Моя семья и другие волшебники (джен)

Юлия пообещала Лили два свободных дня, чтобы пообщаться и попрощаться с подругами. К тому же у Мэри Горджеринг назавтра был день рождения, и Лили ну никак не могла пропустить праздник своей заклятой школьной соперницы. Утром Юлия помогла девочкам нарядиться, упаковала в подарок пластинку с популярными романтическими песнями, купленную по случаю и нераспакованную. И в очередной раз напомнила Лили, что об учёбе в Хогвартсе и своих успехах на магическом поприще рассказывать нельзя. Как бы сильно не захочется окоротить хвастливую Мэри. И тайком перекрестила уходящих сестёр, хотя сроду не была суеверной или религиозной. Просто знала, что выдержка у подростка не больше желудка котёнка, а из-под последствий взрыва эмоций потом и с экскаватором не откопаешься. Одна надежда на благоразумие Туни. И на святую Лаурентию, конечно.

Проводив девочек, Юлия вернулась в дом, окинула изучающим взглядом кухню (что ещё надо успеть сделать) и внезапно поняла: впервые за три напряжённые недели сборов она одна дома, и при этом ей нечем заняться. Всё необходимое сделано, счета подписаны, сестре Евангелине и дедушке Эвансу отправлены письма с подробностями о прошедших и грядущих событиях. В гостиной громоздятся коробки с вещами и ящики с большей частью мебели, которую аккуратно разобрали Олди и Генри Киппетт.

Вместо того, чтобы отдать все отобранные вещи в женский клуб на благотворительность, Юлия решила проявить адресную помощь и написала записку миссис Киппетт. Её троим дочерям как раз было от пяти до десяти лет. Дескать, не согласится ли она принять в дар для своих девочек одежду в хорошем состоянии. А ещё игрушки и учебники. Записку вместе со сливовым пирогом отнёс Олди, уже щеголявший в старой выходной рубашке Оуэна. Которая была настолько парадной, что мистер Эванс надел её всего пару раз, прежде чем заматерел, и вещь стала ему мала. Миссис Киппетт от неожиданного подарка не отказалась и прислала старшего сына. А добродушный Генри сам изъявил желание помочь мистеру Олди с разбором мебели. И даже забрал несколько репродукций, что пришлись ему по вкусу.

На сегодняшний день нетронутыми оставались кухня (её Юлия решила разобрать последней), чердак и комната Лили. Правда, девочка ещё не знала, что ей предстоит самостоятельно паковать свои вещи для переезда. Но Юлия решила, что в тринадцать лет подросток способен на такой скромный подвиг. К тому же, это была ещё и разумная предупредительность. Не хотелось в Амлухе выслушивать вопли на тему: “Ты зачем выкинула ту кофту? А где моя любимая юбка?”

Хорошенько подумав, Юлия решила такой шикарный и неожиданный подарок судьбы, как пара-тройка часов свободного времени, потратить на себя и полениться всласть. Последние недели выдались напряжёнными, а физическое состояние всё ещё оставляло желать лучшего. Да и вообще, она имеет полное право хоть на немного вспомнить, каково это — быть Юлией Владимировной Гамерман. А не Джулией Эванс. Она устала решать ворох навалившихся проблем, бояться ляпнуть что-то не то в разговоре или высчитывать каждый последующий шаг.

И при мысли обо всём пережитом Юлии внезапно так стало жалко себя, что она едва не заплакала. Но ей хватило всего пары всхлипываний, чтобы прийти в норму. Тратить свободное время на слёзы? Да ни за что!

Юля закрыла глаза, прислушалась к себе и поняла, что душа требует солнечных ванн на заднем дворе. А ещё мороженого. Лимонного или клубничного. И даже с орешками. А после, если появится настроение, можно заняться подгонкой летнего платья из чудесного шёлка нежно-абрикосового оттенка, которое она нашла в комиссионке.

На магазинчик Юлия набрела совершенно случайно: заблудилась по дороге из женского клуба. После долгих поисков среди вороха новомодных нарядов и откровенного старья она обнаружила настоящий клад. Некая модница сдала на реализацию свой гардероб, сплошь состоящий из летящих силуэтов мягких оттенков. При этом вещи были в отличном состоянии и почти не ношенные. И совершенно немодным. Но не для Юлии. Владелец согласился не продать их, а обменять на что-то другое, пользующиеся спросом. Юля с радостью отнесла ему самые модные (считай, аляповатые) наряды Джулии. Так, неожиданно, получилось не только избавиться от неподходящих вещей, но и удачно обновить гардероб.

Мороженого дома не оказалось, и Юля отправилась за ним в магазинчик на углу. По дороге туда и обратно её мысли то и дело возвращались ко вчерашней поездке. Она, как детали пазла, перебирала в памяти подробности рассказанной Северусом истории и жалела, что разговор только вскользь коснулся школьных уроков. Юле было невероятно любопытно, насколько описания в книге и предположения фанатов совпадут с реальным положением дел. Но великая тайна, на самом ли деле Лили была талантливой ведьмой и ученицей или ей помогал Северус, пока осталась нераскрытой. По воспоминаниям Джулии в обычной школе девочка училась хорошо, но круглой отличницей не была.

Процесс получения от жизни радости и удовольствия был обставлен со всевозможным комфортом. Юлия вынесла на задний двор складной стул с подушкой и маленький столик, на который постелила кружевную салфетку. Переоделась в ещё одно сокровище из комиссионки — серо-голубую пижаму в японском стиле с узором из гигантских белых цветов хризантемы. Нацепила классические круглые солнечные очки, (жаль, в комиссионке не нашлось соломенной шляпы). И с превеликим удовольствием устроилась на таком редком для Коукворта солнышке и принялась лакомиться купленными вкусностями. Как есть красота и блаженство. Попугая бы сюда, того самого виновника всего приключившегося. Но пришлось удовлетвориться незамысловатым щебетанием ведущих популярной женской радиопередачи.

В прошлой жизни Юлия не особо любила всякие ток-шоу с обсуждением проблем и раздачей всяческих советов. Но в нынешней реальности такие передачи, как “Женский час” или “Нижняя юбка” (ну и название), помогали лучше понять дух чужого времени, которое по воле неведомых сил стало для Юлии родным.

Сегодняшний выпуск была посвящена насущной проблеме всех времён и народов: воспитанию детей. По мнению одной слушательницы нынешние английские мальчики имеют все шансы не вырасти достойными джентльменами из-за тлетворного влияния популярных певцов на их неокрепшую психику. Которые (певцы, а не мальчики) раскрашивают лица и надевают неприлично обтягивающую одежду. А то и вовсе появляются на сцене в непотребном виде.

Юлия вполуха прислушивалась к радиодебатам. По её мнению, требования к подрастающему поколению во все времена и при любых нравах неизменны: послушание родителей и прилежание в учёбе. Вот способы добиться этого всегда индивидуальны. А результат непредсказуем и до поры неизвестен.

Но не в случае сестёр Эванс. Их печальная судьба уже написана и явно не подлежит существенному исправлению. И Юлию очень злило это обстоятельство. Она до сих пор не могла определиться, насколько кардинальное вмешательство в жизнь девочек может себе позволить. По зрелому размышлению даже переезд на Англси станет нехилым таким эффектом бабочки. К тому же незнание судьба старших Эвансов временами напрягало. В каком году их не стало, по какой причине? Нужно ли начинать носить с собой каску и не ходить там, где идёт строительство, или будет достаточно отказаться от поездок на автомобиле с 1978 по 1979? Вопрос…

Фанаткой Поттерианы Юлия не была, скорее любопытствующей поклонницей. Она с интересом читала чужие размышления о причинах плохого отношения сестёр, является ли Петуния сквибом, влиял ли крестраж в Гарри на поведение Дурслей. И почему на самом деле Лили вышла замуж за оленя-Поттера. А споры защитников и противников теории Дамбигада даже заставили пару раз задуматься. И так получилось, что сами книги Юлия знала гораздо хуже. Чаще фильмы смотрела. Вполглаза.

Эти полтора месяца пребывания в теле миссис Эванс Юлия часто боролась с искушением прочитать Туни вдохновенную лекцию о силе сестринской любви и важности семейных уз вопреки любым жизненным обстоятельствам. Но каждый раз удерживалась. Ей ли не знать, что насильно мил не будешь. Да и едва ли Петуния ей поверит, учитывая царящий в семье фаворитизм младшей дочери. Поэтому приходилось начинать с себя. Менять своё поведение, по крупицам завоёвывая доверие Туни в надежде, что это изменит отношение девочки к “матери”.

Но несколько дней назад Юля не удержалась. Они разбирали содержание альбомов, в которых семейные фотографии лежали вперемешку с карточками кинознаменитостей, открытками и просто красивыми картинками из журналов. Джулия Эванс была той ещё барахольщицей.

Детских фото девочек было немного, и именно поэтому в глаза бросалось их изменившееся отношение друг к другу. Среди ранних снимков почти не было одиночных, Лили и Петуния повсюду были вместе. Они крепко обнимались, искренне смеялись и выглядели как две заговорщицы, объединённые одной тайной. На поздних (как Юлия поняла, эти карточки были сделаны после одиннадцатого дня рождения Лили) сёстры даже стояли так, чтобы между ними были родители. И ни одного парного фото.

Юлия и не затеяла бы этот разговор, но взгляд Туни, когда та разглядывала старые снимки, был таким красноречивым, что женщина не выдержала:

— Ты скучаешь по тем временам, детка?

Петуния машинально кивнула, а потом нахмурилась и сложила губы сморщенным узелком, демонстрируя, какой грымзой мисс Эванс рискует стать в будущем. Душераздирающее зрелище.

— О чём скучать-то? — нарочито равнодушно ответила девочка.

— Ну как же, ты погляди, какие вы дружные, — настаивала Юлия. — Сколько я помню, Лили постоянно за тобой хвостиком ходила. А ты за ней приглядывала, совсем как взрослая. А потом Лили уехала в Хогвартс, и вы внезапно отдалились. Как же мне горько, что это произошло…

— Лучше бы она туда не уезжала, — после долгой паузы произнесла Петуния.

— Но почему, Туни? — осторожно возразила Юля. — Лили родилась ведьмой, и она обязана отучиться там. Нам повезло, что её туда пригласили.

И мысленно взмолилась: “Ну же, девочка. Прости, я знаю — это твой триггер. Но не мне об этом первой заговаривать. Давай, скажи. Я верю, что ты готова”.

— Но это несправедливо!!! Чем я хуже её?!

Тихий голос Петунии звенел еле сдерживаемого гнева, она открыто смотрела на Юлию, и в её глазах не было слёз, только застарелая горечь.

Юля от облегчения едва не зажмурилась, но успела одёрнуть себя. Если Петуния решит, что её мама глаза в раздражении закатывает, это будет началом конца. Женщина даже не стала обнимать девочку, какое-то странное чувство ей это запретило. А все заранее заготовленные фразы показались ей неуместными и глупыми.

— Я не считаю, что ты хуже или лучше Лили. Также, как и не думаю, что Лили хуже или лучше тебя. И не хочу, чтобы ты сама так думала о себе. — Юля говорила спокойно, стараясь, чтобы её голос звучал уверенно. И рискнула озвучить самый большой страх миссис Эванс. Каким же пророческим он оказался. — А насчёт несправедливости… Туни, будь моя воля, я бы сделала всё возможное, чтобы у Лили не было ЭТИХ способностей. И не потому, что я этого боюсь. Хотя нет, я боюсь. Я боюсь, что эта магия отдалит от нас Лили. Я уже не знаю, о чём с ней говорить, не понимаю её интересов. Что тольку от волшебства, если Лили не сможет жить с нами, когда вырастет.

Они какое-то время молча разглядывали друг друга. Наконец Юлия не выдержала и протянула руку, чтобы погладить Туни по голове. Девочка слегка тряхнула головой, но потом сама боднула ладонь и уткнулась в неё мокрой щекой. И Юлия решила поделиться с Петунией ещё одной историей из прошлого Джулии, которая была очень к месту. Только немного её подкорректировала.

— Я ведь рассказывала тебе о детстве? Матушке временами было не до моего воспитания, поэтому эту заботу с радостью взяли на себя сёстры. Так что можешь себе представить, какие разговоры они вели. О чистоте намерений, о честности, о скромности. Но дело не в этом. Мне было лет двенадцать, наверное. К нам в класс поступила новенькая. Очень хорошенькая девочка. Хотя я сейчас даже не помню, как она выглядела. Помню только, что она у неё были новые вещи. А это была такая редкость для наших мест в то время. И я, как и все девочки в классе, ей очень, очень завидовала. Особенно мне нравились её лаковые туфельки с пряжкой.

Однажды, на какой-то праздник, я попросила матушку, чтобы она купила мне, если не новые туфли, то хотя бы красивую заколку. Она пообещала, но не сделала. Уже не помню, по какой причине. И я не захотела идти на праздник, спряталась под лестницей и плакала. Меня там нашла сестра Евангелина и спросила в чём дело. Я долго не признавалась, всё-таки зависть — один из смертных грехов. А когда всё же рассказала, знаешь, что она сделала? Она не стала стыдить и говорить, что я веду себя неправильно. О, нет. Её слова были для меня полной неожиданностью.

“Ничего страшного, что ты завидуешь, — сказала она. — Человек слаб, и он всегда будет хотеть того, чего у него нет. Страшна не сама зависть, а то, что она начинает руководить тобой. Делает тебя слепым, и ты не видишь, как прекрасна твоя жизнь. Делает тебя слабым, и ты не идёшь по своему пути, а стремишься повторить чужой. Делает тебя несчастным, потому что в какой-то момент, ты понимаешь, что у тебя не осталось своих желаний.”

А от себя я хочу поделиться с тобой ещё кое-чем. Моим собственным жизненным наблюдением. Вполне может оказаться так, что тот, кому ты очень сильно завидуешь, и сам завидует тебе. И ты будешь очень сильно удивлена, когда узнаешь, чему именно.

Петуния отстранилась и теперь напряженно сопела, что-то обдумывая. Юлия надеялась, что мысли девочки идут в правильном направлении. Поэтому она не стала ей мешать и продолжила разбирать фотоальбом. Пока не раздался неожиданный вопрос.

— А кто и чему тебе завидовал? Та красивая девочка?

— Да, Туни. Она была сиротой, а дедушка с бабушкой поэтому баловали её. А она всё время хотела оказаться на моём месте, потому что у меня была мама. Рядом. Каждый божий день. Правда, я об этом узнала, когда твоя бабушка умерла.

Туни в удивлении распахнула глаза, в которых опять закипели слёзы.

— Ну чего ты, не плач. Моя девочка. Не стоит, всё же обошлось. — успокаивала Петунию Юлия. — Да, ты не волшебница, как Лили. И я не знаю, отчего так вышло. Но, наверное, понимаю, как тебе должно быть обидно. Мы, конечно, можем изменить свою судьбу. Ты это делаешь каждый день, каждым своим поступком. Но надо понимать, что всегда будет то, на что ты не в силах повлиять. Как бы не хотела. И запомни, не обязательно быть ведьмой, чтобы творить чудеса.

— И что во мне чудесного? — пробурчала подуспокоившаяся Туни.

— Ну… — протянула Юлия и искренне улыбнулась. — Ты невероятно умная и смышлёная. Честное слово, я уверена, что именно благодаря тебе у Лили не было проблем с ЭТИМ. А ещё ты сообразительная. Просто удивительно, как быстро ты всё усваиваешь. И упорная. Поэтому я даже не сомневаюсь, что ты сможешь многого добиться в этой жизни. Сама по себе. Как Петуния Эванс. И самое главное — у тебя просто волшебная улыбка, постарайся больше не хмуриться, детка.

— Ты мне никогда такого не говорила, — проронила Туни, после недолгого пристального изучения лица Юли. Женщине хотелось верить, что её слова дошли не только до сердца девочки, но и до разума.

— Да, я знаю. Прости за это. Мне казалось, что я ещё успею это сделать. Ждала подходящего времени. И, наверное, думала, что ты и так это понимаешь.

И тут Туни бросилась ей на шею, бормоча что-то неразборчивое. Они ещё долго в тот вечер сидели обнявшись, рассматривали фотографии и вспоминали запечатлённые на них события. Больше болтала, конечно, Туни, а Юлия просто слушала и радовалась, что первый шаг сделан. И надеялась, что сделан он в правильном направлении.

Её ожидания вроде бы сбывались. Туни всё чаще стала упоминать о Лили, и без привычного раздражения или злости. Она даже призналась, что написала директору Хогвартса с просьбой о зачислении. Вложила его в ответ профессору Спраут, пока мама не видела.

Свой поступок Туни объясняла, что перво-наперво хотела и дальше заботиться о сестре. Потому что боялась, вдруг настоящие волшебники будут обижать рождённую в простой семье Лили. Ведь Снейп, тот оборванец со Спиннерс-Энд, при каждой встрече обижал Петунию и говорил о ней гадости. А ещё он подговорил Лили забраться в комнату Туни, где нашёл письмо от директора, в котором тот отказывался принять Петунию в Хогвартс. Ведь она не ведьма, а простая девочка. Хотя Туни в глубине души надеялась, что она, как и её сестра тоже со способностями. Это признание явно далось Петунии с трудом. девочка даже покраснела, как маков цвет.

Но ни слова не было сказано о ссоре девочек на вокзале. Впрочем, ничего удивительного. Всё же это не те обидные слова, которыми Лили и Туни иногда обменивались в запале ссоры. Как и любые сёстры на их месте. Как поняла Юлия, Петуния так и не попросила у Лили прощения за вырвавшееся “уродка”. Хотелось верить, что про сестру на самом деле она так не думала. Похоже, неумение просить прощения, было характерной особенностью семьи Эванс. И Юлия сделала очередную пометку: научить Лили и Петунию признавать свои ошибки. Список всё увеличивался и увеличивался.

Но это могло подождать, в отличии от Северуса. Используя рояльное знание обстоятельств знакомства сестёр и Снейпа, Юля аккуратно подвела Туни к тому, что девочка и сама не без греха. Конечно, мальчишка повёл себя по отношению к ней не по-джентльменски, когда прочитал без спроса то письмо. Но ведь и Туни была с ним неприветлива при первой встрече и дала понять, что не считает его приличным человеком, с которым стоит водиться.

— Но мама, я же испугалась! — возразила девочка. — Вдруг бы он привёл к нам плохих людей. К тому же он выглядел как… как… оборванец.

— Да, я тебя понимаю. Встречают по одёжке. И представь, как ему было обидно. Ты же сама знаешь, что его семья не такая благополучная, как наша. Хотя его мама и ведьма. А мальчик ничего дурного и не думал. Наоборот, захотел подружиться с Лили и помочь ей, — втолковывала Юлия упрямо насупившейся Туни.

— Так получается, что даже маги могут жить хуже нас. И волшебство не спасёт от нищеты, — ошарашила неожиданным выводом Петуния. — Тогда в чём смысл этой учёбы, если ты всё равно будешь жить хуже магглов?..

— Ээээ… — протянула Юлия. Отчего Снейпы живут так, как они живут, миссис Эванс не знала, а она не помнила. — Я думаю, что люди везде одинаковые: есть трудолюбивые, есть ленивые, есть удачливые, а есть не очень. Вот и выходит, что наличие способностей не гарантирует волшебную жизнь. Но ты должна помнить: не стоит оценивать детей по поступкам их родителей. И вообще, первое впечатление может быть обманчивым. Вот как с миссис Бронтипью. Она ведь нам вначале не понравилась, и что теперь…

— Ну, да… — согласилась Туни. — Тут ты права, мамочка. Но всё равно. Он мне не нравится.

— Пусть так. Но я хочу попросить тебя кое о чём. Если мы встретимся с ним на вокзале, будь терпеливее. Если получиться его разговорить, я хочу кое-что у него узнать о волшебном мире. И вообще, нечего ему думать, будто магглы не умеют себя вести. Покажи класс.

— Хорошо, мамочка, я постараюсь.

И Туни справилась. Правда, когда обнаружилось, что Северус не прощаясь скрылся в толпе на вокзале, она не преминула скорчить выразительную гримасу. Но и только.

— Мам, мы вернулись. Мам, ты где?

Девочки ворвались в дом, принеся с собой запах сладкой ваты и ворох девичьих сплетен, которыми спешили поделиться с Юлией. И ни следа плохого настроения или ссор. Слава святой Лаурентии. Миновало.

Следующие дни Юля присматривалась к Лили, пытаясь составить о ней независимое от воспоминаний Джулии мнение. Девочка ей понравилась. По-настоящему солнечная, с аккуратными веснушками на всё ещё по-детски пухлых щеках, на которых во время улыбки появлялись очаровательные ямочками. Лёгкий характер, невероятно общительная. С людьми она сходилась гораздо легче Петунии. И была в разы увереннее старшей сестры. Но именно эта лёгкость и была её слабым звеном.

Лили не была приучена анализировать свои поступки или заранее просчитывать их результаты. В отличии от осторожной Петунии. К тому же она искренне считала, что просто не может поступать плохо или неправильно. Частично из-за собственного характера, но и постоянная опека Туни тоже наложила свой отпечаток. Лили выросла в уверенности, что о ней в любой ситуации будет кому позаботиться. И пока ей везло, что всё в её жизни складывалось удачно. Поэтому и неслась её хрупкая лодочка по бурным водам жизни без паруса и руля. На одной лишь силе веры в светлое будущее. Юля немного завидовала такому подходу. Она такой не была даже в раннем детстве.

А в бытовом плане девочка очень удивила. Причём неприятно. Всё же вольготная жизнь в Хогвартсе на всём готовом расхолаживает. И если парням простительно не знать, что делать с грязной одеждой или как продукты превращаются во вкусную и полезную еду, то девушек всегда будут оценивать по другим стандартам. В умениях Петунии Юлия не сомневалась, а Лили вызывала у неё серьёзные сомнения. Конечно, была надежда, что у Поттеров будут домовики. А если нет? Да и вообще, не дело это, когда девочка не в состоянии заварить себе чаю или без напоминаний помыть за собой кружку. Хотя до школы помогала матери на кухне и по дому.

И Юлия сделала очередную зарубку на память — как можно скорее вернуть Лили из волшебного Зазеркалья в реалии настоящей жизни. Пора ей вспомнить, что чудесной магии “съешь меня”, “выпей меня” или “надень меня”, всегда предшествуют несложные для любой взрослой женщины заклинания “приготовь меня”, “постирай меня”, “помой меня”. И конечно же самое важное — “заработай на меня”. Хотя с этим могут возникнуть проблемы. Юлия пока не представляла, где может работать восемнадцатилетняя выпускница Хогвартса.

А пока она после завтрака напомнила девочкам, что свободное время закончилось и направила Лили в её в комнату, готовиться к переезду. Сама же отправилась с Туни разгребать авгиевые конюшни на чердаке.