На десять лет назад (джен)

В семь часов вечера поезд прибыл на станцию в деревне Хогсмид. Если верить книге, то это была единственная деревня во всем мире, где жили исключительно волшебники. Кроме того — именно в эту деревню отправлялись на выходных «прогуляться» ученики Хогвартса, но увы — только достигшие третьего курса. Мне с моим первым прогулка в эту деревню не светила. Ну и ладно — без этого можно прожить.

На платформе было достаточно светло — горели фонари в отдалении и вдобавок присутствовало большое количество лунного и звездного света. Поскольку нормального освещения не было ни в Мутных Васюках, ни в Коукворте — для меня текущий его уровень был достаточным для того, чтобы видеть все, как днем. Николь я взяла за руку, чтобы не потерялась, а то с нее станется, а вот Гермиона, похоже, была все-таки девочкой более самостоятельной, поскольку шла рядом со мной, на ходу поправляя мантию.

Путь наш лежал к знакомому мне великану. Тому самому, который приходил за три часа до Северуса затем, чтобы отвести меня в Косой Переулок. Северус уже сказал мне о том, что этого великана действительно зовут Хагрид и что он выполняет поручения директора. Но, расспросив в поезде Николь и Гермиону, я узнала, что к их родителям приходил не Хагрид и вообще не человек Дамблдора, а люди из специального отдела Министерства Магии. Надо полагать, что Альбуса Дамблдора вдруг ни с того ни с сего заинтересовала судьба девочки, оставленной им на крыльце дома родственников в ноябре месяце. Поздновато, однако, старикан спохватился. Нет, я помню, что он ничего мне не должен по определению, но хотя бы не строил из себя заботливого директора, беспокоящегося о будущей ученице. Вот зачем он ко мне Хагрида подослал, м?

Увидев среди толпы первогодок, которых он подзывал к себе, меня, Хагрид разулыбался и помахал мне рукой. Я нервно сглотнула. Есть такие люди — липучие, как банный лист. Их можно покрыть отборным матом, пнуть напоследок — и они все равно через какое-то время как ни в чем не бывало придут к тебе с широкой улыбкой и продолжат липнуть. С такими сталкивалась я в свое время в школе милиции и… Ну что могу сказать — проблем с ними порой не меньше, чем с врагами. Правда — мне попадались раньше только девочки, желающие «дружить». А вот как отмотаться от такого верзилы, хотя… Словно только заметив Хагрида, я помахала ему рукой. Улыбаться не стала — все равно он не разглядит с такого расстояния.

В голове мелькнула шальная мысль из разряда «а зачем отматываться». Вроде бы верзила безвреден. Насколько вообще может быть безвреден мужик, рост которого превышает стандартную высоту потолка. Ума у него не палата, манер никаких, выглядит как бомж, но! Но он действительно работает в Хогвартсе, и, кажется, что пересекаться мы с ним будем достаточно часто. А зачем портить отношения?

При виде моего жеста гигант засиял, как начищенный пятак. Но о своих обязанностях не забыл. Оказывается — именно он организовывал нам переправу через так называемое Черное Озеро. Перспектива кататься на лодках не всех вдохновляла — некоторые из первокурсников банально боялись воды. Но мы с Николь и Гермионой отнеслись к грядущему путешествию достаточно спокойно. Даже зная, что в этом озере кого только не водится. Даже зная, что лодками никто не управляет. Даже помня, что мы все трое не особо-то и умеем плавать. Видимо, часть своих мозгов я все-таки оставила в той реальности, где успела стать оперативником в полиции, иначе бы сто процентов постаралась напроситься со старшекурсниками в карету, запряженую странными существами, напоминающими очень худых лошадей без шерсти и с какими-то ободранными шкурами. Хотя… может быть, и не получилось бы, ведь переправа через озеро в лодке — это что-то вроде традиции для первокурсников.

Традиции были соблюдены, и даже, вопреки моим опасениям, обошлось все без эксцессов. Хогвартс соответствовал своему изображению — внушительный гигантский замок со старинной архитектурой. То есть даже при условии регулярного ремонта и поддержания в порядке всех необходимых коммуникаций, на отопление нам рассчитывать не придется. Ладно, я в детдоме привыкла, да и общага у нас была раздолбанная, так что переживу.

Добрались до замка меньше чем за час. И, конечно же, нас провели каким-то боковым переходом мимо главного зала в комнату, находящуюся сбоку от него. Встретила нас профессор МакГонагалл — высокая стройная женщина лет эдак… От пятидесяти до ста пятидесяти — точней сказать не могу. Именно от нее мы получили краткий инструктаж: пройти испытание (читай — надеть на голову Волшебную Шляпу), потом пойти за стол того факультета, который она для нас выберет.

Не прошло и пятнадцати минут, как нас всех завели в парадный зал и начали распределение. Гермиона пролетела на Когтевран без сучка и без задоринки: девочка только тихо сказала пару слов Шляпе, и та тут же распределила ее на данный факультет. Малфоя изделие шляпной промышленности определило на Слизерин, едва коснувшись его прилизанной белобрысой головы. Мальчика с жабой определили на Гриффиндор, к его большому удовольствию. Он-то боялся, что на Пуффендуй… Каждый раз, когда тот или иной ребенок присоединялся к определенному факультету, из-за нужного стола раздавались апплодисменты. Пока суд да дело, зазвучала моя фамилия. Весь зал замер в ожидании — даже за столом педагогов воцарилась мертвая тишина.

Едва я надела на голову Шляпу, как она привычно заговорила со мной. Ну, как водится — «тихо» и «шепотом», так, чтобы слышал весь зал.

— И куда же тебя определить? Я вижу и упорство, и хитрость, и отвагу, и незаурядный ум.

— Когтевран, будьте так любезны, — вежливо и тихо произнесла я. В отличие от шляпы, меня никто не слышал.

— Значит, Когтевран? — да, ну естественно. Ну не могло быть иначе! По секрету всему свету, но чертова шляпа позволила всем понять, что же именно я сказала. — Ладно, будь по-твоему. Когтевран!

«Синий стол» взорвался апплодисментами. Прежде, чем я заняла свое место рядом с Гермионой, меня двадцать раз успели обнять, ущипнуть, подергать за волосы… Короче, проявили ко мне максимум внимания. Не прошло и трех минут, как к нам с Грейджер присоединилась Николь. Что же, банда в сборе. Рон, правда, все-таки улетел на Гриффиндор, но это было ожидаемо.

Следом была речь Дамблдора. Школа, может, и магическая, а всяких там линеек и церемоний никто не отменял — их хватало с избытком как в магическом, так и в обычном мире. В речи директора мне попалась и полезная информация. Первое — никому нельзя ходить в коридор на третьем этаже, а второе — запрещено ходить в Запретный Лес, поскольку там водится куча опасных зверей. Приняв к сведению эту информацию, я дождалась объявления пира и в оцепенении уставилась на еду, которая возникла словно из ниоткуда и от которой начали ломиться столы. Это было… Это просто обалдеть! Я-то думала, что тут у них типовой интернат, а тут… А это… Сказать, что я столько жратвы вижу в первый раз в жизни — это сказать самую настоящую правду. Само собой разумеется, говорить этого я не стала — просто налила себе в тарелку немного супа, а доев его — по образцу пяти стоящих рядом закусок. Вроде как и по ложке всего съела, и наелась, и не переела. В общем — меню Хогвартса меня приятно удивило. Интересно, это разнообразие навсегда или только в честь приезда?

Сытный ужин и богатый на события день сделали свое дело — в общагу я шла уже на автопилоте, иногда кратко отвечая на вопросы однокурсников. Старостой у нас была довольно милая девочка — Пенелопа Кристалл. Был еще мальчик, но его я не запомнила, так как с нами говорила девочка. Речь ее, увы, выветрилась из головы вместе с содержимым последующих слов, но вот общую суть я уяснила. Мы жили в башне Когтеврана. Дверь в общагу открывалась только после ответа на заданный вопрос. Вопрос каждый раз новый — так что если не будешь повышать эрудицию, то будешь каждый раз ждать кого постарше и поумней, чтобы двери открыли. Мотивация, не так ли? По крайней мере, понятно, почему на Когтевране одни умники и умницы: померзнув ночь в коридоре, будешь зубрить все, что увидишь. Но если тебе посчастливилось ответить на вопрос и дверь открылась, то ты оказывался в довольно милой, уютной гостиной, оформленной в сине-бронзовых тонах. Это была общая территория, ну что-то типа кухни в моей родной общаге: можно было собраться и поболтать, поиграть в шахматы, да просто посидеть почитать в компании. Из гостиной можно было подняться в комнаты, в каждой из которых было по четыре кровати. Меня поселили вместе с Гермионой и Николь, четвертая кровать пока что была пустой — ну да ладно, еще кого-нибудь поселят или попозже, или в следующем году. Пока что вместительная комната была абсолютно в нашем распоряжении.

Плюсов масса — уютно, тепло, светло, всегда в компании, ну и так далее. Минусов, увы, я тоже заметила немало. Во-первых, нет возможности элементарно сварганить себе чаю, засидевшись допоздна. Хоть бери и тащи после ужина в термосе заблаговременно. Когда сидишь над книгами и хочется чего-нибудь горяченького… нет, даже не пожрать, а именно горяченького чаю… Это проблема. Но еще это дело привычки. Походу, меня общага школы милиции разбаловала.

Еще один нюанс — практически полное отсутствие столов. Их было всего два, и те в гостиной. За каждым столом помещалось четыре человека… Ну хорошо, если учесть, что мы все еще дети и места много не занимаем, то шесть. Итого двенадцать мест для выполнения уроков. А ведь живет нас в этой общаге больше пятидесяти, но меньше сотни. Вывод — уроки предполагается делать либо в классах после уроков (а то и на некоторых уроках), либо же в библиотеке. Собственно, с этой проблемой я сталкивалась еще в детдоме и решать ее научилась уже давно.

Что же насчет остальных проблем… Вроде бы как их не было. Но это пока что, на ночь глядя и на сытый желудок. А там, глядишь, и появятся…

В этом вся моя суть — я умею радоваться жизни, но подсознательно всегда ожидаю худшего решения по ситуации. Впервые эта черта характера проявилась в раннем детстве, когда милую, умную, прилежную девочку, да еще и спортсменку, периодически хотели удочерить те или иные супружеские пары. После первых трех отказов я, видя очередных «потенциальных усыновителей», уже знала о том, что отказ последует и в этот раз. В возрасте десяти лет вообще попросила у директора детдома убрать меня из списков сирот, нуждающихся в семье. Все почему? Да потому, что медно-рыжая девочка с ярко-зелеными глазами девяноста девяти процентам людей, приходящих за «ребенком всей своей жизни», оказывалась «не в масть». Разбирали светлых и сероглазых, темных и кареглазых — в общем, более-менее стандартных. А вот я так и осталась одна и по достижении десяти лет, когда осознанно пожелала оставаться одна дальше, поняла: мне плевать. Мне не нужны люди, которые оценивают прежде всего мою внешность, успеваемость, успехи в самбо… Которым нужна дочь не для того, чтобы заботиться о ней, а чтобы «ею гордиться», читай — чтобы радоваться ее успехам, как своим собственным. Чтобы выслушивать похвалы в стиле «какую хорошую вы воспитали». И если бы не специфическая внешность — рано или поздно, но чье-то желание «облагодетельствовать» меня стало бы реальностью. Но я осталась в детдоме.

Уже в школе милиции от людей, которые жили в семьях, я такого наслушалась про детдома… По их мнению, детский дом — это место, где по десять человек в комнате живут ободранные, голодные и грязные дети, которым устроили тюремные условия злые педагоги. Истинная правда, скажете вы? Поверьте человеку, который вырос в самом обычном детском доме: все сказанное выше полная чушь.

В моем детском доме всегда была еда. И еда не служила способом манипулирования детьми — максимум, что могли без сладкого оставить. Но сытыми были все и всегда. Приходя с тренировки самбо позже общего ужина, я никогда не отправлялась спать голодной — на кухне у поваров находились и первое, и второе, и чай, и даже какая-нибудь булочка, яблоко или печенье. То же самое можно было сказать и про одежду: львиную ее долю в детский дом отдавали люди из города, еще часть привозилась спонсорами и закупалась на бюджетные средства. «Бюджетку», впрочем, носили только дома и на уроках, а для выхода в город всегда предпочитали «левую» одежду за ее лучшее качество.

Развею еще один миф — никто и никогда не запирает детей из детского дома за забором с семью замками. Мы так же, как и обычные дети, посещали различные секции и кружки, располагающиеся в нескольких остановках автобуса от нашего учреждения. Склонные к побегу дети просто не задерживались у нас — их отправляли как раз таки в «жуть строгого режима», которая описывалась выше. Но это были ИСКЛЮЧЕНИЯ, а не ПРАВИЛА. А по правилам каждый из нас посещал какую-нибудь секцию или кружок, виделся со своими родственниками, если таковые имелись. Мы регулярно ездили на экскурсии и ходили в походы. Во многом это заслуга наших воспитателей — они сами организовывали в меру сил наш досуг, привлекая спонсоров из числа неравнодушных, а где-то изворачиваясь своими силами. Например, для того, чтобы сводить детей в ближайший лес посмотреть на белок, совершенно не нужно было ни нанимать автобус, ни покупать билеты, ни приобретать какое-то спецснаряжение.

Бить нас не били никогда. Ну, могли линейкой пару раз по рукам врезать — была у меня такая училка в начальной школе, но это не считается за избиение. Наказывали по-всякому, но чаще всего — работой. Помыть посуду или пол, вскопать пару грядок… При всем при этом ни у кого из нас не было отвращения к работе — нас приучили к тому, что жизнь вокруг себя и для себя надо организовывать самим. Мы сами сажали клумбы вокруг зданий. Мы сами растили цветы в горшках. Даже часть ремонтных работ за два года до моего выпуска мы проводили самостоятельно: отдирали старые обои, снимали выцветший линолеум и аккуратно выносили из помещений мебель. Кстати, с тех пор я очень хорошо могу клеить обои и белить потолки. Ну а что было делать, если на материалы деньги нашли, а на рабочих — нет? Собрала нас тогда директор и предложила два варианта на выбор: либо ждать следующей дотации или спонсорского вложения, либо напрячься и сделать самим. Ждать нам, как можно понять, не хотелось.

И чтобы из такого вот окружения, из круга друзей и ставших мне близкими за годы совместной жизни людей меня забрала какая-то «семья», которая сначала интересуется тем, что я спортсменка и отличница, потом обращает внимание на внешность, а на меня, как на человека, им в принципе плевать, потому что я и так должна быть благодарна за то, что меня из детдома забирают? Да щас! Еще не факт, что мне в их семье лучше было бы… Конечно, первое время обида была, но потом я поняла, что поговорка «все, что ни делается — все к лучшему» актуальна и по сей день.

Вот взять то происшествие с гранатой, после которого я оказалась здесь. В этом мире, в этом теле. Плохо, что ли? Ну да, иногда какие-то неудобства. Иногда даже совесть проснуться пытается и внушить мне, что выдавать себя за того, кем я не являюсь, нехорошо. Ну а что я могу сделать? Лечь и сдохнуть? А это вернет на мое место Лилиан? А вы в этом уверены? Вот и не читайте мне тут лекции… Живу, никого не трогаю, пусть и меня никто не трогает. Кому-то вон вообще радость и счастье приношу, тех же Николь и Гермиону вспомнить, которые без меня так и остались бы одинокими и непонятыми жестокими сверстниками… Все, что ни делается — все к лучшему. На данный момент — к моему лучшему…

Проснулась я ни свет ни заря. Завтрак в Хогвартсе начинался в семь тридцать — как раз за полчаса до занятий, но я была на ногах уже в половине шестого. Заправив кровать, я подняла с пола одеяло Гермионы и заново укрыла девочку, после чего задернула полог на ее кровати, поставила рядом предусмотрительно заведенный с вечера волшебный будильник и установила время побудки на десять минут восьмого. Двадцати минут ей должно хватить для того, чтобы одеться, умыться и прибежать на завтрак. Николь предусмотрительно завела будильник заранее, так что ей и помогать не понадобилось…

Спустившись в гостиную, я увидела Пенелопу Кристалл. Оказывается, не одна я встаю в такую рань. Впрочем, у девочки пятнадцати лет была более тривиальная причина раннего подъема, чем мое «черт за ногу дернул»: она наводила марафет. Надо ли говорить о том, что как и все пятнадцатилетки (как и я в свое время), она ни черта не разбиралась в макияже и в данный момент безуспешно пыталась стереть с лица очередную попытку стать первой красавицей Хогвартса?

— Кхм… — я знаю, что у меня тихие шаги, учитывая, что для передвижения по спальне и гостиной я специально приобрела себе пару тапочек с задником и мягкой подошвой, чтобы ничего не скользило и не шумело. Но не дать знать о своем присутствии — просто немыслимо.

— И не надо на меня так смотреть, Поттер, — обиженно протянула Кристалл, в очередной раз протирая лицо ватным диском. То, что кожа лица от этого уже стала красной, как задница вареного рака, а глаза от бесконечного «смыть-наложить макияж» стали напоминать моргалки заплаканного кролика, девицу, судя по всему, не смущало.

— Если прекратишь себя уродовать и дашь коже прийти в норму после твоих экспериментов, то после завтрака я тебя накрашу так, что и красивой будешь, и за макияж никто не отчитает, — тихо произнесла я, проходя мимо Пенелопы и подходя к доске объявлений. Надо было узнать, что у меня за расписание и куда мне вообще идти. Карту! Карту мне!!! Так, ну что тут у нас… Уроки начинаются в девять, а не в восемь, как я думала. Первым — история магии, вторым — трансфигурация, третьим — заклинания, четвертым… Четвертого нет. А, хотя пардон — нет пятого, а история магии не первым, а первым и вторым. Неплохо, определенно неплохо. После обеда у старшекурсников — еще уроки, а у нас, малышни — свободное время. Правда, странно, что мы все уроки посещаем в компании с пуффендуйцами или гриффиндорцами, а то и со всеми другими факультетами сразу. Ну, видимо, обучать по десять учеников в классе никому не нравится и предпочитают собирать «нормальный» объем путем объединения. Нахрена вообще тогда это разделение по факультетам?!

— Что-то не верится мне, что ты сможешь так сделать, — пробормотала Пенелопа, но косметичку убрала. Что меня прямо-таки обрадовало. Не то что бы я была шибко против того, что кто-то гробит свою морду, ну или пытается это сделать… Просто она староста. Если я ей сейчас помогу и подскажу то, в чем разбираюсь на пять с плюсом со времен собственного шестнадцатилетия, то и она мне может в будущем как-нибудь удружить. И под «удружить» я понимаю даже не «пропустить нарушение правил», а банально потратить чуть больше времени для того, чтобы объяснить первокурснице дорогу. Ну или еще что-то в этом роде. Я же тут не знаю ничего, так что без помощников может быть туговато. Не к Северусу же бегать, право слово. Вместо того, чтобы спорить, я включила волшебную лампу на столе и, направив ее себе в лицо, предложила Пенелопе разглядеть шрам на моем лбу с расстояния двух шагов. Кажется, девочку мои умения впечатлили, поскольку она сказала, что будет ждать меня на выходе из большого зала после завтрака.

Завтрак некоторые предпочитали пропустить. Некоторые — это Николь. Впрочем, об этой ее особенности я знала, но, каюсь, успела подзабыть. Гермиона приземлилась на скамейку рядом со мной за две минуты до того, как к завтраку прибыли наши учителя.

— Спасибо. Представляешь, я так вчера переволновалась, что забыла завести будильник, хотя в Косом Переулке мама мне специально купила такой же, как тот, что у тебя, потому что не хотела, чтобы я опаздывала. Обычно меня будили в школу либо папа, либо мама как раз перед тем, как уйти на работу…

В общем, радио работало в штатном режиме, и переключать волну я пока что не планировала. Гермиону надо было получше узнать, да и практика показывала, что иногда лучше слушать или делать вид, что слушаешь, чем перебивать собеседника. В случае с Гермионой это было не только чревато обидой, но и проблематично само по себе. Ох, ну и трещотка же! Она мне мою соседку по комнате напоминает, Аньку Златкову. От той тоже в свое время шарахались все, кроме меня, ну а я как-то сдружилась… До самого выпуска вместе были, всегда выручали друг друга. Второй такой подружки у меня не было. Честная, никогда не предаст, всегда готова выручить из любой беды… А из недостатков — всего лишь громкий голос и любовь поболтать, подумаешь. Некоторые вон вообще курят…

На столах появилась еда. Поэтому Гермиона на время замолчала, увлекшись поглощением овсянки с вареньем. Я же выбрала себе пару тостов с мясом и стакан чая, в который не стала добавлять ни ложки сахару. Был у меня такой бзик, причем с самого детства. Просто сахару пожру с радостью, а вот в чай… Напиток только портить. Пару тостов положила в предусмотрительно взятый с собой пакет и засунула в карман мантии.

— Обед же будет, — уточнила у меня Гермиона.

— А Николь чем после первого урока накормить? — спросила я. Вопросов больше не было. Только смотрела на меня девочка как-то странно, почему-то обхватив себя руками за плечи.

— А одеяло на меня… Это ты, да? — спросила она, когда завтрак был окончен, а я уже готовилась подойти к Пенелопе, чтобы найти укромный угол и выполнить данное обещание.

— Ну да, а…

— Спасибо, — Гермиона на мгновение повисла у меня на шее, а потом, словно спохватившись, кинулась прочь к классам. Мда уж… Все страньше и страньше, как говорится.

Пенелопа предложила расположиться в одном из пустых коридоров в стороне от основного потока учеников. Учитывая, что коридор был светлым, а на широком подоконнике запросто могла уместиться лаборатория, а не только содержимое косметички нашей старосты. Пять минут спустя закипела работа. Что я могу сказать? Типовой ботаник, вдруг решивший облагородить свой внешний вид — это похуже тайфуна. Верней сказать — это и есть тайфун. Тайфун, который за каким-то фигом смел в свою косметичку половину ассортимента косметического магазина, даже не удосужившись узнать, подходят ли ей средства по тону кожи, по цвету глаз, в конце концов — просто по возрасту. К счастью, среди этого многообразия выискалось все необходимое для того, чтобы за десять минут добиться нужного эффекта. Делать-то всего-ничего: чуть-чуть выделить глаза, обозначить пухлые красивые губы и подкрасить светлые ресницы.

— Смотри, — я отдала девочке зеркало.

— Это… Ух ты! Здорово! Как ты это сделала?

Как, как… Да вот так! Я просто старше тебя на шесть лет и, в отличие от представителей вашего волшебного мира, в свое время прочитала кучу познавательных статей о том, как надо и как не надо делать макияж. Этой информации мне хватало для того, чтобы делать макияж себе самой и при необходимости — подкрасить подружек. Всего лишь надо было систематизировать разрозненную информацию из разных косметических журналов, а также уяснить общие рекомендации относительно формы лица, тех или иных пропорций, ну и так далее. С Пенелопой работы было на пять минут, поскольку девочка сама по себе очень красивая. Дефектов кожи — ноль: ни шрамов, ни прыщей, ни всяких там расширенных пор. Если ей повезет, то такой всегда будет и обойдется без типичных подростковых проблем «как избавиться от черных точек». Глаза большие светлые, губы пухлые, скулы высокие, щечки румяные… И, судя по блеску в глазах, явно весь этот марафет наводится ради того, чтобы поразить в самое сердце какого-то однокурсника. Ладно уж, дело молодое… Черт, иногда себя прямо старой ворчуньей начинаю чувствовать.

Еще две минуты ушло на то, чтобы объяснить Пенелопе, что и в каком порядке я делала, подкинуть пару общих рекомендаций, рассказать, что большая половина ее косметички — хлам, который если и придется ей впору, то лет эдак через десять, а косметика столько просто не живет… Как-то я упустила тот момент, что вокруг нас собрались две когтевранки-пятикурсницы и одна гриффиндорка помладше. Задали вроде бы как пару вопросов, а следом… Попросили их накрасить. Ну, чего-то подобного я ожидала — судя по тому, какими круглыми глазами на меня смотрела Пенелопа… А чего еще ожидать-то было? В наше время любую информацию можно найти в интернете, причем под «информацией» понимается не только посредственные монологи с женских форумов, но и мастер-классы косметологов мирового уровня, статьи от известных визажистов и прочие видео- и текстовые файлы, а здесь… Интернет еще не получил широкого распространения, а всевозможные журналы были не только маггловскими, что само по себе сложно, ведь подписку на них с помощью сов не оформить, так еще и достаточно дорогими — я в двадцать один год, зарабатывая самостоятельно, никогда их не покупала, что уж говорить о девочках пятнадцати лет.

Времени разбираться со всеми желающими у меня не было, поэтому я договорилась встретиться с девочками после уроков. И побежала на занятия, оставив остальных восхищаться макияжем Пенелопы. Да ладно, трудно мне, что ли, потратить десять минут, чтобы накрасить девочку и показать, что к чему? Зато теперь ко мне тепло относятся.

Два урока истории магии привели к тому, что заснули все. Ну, почти все — мы с Гермионой и Николь упорно «держали оборону» и даже аккуратно записывали все услышанное. И проблема была в том, что преподавателем был профессор Бинс, имеющий вид призрака, верней сказать, являющийся таковым. Единственное развлечение на его уроке — появление профессора прямо из доски, а дальше… Бубнеж, нудеж и снова бубнеж. Но господи боже мой, вы ведь не надеялись напугать двумя уроками бубнежа человека, у которого по понедельникам была сначала пара по философии, потом пара по религиеведению, потом пара по психологии. И все преподы точно так же бубнили, а возможно — делали это еще хуже, чем Бинс. Но вдобавок они еще зорко смотрели, кто нихрена не пишет на их парах, и во время сессии живые завидовали мертвым. Ну, верней, те живые, у которых не было красивого и толстого подробного конспекта всех лекций. Так что Бинса я переживу как-нибудь.

Зевая и заплетаясь ногами спросонья, ученики побрели к классу трансфигурации. Долго мы его искали бы, долго… Да я остановила какого-то мальчика в форме Пуффендуя и попросила показать нам, куда идти. Отвел маленьких, джентльмен настоящий растет. Ну, мы ему спасибо сказали, в кабинет зашли, а там…

— Кися, хорошая кися, полосатая пушистая кися…

Кошек я люблю. Да. Очень сильно. А тут у препода прямо на столе сидит такой красавец! Ну, или красавица… переворачивать и смотреть я не стала — большинство котов за такое запросто обдерет, но на руки кошку взяла и, уместившись с ней за первой партой, принялась начесывать шею, наглаживать спинку и проявлять другие признаки внимания. В компании с Гермионой и Николь мы даже успели этого кота заласкать до одури, завязать ему на шею красивый бантик, аккуратно почистить уши мокрой салфеткой и вычесать все колтуны старой расческой Гермионы прежде, чем прозвенел звонок на урок. А уж когда он прозвенел…