Пепел, дым и воспоминания (гет)

Убирая книги обратно на полку, что-то мелькнуло в поле её зрения. Она наклонилась ниже и замерла: на полу, между старых книг, лежал забытый косяк. Её пальцы непроизвольно дрогнули, а в груди резко сжалось, словно невидимая рука сдавила сердце.

Она резко отступила назад, широко округлив глаза. Нет, этого не может быть. Она точно помнила, как несколько дней назад, дрожащими руками, перерыла всю квартиру в поисках хотя бы крошки, хоть чего-то, что могло бы заглушить этот всепоглощающий страх, эту пустоту внутри. Но тогда — ничего. Ни одной завалявшейся дозы, ни намёка на спасение.

Гермиона сжала виски, пытаясь унять нахлынувшие воспоминания. Может, она просто не заметила? В тот день её сознание было затуманено паникой, мысли путались, а руки тряслись так сильно, что она едва могла удержать стакан воды. Возможно, она действительно могла пропустить.

Но теперь, глядя на злосчастный свёрток, она чувствовала, как по спине пробегают мурашки. Ноги будто приросли к полу, а в горле стоял ком. Подойти ближе? Взять его? Нет. Она боялась даже пошевелиться, словно любое движение могло сорвать её назад — в ту пропасть, из которой она, казалось, уже выбралась.

До конца отпуска оставалось всего несколько дней, а она… она не чувствовала в себе сил даже на то, чтобы просто дышать без этой тяжести в груди.

Гермиона медленно опустилась на пол, не сводя глаз с косяка. Внутри неё бушевала война: одна часть умоляла просто взять, забыться, утонуть в этом мнимом спокойствии, а другая — кричала, что если она сорвётся сейчас, то уже не выберется никогда. Мысли метались в голове, как ошпаренные тараканы, пульс стучал в висках, а время словно замерло.

Она не знала, сколько просидела так — минуту, час — но очнулась только тогда, когда в дверь раздался резкий, настойчивый звонок.

Грейнджер дёрнулась, будто её ударили током. Быстро вскочив, она схватила косяк и, почти не глядя, швырнула его в сумку, стоявшую неподалеку. Сердце бешено колотилось, а пальцы предательски дрожали.

За дверью стояла ее старая знакомая, которая несколько дней назад не отвечала на телефон. Глубоко вдохнув, волшебница потянула ручку.

— Мерлин, Гермиона! — блондинка, пахнущая цветочными духами, тут же бросилась к ней в объятия.

— И тебе привет, — сухо ответила она, едва касаясь её спины кончиками пальцев, словно боялась, что любое проявление тепла может её обжечь.

Ханна бесцеремонно отстранилась, не обращая внимания на её холодность, и шагнула внутрь, оставив Гермиону стоять в дверях. Та лишь закатила глаза, с силой захлопнув дверь.

— Чай будешь? — спросила Грейнджер, уходя на кухню.

— Я принесла… — Ханна торопливо полезла в сумку, доставая бутылку дорогого красного вина, но Грейнджер уже скрылась за дверью. Ханна прошла в гостиную. — Ты переезжаешь? — идя за ней на кухню, спросила Аббот, рассматривая беспорядок на полу.

— Если бы, — Гермиона равнодушно бросила, наливая в чайник воду. Повернувшись, она заметила бутылку в руках Ханны и, не говоря ни слова, достала из шкафа два бокала, поставив их на стол с глухим стуком. Уселась на стул, скрестив руки на груди. — Какими судьбами?

— Я только приехала и как узнала, что с тобой… сразу примчалась, — голос Ханны дрогнул, выдав её беспокойство. Она нервно взмахнула палочкой, вытаскивая пробку, затем ещё раз — и вино само разлилось по бокалам.

Гермиона взяла свой, сделала маленький глоток. Терпкость ударила в нёбо, за ней потянулся сладковатый шлейф жасмина.

— Если бы я знала… — Ханна начала осторожно, но, встретив её холодный, отстранённый взгляд, резко замолчала и тоже отпила.

— Не надо, — спокойно сказала ведьма, — я не хочу это обсуждать.

— Ладно… — блондинка опустила глаза, обиженно поджав губы.

Несколько минут на кухне царила тишина, накапливая напряжение в воздухе. Хозяйка квартиры не понимала, зачем та пришла. Они общались, да, но подругами их назвать было сложно. В лучшем случае — хорошие знакомые. Бывшие однокурсницы.

— Ты не рада меня видеть? — Ханна робко нарушила молчание, и по тому, как её голос слегка дрогнул, было ясно: этот вопрос её действительно тревожил.

— Рада. — Грейнджер постаралась искренне улыбнуться. — Просто еще не пришла в себя.

Однако постепенно, вопрос за вопросом, разговор всё же завязался. Они говорили о пустяках — о погоде, о новостях из Министерства, о последних сплетнях. Ни слова о том, что случилось с Гермионой. Ни намёка на ту тьму, из которой она едва выбралась. Напряжение потихоньку рассеивалось, будто туман на утреннем солнце. И прежде чем Грейнджер сама осознала, что делает, её рука уже тянулась за второй бутылкой вина, а спустя пару часов на столе валялись обёртки от конфет.

— Значит вот зачем ты ездила, — Гермиона лениво положила в рот ещё одну конфету, чувствуя, как сладкий вкус тает на языке.

— Ага. — Ханна радостно улыбнулась, подперев голову рукой. Её щёки порозовели от вина. — В Индии эти растения распространены.

— Вот как! — воскликнула Гермиона, наслаждаясь легкой эйфорией, которая медленно окутывала ее разум. — От них точно… — начала было ведьма.

— Точно, — успокаивающе перебила ее Аббот.

Они просидели вместе еще несколько часов, попивая вино. Их разговоры плавно протекали от одной темы к другой. Гермиона наслаждалась своим состоянием, подавляя внутреннюю панику, растущую внутри нее. На столе становилось все больше фантиков от конфет.

— Что у тебя с Малфоем? — спросила Ханна, резко меняя тему разговора.

Гермиона поперхнулась вином. Капли красного напитка брызнули на стол, пока она отворачивалась и давилась кашлем.

— О чем ты? — наконец выдохнула она, вытирая губы тыльной стороной ладони.

— Не делай из меня идиотку, — Ханна закатила глаза, но не отводила пристального взгляда. — Я же не слепая.

— Ничего. — Гермиона сделала равнодушное лицо, но пальцы невольно сжали бокал крепче.

— Неужели ты хочешь вспомнить Хогвартс?

— Нет, — слишком быстро ответила Гермиона, затем добавила спокойнее, — но мне правда нечего рассказать, — пожимая плечами, ответила она.

— Почему мне кажется, что ты врешь? — сощурив глаза, промурлыкала с хитрой улыбкой блондинка.

Тишина затянулась. Гермиона задумалась. Что между ними действительно было? Если быть точной — ничего. Однако некоторые их последние взаимодействия говорили, как будто о другом. Несмотря на всю его холодность и отстраненность, он был ближе, чем это было необходимо в нынешних реалиях. Она поймала себя на мысли, что ей хотелось бы быть ближе, чем она думала изначально. Слишком много блондинов в ее жизни в последнее время — этот нелепый факт вдруг показался ей смешным.

— Ладно, — наконец сдалась Ханна, — не хочешь — не говори, — громко выдыхая воздух изо рта и надувая губы. — Пойду я.

Она встала, слегка пошатываясь, и направилась к выходу, Грейнджер сообразила только спустя несколько секунд и последовала за ней.

— Ханна, — позвала ее ведьма.

Блондинка остановилась у порога, медленно повернув голову. Затем открыла сумку и достала небольшой сверток в коричневой бумаге.

Гермиона несколько секунд смотрела на сверток, крепко сжав губы. Наконец взяла его и коротко кивнула.

— Гермиона… — Ханна замялась, их взгляды встретились. — Будь осторожна. Я не хочу потом винить себя, если… ну, ты поняла.

— Хорошо, спасибо, — неуверенно проговорила ведьма.

Дверь закрылась с тихим щелчком, и внезапное одиночество медленно стало протекать по венам. Гермиона медленно вернулась на кухню, её шаги слегка заплетались. Она допила остатки вина из бокала — тёплая, липкая жидкость с приятным послевкусием.

Телефон зазвонил неожиданно громко, заставив её вздрогнуть. На экране — знакомое рыжеволосое лицо. Она закатила глаза и смахнула вызов. После реабилитации она сознательно оборвала все контакты — игнорировала его сообщения, перестала отвечать даже Джинни. Лишь Гарри удостоился пары сухих смс: «Всё в порядке. Просто хочу побыть одна. Я позвоню позже».

Посмотрев несколько минут на черный экран телефона, достала палочку и наколдовала пергамент и перо. Определенно нужно взять еще выходных, а это возможно сделать только через Министра Магии. Сова унесла письмо в ночь, хлопая крыльями за окном. Она вернулась в гостиную и взяв сверток от Ханны «Мне уже всё равно...» — промелькнуло в голове.

Долгожданный затяг. Дым заполнил лёгкие, знакомое головокружение накатило волной. Но когда она открыла глаза, ожидаемой эйфории не было. Лишь странная, ненастоящая лёгкость, будто тело притворялось расслабленным, а мозг оставался где-то на расстоянии.

Она моргнула несколько раз, пытаясь собрать мысли. Сигарета в руке догорала, наполняя комнату едким запахом. Движения стали вязкими, как будто она плыла сквозь густой сироп. Поворот головы — и мышцы шеи отозвались тупой болью.

Взяв телефон в руки, она обнаружила, что прошло уже несколько часов.

— Убойная вещь… — прошептала она охрипшим голосом, не припоминая, чтобы у нее было что-то подобное.

Но что-то было не так. Обычно трава приносила ясность, обостряла ощущения. Сейчас же всё казалось плоским, словно смотрела на мир через мутное стекло. Она потрогала лицо — пальцы онемели.

Последние несколько дней были на удивление… лёгкими. Утро начиналось без привычной тяжести в груди, а в голове вместо тумана наконец-то прояснилось. Гермиона просыпалась с ощущением, будто внутри у неё — маленькое солнце, тёплое и спокойное. То ли дело в продлённом отпуске, который позволил ей наконец выспаться, то ли в том самом свёртке от Ханны… Но, честно говоря, ей было плевать на причины. Главное — сейчас она чувствовала себя живой.

Она гуляла по паркам, вдыхая запах мокрой после дождя листвы, часами бродила по музеям, разглядывая старые полотна — и впервые за долгое время видела их, а не просто смотрела сквозь пелену апатии. Вечера проводила с книгой и бокалом вина, и даже одиночество, которое раньше глодало её изнутри, теперь казалось… уютным. А ещё — фантазии. Они приходили сами, тёплыми вечерами, когда алкоголь слегка размывал границы реальности.

Но рано или поздно пришлось возвращаться к делам. Вернее — к людям.

Гермиона назначила встречу Рону и Джинни одновременно — никаких отдельных разговоров, никаких попыток манипулировать. Хватит ходить на поводу у этой рыжей семейки.

Кафе было слишком шумным, слишком ярким, но она сидела напротив них с идеально спокойным выражением лица, пока они переглядывались в недоумении.

— Я скажу всё один раз, — её голос прозвучал тише, чем она ожидала, но твёрдо. — И перебивать меня не надо.

Она говорила ровно, без пауз, не оставляя им возможности вставить слово. Видела, как Джинни напряглась, как Рон покраснел и открыл рот — но тут же подняла руку, останавливая его.

— Всё. Теперь ваша очередь молчать.

Когда она закончила, то лишь вежливо улыбнулась, встала — и вышла так быстро, что они не успели даже пошевелиться. Дверь захлопнулась за её спиной с лёгким звоном колокольчика. Ведьма лишь надеялась, что ее слова не прозвучали слишком грубо. Она старалась подбирать слова, избегала открытых упрёков… но если они всё равно обидятся — что ж, это их проблема.

На сердце стало так легко, она наконец-то смогла расправить плечи, словно за ней расправились крылья, которые она вынуждена была сковать цепью. На таком энтузиазме она решила поставить еще кое-какую точку. Но тут больше было для себя, так как на той стороне, кажется, уже все решили.

Прошло ровно двадцать четыре часа, прежде чем Гермиона набралась смелости. Она тщательно подготовилась — надела нейтральное платье, не слишком официальное, но и не повседневное, аккуратно уложила волосы, даже накрасилась слегка — как будто пыталась доказать самой себе, что держит ситуацию под контролем.

Родительский дом встретил её холодным молчанием.

Они сидели за кухонным столом, за которым когда-то пили чай с печеньем, смеялись над её школьными историями. Теперь же — пустые взгляды, сжатые губы, руки, сложенные на столе, будто баррикада. Она говорила ровно, чётко, сжимая кулаки под столом так, что ногти впивались в ладони. Сердце колотилось, но она не позволяла голосу дрогнуть.

— Я сделала всё, что могла, — закончила она, и её улыбка была скорее печальной, чем искренней. Положила на стол визитку с номером телефона. — Если… если передумаете.

В конце концов, она действительно сделала все, что могла. Прочитала тысячу книг, занималась исследованиями, оплатила несколько сеансов с магловским психологом, в надежде, что может быть там смогут помочь, обращалась к магическим лекарям, но результат всегда один. Нулевой. Были попытки проблесков, но они настолько несущественны, что это никак не повлияло на общие воспоминания. Восстановить отношения с родителями у нее не получилось и это уже нужно принять.

Дверь закрылась за ней с глухим стуком.

Слезы хлынули сразу, как только она переступила порог. Они текли по щекам, обжигая кожу, капали на тротуар, смешиваясь с пылью. Она шла быстро, почти бежала, не разбирая дороги, лишь бы уйти подальше. Люди мелькали вокруг, расплываясь в мокром мареве, и она автоматически огибала их, пока не врезалась в чью-то грудью. Теплые руки обхватили её, не давая упасть.

— Тише, тише, — прошептал парень, прижимая её к себе. Его пальцы осторожно вплелись в её волосы, ладонь мягко гладила по спине. — Всё будет хорошо. Я рядом.

— Спасибо… что пришёл, — выдавила она, уткнувшись лицом в его плечо. Голос звучал хрипло, сдавленно.

— Я не мог иначе, — он обнял её крепче, и в его объятиях было что-то настолько надежное, что она наконец расслабилась. — Для этого и нужны друзья.

Позже, уже в её квартире, она сидела на диване, сжимая в ладонях кружку с чаем. Гарри хлопотал на кухне — гремел посудой, что-то бормотал себе под нос. Она даже не помнила, как они добрались сюда.

— Еще раз спасибо, — прошептала она, осторожно отпивая горячий напиток. Чай был сладким — он, как всегда, положил слишком много сахара.

Гарри сел напротив, его зелёные глаза изучали её с тихой заботой.

— Что теперь будешь делать дальше? — спросил он мягко.

— Я не знаю… Не знаю… — пожала плечами ведьма. — Может... в Колдотворец или Дурмстранг... Там я еще не была в библиотеке.

— Я думал, ты решила оставить их...

— Да… — она вздохнула. — Но… хочу проверить в последний раз. Мало ли.

— Ты не планируешь возвращаться на работу?

— Скорее нет, чем да. Я хочу… уехать, — с тяжелым вздохом ответила она.

Поттер глубоко вздохнул, его пальцы медленно водили по краю кружки с уже остывшим чаем.

— Я понимаю, — сказал он наконец тёплым, сочувствующим тоном. Его зеленые глаза встретились с её карими, в них читалось полное понимание. — Когда-то и сам планировал уехать.

Гермиона приподняла бровь, слегка наклонившись вперёд.

— А почему остался? — спросила она, и в её голосе сквозило искреннее любопытство.

Гарри замялся. Его пальцы сжали кружку чуть крепче, суставы побелели.

— Джинни… — начал он, затем замолчал, будто подбирая слова. — Она не захотела.

— И снова твоё благородство, — Гермиона закатила глаза, но в её голосе не было злости, лишь лёгкая усталая насмешка.

Гарри неожиданно расслабился, его плечи опустились, словно он сбросил невидимую тяжесть.

— Я… — он сделал паузу, затем выдохнул. — Короче, я жалею об этом.

— Оу, — Гермиона широко раскрыла глаза. — Никогда бы не подумала…

— Я люблю её, правда, — быстро добавил он, словно боясь, что его неправильно поймут. — Просто… такое ощущение, что…

Гарри лишь кивнул, и в его взгляде читалась благодарность за то, что она поняла без лишних слов.

— Я понимаю тебя, Гарри, — она вздохнула, откинувшись на спинку дивана. — Наверное, это одна из причин, почему я разошлась с Роном…

Гарри слегка приподнял бровь, в его взгляде мелькнуло удивление.

— Я думал из-за измены, — осторожно сказал он.

Гермиона неожиданно рассмеялась, и её щёки тут же покрылись лёгким румянцем. Она поспешно поднесла кружку к губам, будто пытаясь спрятать улыбку.

— Если честно, я изменила ему первой.

— Вот как! — Гарри воскликнул, его глаза загорелись любопытством. Он даже придвинулся ближе. — С кем? Обещаю, я никому не расскажу.

Гермиона покачала головой, но её улыбка стала чуть виноватой.

— Прости, Гарри, не могу сказать. — Она сделала паузу, затем добавила серьёзнее: — Но… измена — это скорее повод поставить точку, а не причина расставания. Мы расстались за несколько недель до того приёма в Атриуме, на котором я была. Потом… вроде дала ещё один шанс и поняла, что это была ошибка. Поэтому, если честно, я невероятно рада, что он так ошибся.

Гарри улыбнулся и в его взгляде — этих вечно живых зеленых глазах, которые видели столько боли — вспыхнула искренняя, почти братская радость за нее. Солнечный луч, пробивавшийся сквозь занавески, играл на его очках, создавая блики, которые скрывали глубину его эмоций.

— Знаешь, я действительно рад за тебя, Гермиона, — произнес он мягко, его голос звучал, как теплый плед в прохладный вечер. Он сделал паузу, его пальцы нервно постукивали по керамической кружке. — Если честно… я никогда не видел вас с Роном по-настоящему вместе. Да, вы были рядом, но… как будто из разных миров. — Его взгляд стал рассеянным, будто он перебирал в памяти все те годы. — Я всегда думал…

Он резко оборвал себя, сжав губы в тонкую линию. Гермиона видела, как он буквально кусает язык, чтобы не сказать лишнего. Она лишь благодарно кивнула, оценив его тактичность.

— Я тоже думала… — грустно улыбнулась она.

— А Вы не… — Гарри наклонился вперед, его локти уперлись в колени.

— Давай не будем об этом, — резко оборвала она, качая головой так решительно, что несколько непослушных кудряшек выбились из ее пучка.

— Извини, не хотел еще подливать масло в огонь, — он откинулся на спинку дивана, его руки поднялись в защитном жесте.

Гермиона глубоко вздохнула, поставила кружку на журнальный столик так, что чай чуть не расплескался. Ее пальцы дрожали, когда она провела ими по лбу, смахивая несуществующую прядь волос.

— Все в порядке, просто… — она закусила губу, затем выпалила на одном дыхании, — короче, я переспала с ним.

— Ты что сделала? — удивленно переспросил Поттер. Он так резко дернулся, что его очки съехали на кончик носа.

— Переспала, — прошептала она, закрывая лицо руками, отчего ее голос стал глухим. Ее уши горели таким ярким румянцем, что могли бы осветить всю комнату.

— Вот так новости, Гермиона! — воскликнул он. — Подожди… это просто секс на одну ночь или?.. — в его голосе зазвучали игривые нотки, уголки губ дрогнули в сдерживаемой улыбке.

Она опустила руки, ее губы сложились в кислую гримасу.

— Ну раз я здесь одна, видимо на одну… — она нервно поджала губы, глядя куда-то мимо него. — После того раза мы увиделись только в его центре.

— Ты так ничего и не вспомнила?

— Нет.

— Ты так и не зашла ко мне, — он слегка приподнял бровь, и в его голосе звучала легкая обида.

— Прости, замоталась... Зайду, честно, — она подняла руку, как клятву, и слабо улыбнулась.

— Кстати, тебе на подумать. Малфою было бы быстрее и выгоднее для репутации доставить тебя в больницу Святого Мунго, но он предпочел отвести тебя в свой центр, тем самым навлекая на себя кучу репортеров, газетных статей, слухов и различных домыслов.

— Да, действительно странно... — лишь сказала она, опуская взгляд в пол.

— Просто подумай на досуге, — сказал он мягко, его взгляд стал теплым и понимающим, каким бывает только у тех, кто знает тебя дольше, чем ты сама себя помнишь. Гарри отпил последний глоток уже холодного чая, скривился и поставил кружку с громким стуком.

Гарри больше не возвращался к теме с блондином, да и про семейство рыжих они тоже перестали говорить. Их разговор наполнился воспоминания о приключениях, которые они пережили. Первая победа над троллем в женском туалете, пародия на Локонса, как Гарри надул тетушку и много других забавных моментов. Комната наполнилась уютом и смехом.

Они проговорили еще несколько часов, выпив еще пару чашек чая. На душе рядом с ним всегда было спокойно. Их дружба, как и жизнь в целом, прошла через множество испытаний и сейчас, вспоминая все, что было, они мягко говоря были в шоке. Столько испытаний и приключений вылилось на их детство, что можно написать целый цикл об этом, который наверняка взлетит по продажам, а может снимут даже фильм или сериал.

В эти мгновения ей было так хорошо, что она даже поймала себя на странной мысли: почему между нами никогда ничего не было?

Может быть, в детстве они были слишком поглощены войной, выживанием, бесконечными опасностями. А потом, когда наступил мир, на горизонте была Джинни — яркая, смелая, открыто влюбленная в Гарри. Гермиона даже не задумывалась о нем в таком ключе — она сразу поняла, что у подруги есть чувства, и мысленно отступила, даже не рассматривая этот вариант.

Да и, если быть совсем честной… На всю эту «любовь» у них просто не было времени.

Она взглянула на Гарри — его смеющиеся глаза, знакомые шрамы, вечно растрепанные волосы — и почувствовала, как в груди разливается тепло. Не страсть, не влюбленность, а что-то гораздо более глубокое и ценное.

Главный аврор поставил пустую кружку на журнальный столик с тихим звоном фарфора. За окном уже сгущались сумерки, окрашивая комнату в мягкие сиреневые тона.

— Давно мы так не разговаривали, — сказал Гарри.

Гермиона подняла взгляд от своих рук, сжатых на коленях. Ее губы дрогнули в легкой, грустной усмешке.

— Ага, — кивнула она, поправляя непослушную прядь волос. — Семья и работа поглотили нашу жизнь целиком.

— Это точно, — он вздохнул, вставая с дивана. Его тень удлинилась на стене, когда он потянулся, разминая затекшую спину. — Ну, мне пора.

— Еще раз спасибо.

Ведьма встала, и они прошли к входной двери. Остановившись у порога, Гарри развернулся к ней. В свете прихожей его зеленые глаза казались глубже, серьезнее.

— Ты же знаешь, что я всегда рядом и приду к тебе на помощь? — Он обнял ее крепко, по-братски, и Гермиона почувствовала, как знакомый запах его одежды, древесины и чего-то неуловимо домашнего окутал ее.

— Знаю, — прошептала она в ответ, сжимая его в объятиях чуть сильнее, чем нужно.

Когда дверь закрылась за ним, в квартире воцарилась тишина. Гермиона прислонилась лбом к прохладной деревянной поверхности, чувствуя, как в груди остается приятное тепло — послевкусие от их встречи. С Гарри всегда было по-домашнему уютно. Возможно, именно этого ей так не хватало все эти годы.

Она тяжело вздохнула, возвращаясь в гостиную. После битвы они как-то незаметно отдалились — сначала из-за восстановления Хогвартса, потом из-за работы, а затем... Гермиона поймала себя на мысли, что Джинни всегда ревновала Гарри к ней, хоть они и не давали поводов. И постепенно все их свободное время стало принадлежать рыжеволосой ведьме. А дальше… дальше жизнь просто развела их по разным дорогам.

Единственное, что оставалось неизменным — совместные праздники. То в Норе, среди шумного семейства Уизли, то на Гриммо 12. Но теперь, кажется, и этого не будет.

Гермиона подошла к окну, раздвинула занавески. Внизу, на улице, силуэт Гарри уже растворялся в вечерних сумерках. Она наблюдала, пока он не исчез за поворотом, затем опустила шторы.

Комната снова погрузилась в тишину. Только тиканье старых часов напоминало, что время идет вперед — неумолимо, без возможности вернуть назад то, что было утеряно.