Сага о Сакши́. Книга 2. Здравствуй и прощай (гет)

Вилан проснулась в одиночестве. Бай Лина уже не было, очевидно, занят своими сверхважными императорскими делами. Никто её не будил, в спальне было совсем тихо. Прислушавшись к дворцовой суете, она поняла, что день в разгаре.

Вилан подошла к окну и приоткрыла его. День был морозный, солнечный, с голубыми тенями в снежных ямках. Издалека доносились мужские голоса. Налетевший ветерок принёс новости. Его Величество Эллан снял с Вилан все полномочия и исключил из Лесной стражи. Это вызвало противоречивые чувства. С одной стороны, облегчение — больше не чувствовать вину за формальное командование. С другой... как-то горько. Значит ли это, что теперь Зелёные Холмы стали для неё навеки непроницаемы и запретны, как для простой смертной? Смертной она не стала, но путь домой, похоже, закрыт. Ладно, главное, чтобы семья не пострадала.

Пока Вилан дышала свежим воздухом, в опочивальню, осторожно ступая, вошли горничные. После Дзин Жу Вилан не хотелось ни с кем знакомиться ближе. Она старалась не думать о своей горничной, потому что тоска захлестывала нестерпимо. Как, оказывается, можно привязаться за три месяца.

Для Вилан принесли несколько новых, с иголочки, нарядов. Настоящее чудо от мастеров иглы и нитки. Приняв водные процедуры, одевшись и позволив сделать прическу, она вышла в гостиную и прислушалась к голосам в приёмном зале. Судя по всему, Бай Лин принимал доклады своих министров. Она вышла через купальню в коридор и отправилась искать родных.

Она не успела спуститься вниз даже на один этаж, как сзади на неё налетела проспавшаяся Мальви, чуть не сшибив с ног, и потащила в личные покои государыни, заявив, что разговор предстоит секретный. И там, тщательно затворив дверь, сообщила слегка обалдевшей от её напора Вилан последние новости своей жизни. Вилан даже рот раскрыла от таких крутых виражей и совсем не знала, что ответить, как отреагировать.

Мальви обиделась:

— Ну, что ты молчишь? Раз в жизни подруга потребовалась, так и слова не выжмешь.

Вилан откашлялась. Подруга? Когда ж она ею стала?

— Лала...

Бай Лин выслушивал в последние вести, привезённые с границ.

Сопредельное восточное государство жаловалось на набеги кочевников. Их король жесток и кровожаден и разоряет мирные приграничные поселения. И даже почему-то не опасается ответной реакции. А ведь и овца может забить овчарку за своих ягнят. Не мог бы Его Величество император преподать этому строптивому народу урок вежливости?

Куан и Мингжу тоже прислали сообщение: нашли четверых земляных драконов, но пробудить пока не удаётся. Видимо, всё-таки это может делать только истинный владыка.

Бай Лин пошевелился на троне, осторожно меняя позу. Наконечник внутри заскрёбся. Ночью он задул все свечи, чтобы Вилан не увидела даже мельком гримасу боли. Ви... На миг он не смог сдержать счастливую улыбку, но почти сразу же спрятал её, взглянув на советников. И сразу заметил, что его первый генерал тоже где-то витает. Ах, да, Мальви здесь...

Бай Лин распорядился отправить шестерых способных к обороту драконов на границу восточного королевства. Пусть-ка покажутся кочевникам. Никаких действий без крайней нужды не предпринимать. Сидеть точно на границе, не переступая оной, в своём натуральном виде, Пламенем не паля и никого не поедая. Так, для устрашения.

Сам он принял решение сегодня же отправиться будить "найдёнышей", без этого не обойтись. Он не знал, что делать с Вилан: взять с собой или оставить дома. Расставаться тяжело. Но есть слово "надо". Никто, кроме него, этого не сможет.

Вернувшись в свои покои, он никого там не застал. Ви, непоседа такая, опять куда-то ушла. Ему сообщили, что Её Величество гуляет с принцессой Мальви в саду. Отдавая на ходу приказы Сунь Чжао по поводу подготовки к походу, Бай Лин устремился в дворцовый сад, лежавший у подножия горы, внутри которой был вырублен дворец.

Окружённый высокой каменной стеной, большой сад пышно цвёл и благоухал летом. А зимой здесь лежал снег. Узкими тропками, регулярно расчищаемыми садовником и его помощниками, можно было гулять по нему. Надев меховые плащи с капюшонами и теплые варежки, среди сугробов самозабвенно резались в снежки Вилан и Мальви против Дара и Доланны. Четверо альвов барахтались в снегу, как дети, хохоча, когда очередной снежок попадал в цель или пролетал мимо. Подошедших драконов обстреляли сразу с двух сторон, они были просто вынуждены включиться в снежную битву. Без пощады, без отдыха, до победы, до полной капитуляции противников.

Что ж, зима, оказывается, бывает весёлой, если забыть ненадолго о том, что на твоих плечах лежит бремя военных и гражданских забот. Иногда Бай Лин думал о том, что было бы, если бы они с Ви всё ещё жили там, в Чунхуа. Сейчас они могли бы быть просто маленькой семьёй, счастливой в своём маленьком мирке... Нет, не могли бы. Когда вспоминал, что вынудило их к бегству, как уезжали в зареве пожара и мчались по лесам, понимал: нет, не могли бы. У них, в любом случае, не было такого шанса. Это привело к тому, к чему привело. Но у них по-прежнему есть "Золотые лилии". Теперь там безопасно, и какое-то время можно побыть теми, кем они были прежде.

Бай Лин не успел сказать Вилан о своём отъезде: девушки убежали переодеваться и сушиться, а мужчины, посмеиваясь, оправили одежду и волосы и направились в большую столовую — настало время обеда, а после владыки Небесной Гавани собирались отбыть в свой облачный край.

— Вилан веселится, — удовлетворённо заметил Дар, шагая рядом с Бай Лином по ковровым дорожкам длинными коридорами. — Значит, ей нравится здесь.

Молодой император улыбался. Необыкновенно приятные слова. Лучше бы, конечно, их сказала сама Ви, но и так тоже хорошо.

— Знаете, Ваше Величество, очень удачно, что вы и Вилан нашли друг друга. Я не смог бы любить её так, как она того заслуживает. Вилан вечно жертвует собой ради общего блага. За такое не расплатиться. Мы с Доланной не устаем благодарить её, как удачно она разрешила всю эту проблему... Теперь я за неё спокоен.

Бай Лин кивнул и занял своё место во главе стола. Слова Дара, безусловно, требовали обдумывания, но прямо сейчас было не до того. Собрались почти все, завязалась оживлённая беседа, вскоре явилась Вилан, а за ней Мальви и Доланна, словно две придворные дамы. Он бы рассказал ей сразу же, но наедине, а при свидетелях делать этого не хотел.

— Вилан, ты в курсе? — спросил Вирен, устраивая в пальцах палочки. В качестве свадебного подарка семья невесты обеспечила императорский стол столовым серебром альвов и дивными бокалами сильфов. Вирену ему и Мальви нравился этот странный прибор, и они оба упрямо подцепляли ими еду. Бай Лин мучился с тяжёловесными вилкой и ножом, скользившими и вываливающимися из пальцев. — Слышала, о чём говорит ветер?

Вилан кивнула и не очень охотно, невесело посмеиваясь, пояснила присутствующим:

— Меня вышибли из Лесной стражи. В один момент, без выслуги лет, пенсии и выходного пособия.

Иннэй, приподняв брови, прислушался в завывавшему за окнами бурану. Погода быстро испортилась, на улице бушевала пурга.

— Да... Владыка Эллан больше в тебе не нуждается. Что ж, я тоже обдумал твою просьбу, Вилан, но навстречу тебе не пойду. Считай себя в бессрочном отпуске. Я назначу тебе замену, но из Небесного легиона не уволю, — веско произнёс король и, заметив неудовольствие на её лице, добавил: — Ты ещё поблагодаришь за это. Если однажды тебе понадобится командование, у тебя будут законные полномочия.

Переводя взгляд с одного на другого и обратно, Бай Лин думал о том, что Вилан права: он ничего о ней не знает и не приблизился к этому знанию ни на шаг. Сунь Чжао куда больше знает о его жене, чем он сам. Сам он почти не участвовал в беседе, давая Вилан возможность вдоволь наговориться со своими.

Сразу же после обеда гости отправились собираться в дорогу. Первыми отбыли представители Небесной Гавани. Вилан не хотела мешать Бай Лину, ушла к себе и там принялась за рукоделие. Она жалела, что пропустила день рождения А-Лина и хотела преподнести ему подарок, который был бы не просто красив, но и значил бы что-то для них обоих. Работа была трудная и долгая, пожалуй, это был новый вызов своему искусству, Вилан даже немножко сомневалась, удастся ли. Тем не менее, она начала.

— Ваше Величество, — молоденькая служанка императрицы, робея, приблизилась к рабочему столу императора. — Её Величество спрашивает, не выпьете ли вы с ней чаю? Её Величество ждёт у себя в покоях.

Девушка сделала реверанс и убежала. Бай Лин улыбнулся, радуясь весточке от Ви. Она его ждёт. Он отложил свиток и записи, вышел из приёмного зала и пошёл к ней. По коридору третьего этажа медленно прохаживались Мальви и невеста принца Дара. Доланна, кажется. Бай Лин не желал встречи с ними. Ему хотелось сейчас видеть только Ви и услышать, что она будет ждать его возвращения дома. Теперь это действительно дом, потому что здесь она. Дом там, где она.

Бай Лин укрылся за драпировкой, и девушки прошли мимо, не заметив его. Кроме того, они были заняты тихим разговором, предмет которого, безусловно, важнее, чем все государственные дела на свете.

— Мы с Даром отбудем минут через пятнадцать, — сообщила Доланна, держа Мальви под локоток. — Я зашла к Вилан попрощаться. Знаешь, не могу не восхищаться её выдержкой. Если бы не её доброта, не видать бы нам с Даром друг друга. Она могла стать кронпринцессой и выйти замуж за Дара. Она ведь любила его. Никогда никому не показывала и не говорила этого, но... Я знаю, и Дар знает. Думать о его счастье — разве не жест любви? А вместо этого она вышла замуж за сына человеческого царька, освободила нам дорогу и заплатила такую дорогую цену... Я бы не смогла отдать любимого другой.

— Ну... — промямлила Мальви. Она почувствовала, что не знает, что ответить. Ей вовсе не казалось, что Вилан чем-то там пожертвовала. Вдобавок в голове у неё по-прежнему шумело и звенело от выпитого вчера вина. — По-моему, она вполне счастлива.

— Её самопожертвование достойно огромной награды. Это чудо, что её супруг оказался Сакши.

— Да, Бай Лин не человек, и это огромное везение. Людская кровь слишком слаба...

— Они так добры, пригласили на свою свадьбу. Правда, император ни о чём, похоже, не догадывается, и это хорошо. Мы с Даром обязательно пригласим их в ответ. Надеюсь, Вилан не будет больно. Меньше всего на свете я хочу хоть чем-нибудь огорчить её...

— Мне кажется, ты слишком...

Едва Мальви освободилась от общества Доланны, как её догнал Сунь Чжао, второпях чуть не проскочивший мимо. К разговору с ним она была готова ещё меньше, чем к тому, что только что вывалила на неё невеста старшего брата. Мальви было до красноты стыдно за себя, за своё ночное поведение. Стыдно вспомнить, что Сунь Чжао принёс её в комнату и заботливо укрыл одеялом, а она была так пьяна, что даже не сумела вести себя должным образом, не поблагодарила. И вообще, надо же было так напиться. Свадьбы, конечно, для того и существуют. И вино было таким вкусным. Но больше ни-ни! А то лучшие моменты жизни остаются толком не прожитыми.

— Ваше Высочество...

— Мальви.

Она хотела сказать, что, вероятно, нет больше принцессы. Отец непреклонен, и, к сожалению, она не осмеливается поговорить с ним сама, растолковать, что выгодному браку для всех предпочитает брак по любви. Он просто не станет слушать, задавит робкие попытки объясниться на корню. А Мальви хочет быть наконец услышанной и понятой правильно, но эта мечта так же несбыточна, как, скажем, выпить море через тростинку. Впрочем, Сунь Чжао её мысли не касаются, не стоит морочить ему голову семейными разногласиями.

— Госпожа Мальви...

— Слушаю, господин Сунь.

— Мне нужно уехать на неопределенное время... Госпожа Мальви... Я... Мы... Сегодня ночью мы говорили...

— Да, господин Сунь. Я всё помню.

— Если вы сказали... дали согласие, не подумав, я верну вам ваше слово и никогда не напомню об этом. Но, если вы не сожалеете...

Мальви никогда не страдала застенчивостью, даже в детстве. И, глядя, как громадный сизый ночной дракон с красными угольями-глазами, способный летать на немыслимой высоте и сражаться в смертельном бою, робеет и запинается перед той, которая ни разу в жизни ни во что не обращалась, она забавлялась.

Сделав шаг, Мальви обняла своего возлюбленного за талию, прижалась лицом к его груди. Ну, что ещё можно сделать? Как сказать доходчивее? Сколько ещё ходить вокруг да около? Да, прикосновения предосудительны. Но как-то же влюблённые находят общий язык, немножко отступая от традиций и условностей? Во все века и времена у всех пар свой язык любви и свой способ объяснения.

— Я не сожалею.

Император уехал, не простясь, резко сорвавшись с места. Его постоянный отряд всегда пребывал в готовности к таким немедленным выездам. За недолгое время правления он объездил всю свою страну и страны-доминионы. Никто бы не смог сказать, что повелитель живёт только в столице и беды его народа его не касаются.

Всюду его встречали ликованием. Видя его проезжающим по улицам, жители сбегались приветствовать своего повелителя. Со дня восшествия Его Величества на престол весь народ (за исключением богачей и чиновников, разумеется) стал получать регулярную помощь из казны. Не деньгами, а натуральным довольствием, путём подворного обхода, на каждую душу. В каждом городе и поселении. Этим занималось специальное ведомство в аппарате государя. При ненадлежащем выполнении этой важной работы головы с плеч летели немедленно. Здесь император не слушал никаких объяснений и не сочувствовал никому.

Все знали, что Его Величество на месте не сидит. В этот раз отъезд был таким поспешным, что отряд прямо-таки вихрем пролетел по городу к южным воротам. В отряде уже многие могли оборачиваться, полноценно летать, многие осваивали потихоньку язык Пламени. Но много было и тех, кто оказался в этом отношении беспробуден, но к службе всё равно годен. Бай Лин не выбраковывал тех, в ком силы драконов не могли возродиться, предоставляя равные возможности и тем, и другим.

Сидя в седле, за городом он дал шпоры и пустил коня в галоп, быстрой скачкой заглушая шквал эмоций. Позади ехал незаменимый первый генерал. Второй на сей раз был послан с ответственным заданием по просьбе правителя восточного государства.

Подставляя лицо ветру, Бай Лин удерживал закипавшие в глазах слёзы. Почему, когда, кажется, есть всё, нет главного — счастья? Почему этому всё время что-то мешает? Почему, когда кажется, что уже всё хорошо, появляется что-то, что вдребезги разбивает хрупкое равновесие между ним и Вилан?

Черт бы побрал этих родственничков и их повелителей! И этого омерзительного Дара с его невестой! Он уж было начал симпатизировать бывшему жениху Вилан, но от услышанного перевернулось всё внутри, и ему хотелось самолично задушить и принца, и Вилан. Неужели он никогда не уберётся с дороги? Неужели так и будет стоять между ними? Да, так и будет, потому что всё дело в Вилан.

Жёнушка, а? "Она ведь любила его. Никогда никому не показывала и не говорила этого, но... Я знаю, и Дар знает. Думать о его счастье — разве не жест любви? А вместо этого она вышла замуж за сына человеческого царька, освободила нам дорогу и заплатила такую дорогую цену... Я бы не смогла отдать любимого другой...". Самопожертвование... Думала о счастье Дара, и тут так вовремя Бай Лин подвернулся... Вот именно что подвернулся, иначе не сказать. Очень вовремя. И "батюшка" Линь Чао ей помог, какая ирония. И теперь Вилан выходит вся из себя прямо благородная богиня. А ему, Бай Лину, теперь делать-то что? И на дверь не укажешь — своими руками императрицей сделал. И Дара сам пригласил.

Любимый... Вот кто её любимый, на самом-то деле. Кто бы мог подумать, что он так по-идиотски позволил себе обмануться. Поверить в сладкий обман, что любим ею, полюбить её в ответ... И вот итог. Она любит Дара. Пожертвовала своим счастьем ради того, чтобы он смог жениться на любимой девушке. Действительно, это ли не жест любви? Боги, Ло Фэн был бы счастлив узнать о таком сокрушительном поражении своего подручного.

Стук копыт заглушал горький смех, ледяной ветер превращал слёзы в кристаллы. Ему хотелось уничтожить Вилан вместе с её проклятым самопожертвованием. И Дара, даже если это означает войну с Элланом и Иннэем. Один выдох — и всё. Забыть о них двоих навеки. Как хорошо было, когда сердце висело куском камня. Ни боли, ни радости. Спокойствие и тишина. Вот она, цена любви. Только она способна заставить его плакать, из-за неё сердце рвётся в клочья. Зачем ты так, мама?..

А потом он услышал голоса. Ящерка, по-прежнему цеплявшаяся за каждый наряд Вилан, передала разговор, происходивший во дворце:

"- Милая, почему твой муж уехал, не попрощавшись с тобой? — госпожа Альмела погладила дочь по голове.

Вилан задумалась на несколько секунд и потом серьёзно ответила:

— А-Лин император, мама. На его плечах страшная ответственность. Не только за Юшэнг, но и за доминионы и колонии. Я не могу требовать у него отчёта. Если он уехал так поспешно, значит, случилось что-то из ряда вон. Завтра я пошлю ему письмо с ветром и узнаю, когда его ждать домой...".

Ах, письмо... Узнает, когда ждать домой? Размечталась! Как же так у неё выходит, что права, даже когда виновата?

Приехав в развёрнутый Куаном и Мингжу лагерь, Бай Лин сумел наконец выбросить Вилан из головы, гоня малейшие мысли о жене. К сожалению, четверо земляных драконов пробудились слишком быстро. Бай Лин рассчитывал пробыть здесь не меньше недели, чтобы определиться в своём отношении к Вилан, решить, что делать дальше и, главное, как вести себя с ней впредь. Но, наученный предыдущим опытом, он разбудил их быстро и бестрепетно.

Куана и Мингжу в лагере уже не было, они отправились на дальнейшие розыски. Бай Лин стоял перед выбором, куда отправиться дальше: в город Нуо, посмотреть, что с ним сделал Ло Фэн, или на подмогу Су Лу. Впервые ему не хотелось возвращаться домой. Не хотелось смотреть в лживые глаза Вилан. Слышать, как она говорит, что любит его, Бай Лина. Если бы можно было уехать на полгода куда-нибудь, он бы уехал... Ах да, у него всего полгода. Или вернуться и недрогнувшей рукой отдалить от себя настолько, насколько возможно. Или убить её сразу. Или отдать Ло Фэну. И сделаться таким же монстром, как император Веньяна. А что, зато не болит ничего...

Он промаялся весь вечер и половину ночи. Вилан никак не выходила из ума. Ко всему примешивалось глухое недовольство собой. Он так устал, что, в конце концов, провалился в черноту сна без единой мысли. Но даже там — она. Что за мучение!

Наутро Вилан и Мальви устроились попить чайку в личной гостиной императора. Где болтали, там и сели, в общем. Они остались вдвоём, все дорогие гости разлетелись и разъехались по своим краям. И вроде бы облегчение, и при этом скучновато.

Вилан молча удивлялась не столько поспешному отъезду А-Лина, сколько отсутствию от него вестей вообще. Наверное, дел у него по горло. А у неё всех и дел как инспектировать и нервировать прислугу, осваивать город и дворец. А больше заняться нечем. Она решила поприставать к библиотекарю, чтобы тот выучил её письменности Юшэнга, и продолжить трудиться над подарком. Мальви скучала ещё отчаяннее. Ей вообще никакие занятия в голову не приходили.

— Знаешь, — вспомнила она и ухватилась за возможность обсудить хотя бы эту малюсенькую новостишку, — Доланна думает, что ты, выйдя замуж за Бай Лина, пожертвовала надеждой на счастье с Даром. Она считает, что ты его любишь.

— Какая чушь! — фыркнула Вилан. — С каких это пор Доланна лучше меня знает о моих чувствах?

— Не знаю. Но она тобой восхищается...

Ответить Вилан не успела: шурша шелками, вошла Су Мин и, низко поклонившись, сообщила Её Величеству, что к Его Величеству пришли двое, но, раз его нет, то не примет ли их императрица? Императрица согласилась и велела провести их в приёмный зал.

Поухмылявшись пышному объявлению "Её императорское Величество!.." и оглядев две склонённые фигуры, она знаком велела посетителям выпрямиться. Это оказались двое мужчин. Один в годах, статный и суровый на вид, с сильной проседью в волосах. Другой — юноша людских лет двадцати, с большими красивыми глазами, изящными чертами лица и очень светлой кожей. В них было что-то меланхоличное, какая-то грустинка. Одеты они были просто и элегантно.

Вилан смотрела на них, ожидая, что они объяснят цель визита. Они смотрели на неё. Наконец, она вспомнила, что первой должна начать разговор, и спросила, что нужно этим мужчинам.

— Ваше Величество, — старший снова склонился перед ней, молодой последовал его примеру. — Мы бы хотели поговорить с Его Величеством, если он примет нас.

— Его Величества нет в столице. Изложите суть вашей просьбы, и я всё передам, когда увижу моего супруга.

— Благодарю за доброту, Ваше Величество. Но, прошу меня простить, это очень конфиденциальное дело. Я могу говорить о нём только с Его Величеством. Когда нам следует прийти, чтобы быть принятыми императором?

Вилан терпеливо выдохнула. Будь на её месте какая-нибудь самодура, такая дерзость могла стоить им жизни. Когда прийти... Она понятия не имеет, когда. Если Бай Лин не сообщил об отъезде, даже через какого-нибудь слугу, то почему должен сообщать о возвращении?

— Не знаю. У Его Величества много дел. Но когда он вернётся, вы обязательно услышите, если останетесь в городе.

Мужчины попрощались, и она отпустила их.

Днём, когда Бай Лин на минутку вернулся к себе в шатёр, письмо лежало на столе. Запечатанный листок, исписанный незнакомым каллиграфическим почерком. Решив, что это чей-то рапорт, он развернул послание и замер. От неё. Хотел отложить, не читая, но глаза сами пробегали по строчкам, написанным сверху вниз.

"А-Лин, где ты? Ветер доносит, что с тобой всё в порядке, и это самое важное. Ты знаешь, я не умею писать по-вашему, пришлось прибегнуть к помощи писаря. Но я обязательно научусь.

У нас тихо, все разъехались и разлетелись по домам. Тебя нет всего сутки, ничего пока не случилось. Впрочем, сегодня приходили двое мужчин, имён не назвали, суть дела не изложили. Будут ждать твоего возвращения. Что-то подсказывает, что они не из простого народа.

А ещё утром в окно залетела птица. Люди почему-то говорят, что это плохая примета. Но у нас бы её сочли предвестником больших перемен.

А-Лин, почему ты не сказал, что здесь есть музыкальная комната? Я узнала про неё случайно, когда осматривала дворец. Оказывается, ты привёз из Чунхуа наши музыкальные инструменты. Ты такой молодец! Когда приедешь домой, порадую тебя исполнением какой-нибудь песни или мелодии. Когда ты приедешь?

Если напишешь ответ, просто оставь на столе — ветер заберёт. Ви"

Такие простые ласковые слова. Никаких упрёков или жалоб, никаких сантиментов. Бай Лин почти слышал голос Вилан. Она словно сидела рядом, обнимала его плечо, говорила с ним.

Он раз пять перечитал письмо. "Ты такой молодец...". В груди потеплело, даже острый кусок льда как будто стал поменьше. Отвечать не торопился — не настолько ещё отошёл.

Вечером пришло ещё одно письмо, написанное явно впопыхах. На этот раз император увидел сам, как порыв ветра внёс сложенный и запечатанный листок в его шатёр и аккуратно опустил на стол.

"А-Лин, я только что видела тебя во сне в каком-то ужасном городе. Если ты окажешься там, не спускайся на улицы, оставайся на крышах: там больше нет живых и всюду бродят ужасные твари без лица, они нападают сзади, и поймать их очень сложно. Ты ничем не сможешь помочь городу, только сжечь дотла. Береги себя ради нас всех. Ви".

Бай Лин догадался сразу: это тот самый город, Ну́о. Если то, что она видела, правда, то это более чем серьёзное предупреждение Ло Фэна. Он рассчитывал отправить туда гонца, но теперь об этом и речи нет, нужно лететь самому. Если всё так страшно, как скрыть и замолчать это от народа? Целый город погиб по вине императора ледяных, и нельзя обнародовать это событие, потому что все будут требовать мести, а Бай Лин пока не готов к войне с ним. А если просочится слух, что всего этого можно избежать, отдав Ло Фэну Вилан, то даже он сам, возможно, не сможет обеспечить её безопасность. Это самая настоящая западня. В свете происходящего переживания на тему "любит-не-любит" сильно поблекли.

Оставив лагерь на самого старшего по чину, Бай Лин взял с собой только Сунь Чжао и, несмотря на поздний час, полетел к городу Нуо. Они добирались всю ночь. Поразительно, что год назад, двинувшись отсюда в столицу верхом, Бай Лин ехал со своей армией целых двадцать дней.

Рассвет озарил чудовищную картину. Опустившись на крышу ратуши, они увидели заснеженную площадь, фигуры людей, застывших в момент оледенения, кто чем был занят. Всюду кровь, у всех страшные раны. И тишина, пронзаемая завыванием ветра, гуляющего по улицам. А потом они увидели какое-то существо. Оно, похожее на толстенного безголового короткого червяка длиной не больше метра, грязно-чёрного цвета⁽¹⁾, выползло на улицу в поисках еды. Встав на хвост, оно впилось в шею неподвижно стоявшей, уже растерзанной женщины, издав вой разочарования, отцепилось и поползло дальше.

Бай Лин и Сунь Чжао переглянулись. Вот это беда так беда. По дороге императору пришлось многое рассказать своему генералу. Сунь Чжао пришёл в ужас от последних новостей. Лучше бы это случилось в Чунхуа. Конечно, и там было бы жутко, зато далеко и не вызовет народных волнений.

— Её Величество права, нужно сжечь город, — упавшим голосом высказался Сунь Чжао. — Иначе они поползут в соседние города, и это станет бедствием для всех.

Оставаясь на крышах, они обошли и облетели весь городок, и всюду нашли то же самое: неподвижных истерзанных людей, кровь и тварей. Выхода не было. Вскоре город запылал как один огромный костер. Двое драконов кружили за его окраинами, отыскивая и сжигая червей, кинувшихся спасаться. Один червяк, видимо, быв умнее прочих, проделал долгий путь, но был остановлен.

Драконы двое суток патрулировали окрестности, отслеживая распространение нечисти. В том, что это посланцы Ло Фэна, сомнений не было. Перед тем как отправиться обратно, император наложил на погибший город чары сокрытия, чтобы никто, даже случайно, его не обнаружил. Всё тайное однажды становится явным, но пока это даст необходимое время.

— Генерал Сунь. Ты никогда и никому не расскажешь о том, что здесь было. В том числе, — и особенно, — Её Величеству.

"Ещё решит спасти всех, кинувшись в объятия Ло Фэна, — недовольно повёл плечами Бай Лин. — Любит она меня или нет, облегчать ему задачу и не подумаю!".

— Слушаюсь, — без тени сомнения отозвался Сунь Чжао.

Возвращаясь в лагерь, Бай Лин не сомневался, что его ждёт ещё хотя бы одно письмо от Вилан. Возможно, даже два или три. Пусть даже не её рука выводила иероглифы, пусть она не касалась бумаги — не имеет значения. Это её слова, её беззвучный голос. Он оказался не готов увидеть пустой стол. От неё не пришло ни строчки. Это обескуражило и удивило.

Ветер растерял письма доро́гой? Вилан чем-то занята? Перестала ждать? Уже не волнуется? Что-то стряслось дома? Может, этот поганец Дар наконец решил, что Вилан его счастье, а не Доланна?

Это возвращало к тому, с чего всё началось. Бай Лин снова перечитал два письма Вилан. Ничего, никакой подсказки. Она сказала ровно то, что хотела сказать.

Император вытянулся на кровати и устало закрыл глаза. Шли третьи сутки, как он почти не спал. Дважды по два-три часа не в счёт. Он заснул почти сразу.

И вот уже Ви стоит рядом, хочет побыть с ним, пока он занят в приёмном зале, разбирая жалобы чиновников друг на друга. Вид у неё виноватый и заискивающий, словно знает, что ей не положено быть тут, что, если улыбнется ещё более робко, то смягчит его сердце. Бай Лин смотрит на неё, презрительная и, вместе с тем, заинтересованная усмешка искривила его губы.

— Не приближайся.

Бай Лин указал на Вилан. Потом на дверь. И ещё для пущего воздействя поднял брови. "Ты! Встань там! Там, а не здесь! Нет, встань туда. И не смей пререкаться. Я споров не потерплю!". Выразительный был жест, в общем.

Сунь Чжао наблюдал за ними с интересом. Потом императору пришла в голову новая мысль. Значит, хочешь загладить вину? Хочешь быть со мной? Отлично. Заслужи!

— Спой что-нибудь.

Вилан, сидя в отдалении на мягком пуфике, перебирает струны лютни и поёт своим звучным низким чистым и уверенным, пронзительным, отзывающимся в самой глубине слушателей голосом. Но её песни — это песни птицы в клетке, мечтающей о воле, даже о смерти, если это избавит её от доли узницы. Бай Лин слушает долго, глядя в документы и не видя ни слова. Но то, что он слышит, ранит. Она мечтает в свободе. Дай возможность — и она оставит его в тот же миг. А он хочет мести, а не одиночества.

— А повеселее что-нибудь знаешь? Нет? Тогда уходи, не мешай.

В другой раз, развалясь на троне, он приказывает:

— Почитай мне. Что? Ты же хотела быть со мной, проводить время вместе...

— Я не знаю вашей письменности. Может, сказку рассказать?

И часами слушает рассказы о чужих далёких странах, о нравах их обитателей, о незнакомом волшебстве, о странной любви и незнакомых традициях. А потом делает вид, что Вилан своей глупой болтовнёй отвлекает от срочных дел, отсылает её небрежным взмахом руки.

День ото дня Бай Лин всё сильнее изводит её придирками, приказаниями, относится как к низшей служанке, грубит.

— Я голоден. Принеси что-нибудь. Нет! Сама приготовь!

— Согрей для меня постель.

— И куда собралась?

— Ты!.. Ступай.

Ему нестерпимо хочется видеть её. Хотя бы просто видеть. Можно ли забыть ту, что разбудила твоё сердце? Ноги готовы принести его туда, где она. Хоть на край света. Но он сдерживает порывы, часто почти насильно. Пусть сама делает шаг за шагом навстречу. Пусть сама демонстрирует чувство. Пусть показывает, что он нужен и важен. Что он дорог ей. Ведь так она сказала однажды. Он ждёт знаков её внимания и принимает их. Но это она должна делать эти шаги к нему. Пусть загладит вину. Кто предал доверие, сам должен его вернуть.

Вилан не спорит, не защищается, выполняет все его повеления, и всё её поведение говорит о том, что она здесь по своей воле, иначе бы давно исчезла. Но, что бы она ни делала, этого всегда мало. Что бы ни делала, она всегда побеждает. Её покорность вызывает злость. Он польщён, смущён и возмущён одновременно. И месть не приносит ни удовольствия, ни облегчения. Вилан выше. Она всё ещё держит голову высоко, а он всё ещё не хозяин положения. Перелом никак не наступает, ситуация становится всё более мучительной, пока однажды не меняется. И этот день делит его жизнь на "до" и "после".

— Ах ты, злыдень! — погрозила она ему пальцем в ответ на очередную колкость. — А я-то ещё любила тебя!

"Любила?..".

— Не рассказывай мне о любви. Ты стала моей не по своей воле. Кто бы мог подумать. Ты так бесстрашно вышла за меня замуж, а оказывается, вовсе не такая храбрая.

— Знаешь, я всё же расскажу тебе о любви, — неожиданно ровным голосом и без всегдашней улыбки ответила Вилан.

— Ну, попробуй, — снисходительно усмехнулся он.

— Жил-был на свете юноша — прекрасный, как луна, и холодный, как снег. Я была так очарована этим юношей, что без раздумий согласилась стать его женой, — надеялась, что смогу согреть и подарить ему счастье. Но я ошиблась: всей моей любви не хватило, чтобы излечить его сердце от ненависти. Не хватило даже на один искренне ласковый взгляд. Но довелось мне повстречаться со старым другом, и вот уже мой муж гневается, что я-де обратила внимание на другого. Любила — было плохо. Разлюбила — тоже. А как хорошо, Бай Лин? Ответь мне!

"Разлюбила?..".

— Не передёргивай! Ты прекрасно меня понимаешь. Не стоит притворяться.

— Да, понимаю. Не нужна. Что ж, будь по-твоему. Я ухожу. Оставляю тебя наедине с твоим прекрасным настоящим и будущим. Ты всегда будешь моим мужем, но у тебя больше нет жены. Прощай.

Вилан двинулась по направлению к окну. Бай Лин, презрительно прищурив глаза, смотрел на неё. Должно быть, решила, что разговор окончен. Шаги сильфиды ускорились, последние метры к окну она почти бежала. Бай Лин рванулся за ней, сперва решив, что она собралась выпрыгнуть с четвёртого этажа... Он слишком поздно вспомнил, что она тоже умеет летать. Всё-таки он успел схватить ее за плечи, но она потеряла плотность, пальцы сжали пустоту. Навстречу закату поплыло тёмное облако, оставив вокруг густой аромат тёмно-красных цветов.

Ушла... Всё-таки ушла. К своему народу. Оставила его. Ему там нет места. И в её сердце нет места...

Вздрогнув, Бай Лин открыл глаза. Сердце колотилось и тряслось внутри, как запутавшаяся в силках пичуга, от страха потерявшая всякое соображение. Ему вообще редко снилось что-то хоть мало-мальски приятное, но этот сон побил все рекорды.

Наконечник заворочался внутри. Хитрая штука. Две другие стрелы были отвлекающим манёвром, а третья — единственная с магической составляющей. Бай Лин уже пробовал растопить её Пламенем, но это требовало огромных внутренних сил и времени. В последние дни события сменялись одно за другим как в безумном хороводе, у него не было на это времени. Завтра он соберётся с силами и выдернет проклятую штуковину, а потом исследует хорошенько. Лучше выдернуть, чем растопить. Так можно будет понять, что за магию вложил Ло Фэн, и использовать самому.

Бай Лин встал и вышел на воздух. Оказывается, уже ночь. Морозная, звёздная. Воздух чистый, остро пахнущий дымом костров.

Запрокинув голову, он смотрел на небо. Больше всего хотелось забыть то, что только что привиделось во сне. Забыть охватившую его щемящую тоску. Вот она — настоящая боль потери. Когда она, любимая, не умирает, а просто уходит не оглядываясь. Это ещё не случилось, но может случиться, если Ви однажды устанет от его недоверия и сомнений.

Не больше десяти дней прошло, как Бай Лин сказал ей: "Я поверю всему, что ты скажешь. Я верю, что ты ни в чём не виновата". Что изменилось с тех пор? Почему чужим он верит больше, чем ей? Можно ли любить и не верить?

"Ви, даже если не любишь, даже если никогда не любила, я всё равно тебя люблю. Я больше не подвергну сомнению твои слова. Как объяснить, что любовь — это одновременно яд, убивающий меня, и крылья, на которых воспаряет сердце? Есть ли что-то в этом мире, чего я не смог бы простить тебе? Лишь бы ты оставалась рядом. Лишь бы никогда не покидала меня. Всё. Даже ненависть. Как же я жалок!".

Остаток ночи он всё-таки потратил на то, чтобы вытащить из своего тела ледяную стрелу. Её остриё всё время поворачивалось к сердцу, и чем ближе становился наконечник к коже и костям, тем больше приближался к сердцу. Магия ледяных драконов не изучена. Что держит стрелу внутри его тела? Почему не даёт вытащить? Поймать бы кого-нибудь да вызнать. Но рядовые драконы владеют самой простой магией, куда им до умений императора.

К рассвету он понял, что нужно срочно вернуться домой. Дворцовой библиотеке десятки, возможно, даже сотни тысяч лет. Там обязательно должен быть ключ к магии Ниши.

Ещё через час Бай Лин оставил попытки вытащить наконечник целиком и принялся собирать весь жар в своё горнило. Его должно быть столько, чтобы хватило выжечь любое колдовство. Нужно только уйти подальше отсюда, чтобы никого не встревожить, иначе мешать будут все, кто сможет, думая, что он в опасности.

И вдруг ветром откинуло полог шатра, внутрь, в его тёплые недра, ворвался морозный вихрь, принеся с собой рой мельчайших снежинок. Посреди ковра возникла Вилан. Сбросив с плеча лёгкую походную сумку, она опустилась на колени перед Бай Лином, обняла его за шею, прижалась щекой к щеке.

— Ви!.. — он обнял её в ответ и озадаченно замер, слушая тихое дыхание рядом с ухом. — Что-то случилось?

— Нет, — Вилан подняла голову и придвинулась к нему: лицом к лицу, глаза в глаза, ещё чуть-чуть — и они коснулись бы друг друга. Она глядела долго, внимательно, словно запечатлевая в памяти каждую чёрточку, с грустноватой задумчивой улыбкой. Разве так смотрят на тех, к кому ничего не испытывают?

— Хотела увидеть тебя и убедиться, что с тобой всё хорошо.

— Ви, я...

— Знаю, что у тебя не было времени писать мне, — она прижала палец к его губам, упреждая ответ. — Знаю, что ты очень занят. Но раз всё в порядке, то мне пора.

— Куда ты? — Бай Лин схватил её за плечо, удерживая на месте и усаживая на скамейку рядом. После всего пережитого за эти дни, думанного-передуманного, не верилось, что она и правда тут. Словно её появление всего лишь пригрезилось и видение вот-вот развеется от неловкого движения.

— Обратно. Мальви там совсем одна.

— Останься. Во дворце есть доверенный управитель на случай моего отсутствия. Он приглядит.

Вилан кивнула и закрыла глаза. Вид у неё был усталый. От неё пахло снегом, одежда была холодна. На лбу новый здоровенный синяк.

— Ты летела всю ночь? — Бай Лин поднялся на ноги и, взяв жену на руки, отнёс на кровать.

Вилан снова кивнула. Он достал заживляющую мазь, собираясь спросить, что это за рана, но когда повернулся, она уже крепко спала.

Его захлестнула волна сладости и горечи, как всегда в ее присутствии. Обмыв пострадавшее место, он осторожно втёр мазь и надолго прижался губами к её лбу.

Ви здесь. Единственное родное существо. Пришла из такой далёкой дали... К нему. Она может летать где угодно и приползать вся в ранах. Он примет её любой. Главное, она всегда возвращается к нему. Ничто больше не имеет значения. Теперь всё будет хорошо.

1) На мой взгляд, это существо очень напоминает героя рассказа И. Ефремова "Олгой хорхой", только в рассказе он красного цвета.

Вернуться к тексту