Чентра: Штошекалипсис (джен)

Солнце начало выползать из-за края Хребта на безоблачный небосклон и его лучи, упав на замок, заставили заискриться морозный узор на потолочных окнах, стремительно вымели из архива остатки сумрака.

Каст потянулся, сделал зарядку, потом не спеша оделся, кинул неодобрительный взгляд на дрыхнущего без задних ног Ушастого, и открыл дверь в тронный зал — проветрить. А потом пошёл готовить завтрак, и за хлопотами про дверь, естественно, забыл...

Грубо вырванный мёрзнущими ушами из объятий сладкого сна, Ушастый чихнул и залез поглубже под одеяло. Стали мёрзнуть ноги. Укутал ноги поплотней. Снова стали мёрзнуть уши. Попытался свернуться покороче... Стала мёрзнуть спина. Сунул голову под подушку, надеясь за счёт неё компенсировать нехватку одеяла — зараза снизу оказалась холодной, как айсберг. Ушастый завертелся ужом, пытаясь найти позу, в которой бы ничего бы не мёрзло, и совсем запамятовал про засунутые под подушку гантели. Оные оказались беспощадно твёрдыми твёрдыми — Ушастый взвыл, дёрнулся, и сместил одеяло... Ледяные сквозняки, словно стая хищников, ворвались в тёплую постель, Ушастый мгновенно продрог, и проснулся окончательно. Проклиная всё на свете, а -Каста — в первую очередь, он выскочил из-под одеяла во враждебную внешнюю среду, торопливо оделся потеплее, и направился к двери — закрыть.

— А ты что сегодня так рано ? — поприветствовал его на пороге Каст. — Я тебя только через полчаса к завтраку будить собирался...

Ушастый бросил мечтательный взгляд на утюг.

* * *

На прошлой неделе, размышляя над тайной исчезновения штоша, Ушастый вспомнил, что того звали Проныр. А имена у штошей, надо сказать, больше похожи на прозвища. И пришла Ушастому в голову интересная идея, да всё никак руки не доходили проверить. А теперь, первый раз окончательно проснувшись ещё до завтрака, он вызвался сам идти за дровами, а возвращаясь с дровами — завернул на склад: крюк-то небольшой. И вскоре Ушастый уже спускался по крутой лестнице в подвал с «морозильными» кристаллами.

Помещение это было огромным, под всем складом, своды опирались на огромной толщины колонны. Ушастый быстро прошёл между рядами кристаллов, стараясь держаться от них подальше, и увидел за колонной, в дальней стене, проход вниз, в катакомбы. Возле проёма обнаружилась интересная композиция: Хищник с добычей — хищником помельче — прислонился к кристаллу, намереваясь покушать, да так и остался на века с разинутой пастью. Хищника за хвост с интересом тянул штош в зимней одежде и валенках. Тоже остался бы на века, не окажись тут Ушастый.

Неожиданно фонарь стал меркнуть и Ушастый в панике кинулся из подвала, чувствуя подступающую вялость, и совершенно не желая остаться в составе композиции. На улице батарейки постепенно ожили и фонарь засветил в полную силу. Это навело Ушастого на мысль: а может, и штош оживёт?

Ну а вытянуть того за верёвочку было делом техники. С одной стороны — надо было оттащить «замороженного» в замок, с другой стороны — прикасаться к нему Ушастый опасался. Так и поволок на верёвке, словно санки. А за штошем по снегу волочился незадачливый хищник, чей хвост словно приклеился к его руке.

Дома Ушастый с радостью обнаружил, что штош по дороге успел зажмуриться, а хищник подёргивается. Почти неповреждённая добыча уже оклемалась, и шмыгнула сквозь решётку в проход к бассейну. Ушастый, опасаясь быть укушенным, бросил туда же и хищника, до того, как очнулся. Тот сначала звучно считал ступеньки потом раздался громкий хруст и чавканье: крокодилы завтракали.

Вернувшийся с расчистки солнечных батарей Каст от неожиданности уронил инструмент на ногу. Ещё бы: на кровати лежал незнакомый штош в валенках, и испуганно лупал глазами, обозревая Ушастого...

* * *

Недели через две, когда Проныр уже перестал путать Ушастого с его предком и восхищаться электрическими лампочками, а Ушастый все уши Касту прожужжал своими рассуждениями насчёт человеков, (кто о чём, а шелудивый — о бане) занимались они расчисткой солнечных батарей. Проныр, как неквалифицированная рабочая сила, колол дрова во дворе.

Ушастый, к вящему неудовольствию Каста, вновь завёл на ту же тему, издавая риторические вопросы типа «Интересно, как этому Шусе удалось разобраться с подъёмным механизмом, который крышку над тоннелем открывает? Ну, крутил-то, допустим, Горобдан, но ведь это ещё догадаться надо, где крутить, да за что тянуть! Предки, они ведь, хитрые были, такую машину, небось сделали, куда посложней нашей лебёдки.. А этот, казалось бы, не особо умный Шуся ты смотри, как себя показал! Это ведь надо было сначала открыть, потом закрыть, и всё своим умом! Ты как думаешь?»

— Я думаю, — раздражённо ответил Каст, которого подобная болтовня уже бесконечно утомила, — что открыть ему удалось методом тыка, а на закрывание он вообще времени не тратил. Ведь спешил домой с добычей, да перед народом похвастаться. И до таких мелочей, как входная крышка, ему и дела не было.

Ушастый некоторое время с разочарованным видом разгребал молча.

— Да, большего от обычного штоша ждать и не приходится, — с неудовольствием ответил он, продолжая работу.

Но вот, наконец, разгребли, вымели, и стали спускаться обратно по верёвочной лестнице. Вдруг лезший первым Ушастый резко сменил цвет на иссиня-зеленоватый, уши его конвульсивно задёргались, и он, сорвавшись, рухнул вниз с трёхметровой высоты. Перепуганный Каст спешно слез, проверить, что случилось.

По-прежнему сохраняя неестественный цвет лица — теперь он стал сине-свекольным — Ушастый неподвижно лежал на полу, свернув уши в трубочку. Волосы у него стояли дыбом.

Каст осторожно перевёл Ушастого в сидячее положение. Тот пялился широко открытыми глазами куда-то вдаль, и временами нервно икал.

— Посиди, я сейчас... я быстро... ты посиди тут, я валерьянки принесу... — Каст спешно умчался на склад.

Когда он вернулся, от неожиданности у него отвисла челюсть, а валерьянка хряпнулась на пол. Ушастый, уже в доспехах, примерял огромный двуручный меч, тренируясь на развешенной по стенам колбасе.

Каст отошёл, на всякий случай, за угол, и осторожно спросил, что случилось, готовый в случае, если у Ушастого — буйное помешательство, бежать изо всех ног.

Ушастый в ответ разразился очень некультурными выражениями, из которых можно было понять, что следующим после колбасы будет Шуся.

Когда Ушастый, наконец, успокоился, и Каст уговорил его, что нарубить Шусю ломтиками можно и после обеда, а Проныр собрал куски колбасы в свою пользу, Ушастый вкратце пояснил Касту суть проблемы:

— Вот ты, вроде, хорошо человекскую историю изучил. Как ты думаешь, какое их самое любимое занятие?.. По-моему, ежу понятно, что война. Одна разновидность истребляет другую, захватывает их земли, и начинает плодиться вольготнее, и охраняя свою территорию от соседей, которые не прочь проделать то же самое. И весь их мир поделён на эти самые «государства». Число языков, на которых они говорят, помнишь?.. Больше сотни — яркий признак обособленности. И, человеки из разных этих государств так ненавидят друг друга, что даже внятных сведений о других государствах в их справочниках раздобыть нельзя — одни описания злобности этих самых врагов, называемых ещё «неверными».

Теперь смотри: тоннель за Вратами выходит в довольно населённый район одного из самых крупных и агрессивных государств мира смертных — Гиперборейской Империи. Оно имеет несколькомилионную армию — знаешь уже, наверно, что армия — это человеки, специально дрессированные для убийства. Хотя я, если честно, не понимаю, зачем их на это дрессировать — они и без того свирепей любого пастезавра... И вооружены они несколькими десятками тысяч танков — это адские машины вроде бульдозера с пушкой, и ещё летающими крепостями, и атомными бомбами и ракетами ужасающей разрушительной силы — лишь одной достаточно, чтобы от нашего замка осталось одно воспоминание.

Так вот, эта Гиперборейская Империя, напрягая все силы, соревнуется в увеличении вооружённости с Колумбийским Альянсом и прочими государствами так называемого «продажного капитализма». И, между прочим, территория целого мира, с её запасами дичи и полезными ископаемыми, могла бы стать решающим фактором, изменив равновесие в этой борьбе.

А теперь подумай сам, почему мы ещё живы.

— Ну... вероятно, вход в тоннель с той стороны очень трудно обнаружить, вот они его и не нашли... — поёжившись, неуверенно сказал Каст.

— Правильно. Вот только обнаружить его было трудно из-за каменной крышки, которую не отличить от обыкновенной скалы. Особенно, если на ней деревья выросли. А этот обормот не потрудился закрыть! Потрясающая безответственность.

— Я же просто предположил! Мы же не знаем, действительно он не закрыл, или закрыл всё-таки. И не обязательно они должны были сразу наткнуться на вход. И к тому же, ведь только мы знаем, что миров — два, человеки-то думают, что их мир — единственный. Ну и даже если найдут вход, то подумают что это просто заброшенные подземелья, тоннель же ведь длинный, и другого-то конца наверняка не видно"- попытался успокоить Ушастого Каст.

— Если учесть авантюризм и безответственность Шуси, а также приведенные тобой недавно доводы: «спешил с добычей», «хотел похвастаться перед сотоварищами», то вероятность, что не закрыл — девять из десяти, — мрачно ответил Ушастый. — И зияет теперь открытый тоннель, приглашая войти. А многие человеки, например, дети, просто обожают обшаривать заброшенные подземелья... — Ушастый помолчал. — Так что, вывод может быть только один: срочно закрыть! Во что бы то ни стало. — И он пошёл в башню к воротам, вытаскивать из кладовки сани.

* * *

Пуза оставили в той же темнице, снабдив его недельным запасом колбасы, и утроив количество замков на решётке. Ему оставалось лишь предаваться мрачным мыслям о том, как он погибнет голодной смертью, когда экспедиция сгинет в глуши: нехоженая местность дальше километра от замка и штошника представлялась ему, как и всем штошам, потусторонним миром, откуда не возвращаются — наводнённым неведомыми опасностями, гибельными руинами и привидениями, что страшнее смерти.

Бульдозер, естественно, использовать не удалось: по той банальной причине, что его надо было сначала выволочь из склада, а только потом пытаться заводить. А чтобы выволочь — надо создать проход в несчётных штабелях ящиков. Задачка — на месяц, не меньше.

Каст вспомнил, как штоши упоминали расположенную где-то на пути к Вратам, у подножия гор, временную базу экспедиции 62 года, откуда Шуся и взял в своё время второй бульдозер.

— Ну и хорошо, всё не в лесу ночевать будем, — обрадовался Ушастый.

Каст в ответ раскритиковал его счётные способности: по его-то собственным расчетам выходило, что доберутся они на место ещё до вечера: 30 км. пути поделить на 5 км/час скорости + 2 привала = 8 часов.

Оставались, правда, ещё такие мелочи, как снег по пояс, крайне неточная карта и предстоящий перевал через горы.

Припомнив кое-что из недавней истории, и прикинув в уме, Ушастый решил двигаться по дуге, в обход штошника: Во-первых, чтобы не сорвать операцию «Мрак и туман» (возвращение Ушастого в штошник, только весной, как раз к бескормице и в качестве избавителя). Во — вторых, наезженная дорога от перевала до штошника должна была проходить почти по прямой и, по идее, не могла ещё окончательно зарасти.

Несмотря на все предосторожности Ушастого, случилось то, что и должно было случиться: лес был густой, день пасмурный, стрелка в компасе примёрзла, дорогу пропустили... В общем, вышли они, нежданно-негаданно, прямо к северной заброшенной деревне, что весьма ухудшило моральное состояние Проныра: в его времена, оказывается, это место пользовалось ещё более дурной славой чем теперь и считалось, что вошедший в деревню долго не проживёт. Подозрительно хорошо сохранившиеся деревянные дома выглядели и впрямь зловеще: заброшены-то были уж точно не меньше тридцати лет назад, а может- и все сто... Ушастый поспешил увести отряд обратно в лес.

Дорогу нашли с огромным трудом, описав не одну дугу поперёк главного курса. Да и то лишь благодаря затёсанному столбику с меткой. Вскоре выяснилось, что по лесу двигаться легче, так как дорога, не использовавшаяся долгие годы, успела зарасти весьма прочным кустарником и была теперь нужна путешественникам лишь для того, чтобы найти старую базу.

Ночевали, как и планировал Ушастый, в одном из сараев базы...

Утром, проведя ревизию, обнаружили, что бульдозер отсутствует — вероятно, поломался, и Шуся просто бросил его где-то по дороге — зато в наличии имеется уйма бочек с соляркой. Отложили этот вопрос до весны и двинулись, наскоро позавтракав, к перевалу.

Через горы, при их умении, удалось перебраться лишь к вечеру, беспрестанно теряя дорогу и чудом не срываясь в многочисленные пропасти. Проныр при этом нудно поминал заброшенную деревню. Ночевать пришлось в сотрясавшейся под напором метели палатке, ощутив на себе весь букет радостей путешествия зимой по дикой местности.

На следующий день снегопад не прекратился, и замёрзшие Ушастый с Проныром наугад тащили сани в нужном направлении. Не менее замёрзший Каст сидел на санях, и лишь временами безуспешно пытался подталкивать. Расстояние от перевала до цели было гораздо больше, чем до штошника, что, в свою очередь, бодрости не прибавляло.

Путешественники теперь находились где-то посредине огромной плоской долины, где не было никаких ориентиров, а горы скрывались за густой пеленой снега. Снег всё прибывал, и движение постепенно замедлялось. Ушастый, прокладывая курс, тщательно встряхивал компас, удостоверяясь, что стрелка на этот раз не примёрзла.

Начинало темнеть. Проныр снова завёл свою заезженную пластинку о смертоносном влиянии старой деревни, и даже Ушастому полезли в голову разные нехорошие мысли о замерзании в снегу, когда снегопад ненадолго прекратился, и сидевший на санях задом наперёд Каст обнаружил слева и далеко позади смутные очертания многоярусной пирамиды.

Снег повалил с новой силой, но Каст успел заметить направление и они, ориентируясь по компасу, повернули. Даже идти стало будто бы легче: тоннель обещал укрытие от непогоды и возможность развести костёр из небольшого количества взятых с собой дров.

Когда, по расчётам Ушастого, они уже прошли вдвое дальше, чем нужно, и спорили, каким способом лучше прочёсывать местность в обратном направлении, в снежной круговерти справа обнаружилось потемнение. Повернули туда, и скоро сквозь метель ясно обозначилась громада Врат.

Когда подошли поближе, Ушастый понял, что ошибся в расстоянии из-за того, что недооценил размеров пирамиды Врат. Она имела не меньше полсотни метров в высоту, и занимала площадь не меньшую, чем весь замок Ушастого. Тот, кто создавал это чудо света, действовал с размахом.

Ко всем прочим радостям, подошли путешественники к Вратам с обратной от входа стороны, и потратили уйму времени на обход пирамиды.

Вход представлял собой высоченную прямоугольную арку, поперечная балка которой покоилась на массивных прямоугольных столбах. В ширину, которая тут была намного меньше высоты, могло проехать три бульдозера в ряд.

Полурассыпавшиеся статуи злобных ангелов с мечами угрожающе пялились с края первого яруса пирамиды. На балке виднелись залепленные снегом, буквы какой-то, неразлечимой в темноте, надписи на инфернальном. Глубже, в конце коридора для титанов, в самом сердце пирамиды, тускло переливался лиловыми сполохами портал.

Даже Ушастый поёжился.

Возле самого входа весь снег был сметён сильным потоком воздуха, вырывающимся из Врат, оголив промёрзшую землю. Ушастый, с трудом впихнув внутрь Проныра, с опаской ступил на тёмный каменный пол, испещрённый бесчисленными царапинами.

Портал оказался чем-то вроде марева, в свете фонаря почти невидимого и совершенно неощутимого. За этой гранью, уже в другом мире, продолжился всё тот же титанический корридор — или теперь было правильнее сказать, тоннель? — вырубленный в граните.

Ушастый решительно попёр вперёд преодолевая сопротивление ветра, направился в тоннель.

Грубый камень стен временами сменялся кладкой из отёсанных каменных блоков, кое-где попадались ниши с облупившимися и растрескавшимися барельефами из глазурованной плитки, изображавшими что-то невнятное. Через некоторое время поперёк прохода обнаружилась массивная цепь, на которой прежде висел амулет. Снятая с креплений, она валялась на полу.

К великому неудовольствию Ушастого, заночевать в тоннеле не представлялось возможным из-за равномерно дующего ледяного ветра. Каст предположил, что в двух мирах немного различается атмосферное давление — скорее всего, из-за разницы в погоде. Так что, прекратить ветродуй и переночевать спокойно можно было лишь опустив крышку.

Движение по тоннелю вряд ли можно было назвать приятным. Все уже страшно замёрзли и устали, факел нельзя было использовать — его всё время задувало — а двигаться на ощупь Ушастый не хотел, опасаясь разветвлений, провалов и прочих подземных гадостей. Поэтому он через каждые десять метров включал фонарь, хотя промёрзшие батарейки были уже на последнем издыхании. Однако, никаких опасностей им на пути не встретилось, в стенах не было даже трещин.

Первые несколько километров тоннель шёл под уклон, не поворачивая. Потом в боковых стенах обнаружились широкие ответвления, уходящие вниз. Водоотводы на случай затопления, предположил Каст. Оставалось только гадать, в какие неведомые пещерные глубины ведут эти ходы. По крайней мере, часть воздуха под напором вырывалась оттуда, дальше ветер стал слегка послабее, и идти стало легче, хотя тоннель и повернул вверх.

Пройдя километров десять и вымотавшись окончательно, наконец, пришли к выходу. Время суток в обоих мирах совпадало, снаружи стояла глубокая ночь. Над невысокими холмами светили звёзды, созвездия были, вроде, такие же, как дома: никто из присутствующих изучением звёздного неба себя обычно не утруждал, так что сказать было трудно.

Когда они отошли немного от устья тоннеля — спокойный воздух при температуре около нуля показался им просто тёплым после бесконечного ветра и холода. Пока Проныр под руководством Каста, устанавливал палатку, Ушастый решил обследовать окрестности: хотя летопись и рассказывала, что человеческий город — далеко, но ведь со времени той экспедиции прошло почти два десятка лет, а человеки плодятся быстро.

Тоннель выходил на поверхность в узкой ложбине, вдающейся в поросший лесом каменистый холм, и к тому же, его конец был загнут вниз, а крышка, даже открытая, создавала впечатление скального уступа для тех, кто смотрел сверху или сбоку. Чтобы увидеть вход в тоннель, надо было или спуститься в ложбину, или смотреть издали со строго определённого направления, которое прикрывали непролазные заросли.

Ушастого сей факт слегка успокоил, и он решил подняться на холм, чтобы осмотреть окрестности. Снег был неглубоким и почти слежавшимся — видно, снегопада, такого как на той стороне, давно не было. Ушастый дошёл до широкой безлесной вершины холма. Голые ветви деревьев, покрывавших его склоны, почти не мешали обзору.

Увиденное Ушастого не порадовало: огни были практически по всему горизонту. Где одиночные, как далекая белая звезда, где слабые и туманные, россыпью. А на севере в бинокль можно было даже различить отдельные окна в многоэтажных домах.

Обеспокоенный, он решил, несмотря на усталость, обойти палатку кругом. Как ни опасно было оставаться даже в таком укрытом месте, выхода не было: чтобы вернуться, надо было сначала хоть немного отдохнуть, и обязательно опустить крышку на место...

Когда Ушастый вернулся к палатке, то обнаружил, что Проныр в нарушение маскировки умудрился разжечь здоровенный костёр, беспечно шляясь по окрестностям за дровами. Впрочем, Ушастого ждали и ещё менее радостные новости: Каст обследовал подъёмный механизм, который представлял собой два гидравлических поршня и ручной насос, и осторожно попробовал потянуть рычаг на закрытие. Крышка, однако, даже не дрогнула. По всем признакам, в цилиндрах замёрзла вода, и их необходимо было отогревать, разведя под ними костёр. Ушастый принял решение отдыхать до рассвета, и, к немалому удивлению присутствующих, выудил из глубин рюкзака будильник.

* * *

Будильник, когда пришло его время, сработал исправно, до посинения напугав Ушастого с Проныром, которым всю ночь снились отборные кошмары. Каст продолжал безмятежно дрыхнуть, несмотря на яркие лучи солнца, пробивающиеся сквозь дырки в палатке. А ведь встать-то хотели с рассветом! Выяснилось: будильник от тряски перевёлся, и безбожно врал.

Ушастый осторожно выглянул из палатки, ожидая увидеть дюжину вооружённых человеков... Никого. Он вылез из палатки и пошёл обходить окрестности, дав указание убрать все вещи в тоннель и начинать прогревание.

Недалеко от их временного лагеря обнаружились весьма подозрительные следы, явно оставленные каким-то ползающим животным: две отполированные до блеска полосы спрессованного снега, по краям — следы круглых лап с острым когтем посередине. Присмотревшись внимательно, Ушастый понял, что след — явно не одноразовый, а наоборот, часто используемая тропа. Только почему полосы две? Парами эти звери ползают что ли? И когти, судя по глубине следа, внушительные.

Поскольку по снегу, не до конца отдохнув, двигаться было трудно, Ушастый решил воспользоваться тропинкой неведомого зверя, понадеявшись на свою дубину. В случае чего, хороший тычок в морду любого голодного хищника остановит.

Нет, ему, конечно, попадалось в человечьей литературе слово "лыжня" — но какой смысл за этим словом стоит, Ушастый, к несчастью, не имел малейшего представления. В дополнение неприятности, день был воскресный, и со стороны города уже отчаливали первые лыжники.

И поэтому оказалось совершенно закономерным, что в один прекрасный момент Ушастый и первый лыжник встретились. Да ещё из-за поворота, нос к носу. У Ушастого от ужаса конвульсивно задёргались уши, выдав его откровенно нечеловекскую природу.

Вот как Ушастый позже описал этот момент в летописи — по памяти, сидя дома за столом, и философствуя:

Внезапно из-за поворота на меня выскочил огромный человек, катившийся по тропинке на так называемых «лыжах». Ростом он был метра два, а может быть и больше, и весьма свирепый на вид. Я, конечно не испугался, и смело пошёл ему навстречу. Поначалу он принял меня за своего, и стал свирепо кричать «Лыжню, лыжню!», вероятно, намекая, чтобы я убрался с тропинки и дал ему катиться беспрепятственно. Ведь человеки никогда не разговаривают напрямую. Если один из них хочет, чтобы другой уступил ему, он сначала даст ему намек, сопровождаемый агрессивным выражением на лице, или соответствующими телодвижениями, а затем, если тот, второй, не уступил первому, сразу бросается в битву. Однако я не показал испуга, и смело изготовил дубину к бою, хотя, признаться, мне стало не по себе, ведь человек, как я уже говорил, раза в полтора превосходил меня ростом, был весьма мускулистым на вид, и, к тому же, был вооружён двумя длинными железными копьями, которыми отталкивался от земли, чтобы катиться вперёд на так называемых «лыжах». Тут же я убедился, как хитры и изобретательны человеки, совместившие в одной вещи упор для толкания и неплохое, надо сказать, оружие. Однако, приблизившись, человек понял, что я — не подобный ему, и остановился в нерешительности, продолжая, однако, свирепо глядеть на меня, решая, стоит ли вступать со мной в битву. Однако необычный ли мой для него вид, внушительность ли моей дубины, или решимость не отступить, читавшаяся во всём моём облике, смутили его, и он, бросив свои, так называемые, «лыжи», изо всех ног побежал туда, откуда пришёл. Памятуя, что он побежал к собратьям своим за подмогой, я также счёл за лучшее отступить, путая след по кустам, и вернулся в наш лагерь, чтобы дать моему отряду указания на скорейший отход в сторону дома.

Короче, напугал второклассника до полусмерти, сам напугался не меньше, и в две минуты, в панике ломая кусты, домчался до палатки.

Где всплыла одна неучтённая деталь: главный рычаг вчера намертво примёрз в положении на закрытие — и как только цилиндры оттаяли, крышка начала неумолимо закрываться. Несмотря на титанические усилия Каста, тянувшего рычаг чуть ли не зубами, многотонная скала успела опуститься почти до упора. Каст успел лишь подложить пару булыжников. Пролезть в оставшуюся щель было невозможно, а для подъёма крышки нужно было набрать в насос воду из специального источника, который, конечно же, к зиме пересох.

Не желая пойти на корм человекам, Ушастый стал что есть мочи впихивать снег под крышку, а Каст, задыхаясь от дыма, растапливал его на сковородке, и лил в механизм. Двигалось дело медленно, пригодной для пролезания ширины удалось достичь лишь минут через двадцать.

Как только Ушастый пролез — скалу опустили на место и спешно отправились в обратный путь: дальше по тоннелю воздух был не таким задымлённым, а всем очень хотелось дышать.

И никто из них так и не додумался до одной очень простой вещи: через щель, оставшуюся из-за неубранных булыжников, при разнице в атмосферном давлении будет вырываться сильная струя воздуха, отлично заметная летом из-за трепещущей под её напором травы.