Куклы (гет)

Глава IX

Просторы пустыни оживали под взглядом, словно спеленатые выцветшей простыней, выжженной напалмом землей, тревожные, безлюдные, покрытые пятнами крови, как стремительно ползущими языками пламени. Став «одной из них», Орихиме так и не стала частью этой нескончаемой, несносной, гордой пустыни, соперничала с ней, ревнивая, ибо сердце Улькиорры не могло принадлежать одновременно двум женщинам. Она задыхалась, всплескивала руками, продираясь сквозь пыльные бури, обратившись в свербящее ощущение песка в легких, песка на зубах, песка, растворенного в воздухе. Пустыня норовила вовлечь в горячий, жадный до жизни поцелуй, простирала навстречу Принцессе истлевшие руки, но Химе в окрест наставлений Кватро отнюдь не хотела этих объятий. Впрочем, тот приказал учиться у этого песка, слушать его, словно щебет птиц по весне, следить за его беспрестанным колыханием, вдохом и выдохом, плыть на волнах безмятежной опасности, отринув понятие времени. Серая, без смягчения оттенков, пустыня пожирала способность видеть, скрадывая размеры объектов, подменяя реальность, заставляя вглядываться в горизонт до рези в глазах. Улькиорра приказал постигать здесь теорию лжи, научиться ставить ловушки, быть начеку, ни на секунду не позволяя себе расслабиться. Он оставил ее одну посреди Уэко Мундо в окружении Пустых, желая проверить ее навыки, решимость и смелость, заставив тем самым сдать своеобразный экзамен на выживаемость. Прошло полгода, прежде чем он позволил ей гулять одной. Орихиме осмотрелась, глубоко вздыхая и жертвуя этому миру остатки сомнений; кажется, она зашла слишком далеко и теперь безнадежно заблудилась. За столько времени шепот песка не казался больше враждебным, указывал путь, безмолвно согласный на скупую улыбку Принцессы. За столько времени Орихиме забыла вкус сладостей, фруктов, забыла, как пахнут листья смородины, она не помнила больше лица милой подруги Тацки, память о брате растворилась в презрении к собственной прежней слабости. За столько времени Орихиме забыла голос Ичиго, потому что голос пустыни важнее, а голос Сифера давно стал родным. И тот велел ей слушать окружающий мир, а не обращаться сознанием к смеху друзей или неловким ободрениям Куросаки. Тот сожрал ее жизнь, как и всякий Пустой, не сожалея, от чувства сосущей тоски или плотоядного желания познать человеческую душу, — Улькиорра давно набил утробу осколками ее искрящихся воспоминаний. И все же она полюбила его… Обретя, наконец, такую огромную силу, догадываясь о своем превосходстве над ним, пусть и трепетно скрываемом до определенного момента, Орихиме любила его и желала защитить всеми доступными методами несмотря ни на что. Сифер на фоне ее решительных мыслей казался еще более уязвимым, принадлежащим чужой воле. Именно так, ибо, не сознавая в полной мере опасность зависимости от Айзена, храбрился, вновь променяв себя на милость ками, игнорируя очевидный даже для пленницы факт управляемого поведения.

Орихиме не волновалась о том, как заново войдет во дворец, как ее примут арранкары, не беспокоило, чем Улькиорра объяснит ее воскрешение и станет ли вообще это делать, она приказала себе думать лишь о Владыке Лас Ночес. Во всех мирах, во всех вселенных не было никого сильнее Айзена, и Иноуэ нечего противопоставить его могуществу, кроме собственной жизни. Эта мысль не была спонтанной, а родилась из сострадания к жалкому Сиферу и послевкусия от преданных им идеалов. Безусловно, когда он предложил ей покинуть мир Пустых и поселиться в Генсее, та была безгранично довольна, не обращая внимания на утопичность идеи, и все же под коркой, под самым сердцем родилось осознание, что Кватро лишь углубляется дальше в один из своих психоделических снов, путается в дебрях противоречивых эмоций, которым Принцесса его обучила, что битва на крыше и ее болезнь надломили Сифера тоже, что предложенная ей модель мироощущения была не жизнеспособна в этом месте. И все равно хотела верить в него, неистово жаждала обмануться. Но именно по этой причине резкая смена ориентиров арранкара не удивила ее. Она терпеливо ожидала возвращения в замок, увлеченно размышляя о предстоящей встрече с Айзеном. Следовало все рассчитать, перенять холодность Улькиорры и тщательно, скрупулезно выполнять все его наказы.

Через две недели Сифер, подготовив предварительно встречу с Эспадой и синигами, возвратил Орихиме в Лас Ночес, под общий гомон рекомендовал ее как свою протеже, достойную занять место в десятке сильнейших. И, надо отметить, Айзен в самом деле не был удивлен, что лишний раз убедило девушку — все здесь — жертвы его безжалостных манипуляций, но и придало сил, ибо в отличии от них она не успела познать страх регрессии и муки голода, она сохранила память о человеческих чувствах, отдаленную, смазанную, сокрытую печалями реальной жизни, и все равно более яркую и не такую до крайности отчаянную, как у присутствующих, включая и беглых синигами.

Тот встретил ее вежливой улыбкой, привстал с трона и приглашающе кивнул. На секунду показалось, что ками рад, будто Сифер справился с каким-то очень важным заданием и теперь представил плоды своих усилий. Химе не боялась, как прежде, не теребила подол платья, стыдясь своей неловкости, стояла позади Улькиорры и чуть разочарованным взглядом рассматривала арранкар, отвыкшая за столько месяцев от лицемерия и хамства. До смешного нелепо выглядел Гриммджоу, застыл с открытым ртом на своем месте в окружении новой свиты, а потом неожиданно шагнул вперед, верно, желая проверить реальность Принцессы. Кватро не препятствовал, предвидев подобный интерес Эспады. Порезав ладонь о край меча, тот рявкнул:

— Ну-ка, давай! — и выставил руку перед лицом Иноуэ.

Химе улыбнулась. Потом засмеялась в голос. И ее веселье вдруг разом передалось остальным, как если бы толпа искалеченных душ невыносимо скучала по пленной Принцессе, тосковала по ее чистой улыбке.

— Это, правда, я, Гриммджоу! Тебе не надо бояться, — весело и провокационно, расчетливо выпалила она, зная, что Секста рассердится, и собиралась уже раскрыть щит, как арранкар занес над ней руку, оскорбившись, но был грубо остановлен Улькиоррой.

— Хорошо, — Айзен словно источал искреннее довольство, сверкал позолотой, ловко скрывая изнывающее от скуки нутро. — Я рад вновь приветствовать тебя, Орихиме. С возвращением.

Она поклонилась ровно так, как учил ее Кватро, — без заискивания и сохраняя достоинство, чуть качнула головой.

— Прежде чем принять тебя в наши ряды, мы должны оценить твои нынешние способности. Не так ли? — в голосе чувствовался легкий трепет предвкушения, какое бывает перед совершением первого преступления. Впрочем, Айзен всегда был любопытен и заразил этим остальных.

— Да, Владыка, — спокойно ответила Иноуэ.

— В таком случае я прошу тебя, Орихиме, приготовиться. Улькиорра будет твоим противником, — лучшего подарка для себя девушка и представить не могла. Однако Сифер хмурился, не удивленный, но рассерженный таким решением Владыки. — Бой ведется до первой крови.

Изучив за полгода все повадки арранкара, проанализировав сражения, что она с ним имела и которые он вел у нее на глазах, зная его слабые стороны, она вошла в сонидо, используя долю секунды, что подарил ей, замешкавшись, Кватро, напала первой, выпустив с расстояния полушага мощное серо ему в грудь, памятуя о ненависти того к ближним боям, и укрылась за щитом от серии разнонаправленных, коротких и сильных бал, которыми Четвертый ответил. Орихиме знала, что Сифер не станет ее жалеть, не щадил во время тренировок, и не было причин вдруг начинать это делать, знала, что тот будет стараться одержать над ней верх, и также знала его бреши в защите, которые он всегда пытался компенсировать преимуществом первого удара. Кватро не сомневался в победе, но и не недооценивал ее, продолжая оттеснять девушку частыми атаками к стене, вынуждая прятаться за щитом. Просто сама Иноуэ не тратила времени даром, оставаясь наедине с пустыней, а следовала основному завету Сифера — училась у песка, не позволяя даже наставнику узнать полный объем ее сил. И вдруг ударила со спины. Не то чтобы Сифер не ожидал этого, он лично учил ее всем приемам и хитростям, но факт, что именно она атаковала со спины, слегка выбил из колеи. Он не поддавался, дрался так, словно перед ним был враг, а не Химе, но подсознательно ожидал и даже хотел, чтобы часть разума женщины все еще оставалась нелогичной, сохранила неприятие насилия. Принцесса давно отвергла подобные мысли. Была цель, и отсюда решимость, и были способы достижения этой цели. Айзен, сам не подозревая, очень помог ей, для своего развлечения и насмешки ради организовав бой с Улькиоррой, ибо будь на его месте кто-то другой, пришлось бы подстраиваться на ходу. И Орихиме молниеносно нанесла удар со спины, уже не позволяя Кватро перенять инициативу. В момент, когда арранкар уклонился от ее обманчиво слабой атаки и собирался пробить щит ладонью, чтобы, быть может, рассечь ей губы или поранить руку, доказывая превосходство без нанесения особого урона, она внезапно прыгнула вверх из укрытия и, оказавшись за спиной Улькиорры, сформировала Грай Рей Серо. Удар пришелся Сиферу в темя, взметнув осколок маски под потолок. Кто-то из Эспады прерывисто, хрипло рассмеялся. На лице Иноуэ не дрогнул ни один мускул, ибо знала, что только так возможно доказать всем здесь, что с ней стоит считаться. Впрочем, и то, что она смогла вне рессурексиона ранить Четвертого, в то время как Куросаки Гетсугой едва поцарапал его, говорил о колоссальной мощи ее реацу. Сифер с полсекунды ошарашено таращился на Химе, рассеянно стирая ладонью заливавшую глаза кровь, а потом вынул левую руку из прорези хакама с огоньком серо на кончике пальца, а правой потянулся к мечу. Позади что-то тонко, словно хрусталь, пронзительно зазвенело, — осколок маски, сбитый Химе, теперь таял на полу.

— Достаточно, — остановил Айзен и поднялся с трона. — Я очень доволен тобой, Орихиме, — с доброжелательной улыбкой начал он. — Поскольку ты победила и успешно прошла испытание, то станешь носить третий номер, — и все ахнули.

Но Химе вновь лишь коротко поклонилась, усилием воли заставляя себя не смотреть в сторону раненого Кватро.

— Я клянусь отдать жизнь ради служения вашим идеалам и целям, Айзен-сама! — механически произнесла она. Не думать, не чувствовать, не вслушиваться в звуки капающей с подбородка Сифера крови, забыть обо всем, кроме ненасытной, обострившейся жажды мести.

— Ты отлично постарался, Улькиорра, — обратился синигами к арранкару, тенью застывшему позади Иноуэ. — Орихиме станет прекраным воином.

— Да, Владыка, — и было не ясно, верил ли тот в искренность ками или действовал, побужденный личными, эгоистичными мотивами и желанием обезопасить Принцессу подобным образом.

— Ты можешь занять комнату Трес, поскольку она теперь носит второй номер, — сообщил Сифер, проводя Химе длинными, знакомыми коридорами в покои Эспады.

— Если позволишь, я бы хотела остаться с тобой, — она ласково улыбнулась и взяла его под руку, тот хмыкнул, но промолчал, в тайне довольный ее решением.

— Рана сильно болит? — девушка чуть приподнялась на носках. — Позволь вылечить тебя.

— Не нужно. Пусть смеются, мне нет до этого дела, — он игриво блеснул глазами. — Для меня это лишь повод для гордости.

Прошло несколько дней после возвращения Орихиме, но никто, кроме Сексты, не проявлял к ней прежнего интереса. Становилось даже немного скучно. Арранкары боялись ее, сторонились, но не так, как раньше, когда, напуганные ее странными способностями, желали утвердить над ней свою власть, они боялись ее без условий, страшились ее невероятной реацу и стремились избегать даже взгляда еще потому, что она отличалась от них, ибо была детищем Улькиорры.

— Я не понимаю вашей безмолвной покорности перед ним, — вспоминала Химе их с Сифером изнуряющие споры во время обучения, — не понимаю, почему каждый из вас готов умереть за пустые приказы этого синигами. Не понимаю, и все.

Но тот лишь улыбался краешками губ, радуясь, что Принцесса не утратила подросткового бунтарства.

— Это потому, что я тебя создал.

Фраза, произнесенная им тогда, едва не парализовала Иноуэ, ибо ее, такую, как сейчас, сильную, уверенную, решительную и целеустремленную, рассчитывающую исключительно на себя, сформировал именно Сифер. Именно благодаря ему удалось избежать этапов эволюции Пустых, сохранить рассудок и не придаваться каннибализму в тщетной попытке выжить и стать сильнее.

Воспоминания истаяли с отсветом утреннего солнца на волосах Улькиорры. Орихиме все смотрела на него, изучая, запоминая каждый шрам на теле, каждую рану, косвенно нанесенную Айзеном. Она помнила расположение каждого шва на его грудной клетке, на горле, животе и спине с момента, как впервые увидела их в подвале старого замка, где жила последние полгода, и не собиралась их убирать, взращивая благодаря этому свой гнев. Она уже знала причину их появления. Гриммджоу сообщил об этом на второй день после ее прибытия. И Орихиме улыбалась, слушая его рассказ, никогда не сомневаясь, что Сифер солгал насчет того, что не мог прийти за ней раньше из-за нехватки свободного времени. Она наблюдала за Улькиоррой с невыразимой тоской: вот он садился за очередной отчет ради блага ками, вот осторожно касался кончиками пальцев грубого рубца на груди, который продолжал нещадно чесаться даже спустя несколько месяцев, и который получил, выполняя задание ками, вот прорабатывал чертеж устройства для поглощения реацу синигами ради победы ками, он завтракал, обедал и ужинал для того, чтобы жить и приносить пользу ками. Орихиме, конечно, была среди его приоритетов тоже, но, несомненно, на втором или даже последнем месте после желаний ками. И за это девушка особенно ненавидела лживого бога. И совсем чуть-чуть за собственную смерть.

— Когда начнется наступление? — она убрала с лица Кватро пряди волос, заставляя того проснуться.

— Через двенадцать дней, — он зевнул и лег на живот.

— Айзен-сама отправит тебя на передовую? — осторожно поинтересовалась Иноуэ.

— Нет. Я останусь здесь, вместе с тобой, защищать Лас Ночес, — он потер глаза и вздохнул. — А ты будешь лечить раненых. Я, кажется, уже излагал тебе схему действий, — он вновь лег на спину и накрыл ладонью шрам на груди.

— Откуда он? — Химе отодвинула его руку.

— От прошлых сражений. Я не могу регенерировать вне рессурексиона, — заготовленная ложь — молча усмехнулась девушка. — Это было давно.

Она хотела было возразить, что старые шрамы не чешутся, но промолчала, не желая развивать ссору. Все эти попытки выслужиться перед синигами, вернуть себе так называемое положение и доверие были ничем иным как желанием уберечь Орихиме от влияния Айзена, от его гипноза и силы, от конфликта мировоззрений и идеалов. Он, осознав ошибки, хотел научиться радоваться тому, что имеет, запрещая себе вспоминать о душе.

Впрочем, всегда оставался шанс попасть в одну из ловушек Владыки, возможно, Иноуэ уже в нее угодила, может, Улькиорра невольно сам ее туда подтолкнул, или синигами разгадал ее план и теперь веселится. Химе размышляла об этом все утро, вполуха слушая пространные речи арранкара о важности последних дней перед битвой. Вчера она виделась с Гриммджоу за пределами дворца, просила того о тренировке, ловко используя его слишком явный интерес к ней и еще, быть может, нелепое, совершенно ему не идущее, замеченное только бывшей пленницей чувство вины. И тот в намеках и полутонах рассказал об ужасах пребывания Сифера в лазарете и поделился теорией, что дескать все произошло под четким контролем Айзена, исполненного прекрасных чаяний, что зарвавшийся Кватро подохнет, аки животное, биясь в конвульсиях и истерично харкая кровью, потому и на протяжении полутора месяцев отсутствия арранкара в Эспаде активно дискредитировал его работу. А когда Улькиорра все-таки выжил, то «план» пришлось срочно менять, убеждая всеми доступными способами подозрительного Сифера, что все это делалось ради усиления способностей Химе и ее возвращения во дворец, используя ее как весомый и самый главный рычаг давления на Четвертого. И мысль эта выглядела куда естественнее и правдоподобнее, чем бред о благих намерениях Айзена, навязанный Улькиоррой. На вопрос, почему он помог Кватро, Гриммджоу ответил просто: потому что за сто лет службы беглому синигами устал от его манипуляций и возненавидел настолько, что готов был помочь даже Сиферу, лишь бы насолить Владыке, и еще потому, что женщина не должна была умирать. Это было искренне. В десять тысяч раз искреннее слов Улькиорры о нелепой победе над врагом. И она наблюдала за арранкаром: неужто тот всерьез верит в непогрешимость Айзена, наставника, который, словно из мести всему одинокому, чистому, слабому, быть может, в глубине души родственному ему тоже, лишь упрочил позиции Сифера в пустоте? Он не дал ему смысл, он дал возможность служить, а это отсутствие смысла, это ширма, прячась за которой, можно не думать, не анализировать, закрыть глаза на прошлое, будущее, на окружающий мир, живя текущей минутой в четко установленных Владыкой границах. Она была первой, кто показал Улькиорре, что можно иначе, кто вывел его на свет, кто заставил его бороться. Разве могла она знать, что стоит оставить его на секунду, как тот, потеряв ориентир, вновь вернется в свою скорлупу?

— Я могу задать тебе вопрос? — издалека, серьезно начала Орихиме.

— Какой? — Кватро поднялся и теперь медленно натягивал хакама, все еще ощущая себя уставшим после девятнадцати часов непрерывной работы и всего трех часов сна.

— Чем ты занимался те два месяца, что тебя не было? — она не принуждала к ответу, и потому не смотрела в глаза, но и не желала выслушивать очередную порцию лжи.

— Мы уже обсуждали эту тему, — слегка раздраженно отозвался арранкар. — У меня были дела.

— Что за дела? — она искоса взглянула на него, заметив, что тот свел широкие брови.

— Те же, что и сейчас. Отчеты, исследования, проработка данных. Что ты хочешь услышать?! — он развернулся к Химе, требуя конкретики. Но та вдруг потянулась и погладила его по лицу, пресекая попытку соврать, зная, что так добьется смешения его эмоций.

— Извини, — улыбнулась она как можно непринужденнее. — Мне не следовало вновь заводить этот разговор.

Сифер отстранился, оделся и, не скрывая подозрений, наконец, озвучил гнетущий вопрос:

— О чем ты говорила вчера с Гриммджоу?

— Ты видел? — едва не рассмеялась Химе, уверенная, что Кватро не нравится, когда она ведет себя подобным образом, словно находится с ним на равных, и знала, что тот все еще не готов внутренне смириться с ее нынешним положением, все еще воспринимая ее частично как пленницу. — Ни о чем! Мы просто болтали о всяких глупостях! — она примиряюще поцеловала арранкара в щеку. — Я попросила его показать мне пару приемов рукопашного боя. Он, кстати, сказал, что у тебя плохая защита, — Улькиорра фыркнул. — Но я это и так знаю. Если ты не атакуешь первым или не займешь позицию над противником, то тебя очень легко победить, — она прижала его ладонь к «тройке» на своем плече.

— Глупости, — хмурясь, отрезал Сифер. — Ты слишком много болтаешь, — в то же время безмерно гордый талантом Орихиме. И, помолчав, продолжил: Если ты со слов Гриммджоу пытаешься настроить меня против Айзена-сама, то такая позиция крайне недальновидна. Айзен-сама дал мне жизнь.

— Тебе дали жизнь твои родители, — ни секунды не раздумывая, возразила Иноуэ.

— Пусть так. Но Владыка спас меня, когда я едва не погиб по собственной глупости, — продолжал спорить Кватро.

— Но разве не Нноитра нашел тебя, почуяв твою реацу? И потом принес тебя в замок, — а Орихиме продолжала обесценивать деяния синигами.

— Хватит! Чего ты добиваешься? — он встал напротив Принцессы, крайне разгневанный ее непокорностью, нет, не беглому богу, а ему — Сиферу. — Владыка дал мне силы. Благодаря ему я получил возможность говорить и слышать. Всему, что я умею, я обучался здесь, в Лас Ночес!

— Да, но ты сам говорил, что твоим образованием, до того, как ты получил титул «кватро», занимался Гриммджоу, — Химе даже не смутилась из-за его резкого тона и скрытых угроз, словно бы они вернулись в прежние времена, только теперь запугать ее было почти невозможно. — А силы тебе дала пустыня, тренировки и Хогиоку, который Айзен-сама скопировал у Урахары Киске.

Улькиорра молчал, как если бы его застали врасплох, молчал и не знал, что ответить, как оправдаться и спасти репутацию, вспоминая краем сознания, что уже был в подобной ситуации, когда Женщина заставила его почти извиняться за глупость Нноитры и пытаться исправить свое положение перед ней. И не успел раскрыть рта, как Орихиме вновь обняла его со спины, прижалась мягкой грудью, забирая его напряжение, сорвав короткий, рваный вдох и волну мурашек. В конечном итоге если Улькиорре так нужен пастырь, то уж лучше им будет она, чем лживый полубог-манипулятор.

— Ладно. Прости… — прошелестела она, задевая губами мочку уха. — Извини. Я не хотела тебя рассердить. Мне не следует касаться этой темы больше, — и уверенная, что Кватро знает наизусть все ее уловки, помнила также, что тот, жадный до ее внимания и тепла, все равно охотно льнет к ее рукам, что бы она ни сказала. — Я люблю тебя, — приговорила, пригвоздила Химе, оставляя губами синяк на шее арранкара.

— Пустые слова, Женщина, — Сифер сразу сделался холодным и замкнутым, будто его только что обвинили в ущербности из-за неспособности испытывать человеческую любовь. — Здесь они ничего не значат. Здесь тебе никто на них не ответит, — Орихиме улыбнулась просто и ласково.

— Я люблю тебя, — и вновь коснулась его шеи, целуя, волос и края маски.

— Прекрати. Твоя любовь разложилась и истлела почти год назад. А моя умерла практически сразу после рождения, сделав меня Пустым, — и складывался странный парадокс: Сифер ценил ее чувства по отношению к другим, но не допускал и мысли, что возможны те же чувства в его направлении, продолжая отрицать при этом ценность собственных эмоций.

— Но это ведь не значит, что ты ничего не чувствуешь, — Химе обошла его и заглянула в глаза.

— Все, что я чувствую, не имеет значения, — подтвердил ее мысли Кватро. — И то, что я чувствую к тебе, вряд ли можно назвать любовью.

— Вот как? — лукаво усмехнулась Иноуэ, но не стала спорить.

За завтраком ей вдруг сделалось нестерпимо тоскливо, как в дни болезни.

— Знаешь, я все никак не могу привыкнуть к этому телу, — рассеянно пробормотала она. — Ты прикасался ко мне этой ночью… и там, в подвале… И это тело по-прежнему словно чужое. Ощущения путаются, и кажется, что я, может, сплю и все никак не проснусь.

— Это пройдет, — неожиданно участливым тоном успокоил девушку Сифер и, поймав удивленный взгляд Химе, пояснил, — потребуется время, но ты привыкнешь. Почти все через это проходят.

— Ясно… — вздохнула Иноуэ.

— Тебе не следует волноваться.

Но Орихиме беспокоилась лишь о том, что, когда наступит нужное время, она не сможет в полной мере управлять своим телом и способностями.

— Улькиорра, ты говорил, что я буду лечить раненых во время наступления, которых сюда доставят по специальному коридору, — уточнила девушка.

— Верно.

— А что ты будешь делать, если я погибну? — вопрос дался Принцессе слишком, подозрительно легко, словно, пережив недавно одну смерть, она всячески приближала другую и ничуть не боялась, и хотела, чтобы Улькиорра не боялся тоже, не надеясь, впрочем, что он поймет, желала лишь защитить его, — и это было единственное, чем она могла ему отплатить.

— Я этого не допущу, — мгновенно отверг подобный исход арранкар.

— А если это все же случится? — Химе робко заглянула ему в глаза, конечно, уже зная ответ.

— Я не позволю тебе умереть, — уверенно произнес он. — А если не смогу защитить, значит, погибну вместе с тобой, — Иноуэ и не сомневалась, что Сифер скажет именно это.

— Ясно, — тяжело вздохнула она, не собираясь его переубеждать.

— Мне все же неприятно, что ты не доверяешь моим силам, — он передернул плечами, интуитивно ощущая, что девушка к чему-то готовит его, что-то замыслив, и решил во что бы то ни стало не допустить ее безумных планов, какими бы те не были.

— Я доверяю тебе, Улькиорра, и знаю, что ты всегда сможешь меня защитить.

Грусть от омерзительного взаимного лицемерия, вынужденной лжи и совершенно неправильных потуг проявить заботу, радость от предчувствия совершения скорой мести, восторг от желания принести себя в жертву ради погибших друзей и тоска от того, что приносит в жертву горькую, бесчеловечную, нечеловеческую любовь Улькиорры, невероятно огромная благодарность ему за подаренную силу — Орихиме смотрела на него и каждую секунду умоляла ее простить, с каждым вдохом, каждым словом Айзена убеждаясь в невозможности другого пути.

от автора: прошу простить за столь долгое ожидание новой главы. автор совсем помешался на своей учебе. теперь обязуюсь вернуться к прежнему темпу публикаций. спешу поздравить — осталась последняя глава! на подходе следующая работа по данной паре)))