Моя ковайная тня!!!!!!!!!! (джен)

Я мирно ехал на автобусе в автор-сюдэй чтобы выпить баклажку кофею. Оно в этом заведении было очень вкусное, с нотками пластмассы и пластика. И вдруг внезапно раздался удар и хлопок. Или это был полиэстр?..

Я очнулся в кровати и увидел над головой солнце в виде ослепительно-синей полосы. Сперва я решил, что оно мне снится, но потом перерешил. Просто потолок был синий. А слепительное солнце делало его ещё синее, прямо ярко!!! «Невероятно», — подумал я, — «цвета смешиваются совсем не как в манго». Я любил манго и много его читал. Оно чёрно-белое, поэтому в нём цвета только если написаны в облаках диалога. Главное же в нём — читать надо справа налево снизу вверх. В остальном не отличается от комикса. Ну, кроме цвета. Ах да, я про это уже говорил.

Так вот, потолок был синий, а стены оранжевые. И ещё в стене было окно, за которым цвела сакура! Это такая японская вишня, несъедобная. Но красивая.

О ужас. Что со мной. Подумал я. Но потом решил думать как обычно. «О ужас, что со мной!» — подумал я и заплакал. За окном орали коты, будто разделяя со мной скорбь. После того, как отчаялся, я решил проверить, а вдруг всё не так плохо? Я схватил себя за нос — ну да, он был! А если я действительно попал в манго, то тут должно быть зеркало и зубная щётка! Я побежал в туалет. Зеркало в туалете висело прямо над унитазом, над ним были какие-то ероглифы, но поскольку я стал попаданцем, то сразу прочитал: 頑張れ! Это значит «держись!» Ну я и стал держаться: кроме носа пощупал уши, осмотрел глаза — зрачки в отличном состоянии, радужка, правда, на пол-лица, но это у всех онэмещных мутантов так. Слава аме террасы — я попал в здорового онэме! Да ещё такой худой, накачанный, высоченный, но не очень, прямо мечта каждой тянихи. Другое дело, что тянихи (обоего пола) — не моя мечта. Но с этим как-нибудь в процессе.

На бачке унитаза лежал гигиенический набор из зубной щётки и мыла. Пасты нигде не было, да и действительно, когда в любом фильме или мультике персонаж чистит зубы, он разок сплёвывает и всё, никакой пасты больше нет, а бывает, что и не сплёвывает даже. Чтобы сломать канону хребёт, я прополоскал рот из-под крана. И тут раздался звонок в дверь. Я даже сперва не понял — откуда в Японии дрозд. А потом понял, это золотосистый дрозд! Но в данном случае это был звонок в дверь.

Я сразу открыл дверь, не заметив, как телепортировался к ней из туалета. За дверью стояла классическая японская тян: матроска, косички, зонт, портфель с лямками, крохотный нос и мутные зрачки. Под ложечкой у меня засосало.

— Дарова, болезная! — по-русски обратился я к тне. Она ещё шире открыла глаза, так что щёк стало вообще не видно.

— Привет, сэмпай! Я так рада, что в нашем маленьком городе появился ещё один русский!

— Э-э-э, какой я тебе сэмпай! Я сэнсэй! — гордо заявил я.

— Давай дружить! — не слушая, заявила она.

— Ну давай, Маша, — продолжил я бессмысленный диалог.

— Ой, а как ты узнал, что я Маша?! — удивилась тня, распахнув глаза больше невозможного.

— Извини, ты же русская, Наташа? — поправился я.

— Ой, а как ты узнал, что я Наташа?! — повторила тяниха, отчего я снова охренел.

— Заходи в дом, Анютка! — я посторонился. Тня пошла в дом, говоря по дороге:

— Ой, а как ты узнал, что я Анютка?!

С этим надо было что-то делать, и я пояснил:

— Я умею читать мысли, это называется телепорча!

Тяниха остановилась в прихожей и обернулась.

— Врать нехорошо, сэнсэй! Ты умеешь внушать мысли, а не читать!

«Чё за херня», — подумал я, — «как можно внушать мысли, если их у меня нет?»

Ну да хрен с ними с мыслями, надо было выруливать к основной ветке манго.

— Расскажи про кайдзюлек, — попросил я тню.

— У нас нет кайдзю, — коротко ответила та.

— А гигантские роботы у вас есть?

— Нет, у нас только обычные роботы, — так же чётко и безэмоционально сказала Наташа.

— Как тебя на самом деле зовут, Наташа? — спросил я.

— Сасука Токанава, — был конкретный отклик.

«Фух, сдвинулись!» — обрадовался было я, но потом снова завис. Ведь если нет мехогадзил и ботр, то непонятно, какие ещё могут быть у школьников проблемы. Не пубертат же и насилие со стороны властей! А также бандитские разборки, вирусы, бродячие макаки, отсутствие отопления и другие ужасы стран третьего мира. Хотя стоп, отсутствие отопления! Но это не та проблема, из-за которой требуется попаданец.

— На нас упадёт метеорит? — спросил я тяниху.

— Не знаю! — испугалась та. — Но ты срочно должен итти в школу! Там много очень необычных школьников, они тебя просветят и посвятят! И ещё у нас много девушек-цугендере. Они очень хотят насиловать твой мозг.

Я ещё не сказал? Всё, что говорила Сасука, звучало как пулемётная очередь из звуков «ня» и «мя». Но каким-то чудом я умудрялся всё понимать.

Субтитров не было.

Не успел я переобуть носки, как мы телепортировались к школе. Там была толпа народа, но все кучковались по 2-трое, не больше. Внезапно в двух километрах от себя на другом краю школьного двора я увидел компанию из четырёх парней. Все они были очень высокие и стильные, но только двое из них были мускулистые, двое других походили на легкоатлетов. На меня сразу повеяло страшным ужасом, и я сикнул в штаны. Надеясь, что никто не заметит, я попытался слинять, но не тут-то было! Тянихи вокруг меня закричали «Моча! Моча!» и побежали ко мне! Тут уж я не сдержался и напрудил целое озеро. Однако девки не стали меня затаптывать, а вместо этого бросились к озеру и стали его лакать.

«Бля, бля, бля!» — подумал я и хотел телепортироваться, но у меня не получилось. Вдруг выскочила менюха: «Вы хотите отменить отмену отмены?». Я выбрал вариант «Да, я откладываю здесь!». После нажатия средним пальцем на вариант выскочило ещё одно сообщение: «Ваша репа у тян снизилась на -2!»

Не успел я почесать затылок, пытаясь понять, является ли отрицательное снижение положительным ростом, как меня выкинуло в прихожую прежней локации, и штаны на мне были сухие!!!!!

Снова раздался дрозд в дверь.

На пороге опять стояла русская Сасука и говорила:

— Привет, сэмпай!

Я ответил:

— Ну здарова, Токанава!

Тянка погрустнела и сказала:

— Зачем же так официально, Анемпадист?

Я не растерялся:

— Ещё раз так меня назовёшь, и будешь Галиндухой!

Девка вновь взгрустнула и сказала:

— Я не из старообрядцев! Я из синкретинов сэндайской общины.

— Шикарно! Пошли в храм буддистов, их можно обратить в нашу веру.

— Я вчера ходила, — ответила тян. — Они не обращаются.

— Ничёх, я подмогну, — самоуверенно объявил я. — Ты не представляешь, Сасука-доно, какой я убедительный!

Токанава покраснела от удовольствия и отозвалась:

— Я обязательно найду тебе очень хорошую девушку, Никита-сан!

Я вылупился на неё:

— Откуда знаешь, что я ссан?! Я же эту ветку отменил! И зови меня не Никита, это бабское имя, зови меня Максим!

И мы пошли в храм.

Пока мы шли по бетону в сторону какой-то сопки, тяниха щёлкала каблуками и семечки. Я даже удивился: на ней была какая-то европейская обувь! Но потом вспомнил, что она же русская.

— Так что ты говорила про цугендере-тян? — поинтересовался я у Сасуки.

— Они такие милые! — с энтузиазмом отозвалась тянша. — Они любят пытать и унижать, а ещё рассказывать похабные анекдоты про сгорающих заживо китаёз! Это так смешно!

— Погоди, это смешно, если по-английски, по-японски же нифига не смешно! — удивился я.

— А, так у нас тут американская военная база рядом, вот они и понахватались, — непонятно объяснила тянка.

И тут я напрягся, почти пукнув, и подумал мысль! Я схватил тяниху за руку и резко рванул по какой-то тропинке прямо под соснами и прочими дубами. Быстро-быстро отбежав, я спрятал её за кустом и спрятался сам. Выглянув на тропинку из-за листика, я не увидел погони.

— Пошли, — скомандовал я Сасуке-тян и потащил её в чащу. Чаща была не то чтобы очень густая, так что ни царапин, ни порванной одежды на нас не оказалось. Оказалась одежда целая, ведь это игра эттих, а не хентаив. И пока не дошло до цугендере, это эттих даже не с гвоздями! Жить можно.

— У вас тут клещи водятся? — опасливо поинтересовался я.

— У моего троюродного дедушки есть клещи в кузнице, — ответила тня. — Бабушка говорит, что он даже не настоящий дедушка, а пакистанский дракон!

— Ага, а кусючие клещи, которые на траве сидят и кусаются, тут есть? — уточнил я.

— Вряд ли, — ответила Сасука, — таких деталей не прописывали, скорее всего, тут вообще ни насекомых, ни птиц нет.

— Это хорошо! — обрадовался я. — Потому что мы сейчас совершим страшное преступление! Ты смотрела фильм «Бойцовый клубень»? Там ещё мыло из людей варили.

— Не помню, может, и смотрела, — равнодушно отозвалась тян.

— А какой сейчас год? — уточнил я.

— 1984, — ответила яндера.

— Значит, не смотрела, это хорошо! — обрадовался я. — Сейчас мы с тобой совершим налёт на ФАП! А потом на инфекционку.

— А что это такое? — удивилась Сасука. — Мы же в храм собирались.

— Планы поменялись! — уверенно заявил я. — Храм — это не срочно, это факультатив. Сейчас надо тебя спасать.

— От чего спасать? — снова удивилась тяниха.

— Слушай, уважаемая! — начал я давить на неё. — Ты можешь выполнять указания до тех пор, пока это возможно в принципе?

— Слушаю, сэмпай.

— Сэнсэй! — поправил я.

— Слушаю, сэнсэй, — согласилась тян-шань.

— Веди меня к ближайшему медпункту, где есть наркота! — так я попытался замаскировать свой коварный замысел.

Сасуки-тян послушно поменяла направление и повела меня на восток-юго-восток.

Мы приблизились к ларьку — или это была будка? — стоявшему на гладком бетонном основании. Ларёк был огромен, 10х15 метров, и состоял из стального каркаса и триплексов.

— Это чё, от землетрясений такая защита? — спросил я.

— Не знаю, — сразу сказала Сасука. — Я тут только в старом медпункте была, потом его разобрали. А какую наркоту ты хотел?

— Всю, уважаемая! Всю, какая есть.

Я уверенно схватился за ручку двери и дёрнул. Дверь, что удивительно, распахнулась. И правда, ведь было ещё утро!!! А мне казалось, что прошло трое суток, не меньше. Но, видимо, меньше. В общем, в ФАПе были фершала или кто они там у японцев. Коновалы, короче. Я сразу придумал хитрый план (заранее он не придумался) и велел тануке-тян спросить много таблеток от острой инфекции. Та помяукала на японском и ей выдали две коробки прямо так.

— Надеюсь, ты соврала, что лекарства нужны для твоей приболевшей матери или собачки? — спросил я тяниху, когда мы убрались подальше.

— Нет, я просто попросила антибиотики, — поморгала та мутными глазами.

— Ладно, хрен с ними с собаками, мы не в Корее, — прояснил я. — Читай инструкцию и быстро ешь дневную дозу на взрослого человека!

— Но зачем, Максим-сан? — в очередной раз удивилась тянша. — Я же совершенно здорова!

— Я объясню тебе, когда вылечу, — вздохнул я. Ведь это было японское онэме.

Сасука послушно прочитала инструкции и выковыряла две таблетки из одного блистера и одну из другого.

— Надо запить, — подозрительно поглядывая на меня, сказала тянка.

— Да тут же горы! Наверняка найдётся ручей или родник или ещё какая хрень, — уверенно прогнал я телегу.

Тяниха конкретно сориентировалась по азимуту и двинулась в сторону очередной тропки. Всего через полчаса телепортов мы оказались у священного источника. Сасука заглотила колёса и запила из горсти.

— Какие будут ваши дальнейшие распоряжения, мой господин? — тихо спросила она.

— Да какой нахер господин! — разозлился я. — Угнести тебя я всегда успею. Сейчас ориентируйся в сторону ближайшей больницы с инфекционным отделением.

На этот раз тануке-тян повернулась на юго-юго-запад.

Долог и труден был путь на этот раз. Мы лишь единожды телепортировались к подножию сопки, а затем пилили пешком по какой-то дорожке через рисовые поля и каменистые неудобья. Мне показалось, что это было связано с тем, что существование больнички допускалось, но вот точек быстрого перемещения в эту сторону вообще не было. Возможно, клиника упоминалась в сюжете.

— Скажи, Максим-сан, а от чего ты хочешь меня вылечить? — спросила меня тяниха, когда мы отдыхали в тени развесистого рисового баобаба.

— Предпочитаю пока не сообщать, — сообщил я. — Я полагаю, что необдуманные действия могут положить конец нелинейности. Пусть даже я и не думаю.

— О как ты велик, сэнсэй! — воскликнула Сасука. — Ты стараешься не думать, чтобы не причинить вреда окружающим!

— Неправда, — вяло отмахнулся я. — Я просто не умею думать. У меня в статах интеллект 0.

— Но… но… тут же нет статов! — расстроенно заявила тян. — Это же квест, а не РПГ!

— А при чём тут гранатомёт? — в свою очередь охренел я.

Тниха зависла. Через пять минут, когда я уже почти перестал потеть, она сказала:

— Эропогэ — это игра такая.

— А-а-а-а! — понял я. — Эта игра не эро, потому что аудитория ширше. Ну а потом порнуху можно продавать за большое денежное бабло через систему платных аккоунтов.

Я встал и мы продолжили. Продолжали мы ещё долго, я даже устал. Эх, жаль, я не умею телепортироваться по-настоящему! Допродолжались мы до тех пор, пока не забрезжила больница. Я сперва даже не понял, как она забрезжила, ведь солнце стояло высоко, а больничка была в низине. Но потом пригляделся и понял, что это блестел козырёк над крыльцом. Надеюсь, что это оцинковка, потому что при здешних землетрясениях и полиплекс раскалывается. Да и тенёк от чугуниума в тутошней жаре зело приятен.

Когда мы спустились к крылечку, наступил полдник. Но едой не пахло. Или кухни при больнице не было, а больных кормили исключительно внутривенно, или привозили в герметичной таре из другого города — всё равно не было. Что любопытно, больница была заразная, а забора и охраны никакой обратно не было. Это сразу меня насторожило. Возможно, на нас набросятся медсёстры-зомби? Но днём так не интересно.

— Пошли! — скомандовал я, и мы пошли. Со всех сторон обойдя больницу, я придумал, как наиболее ниндзюково проникнуть в здание. Надо было всего лишь залезть по бочке на пристройку, с неё по плющу на карниз третьего этажа, а потом аккуратно открыть окно.

— Что мы делаем, Максим-сан? — спросила меня Сасука-доно.

— Ищем пути проникновения и похищения препаратов! — пояснил я свои действия. — Полагаю, залезем на 3 этаж через окно, которое ты откроешь. У тебя ведь есть навыки?

— Нет, но уборщицы вечером проветривают помещения, может, они откроют, — сказала тяниха.

— Если попадём в амбулаторию, сразу найдём! — обрадовался я. — А стелс у тебя есть? Вскрытие замков?

— Нет, только по сюжету, — приуныла Токанава.

— Ладно, не страшно, это ж Япония! Я любую уборщицу одним ударом вырублю если чё! — мужественно похвастался я, позабыв об уборщицах-каратистках. — Давай сидеть ждать.

Мы сели ждать. Наступила ночь.

Ночью вышло ночное светило и засветило. Мы подошли к пристройке, я вскарабкался на здоровенную бочку какой-то неправильной формы, потом втянул Сасуку. Что любопытно, на бочке была крышка и какие-то задвижки.

— Сейчас подождём, пока откроют окна, потом полезем. Заодно я тебя общупаю, — радостно гыкнул я.

— Нет такого в механике, Максим-кун, — грустно отозвалась тянша.

— Всё время забываю, — расстроился я и присел на крышу у заросшей какими-то лозами, которые я обозвал плющом, стены.

В больничке загорались отдельные окна, на третьем этаже так вообще половина. Через несколько времени зашумели открываемые окна как раз над нами.

— Сколько они вентилируют? — уточнил я у Сасуки.

— Наверно, надо подождать минут пять, — решила она, — чтобы точно вышли.

— В сюжете нет, а так бы нам не помешали ниндзячьи трико и всё такое, — сказал я.

Выждав пять минут, мы полезли наверх.

— Берегись! — тихо крикнула тануке-тян. Сверху на нас сыпались огромные булыжники. Непонятно, откуда они брались, но охреневать было некогда, и я ловко перепрыгнул вправо, а когда каменюка пролетел — влево на его место.

— Ты как там? — спросил я тяншу. — В порядке?

Ведь она ползла за мной.

— Ничего, я их вижу, — спокойно ответила Сасука.

Долетая до крыши пристройки, обломки скалы беззвучно исчезали, как не было. Быстро перебираясь и уворачиваясь от камней, мы добрались до карниза, а затем и до подоконника. Я заглянул в помещение, убедился, что никого нет и привычно втянул тяниху за собой. Затем прошёл к двери, но не увидел защёлки, только личинку. Дверь открывалась вовнутрь, так что я классически прислонил венский стул враспор к ручке.

Конечно же, мы оказались на складе лекарств. В комнате было несколько шкафов, и ни один не был заперт. Сигнализации тоже не было видно, но это и естественно, даже если бы она была.

— Что тебе нужно? — спросила тяниха.

— Быстро ищи цефтриаксон, — скомандовал я. — Или любые другие препараты на основе пенициллина.

— Пенис целина? — спросила русская.

— Цефтриаксон. Выполнять! — бодро скомандовал я. Тянша подошла к шкафам и начала быстро, но аккуратно обшаривать полки. Наконец она вынула большую картонную коробку и сказала:

— Тут написано, что это оно.

Пока она искала таблы, я искал тару. На столах лежали какие-то журналы учёта или подобная фигня, в ящиках не было ничего, кроме канцелярки.

— Там одна коробка? — спросил я.

— Нет, тут ещё ампулы есть, — обрадовала меня тянка.

— Дайте мне таблеток от жадности, и побольше! — смешно пошутил я шутку юмора.

Схватив липкий скотч, я взялся обматывать коробку, потом примотал к ней несколько жестянок со шприцами в нулящей упаковке, а после примотал котомку к поясу. Затем взял коробку у Сасуки и быстро обмотал её крест-накрест. Лента была узкая, так что треск стоял тихий. На столе был календарик, в котором значился какой-то мартобрь. Наплевав на детали, я продолжал.

— Кидай так, чтоб потом найти, и быстро спускайся! — велел я героине, а сам принялся заметать следы, которых не было: пол успел высохнуть, пока мы лезли.

Тяниха отважно выкинула коробку колёс на траву и стала спускаться по плющу. В этот раз скалы из-под крыши почему-то не падали. Поставив стул на место, я присоединился к тне и стал быстро слезать по стене.

Тут-то мне и прилетело.

Я лежал под очередным кустом, а Сасука обмахивала меня чем-то. Я не видел чем, потому что было темно.

— Шприцы, — прохрипел я. — Шприцы целы?

— Конечно, сэмпай! — доложила тян. — Вы просто замигали и оказались внизу. Но потом упали и я на всякий случай дотащила вас с пристройки до кустов. Как только вы появились на крыше, камни перестали падать.

— Отлично, — обрадовался я и решил поспать. Башка болела неимоверно.

Проснулся я когда на меня упала роса. Что в общем-то неудивительно, Япония — страна морская, влажность высокая, перепады температуры и всё такое…

— А вот скажи мне, Клава, — обратился я к Сасуке. — Почему тебя не назвали русским именем?

Та проснулась и стала умываться чем попало, т.е. росой.

— Чё ты скзал? — уточнила она.

— Я говорю, раз ты русская, чё тебя японским именем обозвали?

— Так сюжет такой. Ну или дед у меня, потом мамка тож за японца вышла, больше никого русского не было. Хотели Парашей назвать, но бабка настаивала на Фёкле. Так дед и говорит: её будут дразнить Фёкла-свёкла! Ну и назвали меня Сасука. Это очень почётное имя! Все жёны императоров с Альдебарана носили такое имя. Чё за баран такой — не знаю.

— Давай тогда станем шокать для маскировки, — придумал я.

— Зачем? — не поняла тануке-тян.

— А шо бы и нэт, — заявил я. — Ладно, надо провести тебе курс лечения и потом будем думать, шо с глазами делать.

— А шо не так с моими глазами? — спросила тяниха.

— Да круглые как у собаки, — пошутил я очередную шутку юмора. — На самом деле как ты с таким зрачком шо-то видишь?

— Нормально вижу, это если днём, — объяснила тянша. — Зрение же в основном от сюжета зависит, а не от описания. Ночью, да, вижу плохо. Но за тобой шла уверенно.

— Ладно, если не мешает, потом будем решать. В общем, Маша, сифилис у тебя! Как у всех онэме. Через несколько временев отвалятся нос и уши, затем ослепнешь наглухо, потом нейросифилис подступит, и будешь ты говорить только «ня» да «мя»… Хотя стоп! Ты уже говоришь ня-мя! Но я тебя понимаю. Чё за хрень нахрен?!

— А вот я тебя сейчас совсем не понимаю! — расстроилась тня. — Сифилис — это болезнь?

— Да, это болезнь, — взялся я разъяснять. — Откуда такая жуткая эпидемия в онэме, непонятно, но все симптомы налицо. Или на лице, — печально скаламбурил я. — Разрушение хрящей, помутнение хрусталика, снижение высших функций мозга и затем смерть. Ведь онэме долго не живут?

— Н-нет, — перепугалась Сасука. — Но мы же вечно молодые!

— Давай попробуем полечить, а потом посмотрим. Если у кого зрение упадёт, можно же лазером почикать или искусственный хрусталик вставить.

Тяниха огорчилась, но не отчаялась и с энтузиазмом принялась составлять базовый курс. Большим недостатком было то, что я хорошо знал только название препарата, а также историю правления Ивана III и ресторан Мэйдзянь, как и любой другой попаданец. Однако напарница прекрасно знала японский и легко читала инструкции, а также знала все местные меры и весы, поэтому легко рассчитала, сколько чего надо жрать или колоть. Оказалось, что те колёса, которые я в неё запихнул, были антибиотиками другого типа и вполне могли совмещаться с цефалоспориновыми хренями и всем таким. Разве что нагрузка на почень и печки была не рекомендуемой.

— Эх, жаль, силденафил не захватили, — сказал я. — Оченно он для сердца пользительный, а мне ещё ходить и ходить по этой жаре. Слушай, а ведь мы осуществили кражу! Это не очень здорово. Прикинь, спёрли в больничке килограмм таблов и на следующий день начали кормить ими школьников! Спалимся?

— В еду можно подмешивать, — рассеянно ответила тня.

— Ладно, а теперь отнеси меня домой, — велел я ей и обратно заснул.

Проснулся я на закате и на том же месте.

— Это ещё почему? — рассердился я.

— Простите, сэмпай, я не могла вас нести, вы очень могучий! — испуганно пискнула Сасука.

— Ну ладно, прощаю. А может ты чего полезного сделала, пока я спал?

— Я купила еды и сумку для переноски лекарств, — сказала она.

— Ну штош! — сказал я, — в путь, в путь, в путь! А для тебя, родная, есть пенсия половая, впиход туда зовёт, шагайти фпирёт!

И мы пошли обратно спасать онэме, тянов и кун.

Обратный путь был долог, но полегче. Мы поднимались на пологие склоны и отдыхали в тени рисовых баобабов. Злобных макаков не было, тяниха пояснила, что обезьяны все сконцентрированы в заповедниках, где их хорошо кормят и лечат. Размножаются они быстро, но иногда их кормят шнягой, снижающей фертильность, за этим следит лесная служба. Груз наш был невелик, а ампулы хранились не в холодильнике и срок годности у них был 6 мес. Зачем я понатырил шприцов, я и сам не знал, наверно, потому что так и не съел таблетки от жадности.

— Скажи, Максим-сан, а что это был за текст про путь? Это была русская народная анархическая песня? — спросила меня тянша на последней трети пути.

— Не, это я немного поправил песню про солдафонов, да я и не помню точно, что там было.

Разомлевший на жаре, отвечал я с трудом. Жара была не то чтобы очень, да и японское тело к таким трудностям было приспособлено, но всё равно лишнее тепло не радовало. А вот многочисленные источники воды — радовали. Правда, пить было не из чего, ибо купив еду в пакетах, тня не подумала о посуде. Мы сразу выглотали по литру молока, а на дорогу оставили по бутерброду. Бутылки как лишнюю тяжесть мы выкинули у большой дороги. Там был какой-то перекрёсток и место утилизации. А потом я кусал пятки из-за того, что из горсти (да ещё грязной: мыла тоже не было) пить не так вкусно, как из молочной стекляшки, которую к тому же можно и прополоскать сразу. Когда я наконец понял, что после вечера снова наступил день, было уже поздно.

Решив разбавить 0+ контент, я запел более весёлую песню:

Ох, тяжёл крестьянский труд, от него и кони мрут,

Всё на мне: хозяйство, дом, пропитался весь говном.

Ох, тяжёл колхозный труд, на меня весь день орут

Председатель и парторг — хоть живьём ложися в морг!

На работе, как ишак, я пашу почти за так,

Утешает лишь одно — что тащу домой зерно.

Председатель как барбос полколхоза в дом унёс,

А мы чо, хужей его? Тоже тырим кой-чаво!

Когда я кончил, то приуныл, вспоминая родимый край. И начал гнать пургу:

— Понимаешь, Клава, буддисты — они натуральные еретики! Потому что у них два счастья, даже три: рвана, сакасрака и самсара. И, конечно же, самсара у них это счастье, когда её рвут. Потому и рвана у них. А когда не рвана, то наоборот. А у истинно верующихся не самсара, а вовсе даже өчпочмаксара! Гораздо вкуснее и полезнее!

— А что это? — спросила тня.

— Ну, это такой типа рай, в котором всем вдоволь өчпочмаков! Вот! А өчпочмак — это как нектар и амброзия у гревних дреков, только они же алкаши, потому у них выдуманные райские блюда — бухло да запивка. А у нормальных людей вкусная и полезная пища из КБЖУ и витаминов! Конечно, У много, но это неплохо, потому что, например, у нас сейчас было бы хорошо восполнить именно короткую энергию. Ну и Ж у нормальных людей не застаиваются, а вовсе сгорают. Просто в них вдвое больше энергии, чем в У. Но они гораздо медленнее. Поэтому быстрые У важны как никогда! Вот взять америкосов. Они жрут дохера быстрых У, но они их не тратят. Поэтому организм перерабатывает и складирует быстрые У в Ж. Это даже называется специальным словом, даже двумя — morbidly obese. Или наоборот — morbid obesity. То есть всё в жизни должно быть равномерно. Если не равномерно — ты не настоящий мурза. То есть не кугэ.

Тяниха с умным видом кивнула:

— Я обязательно правильно накормлю тебя, когда мы вернёмся в город!

Ну а я не будь дурак обрадовался.

Что любопытно, в город мы вернулись, когда опять был вечер, хотя путь до больнички занимал всего несколько часов. Но я устал охреневать и отпустил свою верную тниху-напарницу отдыхать, напомнив про курс лечения. После чего обнаружил в кармане бутерброд, про который забыл, когда начал петь и философствовать. «Религия — яд, береги ребят!» — вспомнил я вечную истину. Затем пошёл на вечный зов в туалет. Прополоскав рот и почистив зубы пальцем, я вспомнил про щётку. Повторно почистив зубы, я прополоскал пасть и зевнул. Затем пошёл в комнату и куда-то лёг.

Утро было стандартным, но цвет стен мне показался чуть менее стандартным. Раньше он был оранжевым, а тут стал мандариновым. Я выглянул в окно и убедился, что солнце прикрывала тонкая дымка облаков. «День будет прохладным», — обрадовался я и, метнувшись поссать, стал терпеливо ждать тян. Но турбулентность всё не приходила. «Ну вот», — расстроился я, — «наверняка придётся идти выручать её. И жрать охота».

Когда я вышел из дома, на меня набросился ветер! Он бушевал и неистовствовал, но я отважно отбивался! Однако ветер теснил меня взад. Но я не растерялся и схватил швабру, что за каким-то хреном стояла у двери. Ложный выпад, эффектный замах, и поверженный ветер, обиженно подвывая, уползает в своё мерзкое логовище! Победа!!! На всякий случай швабру я убрал в инвентарь, хотя она не помещалась. То есть засунул за ремень сзади и пошёл в школу. Чтобы швабра не высклизывалась, я повернул её боком.

Подойдя к школе, я убедился, что цугендере и другие кунтяны ведут себя спокойно и не обращают на швабру внимания. Мирно подойдя к группе из двух кунов, я обратился к ним:

— Уважаемые, вы не в курсе, где сейчас находится Сасука Токанава?

Уважаемые тут же начали пыриться, но сразу же ответили:

— Она задержана за шпионаж и сейчас сидит у директора.

«Ох, нифига себе!» — немножко недоумемнул я и уточнил:

— А за шпионаж в пользу какой страны? Часом, не России, ёпта?

— Не, — ответил один из кунов. — Она шпионила для французов.

— Оригинально! — признал я.

Ну и пошёл искать директора.

К моему удивлению школа оказалась пуста. Все те несколько тысяч учеников, что числились на дворе, там и тусовались вместо того чтобы мыть полы, выносить мусор, поливать цветы, расставлять стулья, нюхать трусы, и чем там ещё занимаются ояши. Персонал тоже отсутствовал, как будто запертый в чулан. Без труда читая ероглифы, я добрался до кабинета директора на 2 этаже. Дверь была открыта, секретутки не было. Директора тоже. В евойном кабинете, почему-то привязанная ремнями к стулу, сидела Сасука и грустила.

— Здарова, чувиха! Атпадна выглядиш! — заявил я, чтобы сбить с толку японскую контрразведку. После чего прошёл и развязал все ремни, поместив их в инвентарь. Кстати, швабра не мешала — двери в школе были рассчитаны на несколькоминутный поток в несколько тыщ человек. К директору, конечно, народу ломилось меньше, но двери тоже были не маленькие.

— Привет, сэмпай! — обрадовалась тянучка, перестав грустить. Я потянул её в коридор.

— Куда все подевались и почему ученики не драят школу? — спросил я самый интересный вопрос.

— Так ждут американские войска, — снова раззявив зенки на пол-лица, объяснила тяниха.

— Зачем? У японцев же должна быть своя служба шпиёнов? — не врубился я.

— Ну, решили, что я слишком опасная, — растерялась тниха.

Я пораскинул мозгами.

— Ну что ж, дорогая моя Сасука-сама, ты была мне очень полезна и весьма помогла врубиться в тему, — сказал я, погладив её по бликующим волосам. — Мне будет тебя не хватать. Что наша жизнь? — спросил я её и тут же ответил: — Игла!

Тянша немного удивилась. А поскольку я всё рассчитал, то продолжил нагнетать:

— Заходит в бар бурят и говорит бармену: «Налей мне самого дрянного пива!», а тот ему — «Жигаловского, что ли?». Так вот, знаешь, почему пиво выходит быстрее ссакэ?

Сасука снова удивилась и её глаза стали ещё больше.

— Нет, Максим-сан, не знаю! — попыталась она сбить меня с панталыку. — Ты такой милый, прямо как маленький броненосец!

— Почему броненосец? — не впёр я.

— Потому что Потёмкин!

Тут уже я начал было удивляться, но потом прочухал: программа контрит мой гениальный ход! Если я ща избавлюсь от Сасуки, то это будет спидран! Надо поебдить! И я нажал:

— Так вот, пиво выходит быстрее ссакэ потому что ему цвет менять не надо!

И чтобы Сасука не вывернулась, тут же добавил:

— А «Жигаловскому» и вкус менять не надо!

Тнища пыталась посмеяться, но выходило у неё так себе, поскольку шутка была крайне слабая, хотя и классическая. Глаза Сасуки уже доползли до рта. Я заметил дополнительный эффект: с расширением глаз расширялись и зрачки, а с расширением зрачков их мутность падала. Но это было уже не важно. Глядя прямо в глаза тнюке и представляя вот эти самые, я прикончил:

— Летели два напильника! Летели на боку! Один летел направо! Второй смотрел в реку!

После чего я отбежал за угол. Из-за угла послышался скрежет и полиэстр. Потом раздался грохот. Выглянув, я не увидел останков Сасуки-тни, однако на полу лежала её сумочка.

— Распидорасило! — констатировал я. — Без крови и кишков.

Появилось сообщение: «Ваша репа у тян снизилась на 1!».

Я схватил сумку и слинял.

Слинял я до самых школьных ворот в здание. Вроде всё было нормально, но моя жопа что-то почуяла. Я-то жопу не чуял, потому что мылся каждый месяц!!!!! Но это не помешало мне прислушаться к ней. Всё-таки это мощный датчик, куда до него даже японским сейсмографам. Поэтому чтобы не гамовернуться сразу, я сделал щель и высунул в неё глаз. Школьники тусили на дальнем краю двора, почти за 2 километра. За ихними спинами трусливо прятались американские солдаты. Получалось это у них плохо, поскольку японские школьники маленькие, а американские солдаты раскабанели и вообще. Над школьным двором разнёсся мегафонный голос:

— Гвардейцы-десантники! Вы окружены! Шансов нет! Дальнейшие ваши действия! Бесполезная трата!

Я юркнул обратно. Ситуация складывалась кретиническая — ещё несколько секунд, и меня нашпигуют. И я решил сделать ход жеребёнком. Всё же я был японским школьником и до коня не дорос. За секунду телепортировавшись в ближайший класс и схватив две парты, я бросил одну на пол у двери, а вторую приподнял, чтобы защитить туловище. Затем сделал сразу две щели и просунул в них свой нанотехнологический половой орган. Если американские снайперы тоже онэмещные, они не смогут попасть в нанописюльку с такого расстояния. Не успели раздаться выстрелы, как я надул приемлемую лужу. Тнищи с прежними воплями понеслись к школьным вратам фокала, а поскольку некоторые из них находились сзади, то солдаты были безжалостно втоптаны в пыль.

Пока куча была мала, я высклизнул из врат и затерялся в толпе кунов. Прикольно, что навевающие ужас четверо ояшей мирно стояли, заслоняя собой небольшую группку солдат, и даже не шелохнулись, когда мимо них нёсся табун тяних. Опасаясь развития событий, я потихонечку телепортировался от школы, вернулся домой и попробовал задуматься.

Скорее всего, для дальнейшего развития сюжета требовалось законтачить с некоторыми из цу-гендеров, т.е. бисексуалов женского пола. Оставалось надеяться, что они не окажутся футанарями со слоновьими причиндалами. Хотя да, это же 0+! Я слегка успокоился и придумал очередной гениальный план. Да и Сасука в качестве помощницы мне пригодилась. Поэтому я достал из ёйной сумки упаковки с лекарством и начал учить ероглифы. К следующему утру я был готов: несколько раз я перерисовывал название таблеток и убеждался, что оно совпадает с оригинальным.

Потом я ещё раз попробовал задуматься и пришёл к неутешительному выводу: России в этом времени не было, от неё оставался лишь огрызок под названием РСФСР, который имел меньше прав, чем любая республика СССР. Да и хрен на него, не хватало ещё в поллитрбюраторах и КПК разбираться. Хотя КПК мне бы не помешал, но в 1984 году они были скорее концептами. И тут я снова вспомнил! Сюжет вроде не двигался, а я вспомнил, что в этом году крупных землетрясений в Японии не было. Ну и хорошо.

Я напрягся и попытался вызвать какую-нибудь менюху. Вылезла только «Вы хотите начать с начала? Весь прогресс будет утерян!». Не решившись лишиться прогресса, поскольку в Японии он был неплох, я выбрал соответствующую кнопку, тем более что она была: «Оставить прогресс».

Прогресс остался.

В общем, очухался я там же, и стены снова были оранжевые. Малодушно пожелав поспать денёк, чтобы он стал прохладнее, я затем решил, что это не годится — а то какой же это будет спидран?

Снова раздался электрический дрозд, и я пошёл открывать.

— Дарова, Сасука! — обрадовался я целой тне. — Заходи, погоди несколько минут, я сделаю гигиену.

— Ой, а как ты узнал, что я Сасука?! — удивилась девка.

— Не отвлекайся и жди! — строго приказал я, быстро сходил в тубзик, почистил зубья и захватил кусок мыла на всякий случай.

После завершения я схватил тян-шань и потянул за собой. Когда мы оказались на открытой местности, оформленной воем котов и цветами сакуры, я продолжил командовать:

— Нам надо срочно попасть в самую крупную ближайшую больницу!

Тяниха опять разинула глаза и сообщила:

— Тогда поехали на автобусе!

Мы телепортировались к остановке и стали ждать автобус, который не заставил себя ждать.

Тануке-тян как-то рассчиталась с водителем, и мы сели. Я, как главный герой, сел у окна и только потом понял, что это была ошибка. Оттудова светило солнце и было жарко. Занавеска особо не помогала. Я опять разомлел и отдался на волю течения событий, которым управляла тянка. «Веди меня, мой Овидий или кто там!» — подумал я и всхрапнул.

Всего через несколько часов мы приехали на окраину агломерации, а солнце переместилось. Я проснулся и услышал саундтрек из Неед фор спеед, в котором пелось что-то про цугендер.

— Ты чего заснул? — тактично спросила меня тнища.

— Я список кораблей прочёл до Джугашвили, — ответил я словами поэта, писавшего про крупнейшую MMORPG в открытом космосе. Тысячи различных боевых кораблей, сложнейшая экономика, альянсы и союзы альянсов, сотни разных ресурсов и десятки тысяч технологий! Потрясающая графика и масштабные сражения в любом уголке вселенной.

— А кто это — Джугашвиле? — поинтересовалась Сасука.

— Это был такой советский политик, вокруг него роились медведи, — пояснил я. — Вот в честь него и назвали один из крупнейших космических кораблей.

— Неясно, — согласилась тянучка.

— Послушай, а ведь эта музыка из Мост вантид! А едем мы на автобусе! Это ахронизм! — просёк я.

— При чём тут автобус? — опять не успела за моим гением тяниха.

— Ну, на автобусе можно ездить только в Неед фор спеед-2, а музыка из более поздней части! Поэтому это анахронизм! Точно, не ахронизм, а анахронизм. Ахронизм — это когда явление существует вне времени, т.е. не имеет элемента данных, содержащего дату. А анахронизм, это когда дата есть, но она неправильная. Явления, которые в данном сеттинге либо слишком ранешние, либо ещё не бывавшие.

— Какой ты умный, Максим-кун! — сообщила мне тня.

— Это ты меня знаешь по идентификатору потому что прогресс сохранился?

— Ну конечно, напарник! — воскликнула тянка. — Мы с тобой всех победим, а потом я буду тебе помогать завоевать цугендере. Только ты посоветуй, какую лучше выбирать, потому что их очень много.

— Вот вернёмся, тогда решу, — решил я.

Автобус въехал в Ёкагаму.

Приехав в Ёкагаму, мы сразу пошли к метро, чтобы сразу ехать в госпиталь, чтобы не терять времени. Чтобы не терять времени ещё больше, я снова запросил инфу у тануке-тян:

— А скажи мне, Василисая Премудра, почему все цугендере так фанатеют от ссанины? Ведь это же особенность страшных жирных мужиков за 50!

— А это, наверно, изврат какой-то в сеттинг добавил, — сообщила тяниха. — Так-то они фанатеют от мозгов.

— Как зомби?

— Не-е, в сношательном смысле.

Всё это было очень печально, если не натянуть гандон на голову. Или зассать.