Retrouver le temps des roses (гет)

Примечания:

Слово — чай

Куда бы ни забрасывала их жизнь, Шерлок по одной лишь примете мог определить, что в этой квартире остановилась Ирэн.

Приметой этой был чай.

Это было почти смешно, ведь ее любимым напитком был кофе. Чем крепче, тем лучше, и чем меньше добавок, тем слаще. Когда дело касалось кофе, Ирэн не любила разводить сантименты. По ее словам, только крепкий черный кофе без сахара был способен настроить ее на нужный лад, и она всегда выпивала только одну чашку в день, утром, за завтраком — не больше и не меньше. Эта привычка отлично отражала ее характер, поэтому Шерлок не ожидал, что очень скоро она будет ассоциироваться у него в первую очередь с чаем.

Впервые это случилось в Вене. Тогда она уже знала, что его самоубийство было инсценировкой. Шерлок не представлял, откуда ей стало об этом известно. Ни Майкрофт, ни тем более Молли не могли ей этого сообщить — неужели она вышла на кого-то из его подпольной сети бездомных? Потрясающая женщина. Так или иначе, Ирэн обо всем узнала, и однажды вечером, вернувшись на конспиративную квартиру в не самом привлекательном венском районе, Шерлок обнаружил на столе пачку настоящего английского эрл грея. Первой его мыслью было неверие: как его могли столь быстро раскрыть? Но потом он увидел маленькую буковку «w», нацарапанную в уголке упаковки, и ему все стало ясно. Та женщина…

Это стало чем-то вроде условного сигнала. Куда бы Шерлок ни отправлялся, в какой забытой Богом дыре ни ночевал, выслеживая подельников Мориарти, там всегда появлялась упаковка эрл грея, после чего неизменно приходила она. Строго говоря, это было нерационально и крайне опасно — если бы их кто-то выследил, под угрозой могла оказаться вся их миссия, а этого Шерлок ни за что бы себе не простил. Но Ирэн недаром была мастером своего дела. Она так искусно заметала следы, что их не под силу было вычислить ни одной самой искушенной в своей профессии ищейке. Это было в ее стиле — она обожала играть с огнем и ходить по краю, и Шерлок был не в состоянии заставить ее прекратить эту игру.

А может, ему не очень-то этого и хотелось.

Вот и сегодня, вернувшись в маленькую замызганную квартирку в берлинском Лихтенберге, Шерлок увидел на столе знакомую пачку чая. Он не смог удержаться от улыбки, и в глубине души не слишком себя винил. Эта работа выжимала из него все соки. Конечно, он сам на нее согласился — он никогда бы себе не простил, если бы упустил возможность полностью ликвидировать преступную сеть Мориарти. Но он был один. Джон, миссис Хадсон, Лестрейд — все они остались в прошлой жизни. Выходить на контакт с Молли было слишком опасно, а Майкрофт со своей опекой больше путался под ногами, чем помогал (ну ладно, пару раз его содействие оказалось весьма кстати, но в остальном Шерлок прекрасно справлялся сам). А Ирэн… Она была последней ниточкой, что связывала Шерлока с собой прежним. Единственный островок нормальности (в его понимании), который помогал ему не потерять себя. Соединяющий элемент, что не давал его душе распасться.

Приняв холодный душ и переодевшись, Шерлок прошел на кухню и заварил себе чай. Горячий напиток принес с собой долгожданный покой. Какое же это было наслаждение — хотя бы так вернуться на Бейкер-стрит, снова услышать ворчание миссис Хадсон и бормотание Джона… Когда-нибудь он обязательно вернется к ним по-настоящему, а пока… Пока он был рад и этому терпкому вкусу, согревавшему душу и напоминавшему о том, что он все-таки человек.

Шерлок допил чай и прошел в гостиную. Она была единственной комнатой в этой крохотной квартирке, но зато к ней прилегал балкон. Вид с него открывался непривлекательный — Лихтенберг не был желанным местом назначения у стремившихся в Берлин переселенцев — но зато благодаря нему в квартире было прохладно и, если не обращать внимания на старенькую мебель, даже приятно.

— Сегодня ты поздно, — заметил Шерлок. Он включил тусклую лампу, стоявшую на столике у дивана, и неяркий свет упал на красивое лицо Ирэн. В этот раз она не стала накладывать макияж и надела простое черное платье, которое, однако, на ней смотрелось как последнее творение от кутюр.

— Ты же знаешь этих немцев, — Ирэн пожала плечами. — Их пунктуальность, это миф, а аккуратность — сплошная ложь. Я ехала к тебе в самом замызганном вагоне на свете, и поезд пришел с пятнадцатиминутным опозданием.

— Это Берлин, — заметил Шерлок.

— Это дурной вкус, — Ирэн подошла к нему и взяла его за запястье. — Ненавижу дурной вкус… — вздохнула она.

Шерлок меланхолично улыбнулся и провел кончиками пальцев по ее руке.

— Значит, в следующий раз попытаюсь остановиться в каком-нибудь более презентабельном городе. В Мюнхене, например. Или в Варшаве…

Ирэн привстала на носочки, и он поцеловал ее в губы. В каком бы вагоне она ни ехала, на ней это никак не отразилось. Шерлок почувствовал запах свежих роз, от которых веяло летней грозой — ее любимые духи… Куда бы ни забрасывала ее судьба, Ирэн всегда оставалась собой.

В углу комнаты стояла старая односпальная кровать, и Ирэн потянула его туда. Лампа осталась позади, но вечер был безоблачным, и из-под занавесок в квартиру проникал тусклый свет. Сегодня на ней не было чулок — наверное, все из-за того, что на улице было слишком жарко. Шерлок не мог сказать наверняка; он уже позабыл, какая сегодня была погода.

Сколько бы раз они ни были вместе, ему все равно не до конца в это верилось. Не из-за того, что она тогда сказала Джону о своей ориентации, а потому, что часть его все еще считала, что она не может испытывать к нему этих чувств. Речь шла не о желании — то, что она действительно хочет им обладать, Шерлок почувствовал еще тогда, на Бейкер-стрит, когда она сама это сказала. Нет, он думал о чем-то большем, он думал… о любви. Шерлок не обманывал себя — Ирэн была искусной притворщицей, она неоднократно лгала ему и другим в прошлом, но сейчас… Может быть, это действительно было что-то настоящее. Может быть, она наконец-то сбросила все маски и перестала притворяться. А может…

Шерлок услышал, как Ирэн почти неслышно выдохнула:

— Я люблю тебя… люблю…

Он осторожно убрал растрепавшиеся волосы с ее лба и поцеловал ее.

— И я тебя люблю, — тихо сказал Шерлок.

Быть может, все действительно было по-настоящему. А может, как и вся эта жизнь, это всего лишь мираж, и он исчезнет, стоит ему возвратиться домой.

Но об этом он узнает позже. Пока его домом была она.