Сага о Сакши́. Книга 3. Последний удар сердца (гет)

Два императора стояли друг против друга. Оба улыбались. Но в улыбках не было ни душевного тепла, ни искренней радости. Они были смертельными врагами, и эти улыбки обещали неизбежный, неотвратимый бой до конца, до смерти одного из них.

— Итак, ты здесь... — вкрадчиво произнёс Ло Фэн. — Пренебрёг моим советом и благорасположением.

Бай Лин молчал.

— Явился, не быв зван. Разрушил защитный купол моей страны, захватываешь мои города...

Бай Лин молчал.

— Собираешься убить меня...

Бай Лин молчал.

— Кто же из нас злодей? А ведь я был готов протянуть тебе руку дружбы.

— Какая дружба с тем, кто дважды пытался меня убить?

— Ну, скажем так: не убить, а поторопить с решением одной мелкой проблемы. И потом, ты ведь всё ещё жив, разве нет? Хотя, думается мне, ненадолго. Слишком уж торопишься умереть. Причём так глупо!

Бай Лин обдумал его слова.

— Император Ло, ты слишком много болтаешь. Давай перейдём к сути.

Ло Фэн усмехнулся, разглядывая противника. И зачем он так упорствует, маленький золотой дракон? Если вытравить из него все добрые чувства и развить имеющиеся пороки, он станет идеален. Пока ещё он нетвёрдо стоит на своём пути, если чуть-чуть поправить его направление, он сам перейдёт на нужную сторону.

— Что же, давай. Я хотел, чтобы ты был моим помощником, моей правой рукой и моим другом. Но предателей я не терплю. Хотя, похоже, ты их любишь. Впрочем, маленькие слабости позволено иметь каждому.

— Каких предателей ты имеешь в виду?

— Например... — Ло Фэн сделал вид, что обдумывает заданный вопрос. — Я слышал, что её величество пыталась убить тебя, а ты так великодушно помиловал её...

Он тут же пожалел о своих словах. Не стоило упоминать её. Но слово не воробей.

— Ло Фэн, никогда не угрожай мое́й императрице, — с нажимом в голосе произнёс Бай Лин и криво улыбнулся. — Небезопасно, знаешь ли.

— Похоже, ты сделал наконец свой выбор.

— Так и есть. Я выбрал её, а не тебя. Сними с неё свои проклятые чары, или я тебя убью.

Нельзя сказать, чтобы Ло Фэн не ожидал такого поворота. Ожидал. Женская любовь часто лишает мужчину последних мозгов. И умнейшие становились законченными идиотами. Однако то, как были сказаны эти несколько слов, вызвало глухое раздражение. Право, он, Ло Фэн, слишком уж терпелив. Иные бы у его ног соплями и кровью весь пол извозили.

Ло Фэн смотрел на своего противника и понимал: Бай Лин его не боится. Совсем. Он не боится ничего, и взгляд у него холодный, насмешливый и весьма угрожающий. Судя по всему, его не напугать ничем. Ничего не боятся только те, кому нечего терять. Если Линь дошёл до такого состояния, стало быть, сдерживающих факторов не осталось и ради победы он пойдёт на всё, как бы неблагородно это всё ни было.

— Влюблённый дурак! Ты первый погибнешь. Разве я лгал, что хочу убить ее? Разве лгал о причинах? Чего бы желал ты́ на моем месте? Однако же я сделал для тебя больше, чем твоя девка для меня: я дал тебе время проститься. А ты готов погубить себя ради убийцы! И убить меня — того, кто пострадал от её рук! Ты такой же, как она. Что ж, ты выбрал. Я уничтожу и тебя, и её, и всю твою страну.

Ло Фэн бросился на врага. В том, что это враг, он уже не сомневался. Его доброту не отвергают так запросто. Он взлетел в воздух и ударил рукой наотмашь. Энергетическая волна должна была отбросить змеёныша далеко назад, но тот успел закрыться щитом. Собственно, похоже, этот щит на нём был изначально, но видимым стал только теперь. Это осложняло дело, но не намного. Никакой щит не вечен.

Ло Фэну не нужно было обращаться, чтобы использовать ледяные чары. С его красивых губ, точно воздушный поцелуй, сорвалось морозное дыхание, но Бай Лин, поглотивший однажды силу стрелы народа Ву-ми⁽¹⁾, лёгким движением пальцев отклонил его полёт, и острые ледяные пики поразили одного из сражающихся в небе ледяных драконов. Тот рухнул вдалеке с кошмарным грохотом.

Одним движением руки Бай Лин набросил на Ло Фэна огненную сеть, но тот сумел увернуться и чуть не из воздуха вынул сиявший голубым серебром меч. Этот меч, невесомый, как пух, и заговоренный от повреждений, переливался искристым сиянием. Бай Лин вызвал оба своих меча — раскаленные докрасна, будто лежали в горне. Это его собственный, внутренний горн так раскалил его оружие. Вокруг императора Линь растекалась коконом энергия, внутри которой плыли и мерцали колдовские знаки.

Морозный меч распорол огненную сеть, словно тончайшую вуаль. Ло Фэн рванулся вперёд и чуть не достал остриём Бай Лина. Звездой сверкнул кончик меча. Бай Лин сообразил, что прикосновение такого клинка поразило бы его той же болезнью, что и Ви. Это нестрашно, но он понимал, что в этом случае Ло Фэн ещё вдоволь натешится над беззащитным противником, прежде чем решит и впрямь убить. Сильнейший вихревой поток, созданный Бай Лином, выбил и отнёс далеко в сторону меч Ло Фэна, но тот вернулся к хозяину.

Вокруг Ло Фэна бушевал огненный ураган. Если бы здесь, на этом месте, имелся лес или хотя бы трава, от них остался бы один пепел. Ло Фэн обернулся. В облике дракона он был не менее прекрасен, чем в человеческом. Его шкура не была похожа на чешую в привычном смысле слова. Она выглядела как сухой блестящий снег. Хрустальный спинной гребень сверкал в розовом свете уходящего солнца. Алые глаза казались каплями крови на снегу.

На минуту Бай Лин замер, раздумывая, стоит ли перекидываться тоже. Вилан сражалась с драконами, не меняя облика. Как там, в Радужном море. Храбрая Ви. Сколько мужества нужно, чтобы биться с такими огромными существами, когда ты сама так мала. И побеждать при этом. Если убить Ло Фэна, она вернётся?

Завернувшись в поток огненного ветра, как в плащ, он тоже перекинулся. Его тело казалось только что отлитым из чистейшего золота. В глазах бушевало Пламя. Оно рвалось наружу, и Бай Лин выпустил струю, намереваясь хотя бы опалить противника. Клубы иссиня-черного дыма заволокли окрестности, но среди них послышался досадливый рык, и когда белый дракон взвился в воздух, Сакши с удовлетворением увидел, что левая передняя лапа у Ниши почернела.

Бай Лин удивился тому, как насыщены теплом здесь земля и воздух. Вокруг не росло ни травинки, ни кустика, в этих землях не жило ни зверюшки, даже змеи покинули края ледяных драконов. Но земля и воздух были насыщены жаром. Возможно, это разбуженный вулкан отдавал свои запасы тепла. Далеко отсюда текла и текла лава, и из неё Сакши тянул и тянул жар, необходимый для создания Пламени.

Он вспомнил мать. Интересно, приложил ли Ло Фэн руку к её похищению? Вполне возможно. Ему более, чем кому-либо, было выгодно исчезновение наследницы, а уж её сына и подавно. И коли так, то он отравил всю жизнь Бай Лину.

Они кружили вокруг друг друга, поднимаясь всё выше над землёй, пока не вырвались в пространство чистого неба, над облаками, — туда, где солнце ещё сияло. Здесь было так хорошо, светло и чисто, что всякая вражда казалась скверной и святотатством.

Сакши был раза в два меньше белого дракона. Но меньшая физическая сила компенсировалась большей маневренностью. Каждое его движение, безупречно точное, было исполнено беспощадной, не знающей жалости грации. Тем не менее, Бай Лин всё никак не мог подобраться к нему. Зато не давал и возможности подобраться к себе. Он уже почти завернул Ниши в кокон огненной энергии, но тот загородился своим алмазно-ледяным мечом и сумел вспороть сеть как паутинку.

Кажется, они оба были равны друг другу. На каждое действие одного другой находил контрмеры.

Бай Лин придумал для него отличную кару. Но никак не мог привести её в исполнение. Ло Фэн умело уходил от прямого столкновения. Он уворачивался, петлял, закладывал сумасшедшие виражи. Он улепетывал так старательно, что Бай Лин заподозрил неладное. С каждой минутой они оба приближались к замку, и, похоже, Ниши завлекал его в некое конкретное место. Умысел раскрылся скоро: какая-то пичуга по беспечности хотела пролететь под изящным ажурным округлым мостиком над неглубоким озерцом и, вылетев с другой стороны, упала на землю ледышкой. Бай Лин усмехнулся: у каждого своё оружие.

Для того, чтобы применить кару, следовало обездвижить или ранить Ло Фэна. У Бай Лина имелось несколько проверенных способов. Он направил в сторону своего противника несколько завитков голубоватого тумана. Эта субстанция лишь на вид казалась туманом, а на деле была канатом, который при прикосновении к жертве опутывал и душил её. Ло Фэн сумел уклониться, однако самый кончик каната таки коснулся его бока, и канат мигом захлестнулся вокруг белоснежного дракона. Алмазный меч, направленный мыслительной силой своего хозяина, рассёк канат прежде чем тот сдавил горло Ло Фэна...

Сунь Чжао напряжённо следил за поединком двух императоров. Он не посмел бы вмешаться. Даже Жу Лань не осмелился бы, несмотря на особое расположение владыки Линя. К тому же, такой враг не по зубам никому из них. С Су Лу и то они справились только втроём. Он видел, как Ло Фэн махнул рукой, и в золотого дракона полетело не меньше десятка мечей, которые принялись кружить вокруг него и делать выпады. Сунь Чжао не успел растеряться, как огненным дыханием Бай Лин расплавил эти клинки, и они водой пролились вниз, наземь.

Бой длился так долго... Взошла луна, а они всё применяли друг против друга своё оружие, и ни одному не удавалось победить другого. Но, в конце концов, Бай Лину удалось приставить к шее, груди и спине Ло Фэна несколько огненных мечей.

— Сдавайся, — велел он. — Сдавайся, и, может быть, я тебя ещё пощажу на какое-то время.

— Глупец! — закричал разозлённый император Ло. — Ты...

Он разинул огромную пасть и издал такой трубный рёв, что запросто можно было оглохнуть. Но Бай Лину того и нужно было. Он направил прямо туда, в нутро Ло Фэна одну крошечную штучку, которую захватил из дома. Маленькая-то маленькая, а сила её была ужасной. Она влетела в глотку белого дракона и устремилась к сердцу. Ло Фэн захлопнул пасть и замолчал, чувствуя, что что-то не так.

Внутри него нарастала боль. Приводящая в неописуемый ужас, раздирающая на части боль. Как будто его рвали одновременно тысячи когтей и опаляло и леденило дыхание тысяч драконов. Может быть, эти противники невидимы? Он завертелся на месте, оглядываясь. Из его тела, пачкая белую чешую, тугими упругими струями хлестала кровь. Одна за другой открывались рваные раны. Ло Фэн чувствовал ужас, какого не испытывал ни разу за все бессчётные века своей жизни. Невидимые враги убивали его, а он ничего не мог сделать.

— Что это? — взревел он. — Кто это?!!

— Это, — презрительно усмехнулся наблюдавший это зрелище Бай Лин, — боль и страх всех твоих жертв. Всех, кого ты убил. Это — их желание твоей смерти в момент их собственной гибели. Их жажда мщения настолько велика, что даже представить боюсь, что ты сейчас чувствуешь.

Ло Фэн был достаточно силён духом, чтобы этот ужас и му́ку сдерживать внутри себя, не скуля и не умоляя о пощаде.

— Ну, так что? Сдашься? — спросил Бай Лин. — Если снимешь чары с Вилан...

Истекая кровью, из последних сил Ло Фэн кинулся на него, чтобы пронзить клыками, растерзать наглого мальчишку, посмевшего уничтожить его. Лучше умереть вместе, чем сдаться. И тут сердце, в которое вонзились зубы и когти незримых врагов, рваное и истекающее кровью, вздрогнув, остановилось. Красные глаза закатились, окинув окрестности предсмертным ненавидящим взглядом, в разверстой пасти в последний раз затрепетал язык, громадная искромсанная туша полетела вниз и с оглушительным грохотом ударилась о землю.

Бай Лин, вернувший свой человеческий облик, смотрел на неподвижное тело белого дракона, лежащее на земле почти у его ног. Ночной ветер трепал полы ханьфу, трогал за волосы. Он долго смотрел на Ло Фэна. Чувство опустошения наполнило его. Всё позади. Почти всё позади. Бай Лин поспешно связался со своими серебряными ящерицами. Вдруг Вилан уже пришла в себя? Нет, всё так же неподвижна. Может быть, это не происходит сразу. Кто знает, сколько времени ей потребуется на восстановление. Надежда всё-таки есть.

— Разорвать на куски и сжечь! — велел он своим. — Оповестить каждый город, каждую деревню и каждый отдельно стоящий дом о нашей победе.

Бай Лин повернулся и зашагал к воротам. Замок окружала ограда с воротами дивной красоты. Ажурные решётки покрывал толстый слой серебряного "инея", в котором сверкали настоящие жемчужины и алмазы. Бесшумно отворились створки ворот, и император Линь ступил в свою новую вотчину. Перед ним лежала мраморная лестница, ведущая к порогу, и, подобрав полы ханьфу и верхних одежд, он стал медленно подниматься по ней. Следом, на почтительном расстоянии, шли два его генерала, их помощники и воины, готовые в случае даже возможности беды защитить его любой ценой, задаваясь каждый про себя вопросом, так ли нужна охрана тому, кто в одиночку одолел Ло Фэна, внушавшего непередаваемый ужас всем существам Альтариона, даже безмозглым и бесчувственным.

Двери замка открылись. Внутри лежала поразительная тишина, словно здесь не было ни души. Первым вошёл глашатай:

— Его величество император Линь! — громко и уверенно, по-хозяйски объявил он.

Бай Лин ступил в покорённый замок. Формально его можно было назвать захватчиком. Но он себя им не считал. Обидчикам нужно давать отпор, и он его дал. Кто поднимает меч первым, должен быть готов к любым последствиям. И сегодня Веньян принимал на себя последствия самонадеянности своего бывшего императора.

Он оглядывал стылую красоту огромных помещений, бриллиантовое сверкание хрустальных стен, белоснежное, морозно-голубое и алое убранство залов и комнат. Победа не принесла ни радости, ни облегчения. Опасность миновала, и не только для Ви, не только для Юшэнга. Скоро все другие земли будут ликовать, когда разнесётся весть о гибели Ло Фэна. Но Бай Лин чувствовал пустоту внутри. Наверное, потому что смертельно устал. Как надоедливую глупую мошку он время от времени отгонял от себя робкую мысль о том, что устал быть повелителем. Пока он так не думал, но она где-то мелькала на самых задворках сознания.

Замковая челядь жалась по углам и исчезала с его пути, перепуганно выглядывая из дверных проёмов и закоулков. Ло Фэна боялись до беспамятства, но никто до конца не верил, что кто-нибудь сумеет победить великого белого дракона. Что кто-нибудь войдёт сюда новым хозяином.

Армия пламенных драконов захватила замок, воины рассредоточились всюду, обезвредили защитников замка, были расставлены часовые и обысканы все помещения. Кто попадался им на пути, спешно улепётывали. Грабежа и насилия не было, в войсках Бай Лина такое было не принято и каралось смертью, смельчаков проверить это обычно не находилось.

У Бай Лина подгибались колени от усталости. Всё, чего ему хотелось, — упасть куда-нибудь и погрузиться в чёрные воды мёртвого сна. Теперь покои самого Ло Фэна принадлежали ему. Но он выбрал маленькую комнатку. У дверей немедля стала стража. Под окнами засели пламенные драконы, не дремлющим взглядом буровящие окрестности.

Он сбросил ханьфу, повалился на узкую неуютную кровать и через секунду уже спал. Он был уверен, что не увидит ничего, но сновидения всё-таки пришли и были поначалу поразительно унылыми. Он снова был пятнадцатым принцем, снова терпел насмешки и злые издевательства двух первых принцев и побои приёмного отца. Бай Лин наблюдал за собой со стороны. Тот огонёк непокорства, который поблескивал под опущенными ресницами, помог ему выжить тогда. Никому не удалось сломить его, ни одному не удалось лишить воли к жизни. Он не надеялся вырваться из своего пожизненного тюремного заключения, но пассивное сопротивление было единственным, что у него было в жизни. Иначе он давно бы покончил с собой. Право слово, лучше было ещё в детстве напороться на чей-то нож в тёмных переходах дворца ЦзеЛю.

Наблюдая за собой, невидимый, словно дух, Бай Лин понимал, что и сейчас вынужден признать, что выбора не было: или терпеть, или свести счёты с жизнью. Был ещё чисто теоретический вариант: бежать. Он бы не пропал ни в чистом поле, ни в глухом лесу. С его-то жаждой выжить любой ценой! Но для этого нужно было ещё выбраться из дворца. Впрочем, однажды ему это удастся. Почему это не приходило в голову раньше? Приходило. Приходило, что в случае погони и поимки может стать куда хуже.

Мало-помалу, проходя с прежним собой по безрадостному существованию, Бай Лин дожил до дня прибытия делегации сильфов ко двору Линь Чао. Они прибыли по воздуху. Для пятнадцатого принца это событие не представляло ни малейшей пользы, потому что, как тогда казалось, не имело никакого касательства к нему лично. Но Бай Лин, оставив своего двойника корпеть над пыльными бесценными рукописями, с балкончика заброшенного этажа смотрел, как приближаются по небу тугие струи дыма — чёрные, белые и жемчужно-перламутровые. Их прибытие самым невероятным образом перевернуло его жизнь. Это был путь к свободе, на которую он уже и не надеялся. И когда они прилетели и появились возле самых ступеней дворца ЦзеЛю, Бай Лин бегом бросился к ним, нашёл Вилан и стал рядом, не сводя глаз. В эту минуту она стояла перед ним, живая и здоровая, ещё не знающая о его существовании. Может быть, для неё было бы лучше никогда об этом не узнать.

Три дня до свадьбы он ходил за ней, не оставляя ни на миг и отчаянно ревнуя к себе младшему. Ему хотелось спихнуть в сторону глупого бесчувственного юнца, выставить за дверь, поменяться местами, чтобы ещё раз прожить всё короткое счастье.

Он больше не тратил время на библиотеку в "Золотых лилиях". Пусть он не мог дотронуться до Ви, будучи бесплотным призраком в тех днях, зато он был свидетелем того, как родилось его доверие к ней. Как, будто зёрнышко в земле, проклюнулась, проросла сквозь камень, хранивший сердце, первая любовь. Первое настоящее чувство. Как, проходя сквозь испытания, будто лёжа на наковальне, под ударами молота, оно крепло и закалялось. Любовь Вилан была спокойной и надёжной, а его — похожей на язычок свечи на сквозняке. Ви ни в чём не сомневалась. А он так и не мог поверить до конца, что она действительно любит его. Что он на самом деле вызывает в ней именно те самые чувства. Что и его кто-то любит. Что он кому-то дорог. За последние два года он пережил, испытал и понял больше, чем за предыдущие двадцать пять.

Тяжело было вернуться в тот день, когда Вилан выстрелила в него. Теперь Бай Лин своими глазами увидел, как едва-едва сдвинулась в сторону стрела в ложе арбалета. Ви и правда пыталась его спасти... А он...

Как же могло это случиться? Он упустил, потерял столько времени... В минуту до выстрела, пока она шла навстречу, он был так счастлив, что Ви вернулась к нему, что даже не спросил, где она была все те дни. Но что, если бы она солгала? Что, если император Ниши велел ей солгать, если спросят? Идиот. Ему было довольно того, что она снова с ним. А потом, ослеплённый обидой, болью и ненавистью, он точно так же не догадался проверить, всё ли с ней в порядке. Просто бросил её раненой взаперти. Если быть честным до конца, он первый отвернулся от неё. Даже думал о наказании и казни. О пожизненном заключении для Ви. А она и так заключена в свою ледяную темницу. Ей осталось так недолго... Дважды идиот. Если бы не Сунь Чжао, как обычно... Две недели... За это время можно было что-то сделать. А потом стало слишком поздно. Никто, ни один из пойманных ледяных драконов не мог снять или отменить заклинания своего прежнего императора. И всё, что оставалось, — наблюдать, как она коченеет заживо, превращаясь в ледяную скульптуру. Как можно было так ошибаться! Как можно было наивно верить, что у них двоих есть всё время на свете! Впрочем, вся его жизнь была сплошной ошибкой.

Он устал проклинать и винить себя. Если бы этим можно было искупить всю его вину! "Думаешь, я тебя́ ненавижу, Ви? К себе моя ненависть гораздо сильней".

А может, им двоим исчезнуть из Юшэнга? Он заберёт Ви туда, где его не будут отвлекать от неё. Может быть, там, далеко отсюда, он найдёт способ вернуть её к жизни. Мир так велик, неужели для них не найдётся хижины на краю света? Не может быть такого, что уже всё потеряно...

Очнувшись в послеполуденный час, Бай Лин мучительно жалел, что не может оставаться в снах о былом навечно. Нельзя. Ви ещё жива. Он вернулся бы домой прямо сейчас. Даже один, без сопровождения. Но оставались дела, которые требовали его присутствия. Ритуалы и церемонии, которые нужно соблюсти, какой бы мрак ни царил в душе победителя.

Едва проглотив что-то непонятное в качестве обеда (Сунь Чжао настоял), Бай Лин полетел в Шу Лянь — столицу Веньяна. Там, зависнув в небе в облике золотого дракона, он демонстрировал себя жителям города, впервые видевшим Сакши воочию, пока глашатай объявлял во всеуслышание на главной площади, а маги обеспечивали слышимость его голоса в каждом уголке столицы:

— Его величество император Линь Бай Лин присоединяет побеждённое государство Веньян к территории империи Юшэнг в качестве колонии... Наместником императора Линь в Веньяне назначается Жу Юн... Ледяной замок бывшего владыки Ло Фэна подлежит полному уничтожению... Резиденция наместника переносится в Шу Лянь...

Сунь Чжао слушал волю своего повелителя, ощущая взгляды десятков глаз своих подчинённых. Они все недоумевали: кто сделал для Бай Лина больше, чем Сунь Чжао? Кто более достоин такого поста? Почему император не оказал эту милость своему ближайшему и вернейшему соратнику? Разве заслуги Жу Юна выше, чем заслуги первого генерала? Они молчали, но незаданный вопрос висел в воздухе и казался осязаемым.

Сунь Чжао не был способен обижаться на Бай Лина. Но он знал, что это не наказание и не проявление неодобрения. Его величество счёл необходимым и важным объяснить ему своё решение, ещё когда выбирал своего преемника. Сунь Чжао изумительный исполнитель: смелый, честный, преданный, бескорыстный, умный. Ему Бай Лин без малейших сомнений доверял себя и императрицу. Но он не сможет стать во главе империи. В нём нет нужной жёсткости и хитрости. Порой приходится перешагивать через кого-то ради процветания целого государства. Маневрировать, лавировать между интересами страны, народа и своими личными. Быть в ответе за себя и всех. Сунь Чжао не сможет. Жу Лань — да. Из жёлудя вырастет могучий дуб. А имея в качестве поддержки первого генерала, Жу Лань будет непобедим. Бай Лин умалчивал только об одном: это всё произойдёт скорее, чем можно ожидать. Он готовил себе замену и был удовлетворён своим выбором.

Сунь Чжао понимал и был согласен с повелителем. Какой из него правитель? Он безо всяких колебаний исполняет приказы господина, но сам таковые отдавать не может и не хочет. Не тот ум, не те способности. И потому его не обижал выбор Бай Лина.

Градоначальник Шу Лянь, подобострастно кланяясь и всерьёз опасаясь за тёплое местечко, отдал в распоряжение его величества своё поместье в центре столицы. К вечеру был приготовлен пир по случаю воцарения Бай Лина в Веньяне. Были приглашены влиятельнейшие в Шу Лянь лица.

Император явился одетым во всё чёрное с ног до головы. Не столько потому что чёрный цвет издавна цвет королей, а больше оттого, что в нём он прятал своё внутреннее от посторонних глаз. Сегодня ему не хотелось поражать, ослеплять своих подданных и вызывать трепет и восхищение. Бай Лин предпочёл бы обойтись без всего этого. Нельзя, исчезнуть — значит, уронить себя в глазах ледяных драконов. Этого никто не поймёт и не оправдает.

Главный зал украсили великолепными шелками и коврами, имевшимися у градоправителя в изобилии. Всюду были расставлены вазы с прекраснейшими цветами, благовония источали волшебный аромат. Низкие столики ломились от угощений. Новоявленные подданные поднимали чаши за здоровье, долголетие и счастье Сакши.

Бай Лина эта податливость и дипломатия не обманывали. Что ещё они могли сделать, как не возносить хвалу захватчику (или освободителю — это как посмотреть)? Настраивать против себя нового повелителя — не храбрость, а верх глупости и безрассудства.

Он восседал на троне и принимал клятвы, заверения, поздравления, восхваление, пожелания... Раньше он мечтал въехать в столицу ледяных драконов на коне, везя свою женщину. Свою императрицу. Везя её как хозяйку в новый дом. Вот Веньян покорён и завоёван, все празднуют, поют, зажигают фонари... Отчего же она всё так же недвижима и безмолвна и лежит почти одна в полупустом дворце ФанСинь? Отчего не сидит рядом, даря поддержку улыбкой и пожатием пальцев? О большем и не мечтать. Проклятый Ло Фэн даже после смерти причиняет зло.

— Ваше величество, придворные танцовщицы просят позволить приветствовать вас танцами и пением...

Это Сунь Чжао наклонился к нему и шепчет на ухо. Бай Лин рассеянно кивнул. Стайка девушек выпорхнула на свободное пространство. Вдоль ковровых дорожек за столиками на подушках, в четыре ряда, сидели министры Ло Фэна и приближённые Бай Лина. Танцовщицы исполняли изящный танец. Их движения были такими грациозными, плавными и точными, а наряды так воздушны, что они напоминали бабочек, внезапно замерших в полёте.

Внимание императора привлекла одна из девушек. У неё были волосы густого рыжего, почти красного цвета. Посреди своих черноволосых подруг она издали казалась ярким цветком. Каждая из них бросала на прекрасного молодого мужчину на троне кокетливые и любопытные взгляды, стремясь привлечь его внимание особенной манерой танца и редчайшей статью. Драконицы мечтали заполучить расположение нового повелителя. Но он задумчиво разглядывал ту, у которой были рыжие волосы.

Он вспоминал... Это было так недавно. После победы над кентаврам, когда сворачивали лагерь, готовясь тронуться в обратный путь.

— Я поеду с тобой.

— Нет! — Бай Лин в воспитательных целях строго, но с лёгкой лукавинкой посмотрел на жену. — Ты не слушаешься, совсем распустилась. Поедешь на своей лошади.

Вилан дёрнула его за косу, спускающуюся по груди к поясу. Осторожно, не причиняя боли.

— Хм! — иронично хмыкнул его величество и демонстративно отвернулся.

— Ну, погоди! — Вилан погрозила ему пальцем в спину. — Я тебе отомщу! Ужасно отомщу — коварно и жестоко!

Ага. Кто мстит всерьёз, никогда о том не предупреждает.

На привале Вилан нарочно положила на кровати между собой и супругом валик-подголовник. Это было бы обидно, кабы в её глазах не плескались искорки-смешинки. Бай Лин и не думал сердиться: её проказы смешили его, и ничего, кроме тёплой нежности, он не чувствовал. Однако напоказ, конечно, хмурил брови, величественно задирал нос, отворачивался, уходил, заставляя бегать по лагерю и искать его, чтобы устроить ему очередную каверзу. Ведь она ждала этого, и он поддерживал её игру. Ещё забавнее было, когда Вилан во сне ночью через этот самый валик нашла его руку и так и спала, переплетясь пальцами. Ему хотелось повернуться на другой бок, но больше всего он желал лицезреть, как Ви увидит поутру свою позорную слабость.

А вообще, ему — главе империи, колонии и двух доминионов — некогда возиться со всякими сумасбродками, государственные дела сами себя не выполнят.

А приехав домой, во дворец ФанСинь, на следующий же день он понял, что Вилан ещё не забыла своих кровожадных планов.

— Ваше величество, вам цветы.

Библиотекарь, отводя глаза, положил букет рядом с повелителем. Император уставился на нежданное подношение. С замёршей над пергаментом кисти звучно шлёпнулась капля туши, разлившись большой кляксой и сделав последние иероглифы нечитаемыми. Кому другому влетело бы по самое "Смилуйся, государь!". Библиотекарь знал, что, несмотря на то что император сейчас нахмурился всерьёз из-за испорченного декрета, который придётся переписать набело, её величеству ничегошеньки за это не будет.

— Цветы? Но я ещё не умер.

— Здесь записка от дарителя...

— Читай.

— Мои глаза сегодня так плохо видят, ваше величество...

"Дрянной дед. Старый симулянт, — беззлобно улыбнувшись, заметил его величество. — Я из него бумажный фонарик сделаю и пущу в небо на праздник!".

Записка, начертанная кривоватыми, кособокими иероглифами, содержала всего два слова: "Барышне-императору"...

Когда закончился танец, Бай Лин велел:

— Подойди!

В зале повисла исключительная тишина: его величество выбрал себе подругу на ночь? Может быть, она даже станет наложницей. Но почему она? Почему не любая другая из красавиц?

Танцовщица, завлекающе улыбаясь и глядя прямо ему в глаза, приблизилась.

— Счастлива служить, ваше величество!

Бай Лин не торопясь рассматривал её. В первую секунду, увидев её вдалеке, он встрепенулся было от мимолётной надежды: не Ви ли это? Что, если?.. Но нет. Это было бы слишком хорошо. Небрежным взмахом руки он отослал девицу прочь.

Сунь Чжао напряжённо следил за поведением императора. Разумеется, он не осмелился бы поучать владыку. Однако её величество ничем не заслужила такого предательства со стороны супруга. Он решил не спускать глаз с двери в комнату Бай Лина. Не для того, чтобы задержать фаворитку, если он решит допустить кого-то к своей особе. А просто... чтобы знать наверняка. Он дежурил у дверей всю ночь вместе со стражей. Только это было напрасно: девицы, конечно, сновали мимо, якобы, случайно, однако Бай Лин никого к себе не позвал, и у первого генерала отлегло от души.

А утром, едва раздав необходимые распоряжения, Бай Лин прямо-таки сорвался в обратный путь. Домой.

1) Племя пигмеев, обитающее в самых труднопроходимых лесах Альтариона. Ходили слухи об их поразительной меткости и использовании заговоренных стрел, которые якобы направляет в цель сам ветер.

Вернуться к тексту