов?! Я видела, как она переодевалась утром!

Я обалдел. Что можно на это ответить?!

— Послушай!! — я проорал ей в лицо и тут же попытался заговорить спокойно, но это плохо получалось. — Мы с Гермионой… У нас с ней… У меня и у неё… Золотое дупло! Тьфу, то есть Золотой дупле…

— Что??

Чёрт! Чёрт! Чёрт! Что я несу?!!

— Погоди, постой! Я совсем не то хотел сказать!..

На секунду я, видимо, ослабил хватку, Джинни вырвалась, оттолкнув меня, и отступила на шаг, приблизившись к краю.

— Я всё слышала! Я всё поняла: у неё — золотое! А у меня — самое обычное, уж извини! Наверное, родители плохо постарались! — она бросила в меня последнюю фразу и замерла.

Она застыла с решительным видом, плотно сжав губы, чуть приподняв плечи и опустив подбородок, и пронзала меня убийственным взглядом. Валькирия!

Она стояла на краю балкона, на фоне бесконечного чёрного неба; её волосы развевались на ветру, а бледное, немного широкое лицо едва освещалось тусклым светом, проникающим изнутри башни. Ведьма. Она прекрасна…

«Нет! О чём я думаю?! Нужно вытаскивать её скорей!» Я шагнул вперёд, протягивая ей руку.

— Стой! Не приближайся ко мне! А то прокляну!

— Джинни, не делай этого. Я умоляю… Не надо!

Она повернулась, сделала короткий шаг и, ещё раз оглянувшись на меня, ухмыльнулась уголком рта:

— Надо!

Она вскинула руку вверх и шагнула в бездну.