Шепот ветров прошлого (гет)

Шутка ли — подготовиться к свадьбе, да еще за такое короткое время. Торжественный вечер, посвящённый этому знаменательному событию — мероприятие особое и энергии на его планирование уходит достаточно. Готовиться к свадьбе дистанционно, из деревни, было еще веселее, но, как говорила одна киногероиня "нет ничего невозможного для человека с интеллектом".

Анна проснулась от шума. На кухне, где уютно трещала затопленная печь, Яков довольно бурно обсуждал с ведущим список всех конкурсов, что артист и организатор в одном лице ранее отправил им на почту. Теперь же, судя по обрывкам беседы, мужчины опять решили пересказать и обсудить суть каждого.

По мнению Анны, информации было с избытком. Очевидно, так считал и Яков, потому что он опять нервничал.

— Кто сказал вам, что у меня особые запросы, и я буду недоволен? Ах, помощница, Ирина... Ее можно понять, но мы с ней каждый день работаем, есть, где характеру разгуляться, а на свадьбе я буду паинькой! — пообещал Яков.

Аня опять прыснула в одеяло.

— Так вот, у меня вполне мирные, нейтральные запросы. Мне не нужны жуткие конкурсы с бананами, все-таки у нас соберется достаточно интеллигентная публика, врачи, и новоиспеченную жену мою воровать не нужно, а то я за себя не ручаюсь...

Яков разговаривал интересно — со смесью заинтересованности, самоиронии и типично делового подхода. Все-таки, по мнению Анны, он был мужчиной неповторимым, особенным!

Вдоволь наслушавшись, девушка полежала, накрыв голову подушкой в приступе небольшой досады. Только не про конкурсы! Разговоры о свадьбе шли по бесконечному кругу. С организаторами они все уже обговорили в поезде, и вот опять!

А ведь пару дней назад мама уже внесла предоплату и заключила договор. Все казалось уже решенным!

Платона Михайловича спозаранку вызвали к больному. Он сегодня дежурит в стационаре, а они на скорой, поэтому можно пообсуждать свадьбу всласть и не бояться раскрыть карты раньше времени или быть неправильно понятыми. Яков отцу ничего рассказывать не желал, упрямец этакий.

— Пожелания невесты? Ее окончательная корректировка? Вам моих пожеланий не достаточно? Я сам вам скажу, что Анне из предложенного будет по вкусу. Почему? Потому что я ее достаточно хорошо успел узнать, и мы уже все обсудили. Самое главное, это танец. Да, мы оба хотим станцевать перед гостями, почему нет, я тоже неплохо танцую, думаю красивый парный танец мы с невестой успеем разучить, если что немного сымпровизируем...

Аня еще в декабре поняла, что во время свадебной подготовки ее жениху самому потребуется большая морально-психологическая поддержка на протяжении всего этого пути. Яков больше переживал о том, не испортят ли им момент. Женщины-организаторы — мама, его секретарша, и даже администратор банкетного зала беспрестанно дергали его. Теперь еще и ведущий названивает!

— И без ритуала нельзя, и с ритуалами бы не переборщить, — задумчиво вздыхал Яков, совсем чуть-чуть сетуя ей вечерами на происходящее.

Аня же просто всем говорила: "да" и жениху своему советовала делать так же. Пусть делают, что им хочется, она только платье по своему вкусу купит... Яков вызвался заказать цветы с учетом ее предпочтений, и с них достаточно.

Анна вообще считала, что самая большая работа с ее стороны — уравновесить всех участников событий. Она поняла, что ее главная поддержка и жениху, и маме — просто быть участной!

В принципе, Анне ведущий понравился. Хоть и немного суетливый, переживательный, но ответственный и толковый. При первом разговоре по видеосвязи девушка опасалась, что не будет знать, о чем говорить, но ведущий сам начал все рассказывать, не дожидаясь вопросов, и этим заслужил расположение жениха.

Яков, тем временем, продолжал порядком утомивший его разговор:

— Во-вторых, идея семейственности мне тоже близка. Мироновы — очень дружная семья, нужна какая-то интересная церемония, только я вас настоятельно прошу, без пошлостей с ползунками и вообще вот таких конкурсов поменьше, — инструктировал Яков, подтягивая свои модные боксеры и задумчиво посматривая на сумерки за окном.

Из дома напротив вышел толстый мальчишка и сердито бросил огромного упирающегося кота в пушистый сугроб. Кот отфыркался и убежал. Наверное со стола стащил что-то!

— А еще я хочу на свадьбе спеть песню! — раздалось рядом. Теплая девичья рука погладила его спину. Раздражение улетучилось.

Мужчина оглядел девушку, подкравшуюся к нему сзади — почти голая, веселая, небрежно завернувшаяся в одеяло. Яков немедленно усадил ее к себе на колени и продолжил:

— Вы слышали, Дмитрий, Анна хочет спеть песню... Аня, Дима спрашивает, в какой части вечера?

— В середине, примерно, — пожала плечами его невеста.

Яков немедленно зажал телефон ухом, а свои руки засунул к девушке под одеяло. Не зря же она пришла к нему вот такая? Завлекает?

— Тайминг примерный, который вы, естественно, будете корректировать, но эти все поправки я просто для ориентира отправил, — разъяснял Яков. — Не паникуйте.

В завершении разговора ведущий пообещал:

— А вообще, господин Штольман, можете быть уверены, я задействую всех гостей, у меня на это талант... Недавно у меня на свадьбе гуляла администрация города, участвовали все, даже друзья жениха, которые еще на мальчишнике сказали ему свое "фи" и попросили их никак не привлекать к мероприятию. Однако же сами активничали очень!

— Очень на это надеюсь! — хмыкнул Яков.

В данный момент его больше интересовала девушка на коленях и ее разгоряченное дыхание, которое он чувствовал на своей коже, поэтому Яков скомканно попрощался и положил трубку.

— Опять разговоры с ведущим, с утра пораньше, — засмеялась Анна, обнимая жениха за шею и разглядывая, изменилось ли что в лице мужчины за ночь.

— Хватит уже с них, — покачал головой Яков, восхищенно оглядел еще раз свою добычу, вольготно расположившуюся у него на коленях и потянулся к ее губам. Его руки аккуратно обнимали ее талию, прижимая девушку к себе поближе.

Обладание такой женщиной поднимало самооценку до небес, а личный уровень счастья на максимальный. Вот такие мужчины — приземленные натуры, чего уж! Инстинкты затмевают разум.

— Моя и только моя, — прошептал Яков, углубляя поцелуй.

Он охнул от удовольствия, потому что Аня перехватила инициативу и начала трогать его в самых чувствительных местах. Мужчина покачал головой и понес ее обратно в постель.

* * *

Работа на скорой в районе имела свои особенности. Вызовов было удручающе много, но Аня и Яков держались. Зачастую им приходилось исполнять обязанности участкового врача: консультировать родильниц о причинах лактостаза, учить бабушек справляться с запорами подручными средствами — с помощью клизмы.

— "Святой человек" — растроганно думала Анна, наблюдая как Яков расцеживает участки застоя молока у молодой верещащей родильницы и уговаривает ее потерпеть.

— Доприкладываешь капусту, потом резать придётся! — пригрозил он.

Такие вызовы считались простыми.

Бывали и настоящие ловчилы: надо по каким-то своим делам до райцентра добраться - так они в деревню вызывают "скорую", симулируют боли в животе, еще и плюс группа поддержки с ними в несколько человек в машину садится. Их привозят в больницу, а они просто-напросто сбегают. Яков с Аней, по наивности дважды привозили таких "больных" и с ним еще человек пять, они выходили из машины и ну бежать в другую сторону. А как их уличишь? Затем Яков попривык и стал любителям нахаляву прокатиться отказывать.

На одном из вызовов они познакомились с биологической матерью маленького Сахрата Добиева.

Ольга проживала в одном из населенных пунктов их Черновского района и не видела своего сына уже шесть лет — практически с момента рождения.

Повод на вызов в ее дом звучал как: "гангрена". Скорую вызвала участковая медсестра, ходившая по участку пешком.

Яков с Анной осторожно зашли в холодный, плохо протопленный дом и огляделись. Здесь жили маргиналы и ребенку тут не место. Много лет не белено, сажа, старая грязная посуда стоит вперемешку с пустыми бутылками.

Ольга Лялина, распахнув мутные глаза, вяло указала лежащий на кушетке вонючий организм с черными ногами.

— Яков Платонович, вот, на пациента с гангреной вызвала, — начала объяснять прибежавшая участковая медсестра. — Похоже, обморожение, посмотрите, какие черные ноги!

— А он сам что, не разговаривает? — кивнул Штольман в сторону пьяного организма.

— Нет, он еще от новогодней пьянки не отошел, мычит только! — пояснила медсестра.

— Что-то странная какая-то гангрена, — вздохнул Штольман, внимательно рассматривая черные стопы забулдыги. — А как вы на него вышли?

— Да соседи нашли его! Зашли к нему в дом, увидели — из-под одеяла ноги черные торчат, и нас сразу вызвали, а я "скорую". Вот, сожительница его, Ольга, пришла, но толку от нее мало, у соседей все эти дни пила и по существу ничего пояснить не может.

— Аня, пока не подходи к нему, — скомандовал Яков невесте. — И волосы, будь добра, спрячь подальше, под шапочку. Вшей если подцепим, выводить дома придется.

Хирург надел перчатки и начал осмотр.

— Скажите честно, а вы его хорошо осмотрели? — спросил Штольман, нащупав пульсацию артерий на тыле "гангренных" стоп.

— По правде сказать, не очень. Увидела, что черные, и сразу в больницу звоню, хирургу, — объяснялась медик.

— Понятно, а я вам сейчас фокус покажу. Анна Викторовна, надели шапочку? Подайте, пожалуйста, мне шарик со спиртом.

Аня молниеносно подала просимое, а Штольман азартно провел ватным шариком, смоченным спиртом по стопе — и, о чудо! — на черном появилась белая полоса!

Участковая медсестра даже рот открыла от удивления. Анна потрясенно молчала переводя взгляд с Якова на медсестру. Как так, вызвала машину "неотложки", даже не потрудившись осмотреть пациента?!

— Вот ваша гангрена! — укоризненно произнес Штольман. — У этого типа просто носки истлели на ногах и вместе с грязью въелись в кожу. Никакой гангрены нет и в помине.

— И что же мне делать? Как вызов оформить? — насупилась медсестра.

— Как положено, так и оформляйте, — отрезал Штольман.

После осмотра "больного" они аккуратно расспросили Ольгу Лялину о мальчике. Женщина призналась, что ее не интересует судьба ребенка, а отказалась она от него давно, потому что ее лишили родительских прав.

— Я его шесть лет уже не видела, — говорила Ольга пьяным голосом. — Я знаю, что после детского дома он проживал у Вероники из Маккавеево... Она о нем хорошо заботилась, люди рассказывали. Приезжала опекунша с Ксюшкой, старшей моей. Доча телефоном новым хвасталась, одеждой... Значит, не нашли его, да?... Помер, поди. Второй у меня помер, во как я живу! И полиция приезжала, у меня его искали, только я Сахрата и не признала бы, забыла, какой на личико он. Я лишена прав за пьянку, я и не лезу, — рассказывала Ольга.

"Бедный, бедный Сахратик, никто тебя не любил "- подумала Аня, а вслух спросила:

— А где настоящий отец мальчика?

— В Таджикистан уехал, потом вернулся, сейчас сидит за разбой, — ответила Ольга. — Четверо их, подельников, сидит.

Проезжая мимо дома Зубовых, медики увидели огромное скопление полицейских машин.

— Обыск у них, — кивнул Николай Палыч. — По рации слышал, начальник отдела даже приехал.

Из окна машины Яков и Анна увидели, как оперативники выводят сначала Веронику, а потом и старшую приемную девочку, Ксюшу.

— Куда же их? — заинтересовался Штольман. — Неужели что-то нашли?

— Сейчас спросим, — пообещал водитель.

Николай Палыч окликнул знакомого лейтенантика. На вид хмурый парнишка заулыбался, признав в водителе родственника.

Через пару минут Николай Палыч вернулся:

— Ничего не нашли. Область результата требует, вот повезли на повторный допрос опекуншу и старшую девочку.

* * *

Следующий вызов был к шестнадцатилетней девушке Насте Воробьевой с  сильнейшими болями в животе. Заболело вдруг, около часа назад. Диспетчер по телефону передала вызов.

Яков, деликатно отодвинув Анну, осторожно осматривал подростка. Обычно он давал Анне осмотреть больных, но не в этом случае. Здесь было не до обучения, дело серьезное. Боли были локализованы внизу и в правой подвздошной области.

Сама девочка согнулась пополам и держалась за правый бок. С  ней была мама - учительница, строгая и уверенная в себе женщина средних лет, убежденная, что у ее дочери острый аппендицит.

Аня сомневалась. Штольман тем более. Слишком бурное начало и  чересчур быстро все развивается.

- Сколько болит? Сразу низ живота заболел? — максимально подробно расспрашивал он.

- Да, сразу внизу, причем резко, ни с  того ни с сего и около часа назад, - ответила девочка через боль.

Яков очень тщательно осматривал ее.

Аня ясно видела, что живот действительно "острый", как учили их в мединституте (то есть имелась какая-то катастрофа в брюшной полости, ведущая к перитониту - воспалению брюшины с последующим вовлечением в процесс остальных внутренностей, вызванная одним из органов, находящихся в животе).

Яков подозревал, что на аппендицит это не тянет, это больше походило на правостороннюю внематочную беременность с продолжающимся кровотечением в свободную брюшную полость.

- А ты половой жизнью живешь? - уточнил Штольман.

- Нет, что вы! - скромно отозвалась девочка Настя.

- Да как вы смеете подобное у моей дочери спрашивать? Кто вам дал право? - вмешалась мамаша, с ненавистью глядя на усталого Якова. — Извращенец приезжий!

Аня задохнулась от обиды за своего доктора. Вот за что ему все эти оскорбления?

- Я спрашиваю не из праздного любопытства, — строго сказал Яков Платонович. — Клинически состояние вашей дочери похоже на внематочную беременность, а не на аппендицит.

- Какая внематочная? - завизжала дама. - Она в школе учится, в десятом классе! Отличница, на бальные танцы в клуб ходит! Какая беременность? Что вы несете?

- Ну, и отличники иногда могут беременеть, — хмуро сказал Штольман. — Я сейчас попрошу водителя принести носилки, едем в больницу. Там я приглашу гинеколога, он  осмотрит девочку.

- Ни к какому гинекологу мы не  пойдем! Позорище! Мою дочь к гинекологу! Если вы исключаете аппендицит, то мы остаемся дома! — визжала учительница. — Коновал!

Яков молчал, смиряя эмоции и думая над аргументами.

— Но ваша дочь может умереть! — всплеснула руками Аня.

- Мы к гинекологу не поедем, точка! Только через мой труп!

Яков прекрасно понимал, что время работало против них: девочка бледная, пульс нитевидный, кровотечение продолжается, мамашу не переубедить. Он пошел на хитрость:

— Хорошо, будем оперировать с подозрением на острый аппендицит. Вы согласны? — бесстрастно спросил он.

- Мы согласны! Но никакой внематочной! Никаких гинекологов! — закивала учительница.

К счастью, в больницу успел вернулся единственный анестезиолог.

Штольман, наскоро помывшись, начал операцию. В ассистенты он пригласил Зинаиду Петровну Бугаеву, гинеколога. Когда он вошел в живот пациентки - вся брюшная полость была заполнена жидкой кровью и сгустками.

— Собираем, отмываем и переливаем обратно в вену! — скомандовал он ассистентке и Анне.

Действовать нужно было быстро. Аня справлялась хорошо. В "травме" они реинфузию часто делали, только у них новенький аппарат стоял, кровь фильтровалась практически автоматически, а тут приходилось повозиться.

Всего школьница около двух литров крови потеряла.

— Странно, как она еще сама ходила… — удивилась гинеколог.

Действительно, Штольман нашел внематочную беременность в правой трубе.

— Аня, подойди, посмотри, на удаленные участки, — попросил Яков.

Аня посмотрела на удаленную маточную трубу и погибший плод: крошечный зародыш вызвал кровотечение, выпал в живот и плавал уже там.

Аня с сожалением рассматривала его - крошечный, сантиметра полтора, но уже с отростками, которые никогда не станут ни руками, ни ногами. Это он, сам погибая, чуть не убил свою юную маму.

Зинаида Афанасьевна, гинеколог, сама практически не оперировала, боялась, хотя операция технически оказалась несложной.

- У вашей дочери оказалась внематочная беременность, с приличной кровопотерей, - жестокосердно объявил Штольман матери девочки, когда вышел из операционной.

- Как же так? Этого не может быть… Она домашняя девочка… - еле выдавила учительница.

Анне на нее было страшно смотреть, некогда самоуверенная женщина побледнела и вся как-то съежилась, стекла по стенке, сев на корточки.

— Вы из-за своего упрямства могли потерять дочь! - надавил Штольман, не собираясь никого жалеть. — Кровотечение продолжалось! Она чуть не погибла!

- Она же домашняя девочка. Домашняя!  — твердила женщина, пропуская мимо ушей слова хирурга.

Позже Анна вместе с матерью Воробьевой наблюдали девочку в палате. Надо сказать, что мать есть мать, она все равно простила дочь и ухаживала за ней довольно нежно.

- Что ж ты доктора обманула? - спросил Аня у девушки, когда ее матери не  было рядом. - Ты же могла погибнуть!

- Вы знаете, у меня было всего один раз,  — отозвалась Настя. - После уроков зашла к  однокласснику, и...

— Анна! — в палату заглянул Платон. — пойдем во вторую палату. Тут еще одну пациентку привезли, ей плохо. Декомпенсированный сахарный диабет... будешь помогать.

— Да, да, конечно, — сорвалась Анна, отставив пациентку на попечение матери.

Когда Яков Платонович вернулся в палату прооперированной девочки, он остолбенел: все небольшое помещение было заполнено людьми.

- А вы все кто? - только и спросил он.

- Это все родственники моей дочери, Настеньки Воробьевой, которую вы только прооперировали, - пояснила учительница, уже переодетая в  домашний халат. - Я остаюсь с девочкой, а  это бабушка с дедушкой, тети, дяди, еще  папа подойдет.

- Послушайте, а кто вас сюда всех пустил? Это же хирургия! — возмущался Яков Платонович.

- Я - бабушка Насти, - представилась дама в возрасте. - Мы все пришли навестить ребенка после операции, а я и мама хотим остаться!

- Зачем?

- Как - зачем? Чтобы ухаживать! — Она не нуждается в таком тщательном уходе. Завтра уже мы начнем ее поднимать. Зачем тут всем толкаться? Вы же видите, здесь маленькая четырехместная палата, все места заняты, помещение плохо проветривается. Дышать и  так нечем, а вы у больных последний кислород будете отбирать.

Родственники неодобрительно загудели.

Сорок минут Штольман убеждал родителей, что здесь заботятся о пациентах. В конечном итоге мама легла рядом с девочкой, вцепилась в кровать и объявила:

- Можете меня на куски резать, но я с  места не тронусь!

- Черт с вами, оставайтесь, - сдался Яков. - Поставьте себе раскладушку рядом с кроватью.

Платон Михайлович остался на ночное дежурство. Вечером он сидел в ординаторской, заполняя не торопясь, документы.

Яков, как всегда высокомерно-небрежный, домой не торопился, он читал, дожидаясь здесь же, в кабинете, свою голубоглазую медсестричку.

Внезапно к ним постучалась мать сегодняшней пациентки, Воробьевой.

— Доктор, пусть кто-нибудь с дочкой останется, ко мне полиция приехала, побеседовать. Я же работаю в школе вместе с опекуншей пропавшего мальчика.

— Сейчас санитарку позовем, — кивнул Платон.

Хромая, он быстро вышел из кабинета. Яков скользнул за ним.

Полицейские разговаривали с возможной свидетельницей прямо на сестринском посту, особо не скрываясь и не считая информацию секретной. Аня сидела, отложив бумаги и напряженно вслушивалась в рассказ учительницы.

— Однажды я пила чай у них, мы вместе корректировали учебную программу, у Вероники Владимировны было маловато педагогического опыта, так вот, зашел этот таджикский мальчик, Сахрат, они его Костиком звали, попросил еды. Я сказала, что могу покормить, но Вероника разоралась на меня, сказала, что "Захочет есть — попросит только у меня". У ребенка был ожесточённый взгляд. А еще она относилась брезгливо к мальчишке, потому что у него были волосы на спине. Вероника заставляла других мыть его, чтобы не прикасаться к нему самой.

— Бывший воспитанник Севостьянов утверждает, — вмешался оперативник, — что после купания Сахрат выходил с приступами.

— Однажды Вероника просила меня купить муравьиный спирт, потому что мальчик обжегся в ванной, — боязливо сказала учительница. — Не любила она мальчишку.

— Севостьянов утверждает, что опекунша специально ошпаривала мальчика водой из лейки, — кивнул оперативник. — Кстати, приведите его, в соседней палате же лежит. Доктор, ему можно ходить?

— Да, вполне, — настороженно кивнул Штольман.

— После купания Костя всегда выходил с приступами. Зубова специально держала его в ледяной воде. Когда у Кости случился приступ после ванной — он не двигался, не разговаривал, его трясло. Мы отогревали мальчишку одеялами, чтобы не помер. Гости придут — они с мужем в подвал Костю спускали, чтобы не лез. Памперс на него наденут, а нам потом мой грязного! Сама Вероника часто его в садик не пускала — он был весь в синяках, — делился Антон.

После допроса учительницу и Севостьянова отправили по палатам. Аня вызвалась всех проводить и выполнить назначения врача. У нее еще была другая цель — пока Яков остался побеседовать с оперативниками, она хотела немного поплакать в одиночестве, не привлекая внимания, так была шокирована рассказами свидетелей, своими видениями и суровыми лицами двух близких ей мужчин.

— Я не понимаю, почему эта женщина еще на свободе? — горячился Яков, спрашивая полицейских.

— Следователь будет ходатайствовать в суде об избрании в отношении Вероники Зубовой меры пресечения в виде содержания под стражу, даже если не найдут тело ребенка, — пояснил оперативник.

— А это законно? — настороженно спросил Платон.

— Уголовно-процессуальный кодекс позволяет следователям в этой ситуации после задержания подозреваемой выйти в суд с ходатайством о страже. Они это сделают, если уверены в том, что это Зубова совершила преступление. Таким образом они психологически сподвигнут ее сообщить о местонахождении ребенка. В статусе подозреваемой она может находиться 48 часов. Но суд может продлить этот срок еще на 72 часа, чтобы дать следствию возможность собрать дополнительные доказательства ее возможной причастности. Однако, если за пять суток женщина не даст признательные показания и ребенок не будет найден, то законность избрания стражи судом в этой ситуации будет вызывать явные сомнения, — ответил полицейский.

* * *

Дома все молчали. Аня лежала, отвернувшись к стене, Яков тихо сунул ей грелку и укрыл пледом. Ему показалось, что девушке опять холодно. Сам он пил обжигающе горячий сладкий чай. Хотелось кричать, но мужчина притих, пытаясь продышать накрывшую его с головой черную ярость. Его потряхивало. Хотелось выпить хотя бы рюмку коньяка, но было нельзя, его в любой момент могли вызвать в больницу.

Через пару часов Платон включил телевизор на местный новостной канал.

Диктор новостей сообщал:

"В следственном комитете подтвердили факт задержания Вероники Зубовой, сообщив некоторые детали...

— Были установлены обстоятельства, которые, по имеющимся данным, свидетельствуют о том, что к исчезновению ребёнка может быть причастна женщина, являющаяся официальным опекуном мальчика. В этой связи возникла необходимость процессуального задержания указанной гражданки для обеспечения дальнейшего объективного расследования уголовного дела, так сообщили следователи...

В полиции рассказали, куда отправили детей Вероники Зубовой.

— Глава семьи в настоящее время находится далеко от дома, поэтому, чтобы дети не остались без присмотра взрослых, сотрудники полиции из подразделения по делам несовершеннолетних ОВД Черновского района поместили их в одно из социальных учреждений, где они будут в полной безопасности, — так рассказал полковник Валерий Горелкин."

* * *

— Аня, Аня, — шептал ей на ухо Яков, — держись! Сделанного не воротишь. Тело, я уверен, найдут, детей больше им не дадут, Веронику посадят надолго.

Девушка молчала.

Яков пощупал подушку, на которой она лежала. Подушка ожидаемо была мокрой.

— Завтра будешь опухшая... Отекшая.. Некрасивая, — шутил Яков, бодрясь сам и пытаясь расшевелить девушку.

Аня плакала не только потому, что дух показал ей детали преступления, она была к этому готова. Она плакала потому, что он показал ей еще кое-что: юного, очень красивого Якова с перекошенным от злости лицом, который сам, совершенно не жалея, остервенело бил какую-то женщину. Вдруг к Анне пришло другое видение — как ее жених сильно бьет ее саму.

Это был какой-то круговорот зла и насилия. Аня была абсолютно дезориентирована и подавлена. Чему верить? А вдруг это ложные видения?

Также она видела бурный интим двух подростков, в них она узнала Якова и молоденькую Веронику.

Он так и не смог с ней поговорить. Ни проронив ни звука, Анна уснула, чтобы ночью забыться страшным жаром.

Испуганный Яков моментально сходил в больницу за термометром, попутно взяв медикаменты. Термометрия показала фантастические 40.5.

Он тут же наладил ей инфузию, привязав бутылек к швабре и зафиксировав импровизированную стойку скотчем. Сам Яков сел рядом, с компрессом наготове.

— Я видела, как ты в юности бил какую-то женщину, — открыв глаза, сказала Анна. — Сильно бил, по лицу.

Яков помолчал.

— Аня, я в жизни не бил женщин. Даже ту, Валентину, мать Вероники, хотя очень хотелось. Я один раз толкнул ее на пол, она испугалась и больше ко мне не лезла. Это страшный сон у тебя, от стресса.

— Это не сон. Это дух зачем-то мне показывает. А еще он показывает тебя и Веронику, как будто тебе лет 13, а ей 18, и вы... занимались непотребствами. Ты скажешь, у меня жар, а я вижу, — упрямо сказала Анна. — Ты моешься в бане, один, а она к тебе пришла и вы.. Баня старая такая, засыпная, с треснувшим окошком.

— А вот это было, только я ее вытолкал. Делать мне было нечего, с замужней родственницей по баням обжиматься. Теперь точно верю, что видение твое не горячечный бред. Может, ты это зачем-то видишь? Откуда эти видения и кому они нужны? Посуди сама, дух показывает тебе то, что сам видеть никак не мог, а я утверждаю, что этого не было вовсе. Может, нас хотят рассорить? Ты можешь сделать так, чтобы дух ушел и больше тебе ничего не показывал?

Аня кивнула.

— Иди прочь, — сердито приказала она призраку мальчика. Дух послушался и печально растворился в стене.

В комнате хлопнула форточка. Яков встал и закрыл ее на шпингалет.

— Непонятное что-то происходит, — вздохнул он. — Беречься нам нужно. Присядь, хочу перестелить, лихорадка твоя вроде отступила.

В соседнем селе ужасно выла умирающая старуха. Натворив в жизни много грехов, она никак не могла покинуть эту землю. Испуганная сиделка от страха кусала руки, не зная, что предпринять. Наконец, она открыла форточку и больная утомленно притихла. Надолго ли?

Пока Аня переплетала косу, Яков сменил постель. Переживая за любимую, он даже не заметил, как отвлекся от собственных бед. И замечательно, негоже мужчине долго жалеть себя.

— А еще я видела, как ты бьешь меня, — вдруг сказала Аня, уютно устраиваясь у его плеча.

— Я скорее сам себя побью, чем когда нибудь трону тебя. — твердо сказал Яков. — Но мне теперь страшно за тебя. Это какая-то чертовщина здесь происходит. Я открываю сейчас приложение и беру билеты домой. Через пару дней едем. Если не найдем тело, пусть полиция дальше ищет самостоятельно. Платон Михайлович им поможет, он же такой правильный!

* * *

— А давай обвенчаемся, Яша? — вдруг предложила Аня.

— Обвенчаемся? — смутился Яков, обнимая ее. Он не знал, что сказать.

— Ты не хочешь? — расстроилась девушка. — Тебе кажется это глупым? Несовременным?

— Да нет, просто я не крещеный, меня не пустят венчаться, — нехотя признался мужчина.

— Покрестим тебя, — с жаром сказала Аня. — Нельзя такому хорошему человеку быть некрещеным.

— Это ты во всех людях видишь только хорошее, а я далеко не такой. Но ради тебя, пожалуй, я готов. И креститься, и венчаться, только, пожалуйста, верь мне, — сказал Яков.

— Значит, решено? — спросила Аня, прижимаясь к нему.

— Решено. Сходим завтра к нашему знакомому священнику, потолкуем! — улыбнулся Яков.