Мир Санкт-Эринбурга. Наследники (джен)

Надя читает книгу, сидя на дереве. Там у нее есть местечко, только ее, ничье больше. В закатном солнце на землю ложатся причудливые тени. У Нади болят ноги — возможно, это наследие ее прародительниц-вил — говорят, что у них были козлиные ноги.

У Нади платье в оборках. У Нади — белый металл на тонких пальцах. Не серебро, конечно — серебро бы ее ожгло — платина. Раньше Надя очень любила серебряные украшения. До дара.

У Нади нет подруг. Она всегда одна и томится в ожидании непонятно чего. Ей кажется, что у нее забрали крылья. Она — самая тихая в группе Заклинателей и, как это не звучало смешно, в группке Искусительниц. Ха-ха-ха, Надя Солтисова — Искусительница! Смешно.

Вокруг нее не вьются парни, над ней подхихикивают девушки, на нее со снисходительной улыбкой смотрят учителя. Кроме Ларисы, которая слабо улыбается уголками губ. Она постарела и ослабела. Совсем больна. Лариса Аркадьевна много разговаривает с Надей, и ей в такие моменты кажется, что утраченные поколениями Первородных крылья возращаются к ней. Лариса Аркадьевна умирает.

Во сне Наде снятся крылья бабочки — бело-голубые, огромные. Ее крылья. Надя неверяще касается их кончиками пальцев. Крылья колышутся в потоках ветра, а потом рассыпаются прахом, чтобы никогда не вернуться. Пахнет листвой, прохладно. Меняется ландшафт — теперь это парк. Не парк — кладбище. У одной из могил фигура в белой хламиде. Оно оборачивается.

— Лариса Аркадьевна?

— Надя, — Лариса слабо улыбается и протягивает медальон на цепочке. — Ты будешь прекрасными Рыбами. Держи.

— Но это же ваше! Я не смею. Я... я не достойна.

— Ты лучшая. Это моя последняя воля, Надя. Я уже не здесь.

— Вы... умерли?

— Да, — ласково отвечает Лариса и рассыпается листвой и светом.

Назавтра Наде отдают медальон Рыб.