Конан и Конкин (джен)

Когда Инсаэль очнулась, она оказалась уже связана, и с кляпом во рту. Пришла в себя она вовремя, её забросили на лошадь и как раз привязывали к седлу. Инсаэль задергалась и замычала, показывая, что она уже не безвольный овощ.

— Раз пришла в себя, посадите её верхом! — скомандовал офицер. — Кляп не вытаскивать и руки не развязывать.

Весь день жрица тряслась на лошади, которую вел в поводу один из захватчиков. Если бы её не привязали к седлу, она давно бы свалилась на землю. То, что это никакие не мытари, она поняла уже в первый час пути. Когда они ехали по городу, её накрыли легким покрывалом, взятым из её же паланкина. Может быть горожанам и было любопытно, кого это везут люди короля, но никто, конечно же, не рискнул показать это. Ожившая Инсаэль через просвечивающую ткань видела, как встречные старались быстрей спрятаться в переулок или проходили мимо отпустив голову. Связываться со сборщиками податей Тирдата смерти подобно — за денежными делами Король следил очень строго. Так что не будь даже у нее во рту кляпа, она никого не привлекла бы своим криком.

Сначала, видя, что всадники выбирают глухие улицы, где минимум народу, она подумала, что люди, захватившие её, похоже, пытаются быть незаметными. Это непонятно — данная служба никого в Шадизаре бояться в принципе не должна. Сколько она помнила, всегда было наоборот — налоговые действовали везде открыто и с большой помпой. Это понятно — пусть люди помнят, что наказание за каждую монету, скрытую от Королевской казны будет неотвратимым. Однако когда отряд выехал из города, и направился в сторону дикой степи, она поняла, что происходит совсем не то, что она себе нарисовала. Инсаэль думала, что вслед за Наместником, служба мытарей решила назначить для храма очередное повышение Королевского налога, а чтобы Община не сопротивлялась, решила немного припугнуть главную жрицу. Она не сомневалась, что даже Король Заморы не захочет полностью портить отношения со Стигией. Хотя Стигия считалась проклятой и никаких официальных контактов с ней у Заморы не было. Но деньги ручьем текущие от функционирующих в главных городах храмов Сэта, перевешивали все. А если храмы уйдут, этот поток может прекратиться. Поэтому Инсаэль и ждала, что её повезут в бывший дом Туранского купца Аридиса, где сейчас находилось Шадизарское отделение Королевской финансовой службы.

Но теперь, оборачиваясь, она видела, как остаются за спиной предместья Шадизара. Вместе с тем, как уменьшались городские стены, к ней приходила уверенность, что захватившие её люди, это самозванцы. Сквозь полупрозрачную накидку она внимательней присмотрелась к всадникам. И сразу же разглядела множество подтверждений этой догадки. Самое первое — то, что она заметила еще в самом начале. Все воины, даже офицер, были Гирканийцами, а этих кочевников очень редко — почти никогда — не брали на официальную службу, тем более в финансовую гвардию. Теперь она видела, что форма почти у всех солдат им велика, а на некоторых вещах жрица разглядела подозрительные темные пятна. Скорее всего, кровь прежних владельцов. Это и еще многое из упущенного ранее, теперь просто кололо ей глаза. Однако момент упущен — если в городе еще можно было надеяться на какую-то помощь, то здесь, в степи, она полностью во власти захватчиков.

Конечно, у старшей жрицы храма Сэта имелись возможности и самой побороться с этим отребьем, но захватчики, похоже, про это знали, и сразу лишили её возможности прибегнуть к заклинаниям. Связали руки и заткнули рот.

Когда Инсаэль пришла к этим выводам, ей стало легче — всегда проще бороться с явной и понятной угрозой. Теперь надо только выяснить, кто заказчик — мысль о том, что гирканийцы по своей воле захватили её, просто как богатую добычу, она отмела сразу — ведь не самоубийцы же они. На её паланкине нашиты знаки Храма Бога-Змея, а он, как известно, ничего не забывает, и ничего не прощает. Значит, тот, кто приказал захватить её, не боится гнева Змея, и это явно не вождь какого-нибудь бедного гирканийского племени.

Злость на идиотов, рискнувших прогневить всесильного бога, помогла ей собраться. Мысль о предстоящей мести заглушила даже боль в связанных руках и затекших от неудобного сидения ягодицах. Теперь надо только дождаться, когда ей развяжут руки, и она сможет сказать нужные слова. Больше чем на своих обидчиков, Инсаэль сейчас злилась на себя — почему она не поняла сразу, что это не королевская служба, ведь теперь это было так очевидно. Там, в городе, когда была еще свободна, она легко бы справилась с этими людьми. Тем более, что ни тогда, ни сейчас она не чувствовала искры ни в одном из гирканийцев. Магическое прикрытие у них не отсутствовало.

Однако все оказалось не так просто. Похоже, что кочевники или сами понимали, что их ждет, если жрице Сэта развязать руки и освободить рот, или заказчик выдал им строгие инструкции. Во всяком случае, в течении дня, повязку с лица ей снимали только три раза, чтобы дать попить, при этом сразу предупреждали, чтобы она молчала. Все время, пока она захлебывалась водой из деревянной фляги, хмурый злой воин, приставленный к ней, предусмотрительно держал у шеи Инсаэль кривой гирканийский нож. Все это еще больше укрепило её в том, что её захватили целенаправленно, для каких-то своих целей. И скорее всего, из-за принадлежности Инсаэль к древней религии Стигии.

Жрица ждала вечера, но, однако, и на время ночевки, её не развязали и не сняли повязку со рта. Лишь на время ослабили веревку на руках, чтобы пошла кровь, а потом под бдительным присмотром накормили жестким вонючим вяленым мясом. Еда для Инсаэль оказалась слишком грубой, но она заставила себя проглотить все — силы ей еще понадобятся. Она прекрасно знала, что, в конце концов, кочевники все равно допустят ошибку, и она сможет освободиться. И тогда гирканийцам не помогут ни их оружие, ни их сила. Ну а терпения жрицам Сэта не занимать, Змей может ждать в засаде месяцами…

Но великий Змей не позволил своей послушнице мучиться долго — на следующее утро, совершенно неожиданно, пришла помощь. Еще ночью она увидела сон, который переворачивал всю её судьбу — во сне к ней явился сам Сэт. Прекрасный и ужасный, как само Солнце, змей долго вглядывался в нее своими немигающими желтыми глазами. Потом прошипел приказ на могучем древнем языке людей-змей. Инсаэль покорно склонила голову и прошипела в ответ — теперь у нее появилась новая цель. Старая жизнь и Храм остались позади, и жрица перестала даже вспоминать об Шадизаре. Она знала, что святилище не останется без присмотра, и жертвы будут падать на жертвенный камень в положенное время. В Храме хватало послушниц, которые могли шагнуть на следующую ступень — стать старшей жрицей.