Вальбурга: сквозь тьму и пламя (джен)

Жизнь в лагере постепенно затихала: уставшие от впечатлений и тренировок, маги стремилась отдохнуть.

Рейнард Мальсибер закончил разминку, неторопливо покинул тренировочную площадку и, накинув чары Неприметности, остановился под навесом так, чтобы наблюдать за палаткой девушек. Он знал, что не все видели, как Вальбурга вызвала Адское пламя, но после осторожных расспросов понял, что большинство считает её уставшей и опустошённой после применения столь убойного аргумента. О том, что это не так, кроме него самого, скорее всего, знал Гонт и, возможно, догадывался Малфой.

Впервые Рейнард по-настоящему рассмотрел Вальбургу на одном из дохогварских балов. Сначала он решил приглядеться к принцессе главной (пока ещё, по крайней мере) ветви. Некоторые из Блэков, видя, что Арктурус сердит на предполагаемого наследника, начали было лелеять непомерные амбиции, но Поллукс быстро показал, что с ним шутки плохи, да и его жена, к которой относились настороженно, чем дальше, тем больше вызывала неохотное уважение. Внимательно прислушивавшийся к словам взрослых, которые не всегда замечали детей (впрочем, Рейнард с четырёх лет владел некоторыми чарами скрытности), он захотел составить более полное мнение о Вальбурге. Если при первых встречах она показалась самой обычной чистокровной, то потом Мальсибер понял, что она изменилась, и эти изменения были весьма занятными.

При более пристальном наблюдении Вальбурга оказалась «вещью в себе». Сначала Мальсибер думал, что его раздражает её непринуждённость в обращении с магглокровкой пока-ещё-не-Гонтом, потом понял, что её спокойное игнорирование чужой харизмы (и его, к сожалению, тоже) разжигает в нём дух соперничества. Рейнарду мало было находиться поблизости, он хотел не просто войти во Внутренний круг Блэк, но и стать для неё незаменимым.

Постепенно Мальсибер узнавал Вальбургу всё лучше, с радостью понимая, что во многом их взгляды близки. Хотел бы он сказать, что отношение к магии как инструменту, лень и нежелание развивать свои таланты — черта магглорождённых. Увы, немало чистокровных не хотели развивать что личные, что семейные дары. Вальбурга такой не была. Она дышала магией, стремилась погрузиться в неё, без устали тренировалась, с лёгкостью доказывая, что она Блэк не только по имени. Чем дольше Рейнард общался с Вальбургой и наблюдал за ней, тем больше понимал, что готов с кем угодно бороться за право быть с ней.

Рейнард понимал, что становится субъективным в своих оценках, но не считал это недостатком. Взять, например, ситуацию с Малфоем. Абраксас был неплохим человеком, и Мальсибер думал, что их приятельские отношения могут дорасти до дружеских. Однако Малфой недооценил Оливию, не просчитал её влияние на старших Гойлов, не посчитал нужным скрывать своё высокомерно-снисходительное отношение — и закономерно лишился сильных вассалов. Да, обидно, но можно превратить эту неприятность в опыт, однако Абраксасу проще было обвинить в своих ошибках Блэк и показать ей своё неудовольствие. Вальбурга царственно проигнорировала как поведение Малфоя, так и его самого, и тот не посмел вступить с ней в открытую конфронтацию. Прямо никто из слизеринцев ничего не сказал, но очки популярности Блэк стала набирать с невероятной скоростью.

Позже Абраксас сумел избавиться от надуманных обид и рассмотрел Вальбургу. Нет, Мальсибер не видел в нём соперника. После ссоры с Уизли на род Малфоев легло ещё одно проклятие, чуть не уничтожившее английскую ветвь. Поговаривали, что леди Малфой была совсем не британкой по происхождению и что её ранняя смерть вовсе не случайность. Рейнард понимал, что Абраксас приглядывается к самым сильным представительницам родов, но не собирался спокойно смотреть, как тот оценивает Вальбургу исключительно с утилитарных позиций.

Другое дело Реддл, превратившийся в Гонта. Он был персональной головной болью Мальсибера. Первоначально Рейнард пытался с помощью силы указать наглому магглокровке его место. Однако тот быстро свёл счёт их дуэлей к ничьей, и, как бы они ни старались, ощутимого перевеса ни у одного, ни у другого не было.

Потом Малфой попал под влияние Гонта, и Рейнард понял, что дружбы ни с тем, ни с другим у них не будет в любом случае. Мальсибер признавал лишь равноправные отношения, и откровенное стремление Гонта к доминированию, с одной стороны, желание Абраксаса подчиниться силе, с другой, не находили у него понимания.

Насколько Рейнард успел узнать Вальбургу, Абраксас не мог её заинтересовать, да и тот, как ни стремился к силе, не смог бы смириться со своей откровенно второй ролью. И дело не в магии, во всяком случае, не только в ней, а в характере.

Гонт же медлил, и Мальсибер этого не понимал. Несмотря на все старания, Рейнард знал, что Вальбурга по-особенному к тому относится, и радовался, что в её чувствах нет ни влюблённости, ни страсти. Впрочем, она ровно относилась ко всем, а настоящее тепло оставалось родным и Крауч с Гойл. И Мальсибер догадывался, что его тщательно скрываемая неприязнь не секрет ни для той, ни для другой.

Ровное отношение и далёкие от брака интересы — вот те причины, по которым все сватавшиеся к принцессе Блэков получили отказ. Некоторые тайком ворчали, некоторые завидовали той воле, которую Вальбурге дали родители. Мальсибер же радовался, что у него есть время, и осторожно сближался с Вальбургой. Ситуацию чуть не испортил отец, заметивший его интерес и написавший Поллуксу Блэку формальное предложение о браке детей.

Рейнард поссорился с отцом, но дело было уже сделано. Мальсибер ожидал отказа, но не думал, что в реальности это будет настолько больно и неприятно. Хуже всего было только возможное охлаждение отношений с Вальбургой.

К счастью, эти ожидания не оправдались. Мягким полунамеком Вальбурга дала понять, что брак вообще не входит в её ближайшие планы, и Рейнард с облегчением понял, что ничего ещё не потеряно.

Он радовался, чувствуя, что Вальбурга несколько смягчается по отношению к нему, хотя повод для потепления был не очень весёлым: отец списался с семьёй Шуазёль и ненавязчиво просил "присмотреться к девочке". Итогом интриги стала дуэль, которой Вальбурга блистательно поставила точку в притязаниях француженок. После серьёзного разговора с родителями Рейнард добился обещания не вмешиваться в его судьбу и его планы.

Оценивая свои усилия, Мальсибер с облегчением думал, что прямой в некоторых вопросах характер Вальбурги даёт надежду его сердцу. Она не была кокетливой и легкомысленной. Не была похожа и на свою далёкую прабабушку Цирцею Блэк (хотя многие, оказывается, читали семейные хроники и не раз намекали на очевидное сходство предка и потомка). Вальбурга умела флиртовать, хотя чаще не считала нужным применять этот навык. Когда она по какой-то причине заинтересовалась Молинари, Рейнард не знал, то ли восхищаться тем, как легко Вальбурга кое-что узнала от него, то ли сходить с ума от ревности.

Вот почему Рейнард не понимал промедления Гонта: если бы Мальсиберу удалось настолько сблизиться с Вальбургой, он бы всячески укреплял это положение. Тот же почему-то предпочитал оставаться на позициях друга, хотя Рейнард предполагал, что чувства возможного наследника Слизерина далеки от дружеских.

Мальсибер радовался инерции мышления многих магов: не все представляли себе возможности малефиков, даже после знаменитого большого сражения с гриндевальдовцами. И в различных тренировочных и настоящих дуэлях предпочитал использовать чары и тёмные искусства, намеренно оставляя впечатление, что семейный дар у него слаб. Для себя Мальсибер давно решил, что готов воспользоваться даже своим талантом, если Гонт посмеет влиять на Вальбургу. Или если она выберет наследника Салазара и будет с ним несчастна.

"В любви и на войне все средства хороши" ‒ с этой истиной Рейнард был всецело согласен.

Иногда он размышлял, почему при всём соблазне превентивных мер каждый раз отказывается от этих намерений. С одной стороны, было очевидно, что Вальбурга догадается, почему Гонт вдруг погрузится в наследственное безумие или, например, начнёт разбрасываться Непростительными направо и налево. С другой стороны, слишком мало было настоящих магов, а наследник Салазара, надо признать, был одним из них.

Неохотно признавая достоинства Гонта, Мальсибер, однако, был уверен, что знает Вальбургу лучше. Здесь и сейчас не было ни Гойл, ни Крауч, Флинт он не брал в расчёт, поэтому Рейнард справедливо полагал, что он один догадался о том, что девушка что-то задумала.

Когда лагерь затих, а полог палатки шевельнулся, он понял, что оказался прав.

Внимательно осмотревшись, Вальбурга вышла площадку и тут же остановилась, глядя в сторону Мальсибера. Он неторопливо сбросил чары Неприметности и приблизился к девушке, прямо встречая пронизывающий взгляд серебристо-серых глаз. Походный костюм из изумрудно-переливчатой кожи василиска, серый плащ с глубоким капюшоном, туго заплетённые волосы девушки показывали, что она собралась сделать вылазку. В одиночестве.

‒ Зачем и куда ты бы ни собралась, я с тобой.

‒ И отговаривать не будешь? И тебя самого отговорить не удастся?

Рейнард отрицательно качнул головой. Вальбурга молчала. Он смотрел на неё, борясь с желанием заправить за ухо девушки прядку, выпавшую из её причёски.

‒ Надо признать, твоя помощь пригодится, ‒ наконец сказала Вальбурга.

‒ Ты хочешь отправиться на место битвы? — проницательно спросил Мальсибер.

‒ Да. Кое-что не даёт мне покоя. И зная некоторые таланты твоей семьи, думаю, с тобой вместе у меня точно получится задуманное.

‒ Ты хочешь кое-что отправить по адресу… ‒ медленно проговорил Рейнапрд.

‒ … тем, кто устроил нам ловушку, ‒ уверенно договорила Вальбурга.