Позволь себе Фли-Фли (гет)

Патокой на губах, горячим шоколадом — на кончике языка…

Поцелуй меня, Маркус! Пожалуйста, я очень хочу!

Нежная сладость, ускользающая, эфемерная, ты так близко, я почти ощущаю тебя…

В приоткрытые глаза струится мягкий утренний свет, растворяя цветные лужицы грёз. Они стекают по задворкам сознания, туда, в жадную темноту, где узкие щели спрячут их до следующей ночи.

Чем слаще сон, тем горше пробуждение.

* * *

Она поцеловала Флинта — мир остался прежним, Хогвартс не рухнул до основания, но внутренняя жизнь её души навсегда изменила орбиту и теперь неслась в бескрайнем космосе чувств, подобно одиноко блуждающей комете.

Коснувшись вчера его губ, Алекса сняла негласный запрет, дерзко переступила грань, за которой бурлящие волны яро разбивают о холодный камень парапета свои пенные бренные головы.

Её ждёт та же участь.

Легчайший трепет крыльев бабочки на одном конце земного шара неизбежно оборачивается разрушительным тайфуном на другом.

Расплата приходит неожиданно и звучит из уст запыхавшейся от быстрого бега Кэти:

— Девочки!.. Он точно убьёт Алексу!

— Кто?

— В смысле?..

— Кэти, успокойся, давай по порядку!

И вновь женская спальня Гриффиндора потревоженным ульем гудит под сенью алого бархата.

Анджелина отбрасывает на покрывало ненужный уже выпуск «Спеллы» с его «превосходнейшей коллекцией зимних мантий» и пытается вытянуть из Белл хоть какое-то подобие связного рассказа. Алисия Спиннет, скрестив руки на груди, стоит возле стола. Её крепкое тело в субботней кофте и джинсах возвышается над тонконогой фигуркой Хэлфорд в шерстяном домашнем платье, которая сразу как-то бледнеет и съёживается на стуле.

Секундная стрелка бесшумно скользит по молочному циферблату, подгоняя медлительных сестёр к цифре «9», но никто в комнате не обращает внимания, и только голодные желудки глухо урчат в ожидании завтрака.

— Я шла мимо Большого Зала, меня окликнула Парвати… Мы остановились около входа, ну… просто поболтать, потом я услышала Пьюси, или Боула… в общем, кого-то из их шайки: «Хэлфорд та ещё неадекватка!» Мы с Патил обернулись и увидели Флинта... Конечно же, со свитой. Они с Малфоем, похоже, соревнуются, у кого она больше! С ним была ещё Стреттон, и такая, типа: «Да как она посмела?» — тонким противным тонким голоском передразнивает Кэти. — А Флинт… посмотрел на нас со своей злобной улыбочкой тролля и сказал: «Пусть только попадётся мне на глаза!» Понимаете, он говорил так, будто был уверен, что мы точно передадим это вам… тебе, Алекса…

Что ж, игра началась!

Хэлфорд сглатывает липкую слюну и ещё не знает, что ранит сильнее: ревность к высокомерной слизеринке или страх — новая эмоция с недавних пор — перед неизбежной ответкой Флинта.

Немеющий укол прямо в солнечное сплетение — так ощущается фразочка Имоджен: «Да кто она такая, бла-бла-бла?»

Как приложила бы Петрификусом!

Они шли вместе. Может, ещё и за ручки взялись?.. Он придержал Имоджен за талию, галантно пропуская вперёд и… Чёрта с два!

Злобный смешок щекочет лёгкие изнутри: Маркус не из тех, кто будет расшаркиваться при виде красивой девчонки, скорее, нагло хлопнет по заду или оттолкнёт в сторону.

Его одобрение ещё нужно заслужить.

Так что, Стреттон, вперёд, старайся!

— У меня очень нехорошее предчувствие! — глаза Анджелины, обращённые поочерёдно к каждой из них, поблескивают вполне осязаемой тревогой.

Она задерживает взгляд на Алексе.

Неприятный холодок легко пробегает вдоль позвоночника, путаясь в тонких, колючих нитях платья.

Да, Эндж, теперь я — главный трофей, лакомая приманка для хищника.

— До матча неделя, — продолжает Джонсон, — они точно попытаются вывести её из строя, потому что Алекса — сильный игрок. Флинту это только на руку!

Общее замешательство вольготно расправляет тяжёлые крылья в уютной тесноте спальни.

— Мы должны, нет, просто обязаны защитить Лекс! — ходит по комнате Спиннет.

Кэти Белл провожает её взволнованным взглядом, тонкие пальцы нервно теребят краешек манжета.

— Само собой! Только как? — вопрошает Анджелина. — И ведь Макго не скажешь! Иначе наша маленькая пивная посиделка превратится в милое собрание у декана! А ещё эта игра… Получается, Алекса первая спровоцировала Флинта.

— Да не переживайте вы, я смогу за себя постоять! Что он мне сделает?

Ревность к Имоджен дерзким коктейлем бурлит по венам. Пусть только наставят на неё свои отвратительные палочки! Пусть Маркус только попробует!

— Оооо, ты не знаешь Флинта! — Джонсон с горькой усмешкой качает головой. Алисия и Хэлфорд незаметно переглядываются. — На пятом курсе он подрался с Захарией Смитом, просто потому что тот, видите ли, не уступил ему дорогу! Не спорю, Смит тот ещё придурок, но сломать бедняге нос — не слишком ли жестокая плата?

Затаив дыхание, Алекса впитывает неизвестные подробности из прошлого, вновь собирает загадочный паззл под названием «Один очень привлекательный и агрессивный слизеринец». У неё будет достаточно времени насладиться этим сокровищем, перед сном.

Выдержав эффектную паузу, Анджелина продолжает:

— Если быть честной, Флинт распускал руки и на четвёртом, и на третьем курсе… Может, он даже подрался за табуретку на распределении, я не удивлюсь!

Тишина спальни звенит лёгкими колокольчиками смеха.

— А про матчи вообще молчу… После слизеринцев стабильно все в синяках! Два года назад, когда мы только взяли Гарри в команду, Флинт вырубил Оливера на двадцатой минуте!

— Забрал биту у Пьюси иии… — имитируя рывок, с разворота замахивается Алисия, — «БАМ!», фигакнул бладжером! До сих пор перед глазами, как Олли швырнуло через верхнее кольцо!

— А потом они взяли меня в «подкову», помнишь? И на полной скорости загнали под навес трибуны. Последнее, что я видела, перед тем, как потерять сознание, — это наш вытертый герб…

— Как тебе такое поведение чистокровного из «Священных двадцати восьми»? — насмешливо улыбается Спиннет, смотря на Алексу в упор.

— Риторический вопрос!

Возможно, для кого-нибудь и важны прописанные поведенческие рамки, или что там придумано столетиями господства «волшебной аглицкой элиты». В Америке один смачный удар кулаком не в силах перекрыть уважение к почившему деду. Там другая мера — твоя индивидуальность, по праву отвоёванное место в общей иерархии.

Но… да, Флинт жесток даже по самым снисходительным меркам.

— Еду можем приносить и сюда! Тем более, у меня уже есть опыт! — неунывающая Лиса с улыбкой на лице жмёт из кислючих цитрусов сладкий лимонад. Пытается.

— О нет, только не это!! — крутит головой Алекса. — Просидеть всю неделю взаперти — так себе перспективка!

— А схлопотать заклинание в спину — отлично, по-твоему? — заводится Джонсон. — Или получить травму?

— Эндж, ты всерьёз считаешь, что Флинт ударит Алексу? — смеётся Алисия.

— Мы проучились с ним несколько лет, и более мстительного, импульсивного человека сложно найти! Ну, разве что Малфой… Так что на вашем месте я бы прикалывалась уже после матча, с кубком в руках. Понятно? — исчерпав весь запас красноречия, Джонсон раздражённо встаёт и направляется к выходу. — Сиди тут! — предупреждающе тычет указательный палец, вторя строгому блеску чёрных глаз, и капитан скрывается за дверью.

* * *

Волшебная ткань прохладой струится по телу, пряча за прозрачным переливом бесполезную теперь школьную форму.

Кое-кто уже привык к новой роли.

Человек-невидимка.

Магловский писатель Герберт Уэллс был бы весьма удивлён и даже польщён, узнай он, что почти через столетие его одноимённый роман найдёт живое воплощение в семикурснице с Гриффиндора.

— Надевай!!

Невесомое нечто из рук Анджелины опускается Алексе на коленки.

— Что это?..

— Сейчас узнаешь! — торжествующе блестят глаза капитана.

Пальцы утопают в нежном холодке, Хэлфорд накидывает летящую ткань на плечи и смотрит в зеркало напротив, в котором отражается премиленький гриффиндорский стул с красной плюшевой спинкой и… парящая голова с выбившейся прядью волос.

— О-фи-геть!

Не прошло и часа, как Анджелина оставила Алексу в томительном ожидании, и — вуаля! — притащила-таки диковину!

Три пары горящих азартом глаз смотрят из разных углов спальни. Кэти Белл едва не прыгает от радости, как расшалившийся малыш при виде новой игрушки.

— Анджелина, ты — золото! — хлопает в ладоши Спиннет.

— Откуда мантия? — Алекса натягивает капюшон, оставляя свой аккуратный нос в одиночестве парить над вязаным ковриком: — Очень странное ощущение!!

— Одолжили у Гарри… Оказывается, у него такая с первого курса, прикинь? — самодовольство Джонсон переливается почище полированного значка старосты на её сером джемпере.

— Боже, я уже знаю, что хочу себе на день рождения!! — сняв мантию, Алекса держит ткань на расстоянии вытянутой руки, любуясь исчезнувшей кистью. — Только представьте, сколько возможностей!!

— Например, ограбить «Гринготтс»? — щурится Алисия, которой тоже очень хочется потрогать мантию-невидимку. Её ладонь осторожно ложится в синеватое мерцание лёгких складок и скользит по ним вместе с вырвавшимся вздохом сожаления: — Этого не купишь в «Твилфитт и Таттинг»!

— Не знаю, как вы, а я чертовски голодна! — Анджелина посильнее завязывает и без того тугой хвост и вопросительно смотрит на Хэлфорд: — Ну что, пробный выход! Готова?

— Уже не терпится!

Радостное предвкушение — неизменный спутник всяческих авантюр — наполняет сердце приятным волнением, заставляя этот маленький комок мышц биться чаще.

— Становись между Алисией и мной! Кэти, ты иди чуть позади, для подстраховки! — распоряжается Анджелина, и «великолепная» четвёрка покидает спальню.

Мерлин, что это была за неделя!

Ни один самый странный сон, ни одно полное режиссёрского абсурда киношное магловское приключение не сравнятся с той палитрой ощущений, которую — оттенок за оттенком — познала Хэлфорд, прячась от мира за ажурным плетением волшебной мантии!

Первое субботнее утро в новом амплуа прошло… неплохо. Они все приноравливались к непростой роли Алексы: Кэти почти перестала наступать ей на пятки, Алисия — толкать локтем, Джонсон — сыпать бесконечными наставлениями. Хотя со стороны смотрелось вполне естественно: три девицы, немного говорливые и слегка неуклюжие, бодрым шагом рассекали бесчисленные анфилады.

Затеряться в толпе оказалось проще, чем сделать свои шаги не такими размашистыми: мысок чёрной туфли то и дело норовил выскользнуть вперёд, как и пальцы, смыкающие края мантии перед носом. Как, собственно, и сам нос.

Длинные галереи, многолюдные в эти дни, стали первым испытанием для «невидимой Лекс».

Она едва не влетела в долговязого пуффендуйца, наступила на пятку Пенелопе Кристалл, но верные спутницы приняли на себя град недовольных взглядов, всех этих «поаккуратнее!» и «можно под ноги смотреть?». Конечно, Анджелина снова шикнула на неё, зато остаток пути до Большого Зала Алекса преодолела без происшествий.

Над головой пронёсся Почти Безголовый Ник, и Хэлфорд в самый последний момент удержалась, чтобы не махнуть ему рукой по привычке. Зажав ладонью рот, она снова напомнила себе:

Ты сама как привидение!

Тончайший узор не мешал смотреть, он лишь подсвечивал реальность, будто пропускал все предметы через прозрачный тюль. Витиеватые дорожки нитей растворялись на периферии зрения, заставляя глаза чётче и резче фокусировать картинку.

Его не было здесь.

Это она увидела сразу.

Неудивительно, ведь большинство студентов, как это и бывает по субботам, налакомившись пышными кексами в глазурных шапках и наспех запив всё это мучное блаженство кофе, уже разбрелись по Замку в поисках новых сплетен, знакомств и… невинных любовных приключений. Чтобы назавтра, со вздохом отчаяния, вернуться в чертоги мадам Пинс и засесть за бесконечные пергаменты эссе, контрольных по зельям и хитросплетений рунических карт.

А для неё… для неё весь мир сделал маленький заманчивый кульбит. Приоткрыл таинственную завесу существования. Откупорил затерявшуюся в океане бутыль с древним посланием, обнажил двойное дно.

Она спрыгнула со подмостков в спасительную тень партера, стала вдруг тем самым суфлёром в тесноте маленькой будки, и — чёрт возьми! — Алекса воспользуется этим шансом!

За слизеринским столом оставался скучающий Малфой. Сию же секунду Алекса оценила все прелести своего нового положения: она преспокойно таращилась на белобрысого «принца» и его липучую «фрейлину» Паркинсон, закатывала глаза на обжору Кребба, строила рожицы увальню Монтегю.

Пэнси ластилась к Малфою, как последняя кошка. Только ещё не кормила с ложечки этот лениво, будто нехотя раскрывающийся рот.

Какое унижение!

Анджелина водрузила на стол свою пухлую кожаную сумку с торчащими в разные стороны свитками пергаментов, и Алекса могла свободно (с некоторыми оговорками) есть, не рискуя вызвать удивленные возгласы порхающей ложкой или замершим в воздухе надкусанным куском груши.

Потом они все немножко прогулялись по Замку, но ничего примечательного Хэлфорд для себя не нашла. Зато научилась довольно сносно перебирать ногами, не шаркая подошвой и не сбивая подол мантии.

В какой-то момент Анджелина, забывшись, взмахнула рукой, изображая ловлю виртуального квоффла, и кисть её неизбежно прилетела бы кое-кому в нос, но молниеносная реакция заставила Алексу резко нырнуть вниз, буквально за долю секунды уклонившись от летящей, как в замедленной съёмке, ладони.

Тогда-то она и поняла, что пора выходить в свободное плавание.

Отсчёт пошёл. Неделя.

* * *

Воскресенье лениво течёт в окружении гриффиндорских гобеленов и шуток Уизли про «нового призрака Хогвартса — коварную и ужасную Лекс».

— Мы готовы возместить моральный вред! — заверяет Джордж, подкидывая палочку из своего излюбленного положения — лёжа на диване. Длинные скрещенные ноги в бордовых носках мерно покачиваются в такт броскам, свисая с вытертой ручки. — Полная компенсация!

— Соберём вас всех в Норе на Рождество! — усевшись на подлокотник возле Алексы, мечтательно щёлкает пальцами Фред. Этот рыжий повеса на волоске от того, чтобы упасть к ней на колени. — Ну, как вам такая идейка?

— Индейка… — Алекса невольно засматривается на ровную вязаную строчку его свитера, любовно — петелька к петельке — сотканную руками Молли. Такую уютную, тёплую.

Кажется, только прикоснись кончиком носа — и почувствуешь сладкий запах домашнего печенья!

Внезапно, до щемящей тоски, хочется отмотать время назад: взять карандаш, продеть сквозь зубчатое отверстие кассеты и крутить-крутить-крутить, пока нужный трек снова не встанет на место. И всё будет, как раньше.

Но она застряла в каком-то сюрреализме, плёнка заела, и чёрная тень слизеринца расправляет над ней когтистые лапы.

— Папа с мамой, Джинни и Перси как раз уедут к Чарли в Румынию, а мы… — Фред подмигивает брату поверх макушек играющих в плюй-камни Алисии и Белл.

— … позовём Ли и притащим алкашку! — не подводит младший.

— Оу еееее!

— И больше никаких игр! — хором поют близнецы.

— Опять нажираться? — наконец, поднимает взгляд от раскрытого на столе тренерского блокнота Джонсон.

Её так легко не проведёшь: уже был печальный опыт!

— Мы точно пас!! И Лекс тоже!! — особенно напирает на последнюю фразу Спиннет.

— Ой, ну какие же вы зануды! — тёплая ладонь Фреда мягко зарывается в волосы, и Алекса тает, прикрывая глаза. На секунду представляет, что это рука Флинта лениво перебирает длинные пряди. Слегка натягивая и отпуская…

Слишком сладко, чтобы быть правдой. Прочь, прочь пустые мечты: ей ещё понадобится всё её хладнокровие!

Хэлфорд сбрасывает ласковую кисть и тянется за выкатившимся камушком.

— Слушай, Эндж, может, вам создать группу, а? — совершив последний кульбит, палочка Джорджа, схожая с тонкой рукоятью метлы, приземляется точно в раскрытую ладонь хозяина. — Вы круто спелись, у вас даже имена на одну букву: Анджелина, Алисия, Алекса! Как насчёт «Артистичные Авантюристки Англии»?

— Амбициозные? Аморальные? — развивает тему Фред.

— Слишком длинное название! — отмахивается Алекса. — И вы забыли про Кэти Белл!

— Тогда, может, «Стервы Нью-Гемпшира»?...

Позже, под мерное тиканье часов спальни и мирное сопение вокруг, она попытается закончить ненавистные Зелья: «Десять капель выжимки тысячелистника разбавить…»

Ох, Мерлин!

Перо летит на недописанный пергамент, мягко приземляясь в завитушки свежих чернил. Зачем что-то там выводить, когда дьявольское мерцание в углу спальни против воли притягивает взгляд?..

Несколько раз Алекса порывается надеть мантию и ускользнуть из гостиной, но что-то останавливает. Ещё не время.

* * *

Незаметной тенью у камина, она вновь ждёт подруг. Ничего не подозревающие гриффиндорцы суетятся, поглядывают на часы, подхватывая на бегу выпадающие из портфелей свитки.

Анджелина, Кэти и Алисия спускаются вниз и, по негласной договорённости, не останавливаясь, идут к проходу. Алекса неслышно встраивается в общий шаг.

— Ты здесь? — шепчет Алисия через плечо.

— Да.

Понедельник, и коридоры до краёв полны утренней многоголосицей. Она плещется в узких каменных артериях, выливается в широкие анфилады, ручейками течёт по лестницам вверх и вниз, не затихая даже в самых отдалённых уголках замка.

Алекса получает карт-бланш на посещение занятий: несколько «красных дней» в календаре (давно прошедших по срокам, но кто осмелится проверять?) вдруг оборачиваются болючими, ну просто невыносимыми спазмами живота!

Сердобольная Макго, в силу благословенного возраста далёкая от ежемесячных женских недомоганий, без лишних вопросов освобождает «страдалицу» от уроков, ведь на кону — главное противостояние сезона, но «Дорогая, может, вам всё же следует обратиться к мадам Помфри? У Поппи есть прекрасные обезболивающие зелья!»

«Конечно, профессор! Спасибо!» — лучезарная улыбочка, и шкафчик доброй целительницы все до единой сохраняет свои чудодейственные склянки: они найдут лучшее применение, чем бесславно заметать следы наглого вранья.

Путь до Большого Зала укрыт тенью плотных облаков — равных предвестников дождя или снега — в закоулках пухнут осязаемые тени, сплетая в клубок всё больше световых минут.

Алекса мастерски лавирует в толпе, и три с половиной девицы благополучно ступают под высокие своды, присоединяя свои персоны к шумному завтраку.

Шаг, ещё один…

Внутри туго резонирует струна. Звенит в напряжении, протягиваясь дрожащим концом до крайнего стола слева. Алекса уверена: будь у неё на голове не полупрозрачная ткань, а плотная непроницаемая чадра — она бы и тогда увидела этот взгляд.

Они все: идущая впереди Анджелина, важно рассекающая сбоку Спиннет, семенящая за ними Белл — тотчас попадают в капкан тёмных глаз.

Словно он ждал их.

Девушка и сама не замечает, как замедляет шаг и опасно стоит в проходе, не в силах оторвать взгляда от лица, на котором эмоции слишком явно сменяют друг друга.

Враждебность на миг вспыхивает горячим интересом, чтобы потом застыть ледяной маской разочарования: Флинту хватает секунды, чтобы понять — Алексы здесь нет.

Он точно искал её, высматривая вдоль и поперёк гриффиндорский стол!

Забытое дыхание теснит грудь, уступая место беззвучному ликованию. Алекса провожает взглядом костяшку указательного пальца Маркуса, задумчиво расчертившую нижнюю губу.

Он озадачен, а она со всей остротой переживания осознаёт, как же сильно скучала!

Скучала по его нахальным глазам, тёмным линиям прямых бровей, и даже по этой невозможно припухлой губе. Нет, особенно по ней.

— Алекса! — громкий шёпот капитана срывает пелену наваждения, загоняя Хэлфорд за общий стол. — Ты где запропастилась? — холодная ладонь ложится на её невидимое колено, раздражённо сжимая, и только тогда, получив материальное подтверждение, Анджелина успокаивается.

Но ох как далека от спокойствия сама Алекс!

Пышный ароматный омлет с ветчиной преступно остывает на золочёной глади тарелки, пока охотница неотрывно следит за своим «фантом».

А тут есть, на что посмотреть!

Жадный взор ловит всё: резкие движения жилистых кистей с обветренными бугорками суставов, ленивую ухмылку, острый краешек зубов.

Маркус с улыбкой закидывает руку на плечо Эдриана Пьюси и жёстко фиксирует его шею, силой притягивая к себе. Ерошит волосы и отпускает своего охотника смеющегося, красного. Любимый дружеский жест слизеринца тотчас заботливо прячется в шкатулку её воспоминаний.

Вот он берёт спелое яблоко и жадно вгрызается в его сочную мякоть. Смотрит исподлобья и небрежно опускает руку, бросая надкусанный плод обратно на тарелку.

Или даёт затрещину Монтегю.

Или снова задерживает пристальный взгляд на массивных дубовых дверях.

Насмешливо хмыкает от реплик Боула, рассеянно скользя по лицам вокруг, но неожиданно цепляет соседний стол. Особенно долго рассматривая спины Джонсон и сидящей чуть в стороне Алисии. Слегка переводит глаза на…

Холодный пот прошибает от затылка до поясницы.

Ей кажется, что Маркус видит её насквозь, а мантия-невидимка — лишь бесполезный кусок аляповатой тряпки.

Но Флинт отводит взгляд, отвлекаясь разглагольствованиями Деррека, и Алекса судорожно глотает воздух.

Ни один кусок не лезет в горло до тех пор, пока слизеринцы не покидают Большой Зал.

* * *

Она потеряла сон. Превратилась в маньяка, согбенного под тяжестью паранойи. Озиралась кругом, шарахаясь ото всех в липком страхе задеть. Тенью скользила по коридорам. Словно поставила реальную жизнь на «стоп», шагнув в зыбкую прослойку между мирами.

Невидимая, она всё так же сидела за столом возле Анджелины, держала в руках давно остывший кофе и смотрела, смотрела, смотрела.

С каждым своим появлением в Большом Зале Алекса получала всё больше преступного наслаждения, подмечая малейшие оттенки мимики слизеринского капитана. Его образ, теперь яркий и точный, навсегда поселился в её воображении, оживая в закатных сумерках и не отпуская до самого рассвета, когда лиловая дымка ночных часов сменялась сырым туманом.

Были ещё тайные индивидуальные тренировки в компании ранних звёзд. Напоенные холодным дыханием гор, под благодатной вуалью вечернего тумана.

«Строжайшая секретность!» — как любила выражаться чрезвычайно гордая своей задумкой Джонс.

Ещё была Имоджен. Как порез на нежной коже. Саднящая ревностью ранка.

Анджелина точно устроила бы взбучку Хэлф, узнай она, что «привидение» «случайно» залетело к вражескому столу.

Кожаная сумка, ощетинившаяся пергаментными трубками, бесполезно пучила свои гладкие бока — прикрывать было некого, разве что полупустую тарелку овсяной каши и недопитый тыквенный сок.

Алексе иногда всерьёз казалось, что она состоит из одних глаз: белых шариков с голубыми радужными кругляшками на подвижных, как у улитки, ножках. Такой она и была тогда, стоя за прямой спиной Флинта и остро-торчащими лопатками Стреттон: забывшей, как дышать, вся — средоточие зрения, с расширенными от возбуждения зрачками.

Чёрные пакли Имоджен, обычно растрёпанные, но прихваченные вдруг изумрудной лентой, слабо поблескивали в дневном свете Зала. Она что-то рассказывала Флинту, какую-то чушь про «тётушкину утку на Рождество», про «ужасно скучное эссе по Магловедению», про «безответную любовь Миллисенты»… Маркус сидел вполоборота, лениво слушая щебечущий трёп. Иногда ухмылялся, одаривая не в меру говорливую слизеринку мимолётным взглядом. Смуглый профиль его соблазнительно темнел над белоснежным срезом воротничка.

Вот он взял начищенную вилку, слегка покрутил ею меж длинных пальцев, чем вызвал игривый взгляд соседки. Алекса и сама засмотрелась на эту крепкую кисть с голубоватыми разветвлениями выпуклых венок, пялилась, как последняя…

Перед глазами возник образ широких ладоней Кормака, подсмотренный днём ранее в укромном уголке коридора.

Ладоней на тонкой талии Кэти Белл.

Алекса ушла тогда так же бесшумно, как появилась, словно деликатный соглядатай, не желающий быть свидетелем сокровенных эмоций. Но всё же забрала с собой кусочек чужой ласки, чтобы сейчас, стоя в полуметре от Маркуса, едва не рычать от бессилия.

От бессилия и невозможности утонуть в этих руках. Взять их в свои, переплетая пальцы.

Всё, что ей оставалось: наблюдать за дешёвыми ужимками Стреттон и её костлявыми коленями в чёрных колготках, такими раздражающе близкими к его ногам.

С трудом удержавшись, чтобы не просунуть руку и не отодвинуть бедро Маркуса, Алекса пообещала себе воспользоваться временной «невидимостью» и «насолить» Имоджен. Так, совсем чуть-чуть. Сбить горделивую спесь, слегка притушить самоуверенный блеск глаз.

Неопределённость изматывала.

Что между ними?

«Подружки» так себя не вели: не жались к руке, не смотрели угодливо в рот — в общем, не флиртовали настолько бессовестно и открыто. А для девушки капитана сборной чего-то не хватало. Слишком мало привилегий обещали все эти короткие взгляды, ухмылки, кивки и отрывистые «угу», которыми иногда награждал её Флинт. Будто небрежно сбрасывал с барского плеча. Позволяя быть рядом, но не царить.

Стриженый затылок дразнил. Хотелось обхватить лицо Маркуса руками и, зажав меж горячих ладоней, смотреть, не мигая, прямо в тёмную глубину глаз. Надеясь найти там ответы на колючие вопросы, царапавшие черепушку, подобно шипастым морским ежам.

В провальной попытке избавиться от навязчивых мыслишек Алекса почти весь вечер вторника проскиталась в малолюдных галереях.

Весьма забавно оказалось ходить по Хогвартсу незаметной, улавливая обрывки сочных сплетен про свой «скандальный поцелуй»:

— …буквально вцепилась в него!

— …я думала, Хэлфорд приличная, а она…

— …Ну-ну, приличная! Говорят, у неё в Америке было стооолько парней…

— …я бы на Флинта даже смотреть косо побоялась!

Что ж, прослыть распущенной девицей — ещё не самое большое зло, хуже: настойчиво добиваться расположения тех, кому ты явно безразлична.

Одно маленькое наблюдение — смотреть, как Пенелопа Кристалл бесстыже клеит близнецов, — стоило всех бед — настоящих и будущих — которым суждено было пасть на голову Хэлф.

Ниша у высокого окна прекрасно обрамляла огненно-блондинистое трио, ну точь-в-точь обложка бульварного романа «Тайная неизлечимая страсть когтевранки»!

— Джооорджиии, — загребущие пальчики тянули гриффиндорский галстук на себя, — ты такой несносный мальчишка, даже не пригласишь меня к вам в гостиную?

— Чем тебя не устраивает каморка Филча, ммм? — беззаботно прислонившись к стене, подбрасывал свою палочку младший Уизли.

— Фу таким быть! — крупные губы Кристалл надулись в притворной обиде, впрочем, её хватило ненадолго: — Фред, скажи ему!

— Если будешь хорошо себя вести, мы подумаем! — светлые глаза бесёнка хитро поблескивали под россыпью огненных волос, пока скрещенные на груди руки растягивали «мы подумаем» на… недостижимый срок.

Летящая мантия бесшумно растворилась за поворотом, не дожидаясь окончания «чувственной» мизансцены. Впрочем, несложно догадаться, что похвальное рвение Кристалл «запрячь» сразу двух резвых жеребцов опять пропадёт втуне, утихомирившись в объятиях рассудительного Энтони Голдстейна.

Алекса всё же исполнила давнюю мечту: утром в среду Имоджен живописно растянулась прямо в дверях Большого Зала. Ой, извините!

Маленькая невинная подножка — вишенка на торте её гриффиндорского самолюбия.

Жаль, что твой дружок не лицезрел столь эпичное падение!

И даже ругань Анджелины на её «чёртову пропажу» и «крайнее безрассудство» не смогла испортить настроение.

* * *

В сладких волнениях незаметно наступает четверг.

Освоившись, Алекса решает посетить несколько занятий (хоть Джонсон и Спиннет в один голос заявляют, что это «слишком рискованно и опасно» и вообще «своими дурацкими выходками ты ставишь под удар весь наш план!»), а потому «аморальные англичанки» прокладывают путь сквозь галдящих младшекурсников до кабинета Чар.

Они почти у нужной галереи, когда из-за угла неожиданно появляются слизеринцы во главе с Флинтом: безупречно выглаженные мантии, туго стянутые вокруг белоснежных воротников изумрудные шлейки.

К этому никогда нельзя быть готовой.

Заметное напряжение вмиг сковывает Джонсон и Белл, передаваясь и Спиннет, которая, не сдержавшись от бессознательного рывка в сторону, больно сжимает невидимую руку Хэлф.

Кажется (но это лишь на первый взгляд), их страхи абсолютно беспочвенны: Деррек, Пьюси и Боул скользят по ним едва ли более заинтересованным, чем «презрительное равнодушие», взглядом.

Но Маркус…

Засмотревшись, Алекса сбавляет шаг и прижимается к шершавому холодному камню стены.

Флинт стоит, провожая троицу глазами, в которых читается… непонимание? Разочарование? Раздражение?

Он явно сбит с толку.

Руки чешутся от безумного желания сорвать с себя мантию и предстать этим жаждущим глазам: вот она я, полюбуйся!!

Сердце накрывает тёплой волной удовлетворения: капитан потерян, он больше не видит заветного островка, лишь пустынная морская гладь беспокойно шелестит в тон его мыслям.

И когда низкий голос повелительно отражается от высоких сводов вслед удаляющимся игрокам Слизерина: «Эй, стойте!!» — Алекса понимает: момент настал.

Ничего не подозревающие гриффиндорки скрываются за углом, а девушка осторожно перебегает до противоположной стены и встаёт чуть поодаль, но так, чтобы хорошо видеть и слышать.

— Марк, что такое? — подходит Пьюси.

— Надо кое-что проверить!

Слизеринцы послушно собираются вокруг своего лидера, а ей… никогда не забыть этот взгляд исподлобья.

Цепкий, ищущий, злой.

Мимо текут толпы студентов, взрывается хлопушками смех, но чёрно-серые радужки на голубоватых белках лезвиями режут всю эту разномастную гурьбу, отбрасывая синие и жёлтые галстуки, чуть дольше задерживаясь на алых.

— Ждёшь Хэлфорд? — наконец, изрекает Эдриан, равнодушно покосившись на проходящих пуффендуйцев во главе с Диггори.

— Ты её видел? — в тоне Флинта звучит плохо скрываемое нетерпение.

— Нет… Она будто сквозь землю провалилась!

Маркус понимающе хмыкает, бросая мимолетный взгляд на дорогие наручные часы, — очередную вещицу в копилку неуёмного самолюбия.

Да он мог с лёгкостью нацепить на себя лоскутный мешок — и всё равно выглядел бы статно!

— У них сейчас коротышка, по-моему, — скучающий Люциан Боул запускает пятерню в непослушные тёмные вихры, — потом, вроде, Стебль…

Угадал!

— Мне по фиг на их занятия, её нет на тренировках, — Флинт крайне раздражён, точно человек, который привык жёстко контролировать, но продуманный план неожиданно даёт сбой. Неправильная деталь упорно не хочет вставать в отведённый уголок, ломая конструктор.

— Откуда ты знаешь? — крепыш Перегрин провожает долгим взглядом какую-то кудрявую слизеринскую младшекурсницу.

— Дар проверял.

Стоп-стоп-стоп!

Они следили за ней?...

И кто такой Дар?

Великий Годрик, как же была права Джонси, что перенесла её тренировки на поздний вечер и под покровом темноты гоняла невидимый плащ верхом на видимой рукояти!

Да уж, они сильно недооценили Флинта!

— Может, поцапались? У девчонок это обычное явление! — с видом знатока женских душ изрекает Пьюси.

— Тогда бы гриффиндорка таскалась одна… — прикидывает Боул. — Помните Паркинсон? Они что-то там не поделили с Дафной, кажется, Малфоя... Так она устроила протест, не ходила в Большой Зал, сидела в гостиной с вечно кислым лицом!

Перегрин и Пьюси кивают, давясь смешком, а пристальные глаза их капитана смотрят в дальний конец галереи, на призывно алеющий галстук Фэй Данбар.

Светловолосая пятикурсница удивительно похожа на саму Алексу: среднего роста, миловидная, стройная…

Обманчивое видение, призрак одной дерзкой охотницы, Фэй очень скоро теряет всё своё очарование, приблизившись ещё на десяток шагов.

Мимолётная вспышка во взгляде Флинта гаснет, уступая место едкому разочарованию.

— И ты думаешь, Хэлф решила сдохнуть от голода? — он вальяжно стоит, засунув руки в карманы брюк.

Насмешка в его голосе подобна густому шоколадному топпингу, и Алекса очень хочет слизнуть её с этой нижней губы.

— Просто предполагаю, — пожимает плечами Боул.

Так хочется протянуть ладонь и незаметно коснуться тёмной мантии, прямыми складками мягко облекающей спортивную фигуру Маркуса!

Вот же, он здесь, совсем рядом! Близость, одновременно волнующая, с ярким привкусом опасности.

Стой, где стоишь, Хэлфорд!

— Эта мелкая курица Белл ей сто пудов передала.

Охх, да ты не скупишься на выражения, капитан!

Внезапно Пьюси отшагивает к стене, едва не наступая Хэлфорд на ногу. В испуге отпрянув, Алекса больно ударяется спиной об острые выступы камня, пока Эдриан как ни в чём не бывало хохочет над собственной шуткой:

— Может, она зассала и смоталась к папаше в Америку?

Браво! Просто верх остроумия!

— Нет, она точно не из таких, — показалось или в словах Флинта и вправду слышится… уважение? — Они что-то задумали, отвечаю, — слизеринский капитан смотрит сквозь редеющую толпу, неподвижные зрачки выдают внутреннее напряжение.

Алекса готова поклясться, что различает, как шуршат винтики в его голове.

— О, привет, Маркус!

Она выглядывает из-за плеч слизеринцев, натыкаясь на лисий взгляд проходящей мимо Джеммы Фарли.

Самодовольно-соблазнительная улыбочка растекается по широкому лицу старосты Слизерина в ожидании реакции со стороны Флинта, но в ответ… получает лишь едва заметный кивок.

Невозмутимая Фарли довольна и этим, оборачиваясь и напоследок подмигивая Маркусу.

— О, привет, иди на хер! — дразнится ей в спину Флинт.

Парни ржут, а на лице капитана — незабываемое выражение, будто ему подсунули тазик тухлой спаржи.

Алекса сгибается пополам, пытаясь сдержать смех. Прижатая ко рту ладонь проносит в ноздри крохотную пылинку, ну… размером с пушистый ворсинистый пумпон. Нос тут же отзывается нещадной щекоткой, а в уголках глаз проступают обильные слёзы. «Невидимка» судорожно корчится, готовясь неминуемо чихнуть и провалить всё. Выдать себя, получить «Аваду» и пасть смертью храбрых у неприметной стены.

На помощь приходит старый добрый трюк: изо всех сил растереть крылья носа. Зудящее свербление вскоре отпускает, девушка делает осторожный вдох ртом, потом носом… Фух!! А над головой продолжаются шовинистические рассуждения говорливого слизеринского охотника:

— Чего ты? Фар вроде ж симпатичная! — Пьюси искренне недоумевает, как можно воротить нос от высокой черноволосой старшекурсницы с хорошей фигурой. — Да и сиськи зачётные…

— Как они все меня достали! — кривится Маркус, дёргая плечом — бессознательное движение человека, стряхивающего противное насекомое с рукава.

— Тебе пора расслабиться, друг! Это же девчонки, а не соплохвосты! — Эдриана так легко не смутить. — У тебя просто давно не было. Хороший кекс ещё никому не повредил!

Подошедший Грэхем Монтегю сально ухмыляется, удачно попав на последнюю фразочку.

— Ооооо, это дааа! — он с готовностью скалит зубы в плотоядной ухмылке.

Можно подумать, каждая только и ждёт, чтобы дать этому громиле.

Фу, как противно!

Облизывайся, толстяк, тебе-то уж точно не светит, даже с самой захудалой пуффендуйкой!

(Алекса мысленно бьёт себя по губам, ругая за непрошеное высокомерие, но ничего не может поделать с собственной самооценкой).

— Трахни Стреттон, она ж тащится по тебе! — завистливо тянет Эдриан. — Только пальчиком помани, а лучше ещё кое-чем!

Грэхем разражается угодливым смехом, Боул смачно хлопает Флинта по плечу, но тот лишь приподнимает уголок рта:

— Лучше о тренировках думай.

А я не могу думать ни о чём другом, кроме тайны, которую хранят твои непроницаемые глаза!

Словно угадав мучительное любопытство гриффиндорки, Маркус оборачивается и смотрит на неё… сквозь неё.

Прячась в тени густых ресниц, его тёмно-серые, словно антрацит, радужки мягко поглощают свет. Ей чудится, или в глубине их она видит мечтательный отблеск?

Кто властвует в твоих мечтах, Маркус?

Чей образ живо вспыхивает в твоём воображении, пусть даже в ответ на похотливые шуточки друзей?

Мимолётная задумчивость на его лице быстро сменяется решимостью: это уже больше похоже на слизеринского командира!

Он повелительно кивает Эдриану:

— Иди к Помфри, узнай насчёт Хэлфорд под предлогом, будто слышал, что по Хогвартсу гуляет драконья оспа, или…

— ...домовики отравили половину студентов, — отвечает тот.

— В общем, наплети какой-нибудь фигни: ты это умеешь.

— Понял, — посерьёзневший Пьюси уходит по коридору, унося с собой десяток невысказанных пошлостей.

— А ты покарауль сегодня на стадионе, ясно? Встретимся у нас, как всегда.

— Лады, — вслед за охотником отправляется и Боул.

Ничего не скажешь, хорошая дрессировка!

Оставшийся не у дел Монтегю мнётся возле капитана, вопросительно заглядывая тому в глаза:

— Пойдём на урок, что ли?...

— К Трелони? Ты прикалываешься? — поправив мантию, Флинт прекращает бесполезную слежку в пустом уже коридоре. — Пошли проверим главную лестницу! Я бы и до их гостиной сходил, но старуха будет задавать слишком много вопросов.

Слизеринцы, наконец, покидают наблюдательный пост, оставляя Алексу в приятно-прохладном одиночестве.

«Матч послезавтра, о чём они думают?» — дробясь на мелкое эхо, растворяется за поворотом гулкий бас Монтегю, и узкие высокие своды накрывает звенящая тишина.

Что-то течёт по спине, оставляя меж позвоночных бугорков холодную липкую дорожку. Алекса делает шаг вперёд и… падает на подгибающиеся коленки, ощущая ладонями резкий холод каменных плит.

Каждую секунду, сама того не сознавая, она была в искрящем, как ток, напряжении: Флинт охотился за ней, пока она бестелесным призраком следовала за ним по пятам…

Что ж, пора распрощаться с мантией и выходить на арену с высоко поднятой головой!