Змеиная сказка (гет)

Пыль от цирковой арены оседала на коже Нагини, словно второй её слой, — пропитанный запахами пота, зверей, смесью восхищения и отвращения зрителей. Одетая в яркий наряд, который не мог до конца передать её экзотическую красоту, она глубоко вздохнула, готовясь к очередному выступлению.

Голос конферансье разнесся под куполом шатра, подчёркнуто тягучий и напевный, поставленный так, чтобы пленять и завораживать публику.

— Дамы и господа! Приготовьтесь к невероятному, мистическому, удивительному зрелищу: перед вами женщина-змея Нагини!

Занавес поднялся, и она скользнула на арену. За ней последовала целая вереница змей. Её взгляд встретился с толпой — морем лиц, среди которых читались восторг, скепсис и предвкушение. Зазвучала завораживающая мелодия, и Нагини начала танец. Её движения были плавными, извивающимися, идеально синхронизированными с её чешуйчатыми спутниками. Казалось, змеи слушали её, зачарованные каждым её шагом, каждым словом, произнесённом Нагини на парселтанге.

— Медленнее... медленнее... а теперь резко! — тихо прошипела она, и змеи подчинились, заставив публику ахнуть. Пока зрители были поглощены чудом, Нагини высчитывала каждый шаг, каждый взгляд, следя, чтобы никто не заметил оков, связывающих её в этой жизни...

После представления, когда аплодисменты утихли, она скрылась в своей импровизированной гримерке — уголке шатра, отгороженном занавесками с дырами, проеденными молью. Тяжело вздохнув, Нагини почувствовала, как мечты о свободе вновь сдавили её грудь.

— О, если бы я могла вырваться из этой клетки, — прошептала она, глядя на своё отражение в треснувшем зеркале. Её глаза, полные тоски, хранили отпечатки несбывшихся мечтаний. — Путешествовать по миру, найти способ излечиться от моего... проклятия.

Потому что Нагини была проклята. Рождённая Маледиктусом, она несла в себе проклятие крови, которое однажды навсегда превратит её в змею. Цирк был её тюрьмой, но он же был и убежищем, скрывающим её от мира, который не смог бы понять её. Но каждую ночь, лёжа на жесткой койке, она мечтала вырваться, найти нечто большее, чем аплодисменты незнакомцев… Она мечтала жить.

Тем временем в мрачном лондонском приюте другая душа ощущала на себе тяжесть несбывшихся желаний. Том Риддл, младенец, которому едва исполнилось несколько месяцев, смотрел на мир глазами, казавшимися слишком проницательными для его возраста. Оставленный в приюте Вула своей матерью Меропой Гонт, умершей вскоре после его рождения, Том был загадкой для воспитателей.

Лёжа в своей кроватке, он смотрел на облупившуюся краску на потолке, не ведая о своём наследии, о волшебной крови, текущей в его жилах. Приют был местом, лишённым любви, наполненным лишь эхом от плача детей, раздражением воспитателей и жизнью, сулившей лишь трудности.

Том был необычно тихим младенцем, будто понимал, что его голос останется неуслышанным среди какофонии невоплощённых мечтаний. Но по мере того, как он рос, его необычные способности начали проявляться. Игрушки взлетали в воздух, когда он радовался, а особенно злобная воспитательница спотыкалась снова и снова, хотя причин для этого не было.

Глубоко внутри Том Риддл знал, что ему суждено нечто большее, даже если он не мог пока это выразить словами. И, как и Нагини, за много миль от него, но связанный с ней ниточкой схожих стремлений, он лежал в своей постели, мечтая о жизни необычной. О жизни, в которой он мог бы подняться над своим жалким началом и стать кем-то...чем-то великим.

Ни один из них ещё не знал, что судьба готовит планы, которые соединят их жизни таким образом, что последствия будут ощущаться годами. Пока Нагини танцевала, чтобы сбежать от настоящего, а Том мечтал о будущем, которое он пока не мог понять, мир продолжал вращаться, не замечая присутствие двух необычных душ, живущих в нём.

Каждую ночь их мечты вытягивались, как тонкие побеги растений, отчаянно пытаясь ухватиться за что-то реальное. Нагини мечтала о мире, далёком от узкого круга цирка, — месте, где её проклятие могли бы понять или, возможно, излечить. Том мечтал о мире, где он больше не был бы сиротой. О мире, где он обладал бы властью над теми, кто смотрел на него свысока.

Они ещё не знали, что их мечты — это скорее пророчества, чем фантазии. Они предрекали особую связь двух волшебников, которая определит судьбу волшебного мира на долгие годы.

Косой переулок, Лондон, 1942 год

Нагини прогуливалась по мощёным улицам волшебного Косого переулка. Её взгляд жадно ловил каждую искру света и каждое мерцание в витринах магических магазинов. Её шёлковое платье идеально облегало фигуру, — словно вторая кожа, украшенное вышивкой с узорами, навевающими воспоминания о её родной земле. Прошло уже несколько лет с тех пор, как она сбежала из цирка, пережив бурный период странствий по разным странам в поисках знаний, способных подарить ей исцеление от проклятия крови.

Она слышала слухи о редких книгах в магазине «Флориш и Блоттс», о необычных зельях в лавке «Слагг и Джиггерс» и о совсем уж странных вещах в глубинах Лютного переулка. Но больше всего её сегодня привлекла лавка сов — «Совятня Эйлопса». Совы всегда вызывали у неё особый интерес: в их мудрых глазах и свободных крыльях таилась обещанная свобода. Они ничем не напоминали пленённых змей, с которыми Нагини когда-то выступала. Совы были вольными созданиями небес.

Любуясь величественной белой полярной совой, Нагини вдруг услышала приглушённое шипение из витринной клетки в дальнем углу магазина. Заинтригованная, она подошла ближе и заговорила на языке змееустов, мастерству которого отточила до совершенства за прошедшие годы.

— Грус-с-стно тебе, правда? — мягко произнесла она.

Змея подняла голову, её глаза встретились с глазами Нагини.

— Д-да, я взаперти, — прошипела она в ответ.

— Я знаю, каково это, — прошептала Нагини. — Если бы ты могла сбежать, куда бы ты отправилась?

— Куда-нибудь далеко... возможно, в Албанию. Там, говорят, змеи с-свободны.

Албания. Это слово отозвалось в её сердце, словно звон колокола. Её собственные исследования тоже привели к упоминаниям этой страны — земле, пропитанной древними легендами и магическими тайнами. Возможно, именно там находится лекарство, которое она так отчаянно искала.

Тем временем Том Риддл зашёл в Косой переулок с видом человека, который чувствовал себя здесь абсолютно на своём месте, но всё равно предпочёл бы оказаться где-то ещё. Ему было шестнадцать. Учёба в Хогвартсе сделала его не только выдающимся учеником, но и лидером на факультете Слизерин, хотя под этой маской уже проглядывал амбициозный будущий тёмный маг.

Сегодня он посетил магазин с вполне утилитарной целью — подобрать себе новую сову, желательно более надёжную, чем предыдущая. Однако, войдя в лавку, он вдруг уловил знакомый звук — язык змей. Его сердце заколотилось быстрее: до сих пор он считал себя единственным носителем этой способности.

Его взгляд сосредоточился на женщине в элегантном платье восточного кроя, которая говорила с заключённой в клетку змеёй. Её глаза, полные любопытства и скрытой печали, притягивали. Заинтригованный Том осторожно подошёл ближе. Он заговорил с ноткой ранимости, которую редко демонстрировал прежде:

— Вы говорите на парселтанге.

Нагини резко обернулась, её глаза расширились от удивления, но вскоре в них появилась настороженность.

— А кто вы такой, чтобы распознать такой редкий дар, позвольте узнать?

— Том Риддл, — представился он, протягивая руку. — Это редкий талант, который мне ещё не доводилось видеть у других.

Нагини внимательно оглядела его: молодой человек с пронзительным взглядом, тщательно ухоженным внешним видом и ощутимой жаждой к величию, которая окутывала его ауру.

— Нагини, — наконец произнесла она, пожимая его руку.

— Интригующее имя для столь интригующей женщины, — заметил Том.

— Взаимно. Кажется, вы тоже не лишены интриги, — ответила она с осторожностью. — И что же привело вас в лавку Эйлопса, Том Риддл?

— Сова, — лаконично отозвался он. — А вас?

— Возможно, побег, — сказала она задумчиво. — Мы как раз обсуждали Албанию.

— Албания? — его брови приподнялись, а в глазах заиграл интерес. — Далеко. Собрались бежать?

— Скорее ищу, — поправила она. — Что-то... что могло бы изменить всю мою жизнь.

Между ними повисло мгновение взаимопонимания — связь, которую ни один из них пока не мог объяснить. Две души, стремящиеся к чему-то большему. К тому, что пока ускользало из их рук.

— Тогда я желаю вам удачи в поисках, — сказал Том. — Хотя, полагаю, удача здесь мало чем поможет.

В следующем году Том Риддл сделал свой первый необратимый шаг на путь тьмы. В подземельях Хогвартса он выпустил василиска, что привело к гибели Миртл Уоррен и созданию его первого крестража — дневника. Летом он нашёл Марволо Гонта и создал второй крестраж. Каждый раз, раскалывая свою душу, он вспоминал женщину из лавки сов. Её слова преследовали его: «Что-то, что могло бы изменить всю мою жизнь». Для него крестражи становились этим чем-то.

Для Нагини Албания превратилась в главную цель. Она с головой погрузилась в изучение древних текстов, мифов и слухов, готовясь к путешествию, которое могло либо разрушить её проклятие, либо навсегда запереть её в нём.

Ни Том, ни Нагини не могли забыть случайную встречу в Косом переулке — мгновение, казавшееся ничтожным в большом полотне их судеб. Но судьбы, как известно, умеют сплетаться неожиданно, объединяя события, чувства и выбор в сложный узор.

И потому, незаметно для них обоих, их пути были предначертаны пересечься вновь — неожиданным образом, способным изменить не только их жизни, но и весь волшебный мир.

Том Риддл, ныне молодой мужчина двадцати семи лет, шагал по дикой албанской глуши с чувством цели и настойчивостью, которая была бы ощутима любому, кто оказался бы рядом. Но рядом никого не было — густой полог деревьев и непроходимые заросли гарантировали его уединение. Это одиночество было выбрано им сознательно: одна часть его натуры всегда находила утешение в уединении, другая же — просто считала удобным проводить определённые... дела вдали от любопытных глаз.

До мистера Бэркеса, его начальника в лавке «Горбин и Бэркес», дошли слухи об артефакте невероятной магической ценности — потерянной диадеме Кандиды Котгевран. В отдалённых албанских деревнях шептались о таинственной диадеме, которая якобы мелькала у загадочных торговцев, описывающих её сверкающий блеск и драгоценные камни, сияющие, будто звёзды на ночном небе. Считалось, что Диадема дарует мудрость, и Бэркес готов был заплатить за неё целое состояние.

Но Тома она интересовала по совсем иной причине: это была часть магической истории, реликвия одного из Основателей Хогвартса. Более того, эта реликвия — идеальный объект для создания крестража. Возможность использовать её магию в своих целях была слишком заманчивой, чтобы отказаться.

Его палочка была наготове, пока он продвигался глубже в лес. Тёмные глаза тщательно осматривали растительность в поисках хоть какого-нибудь зацепки для поиска магического предмета. Воздух был насыщен древней магией — Том это чувствовал. Наконец он вышел на небольшую поляну, где в столбе лунного света возвышался пьедестал. На нём лежало то, что он искал — диадема, нетронутая веками.

Протянув руку, чтобы забрать её, Том услышал голос, разорвавший тишину.

— На вашем месте я бы не стала этого делать.

На краю поляны стояла женщина. Нагини, облачённая в одеяния, которые, казалось, перекликались с самой природой окружающего её ландшафта. Она пристально смотрела на него пронзительным взглядом своих обсидиановых тёмных глаз. В них отражался груз прожитых лет. Её голос, подобный шороху листьев, звучал с предостережением.

— Это вы? — Том прищурился, анализируя её неожиданное появление в этой дикой глуши. — Что вы здесь делаете?

— То же самое, что и вы, полагаю, — ответила она загадочно, с туманным намёком.

— В поисках чего-то, что может изменить всё? — в его голосе прозвучала нотка любопытства, смешанная с подозрением.

— Или, возможно, — её голос зазвучал с оттенком печали, — чего-то, что на мгновение отсрочит неизбежную судьбу.

Том вглядывался в неё, изучая эту загадочную женщину.

— И диадема значит для вас именно это?

Она колебалась, её мысли, словно тени, мелькали в её глазах.

— Возможно, — наконец ответила она, её слова были пропитаны тоской. — Ведь она даёт знание, не так ли? А знание, дорогой Том, это сила.

Его пальцы сжали палочку крепче, напряжение повисло в воздухе леса.

— Значит, мы оказались в тупике, — заметил он, его голос звучал твёрдо. — Тупике, который можно разрешить только в поединке.

Нагини тяжело вздохнула, но огонь в её глазах не угас.

— Пусть будет так.

Их палочки встретились, и вспышки света и звука озарили поляну, словно небесная битва разыгралась на земле. Оба двигались с грацией опытных дуэлянтов, рисуя в воздухе сложные узоры заклятий. Лес замер, как будто сами деревья и листья наблюдали за этим магическим сражением.

Нагини, чьи глаза горели решимостью, оказалась грозным противником. Она умело отражала заклятия Тома. Её движения говорили о глубоком знании магии, накопленном за долгие годы. Но, несмотря на её мастерство, перед ней стоял противник с необузданной мощью — силой, рождённой из ненасытной жажды власти и безжалостного стремления к победе.

В пылающем вихре заклятий, взрывающих воздух вокруг, Том заметил слабину в её защите. Словно опытный хищник, он воспользовался этим мгновением, ловко обезоружив Нагини. Её палочка, описав дугу, упала в его руку.

Тишина окутала поляну. Лес, недавно потрясённый их магической бурей, снова замер.

— Впечатляет, мистер Риддл, — признала Нагини. — Но что вы будете делать теперь? У вас есть преимущество.

— Расскажите мне свою тайну, — произнёс он, его голос звучал сдержанно и опасно. — Что за проклятие вас терзает?

— Вы предлагаете сделку? — в её глазах вспыхнуло сомнение.

— Знание за знание. Честный обмен.

Нагини на мгновение задумалась, но затем покачала головой.

— Я не могу.

Раздражённый Том попытался проникнуть в её разум с помощью легилименции, но обнаружил, что её ментальная защита была непреодолимой. Удивившись, он отступил, его взгляд задержался на ведьме, стоящей перед ним.

— Вы способны блокировать меня, — пробормотал он. — Это дано не каждому.

— У меня много умений, — ответила она. — Но узнать их вам не удастся.

Том перевёл взгляд на диадему, которая словно пульсировала собственной энергией. Его пальцы скользнули по её орнаментам, пока он обдумывал следующий шаг. Затем его холодный взгляд вновь впился в Нагини.

— Тогда этот предмет останется у меня, — сказал он твёрдо. — Он значим для нас обоих.

Она удерживала его взгляд, и воздух между ними искрился от напряжения.

— Что же бывает, — спросила она, её голос слегка дрожал, — когда Том Риддл проявляет интерес к чему-либо?

Его улыбка, медленная и хищная, заставила её невольно содрогнуться.

— Он не делится этим ни с кем, — ответил он, его слова звучали угрожающе.

Они разошлись — Том с диадемой в руках, а Нагини с чувством, что их пути ещё пересекутся.

1955

В самом сердце Лютного переулка, в его тенистых закоулках находилась квартира Тома Риддла — крепость для уединения среди хаоса волшебного мира. Его скудно обставленное жилище было оазисом безупречной чистоты, убежищем, где он мог погрузиться в древние тексты и запретные знания, не отвлекаясь на посторонние мысли.

В этот вечер он сосредоточенно изучал множество текстов, скрупулёзно разложенных на столе. Мягкий свет свечей окутывал комнату, зловещие тени скользили по потрёпанному пергаменту и ветхим страницам. Атмосфера соответствовала тем тайнам, которые он стремился разгадать.

Внезапно резкий, настойчивый стук в дверь нарушил спокойствие его одиночества. Том раздражённо нахмурил брови. Кто мог потревожить его в такой час? Взмахнув палочкой, он сотворил чары, способные раскрыть личность посетителя. Его глаза расширились от удивления: перед ним стояла Нагини.

Он открыл дверь и непонимающе посмотрел на нежданную гостью.

— Что привело тебя сюда? — спросил он, в его голосе слышался слабый оттенок любопытства.

Нагини вошла в квартиру, её взгляд скользнул по аскетичной обстановке.

— Уверяю, дело не терпит отлагательств, — ответила она серьёзным тоном.

Закрыв за ней дверь, Том жестом указал на диван, без слов приглашая её присесть. Оба устроились на противоположных концах видавшего виды, но всё ещё величественного дивана. Между ними повисло напряжённое молчание, насыщенное невысказанными словами и скрытыми намерениями.

Наконец Том нарушил молчание, его голос не выдавал ни малейшей интриги, которая таилась внутри.

—Ты нашла то, что искала? — спросил он, имея ввиду их последнюю встречу в лесах Албании.

Нагини поникла, словно на неё навалилась видимая усталость.

— Нет, — со вздохом признала она, опустив взгляд. — Времени у меня в обрез, и, боюсь, я мало чем могу похвастаться.

Её слова застыли в воздухе, напоминая о неумолимом течении времени и неизбежной хрупкости жизни, об их общей уязвимости в мире, который требовал власти и знаний превыше всего.

— Итак, — спросил Том размеренным тоном, — почему ты здесь?..

— Я предлагаю обмен, — заявила она, встретив его взгляд с решимостью, которая не соответствовала её отчаянию.

— Обмен, — повторил он, его интерес явно разгорелся. — Ты сумела заинтриговать меня, Нагини.

Тонкие пальцы Нагини, украшенные кольцами в виде змей, потянулись к мешочку, закрепленному на поясе. С тщательной осторожностью она извлекла предмет, завёрнутый в зачарованную ткань, и его скрытое содержимое, казалось, пульсировало загадочной энергией. Когда ткань отлетела в сторону, показалась чаша Хельги Пуффендуй — сверкающая реликвия ушедшей эпохи, золотая поверхность которой слабо светилась в тусклом свете жилища Тома Риддла.

Глаза Тома, обычно холодные и расчетливые, сузились, когда они устремились на желанный артефакт Основателей.

— Реликвия Основателя, — заметил он, и в его голосе прозвучала интрига. — Где ты приобрела такое сокровище?

— Это не твоя забота, — ответила Нагини с деловым видом, не сводя глаз со сверкающего кубка. — Тебя должно волновать моё предложение.

Его первоначальный шок от её дерзости быстро сменился спокойствием.

— И с чего ты взяла, что я соглашусь на такую сделку? — спросил он, не выдавая своих мыслей.

Уголки губ Нагини тронула слабая улыбка, а в её нестареющих глазах заплясала искорка насмешки.

— Ты — человек с неутолимым любопытством, — её слова звучали с несокрушимой уверенностью. — Ты хочешь знать, как я смогла раздобыть ещё одну реликвию основателей. Тебе любопытно, какую ценность она может тебе принести. Но что более важно, — добавила она, понизив голос почти до шёпота, — я знаю, что ты не доверил диадему никому другому.

Том нахмурил брови, услышав её утверждение.

— Откуда ты можешь это знать? — спросил он с явным скептицизмом.

— Потому что, — ответила Нагини более мягко, когда она наклонилась ближе, — человек твоего уровня, волшебник с грандиозными планами, не расстаётся с предметами огромной силы. Ты не просто собираешь их — ты используешь их, манипулируешь ими, чтобы формировать свою судьбу. Они — неотъемлемые части большего, более сложного плана, не так ли?

В тускло освещенной комнате на стенах плясали тени, их движения повторяли замысловатый танец интриги, который разворачивался между ними. Глаза Тома, тёмные и полные тайн, встретились с её взглядом. На мгновение в них промелькнуло удивление от её проницательности. В атмосфере вокруг пары царило напряжение, словно сам воздух застыл, ожидая следующего хода в этой загадочной игре.

Наконец он нарушил молчание, в его голосе прозвучали нотки неохотного восхищения.

— Хорошо, — медленно произнёс Том, соглашаясь. — Я принимаю сделку. Но, — добавил он, его голос стал твёрже, — я настаиваю, чтобы диадема вернулась ко мне.

Нагини встретила его взгляд с непоколебимой решимостью, её глаза в тусклом свете напоминали мерцающие изумруды.

— Она нужна мне только для того, чтобы найти способ продлить мою человечность. Ты получишь реликвию обратно, клянусь.

Взгляд Риддла задержался на Нагини, и между ними возникло молчаливое понимание.

— Тогда, — предложил он, — поклянись в этом магической клятвой.

Она кивнула в знак согласия и протянула руку, дрожа от предвкушения. Их пальцы переплелись, и магия, исходившая от их прикосновения, вспыхнула между ними. Они вместе произнесли заклинание Нерушимого обета, слова которого наполнили комнату древней силой. Три обещания скрепились магией, объединив их судьбы.

После произнесения клятвы атмосфера в комнате изменилась, в воздухе повисло напряжение. Том приблизился, их лица оказались всего в нескольких дюймах друг от друга. Между ними висела неразгаданная тайна.

— А это... Чтобы скрепить нашу сделку, — прошептал он низким, соблазнительным и чарующим голосом.

Комната, залитая мягким светом тусклых свечей, словно замерла, когда он сократил расстояние между ними. Казалось, время замедлилось, когда его губы встретились с её губами в поцелуе, который противоречил самому понятию договорного соглашения. Это был поцелуй со вкусом секретов и желаний, медленное погружение в неизведанные глубины их взаимного притяжения.

Когда их губы слились воедино, окружающий мир померк. Сердцебиение Нагини участилось, чувства обострились под воздействием электрического заряда их связи. Каждое прикосновение его губ вызывало дрожь по позвоночнику, разжигая огонь, который до сих пор дремал внутри неё.

Наконец, они неохотно отстранились друг от друга. Их дыхание смешалось в воздухе, а комната, казалось, пульсировала энергией, которая была одновременно знакомой и чужой. Между ними произошло нечто более глубокое. Негласный договор, заключенный в пылу их поцелуя, связал их узами, которые они едва ли могли постичь.

Когда Нагини поднялась, собираясь уходить, голос Тома прорезал затянувшуюся волшебную атмосферу их единения.

— Я буду ждать возвращения моей диадемы, Нагини, — с нетерпением произнес он, глядя на неё, — Не разочаровывай меня.

— Я и не собираюсь, — ответила она, в её голосе прозвучали нотки предвкушения и трепета.

Она развернулась и ушла. Дверь за ней закрылась, а магическая энергия рассеялась, оставив после себя комнату, пропитанную секретами, обещаниями и связью, которая была сильнее их тёмных намерений.

Том остался сидеть, обдумывая любопытный поворот событий. Загадочная Нагини притягивала его сильнее с каждой встречей. Диадема и чаша были всего лишь шахматными фигурами в игре, которая длилась годами и даже десятилетиями. Когда он размышлял об их клятве и о том, как долго длился их поцелуй, одна вещь стала предельно ясной: Нагини больше не была просто мимолетным любопытством. Она стала неотъемлемой частью его планов, к лучшему или к худшему.

Когда чаша Пуффендуй оказался на его столе, а диадема Когтевран на время исчезла из его владений, он ощутил одновременно и потерю, и приобретение. Но что ещё важнее, в нем зашевелились странные, не поддающиеся определению эмоции, которые он никак не мог объяснить.

Для Нагини эта ночь была битвой умов и желаний. Поцелуй, клятва и диадема — символы сложных и запутанных отношений, которые она не могла до конца понять. Нагини чувствовала противоречивую смесь облегчения и опасения, когда уходила, неся в руках заветную диадему.