Решайся! (гет)

Мне ничего не снилось.

Луч солнца, проникнув сквозь прореху в крыше, настойчиво светил мне в глаза, пробиваясь сквозь веки, раздражая, вытаскивая из объятий сна. Едва приоткрыв глаза, я тут же прищурился, прикрывая их рукой, опуская взгляд вниз. На моей груди лежала бирюзовая макушка, которую я, не преминул поцеловать. Мику потянулась во сне, поднимаясь садясь, приоткрыла сонные глаза, скользнув по мне взглядом, зевнула:

— Доообр… Ооо!

Я улыбнулся:

— Доброе утро…

— Сен… , — она опустила глаза.

Поняв, что на ней нет никакой одежды, покраснела, закутываясь в одеяло, поворачиваясь ко мне спиной:

— Не смотри…

Я, ухмыльнувшись, заложил руки за голову:

— Я уже всё видел…

У неё покраснели кончики ушей, она резко сдёрнула с меня одеяло, оборачиваясь:

— Ах так?! , — опустила взгляд вниз, широко распахивая глаза, взвизгнула, — Опять?!

Отвернувшись, судорожно попыталась накрыть меня одеялом. Я сел на матрасе, давя в себе хохот, ловя её руки:

— Мику, Мику, успокойся… с утра всегда так…

— Т-ты… , — она выдохнула, снова поворачиваясь, — Бака!

Я закрыл ей рот ладонью, прислушиваясь. Мику затрясла головой, пытаясь вырваться, сверкая глазами:

— Мфммфмфф!

— Тихо!, — прошипел я, переходя на шёпот, — Слышишь?

На улице, скрипнули мостки, послышались шаркающие шаги, приближающиеся к дебаркадеру, скрежет ключа в замочной скважине. Скрипнула дверь, шаги переместились куда-то в центр, под нас, сопровождаемые невнятным бормотанием. Заиграла музыка, прерываемая радиопомехами. Тяжело скрипнуло что-то деревянное. Я убрал ладонь от рта Мику, едва слышно шепча ей прямо в ухо:

— Сколько времени? Лодочник уже пришёл. Мы не опоздаем?

— Я без часов… , — прошептала Мику, — Давай вылезать…

— Ага…, — я огляделся, ища взглядом свои вещи, на четвереньках пополз в их сторону. Мику схватила меня за ногу, я обернулся:

— Что?

— Дай мои вещи… , — она показала пальцем в дальний угол чердака, где лежало её платье.

Я отрицательно покачал головой, показывая в сторону выхода:

— Один раз пройдём, чтобы не скрипеть…

— Сеня!, — она возмущенно сверкнула глазами.

Я только развёл руками. Кое-как одевшись, подхватил кеды, пробираясь к выходу, стараясь идти как можно ближе к стене. За спиной скрипнула доска, я обернулся. Мику, выпучив глаза, замахала рукой, требуя отвернуться. Снизу раздалось кряхтение, покашливание, что-то звякнуло, я замер…

Выждав несколько секунд, подошёл к окну, обулся, аккуратно выглядывая наружу. Пока что никого не было видно. Мику похлопала меня по плечу, я обернулся. Одевшись, она вопросительно смотрела на меня, держа в руках туфли. Наклонившись к её уху, зашептал:

— Я первым спускаюсь вниз... , — я жестом пресёк её возмущённый взгляд, — Я первым спускаюсь вниз, смотрю, чтобы всё было чисто, подаю тебе знак. Ты спускаешься, мы быстро добегаем до берега, дальше — по берегу, по кустам, через мой домик, к твоему. Понятно?

Мику кивнула, я ещё раз выглянул, осматриваясь, перекинул ногу, вставая на лестницу, спустился вниз, выглядывая из-за угла. Никого. Обернулся. Мику высунулась из слухового окна, вопросительно глядя на меня, я кивнул, одними губами произнеся: «Давай!». Она аккуратно спустилась, подошла ко мне, надевая туфли...

Я взял её за руку:

— Готова?

— Да…

— На счёт «три»… Раз… два… три!

Мы рванули по мосткам, преодолев расстояние до берега в считанные секунды, свернули с дорожки, ныряя в ближайшие кусты. Остановились, прислушиваясь. Вокруг было тихо. Пробираясь по кустам, вдоль берега, вышли к домику рыжих. Я высунулся, оглядевшись — по прежнему никого. Обернулся к Мику:

— Сейчас до моего домика, узнаем сколько времени, и решим, что делать дальше.

Она кивнула. Быстро преодолев расстояние, доставая на ходу ключи, я открыл дверь, пропуская Мику вперёд, заходя следом и захлопывая дверь. На часах горели цифры 0857. Я схватил Мику за руку:

— Бегом! У нас 3 минуты, пока не проснулся весь лагерь!

Мы выбежали из домика, рванув по дорожке к клубам, повернули в сторону площади. Поворачивая в сторону музклуба, обернувшись, я увидел, что в некоторых домиках, уже начали открываться двери. Промчавшись мимо клуба, свернули на тропинку, пробежав по ней. Подскочив к своему домику, Мику обернулась:

— Сенечка, увидимся за завтраком!, — она распахнула дверь, послав мне, на прощание, воздушный поцелуй.

Переводя дыхание, выглядывая из кустов, пригляделся — на противоположном конце этой «улицы» показалась Ольга Дмитриевна, вышедшая из своего домика и целеустремлённо идущая в мою сторону. Я застонал, разворачиваясь, рванул обратно, провожаемый недоуменными взглядами пионеров из младших отрядов…

Вбежав в свой домик, пытаясь отдышаться, снял рубашку, шорты, кеды, натягивая форму, беря мыльно-рыльные, вываливаясь наружу, направляясь в сторону умывальников. На перекрестке, увидел вожатую, быстрым шагом идущую мне навстречу:

— Персунов!

— Дааа, — я пытался отдышаться.

— Ты где был?! , — она упёрла руки в бока.

— В… домике… , — я потряс кульком, дыхание все ещё перехватывало, — Мыться… иду…

Она прищурилась:

— А почему так запыхался?

— А? Ммм… Зарядка… Да! Зарядку... делал…

— Лааадно… , — протянула она, прищуриваясь, — Иди…

Я зашёл на поляну с умывальниками. Рыжие, синхронно повернулись ко мне:

— Привет…

— Доброе… , — я открыл кулёк, доставая щётку с зубным порошком, открывая кран, поплескал воды в лицо...

Ульяна, описав широкую дугу по поляне, подошла сбоку:

— Сёмка… , — она подняла на меня сияющий взгляд, — Зря с нами не пошёл!

— Мгм? , — я вопросительно поднял брови, водя щёткой во рту.

— Мы… , — она заговорщицки оглянулась по сторонам, потянув меня за локоть, наклоняя к себе, — Сначала, мы намазали зубной пастой ручку двери в домике кибернетиков…

Я выплюнул зубной порошок и прополоскал рот:

— Снаружи? Они же увидят…

— Ты за кого нас принимаешь? Мы подождали, пока они захрапят, потом тихонько приоткрыли дверь и намазали внутреннюю ручку…

— Шедеврально… , — я закатил глаза.

— Сёмка… , — Ульяна нахмурилась на мгновение, но тут же махнула рукой, снова растягиваясь в улыбке, — Ещё, пробрались к Машке с Иркой, это девчонки с четвёртого отряда, и засунули, кому-то из них, лягушку в носок…

Я только вздохнул, посмотрев на Алису, она, отвернувшись, вытиралась полотенцем, старательно делая вид, что, к этим рассказам, не имеет никакого отношения...

— Но самое главное! , — Ульяна горделиво задрала подбородок, скрещивая руки на груди, — пока Алиска стояла на стрёме, я прикрепила тазик с водой над дверью пацанов из второго отряда, их должно окатить, когда они дверь из домика откроют…

— Тебя в детстве не пороли, да? , — улыбнулся я, потрепав ее по волосам.

— Да ну тебя, — она махнула рукой, разворачиваясь, выходя с полянки, — Скучный, как старый дед…

Я перевёл взгляд на Алису.

— Что?! , — рыжая вызывающе подбоченилась.

— Да ничего… , — я махнул рукой, собирая вещи.

Проходя мимо, она фыркнула:

Как обычно, ничего. Бывай!...

Услышав звук горна, забросил вещи в домик, и зашагал к столовой. Миновав толпу на крыльце, зашёл внутрь, беря порцию, крутя головой, в поисках Мику.

— Доброе утро… , — раздалось из-за спины, я обернулся.

Лена, взяв поднос с завтраком, скользнула по мне холодным взглядом:

— Сейчас она придёт… , — она подшагнула ближе, наклоняясь к самому уху, — Вожатая спрашивала, где ночевала моя соседка... Я сказала, что в домике…

— Доброе… Спасибо…

Лена смерила меня взглядом, с ног до головы, пожевала губами, скривившись:

— Пожалуйста…

Я занял место за колонной, выглядывая. Мику, войдя в столовую, встретилась со мной глазами, порозовела, и, уткнувшись взглядом в пол, взяла поднос, садясь напротив.

— Итадакимас.

— Спасибо… , — Мику начала есть, украдкой бросая на меня взгляды из-под ресниц.

Я, прожевал бутерброд, опёрся локтями на стол, подавшись вперёд:

— Мику?

— А? , — она резко подняла лицо, испуганно глядя на меня.

— Всё нормально? , — я протянул ей ладонь.

— Да… я… , — она мельком посмотрела на мою ладонь, снова поднимая на меня взгляд.

— Всё нормально… , — повторил я, уже утвердительно, улыбнулся, чуть кивнув.

Мику, осторожно, коснулась моей ладони пальцами, постепенно опуская всю ладонь. Робко улыбнувшись, прикрыла глаза, глубоко вздохнув:

— Всё нормально…

Распахнув глаза, широко улыбнулась, возвращаясь к завтраку. В центр столовой вышла Ольга Дмитриевна:

— Внимание! , — она взглянула на часы, — Через 15 минут начнётся торжественная линейка, не опаздывайте! Построение — как на обычных утренних линейках…

— Тебе долго собираться?, — я снова повернулся к Мику.

— Даа, — протянула она, — Осталось кое-что в музклубе, да и в домике тоже, много, что надо собрать…

— Помочь?

— Нет, — она покачала головой, — Собирайся сам, а как соберёшься — подходи, поможешь с чемоданом. Я когда приехала, — она хихикнула, — Мы с Леной, вдвоём, его до домика еле дотащили…

— Он же на колёсиках?

— По гравийной дорожке он не очень-то хотел ехать…

Закончив с завтраком, выйдя на улицу, направились на площадь, подошли к нашему отряду. С сожалением отпустив руки, разошлись, занимая места в строю...

Вожатая, заложив руки за спину, прохаживалась перед строем. Завидев кого-то на центральной дорожке, повернулась к строю:

— Равняйсь! Смирно!

Со стороны центральной дорожки, на площадь, вышла пара: Мужчина — высокий, статный, в тёмно-сером, практически чёрном, строгом костюме. Кожа — очень бледная, чуть сероватого оттенка. Чёрные густые волосы с проседью, резкие черты лица — высокие скулы, прямой нос, немного впалые щеки. Лицо — абсолютно безэмоциональное. Глубоко посаженные темные глаза, словно прячущиеся в тени нависших бровей, тускло сверкнули багровыми угольками, когда он обвёл строй взглядом.

Женщина, под руку с ним — полная противоположность. Тоже высокая, стройная. Лицо нежное, с мягкими чертами. Она прикрыла глаза, обрамленные длинными ресницами, поднимая лицо к солнцу, улыбаясь. Светлая кожа, словно была окутана, лёгким, золотистым сиянием. Волосы длинные, волнистые, каштанового цвета, с медовым отливом. Одета она была в длинное, струящееся, фиолетовое платье с замысловатым цветочным узором по краю подола.

Они подошли к вожатой, выслушали её доклад, женщина отступила на шаг назад, вставая позади мужчины.

Он повернулся к строю:

— Приветствую вас…

Его голос, низкий и бархатистый, казалось, полностью накрыл площадь. Всё вокруг стихло — перешёптывания в строю, шум деревьев, качающихся на ветру, щебетание птиц, позвякивание тросов на флагштоках… Остался только его голос — подавляющий, одновременно и успокаивающий, и вызывающий необъяснимый страх:

— Сегодня, вы пересекаете рубеж… Здесь, в нашем лагере, вы оставили позади старые привычки, страхи и переживания. Вы научились многому: дружить, помогать друг другу, быть сильными и честными…

Мужчина оглядел строй, стоящий перед ним, словно останавливая взгляд на каждом:

— В этих стенах, не было деления на сильных и слабых, на первых и последних. Здесь, вы все были равны. И каждый из вас внёс свой вклад в то, чтобы это место стало для него незабываемым…

Он сделал паузу, словно давая время осмыслить его слова:

— Те, кто проявил доброту и целеустремленность, будут вознаграждены, они найдут в себе силы и дальше следовать этим путём. А тем, кто где-то оступался, я напомню: в мире всегда есть место для перемен и роста. Главное — не терять веру в себя…

Обведя строй взглядом, он продолжил, повышая голос:

— Это прощание — не конец. Пусть воспоминания о днях, проведённых здесь, станут для вас путеводной звездой, чтобы в будущем вы могли создавать свой свет, даже там, где царит тьма…

Завершив, мужчина отступил назад, уступая место Ольге Дмитриевне. Я поёжился, чуть поворачиваясь к Славяне, спрашивая шёпотом:

— Кто это?

— Директор лагеря…

— Жуткий какой-то…

Славяна, мельком скосив на меня глаза, улыбнулась:

— Так только кажется… Он очень строгий, но справедливый…

— А женщина?

— Зам. директора…

Ольга сделала шаг вперёд:

— Я присоединяюсь к вашим словам, — она повернулась к директору, кивнув, приложив руку к груди. Развернулась обратно, — От себя же, хочу добавить…

Я покосился на Мику — она, прикусив губу, щурясь, смотрела в небо…

Вожатая, тем временем, объявила:

— А сейчас, ребята, настало время отметить ваши заслуги и достижения.

Втроём, они отошли к памятнику, у постамента которого, стоял стол, не убранный со вчерашней дискотеки, на котором сейчас лежали какие-то бумаги. Зам. директора, перебрав бумаги, протянула вожатой первый листок.

— Воробьева Дарья, пятый отряд!

Из строя выбежала девочка, направляясь к вожатой. Ольга Дмитриевна зачитала:

— Награждается настоящей почётной грамотой…

Я вздохнул, снова заскучав. Едва ощутимое, чувство тревоги поселилось в душе, начиная медленно нарастать. Отъезд все ближе, с каждой минутой…

Награждение, тем временем, продолжалось, настала очередь нашего отряда:

— Ясенева Славяна, первый отряд!

Славя вышла к памятнику, Ольга зачитала:

— Награждается настоящей почётной грамотой, за выдающийся вклад в жизнь лагеря, проявленную инициативу, активное участие в общественной деятельности и примерное отношение к трудовым обязанностям. В знак признания заслуг и высокой гражданской сознательности, в адрес отделения ВЛКСМ по месту жительства направлено представление о досрочном принятии в ряды комсомола. Пусть этот заслуженный шаг станет вдохновением для дальнейших достижений!

— Всегда готова! , — Славя вскинула руку в пионерском приветствии, вернулась в строй.

Вожатая взяла в руки следующий листок:

— Советова Ульяна, первый отряд!

Ульянка выбежала к вожатой, разворачиваясь к строю, растягиваясь в улыбке.

— Награждается настоящей почётной грамотой, за выдающиеся спортивные достижения, продемонстрированные упорство и целеустремлённость, которые стали примером для товарищей. Особого признания заслуживает активное содействие в популяризации спорта, продвижении здорового образа жизни и вовлечении молодёжи в физическую культуру. Пусть твои спортивные победы и в дальнейшем служат на благо общества, прославляя силу духа и стремление к совершенству!

— Ура! , — крикнула Ульяна, забирая грамоту и возвращаясь в строй.

— Хатсуне Мику, первый отряд!

Мику вышла к памятнику.

— Награждается настоящей почётной грамотой, за активное участие в культурно-массовых мероприятиях, выдающийся вклад в развитие творческой жизни коллектива и организацию ярких и запоминающихся концертов. Твой талант, энтузиазм и неиссякаемая энергия стали вдохновением для всех, объединяя коллектив и создавая атмосферу творчества и единства. Благодаря твоему усердию и инициативе, культурная жизнь лагеря обрела новые краски, а зрители — множество радостных и незабываемых моментов. Пусть твоё творчество и впредь будет сияющим примером для окружающих, продолжая вдохновлять на новые свершения во имя искусства и общего блага!

— Спасибо! , — она поклонилась.

— Тимофеев Александр, первый отряд!

Шурик вышел к ним.

— Награждается настоящей почётной грамотой, за выдающийся вклад в организацию и развитие кружка кибернетики, а также за активное участие в материально-техническом обеспечении и поддержке мероприятий лагеря. Твои знания, трудолюбие и организаторские способности стали неоценимой помощью в проведении важных событий и внесли весомый вклад в техническое развитие и укрепление инфраструктуры лагеря. Пусть преданность делу и стремление к совершенству продолжают вдохновлять окружающих, открывая новые горизонты в науке!

— Благодарю… — Шурик забрал грамоту, вернувшись в строй...

— Персунов Семён, первый отряд!..

Я замер. Вызывают… меня? Славя подтолкнула меня, шепча:

— Иди, Семён…

— Меня-то за что?.. , — пробормотал я, выходя из строя.

— Награждается настоящей почётной грамотой, за неоценимую помощь в решении задач, важных для благополучия лагеря, несмотря на короткий срок пребывания. Усердие, физическая выносливость, готовность прийти на выручку и вклад в общее дело стали ярким примером для товарищей. Даже за одну неделю ты сумел показать себя как надёжный, ответственный и трудолюбивый участник смены, чья работа принесла пользу всему лагерю. Пусть твоё стремление к успеху, энергия и добросердечие остаются с тобой далее, вдохновляя окружающих на новые свершения и создавая прочные основы для будущих побед!

Я улыбнулся, принимая грамоту из рук Ольги Дмитриевны:

— Грамота — это хорошо, а где мои шоколадные медали?

— Семён! , — она покраснела.

Зам. директора, стоящая к нам спиной, перебиравшая бумаги на столе, захохотала, запрокидывая голову. Даже на безэмоциональном лице директора, скользнула тень улыбки…

— Я тебе сейчас выдам… медаль… , — прошипела сквозь зубы Ольга, упирая руки в бока, но, тем не менее, растянулась в улыбке.

— Спасибо! , — я помахал грамотой, разворачиваясь, идя обратно, посмотрел на Мику, подмигнув.

В этот момент, за моей спиной, зам. директора, отсмеявшись, смахнула с ресниц выступившую слезу, распахивая глаза, переливающиеся всеми цветами радуги, провожая меня внимательным взглядом…

Ольга Дмитриевна вышла в центр площади:

— Равняйсь! Смирно! , — она оглянулась, на стоящих у памятника, директора с замом, — Что-то ещё сказать хотите?

Они отрицательно покачали головами. Ольга повернулась к строю:

— На этом, наша последняя, в этой смене линейка, завершена! До свидания, ребята!

Строй зааплодировал, засвистел, она подняла руку, призывая к тишине:

— Отъезд в 13:00, сейчас сдаёте всё на склад, ключи от домиков — вожатым отрядов, сбор с вещами — здесь, на площади! Вольно! Разойдись!

Строй распался, все разбредались по своим домикам, переговариваясь, смеясь. Кто-то демонстрировал друзьям полученную грамоту...

Я нашёл в толпе Мику:

— Ну что, как поступим?

— Сенечка, — она переступила с ноги на ногу, чуть тревожно оглядываясь, — Иди собирайся, сдавай вещи. Как всё сдашь, приходи к моему домику, я думаю, ты справишься быстрее меня.

— Хорошо, быстрее начну — быстрее закончу, жди меня…

Зайдя в домик, распахнул чемодан, доставая свёрток из серой вощеной бумаги, развязывая бечёвку, доставая футболку с джинсами. От вещей пахло каким-то одеколоном… В чемодан упала белая круглая салфетка, я поднял её, принюхиваясь. Запах был приятный, ненавязчивый, видимо в прачечной, клали такие салфетки в постиранные вещи…

Я потянул галстук, снимая форменную рубашку, шорты. Надел джинсы, футболку. Вспомнив, пошарил в нагрудном кармане рубашки, доставая листок, разворачивая. Пробежался по нему глазами, вчитываясь в буквы, старательно запоминая написанное. Свернул, бережно убирая во внутренний карман чемодана. Даже если чемодан исчезнет, если Юля не позволит мне остаться, я запомнил контакты, оставленные Мику. Несмотря на то, что в моем мире, она — всего лишь вокалоид, я буду искать её… Не может же быть, что в моём мире не существует, написанных ей, адресов и телефонов…

Заставляя себя отвлечься от мыслей о возможности скорого расставания, я распахнул шкаф, складывая вещи в чемодан, оглядел комнату, залез под стол, выдёргивая часы из розетки. Наверное надо отдать их кибернетикам…

Взяв часы, вышел, направляясь быстрым шагом в сторону клубов. Если не застану их там… я не знаю, в каком домике они живут, принесу часы обратно. На моё счастье, клубы были открыты. Электроник собирал какие-то электросхемы, напечатанные на бумажных листах, убирая их в шкаф:

— Семён?

— Да, Серый, я часы принёс, — я протянул ему будильник.

Он пожал плечами, грустно вздохнув:

— Давай, хотя мог и в домике оставить, для следующей смены…

— Ты чего загрустил?

— Н-нет… ничего… , — он отвернулся к шкафу, вздыхая, убирая в него схемы.

— Женя?

Он покивал, не поворачиваясь, снова вздохнул:

— Я так и не решился…

— Ну… , — хмыкнул я, — Негативный опыт — тоже опыт…

— Угу…

Попрощавшись с Электроником, вернувшись в домик, завернул форму в матрас, обвязав простынёй, закинул рулет на плечо, направляясь к складу.

На складе, в одиночестве, скучала Славя:

— Семён, привет!

— Привет Славь, — я оглядел её, — Не переоделась ещё?

— Я успею, — она улыбнулась, — Давай посмотрим, что принёс…

Приняв у меня вещи, записав в журнал, она подняла голову, рассматривая меня, прикусив колпачок шариковой ручки, которую держала в руках:

— Что после лагеря делать собираешься?

— Есть планы…

— С Мику? , — она хитро прищурилась.

— Да… А что?

— Рада за вас… , — Славяна тепло улыбнулась, — Увидимся…

— Пока… — я вышел на улицу...

В очередной раз пересекая площадь, заметил, что некоторые из пионеров уже собрались, заняв скамейки по краю площади, хохоча, переговариваясь, не беспокоясь об отъезде. Они уверены в том, что сейчас вернутся в райцентр, разъедутся по домам, потом смогут написать или позвонить своим друзьям из лагеря, может быть даже приехать в гости… У меня такой уверенности не было, тревога всё больше заполняла душу, отогнать эти мысли становилось всё труднее…

Взяв чемодан, я, последний раз, окинув домик взглядом, вышел наружу, закрывая дверь, глядя на связку ключей, лежащую в ладони. В памяти всплыл вчерашний сон: Мику, улыбаясь, кладёт ключик в ладонь… Я потряс головой, словно пытаясь отогнать видение, сжимая ключи в кулаке. Нет, там должен быть я…

На площади, огляделся, из нашего отряда — только Женя, с книжкой в руке, сидела на скамейке, я подошёл к ней:

— Привет! Собралась уже?

— Привет, — она оторвалась от книги, поднимая глаза, — Да.

— Можно я у тебя чемодан оставлю? Мне тут сходить…

— Иди… , — она перебила меня, чуть грустно улыбнувшись.

— Спасибо… , — я поставил свой чемодан на траву, рядом с её, направляясь в сторону домика вожатой.

Подойдя, постучал.

— Открыто, — донеслось изнутри.

Ольга Дмитриевна, стоя коленом на чемодане, лежащем на кровати, пыталась его застегнуть. Повернула голову в мою сторону:

— Семён? Что опять на тебе надето?!

— То же, в чём и приехал… , — я протянул ей связку ключей, — Вот, ключи от домика и музыкального клуба.

— Давай… — она наконец-то справилась с молнией чемодана, подошла ко мне, забирая связку. Отцепив ключ от музклуба, протянула его обратно, — Этот ключ отдашь Мику, она его сдаст в администрацию… Ты уже собрался?

— Да…

— Тогда — не задерживаю, мне ещё переодеться надо…

Я вышел на улицу, прикрыв за собой дверь, направляясь на другой конец дорожки, к тринадцатому домику. Подошёл, заглядывая в открытую дверь:

— Есть кто дома?

— Да! , — прозвучали изнутри два голоса одновременно.

Я вошёл. Мику, одарив меня мимолётной улыбкой, вытряхивала из шкафа в раскрытый чемодан невообразимое количество вещей. Лена, стоя у стола, складывала листы в отдельную папку.

— Ты зачем столько привезла? , — я, с сомнением, посмотрел на кучу вещей, возвышающуюся над распахнутым чемоданом, — Это всё точно тут было?

Мику указала пальчиком на свою кровать:

— Сядь! И не мешайся под ногами! И это совсем немного вещей, буквально, самое необходимое…

Я огляделся по сторонам — все вещи, лежавшие на полках, в мой прошлый визит уже были убраны. Мику, наконец, закончила, утрамбовала вещи, и сев на чемодан верхом, защёлкнула замки, выдохнув:

— Фууу…

— Мику, — я указал на тумбочку, — А косметика?

— Сеня… , — она нырнула под кровать, вытаскивая довольно объёмную сумку, потрясла ей, — Косметика… и кое-какая мелочь — сюда.

Лена обернулась от стола:

— Я уже собралась… Что ж, не буду вам мешать…

Захлопнув папку с рисунками, взяла со своей кровати чемодан. Скользнув по мне и Мику неприязненным взглядом, скрипнула зубами, выходя на улицу.

— Что это с ней? , — я повернулся к Мику.

— Не знаю, — пожала плечами та, — Она с утра так себя ведёт…

— Ладно… , — я вздохнул, — Чем тебе помочь?

— Ммм… , — Мику оглядела домик, заглянула под кровать, распахнула тумбочку, шкаф, — Я всё собрала…

Она походила по домику, что-то вспомнив, подскочила к кровати, роясь в сумке. Достала из неё фотографию, положила на стол, переворачивая. Взяла со стола ручку, подышала на неё, расписывая, начала что-то быстро писать.

— Мику? Что ты делаешь? , — я вытянул шею, пытаясь рассмотреть.

— Сейчас… , — она высунула язык от усердия, дописала, поставив внизу два знакомых иероглифа, протянула фотографию мне, — Вот, особенный автограф, как обещала…

Я взял протянутую карточку, переворачивая, читая чуть прыгающий почерк:

Сенечке

Ты сумел заметить во мне что-то, чего не видят другие.

С тобой я чувствую себя настоящей.

Когда я думаю о тебе, сердце наполняется музыкой, которая звучит только для нас двоих.

Ты — мой особенный человек, и это чувство всегда будет в моём сердце.

Спасибо, что ты есть.

С любовью, навсегда твоя, ミク

Я покрутил в руках фотографию, не зная куда её деть, повернулся к Мику. Она присела на Ленину кровать, сцепив на коленях пальцы. Положив фотографию на стол, подошёл, присаживаясь перед ней на корточки, взял руки в свои:

— Нервничаешь?

— Мгм… — Мику закивала.

— Я — тоже… Я не знаю, что нас ждёт, просто знай: я готов на любые условия, которые предложит Юля, чтобы только остаться… с тобой.

— Сенечка… , — Мику встала с кровати, поднимая меня, обняла, прижимая к себе.

Я вздохнул, прижимаясь губами к макушке, обнимая её в ответ, чувствуя, как она вся, едва заметно, дрожит. Спустя минуту, Мику отпустила объятия:

— Идём?

— Подожди… , — я залез в карман, доставая ключ от музклуба, протягивая ей, — Вот, возвращаю…

Положил ключ в подставленную ладонь, улыбнулся, вспомнив день знакомства: «У нас, когда ты даешь ключ от своего дома, ты впускаешь человека в свой близкий круг, всё равно, что предложение руки и сердца…».

Мику, прицепив ключ к остальной связке, взяла сумку:

— Возьмёшь чемодан?

— Да… Подержишь? , — я взял со стола автограф, протягивая ей. С трудом вытащил чемодан на улицу, забрал сумку, дожидаясь, пока она закроет домик. Мы двинулись по дорожке:

— Как ты его только дотащила?.. , — пропыхтел я, — Он весит, наверное, больше тебя…

— Сень… , — Мику улыбнулась, протягивая руку, — Давай сумку. Его только до площади дотащить, а там уже катить будет можно.

— Иди ключи отдавай… , — я махнул рукой, — Дотащу уж… Жду на площади…

— Я быстро… , — она махнула рукой, уходя к домику вожатой, я же свернул на площадь.

Действительно, когда под ногами щебёнка сменилась на асфальт, чемодан стало возможно катить. Я подошёл к скамейке, где сидела Женя, присаживаясь:

— Спасибо!

— Хм? А… Не за что… , — она снова уткнулась в книгу…

Мику появилась на площади, пересекла её, быстрым шагом, направляясь в сторону администрации, спустя пару минут вернулась:

— Ну всё… Я всё сдала! Кстати, держи, — она протянула мне фотографию...

Спрятав её в боковой карман чемодана, я вернулся на скамейку, присаживаясь рядом с ней, раскидывая руки на спинке...

Мику, оглядев площадь, затараторила:

— Теперь только дождаться автобуса, — она вздохнула, мельком взглянув на маленькие часики на запястье, — Уже чуть меньше получаса осталось… Сенечка, а почему ты ничего не сказал про мою одежду? Тебе нравится?

Она вскочила со скамейки, прокружившись передо мной. На ней была белая блузка без рукавов, с оборками. Длинная полупрозрачная юбка серого оттенка, с лёгким градиентом от более светлого наверху, к более тёмному снизу. Нижний край юбки оторочен бирюзовой волнистой лентой. Под юбкой — короткие черные шорты. На ногах — туфли на платформе, серо-бирюзового цвета, открытые в области пальцев, с тонкими ремешками на щиколотке.

— Очень, — я улыбнулся. Женя, сидящая на другом конце скамейки, хмыкнула.

Мику села обратно, поправляя подол юбки:

— Это одна из моих любимых блузочек, знаешь? Я её очень люблю, потому что она такая лёгкая, и в ней совсем не жарко, даже когда солнце печёт. А эти туфли… — она повернула стопу, демонстрируя их, — Я купила их в Токио, у нас концерт закончился, было свободное время, и мы решили пройтись по магазинам. Там такой большой торговый центр… Я забыла, как он назывался… Огромный, на пять этажей, где ещё кафешка с тортами на самом верхнем уровне была. Такие вкусные… Сенечка, мы обязательно должны туда сходить… Я ещё весь вечер жалела, что не взяла второй кусок…

Женя вздохнула, захлопывая книжку, закатывая глаза. Мику, тем временем продолжала:

— Но они мне ужасно натерли тогда, и я думала, что больше их никогда не надену. А потом подумала — зря я их покупала что-ли? Сеня, у тебя бывает так, что ты купил вещь, а дома решил, что она тебе не нравится? , — она и не думала дожидаться моего ответа, продолжив, на одном дыхании, — Сейчас кажется, что они уже не такие неудобные, как раньше… Может, они странно смотрятся? Хотя вроде бы подходят к блузке… Как ты думаешь?

Женя, чуть застонав, встала, беря свой чемодан, и уходя на другую скамейку, оставляя нас с Мику наедине. Я улыбнулся:

— Мику, поздравляю! Ты выкурила Женьку…

— Что? , — она посмотрела Жене вслед, — Ты считаешь, что она из-за меня ушла?

— Ты опять тараторишь… Всё еще нервничаешь?

Мику вздохнула, вытягивая ноги, упираясь ладонями в скамейку:

— Да, Сенечка, я очень нервничаю…

— Мику… , — я приобнял её, — Давай, вместо того, чтобы нервничать впустую, лучше подумаем, что мы хотим узнать у Юли?

— У Юли?.. , — протянула Мику задирая голову в небо, раздумывая, — Ты знаешь… Может это прозвучит странно, но, если ты останешься — я ничего не хочу знать…

— Даже так… , — я прислушался к своим мыслям, с удивлением осознавая, что думаю также, — Наверное, ты права… Какая разница, как я попал сюда, кто она такая, если я смогу остаться здесь, с тобой…

Нас прервал звук автомобильного гудка со стороны ворот. Я поднялся:

— Пора…

— Да… , — шепнула Мику, вставая...

Подождав, пока остальные отряды погрузятся в свои автобусы и уедут, мы вышли к воротам. На площадке перед воротами стоял «Икарус», с табличкой «Заказной» под лобовым стеклом. Закинув наши чемоданы в конец салона, я вышел на улицу. Перед воротами собрался почти весь наш отряд, исключая вожатую и Славяну.

Мику, неожиданно, схватила меня за руку, потащив в сторонку, завела за автобус, скрывшись от посторонних глаз.

Мику? Что?..

Она встала на цыпочки, обняла меня, целуя, прижимаясь изо всех сил, прошептала:

— Не дай этому поцелую стать последним…

— Я…

— Нет… — Мику приложила палец к моим губам, — Не говори ничего…

Мы вернулись обратно к воротам, как раз вовремя — из-за ворот послышались торопливые шаги, появились Ольга и Славя. Вожатая пересчитала нас:

— Так, все здесь? Отлично! Давайте, без долгих разговоров, садимся!

В автобусе, пройдя дальше, я остановился у сидений в середине салона, через несколько рядов от занятых остальным отрядом, повернулся к Мику:

— Ты как, у окна?

— Да! , — она кивнула забираясь на сиденье. Я сел рядом, беря её руку, переплетая пальцы...

В салон зашёл водитель — высокий худощавый мужчина, возраста чуть выше среднего, с длинными волосами с проседью, собранными в неаккуратный пучок, мрачным уставшим лицом, одетый, несмотря на жару, в тёмную, поношенную, брезентовую куртку с капюшоном.

Он сел за руль, не оборачиваясь, спросил глухим голосом:

— Все?

— Да, можем ехать, — ответила Ольга, встав, ещё раз осмотрев салон.

Водитель завёл двигатель, заиграла негромкая музыка, с шипением закрылась дверь, отсекая все звуки снаружи, автобус вздрогнул, покатился, выворачивая на дорогу. Я оглянулся в проход, глядя в заднее окно — ворота лагеря стремительно отдалялись, исчезая из виду, растворяясь в разноцветной пелене растительности. Мику сильно сжала мою руку. Я повернулся к ней.

— Да?

— Что ты там высматриваешь? , — её голос был чуть напряжённым.

— На лагерь взглянул напоследок…

Стараясь отвлечься, я болтал с Мику, но внутренняя тревога, невнятная, гнетущая, не отпускала…

За окном мелькали поля и перелески, тянущиеся в бесконечность. Я зевнул, чувствуя, как меня начало клонить в сон, прислушался. Разговоры в салоне стихли, кто-то уже задремал…

Мику потёрла глаза свободной рукой, перевела на меня сонный, слегка расфокусированный взгляд и зевнула:

— Сенечка, что-то меня в со-о-он клонит… Я подремлю?

— Конечно, — я, наклонился, целуя её в макушку.

Мику поёрзала, устраиваясь поудобнее у меня на плече, добавила, зевая:

— Разбуди, как при… е… дем…

Автобус замедлил ход, плавно поворачивая. За окном мелькнул мост через реку. Я бросил взгляд на табличку, но буквы сливались в размытые пятна. «Да и какая разница…», — подумал я, чувствуя, что глаза слипаются. Моргнул раз, второй…

Резко встрепенулся, услышав сбоку голос, вкрадчивый, тянущий гласные, словно мяукающий:

— Как отдохнул, Семён?

Сон, как рукой сняло, я повернулся. На креслах напротив, через проход, сидела Юля, закинув ноги на спинку впереди стоящего сиденья, покачивая ими в ритм едва слышимой музыки, сверкая своими разноцветными глазами.

— Ты?! , — сердце забилось быстрее.

— А кого ты ожидал? , — она навострила уши, — Так как отдохнул?

— Д-да… Отдохнул… Да… Хорошо… Спасибо… — меня всего затрясло.

— Да не нервничай ты так… — мурлыкнула Юля, опуская ноги на пол, поворачиваясь ко мне лицом, — Что сделано, то сделано…

— Эээ… А ты?..

— Ты ведь знаешь, почему я здесь?.. , — тихо спросила она, прикрывая глаза.

Я покосился на спящую Мику, повернулся обратно. Неожиданно, вся нервозность пропала, словно внутри меня щёлкнул какой-то переключатель:

— Да, знаю.

— И что думаешь?..

— Я изменился. Не знаю, достаточно ли, но… Спасибо тебе!

Она распахнула глаза, в её взгляде мелькнуло удивление:

— Спасибо... мне?

— Да. Спасибо за то, что ты привезла меня сюда. Этот лагерь… эта неделя… За то, что дала мне шанс. За то, что заставила задуматься. За то, что показала мне… меня самого. Я не знаю, что будет дальше. Смогу ли я остаться, или нет… Но в любом случае, я ни о чём не жалею…

Юля захихикала:

— А я-то уж подумала, что ты только жаловаться умеешь. А ты, оказывается, не безнадёжен…

— Ну… Наверное, это тоже благодаря тебе, — усмехнулся я.

Юля взмахнула хвостом:

— Итак, обещания надо выполнять… Спрашивай, что хотел?

Я растерянно посмотрел на неё, боясь поверить в услышанное:

— Это значит?..

— Значит… значит… , — Юля кивнула, мурлыкнув, — Ты остаёшься здесь, или вернуть тебя домой?

— Ммм… , — я задумался.

С одной стороны, хотелось вернуться домой, в свой мир, это было бы логичнее, но… кем там будет Мику? Как она воспримет мой облик? Что будет с её родителями?.. К сожалению, мы даже не подумали обсудить это с ней. С другой стороны, если я останусь в этом мире:

— Если я останусь, что будет с моими родителями?

— Они… смирятся..., — Юля, не моргая, смотрела мне в глаза.

— Но… Я же ничего не знаю про этот мир…

— Решишь остаться — я всё сделаю…

— Кто же ты такая?.. , — пробормотал я, тут же подняв руку, — Нет! Не говори!

Юля приподняла бровь, усмехнувшись:

— Не говорить? Как пожелаешь… Но иногда ответы… интереснее, чем вопросы, — она взмахнула хвостом, — Боишься узнать?

— Я… , — я осёкся, — Нет, не боюсь. Просто… Ты знаешь… «Многие знания — многие печали», так кажется?

— «Во многой мудрости много печали, и кто умножает познания — умножает скорбь…», — кивнув, процитировала Юля.

— Да-да… Не хочу я ничего знать…

— Твоё право… , — нисколько не удивившись, ответила она, перейдя почти на шепот, — Слушай себя. Решай так, как считает нужным твоё сердце…

Между нами повисла тишина, воздух вдруг, словно стал тяжелее. Я снова взглянул в её гипнотические глаза, она продолжила, не отводя взгляд, не моргая:

— Семён, ты ведь не просто так оказался здесь. У каждого есть выбор. Но выбор — не только привилегия, это ещё и ответственность. Решая за себя, ты решаешь за всех, кто тебе дорог…

— Ты как будто знаешь, что я выберу…

— Может, и знаю, — лениво мурлыкнула она, — Но это не имеет значения. Только ты можешь принять решение… Я здесь, не для того, чтобы управлять твоей судьбой… Решайся…

Вдох… выдох… Я оглянулся на Мику, безмятежно спящую у меня на плече:

— Я останусь…

Юля прикрыла глаза:

— Да будет так…

Она поднялась с кресла, вставая, в проходе. Наклонилась, прижимая мою руку к подлокотнику, оказавшись лицом к лицу. Я почувствовал, что не могу пошевелиться, не могу даже моргнуть, оказавшись парализованным, под взглядом её глаз. Юля улыбнулась, облизнув губы:

— Поздравляю, Семён! Приготовься…

— Приготовиться? К че...

Она отстранилась, положив ладонь, мне на лоб… В голову, хлынул поток информации — сильный, перехватывающий дыхание, заполняющий каждую клеточку моего мозга. Я не успевал воспринимать все эти новые образы и события — адреса, имена, лица, звуки. Новые знания смешивалась с тем, что я знал из своего мира. В голове всё кружилось, перемешиваясь, оседая в памяти… Веки будто налились свинцом, бороться со сном стало невозможно…

На грани сознания, я почувствовал, как моей щеки коснулись мягкие губы и ухо обожгло дыханием:

— Ты уже решился, так что теперь… живи так, чтобы ни о чём не жалеть…

Я окончательно провалился в сон…