Сборник драбблов по драгонаге. С разных фестов (джен)

Примечания:

с Сикрет Санты для Джейкенсон

"Интересно, почему Варрик называет Андерса Блондинчиком?" — думал Карвер, шагая следом за Гарретом. Сам воин считал Андерса рыжим. Как солнце или как котёнок. Андерса хотелось погладить, и Карвер не удивился бы котеночьему мурчанию в ответ. Про себя Карвер так и называл Андерса — Котёнок, зная, что никогда не осмелится назвать его так вслух. Гаррет очень ревниво относился к своим "игрушкам". Карвер видел, что брат явно "присвоил" Андерса — всякий раз, заходя по тому или иному делу в клинику, Карвер видел там брата. Какое там, поговорить наедине, если и без того каждый раз приходилось выдерживать форменный допрос на тему: "А что тебе понадобилось в клинике Андерса? Чем ты без меня занят?"

Ключевые слова тут были, разумеется, "без меня". "Я для него тоже игрушка, — обижался Карвер. — То обзывает нытиком, то утверждает, что я до ужаса несамостоятелен и без него, Гаррета, ни за что не выживу. А кто присматривает за клиникой Андерса, когда Гаррет сотоварищи режет бандитов на рваном берегу — Фенрис? Да он скорее вырвет сердце из груди мага, чем согласится его охранять!"

Карвер достаточно быстро понял, что без Гаррета он может пойти куда угодно, хоть в "Розу" с Изабеллой — только не в клинику Андерса. Потому что если Гаррет был в Киркволле — он был в той клинике. На зачистки Рваного Берега или Катакомб брат Андерса не брал — утверждал, что бережет, что в клинике безопаснее. Карвер давно перестал доказывать, что Андерсу безопаснее рядом с Гарретом, чем одному в клинике, куда в любой момент могут нагрянуть храмовники. Да и присматривать за пятком потенциальных пациентов всяко легче, чем целый день лечить беженцев в спертом воздухе Клоаки.

Но любая попытка перечить Гаррету быстро приводила к оплеухе или суровой отповеди. И Карвер прекратил спорить. Просто теперь всякий раз, как Гаррет не брал на "прогулку" его и Андерса, Карвер ненавязчиво крутился в окрестностях клиники, гоняя хартийцев и прочую шушеру. А ещё он присматривался к храмовникам. Карвер заметил, что кроме тех, кто при каждом удобном случае провоцирует магов на всякие непотребства, есть и те, кто действительно желает им добра. А значит, был шанс…

Как-то раз Карвер решился и зашел к Андерсу.

— Я пойду в храмовники, — заявил он с порога, едва поздоровавшись.

— И что на это сказал Гаррет? — полюбопытствовал целитель, отложив в сторонку недописанный манифест. — Ты вроде цел…

— Я скажу ему после возвращения экспедиции, — ответил Карвер, — в конце концов, кто знает, насколько она затянется. Мне бы не хотелось сидеть на дядюшкиной шее.

— А ты на самом деле хочешь стать храмовником или только из-за того, что Авелин не взяла тебя в Стражу?

— Ты ещё скажи — "в пику Гаррету", — фыркнул воин, — а во-вторых, Мередит ни за что не подумает, что в храмовники может пойти брат и… друг магов.

Андерс хмыкнул.

— Решил прикрыть нас своими широкими плечами?

— А почему нет? И потом, разве тебе не нужен личный храмовник в Казематах?

Андерс расхохотался, едва не свалившись с хлипкого табурета.

— А ты точно не попадешься?

— Нет, если вы с Гарретом будете снабжать меня информацией о ненужных вам магах крови и им подобных.

Андерс покачал головой. Ну и семейка, подумал он, братья Хоуки один другого стоят.

Собравшись уходить, Карвер долго мялся на пороге клиники, потом, наконец, решился:

— Это тебе от меня, — он протянул Андерсу игрушечного котенка. Котенок был черным и пушистым, и чем-то походил на Карвера, — только прячь его от Гаррета, пожалуйста — он знает Пушистиуса в лицо.

— Ты назвал его Пушистиусом? — Андерс осторожно взял игрушку в руки. — Спасибо…

— Да не за что.

Торопливо уходя от клиники, Карвер старался не оглядываться, поэтому так и не узнал, что Андерс долго провожал его взглядом.