Вкус Сахары. 3. Они и мы (гет)

20 декабря 1950 г.

Лайми с трудом сдерживала любопытство близнецов, прильнувших к иллюминатору. Это было их первое воздушное путешествие, и мальчиков интересовало абсолютно всё. Почему внизу столько песка? А деревья и трава где? Отчего гор нету? Небо синее, и раз они в небе, почему всё вокруг тогда обычного цвета, а не синего? А что будет, если стекло разобьется? А кто встретит их там, на земле? А как этот кто-то узнает, что они те, кого нужно встречать, — все же туда летят?

За двенадцать часов почти беспрерывной ребячьей болтовни голова Лайми распухла и заболела. Но на детей она не сердилась. Им свойственно задавать вопросы. Она просто сделала вид, что уснула, и близнецы тут же заботливо сбавили громкость голоса и зашептались. Правда, шептались они тоже не сказать чтобы тихо.

Сойдя на землю египетскую и пройдя необходимые регистрационные процедуры, они вышли в зал ожидания, и Лайми обежала глазами людей, ожидавших своего рейса. Сердце радостно вздрогнуло, когда она отыскала в толпе Беллу. Рядом с золовкой стоял какой-то высокий человек, наверное, это и есть её дядя. Женщины крепко обнялись, да ещё и близнецы налетели с ликующими воплями, соскучившись по тете Беллз.

Мелвин, дядюшка Беллы, обрадовался встрече с женой и детьми племянника. Такой живой, приятный и неравнодушный человек, подумала Лайми. С ним как-то сразу чувствуешь себя своей, родной. Нет ощущения первоначальной неловкости. Это так облегчает общение!

Мелвин привёз их в свой дом как раз перед обедом, познакомил со всеми домочадцами. Лайми и мальчики, в отличие от Беллы, арабским не владели, тем более каирским диалектом. Но Мелвин с давних пор научил жену ирландскому английскому, а его дети, как это обычно и бывает в детстве, с пеленок легко освоили оба языка, и потому никаких языковых проблем не возникло.

Лайми понравились все эти красивые люди. Вернее, волки. С ними было легко. Жена Мелвина так и вообще с мальчишек глаз не сводила, да и из рук не выпускала. Сыновья и дочь Мелвина тоже отнеслись к ней радушно и приветливо. Возникло такое чувство, будто она приехала не к незнакомцам, а к своей семье, которую просто давно не видела.

А дом… В нём дышалось так легко! И какой неописуемой красоты убранством он наполнен! До обеда ещё оставалось с полчаса, и тётя отвела её в комнату, выделенную ей на время гостевания. Мальчишек поселили в спальне рядом. Ясное дело, неугомонные близнецы убежали осматривать новые владения.

А после вкуснейшего и совершенно необычного обеда, во время которого Нуайма всё подкладывала детям всякие лакомства и вообще всё своё внимание уделяла им одним, они с Беллой уединились и смогли наконец поговорить. В комнате Беллы почему-то было особенно хорошо.

Какое-то время, забравшись с ногами на кровать, они молчали и держались за руки, наслаждаясь обществом друг друга. Здесь, в этом месте, будто проходила некая полоса отчуждения, отсекающая все заботы и хлопоты, всё ненужное и незначительное.

— Значит, ты выходишь замуж… Поверить не могу, что ты наконец-то сподобилась.

— И никто не может! — усмехнулась Белла. — Я сама до сих пор нет-нет да сомневаюсь, правда ли это. Порой кажется, что я это себе придумала. Уж очень невероятно звучит.

— Стало быть, все эти годы ты была влюблена. И ни словом этого не выдала.

— Что толку было об этом говорить? Предложение руки и сердца, в любом случае, должно исходить от мужчины. А когда его нет, тогда нет.

— Это верно. Мне всё ещё не верится, что я здесь, в Египте. Когда ты позвонила и сообщила о ваших планах на свадьбу, у нас такое началось… Дети на головах стояли — требовали отправиться в путь как можно скорее. Лиам орал как умалишённый. Он ведь всё ещё на что-то рассчитывает.

— А… Ноа?

— Тут всё хуже.

— Как это?

— Лори передала тебе его послание?

Белла опешила и в растерянности воззрилась на невестку.

— Нет… Какое послание?

— Белла, когда Ноа принимал вас с Алексом в стаю, вы дали клятву, что навсегда останетесь в ней. Это не пустой звук. Ноа твой вожак. И, кроме того, ты не могла не знать о его чувствах и намерениях. И то, как ты исчезла, больше всего походило на бегство. Он считает, что ты предала и его, и всех нас. Это он и просил Лори передать тебе: стая предателей не прощает.

Белла задумалась, собирая мысли в один узел.

— Она ни слова мне не сказала. Но даже если бы и сказала… Что это меняет? Я не рабыня и не собственность Ноа. Самцы могут сражаться за самку, но выбирать будет она — таков непреложный волчий закон. Силой её не возьмёт никто.

— Боюсь, Беллз, здесь речь идёт уже не о любви, а об ущемленном самолюбии, мести и показательной расправе.

— Что, вся стая накинется на одну меня и разорвет в клочки?

— Не знаю, — покачала голова Лайми. — Лучше тебе больше никогда не возвращаться назад.

— Что говорит сам Ноа?

— Ничего, в том-то и всё дело. Я же знаю своих братьев. Лиам из молодняка, они тявкают громче всех и одним этим уже такие взрослые! Матерые всегда молчат, вот что страшно. Ноа ничего не говорит, и вроде бы всё как обычно. Но он что-то задумал.

Они помолчали, обдумывая сказанное и услышанное. Ясно, что дело обстоит не слишком хорошо. Но что можно сделать, если не известно, чего ждать?

— Ты меня осуждаешь? — поинтересовалась Белла, взглянув на подругу исподлобья.

— Нет, конечно, что ты! Просто я, как и все, привыкла к мысли, что вы с моим братом рано или поздно сойдетесь. Не с Лиамом, конечно же… Но ты должна жить, как считаешь нужным, кто бы что об этом ни думал. Я знаю, что Алекс был бы безумно счастлив, что ты и его друг наконец решили соединиться. Он не раз мне говорил об этом.

— Правда?! Вот поганец, хоть бы мне сказал!

— Он не хотел травить тебе душу несбыточным. Как ты и сказала, говорить тут было не о чем. Но вы всё-таки женитесь — это главное.

Лайми заметила, как загадочно улыбнулась подруга.

— Нуууу… фактически, по закону, мы уже женаты.

— Что?! — Лайми аж выпрямилась. — Как это?

— Неделю назад особый чиновник (забыла, как его называют, — что-то вроде нотариуса, в общем) составил для нас официальный брачный контракт. Мы его подписали и зарегистрировали в суде в присутствии двух свидетелей, как положено, и перед лицом закона уже являемся супругами. Но этого мало. Это только ещё гражданский брак. Двадцать восьмого мы должны побывать в мечети, а после будет дан уже непосредственно свадебный приём. Здесь, в Египте, брак не брак, если он не объявлен перед возможно большим количеством народа, гости выступают как свидетели и в случае чего могут подтвердить: да, мол, всё так и есть.

— Ну и ну! — Лайми захлопала глазами.

— Зато теперь мы можем видеться наедине! — похвасталась Белла. — Без надзора со стороны моих дяди и тёти, и больше нет запрета на прикосновения. В неофициальной обстановке, конечно. Для прочих людей, не являющихся членами наших семей, мы всё ещё жених и невеста.

— Ну и ну! — повторилась Лайми. — Что же, я за тебя рада. Соединить свою жизнь с любимым — что может быть прекраснее этого? Кстати, ты нашла фотографию своего папы?

— Нет. А где она?

— Я спрятала её в потайной карман одного из твоих чемоданов.

Белла вытащила кожаные чемоданы. Они были из тёмно-зелёной кожи и совершенно одинаковые. Портрет нашёлся во втором, там, где и сказала Лайми. И ещё фото Алекса. Обе фотографии в тяжёлых дорогих рамках. С ними она забралась обратно на кровать, не сводя глаз с лиц дорогих людей.

— Папа…

Фото отца было сделано в 21-м веке — цветное, красивое, обработанное профессиональным фотодизайнером. Удачная была фотосессия. Портрет Алекса, чёрно-белый, был выполнен год назад. Кому сказать, какая временна́я между ними разница, — никто в здравом уме не поверит.

— Знаешь, — улыбнулась Лайми. — Я много раз смотрела на твоего папу. И всё думала: что же в тебе от него? Наверное, ты — копия своей мамы. Вот Алекс — да и ещё раз да. А сегодня увидела твоего дядю и поняла: ты похожа на него. Очень похожа. Что-то такое неуловимое глазу, но очень ощутимое. Не знай я, кто твой отец, решила бы, что это Мелвин.

Белла поглядела на неё, чувствуя себя несколько озадаченной. Она обожала отца, но с ним не всегда было просто. И порой она задумывалась, почему, в самом деле, они такие разные. Алекс и впрямь был почти что его копией, и характеры тоже были схожи. А она — как бусинка, попавшая на их нитку из другого ожерелья. Что, если Лайми права?

Ближе к вечеру, когда потянуло прохладой, тётя Нуайма предложила гостям автомобильную прогулку по Эль-Гизе, а назавтра поездку по достопримечательностям Каира. Когда они уехали, в доме снова стало тихо.

— Мальчишки ужасно гомонят, — сказала Белла, придя в кабинет дяди с подносом, на котором принесла чайные чашки, заварник и вазочку с местными сладостями. — Ты не против сделать маленький перерыв в работе?

Мелвин откинулся в кресле, отложив в сторону какие-то документы, и с мягкой улыбкой покачал головой.

— Они чудесны. Оказывается, как это весело, когда такие вот сорванцы носятся по дому!

— Здесь есть где побегать, — усмехнулась она, разливая чай по чашкам.

— Никогда бы не подумал, что придёт день и я возмечтаю о внуках! — Мелвин даже рассмеялся от этой мысли. — Думаю, вскоре ты или Суат…

— Да, наверное… Кстати, о детях… Дядя, можно тебя спросить?

— Конечно, дочка.

Белла немного помолчала, набираясь храбрости. Не каждый отважится на такое.

— Кто мой отец — твой брат или ты?

Вопрос застал Мелвина врасплох — это сразу было видно: он долго смотрел на неё и молчал. Вернее, смотрели и молчали они оба, пока пауза не стала неприлично долгой.

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что я не похожа на него ничем. А похожа на тебя. Я люблю его, но ты мне ближе и понятнее. Само по себе это ничего не значит, такое бывает. Его я не могу спросить, да он бы и не сказал и перевёл бы всё в шутку. А ты, если можешь, ответь.

В этот раз Мелвин молчал ещё дольше. Но в глаза Белле уже не смотрел.

— Когда ты родилась?

— 13 сентября 1979 г.

— Значит, недавно был твой день рождения? — удивился он. — И ты не сказала?!

— А зачем?

— Ну… Мы бы отметили, как полагается… Уж за подарком дело бы не стало!

— Я в этот день получила самые лучшие подарки, уверяю тебя. Но мне бы хотелось услышать ответ на свой вопрос.

Видимо, Мелвину не очень хотелось отвечать на этот вопрос. Во всяком случае, сейчас. Но он понимал, что Белла не отступится так легко.

— Мы с твоей матерью встречались, — наконец нехотя признал он. — Я думал, что у нас всё хорошо, пока она не заявила, что у неё роман с моим братом. Представь, за моей спиной! Она мне сказала, что любит его. Я сразу уехал. За океаном стало гораздо легче, жизнь в Штатах сама знаешь какая — ключом кипит. Не сразу всё забылось, но время — умелый целитель. У Джозефа с Блэйтин тоже ничего толком не вышло. Она ведь ведьма, а они такие… сами по себе. Не то что мы. Потом он перебрался ко мне. Я, как тебя увидел тогда, тотчас понял.

— Что понял?

— Кто есть кто.

— Значит, это правда… — Белла озадаченно размешивала ложечкой сахар в чае, не осознавая, что мешает его слишком долго.

— Выходит, что да.

— Кто-то об этом знает?

— Джозеф знал. Больше никто. Не думаю, что стоит говорить кому-то ещё.

Она кивнула.

— Теперь ясно, почему он больше любил Алекса… Но скажи: а если бы я выбрала Самира?.. Ты сказал бы нам?..

— Этого бы не случилось.

— Но вдруг…

— Ты бы всё равно выбрала Орхана. Ведь так?

Белла хотела что-то ответить, но не успела: коротко постучав, вошла молодая горничная. Вид у неё был серьёзный и слегка обескураженный.

— Господин! Пришёл какой-то человек. Я попросила его представиться, а он сказал, что на любезности нет времени и что он должен видеть вас по важному и срочному делу.

— Хорошо, пригласи его сюда, а поднос забери с собой.

Белла тоже поднялась на ноги и, обернувшись уже почти из-за двери, тихо проговорила:

— Спасибо за откровенность… папа.

Новость, которую принёс нежданный визитер, — неопрятный, заросший щетиной давно не стриженный тощий мужчина неопределенного возраста, — оказалась пугающе-неопределённой.

— В городе появились чужаки, — без предисловий заявил он, едва за служанкой закрылась дверь. Голос у него был такой, будто он не произнес, а пролаял человечьи слова. — Много чужаков. Мы видели их в пустыне, по ту сторону от пирамид, но они бегают и по городу, и с каждым днём их всё больше.

— Сколько?

— Я бы сказал, пара сотен.

— Только самцы?

— Нет. Самок тоже много.

— Понятно, — Мелвин нахмурился и потер лоб. — Возьми десятерых с собой и узнай у пришлых, что им нужно. Потом расскажешь.

Тип молча кивнул и бесшумно выскользнул из кабинета.

Мелвин задумался. За всё время его проживания здесь, ни разу не случалось, чтобы на чужую территорию самовольно вторгалась посторонняя стая, да ещё такая большая. Около двухсот особей… Может, они из другого города? Но ведь все знают, что, прежде чем ступить на занятое место, нужно испросить позволения у вожака стаи, обитающей здесь постоянно. А к нему никто не являлся. Да ещё собираются тайно, в пустыне. Неужто решили с бою захватить территорию?

Мелвин понимал, что ни на какие вопросы у него сейчас нет ответов и выдумывать их бесполезно. Но пока что семью волновать не стоит, лучше всего подождать возвращения делегата.

* * *

Орхан смотрел на невесту, гневно меряющую шагами гостиную. Из-за его занятости они не виделись всю последнюю неделю и теперь… нет, не ругались. По крайней мере, не между собой. Белла психовала, узнав о провинности Лори. В такой ярости Орхан её ещё не видел. На вопрос о том, что именно её так рассердило, она, вся дрожа от возмущения, объяснила:

— Вход в Клиффтон мне теперь заказан! И повидаться с семьёй я уже никогда не смогу. Вернее, нет. Меня впустят, а вот выбраться живой мне вряд ли удастся. Ноа, оказывается, загодя предупредил Лори: на меня открыта охота. А я даже не знала об этом, потому что милая бывшая подруженька, чтоб её черти взяли, не удосужилась мне это передать. Видимо, ей в одно ухо влетело, а из другого тут же вылетело!

— Что значит «открыта охота»? — Орхан сумел вычленить главное из потока воплей.

— То и значит. Ноа настроил стаю против меня. Ему, видишь ли, не понравилось, что я уехала, да ещё и замуж собралась. Не за него. О, я в курсе, что бывает с такими перебежчиками! Один парень из нашего города решил перебраться на территорию, где обитала его подруга, — ему там больше понравилось. Потом его нашли — случайно. Вернее, то, что от него осталось. И если бы это был единичный случай!

— А… остальных это не беспокоит? — Орхану не нравилась эта тема, но он уже увяз в ней, как в зыбучем песке, и потому приходилось разбираться во всех этих тонкостях.

— Остальных… — горько усмехнулась Белла. — Стая у Ноа в кулаке. Он вожак. Ты его видел. Кто посмеет хотя бы вякнуть против него? Хоть словом выразить несогласие? После возвращения из Запечатанного города десять лет назад мы с Алексом были в бегах от точно такой же своры — вяпались случайно в некрасивую историю. Ноа принял нас и защитил. Но взамен стребовал клятву верности. Оставшись здесь, я нарушила её. И не жалею. И не вернусь обратно ни за что! Вопрос в том, что предпримет Ноа. А он не успокоится. И, думаю, он знает, где я. Вряд ли Лайми не сказалась старшему брату и альфе, куда конкретно едет. А я-то решила, что уже всё хорошо…

— Значит, он явится сюда?

— Вероятно. Я не побоюсь схватиться с ним. Возможно, выстою даже против него и Лиама одновременно. Но со всеми остальными мне не справиться, — оборотница болезненно сглотнула. — Эта Лори! Никакого толку от неё нет!..

Орхан понял, что теперь её трясет уже от страха. Трясет до зубовного стука.

— Белла! — тихо произнёс он, выставив вперёд ладонь в мягком останавливающем жесте.

Она мгновенно опомнилась и замерла на месте, в глазах её отразились смущение, досада, стыд и грусть.

— Ты считаешь меня чудовищем? — спросила она наконец, и Орхан понял, что сейчас с замиранием сердца Белла ждёт от него честного ответа.

— Нет. Ты напугана и растеряна. И храбрейшие испытывают страх.

— И есть отчего. Я своими глазами видела, что они сотворили с тем несчастным! — Белла, уже не сдерживаясь, всхлипнула. — Не повезло оказаться не в том месте не в то время. Спряталась под кустом и до утра лежала ни жива ни мертва от ужаса...

Ему хотелось обнять возлюбленную, утешить, убаюкать, придать душевных сил… Орхан взял её за плечи, заглянул в глаза и твёрдо, передавая ей всю свою уверенность, сказал:

— Ты не одна. Я буду сражаться за тебя до самого конца.

Белла кивнула.

— Я люблю тебя, в тебе — вся моя сила. Но нас двоих мало: он приведёт с собой всех, кого сможет.

— Уже привёл!

Голос прозвучал откуда-то сзади, и они разом обернулись. Сегодня они впервые виделись совершенно наедине, потому что, как сказал дядя, «вы взрослые люди — сами разберетесь». Но сейчас Мелвин стоял на пороге и, похоже, слышал весь разговор.

— Прости, Беллз! — он примирительно поднял руки вверх, как бы сдаваясь. — Слух никуда не денешь. Значит, вот так обстоит дело?

— Он уже здесь? — Орхан прямо посмотрел в лицо Мелвину.

— Да.

— Их много?

— Мой помощник говорит, сотни две, — Мелвин покачал головой.

— Проклятье! — Белла в панике всплеснула руками.

— Что мы можем сделать?

— Погоди. Нагля!

На зов хозяина пришла девушка-служанка.

— Хозяйка и гости уже вернулись?

— Да, господин.

— Позови сюда всех, кроме малышей, — велел хозяин.

И, когда гостиную заполнили члены семьи, Мелвин вкратце рассказал о том, что сам узнал за последние два часа: Беллу преследует кровожадный альфа-самец, желая мести за якобы измену клятве верности, хотя, на самом деле, она пока что не нарушена.

— Белла, раз уж так всё повернулось… Ты призна́ешь меня́ своим вожаком?