Моя ковайная тня!!!!!!!!!! (джен)

Проснулся я на закате и на том же месте.

— Это ещё почему? — рассердился я.

— Простите, сэмпай, я не могла вас нести, вы очень могучий! — испуганно пискнула Сасука.

— Ну ладно, прощаю. А может ты чего полезного сделала, пока я спал?

— Я купила еды и сумку для переноски лекарств, — сказала она.

— Ну штош! — сказал я, — в путь, в путь, в путь! А для тебя, родная, есть пенсия половая, впиход туда зовёт, шагайти фпирёт!

И мы пошли обратно спасать онэме, тянов и кун.

Обратный путь был долог, но полегче. Мы поднимались на пологие склоны и отдыхали в тени рисовых баобабов. Злобных макаков не было, тяниха пояснила, что обезьяны все сконцентрированы в заповедниках, где их хорошо кормят и лечат. Размножаются они быстро, но иногда их кормят шнягой, снижающей фертильность, за этим следит лесная служба. Груз наш был невелик, а ампулы хранились не в холодильнике и срок годности у них был 6 мес. Зачем я понатырил шприцов, я и сам не знал, наверно, потому что так и не съел таблетки от жадности.

— Скажи, Максим-сан, а что это был за текст про путь? Это была русская народная анархическая песня? — спросила меня тянша на последней трети пути.

— Не, это я немного поправил песню про солдафонов, да я и не помню точно, что там было.

Разомлевший на жаре, отвечал я с трудом. Жара была не то чтобы очень, да и японское тело к таким трудностям было приспособлено, но всё равно лишнее тепло не радовало. А вот многочисленные источники воды — радовали. Правда, пить было не из чего, ибо купив еду в пакетах, тня не подумала о посуде. Мы сразу выглотали по литру молока, а на дорогу оставили по бутерброду. Бутылки как лишнюю тяжесть мы выкинули у большой дороги. Там был какой-то перекрёсток и место утилизации. А потом я кусал пятки из-за того, что из горсти (да ещё грязной: мыла тоже не было) пить не так вкусно, как из молочной стекляшки, которую к тому же можно и прополоскать сразу. Когда я наконец понял, что после вечера снова наступил день, было уже поздно.

Решив разбавить 0+ контент, я запел более весёлую песню:

Ох, тяжёл крестьянский труд, от него и кони мрут,

Всё на мне: хозяйство, дом, пропитался весь говном.

Ох, тяжёл колхозный труд, на меня весь день орут

Председатель и парторг — хоть живьём ложися в морг!

На работе, как ишак, я пашу почти за так,

Утешает лишь одно — что тащу домой зерно.

Председатель как барбос полколхоза в дом унёс,

А мы чо, хужей его? Тоже тырим кой-чаво!

Когда я кончил, то приуныл, вспоминая родимый край. И начал гнать пургу:

— Понимаешь, Клава, буддисты — они натуральные еретики! Потому что у них два счастья, даже три: рвана, сакасрака и самсара. И, конечно же, самсара у них это счастье, когда её рвут. Потому и рвана у них. А когда не рвана, то наоборот. А у истинно верующихся не самсара, а вовсе даже өчпочмаксара! Гораздо вкуснее и полезнее!

— А что это? — спросила тня.

— Ну, это такой типа рай, в котором всем вдоволь өчпочмаков! Вот! А өчпочмак — это как нектар и амброзия у гревних дреков, только они же алкаши, потому у них выдуманные райские блюда — бухло да запивка. А у нормальных людей вкусная и полезная пища из КБЖУ и витаминов! Конечно, У много, но это неплохо, потому что, например, у нас сейчас было бы хорошо восполнить именно короткую энергию. Ну и Ж у нормальных людей не застаиваются, а вовсе сгорают. Просто в них вдвое больше энергии, чем в У. Но они гораздо медленнее. Поэтому быстрые У важны как никогда! Вот взять америкосов. Они жрут дохера быстрых У, но они их не тратят. Поэтому организм перерабатывает и складирует быстрые У в Ж. Это даже называется специальным словом, даже двумя — morbidly obese. Или наоборот — morbid obesity. То есть всё в жизни должно быть равномерно. Если не равномерно — ты не настоящий мурза. То есть не кугэ.

Тяниха с умным видом кивнула:

— Я обязательно правильно накормлю тебя, когда мы вернёмся в город!

Ну а я не будь дурак обрадовался.