Змеиная сказка (гет)

1979

Зал заседаний, расположенный в скрытой пещере глубоко под заброшенным особняком, был тускло освещён волшебными огнями. Багровый свет отбрасывал жутковатые отблески на лица людей, собравшихся за длинным тёмным столом. Члены Внутреннего Круга ждали в напряжённой тишине, их взгляды были устремлены на высокий трон во главе стола.

Волдеморт скользнул алыми глазами по комнате, задерживаясь на каждом члене Внутреннего Круга — мужчинах и женщинах, связанных с ним узами преданности, страха и тёмных обещаний. Их глаза встретились с его глазами, молчаливо подтверждая глубокие узы, связывающие их. За их спинами сидели дети — молодые ведьмы и волшебники, которые ждали своей очереди, чтобы принять Тёмную Метку.

— Благодарю всех за то, что вы пришли, — начал Волдеморт, его голос звучал завораживающе и холодно. — Сегодняшняя ночь знаменует собой переломный момент в нашей борьбе против недостойных, грязнокровок и их приспешников. Но прежде чем мы продолжим, должны быть даны клятвы, обеты, которые навсегда закрепят вашу преданность мне и нашему делу.

Молодые ведьмы и волшебники поднялись со своих мест и подошли к Волдеморту, который вытащил свою палочку. В воздухе повисло напряжение, когда они приготовились дать Тёмный Обет — сакральную и опасную магическую клятву. Их палочки соединились, и огненный магический язык пламени окутал их руки, пока они произносили слова клятвы, обещая свою преданность Волдеморту и его великому замыслу.

На лице Волдеморта появилась зловещая удовлетворённая улыбка, когда магический огонь погас, оставив на их коже отпечаток Тёмной Метки.

— Великолепно, — произнёс он.

— Я могу предложить вам силу, могущество, которое невозможно измерить, — продолжил он, его голос звучал низко и убедительно. — Поклянитесь в верности мне, и вместе мы уничтожим грязь, которая оскверняет магический мир. Мы очистим его.

В комнате стояла напряжённая тишина, насыщенная тёмной магией и ещё более тёмными обещаниями. Взгляд Волдеморта переместился на Люциуса Малфоя.

— Малфой, — произнёс он, левитируя к нему свой потёртый дневник — крестраж. — Сохрани этот предмет. Его значение для меня огромно, и он станет символом моей веры в твою преданность.

Люциус Малфой дрожащей рукой взял дневник, вес которого оказался куда больше, чем можно было предположить по его размеру.

— А ты, Беллатрикс, — продолжил Волдеморт, обращаясь к ведьме, — я доверяю тебе другой предмет невероятной важности.

Ещё один взмах палочки — и золотой кубок плавно поплыл в сторону Беллатрикс Блэк. Она осторожно взяла его, узнав знаменитую чашу Пуффендуй, не подозревая, что перед ней — крестраж.

— Блэк, — обратился Волдеморт к Регулусу Блэку, — мне понадобится помощь домовика, верного и надёжного, чтобы обеспечить сохранность ещё одного ценного объекта.

Регулус на мгновение замешкался, прежде чем кивнуть:

— Конечно, мой лорд, вы можете воспользоваться Кикимером, домовиком семьи Блэк. Он выполнит все ваши приказы.

— Отлично, — сказал Волдеморт, его глаза сузились от удовлетворения. — Таким образом, мы приближаемся к нашей цели — к миру, где властвуют чистокровные волшебники, а недостойные исчезнут.

Когда собрание подошло к концу, Волдеморт обвёл взглядом своих Пожирателей Смерти — этих волшебников и ведьм, которые поклялись в верности его тёмным идеалам. Это была грозная группа, теперь связанная клятвами и соблазнительной перспективой небывалого могущества.

Один за другим они покидали пещеру, но Волдеморт остался, размышляя о проложенном пути и о механизмах, которые он запустил. Это были шаги на пути к миру, созданному по его образу, — миру, где Лорд Волдеморт будет царствовать вечно.

Но, стоя там, погружённый в свои мысли, он вдруг вспомнил Нагини, её глазах, наполненных непостижимой смесью непокорности и уязвимости, о медальоне, оставленном в знак молчаливого обещания или прощания. На мгновение он задумался: где она, что делает и пересекутся ли их пути, как бы мрачно они ни были переплетены, снова.

Отмахнувшись от этих мыслей, Волдеморт отвернулся, сосредоточившись на предстоящих задачах. Магическая война была в разгаре, а путь к бессмертию не позволял промедления. Однако образ Нагини упорно не отпускал его, как тень неразгаданной тайны, вплетённой в его жизнь, где всё больше царили холодный расчёт и определённость. Она оставалась единственной загадкой, ответ на которую он так и не нашёл…