↓
 ↑
Регистрация
Имя/email

Пароль

 
Войти при помощи
Временно не работает,
как войти читайте здесь!
Размер шрифта
14px
Ширина текста
100%
Выравнивание
     
Цвет текста
Цвет фона

Показывать иллюстрации
  • Большие
  • Маленькие
  • Без иллюстраций

Мрак. Нанапрасная надежда (джен)



Фандом:
Рейтинг:
R
Жанр:
Ангст, Детектив
Размер:
Макси | 102 441 знак
Статус:
В процессе
Предупреждения:
AU, От первого лица (POV), Фемслэш, Гет, ООС, Смерть персонажа
Серия:
 
Не проверялось на грамотность
Мы с Ниной умерли вдвоём, в один день. Только её агония все продолжается.
QRCode
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓

Глава 3. Обнажение

Ярослав замолчал с театральным торжеством, но у меня не было подходящей яркой реакции.

Я не могла радоваться тому, что людям грозит смерть, но не могла и желать её остановить.

Нет. Нужно сделать все возможное, чтобы больше никто не пострадал. Ведь так уже погиб мистер Стамп. Скорее всего, охота идёт на тех, кто что-нибудь знает, а детектив специально уводит наше внимание в другую сторону.

В ту сторону, которая кажется приятной больше. В сторону мести.

Это неправильно. Мой создатель не оживёт. Мой создатель не был бы рад ожить. И особенно он бы не был рад, если бы ради него я стала жестокой.

И все равно, мне хочется, чтобы тот, кто погубил его, ответил за это. Чтобы он был пойман и наказан.

Сейчас, когда уже не так сильна боль. Сейчас, когда Николай Степанович заставит Нину позволить мне в этом участвовать.

— Ты уверен в этом? — тяжело спросили господа Трифат, и я видела, что им страшно.

Это неправильно. Но я хотела бы увидеть то же самое на лице Николая Степановича. Может быть, я нашла бы способ доказать, что теперь он должен отпустить Нину, рассказать ей всю правду.

— Уверен. Мистер Стамп собрал лишь причастных, а теперь и нам известно, что они причастны. Значит, и мы можем узнать правду, поэтому… Так или иначе, опасность есть.

Это точно. Но эта опасность перекладывается на всех, кто здесь, сразу. И означает, что расследование дела может привести к негативным последствиям. А это значит, что нужно обезопасить Нину. Обязательно.

— Какой кошмар! Всё из-за чудачеств того, кому за это не платить! Ой… Ой!.. Эли, Олли, Мили, Ини, сейчас же зовите охрану, и сами никуда не отходи!.. Ах!.. — госпожа Сноквин упала в руки снежинки в платье синеватого оттенка. Затем ей помог и охранник. Вдвоём они довели, почти донесли госпожу Сноквин до софы.

Странно. Почему ни служанка Олли, ни сам мистер Урри не обратили внимание на то, что можно было положить Сыроежкина прямо здесь, в зале?

— У нас нет никакой причины задерживаться здесь. Мы уезжаем, — безразлично к падению госпожи Сноквин решили господа Трифат. Их детективу удалось напугать их действительно сильно. Так сильно, что они хотят убежать, оставив остальных решать проблему.

— Как же так?! Вы бросите меня?.. — я не была уверена, но мне показалось, что в возмущении госпожи Сноквин есть что-то кокетливое. Во всяком случае, в нем не было настоящего, искреннего страха. И господ Трифат ни капли не взволновали ее слова, а вот их подопечные, по крайней мере, поспешили встать рядом друг с другом.

А Герда, которая и не шелохнулась, чтобы предотвратить падение госпожи Сноквин, обратилась к Ярославу:

— Если ты узнаешь что-то ещё об учёных, мы с Каем будем на третьем этаже. Зайди к нам, когда закончишь здесь.

И это значило, что даже такая, как она, не может оставаться безразличной к чему-то настолько тревожному. Возможно, не только ее опекунша знала господина Теллера, но в точности узнать это можно будет лишь при личном разговоре. Если я узнаю что-то первой, будет ли правильно, если я сама поднимусь к ним? Будет ли она снова на меня кричать?

— Идёт, — кивнул Ярослав без всякого энтузиазма.

— Дядюшки, — на фоне всех этих голосов, звенящий голос Тутти звучал как-то по-особенному. Но мне казалось, что в нем все ещё не улеглась злость, как бы он ни старался быть просто твердым. — Я вполне осознаю всю серьезность и опасность ситуации, однако, я прошу вас позволить нам с Суок остаться здесь, дабы участвовать в расследовании.

— Нет, Тутти. Мы не можем рисковать тобой, — по голосам господ Трифат было бы никак не понять, что они не хотят рисковать кем-то, кем сильно дорожат. И что они кем-то правда дорожат. Почти так же всегда звучит Николай Степанович, говоря о потерях. Потеря для него — это только потеря выгоды.

— Господа Трифат, — вмешался и Ярослав, — разрешите мне просить о том же самом: если Тутти и Суок останутся здесь, скорее всего, мы сможем узнать больше. Вы сами видели, общее обсуждение было довольно полезно.

Действительно, когда разговор шёл вместе, даже тем, кто в доме мистера Стампа молчал, захотелось участвовать. Трудно решить, важнее ли шанс, что так будет и дальше, чем опасность, что может грозить любому из нас.

— Вы все обсудите позднее.

— Пожалуйста! — во всяком случае, Суок не хотела об опасности даже и думать. А я хорошо помнила, как сильно злился Артём, если его пытались защитить против его воли. Даже если в этом не было совсем никакой логики.

— Нет, Суок. Это исключено. Стамп погиб из-за своей безалаберности, и никто не должен повторять его ошибки.

Господа Трифат и теперь говорили то, что соотвествовало логике, но почему-то, мне было тяжело слушать. Мистер Стамп действительно ошибся. Если он все знал или хотел все прояснить до конца, нельзя было отпускать от себя всех. Нужно было вызвать такую же толпу охраны, которую собрала вокруг себя госпожа Сноквин. И все равно, неприятно когда об этом говорят так холодно.

Я не видела, но знала: что-то произошло, и Ярослав вздрогнул. И снова заговорил, с упрямой убедительностью:

— Но, поймите, господа Трифат, я буду рядом с ними, и я буду отвечать за их безопасность. К тому же, — пауза была короткой, но очень выразительной. — Это их шанс самостоятельно завести важные знакомства.

Но господа Трифат ответили не сразу, и прежде, чем сказать хоть слово, переглянулись.

— Хорошо, Тутти, — они перешли от «исключено» до этого «хорошо» слишком легко. Как будто сами с собой успели найти причину, почему все аргументы против утратили вес за несколько минут. — Мы позволяем вам остаться, но через час вы должны быть дома, и не позднее ни на одну минуту.

Почему-то, пока они выходили, в зале царила тишина. Все и каждый ждали. Будто бы господа Трифат были учителем, а все остальные — беспечными учениками, знающими, что не смогут устроить шалости в их присутствии.

Но вместо шалости, лишь госпожа Сноквин громко выдохнула:

— Как это некрасиво, в самом-то деле…

Следом за ней многие другие почувствовали себя свободнее. И Вадим — тоже. Он подошёл ко мне ближе.

— Ты не станешь звонить отцу? — уточнила я, не поднимаясь с места. Я видела, что госпожа Асырк звонит, и предполагала, что она хочет предупредить хозяев об опасности.

— Нет. Он и не просил меня звонить. Он ведь хотел, чтобы ты ему все докладывала.

Я плотно сжала губы. Мне вовсе не нужны от него уступки, и такие — тоже. Но я не знаю, в чем его конкретная цель.

— Ладно.

Заняв место госпожи Сноквин и Герды, Ярослав попытался вернуть нас всех к делу:

— Ну что ж, полагаю, все оставшиеся больше хотят знать правду?

Я повернулась, чтобы лучше видеть и чтобы не пропустить ни одного движения. Но обсуждение не успело даже начаться.

— Ярослав, я уверена, что все уже и так шокированы и нуждаются в паузе, — уверенность госпожи Сноквин едва ли имела адекватный источник, поскольку сама она не смотрела ни на кого в зале. — К тому же, я звала всех в гости на обед. Сейчас его принесут. Пускай каждый отдохнёт, как ему хочется.

Служанки тут же пришли в движение, а детектив, промедлив лишь пару секунд, ушёл к госпоже Сноквин поближе. Надежда, что он станет оспаривать её странное решение почти тут же умерла.

Я наморщила лоб, не зная, что сделать с разочарованием. Это неправильно. Сейчас совсем не время обедать. Вернее… Это неудачный момент с точки зрения важности, хотя время вполне обеденное.

Вадим странно улыбнулся.

— Ну, с точки зрения журналистики, наверное, лучше устроить частные допросы? Или нет?

— В таком большом зале вряд ли можно рассчитывать на откровенность межличностного диалога. Но можно попробовать.

— Тогда, с кем лучше говорить? — он смотрел мне в глаза очень серьёзно, может быть, чтобы я верила, что он и сам серьёзно относится к этому расследованию. И точно в то, что он станет делать так, как я ему скажу.

— С работниками дома мистера Стампа, — без сомнений ответила я. — И с его дочерью. Я подойду к ней сама. Мик Урри ушёл. А Макар и Олег оба, как будто, сегодня приехали сами, а не с ними. Значит, лучше всего, если ты выберешь Виктора. Это он, блондин.

— Хорошо, — только звучало это не так, как «хорошо», скорее как проглоченное желание спорить. Спорить не о чем. Мне бы не помогло, если бы мы подходили ко всем вдвоём. Только бы отвлекало.

Я нагнала Зою на пути к коридору, в который проводили мистера Урри с Сергеем. Но нагнала не первой. Рядом с ней уже был Тутти, и я невольно стала свидетелем их разговора:

— Неужели серьёзно, нужно говорить именно сейчас, Тутти?

— Нам позволили отдыхать, как кому хотелось бы. А мои учителя всегда говорили мне, что лучший отдых — общество красивой девушки.

Зоя криво усмехнулась.

— Тогда надо было оставаться рядом с вашей сестрой. Мои учителя мне почему-то не объясняли, как быть достаточно красивой, чтобы рядом с тобой отдохнули.

Тутти не отступил. Но нахмурился, когда сказал ей:

— Я очень дорожу своей сестрой. Но я не могу быть с ней все время, — как будто совсем не понял, что его слова сочли неуместными. И слишком резко переключился обратно, к дружелюбию: — Я только хотел сказать, что был огорчён, что не успел познакомиться лично в прошлый раз.

Зоя разозлилась. Я видела, что она разозлилась. Но она улыбалась, очень ядовито и слишком широко для нормальности.

— Да что вы, Тутти? А уж как была огорчена я: вообразите, ведь это же целый второй отец, которого я теряю. Достойный повод для огорчения, не так ли? Но, конечно, совершенно не стоящий того, чтобы упускать новые знакомства! — кажется, даже я начинала понимать, что её тон означает издевку. Но Тутти выглядел так, будто совершенно не мог догадаться, за что на него злятся.

— Простите… Я сожалею. Я сочувствую!..

— Ну что вы, — она ещё шире растянула губы. Это могло бы ей навредить. — Совершенно не за что! И я тоже готова выразить своё глубойчашее сочувствие по поводу вашего деда! — она шагнула к нему почти угрожающе. — Кстати, может быть, есть шанс, что вы потрудитесь что-то вспомнить о его смерти? — и остановилась. И плюнула — только звукоподражательно, без следа на полу. — Не могу так больше. Мерзость какая. Если есть что сказать о смерти учёных — я слушаю, а нет, так вон, развлекайте тех, кто скучает, — она бросила холодный взгляд на меня. Но я поспешила возразить:

— Я не скучаю. Я тоже хочу разобраться в этом преступлении.

Зоя оглядела меня, будто сомневалась. Затем тихо хмыкнула.

— Что ж, Нина, в тот раз ты и правда сказала важную вещь… Что?

— В этот раз я бы хотела обсудить и задать вопросы. Почему, когда убили мистера Стампа, ты поверила, что это розыгрыш? Ты ведь нашла его первая.

Недовольный прищур был очень знаком мне, как первое предупреждение больше не лезть в тему.

— Я совсем не разбираюсь в том, как выглядят мёртвые. Я увидела его, испугалась и убежала. Наорала на Сыроежкина, — кажется, это она добавила ещё менее охотно, — а сама все время думала, что, вообще-то, не так уж даже уверена, что отец мёртв… Просто знала, что он выглядел ненормально и боялась проверить ещё раз. И на этом допрос окончен, и у меня есть встречный вопрос: когда ты была у него, ты видела у него дорогую книгу? В серебряной обложке. Очень красивую.

Мне не требовалось вспоминать, и я кивнула.

— Да. Он её читал, когда я вошла.

— А он убрал её куда-нибудь? Что-нибудь про неё сказал? — думаю, она старалась не выдавать того, как взволнован, но у неё почти не получалось.

— Ничего, Зоя. Она оставалась при нем все время. Но когда мистер Стамп умер, в комнате этой книги уже не было. А что в ней такого важного?

Она отмахнулась от меня.

— Меня просто раздражает сам факт, что её украли. Её и ещё перстень. Но убивать отца ради такой ерунды никто не стал бы. А теперь уже ясно, что мотивы более личные.

— Ты считаешь, что эти вещи украли отдельно от убийства? — получив короткий кивок, я уточнила: — Если так, то, скорее всего, это должен быть кто-то из посетителей. А кто был у него, кроме Сыроежкина и меня? Дело в том, что больше вниз никто не спускался.

— Никто? — повторила она, и по тону было ясно, что это не совсем нормально.

— А кто-то должен был, Зоя?

Она закусила губу. И медленно покачала головой. Скорее всего, это была ложь.

— Если этот вопрос под запретом, могу я спросить о лиловоглазых? — сдалась я.

— Если хочешь о них спросить, помоги мне поднять бунт против обеда: это просто чушь, все приехали сюда по делу!

— Лучше попросить Вадима: по моим наблюдениям, хозяйка раньше прислушивается к мнению мужчин.

Зоя не стала спорить, и скорым шагом мы вернулись к столу. Вадим повернулся к нам слишком охотно и быстро.

Но объяснить ему мы ничего не успели: по лестнице застучали шаги, слишком торопливые и тяжёлые, чтобы быть просто так. Затем они стали слышны ближе, ближе, ближе.

Зоя повернулась и закричала. И когда я последовала её примеру, мне пришлось заставить себя кричать тоже.

Только ни один крик не мог бы выразить того, как сильно потрясало то, что мы видели.

Кай и Герда выбежали в зал. Но если Кай выглядел злым, а в остальном — нормальным, то Герда была полностью обнажена, за исключением только ног, на которых звенели туфли.

В обнажении тела ничего ужасного нет. И Герда была сложена вполне гармонично.

И все же, если человек так торопится, что забывает одеться, это не нормально. Это опасно. Возможно, Герда, которая осталась здесь, все-таки действительно тоже психически нездорова, поскольку для того, чтобы обнажение было протестом, ей не хватает интереса к реакции публики. Тем более, что она бежит не одна, но только одна — обнажена.

— Схватить его, схватить скорее!.. — истерично закричала госпожа Сноквин.

Детектив, служанки и охрана кинулись исполнять, а сама госпожа Сноквин зачем-то кинулась в другую сторону.

Другие гости поспешили на улицу тоже, вероятно, из любопытства. Мне тоже не хотелось оставаться вне курса дела, и я пошла.

— Не смей идти за мной! — Кай кричал так зло, что его голос отбрасывал от него на несколько шагов не только Герду, но и остальных. И только сама Герда ещё пыталась ему отвечать:

— Почему?! Я ведь правильная Герда!

И ее крик пронзил меня. Достал до той точки внутри, которая ещё оставалась живой. Это звучит гадко. Но я-то знаю, как страшно думать, что из двоих одинаковых ты — неправильная. Не та. Не любимая. Ведь у Герды тоже есть близнец. И этот близнец даже не носит другого имени.

— Ты вообще не Герда! Ты не нужна мне! Ты — кукла, и ты не смеешь за мной гнаться!

«Кукла». Именно такое слово нравится произносить тем, кто уверен, что кто-то не имеет права на чувства и эмоции. Именно такое слово означает, что к тебе относятся только как в вещи, которая не должна ни в коем случае поступать не так, как от неё ожидают. Не должна ничего брать себе. Я не удивилась тому, что Герду оставили силы. Она упала на колени, но продолжала звать его, а он убегал, и за ним спешила охрана.

— Кай! Кай!..

Слишком больно было слушать. Я зажала уши руками. Это бессмысленно и нелогично. Я могу отключить свой слух полностью. Но так, жестово, это как будто получает совсем другое значение, значение защиты самой себя. Только защитить себя на самом деле у меня не получится.

И так, беспокойно, я смотрела, как Вадим подошёл к ней и отдал ей пиджак, чтобы она укрылась; и как одна из служанок и Оля подходят к ней, будто надеясь утешить.

Только в те моменты, когда для кого-то важного ты оказываешься лишь куклой, утешить очень сложно.

Чужаки в такие моменты скорее лишние. Скорее напрасные. Скорее обидные. Потому что видят тебя в таком противном состоянии, и вряд ли испытывают что-то, кроме жалости и растерянности.

— Не сидеть бы тебе на траве, Герда, — вкрадчивый голос госпожи Асырк прозвучал неожиданно для меня, но Герда не шелохнулась, — иначе самое ценное замерзнет, — считать, что половые органы — самое ценное, очень странный приортитет. — А вы принесите ей платье, бесстыдницы! И скажите госпоже Сноквин, что у меня есть к ней разговор.

Ей повиновались все, кроме той, что подошла к Герде вместе с Олей. А Герда вдруг заговорила сама:

— Мне все равно. Я больше не нужна. Я ничего не отморожу, потому что моё тело не зависит от температур, потому что ничего не чувствует, потому что я — робот.

Через несколько секунд я вздрогнула от прикосновения к щеке. И поняла, что Вадим стёр с неё что-то. Что-то совсем сырое.

Снова глупые слезы.

Слезы посвященные своей боли, а не сочувствию чужой.

Роботы так тяжело создаются и все равно так легко становятся ненужными. Тем, ради кого были сделаны. И так трудно сказать, кто в этом виноват. Виновата ли я?

Может быть, если бы только я не тревожила Нину, она не сорвалась бы и не выдала все Артёму, и тогда он бы не разозлился, не уехал бы и не разбился бы. И тогда, со временем, у них появился бы ребёнок, и я была бы нужна.

Я и теперь нужна. Но только ради угасания и ради печальных причин.

И все это так ярко видно сейчас, когда солнце сияет ослепительно и дом госпожи Сноквин отражает его лучи и блестит. Во мраке такие новости и такие мысли проще принять. Проще не заметить. Проще забыть.

Я закрыла глаза.

Затем…

В доме раздался крик.

Глава опубликована: 02.02.2025
И это еще не конец...
Фанфик является частью серии - убедитесь, что остальные части вы тоже читали

Мрак

История шестерых электронных двойников, одной тайной защитницы, одного чужака и убийцы, ищущего двойников и не прощающего тех, кто встанет у него на пути.
Отключить рекламу

Предыдущая глава
Фанфик еще никто не комментировал
Чтобы написать комментарий, войдите

Если вы не зарегистрированы, зарегистрируйтесь

Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх