Предзнаменования добрые (и не очень) (джен)

Азирафаэль разбирает их с Кроули архивы и находит весьма любопытную записку… AU, крэк, немного драмы, исторические неточности, речевые анахронизмы, Кроули «я у мамы инженер»…

В коттедже было непривычно тихо. Не хлопали двери, никто не шипел на растения и не гремел посудой на кухне в поисках медной турки, которая каждый раз оказывалась в самых неожиданных местах. Суперсовременной кофемашиной, возвышающейся над тостером и электрическим чайником, Кроули не пользовался. Он купил её в припадке хозяйственного рвения вскоре после переезда и на этом счёл свой долг исполненным. Азирафаэль к ней даже не приближался. По его мнению, там было слишком много кнопок непонятного назначения, да и кофе в турке у Кроули получался отменный — искусственный интеллект залился бы слезами зависти, если бы умел плакать. Азирафаэль, отдающий предпочтение чаю, никогда не отказывался от приготовленной для него чашечки эспрессо.

Кроули отлучился на пару дней по своим демоническим делам. Так и сказал: отбываю в стольный град Лондон творить малые пакости, сердцу демона отрадные. Архаичная лексика объяснялась просто: у них обоих наконец дошли руки до коробок с письмами, рисунками и памятными вещицами. И раз уж в коттедже имелась огромная библиотека, объединить архивы стало логичным решением. Они успели разобрать папирусы и пергаменты, относящиеся к первым векам существования человеческой цивилизации, и теперь, не торопясь, занимались средними веками и эпохой Возрождения. Азирафаэль дал Кроули слово, что в его отсутствие не тронет свитки с четверостишиями, написанными в подражание Хайяму, или тетрадку с сонетами. Почему-то Кроули отчаянно стеснялся собственных литературных порывов:

— Я не поэт, я инженер!

Поэтому Азирафаэль отложил в сторону стопку листов, перевязанных алой лентой, хотя его мучило любопытство, и решил разобрать одну из своих коробок.

Кусок пергамента, исписанный неровным почерком Кроули, лежал сверху. Буквы наползали одна на другую, но за прошедшие столетия Азирафаэль научился легко разбирать каракули друга. Очевидно, тот был… не совсем трезв, когда составлял сие послание. Первая страница отсутствовала.

«…новое задание. Предсказали конунгу одному смерть от коня; убил он несчастное животное и закопал останки, потом странствовал по всему северу и участвовал во многих сражениях, а теперь заимел желание поглядеть на места, где на свет появился. Должен я в змею обратиться и укусить его, напоить рану ядом ужасным. Неужели на месте том другой змеи отыскать нельзя? Искушать — моё призвание, а не вести себя аки тварь неразумная. Чую я, напишут после летописцы да сказители, что конунг тот «прииде на место, идеже лежаще кости коня голы и вступи ногою на лоб; и выникнувши змея со лба и уклюну в ногу». Не хочу я никого клевать… ни в ногу, ни в руку, ни в прочие части тела…»

На этом письмо обрывалось. Азирафаэль смутно припоминал, что было ещё одно, примерно на шести страницах, где Кроули жаловался на странные обычаи северян: человек при жизни мог людей чуть ли не на кол сажать, сжигать их дома и присваивать чужое добро, но если он встречал собственную смерть как храбрец, его объявляли героем. «Они говорят: неважно, как ты жил, важно лишь, как умер. Не понять мне подобного отношения, ангел…»

Жаль, что второе письмо затерялось в веках, причём буквально. Случилось это прискорбное событие до того, как Азирафаэль обосновался в книжном магазине, потому что там ничего и никогда не пропадало. Кажется, в утраченном письме была ещё хвалебная ода мёду из Гардарики. Кроули не раз жалел, что аутентичный рецепт не воссоздать в современных реалиях:

— Забористая штука, и похмелье мягкое.

Звякнул телефон. На экране возникло изображение цветка в горшке, держащего в листьях транспарант «Полей меня». Азирафаэль улыбнулся. Кроули в своём репертуаре. И ведь до посинения будет отрицать, что беспокоится за фикусы и финиковую пальму. Пальме что-то не нравилось: то ли кадка, куда её пересадили, то ли в земле отсутствовали необходимые минералы. Последний вариант подкормки вроде бы помог. По крайней мере, она перестала желтеть.

Азирафаэль добросовестно полил пальму (и фикусы) и отправил Кроули фотографию — в доказательство, что новых жёлтых пятен не появилось. А затем продолжил вынимать из коробки письма. Его внимание привлекла короткая записка.

«АНГЕЛ, ПОМОГИ! — говорилось в ней. — Я СЛОМАЛ СТОУНХЕНДЖ!»

Эту записку в столь нелюбимом Кроули четырнадцатом веке Азирафаэлю доставил орёл. Да, орёл. Не сова. Однозначно. И смотрел этот орёл, как показалось Азирафаэлю, с каким-то осуждением…

«Сова-почтальон? Почему я про неё вспомнил? Ах да. Позавчера Кроули заставил меня читать вслух «Гарри Поттера», потому что у него устали глаза, а делать перерыв не хотелось».

Телефон снова звякнул. Кроули прислал сообщение в ватсап:

«Я тут немного подкорректировал направление энергетических полей на М25».

«Зачем?»

Удивление Азирафаэля было искренним. Демон по-настоящему гордился этим проектом. И не уставал рассказывать о нём всем, кто соглашался слушать (и с каким же интересом они слушали! при желании Кроули мог сделать захватывающей и повесть о телефонном справочнике).

«Нет предела совершенству».

«А на самом деле?»

«Ангел».

«Кроули».

«Ты слишком хорошо меня знаешь».

«Мы знакомы шесть тысяч лет. Итак?»

Кроули явно колебался, прежде чем начать печатать.

«Люди теряют терпение намного быстрее, чем в прошлом. И изобрели множество впечатляющих нецензурных неологизмов. Если их количество превысит определённый лимит, можно вызвать Сатану. Нам оно надо?»

«Нет!»

«Я тоже так подумал. А ты чем занят, ангел?»

«Продолжаю сортировать бумаги».

«Нашёл что-нибудь любопытное?»

«О да. Помнишь, как ты поломал самую известную достопримечательность Британии? Правда, тогда Стоунхендж достопримечательностью не был…»

«НЕ Я, А МЫ! ТЫ ТОЖЕ ПРИНИМАЛ ДЕЯТЕЛЬНОЕ УЧАСТИЕ!»

Когда Кроули возмущался или нервничал, он переходил на заглавные буквы(1).

«Ты попросил меня о помощи! «Я сломал Стоунхендж» — это цитата. Самое большее, я помог тебе его доломать!»

«Ну, хоть это ты не отрицаешь!»

«Ученые до сих пор гадают о его первоначальном предназначении. Некоторые продолжают считать, что это языческое капище».

«СТОУНХЕНДЖ — НЕ КАПИЩЕ!!!»

Похоже, Азирафаэль невольно задел конструкторскую честь. Когда-то Кроули создавал звёзды. После Падения творческий азарт никуда не делся.

«Прости. Просто трудно поверить, что машина для предсказания солнечных и лунных затмений, а также для наблюдения за положениями звёзд представляет собой нагромождение огромных камней, стратегически выкопанных лунок и помещённых в них камешков».

«Извини, высокочувствительных микросхем в то время ещё не придумали. А вот камни имелись. В количестве».

Азирафаэль представил мрачное выражение лица Кроули и отправил ему смайлик-объятие.

Кроули ответил стикером с большим пальцем.

«А чего тебя в Стоунхендж-то тогда потянуло?» — написал Азирафаэль несколько секунд спустя.

«Мной владела скука. И я был пьян»(2).

«Ясно».

«И мне пришла в голову мысль: орбиты меняются, положение Земли по отношению к звёздам и другим планетам тоже, и моя машина больше не может похвастаться точностью. Я всего лишь хотел её отрегулировать!»

«Но что-то пошло не так».

«Напоминаю, я был пьян. Как сапожник».

Азирафаэль фыркнул.

«Я был трезв, мой дорогой Кроули, но это не спасло нас от ошибок», — напечатал он.

Часть лунок они нечаянно затоптали, часть прокопали в неверных местах (и под неправильным углом по отношению к основному комплексу), потеряли несколько мелких камней, а несколько из них попали не в те лунки, что нужно. И машина вообще перестала работать. Поэтому учёные, которые приближались в догадках к истине, как правило, позже отмахивались от своих теорий, объявляли их несостоятельными и выдвигали совсем уж дикие предположения.

На экране возник грустный смайлик.

«Не огорчайся, Кроули. Ты всё равно гений».

«Как думаешь, может, теперь получится исправить?.. На трезвую голову».

О нет. Если они с Кроули окончательно разнесут Стоунхендж, туристы и исследователи им этого не простят.

«Не стоит. Пусть учёные дальше мучаются. Вся прелесть загадки — в её неразгаданности».

«Полагаю, ты прав».

«Когда ты планируешь вернуться в Саут-Даунс?»

«Без меня разбирать нашу писанину не так интересно?»

«Возможно».

«Что тебе привезти, ангел?»

«Суши. Торт «Чёрный лес». И те маленькие пирожные из кондитерской на Греческой улице».

«Понял. Надеюсь, в «Бентли» всё влезет».

«Твоя машина больше внутри, чем снаружи. Всё прекрасно поместится».

«Я пошутил. Кстати, у меня возникла одна идея…»

«Кроули, нет».

«Пикник на закате. Говорят, рядом со Стоунхенджем они потрясающие…»

Азирафаэль обречённо застонал.

_______________________________________________

(1)Слава Небесам, ими он только писал, а не разговаривал. «Как можно разговаривать капсом?» — удивитесь вы. Пожалуй, Всадник по имени Смерть был единственным, кому это удавалось. Вы кожей чувствовали заглавные буквы.

(2)Создавая Стоунхендж, Кроули тоже был пьян. Действовал он по наитию, без схем и чертежей, поэтому восстановить изначальную конструкцию не представляется возможным.