Камертон (гет)

— Ты можешь почитать мне вслух те стихи, которые написал для меня? — спросила Мичиру.

— Откуда ты знаешь?

— Я видела, — улыбнулась Мичиру. — Тетрадь у тебя в машине.

— Почему ты думаешь, что они для тебя?

— Так значит — нет? — её голос неожиданно стал серьёзным. Харука испугался. В начале знакомства они могли не говорить серьёзно ни минуты, но в последнее время в словах Мичиру, даже в её улыбке всё чаще проглядывала задумчивая, едва уловимая грусть. Харука хорошо знал, что есть такой предел, за которым шутки становятся правдой.

— Послушай сначала, — попросил он и, закрыв глаза, стал тихо читать по памяти:

Ты — весна в моих объятиях,

И, когда стоишь напротив,

Я хочу одновременно

Петь и умереть от счастья,

Перемешанного с болью,

Ведь любить тебя —

Почти что

Летний жар держать в ладонях.

Харука замолчал.

— Смотри, — сказал он, кивая на замерших посетителей кафе. — Они все прислушиваются к нашему разговору.

— Пускай, — пожала плечами Мичиру. — Люди часто прислушиваются к свисту ветра. Или к пению океана. Это не значит, что ветер и океан существуют только для них. Я боюсь, что океан и ветер вообще не замечают человеческого существования.

Харука продолжал читать.

Ты молчишь, и в моём сердце

Дует злой ноябрьский ветер

И становится всё крепче.

Сквозь распахнутые дверцы

Поникает в моё сердце

Холод злой зимы суровой.

По утрам напоминаешь

Ты растрёпанное солнце:

Будишь, греешь, спать мешаешь,

Будто луч зари бессонной,

Розовой и воспалённой,

Напролёт всю ночь мечтавшей

И решившей вдруг под утро

Заглянуть ко мне бесстыдно

В приоткрытое оконце.

Я могу задёрнуть шторы,

Провалиться в тьму пустую.

Только помни: в те минуты

Я мечусь, как хлопья снега

Бьются в судорогах бури.

Я — зима, пустыня смерти,

Я — больной осенний холод.

Как бы ни был путь твой долог,

Приходи ко мне во вьюги,

Приноси себя и лето:

Я без вас не существую.

— Как ты думаешь, — спросил Харука, — мог бы я посвятить такое стихотворение кому-то ещё?

— Конечно, мог бы, — сказала Мичиру, но её рука мягко стиснула руку Харуки. — Потому что я совсем не «растрёпанное солнце», мой милый. Посмотри на меня получше…